36. У лотосных стоп

Прошел год. Пандавам удалось прожить неузнанными все двенадцать месяцев. С приближением окончания срока испытания Дурьйодхана все больше нервничал: его счастливые денечки на троне, его единоличное правление, независимость от Пандавов и беспечность иссякали как роса на солнце. В народе возобновились слухи о том, что в Хастинапур скоро вернутся Пандавы, которые все еще искренне любимы. Эти мысли разрушали несчастного Дурьйодхану, лишали его сна и рисовали маску зла на его лице. Ах, как трудно жить в ситуации постоянного сравнения себя с кем-то другим, да еще если этот другой — умный, красивый, обаятельный и всеми любимый! Бедный Дурьйодхана!

По истечении года Пандавы направили своих гонцов к Дурьйодхане с просьбой вернуть им их земли и причитающееся богатство. Но кто и когда по своему желанию отказывался от власти и денег? Тем более Дурьйодхана. Он ответил отказом. Даже через тринадцать лет его сердце не смягчилось, а страхи только усилились. Ни уговоры деда, ни советы дяди, ни наставления учителя не могли склонить старшего сына Дхритараштры к примирению с ненавистными двоюродными братьями.

Жаль его, несчастного! И то сказать, как часто эти же дяди, тети, дедушки и другие взрослые бывают причиной и корнем раздоров и ненависти сестер и братьев, просто потому, что когда-то бросили вскользь неверное слово: «Посмотри на твоего брата, недотепа! Бери пример с сестры пока не поздно!» Сколько молодых судеб и талантов загублено ядовитым необдуманным словом — и не сосчитаешь. Сколько слез пролито от обиды! Да только Дурьйодхана, в чьем сердце застряла заноза ревности, был не из тех, кто льет слезы. Он кшатрий, и его оружие — война.

Итак, братоубийственная война оказалась неизбежной, и обе стороны стали готовиться к неминуемой битве. Арджуна и Дурьйодхана направили своих гонцов к соседям с просьбой выступить в войне на их стороне. По действующему тогда военному закону царь должен был принять сторону того, кто первый прислал ему приглашение.

Арджуна, понимая, что главный и незаменимый его союзник и друг — Кришна, ранним утром поспешил в Двараку — столицу царства Кришны, чтобы официально просить о помощи. Каково же было его изумление, когда он узнал от слуг, что его опередил быстрый как ртуть Дурьйодхана.

Когда Арджуна вошел в покои Кришны, он застал своего темнокожего кузена спящим на прекрасном ложе из розового дерева, в то время как у его изголовья мирно сидел Дурьйодхана, не смея разбудить Великого цвета грозовой тучи. Раздосадованный своим опозданием, Пандав сел у ног Кришны и принялся ждать.

Когда Кришна открыл глаза, он сразу увидел Арджуну, сидящего у его ног:

— Дорогой брат, что привело тебя ко мне в такой ранний час?

Не успел Арджуна ответить, как энергичный Дурьйодхана, сидевший у изголовья, быстро и запальчиво, произнес:

— Нет-нет! Сначала поговори со мной! Я пришел первым. Я хочу просить тебя о помощи в войне, которая вот-вот наступит. По правилам, поддержка оказывается тому, кто пришел первым. А первым пришел я!

— И ты здесь, брат мой? — отозвался Кришна. — Я и не заметил тебя.

— Дурьйодхана и правда пришел первым, — сказал благородный Пандав. — Но он сел у твоего изголовья, и поэтому ты его не сразу увидел. Верно и то, что я пришел вторым, но я сел у твоих лотосных стоп. Поэтому, пробудившись, ты в первую очередь заметил меня. Мы оба пришли за одним и тем же — просить тебя о помощи, великий Кришна.

— Я должен разочаровать вас, дорогие братья: я дал слово не участвовать в войне ни на одной из сторон. Ибо если я буду сражаться силой моего божественного оружия, могут быть сокрушены миры. Но чтоб решить ваш спор по справедливости, пожалуй, сделаем так. Раз ты, Дурьйодхана, прибыл первым, я могу предложить тебе на выбор — либо мою армию с оружием и доспехами, либо себя в роли возничего твоей колесницы, но без всякого оружия. Итак, что ты выбираешь, храбрый Дурьйодхана — мою скромную помощь в роли возничего или мои хорошо подготовленные, отборные войска?

Практичный Дурьйодхана подумал про себя: «Какая радость от невооруженного Кришны? А вот от миллиона его солдат — много пользы. Мне повезет, если я получу его бойцов!» И вслух с горячностью боящегося опоздать воскликнул:

— Я уважаю тебя, Кришна, но я кшатрий и готовлюсь к войне, поэтому я выбираю твою армию!

В этот момент Арджуна возликовал. Душа подсказывала ему, что победа не там, где сила, а там, где божественное провидение, там, где Кришна. Тогда вслух он с достоинством и спокойствием укротившего чувства провозгласил:

— Никакие армии мира не сравнятся с тобой, о Кришна! Даже если ты будешь безоружен, я верю, ты принесешь мне победу! Ты пользуешься славой, и я тоже домогаюсь славы. Да пребуду я вечно у твоих лотосных стоп!

 

37. Аватар

Рассвет. Построились две армии. В рядах армии противников перед Арджуной стоят и хорошо видны его родственники, рядом с которыми прошло его детство и юность. В золотой колеснице блистает главнокомандующий Кауравов — его прославленный дед Бхишма, сын божественной Ганги, который поразил мир ужасающим обетом. А вот его дядя Дхритараштра, рожденный от составителя Вед. Слепой от рождения, но сильный духом, обладающий внутренним зрением, он после смерти Панду заменил Арджуне отца. Среди кшатриев также учитель Дрона, не только обучивший его военному делу, но и ставший ему духовным гуру. Невозможно было не заметить сиявшего смелостью и рвением к сражению его двоюродного брата Дурьйодхану, который по замыслу небес, как и сто других сыновей Дхритараштры, родился чудесным образом из горшочков с маслом. И много-много других…. «Как поднять на них, родных и дорогих, оружие? Как продолжать жить, пролив их кровь?»

Арджуна, воин воинов, пред которым падали ниц все цари мира, в смятении склонил голову, украшенную диадемой, и отбросил лук и стрелы.

— Что мне делать, Кришна, сражаться, как велит долг воина и запятнать себя кровью предков, или, последовав ведическому учению о непричинении вреда, отказаться от боя и быть обвиненным в трусости? Только ты, о Великий цвета грозовой тучи, можешь развеять мою тоску и дать мне правильный совет.

Кришна посмотрел на друга взглядом, проникающим в душу, узрел смятение в его душе и сказал:

— Я утолю твою печаль, сын Кунти. Я дам тебе знание высших истин, и твоя душа сама подскажет тебе, сражаться или нет. Слушай же внимательно.

Ты знаешь меня как твоего брата и друга. Мы знакомы с детства. Ты взял в жены мою сестру. Мы близкие, родные люди. Но на самом деле я не обычный человек. Только глупцы видят во мне простого смертного. Знай же, Арджуна, что Я — творец Вселенной. Я — источник всей жизни, прародитель богов и полубогов. По моей воле все существа рождаются, живут и умирают. Я — отец и мать Вселенной и всего, что ты в ней видишь. Мы провели с тобой рядом много лет, вместе веселились и горевали, и тебе трудно принять этот факт, что нет пределов моему могуществу, нет границ моему влиянию. Но представь себе: среди людей Я — царь, среди животных Я — лев, среди птиц Я — Гаруда, среди светил Я — Солнце, среди звуков Я — Ом, среди рек Я — Ганга, среди Вед Я — Сама-Веда, среди покорителей Я — время. Я — творение, разрушение и поддержание мира.

Хотя создается впечатление, что я рождаюсь в этом мире в человеческом теле, на самом деле Я прихожу сюда добровольно. Я — Аватар, то есть «тот, кто нисходит». И Я нисхожу в этот мир, хотя со стороны кажется, что Я рождаюсь. Невежды, неспособные понять, что Всевышний может иметь любой облик, поносят меня. Между тем Я приходил на планету в разных ипостасях: в образе черепахи, льва, вепря, рыбы, брахмана, бога Рамы. Я прихожу в каждую эпоху, чтобы спасти святых, покарать грешников и восстановить истинную веру.

— Но что значит «истинная вера», и каким путем прийти к ней?

— Человек не может жить без веры, она заложена в человеческой природе. Зачатки веры есть даже у агностиков. Любое вероучение призывает к единению со мной. В этом смысле не существует разных религий, есть одна религия — преданность Богу. Но каждый идет к Богу своим путем. Я расскажу тебе об этих путях и о душах, избравших эти пути.

 

38. Путь души

На пути к истине всякая душа проходит ступени йоги. И первая ступень — йога различения души и тела. На этой ступени начинающий сначала безотчетно и смутно ощущает, что человек больше тела, что тело рождается и умирает, а душа продолжает жить. Как слабовидящий в сумерках, он осторожно нащупывает нить истины и постепенно осознает простую мысль: в течение жизни разрушению подвергается лишь внешняя оболочка — тело, но душа неуничтожима, бессмертна, и никто не может ее умертвить. Это важный урок, который можно сформулировать так: подобно тому как душа, заключенная в плоть, сменяет тело ребенка на тело юноши, а затем на тело старика, так после смерти она меняет старое тело на новое. Состояние, когда человек выходит из сумерек неведения и вступает на путь осмысления божественного замысла — это санкхья йога.

Как только человек понял, что тело и душа не равноценны, он поднимается на вторую ступень — ступень карма йоги. Мирянин начинает соблюдать обряды и ритуалы, ходить в храм, приносить жертвоприношения. Жертвы можно принести речью, мыслями, телом, милостыней, отречением от предметов, изучением Вед, предлагая пищу богам, аскезами. Аскеза ума — это умение не допускать грязные мысли. Аскеза тела — это поклонение храмовому божеству, чистота, непритязательность в быту, воздержание и ненасилие. Аскеза языка — это правдивая и приятная речь, которая не вызывает беспокойства в других. Жертвоприношениями человек добивается благосклонности богов и удовлетворяет свои потребности: боги посылают ему дождь, солнце и все, что необходимо для полной жизни.

Когда человек выполняет предписанный ему долг, ходит в храм и совершает омовения в святых реках — это ступень карма йоги.

Спустя некоторое время жертвоприношение и праведность приносят наилучшие плоды: йогу открывается знание не от мира сего. Он вдруг осознает, что все живые существа — люди, птицы, звери — в принципе не отличаются друг от друга. Различаются лишь внешние оболочки, но в каждом из них есть частички единой Сверхдуши. Сверхдуша наблюдает за индивидуальной душой, поддерживает и оберегает ее. Все, что происходит с душой, происходит с ведома и соизволения Сверхдуши. На самом деле, Арджуна, Я и есть Сверхдуша и нахожусь в каждом из вас. Сверхдуша пронизывает собой каждый атом Вселенной, видит все, слышит все, сознает все.

Кто обрел знание не от мира сего, кто видит духовное начало во всех живых существах — благородном брахмане, корове, слоне, в собаке и поедателе собачьей плоти, тот человек воистину мудр. Это гьяна йога.

Тот, кто получил знание не от мира сего, ищет возможности постоянно общаться со мной. Для него нить, связующая душу с Богом, — это медитация, созерцание и воспевание моих имен. Кто исповедует йогу созерцания, должен поселиться в уединенном месте, усмирить ум и тело, отказаться от плотской жизни, обуздать желания и чувства и погрузиться в предмет созерцания. Держа туловище, шею и голову на одной прямой, погрузившись в мысли обо мне, йог входит в состояние транса. Благодаря чистому сознанию йог созерцает Господа и испытывает от этого безграничное блаженство. Свое свободное время он посвящает чтению священных текстов и молитве во славу Господа. Это ступень дхьяна йоги.

До того как человеку откроется знание не от мира сего и он начнет воспевать мое имя, он думает о себе: «Я — мужчина, я — воин, я владею богатством, моя жена принадлежит мне, я сильнее моих врагов, мне нужно стать богаче соседа, и я помолюсь Богу, чтоб он дал мне славу, богатство и власть». Но с изменениями в его душе, приходит понимание того, что он — это прежде всего душа, что любая деятельность, любые цели важны, если они совершаются бескорыстно, и что после смерти душа не заберет с собой в самое важное свое путешествие ни тело, ни жену, ни славу, ни богатство. Чтобы полностью очистить душу от корысти, нужно быть непривязанным к плодам телесной, чувственной и умственной деятельности. Кто трудится бескорыстно, не преследуя мирских целей и не привязываясь к плодам своего труда, тот обретает умиротворение и внутреннее блаженство. Он не связывает свою судьбу с этим миром, всегда безмятежен и посвящает Мне свою повседневную деятельность. Это ступень бхакти-йоги.

Арджуна, ты должен знать, что те, кто совершает жертвоприношения, те, кто занимается медитацией, посвящают свою жизнь аскезам, вынуждены будут вернуться на землю снова. Даже йог, накопивший большие заслуги, вынужден будет снова и снова родиться в человеческом теле, хоть и в благостных условиях, дающих возможность продолжать практику. Мокшу — освобождение от пут земной жизни — получают только те, кто посвящает всю свою жизнь — каждую мысль, каждое биение сердца — Мне. Те, кто каждый свой поступок совершают ради Меня, поклоняются только Мне, служат Мне с любовью, позабыв о личной выгоде — настоящие Мои преданные. Это люди, которые во всем положились на Меня, для кого Я — единственное убежище. От них Я с радостью приму любое подношение, будь то листок, цветок или плод. Их Я забираю в нетленные миры, где царствует любовь.

 

39. Как жить?

Арджуна слушал Кришну с упоением, так, как страждущий в пустыне пьет живительную влагу из прохладного источника. Слова Кришны проникали в его душу, давая успокоение и очищение его исстрадавшейся и сомневающейся душе. Речь великого Аватара звучала для него как наилучшая музыка, как наимощнейшая мантра, как песнь песней.

— Но почему человек выбирает тот или иной путь? — воскликнул Арджуна — Дай мне рецепт, как жить правильно? По каким признакам узнать, на какой ступени развития находится человек?

— Человек выбирает путь в зависимости от наклонностей и состояния сознания. В этом смысле все люди делятся на три категории: на тех, кто находится в благости, в страсти и в невежестве.

Судить о том, в каком состоянии находится человек, можно по тому, кому он молится, какую пищу употребляет, в каком настроении пребывает, какие жертвы приносит, какие произносит речи.

Благостные молятся великодушным богам. Те, кто в страсти, молятся земным царям. А невежественные поклоняются призракам и умершим. Хотя на самом деле, того не подозревая, все они поклоняются Мне.

Когда человек находится в благости, он испытывает счастье. Его можно узнать по таким чертам, как великодушие, милосердие, самообладание, щедрость, скромность, терпимость, чистота, а главное, способность непричинения вреда другим существам. Его пища — молоко, злаки, сочные растения. Его речь соединяет, примиряет и лечит. Его жертвы и аскезы совершаются бескорыстно. Покинув тело в благости, душа отправляется в миры небожителей.

Когда человек находится в страсти, его можно отличить по таким признакам, как жадность, страх, тщеславие, зависть, ненасытность к плотским удовольствиям. Действие с огромным усилием, с чрезмерной устремленностью, с желанием быть замеченным и с самолюбованием — действие в страсти. Такой человек употребляет чрезмерно горькую, кислую, соленую, терпкую, острую и горячую пищу. Его жертвы приносятся из желания самовозвеличивания, напоказ. Его речь разделяет и разрушает. После смерти такая душа вновь рождается в обществе деятельных людей, работающих ради выгоды.

Души, находящиеся в невежестве, подвержены безрассудству, лживости, лени, похоти, сну и унынию. Потакая ненасытному вожделению, в погоне за чувственными удовольствиями, они ведут омерзительную жизнь, но гордятся собой и ставят себя в пример. Их пища — холодная, безвкусная, несвежая, недоеденная, нечистая, неприятная на вкус и с отталкивающим запахом. Их жертвы приносятся без искренней веры. Их речь грязна. Расставшись с телом в состоянии невежества, такая душа рождается в теле животного. Поскольку они жестоки, гневливы и похотливы, Я низвергаю их в омерзительные формы жизни, где они забывают обо мне. Так они опускаются все ниже и ниже до самых примитивных существ.

Знай, потомок Бхараты, что похоть, гнев и жадность — врата ада. Эти качества — твои враги. Гони их!

— Если так по-разному ведут себя люди, можно ли сказать, что Ты, о всепроникающий, любишь одних людей больше, чем других, что кто-то в большей степени близок Тебе?

— Я одинаково расположен ко всем живым существам. У меня нет ни врагов, ни друзей. Но в соответствии с природой и наклонностями Я поделил людей на четыре категории: брахманы, кшатрии, вайшьи и шудры.

Брахманам, обладающим качествами учителя и священника, положено изучать науки и богословие, усмирять мысли и чувства, быть терпеливыми и правдивыми. Недаром в народе их называют дваждырожденными. Знай, Арджуна, среди творений наилучшими считаются одушевленные, среди одушевленных — живущие разумом, среди разумных — мужчины, среди мужчин — дваждырожденные. Дваждырожденный — это человек, который приобщился к знаниям и тем достиг второго рождения. Человек, не приобщившийся к знанию, ничем не отличается от животного.

Кшатриям, как воинам, надлежит быть отважными, энергичными, выносливыми и вести за собой других.

Вайшьи — торговцы и землепашцы — должны торговать, заботиться о коровах, возделывать землю.

Шудры — ремесленники и рабочие — призваны служить брахманам, кшатриям и вайшьям.

При этом главная заповедь всех — жить в мире друг с другом и угождать Всевышнему.

Дорогой друг Арджуна, теперь ты знаешь, что люди поделены мною на четыре категории в зависимости от природных наклонностей. Ты понял, что вставший на путь веры йог проходит трудный путь от санкхья йоги к карма йоге, от карма йоги к гьяна йоге, от гьяна йоги к дхьяна йоге, от дхьяна йоги к бхакти йоге, от бхакти йоги к мокше. Теперь ты знаешь, что души находятся в трех состояниях — благости, страсти и невежестве и что вся вселенная пронизана Сверхдушой, то есть мной.

Тот, кто познал эти истины, приходит ко мне. Кто понимает, что Я стою за всеми явлениями в природе, управляю мирозданием и владею всеми богатствами Вселенной, тот всегда помнит обо мне, даже в момент смерти.

 

40. Бог во плоти

Поскольку ты, Арджуна, свободный от зависти и гнева, предался мне, не променял меня ни на какие армии мира, в решающий час призвал меня как единственную опору и надежду, Я открою тебе то, что недоступно никому из смертных, — мой подлинный вселенский облик. Таким меня не видел никто. Я наделю тебя сверхъестественным зрением, и тебе откроется величайшее из сокровищ — облик Вселенной.

В это мгновение Арджуна увидел Вселенную колоссальных размеров, ослепляющую переливами красок и бесконечностью образов. Облаченный в чудные одежды и украшения, Господь держал все мыслимые и немыслимые оружия и сиял как тысячи солнц. В его простирающемся в бесконечность теле Арджуна увидел несметное количество ртов, рук, животов и глаз. Он увидел прошлое и будущее, победы и поражения, мироздание без начала и конца. Арджуна с ужасом увидел, что боги и люди, с трепетом склонившись, входят в многочисленные рты и исчезают в них. Великие воины — Бхишма, Дрона, Карна, как мотыльки летящие к огню, устремились через ужасающие уста к неминуемой смерти.

— Кто Ты, великий и ужасный? — крикнул Арджуна. — О, Устрашающий и Безграничный, я падаю пред Тобой на колени. Ты — пространство, Ты — огонь, Ты — смерть, Ты — вместилище богов. В неведении, считая Тебя другом, я беспечно шутил с Тобой, на равных сидел с Тобой за столом и легкомысленно называл Тебя братом. Прости мне все оскорбления. Теперь я знаю, что Ты — не рожденный в этом мире, но рождающий миры.

Ты так велик, что я не могу понять Тебя ни умом, ни чувствами. Играючи, Ты создаешь мироздание.

О, Всеобъемлющий, сжалься надо мной и прими вновь свой обычный облик, так как облик бесконечной Вселенной внушает мне ужас.

Тогда Кришна, вновь принявший свой обычный облик, сказал:

— Душа человека — поле Курукшетра, где кипят его страсти и страхи. Ты, Арджуна, должен преодолеть сон невежества, победить сомнения и действовать. Армия, стоящая перед тобой, — это люди, которых я приговорил к смерти задолго до сегодняшнего сражения. Уничтожь тех, кто уже уничтожен мною. Ты — всего лишь орудие для исполнения моего замысла. Ты не можешь причинить им вреда, их души жили раньше и будут продолжать жить. Душу невозможно пронзить оружием, сжечь огнем, утопить в воде или иссушить ветром. Так иди же, сражайся и сверши свой долг кшатрия!

 

41. На слонах

Курукшетра. Построились рати, поднялись знамена. Две многотысячные армии всматриваются друг в друга, в напряжении ожидая начала битвы. Лицом к западу стоят Куру, лицом к востоку обращены Панду. Бхишма выстроил Кауравов в форме орла, армия Пандавов, под руководством брата царевны Панчали, сформировала передовую в виде полумесяца. Правила боя установлены: сражаться честно, без коварства, общаться вне боя друг с другом с приязнью, в сражении не наносить удары ниже пояса, не биться с лежачим, с безоружным, с признавшим поражение, не нападать на везущих провизию, лекарства, боеприпасы, не атаковать лагеря раненых и заканчивать бой всякий раз с заходом Солнца. Правила ведения войны также включают: не убивать того, кто лишился своего коня, кто связывает себе руки в мольбе о жизни, чьи волосы растрепаны, кто сидит или карабкается на высоту, кто евнух, кто спит нагой, кто тяжело ранен, кто пьет воду или принимает пищу, женщину, слониху, певца, брахмана, возницу, мальчиков, стариков, не нападать сзади, не убивать того, кто держит во рту лист травы в знак покорности и говорит: «Я твой». Вражеский воин, когда он ранен, должен быть обслужен опытными врачевателями.

Войска исполнены ратного пыла и готовностью расстаться с драгоценной жизнью. В армии Куру сияет мощью и отвагой Дурьйодхана, полный боевого восторга. Он восседает на лотосоцветном коне могучей породы, украшенном золотой сбруей. На голове Дурьйодханы прекрасный венец, над ним белый царский зонт. Его флаг украшен алмазом, его прославляют певцы и сказители. Он силен, отважен и прекрасен.

Главный герой армии Пандавов — Арджуна, увенчанный диадемой из редких самоцветов. На его знамени — обезьяна, в его руках — оружие мистической силы «Гандива», в его колеснице — несравненный Кришна. Арджуна исполнен решимости выполнить свой долг кшатрия и полон свирепой отваги схватиться с неприятелем. Он, одетый в золотые серьги и доспехи, блеск которых равен Солнцу, четко видит цель, указанную Кришной.

И с той и с другой стороны выстроились полчища пеших, тьмы конных, тысячи наездников на слонах и бесчисленные отряды возничих на колесницах.

Вот с обеих сторон стоят отборные боевые слоны, дорогие камбоджийские кони, золоченые колесницы. Повсюду видны мечи, зонты, доспехи, латы, щиты, хлысты, опахала, жезлы, тяжелые палицы, стрелы с золотым оперением, слоновые попоны, луки, горшки с ядовитыми змеями, жаровни с раскаленными углями.

Вдруг все пришло в движение. Затрубили раковины, забили барабаны. Земля огласилась звуком музыкальных инструментов, громом колесниц, звоном оружия и львиноподобными кличами.

Внезапно, неожиданно для всех, от передовой армии Пандавов отделился царь Юдхиштхира и в непонятном, то ли блаженном, то ли медитативном состоянии, как сомнабульный, направился к стану противника.

— В чем дело? Что происходит? — раздалось отовсюду.

Юдхиштхира с уважительным поклоном приблизился к деду Бхишме, склонился к его лотосным стопам и, получив его благословение, подошел к учителю Дроне, чтоб выразить перед боем ему почтение. Он также преклонил колени перед дядей Дхритараштрой. В этот острый момент, находясь на узкой полоске между войной и миром, царь справедливости сиял своим благородством и честью. С неба пролился ароматный цветочный дождь, и раздались благостные мелодии небесных музыкантов. Юдхиштхира, исполнив свой долг и еще раз продемонстрировав свою верность дхарме и благородству, вернулся в свой стан.

Армии, в ознаменование начала сражения огласив звуком раковин леса и горы, в бешеном броске ринулись друг на друга, поднимая до небес столбы пыли. В этот момент, словно знак свыше, разразилась буря с дождем и громом, а с неба в восточном направлении полетела великая комета, предвестник несчастий, и упала на землю, с грохотом разлетевшись на части. Поднялись смерчи, завыли дикие животные, поднялся ветер, несущий щебень и пыль.

Воины принялись драться друг с другом: колесничий с колесничим, пехотинец с пехотинцем, конник с конником, правящий слоном с правящим слоном. В ход шли палицы, булавы, кривые ножи, дротики, пики, мечи, топорики, колчаны, секиры, дубины, стрелы, камни. Воины безжалостно разили друг друга и падали, изливая из тела кровь. На поле оставались многочисленные тела с отрубленными головами, с вывалившимся мозгом, с вытекшими глазами. Оседали, как подрубленные дубы, могучие слоны, кони в панике скакали кругами, таща колесницы. Дождь из камней, ливень из стрел, реки из крови, хаос из тел — так теперь выглядело еще совсем недавно мирное поле, украшенное солнечными лучами и пением птиц.

 

42. Песнь Санджаи

В это время Вьяса, знающий все в трех мирах, подошел к царю Дхритараштре с такими словами:

— Твой самовольный и злобный старший сын встал на путь войны, а ты из слепой любви потакал ему во всем. Теперь война развязана. Я могу на время даровать тебе зрение, дабы ты мог видеть происходящее на поле боя и лицезреть результаты твоих деяний и деяний твоего сына.

— Мне невыносимо будет видеть картину гибели моих сыновей и племянников, — в отчаянии ответил царь. — Видимо, небеса недаром создали меня незрячим от рождения. Пусть лучше Санджая, мой колесничий и поэт, поведает мне обо всем происходящем. Мне это не под силу.

Вьяса приблизился к суте Санджая и произнес мантру, дабы тот мог видеть силой йоги. Санджая испустил глубокий вздох и, подумав минуту, без всякой видимой причины, впал во внезапно охватившее его беспамятство. Тогда один из прислужников в том собрании царей воскликнул: «О великий царь, Санджая потерял сознание и упал на землю!» Придя в сознание, сута сказал: «Я действительно получил дар видения на расстоянии и узрел сынов Кунти, могучих воинов на колеснице, исхудалых от самообуздания, когда они жили в доме царя Матсьев. Я также видел их брата Кришну и узрел его величие. Он — не кто иной, как Аватар, который принял частичное воплощение на Земле в человеческом облике и ныне бродит по свету, сбивая с толку Вселенную своими играми — лилами».

— Каким образом, ты, Санджая, узнал в Кришне владыку Вселенной?

— Ты не обладаешь подлинным знанием, о царь, у меня же, по воле Вьясы, есть духовное око. Тот, кто лишен знания и окутан тьмой неведения, кто необуздан душой, не может познать Кришну. Поэтому, о царь, постарайся обуздать свои чувства, огради ум от возможных соблазнов. Помни, что внутренняя сосредоточенность и непричинение вреда насилием имеют своим источником истинное знание. Я же вижу внутренним зрением и знаю, что где бы ни был Кришна, там победа. Избрав Пандавов видимым средством и вводя в заблуждение весь мир, Он хочет испепелить твоих сыновей, предавшихся бесчестию. И те люди, которые прибегают к нему, не заблуждаются. Всевышний, Он властвует над временем, над смертью и над миром. Хотя тот великий подвижник и властвует над Вселенной, Он приступает к выполнению самых обычных дел как самый ничтожный пахарь. Люди называют его разными именами: Говинда — защитник коров, Кешава — юноша с длинными волосами, Гопала — пастушок, Джанардана — дарующий благополучие… У него сотни имен.

— Все мои глупые сыновья уже могут считаться мертвыми, раз им предстоит сражаться с могучим Кришной. Диск Кришны принимает такие размеры в небесном пространстве, которые окажутся нужными его обладателю. О Дурьйодхана, как несведущий путник, ты идешь неверной дорогой. Ибо ты хочешь сломить мощь пятерых Пандавов, величайших духом, подобных пяти первоэлементам мира. Словно деревянная кукла, которую дергают нитками туда и сюда, ты мечешься в этом мире, направляемый своими греховными желаниями.

Юдхиштхира же с детства ведет воздержанную жизнь, блистает естественным своим поведением, оставив бремя своих грехов. Не победить тебе, Дурьйодхана, твоего двоюродного брата!

— Поведай мне, что происходит на поле боя, о верный Санджая. Мое сердце предчувствует беду, — воскликнул старый царь.

— Когда услышишь, что содеяли твои сыновья, не предавайся отчаянию, о царь. Не должно сердцу скорбеть, когда свершается веление судьбы, — сказал Санджая, сочувственно глядя на немощного и незрячего царя, ибо внутренним зрением уже увидел страшную картину: на поле лежали человеческие тела, иссеченные стрелами, слоны с отсеченными хоботами, покореженные колесницы. Лики павших были подобны растоптанным лотосам или увядшим венкам. Воины испускали дух, разбрызгивая красный сок, как раздавленный плод граната. Огромные слоны, чуя запах мускусных токов других слонов, рвались прочь, давя все живое на своем пути.

С заходом Солнца армии сложили оружие, а на поле боя воцарилось время стервятников и шакалов. Вороны, цапли и волки с восторгом пили кровь слонов и коней.

Ил из тел, галька из костей, мох из волос — зрелище, от которого в жилах стыла кровь. Тысячи отважных и сильных людей ушли в обиталище бога Ямы. Поле огласилось воплями жен и стенаниями матерей.

Царь окинул духовным взором свои проступки и ужаснулся:

— Я вижу внутренним зрением, что напрасно потакал сыну, что мечтания Дурьйодханы о победе столь же тщетны как страсть паралитика к путешествиям. Он, одаренный от природы силой льва, окажется поверженным. Я предчувствую горе. О верный Санджая!

— Дурьйодхана отважен как лев, но, как известно, у льва очень маленькое сердце, — сказал поэт и ясновидец Санджая. — Ему следовало бы воспитать в своем сердце любовь к ближнему, побороть гордыню и предать себя Говинде.

 

43. Приключение под названием «смерть»

Начали отсчет те страшные 18 дней, в течение которых в смертельном поединке сходились две армии: одна под предводительством Бхишмы, деда Кауравов, другая — возглавляемая Дхриштадьюмной, братом царевны Панчали.

Обе армии бились отчаянно. Пыль, грязь и кровь, казалось, застилали небо. Слоны, напуганные лязгом оружия и боевыми кличами воинов, испускали урину и экскременты. Основной целью Кауравов, понятно, был Арджуна — главный вдохновитель армии и лучший стрелок. Но друг Кришны, казалось, был неуязвим. С помощью своего божественного оружия, дарованного ему Индрой, он ежеминутно разил вокруг себя тысячи кшатриев противника. На него с уважением глядели не только друзья, но и враги, ослепленные его отвагой и мощью.

Целью Пандавов был, конечно, Бхишма — самый мудрый и опытный боец среди всех, кто был на поле Курукшетра. Он, сын божественной Ганги, снисходительно и с глубокой симпатией смотрел на своих внуков и правнуков, демонстрирующих перед ним свою боевую выучку. Бхишма, получивший от отца дар умереть тогда, когда захочет, играл с ними как тигр с тигрятами.

Так прошло несколько дней. Наконец Арджуна, понимая, что исход битвы зависит от того, сразит он Бхишму или нет, ринулся на деда и ранил его, вонзив в его тело несколько стрел. Но тут же раны на теле старого витязя затянулись, и Бхишма, только что окровавленный, вновь засиял мощно и несокрушимо, как гора Меру. Обе армии, затаив дыхание, наблюдали за сражением старого и молодого отпрысков династии Бхаратов. Арджуна продолжал испускать многочисленные стрелы в Бхишму, но они обходили его стороной, как заговоренного. Верно люди говорят: «Смелого пуля боится».

Бхишма, повинуясь воинскому долгу, тоже выстрелил в Арджуну и ранил его стрелой с перьями. В этот момент Пандавы затрепетали: что станет с ними, если падет Арджуна? Видя смятение в рядах своих близких и кровь на теле Арджуны, сам Кришна, давший слово остаться всего лишь возницей и не выступать ни на чьей стороне, кинулся на помощь. Он схватил огромное колесо от колесницы, валявшееся на земле, высоко поднял его и бросился с ним на Бхишму. В его искреннем желании защитить своего друга, избравшего именно его, Кришну, своей защитой, закрыть его от стрел своей грудью, он забыл о своей клятве не участвовать в бою. В этот момент Кришна был олицетворением дружбы, примером самоотречения и воплощением преданности.

Видя, что к нему бежит сам Кришна, угрожая его жизни, Бхишма бросил оружие и воскликнул со слезами на глазах: «О, создатель Вселенных, какое счастье погибнуть от твоих рук! Ты, великий Аватар, решил освободить меня от пут земного существования? Скорее убей меня, Говинда. Кто может быть счастливее, удачливее чем я? Чего еще я могу желать?»

Эти слова отрезвили Кришну, он вспомнил о своем обещании не брать в руки оружие и остановился.

Проходили дни, падали ниц воины, но старый Бхишма был непобедим. Тогда на закате девятого дня, когда армии прекратили сражение и отошли на свои позиции, Пандавы пришли в лагерь Бхишмы.

— Дед, твой опыт и сила делают армию Кауравов несокрушимой. Каждый день гибнут воины, и пока ты с ними, мы не победим Кауравов. Дай нам совет, как победить, — спросил Юдхиштхира.

Бхишма улыбнулся и сказал:

— Да, вы правы, вам не победить армию Дурьйодханы, пока я жив. Ведь всем известно, что моя жизнь и смерть в моих руках. Я умру тогда, когда захочу. Кроме того, ни один мужчина не сможет победить меня в бою. Но любя вас всем сердцем и из желания скорее закончить войну, уносящую жизни, я дам вам один совет. Завтра в бою пусть Арджуна поставит впереди себя на колеснице воина по имени Шикханди. Я знаю, что он сменил пол. Он родился девочкой, но потом благодаря мистическому дару Шивы стал мужчиной. Я не стану сражаться с женщиной. Пусть Арджуна, стоя за ним, поразит меня стрелами. Это единственный путь победить меня, и я даю вам на это свое благословение. Пусть завтра все случится по моему слову, и я наконец отправлюсь в свое последнее приключение.

 

44. Час пробил

Утром, когда отдохнувшие бойцы вновь взялись за оружие, Арджуна, отринувший сомнения и понимающий, что смерть — всего лишь слово, бросился на деда в своей золоченой колеснице, предварительно выставив Шикханди перед собой. Приблизившись к военачальнику Кауравов, он метнул в него свои смертоносные стрелы, предварительно закляв их мантрами.

Бхишма, зная, что его час пробил, бросил оружие, раскрыл грудь для удара и через минуту, пронзенный тысячами стрел, стал похож на огромного дикобраза. Когда он упал навзничь, испещренный стрелами, под ним было настоящее ложе из стрел. Он так и лежал — высоко над землей, на стрелах, закинув голову — великий и благородный.

Видя, что Бхишма смертельно ранен, обе армии из уважения к патриарху, закончили бой. И Пандавы, и Кауравы, напоминающие животных, не нападающих друг на друга во время водопоя, подошли к деду.

— Чем мы можем облегчить твои страдания? — со слезами сказал Арджуна.

— Мне хочется пить, и голова слишком откинута. Помоги мне, внук.

В ту же секунду Арджуна направил несколько десятков стрел в землю, в то место, что было под головой деда, и этими стрелами с нежностью подпер ему голову. Еще один выстрел в землю, и из нее забил фонтан с чистой и прозрачной водой. То была Ганга, спешащая помочь сыну в этот трудный для него момент. Когда Бхишма утолил жажду, к нему подошел Кришна и сказал:

— Твой час еще не пробил, великий потомок Васу, так как до поворота Солнца на северный путь осталось время, в течение которого тебе надлежит сохранять жизненное дыхание, чтобы избежать новых рождений. Воспользуйся этим временем, чтобы перед уходом поделиться с внуками своим опытом, своим знанием жизни, своим пониманием дхармы. Ведь теперь им предстоит править страной.

— О Великий, — промолвил Бхишма со слезами, — как могу я учить кого-то жизни и дхарме, когда Ты, создатель жизни и вдохновитель дхармы, здесь, рядом. В Твоем присутствии я — всего лишь ученик, не смеющий молвить слово перед учителем. Когда я уйду, Ты сможешь дать лучшие наставления молодым кшатриям.

— Я мог бы наставить их, но я хочу, чтобы именно твое имя осталось в веках, чтобы тебя люди запомнили как символ мудрости и силы. Пусть распространится по земле слава о тебе!

Тогда Бхишма, растроганный словами Кришны, взглянул на внуков с любовью и сказал: «Хорошо, я продлю свое пребывание на Земле, с тем чтобы передать вам свой опыт и мысли о правлении государством. Ведь теперь ответственность за судьбы народа ложится на вас». Кришна, видя великого Бхишму в крови на ковре из стрел, с состраданием сказал:

— Я даю тебе дар — ты не будешь чувствовать боли все то время, что будешь жить. Ты сохранишь светлую память и острый ум.

— Благодарю Тебя, о Всевышний!

 

45. Поучения патриарха

Внуки мои, я дам вам знание трех истин — три урока мудрости, которые помогут вам преодолевать мирские трудности и приведут к просветлению. Знание о дхарме, о владении чувствами и о смерти.

Так повел свое повествование великий патриарх. Его внуки внимали ему, понимая, что каждое слово прославленного Бхишмы наполнено мудростью и любовью.

— Слушайте же, дорогие мои. Урок первый и самый главный: важнее всего в жизни правителя — это дхарма. Правитель всегда должен следовать дхарме, а значит, быть правдив, честен и вне подозрений. Справедливость должна быть для него естественной потребностью, все равно что дыхание. Именно дхарма отличает хорошего правителя от плохого. Хороший правитель активен, внимателен и красноречив. Его качества сами притягивают к нему и к его стране — процветание и благодать. Правитель, знающий Веды и придерживающийся дхармы, рано или поздно покоряет мир. Он вершит правосудие, и сам — олицетворение правды.

Правитель, следующий дхарме, руководит народом с уверенностью и осторожностью, с пониманием цели и с желанием не нанести вреда своим подданным. Его подданные, советники, воины, ремесленники, торговцы — все по его примеру также следуют дхарме. Поэтому, по Ведическому учению, царю принадлежит шестая часть как заслуг, так и грехов его подданных.

Так как его министры — такие же приверженцы справедливости, как и он, в их сердцах нет злобы, их души не раздираемы страстями, они контролируют свои чувства и выше всего ставят пользу для государства. Они имеют прекрасный облик, светящийся правдивостью и чистотой. Они естественно распространяют вокруг себя эти качества. Знайте, внуки мои, что если министры продажны и живут в адхарме, то такое государство обречено.

Простой народ, в благодарность царю за справедливость и великодушие, с радостью отдает в казну государства пятую часть своего золота и живности, десятую часть зерна, а также помогает правителю выбирать лучших из лучших для руководства государством. Но при этом правитель — все равно что отец народу, он всегда справедлив, сострадателен, но, если надо, жесток и строг. Он направляет свой народ как заботливая тигрица, которая жестко держит своих тигрят зубами, но никогда не поранит их. В таком государстве, где царь — олицетворение дхармы, министры — следуют за правителем, а народ — с уважением относится к государю и его министрам и доверяет им свои судьбы, не бывает братоубийственных войн, природных катаклизмов и никогда не умирают дети.

— Я понимаю, что правителю следует всю свою жизнь подчинять дхарме, но могу ли я поручиться, что таково же и мое окружение? Как мне правильно подбирать своих помощников и соратников? — спросил Юдхиштхира.

— Юдхиштхира, ты талантливый ученик, расположенный к дхарме по своей природе, изначально стремящийся к нестяжанию и укрощению своих чувств. Поэтому ты помимо своей воли станешь притягивать к себе людей твоей природы. Но тем не менее ты должен помнить, что царя обычно окружает пять видов людей. К первому типу относятся те, чье мнение всегда совпадает с мнением царя, верное оно или нет. Вторую группу составляют те, кто искренне преданы правителю. Третьи — это его родственники. А четвертые — это те, кто вначале были его врагами, но были завоеваны подарками. Есть еще и пятая группа. Это люди, которые служат не царю, а дхарме. Вот эти люди — самые опасные для правителя. Они чисты и сторонятся нарушения нравственного закона, но в их стремлении к совершенству они не поймут и осудят царя, если ему придется прибегнуть ради государственных целей к адхарме. А ему рано или поздно приходится недоговаривать, хитрить, рассылать шпионов, одним словом, быть гибким. И вот тогда эти неподкупные и негибкие люди отойдут от него. В некотором смысле правитель — самый одинокий человек на земле. Его окружают опасности, ложь подданных, зависть родственников, игра масок.

— Но ты ничего не сказал о друзьях правителя. Разве не может он опереться на них в трудный час?

— Помни, внук, дружба изменчива. Сами слова «друг» и «враг» относительны. Обычно в дружбе сходятся те, кто мыслят одинаково. Их дружба длится столько, сколько они служат одной идее или идут к одной цели. Как только повод к дружбе исчез, заканчивается и дружба. Поэтому не переоценивай дружбу, мой мальчик. Она преходяща.

Внуки мои! Заклинаю вас запомнить: человек приходит в мир в одиночестве и уходит один. Дхарма — единственное, что остается с человеком после смерти, и, в сущности, это его лучший друг.

Бхишме, чьи дни уже были сочтены, приходилось все труднее и труднее. Пандавы и Кауравы с замиранием сердца следили за каждым жестом и словом деда, время от времени подавая ему воду и поправляя ложе из стрел под его головой.

— Урок второй, который вы должны усвоить — это необходимость владеть своими чувствами и как результат отстраненность от мирских благ, нестяжательство. Правитель должен трудиться на благо народа, но не ожидать результатов своего труда. Ему должно быть все равно, живет он в богатом дворце или в хижине из бамбука. Тогда в его душе родятся сострадание, всепрощение, терпимость, искренность, человечность, толерантность, миролюбие, красота речи. Тогда он на пути к мокше.

Для совершенствования отстраненности и нестяжательства правитель должен овладеть своими чувствами. Это его главное поле боя, главная битва, которую он ведет всю жизнь. Горе ему, если он не стал хозяином своих чувств. Знайте, что хороший правитель одинаково спокоен и к удовольствию, и к боли, и к потере, и к победе, и к поражению. Он знает, что все в жизни преходяще. С таким отношением к жизни он достигнет мокши независимо от того, проведет ли он жизнь в джунглях или во дворце.

— Но возможно ли окончательно победить свои чувства? — воскликнул Юдхиштхира. — Ведь мы все подвержены их влиянию. Расскажи мне об этом, о лучший из дваждырожденных!

— Подобно тому как звезды испытывают влияние планет, так и мир этот находится под воздействием органов чувств. Возрастают бедствия у того, кто побежден пятью чувствами. Кто, отринув закон и мирскую пользу, подпадает под власть своих чувств, быстро лишается благополучия, богатства и жен. Чувства, если они не обузданы, в состоянии привести их обладателя даже к гибели, подобно тому как неукрощенные кони приводят к гибели неопытного возницу.

Для того чтобы двигаться в верном направлении, царю следует убояться десяти смертных грехов. В жизни надо избегать таких трех действий, как убийство, воровство, измена, таких четырех грехов речи, как ложь, грубые слова, злая речь, осуждение других, таких трех ошибок ума, как желание чужого, нанесение оскорбления другому в сердце своем, неверие в святые писания. Но знайте, внуки мои, что в основе всех этих грехов — гордыня. Бегите от нее, как сторонится здоровый от лепрозория.

Величественный Бхишма, утомленный беседой, заснул ненадолго, но вскоре вновь продолжил свои поучения.

— И наконец, третье наставление, о котором должны помнить все, — это умение правильно встретить смерть. Она приходит внезапно. Поэтому, если ты что-то задумал и это что-то важно для тебя, не откладывай это на завтра, сделай это сегодня. Смерть — это благо, она разрывает наши связи с миром иллюзорных привязанностей. Наша зависимость от окружающих, от эфемерных желаний и страстей разрывается смертью одномоментно, и взамен приходит свобода. Правитель всегда должен быть готов к смерти. Времени никогда не хватает.

— Но разве тебя не страшит смерть, о великий?

— Все люди испытывают страх. Для людей низшего сословия — это страх потери средств к существованию, для других — это страх перед смертью, а для высшей касты — страх перед оскорблением Бога. Я не страшусь смерти. Она возвращает меня в труднодостижимые миры.

— Что поддерживает тебя и дает тебе силы в эту минуту, о дваждырожденный? Твоя религия, ведическая мудрость или уроки, полученные тобой от твоих учителей? — задал вопрос Юдхиштхира.

— Нет религии, учения или гуру сильнее и важнее, чем твоя собственная душа, которая подсказывает тебе верное направление, правильный шаг и своевременное слово. Твоя душа связана с единым Брахманом, который есть безличный, абсолютный, бесконечный дух, и незримо ведет тебя. Доверься ей, научись ее слышать, Юдхиштхира, и ты достигнешь высших, труднодостижимых миров. Когда человек берет грех на душу, забывает о дхарме, его душа отходит, отворачивается от него, и он перестает слышать ее сигналы.

Помните, внуки мои, что тело человека — это его колесница, душа — его возница, а чувства — его кони. Влекомый теми добрыми конями, хорошо укрощенными, мудрый спокойно мчится по жизненной стезе, точно на колеснице, бдительный и преуспевающий. Ни гнев, ни гордость, ни тщеславие, ни оцепенение не отклоняют мудрого от высокой цели. Так будьте же мудры, и да не будет у вас врагов!

А теперь подойдите ко мне поближе, дабы я мог вкусить запах ваших голов.

Пандавы и Кауравы со слезами на глазах подошли к умирающему деду. Вдохнув запах их голов, завершив свои наставления, которые звучали для внуков как лучшая поэзия, Бхишма, сын Ганги и в прошлой жизни божественный Васу, испустил свой дух. Его драгоценные поучения были подобны прекрасным стихам, как говорят на Востоке — «нанизанным и рассыпанным».

 

46. Всесильная мантра

Когда закрылись глаза Бхишмы — лучшего из рода Бхараты, что было делать Дурьйодхане? В поисках поддержки он обратился к своему наставнику Дроне:

— Если ты желаешь осчастливить меня наилучшим из даров, возглавь мое войско, о неодолимый!

— Ты для меня так же дорог, как мой родной сын Ашваттхаман. Я готов выполнить любую твою просьбу и принести к твоим ногам любой дар, но ты должен знать, что та армия, в которой сын Деваки хоть и в облике скромного возницы, непобедима. Поэтому о таких кшатриях, как Арджуна и Юдхиштхира, говорят: «Тот, чей враг еще не родился». Даже я, их наставник, обучивший их всему, не смогу победить их в бою.

— Я не прошу тебя убить тех героев, но прошу полонить. Схвати живым Юдхиштхиру и доставь его сюда ко мне!

— Ты не желаешь смерти Юдхиштхире? — удивился Дрона. — По какой причине ты хочешь пленить его, но не желаешь отправить его в обитель Ямы? Очевидно, у тебя возник какой-то хитроумный план. Расскажи мне о нем.

— Я не желаю смерти старшего Пандава. Если Юдхиштхира будет убит, Арджуна в ярости, без сомнения, убьет всех нас. Если же мы возьмем в плен царя справедливости, армия противника будет деморализована, и тогда победа будет моей.

— Выслушай меня, о царь! Для того чтобы пленить Юдхиштхиру, нужно каким-то образом удалить с поля Арджуну. Я когда-то был его первым учителем, он с тех пор стал прославленным воином, который обладает неодолимым оружием, как божественным, так и человеческим. Говорю тебе: его не одолеют ни боги, ни асуры во главе с Индрой. К тому же я уже не молод. Только ты, сильный и молодой, можешь противостоять Арджуне.

— Но как? Ведь вооруженный своим луком «Гандива», он убьет меня. Ты же знаешь, что при помощи своего чудесного оружия он способен менять свой облик, становясь то огромным, то маленьким, вызывать облака, огонь, ветер, дождь и затем все это уничтожать.

— Да, оружие носящее имя носорога, непобедимо. Но я научу тебя, как использовать свой панцирь, чтобы быть неуязвимым. Этот золотой твой панцирь я завяжу на тебе при помощи мантр так, что никакие стрелы не смогут поразить тебя в сражении. Увлеки с поля боя Арджуну, и я приведу к тебе плененного Юдхиштхиру. Вот мое последнее слово.

Дурьйодхана, понимая, что гуру испытывает слабость к Пандавам и в душе не хочет проливать их кровь, дабы придать твердость его обещанию, разгласил по лагерю весть об их тайном уговоре.

И вот весть о том, что Дурьйодхана собирается пленить Юдхиштхиру, докатилась и до Царя справедливости. Царь, обеспокоенный этим и знающий, что Дрона владеет оружием Брахмы, поспешил к Арджуне:

— Ты должен сделать все, брат, чтобы сей план не мог осуществиться. Только ты можешь сразиться с Дроной и победить его в бою.

К его удивлению Арджуна ответил так:

— Я ученик Дроны и в каком-то смысле подобен его сыну. Я никогда первым не обрушусь на Дрону, раньше чем сам получу удар от него. Таково мое намерение. Наш гуру сам должен решить, как поступать. Я же не испытываю никакого гнева против него и, напротив, отношусь к нему с почтением и благодарностью. Только если он атакует меня, я вступлю с ним в бой. Он знает, что ради него я готов покинуть семью, родных и выполнить любое его желание.

Однако тот разговор, неприятный для Юдхиштхиры, слышал Кришна. Аватар цвета грозовой тучи, поразмыслив, предложил такой план:

— Арджуна, нельзя недооценивать противника. Дрона — обладатель оружия Брахмы и способен повергнуть даже самого сильного врага. Следует на их хитроумный замысел придумать ответный план, чтобы Дрона, обладатель небесного оружия и золотой колесницы, не встретив сопротивления от Арджуны, не пленил Юдхиштхиру и не перебил нас всех. Вот что. После того как будет убит его сын Ашваттхаман, он уже не будет сражаться. Таково мое мнение. Пусть кто-то скажет ему, что его сын погиб, и он откажется от боя.

— Но разве такой поступок достоин нас? Разве пристало нам произносить ложное слово? Разве это будет справедливо по отношению к наставнику? — поразился старший Пандав.

— Нельзя выиграть войну одной только справедливостью. Говорю тебе, царь, что если Дрона будет продолжать сражаться, отдаваясь своей ярости даже полдня, войско твое не устоит. В этих обстоятельствах и помня о многочисленных кознях, устроенных тебе Кауравами, ложь должна быть выше правды. Говорящий неправду ради спасения жизни других людей не получает соприкосновения с грехом.

На заре две армии вновь выстроились друг против друга. Поле Курукшетра в этот час выглядело величественно и торжественно. Воины облачены в наилучшие доспехи, слоны украшены попонами, колесницы позолочены и украшены венками и стягами. В обеих армиях бьют копытами наилучшие кони самых разных пород и мастей: желтой масти, бледно-красные, цвета соломенного дыма, золотистые, цвета шеи павлина, одинаковой масти с радугой, будто расцвеченные звездами, бобового цвета, со спинами цвета кислого молока, мастью подобные месяцу, напоминающие цвет лотоса, цвета журавлей, черноногие, с мордами подобными луне, а блеском схожие с тычинками лотоса.

На знаменах царей, выступивших на стороне противников, самые причудливые изображения: обезьяна со свирепым лицом и львиным хвостом, подпруга слона, великолепный бык, павлин, серебряный вепрь, жертвенный столб, огромный слон.

Только в первые минуты ратное поле выглядит стройно и величественно, но вот армии по сигналу сдвинулись, началась сеча, и поле быстро превратилось в страшное кровавое месиво.

Арджуна, в колеснице которого преданный Кришна, разит врага непринужденно и играючи, как будто он среди слабых женщин, а не посреди вооруженных смертоносных бойцов. В разгар битвы, когда кони его устали и изнемогли от жажды, тот несравненный воин пронзил землю златоперыми стрелами и образовал прелестное озеро, из которого могли напиться кони. Затем он, подобно небесному зодчему, прямо посреди сражения соорудил чертог из стрел, и кони, войдя в сей чертог, спокойно и безопасно утолили жажду на глазах у изумленной армии Кауравов. Из благородных животных удалилась вся усталость и дрожь, и они вновь были запряжены в колесницу, чтобы продолжить бой.

Вот Арджуна завидел Дурьйодхану и послал в его сторону тысячи стрел. Но они все были отражены его панцирем. Он вновь выстрелил, но ни одна стрела не коснулась того героя. Воин в недоумении посмотрел на своего возницу.

— Я думаю, Арджуна, — сказал Кришна, — что этот панцирь надет на сына Дхритараштры наставником Дроной. Только он знает секрет. Крепления панциря по краям составлены из мантр. В нем мощь трех миров. Его невозможно пронзить никаким оружием.

Тогда Арджуна послал стрелы сплошным потоком и иссек коней Дурьйодханы, затем его возниц, потом его чудесный лук и кожаный предохранитель, надетый на пальцы. Затем он стал разить колесницу врага и, наконец, ранил Дурьйодхану в обе ладони.

 

47. Обман

Тем временем Дрона, давший обещание полонить Юдхиштхиру, наполнил пространство таким количеством стрел, что не стало видно ни одной стороны света. Он так искусно брал руками стрелы, накладывал их на тетиву, натягивал и отпускал, что невозможно было заметить никакого промежутка. Его стрелы были свирепы и хорошо нацелены. Сей покоритель вражеских городов разил противника уверенно и мощно, улыбаясь. Его цель — царь Пандавов.

Но вдруг ему преграждает путь молодой Абхиманью, сын Арджуны. Его панцирь непроницаем, сам он обладает стремительным натиском. Однако Дрона, умудренный опытом, играет с молодым кшатрием как кошка с мышкой. Он рассекает его лук и стрелы, разбивает его колесницу и покрывает его ливнями стрел. Лишенный колесницы молодой воин, держа в руках меч и щит, силой мантр вспрыгнул в небо. Он неистово пронесся по небу, словно царь пернатых. Тогда Дрона выбил сжатую в руке Абхиманью рукоять меча. Лишенный своего меча, воин спустился с воздушного пространства на землю и с лицом залитым кровью и изогнутыми бровями выглядел очень величаво и блистательно. Когда же он коснулся ногами земли и стал только подниматься, сын Духшасаны ударил его палицею по макушке головы. Так был убит сын Арджуны, который был способен измотать и истребить целое войско.

Увидев, что Абхиманью повержен, Пандавы дрогнули и подумали, что армия Дроны воистину непобедима. Тогда Бхима, не долго думая, убил палицей слона по имени Ашваттхаман и громко закричал во всеуслышание: «Убит Ашваттхаман! Убит Ашваттхаман!»

При этом известии Дрона как будто остолбенел. Его члены словно растворились в изнеможении, как песок в воде. Зная, однако, доблесть своего сына и все еще не веря в его гибель, он приблизился в бою к Юдхиштхире, стоявшему на колеснице, и спросил:

— Я верю тебе, Юдхиштхира. Я хочу услышать от тебя, чьих уст не касается неправда, что случилось с Ашваттхаманом?

Испытывая природное отвращение к неправде, но стремясь всем сердцем завершить братоубийственную войну, царь тихо и невнятно произнес:

— Ашваттхаман мертв.

И еще тише добавил: «Слон Ашваттхаман».

В тот момент колесница его, находившаяся на высоте четырех пальцев от поверхности земли, опустилась под тяжестью греха и коснулась тверди. Ведь до сих пор никогда его слово не расходилось с правдой.

А сраженный горем Дрона со словами «Я бросаю оружие!» сел на площадке колесницы, дал обет непричинения вреда живым существам и всецело предался йоге. Он быстро погрузился в состояние полнейшего безразличия, когда Дхриштадьюмна, рожденный из пламени священного огня, спрыгнул с колесницы и мощным ударом отсек голову Дроны.

— Остановись! Приведи наставника живого! — закричал в отчаянии Арджуна, но поздно.

Благородный, седой как лунь старец в возрасте 85 лет остался на поле боя поверженный мечом Дхриштадьюмны, как вековой дуб молнией. Ни Дхриштадьюмна, ни другие воины не могли видеть, как тот великий кшатрий, достигший высочайшего пути, излучая ослепительно яркий блеск, отправился на небо, столь трудно достижимое даже для благочестивых. Это сияние было видно только Юдхиштхире, Арджуне, Кришне и возничему Санджае. И у них было ощущение, что на небе два Солнца и весь небосвод наполнен сиянием. Крики радости раздавались среди небожителей, когда Дрона вступил на звездный путь.

 

48. Полет

Бой завершился, армии отошли на свои позиции. Арджуна, узрев гибель сына, пришел в отчаяние:

— Как скажу я матери его о таком горе, как успокою ее, словно буренушку без теленка? Видимо, сердце мое тверже камня, если оно не разорвалось от этой вести! Мой сын с глазами, подобными голубому лотосу, погиб!

Но не только весть о гибели сына угнетала отважного лучника.

— Как теперь победить врага? Теперь, когда Ашваттхаман, объятый праведным гневом за гибель отца, обрушится на Пандавов, противостоять ему будет в сто раз сложнее. Всем известно, что он, как наследник своего отца, сможет воспользоваться оружием Дроны «Нараяна», сметающим все миры. Где взять силы, о Кришна?

— Ты сможешь повергнуть твоих врагов завтра. Для этого обратись мыслию к богу с изображением быка на знамени. По милости его ты обретешь сверхмощное оружие.

Услышав эти слова, Арджуна прикоснулся к воде и глубоко сосредоточился мысленно на Шиве. Он впал в забытье.

Арджуна увидел себя парящим в небе вместе с Кришной среди звезд. Кришна держал Арджуну за правую руку, и они плыли по небу, посещая разные чудесные места. Вместе они прилетели к горе Кала, на вершине которой сидел бог с изображением быка на знамени.

Он был занят аскетическим покаянием и блистал как Солнце, держа в руке трезубец, одетый в антилоповую шкуру и одежду из древесной коры, с заплетенной на голове косою. Тело божества пестрело тысячами глаз. Он восседал вместе с женой Парвати и сонмами лучезарных существ. Его тело умащали благовониями, его зрение и слух ублажали пением и плясками.

Кришна восславил того бога, который есть первопричина прошедшего, будущего и настоящего. Арджуна также почтительно склонился к лотосным стопам того божества, и тогда Шива сказал:

— Привет вам, о наилучшие из героев! Пусть ваша усталость от путешествия исчезнет. А теперь скажите, какое желание привело вас ко мне?

Арджуна ответил:

— Я склоняюсь перед тобой, о нерожденный, тот, кто всегда с иссиня-темными локонами, вооружен трезубцем, у кого три ока, на чьем знамени изображение быка и кто непостижим и существует, проникая все! Я прошу тебя об оружии «Пашупата», которое необходимо мне для победы.

— Хорошо, но тогда выполни мою просьбу. Есть поблизости отсюда небесное озеро, полное амриты. Туда некогда были положены на хранение лук и стрела. Так принеси мне их, Арджуна.

Сказав «да будет так», два друга отправились на озеро, напоминавшее диск солнца. Там в воде они увидели змеев, извергающих могучее пламя. Смелые воины приблизились к тем змеям с почтением и мысленно сосредоточились на боге с трезубцем. Тогда те змеи, оставив свою змеиную форму, приняли облик лука и стрелы, ярко сверкающих на Солнце.

Когда братья выполнили задание Шивы и принесли лук и стрелу, то из одного бока бога в шкуре антилопы вышел брахмачарий с ярко-красными глазами, рыжими волосами и темно синей шеей. Казалось, он был вместилищем аскетических подвигов. Взяв тот лук и стрелу, он сосредоточился и стал медленно натягивать тетиву, читая мантры. Арджуна внимательно следил за его движениями, за постановкой ног, за мантрами. Когда брахмачарий завершил свои действия и вернул лук и стрелу назад на место, Арджуна полностью запомнил его движения и понял, как пользоваться тем оружием.

Шива, довольный им, дал ему оружие «Пашупата», сказав так:

— О могучий герой, выдержавший аскезы, я хочу вручить тебе мое любимое оружие. Оружие «Пашупата» способно сокрушить тройственную Вселенную, но его нельзя метать в малосильного противника. Если оно будет употреблено против слабого, мир погибнет. Оно способно сразить подвижное и неподвижное — все для него уязвимо. Оно может быть пущено в ход мыслью, глазом, словом и луком. Но горе тому, кто употребит его против маломощного врага: оно может разрушить весь мир. Ты, прошедший тапасью, укротивший свои чувства, готов владеть им.

В ту минуту Арджуна очнулся от сновидения.

 

49. Брось оружие!

Тем временем в обоих лагерях готовились к бою. Лишь забрезжил рассвет, Юдхиштхира направился в помещение для купания, чтобы совершить обязательные обряды. Его уже ожидали сто восемь юных прислужников в белых одеждах с золотыми сосудами. Царь искупался в разнородной воде, благоухающей сандалом и освященной мантрами, затем его растерли благовониями и душистыми соками. Потом Юдхиштхира, умащенный сандаловой мазью, в цветочном венке и неношеной одежде, сложив почтительно руки, вошел с молитвой в хранилище, где полыхал огонь. Царь, почтив огонь возлияниями из топленого масла, вошел во второе помещение, где восседали брахманы, очищенные изучением Вед. Поприветствовав брахманов и раздав им дорогие подарки, прикоснувшись к изображениям свастики, приносящей счастье, он вышел во внешнее помещение. Ему принесли золотой трон, украшения, и его красота стала такой, что увеличивала печаль его врагов. Он выглядел блистательно, подобно облаку, пронзенному молнией.

— Твой облик внушает мне уверенность и настраивает на победу, — сказал Арджуна. — Ты блистаешь так, как будто победа уже завоевана нами.

— Готов ли ты к сражению, брат? — обратился Юдхиштхира к Арджуне.

— Да, Юдхиштхира. Я прошел все необходимые обряды очищения и готов в нужный момент призвать небесное оружие. С помощью оружия «Варунастра» я способен вызывать разрушительные наводнения, оружием «Нага» я скую ноги противника и обездвижу его, оружием, дарованным Куберой, я повергну врага в сон, а «Ваджрой», переданной мне Индрой, я вызову гром и молнию. И никто, конечно, не устоит перед оружием Шивы, способным повергать миры. Верь мне, брат, сегодня я добуду победу!

Одновременно в стане Кауравов сын учителя Дроны — Ашваттхаман, чья сила увеличилась благодаря гневу, вынашивал свой план. Нечестивый поступок Юдхиштхиры, солгавшего учителю, заставлял кровь вскипать в жилах сына. Мучимый скорбью и не в силах перенести убийство отца, Ашваттхаман вспомнил об оружии «Нараяна». Это оружие когда-то было даровано божественным мудрецом Нараяной наставнику Дроне за аскетические заслуги.

— Никто не станет равным тебе в бою, — сказал Дроне Нараяна. — Однако это оружие не должно быть употреблено с поспешностью и без глубокого обдумывания. Ибо оно не возвращается, не сокрушив врагов. У этого оружия есть два секрета: оно не действует на того, кто не отвечает злом на зло, и воспользоваться им можно только однажды.

С восходом Солнца сражение вспыхнуло с возрастающей силой. Войска перемешались, убивая своих и чужих. Из потоков крови образовалась река, текущая в потусторонний мир. Арджуна, губитель недругов, обладатель «Ваджры» — оружия Громовержца, вступил в сражение, загрохотали раскаты грома, шумом наполнился небосвод, великий ужас охватил все сущее, пришла в движение вся земля с лесами и горами. Тогда Ашваттхаман сказал Дурьйодхане:

— Я применю оружие отца «Нараяна» и добуду победу. Это небесное оружие, спускающееся с неба, подобно дождю. Оно убивает все живое на своем пути. Поэтому отведи войско, а я пойду к реке один, погружу руку в воду и произнесу заклятие, которое держу в памяти.

Ашваттхаман сконцентрировался и вызвал божественное оружие «Нараяна».

Войско Кауравов отступило, и Пандавы стали ждать гонцов с мольбой о мире. Но вместо этого стал дуть сильный ветер, при безоблачном небе раздались удары грома, земля задрожала, взбушевался океан, реки потекли в обратном направлении. Миллионы метательных снарядов пришли в действие одновременно. Вершины гор стали раскалываться, и из них вырвались потоки пламени. Запылали леса. Воздух заполнился стрелами, напоминающими змей с огненной пастью, показались железные шары и диски с краями, острыми как бритвы.

Всякий раз, когда Пандавы пытались отразить это оружие, действие его усиливалось. Разрезаемые на части, сжигаемые, теснимые со всех сторон, Пандавы побежали прочь с поля боя. Но никуда не укрыться от небесного оружия: стрелы, шары и диски меняли направление, следуя за жертвами. Количество снарядов возрастало пропорционально оказываемому сопротивлению.

Увидев войско Пандавов бегущим и упавшим духом, Кришна, проникнувший в суть происходящего, крикнул:

— Не следует больше продолжать сражение. Быстро сложите свое оружие. Не отвечайте силой на силу. Это оружие «Нараяна» не поражает того, кто безоружен и стоит недвижно на земле. Сойдите со своих слонов и коней, покиньте колесницы и не сражайтесь даже в воображении!

— Что ты такое говоришь, о брат? Разве пристало мне покидать поле боя, — возмутился Бхима.

— Это единственное средство для отвращения сего смертоносного оружия. Только бросив оружие и даже в мыслях уйдя от сражения, можно сохранить свою жизнь. Оружие поражает тех, кто ему противится. Об этом секрете знают только трое: Дрона, Ашваттхаман и я. Чем быстрее ты будешь двигаться, чем громче кричать и сильнее размахивать палицей, тем больше полетит на тебя стрел и дисков. Замри!

— Все сойдите с колесниц, подальше отбросьте оружие, выбросьте из головы даже мысль о сопротивлении, и оружие отступит! — закричал Арджуна.

Когда воины Пандавов остановились и покинули свои колесницы, им больше были не страшны стрелы Ашваттхамана. Мощь оружия была успокоена. Тогда Пандавы вновь выстроились боевым порядком.

— Снова вызови свое оружие, пока Пандавы не начали наступать, — крикнул Дурьйодхана Ашваттхаману, но тот герой печально сказал:

— Это оружие, о царь, не может быть применено дважды! Если его использовать снова, оно убьет не только того, кто его применил, но и армию, к которой принадлежит этот воин. Кришна раскрыл секрет оружия «Нараяна» — не отвечать на силу силой, на зло — злом.

 

50. Ядерный взрыв

Армия Пандавов вновь перешла в наступление. Окрыленный чудесным сновидением, Арджуна твердо уверовал в победу. Призвав оружие «Пашупата», он смело ринулся в гущу сражения, усеянного ливнями стрел, и вдруг увидел шествующего перед собою человека, сияющего и могучего. В какую бы сторону ни устремлялся Арджуна, тот сияющий человек с поднятым копьем сокрушал всех, кто стоял на пути у Арджуны. Следуя за ним по пятам, Пандав только пожинал плоды. Тот человек не выпускал копья из рук и не касался ногами земли.

— Кто этот высочайший из мужей, о Кришна? Ведь я сжигаю войска уже сожженные им!

— Это божество, принимающее различные формы, покровитель Вселенной, изначальный источник всего сущего — Шива. Враги трепещут и падают в обморок в сражении только от одного его запаха, когда он в гневе.

Видя, что противник поколеблен, и желая закрепить успех, Арджуна решил привести в действие оружие «Брахмаширас». Вимана Арджуны резко взмыла в воздух, а затем приблизилась к Земле с немыслимой скоростью и выпустила множество стрел, сверкающих как золото и несущих тысячи молний. Грохот, издаваемый ими, был подобен грому от тысячи барабанов. За этим последовали яростные взрывы и сотни огненных вихрей. Сжигаемый жаром оружия, мир шатался, как в лихорадке. Слоны загорались от жара и дико носились туда и сюда в поисках защиты от ужасной силы. Вода стала горячей, звери погибали, враг был скошен, а неистовство огня валило деревья рядами. Тысячи колесниц были уничтожены, потом глубокая тишина опустилась на море. Начали дуть ветры, и земля осветилась. Трупы погибших были изувечены ужасным зноем, так что они больше не походили на людей. Оружие, громадное и извергающее потоки пламени, несущееся с бешеной скоростью, окутанное молниями, произвело взрыв, который был ярок, как десять тысяч солнц в зените, а пламя, лишенное дыма, расходилось во все стороны.

Тогда видя, что Земле грозит погибель и вот-вот будут истреблены миры, всевидящий Вьяса явился туда на поле боя и обратился к Носящему диадему с пламенной речью:

— Остановись, Арджуна! Оружие «Брахмаширас» способно испепелить Вселенную. Предназначенное для умерщвления всего живого, оно обратит людей в прах, у уцелевших же выпадут ногти и волосы. Даже пища придет в негодность. Это оружие поразит целые страны и народы на протяжении нескольких поколений. Несколько лет после этого Солнце, звезды и небо будут скрыты облаками и непогодой. Ту страну, где оружием «Брахмаширас» сражаются с другим мощным оружием, двенадцать лет боги не орошают дождем. Это оружие сделает города, страны и континенты непригодными для жизни в течение десятилетий.

Только тот, кто прошел через брахмачарью, может привести такое оружие в действие, а если попытается остановить, оно отсечет ему голову. Но тебе, потомку богов, украшенному аскезой и прошедшему через брахмачарью, под силу остановить его действие. Так сделай так, как лучше для всего живого!

Выслушав с почтением Разделителя Вед, Арджуна, обладатель волшебного оружия, сжав в кулак всю свою волю, сконцентрировался и силой мысли остановил «Брахмаширас», еще раз подтвердив, что в совершенстве обуздания чувств он достиг уровня богов.

— Остановись также и ты, Ашваттхаман — сказал Вьяса, который знал, что в арсенале Ашваттхамана есть и другое грозное оружие. — Твое оружие «Айшика», нацеленное на Пандавов, принесет погибель всему роду.

Но сын Дроны, обуреваемый гневом, в сердцах ответил так:

— За вероломное убийство моего отца, воспитавшего и Пандавов и Кауравов, я истреблю всех Пандавов и их потомство. Мое оружие «Айшика» способно повреждать зародыши в утробе. Да поразит моя стрела чрево каждой женщины из стана Пандавов и станут они бесплодными! Она, смертоносная и без промаха бьющая, уже нацелена.

С этими словами Ашваттхаман вселил в оружие пламенную мощь.

 

51. Предсказание судьбы

После того как пал великий Бхишма и погиб прославленный Дрона, когда оказалось бессильно оружие «Нараяна», Кауравы, великоколесничные бойцы, ощутили сухость во рту, опечалились и перестали осознавать окружающее. Оружие, обагренное кровью, попадало у них из рук. Сыновья Дхритараштры, великомощные воины рожденные для побед, стали похожи на втоптанных в пыль змей, лишенных зубов и яда. Тогда Дурьйодхана, который никогда не уклонялся от однажды намеченной цели, обратился к Карне:

— Я знаю, Карна, сколь ты доблестен и сколь сильна твоя дружеская привязанность ко мне. Поэтому прошу тебя в столь суровый час стать моей опорой. Военачальники мои, Бхишма и Дрона, оба пали в битве, но ты превосходишь мощью их обоих. Так стань же полководцем моим, о облаченный в панцирь! Эти почтенные летами великие лучники были многим обязаны Юдхиштхире — и поэтому проявляли слабость. Хотя я многие годы оказывал им обоим внимание, одаривая дорогими подношениями, и в конце концов почестями насытил их честолюбие, они в душе были привязаны к сыновьям Панду. Бхишма, помня о том, что Пандавы — его внуки, в течение многих дней щадил их в бою и по договору с ними подставил свою грудь под стрелы Шикханди. Дрона, привязавшись когда-то к Пандавам как к ученикам, тоже сражался не в полную силу. Только ты, мощнорукий и преданный, можешь принести нам победу. Так соверши над собой обряд посвящения в сан главнокомандующего и возглавь нашу армию!

— Великий сын Гандхари, я безусловно принимаю твое предложение, ибо для меня нет ничего выше, чем принести пользу тебе. Ты знаешь, что в меткости стрельбы, в быстроте рук, в дальности полета стрел, со мной никто не сравнится. Однако ты, мой друг и покровитель, должен знать всю правду.

Арджуна владеет «Гандивой» — оружием, издающим низкий и глубокий звук, подобный реву носорога. Оно способно испепелить три мира. Но я тоже обладаю мощным оружием, дарованным мне самим Рамой. Мое оружие — лук «Виджая». Тетива его — волшебная, колчаны — неисчерпаемы. Это оружие — брахманическое, небесное, и человеческое, оно не имеет себе равных. С луком «Виджая» мне не страшен Арджуна даже в его быстроходной колеснице, даже с «Гандивой» в руках, даже с Кришной-возницей!

Однако есть что-то, что меня страшит. Это предсказание, данное мне в прошлом одним брахманом…

— Сними тяжесть с души. Расскажи мне о своей тревоге, — сказал Дурьйодхана другу.

— Однажды, упражняясь в стрельбе, я в ослеплении поразил стрелою бродившего в безлюдной глуши теленка коровы, дающей молоко для жертвенных возлияний брахмана. Тот брахман, кладезь подвижнического духа, исполнился гневом и предрек мне несчастное будущее: «Однажды в самый ответственный момент боя, — сказал он, — тебя средь битвы охватит страх, и колесо твоей колесницы увязнет в углублении колеи».

— Как только ни пытался я умилостивить брахмана — все напрасно. Семь сотен слонов, сотни рабов и рабынь, четырнадцать тысяч черных коров с белыми телятами, богатый дом, полный всех мыслимых благ, драгоценности — все это я с должными почестями предлагал ему, но он не сжалился надо мной. Наконец на упорные мои мольбы простить меня он ответил: «Как я предсказал, так и случится, ибо я, оберегая дхарму, никогда не изрекаю лживое слово. Впредь не нарушай покой брахманской обители. А сейчас покорно прими определенное тебе наказание. Ничто в этом мире не сделает сказанное мной ложным».

Услышав рассказ друга о том, что его терзает и страшит, Дурьйодхана, поразмыслив, сказал:

— Не печалься, о бык среди людей! Главное твое оружие против злосчастного Арджуны — не колесница, не лук и стрелы. Твое оружие — твоя преданность. Твое сердце открыто для меня, Карна. Я вижу, что в этой распре с Пандавами в сердце своем ты лишен корысти. Поэтому я верю в тебя сегодня, как тогда, когда увидел тебя в первый раз в день соревнования с Арджуной. Я верю в твою доблесть, в твое знание военного дела, в нашу дружбу.

— Раз ты веришь в меня, я одолею Пандавов вместе с их сыновьями и Кришной! — возликовал Карна. — Твои слова, произнесенные с верой, развеяли мои сомнения. Будь крепок духом, царь, и считай, что Пандавы уже побеждены!

Рано утром перед восходом, несгибаемый Дурьйодхана вскричал громогласно: «Стройся!». Тут воины, колесницы, кони и слоны пришли в движение, подняв страшный шум. Все завертелось, словно круг гончара. Затем сын бога Сурьи на колеснице, сияющей как Солнце, влекомой золотистыми конями, украшенной флажками, белым стягом и знаменем с эмблемой «Слоновья подпруга», затрубил в свою океаном рожденную, дивно звучащую раковину. Когда Кауравы увидели своим главнокомандующим Карну с луком и колчаном, полным стрел, облаченного в панцирь, то перестали скорбеть о гибели Бхишмы и Дроны.

Карна расположил свою рать боевым порядком «макара», что значит «чудовище», и, предвкушая победу, устремился навстречу Пандавам. Белоконный Пандава расставил свое войско оборонительным строем, имевшим форму полумесяца и, объятый боевым пылом, тоже двинул свое войско на противника.

Сойдясь друг с другом, те два великих воинства, состоящие из разъяренных людей, коней и слонов, учинили меж собой сечу. В том бою сошлись на бранном поле всадники с всадниками, слоны со слонами, пешие с пешими. Стремительные, верные долгу, никто из них не уклонился от сражения. Любо было видеть на поле эти удивительные пары превосходных в боевом умении противников. Какое-то время являла собой эта битва, наполненная отвагой и благородством, отрадный взору вид, но вскоре превратилась в беспорядочную свалку. Пешие воины, наездники слонов, всадники и колесничные бойцы наносили друг другу мощные удары, разлучающие с телом и избавляющие от грехов. Мужи-львы усеяли всю землю отрубленными головами, и были те головы подобны красотой сорванным лотосам. Небо заволокло несметными стрелами, земля покрылась кровавой слякотью. Поле брани стало похоже на скотобойню.

Между тем Кауравы, воодушевленные своим новым полководцем, начали стремительное нападение. Кони, слоны и люди, пронзенные железными стрелами, метались в смятении, сталкивались и падали. Сыновья из знатнейших родов, с умащенными сандалом телами, изящными украшениями, оставляли тела свои тут на земле, а сами в награду за подвиг отправлялись прямо на небо. Войско Пандавов пришло в смятение и дрогнуло. Но тут Завоеватель богатств пустил в ход оружие «Нага» и сковал неподвижностью ноги врагов. На кого бы ни нацелил в бою Арджуна это оружие, тот воин становился недвижим, точно созданный из железа. Ноги врагов сковали огромные змеи, а Пандав принялся уничтожать застывших воинов. Тогда Дурьйодхана приказал использовать оружие «Саупарна». Как по сигналу слетелись птицы-саупарны, пожирающие змей, и змеи при виде птиц бросились врассыпную. Войско Кауравов освободилось от оков на ногах и продолжило битву. Великие воины и братья — Арджуна и Дурьйодхана — попеременно упражнялись в использовании самого чудесного оружия, способного то делать все невидимым, то заставлять врагов безудержно вращаться, то вызывать миражи и видения, то вызывать взаимное превращение противников друг в друга.

 

52. Ожившие знамена

Тем временем приблизилась решающая схватка между первейшими героями — Арджуной и Карной. Вот они стоят, источая друг против друга такой гнев, что приводят в трепет робких. На диадеме Арджуны сияет огромная жемчужина. Он велик и прекрасен в своем боевом устремлении. Карна, украшенный природным панцирем и серьгами, горит на Солнце как сам Сурья. Оба имеют белых коней, оба украшены раковинами, имеют превосходные колчаны, их тела умащены красной сандаловой пастой. Они величественны словно Солнце и Месяц. Боги, гандхарвы, змеи-наги, птицы, мудрецы, хищники — все наблюдают за поединком.

Зазвучали океаносоленые раковины. Два мужа-тигра заняли свои места в колесницах, запряженных белыми скакунами. Арджуна ищет глазами Карну, чтобы взглядом сломить его еще до боя.

Над Карной развевается знамя «Слоновья подпруга», а на знамени Арджуны обезьяна, внушающая трепет, с разинутой пастью и устрашающими зубами. Это царь всех обезьян — великий Хануман.

Но что это? Вдруг по волшебству в том колесничном поединке ожили и между собой вступили в бой знамена. Воспылав жаждой битвы, знамя Обладателя лука «Гандивы» приблизилось к знамени Карны и с грозным рычаньем набросилось на него. Взлетев, обезьяна стремительно, словно птица Гаруда на змея, напала на Слоновью подпругу, украшенную дивными колокольчиками, своими клыками и когтями. А Слоновья подпруга, выкованная из железа, разъярившись, обрушилась всей тяжестью на Великую обезьяну. Бой начался.

Два героя — два брата, двинулись друг на друга под оглушительные звуки раковин и барабанов и через несколько минут затмили своими стрелами все стороны света. Они напоминали двух гималайских слонов в пору истечения мады, когда, выставив бивни, они бьются из-за слонихи. Войска обступили сражающихся, окружив их кольцом.

Сперва Карна поразил Арджуну десятью большими стрелами. Тогда тот, разозленный, призвал смертоносное оружие «Гандива» и выпустил тысячи стрел. Никто не мог заметить, когда Арджуна вкладывает стрелы в лук, когда прицеливается, — он силою мантр выпускал мгновенно тысячи стрел. Вдруг, чересчур натянутая, с громким звуком лопнула тетива лука, и Пандава замешкался. Тогда сын суты, воспользовавшись заминкой, осыпал Арджуну сотней стрел, ранив Белоконного, Кришну и поразив знамя. Лучшая из обезьян издала мощный рык, своим рычанием приводя в ужас. Наконец Карна возложил на тетиву смертоносную, остро отточенную, змееглавую, полную жгучего яда, стрелу, которую давно берег для встречи с Арджуной, которой постоянно воздавал почести, содержа ее в сандаловом порошке и в золоченом тростниковом футляре. Сказав: «Смерть тебе, Арджуна», он выпустил ту стрелу. Но Кришна, верный колесничий, видя это, прошептал: «Скорее Солнце упадет со своего места, пламя станет холодным, чем Карна сможет сразить Арджуну!»

И правда. Стрела только сбила диадему с головы героя, и та, украшенная самоцветами и жемчугами, с лязгом покатилась по земле. В ответ Арджуна осыпал Карну и его коней стрелами с наконечниками «телячий зуб», и тот сын суты, с множеством златооперенных стрел впившихся в его тело, был подобен горе Махендре, заросшей деревьями.

Карна хотел было ответить Арджуне, но тут его колесо увязло в колее, колесница зашаталась, и мысль об оружии «Виджая» покинула сознание. Сын Кунти средь битвы пал духом. Свершилось проклятье брахмана!

Тогда Арджуна призвал заклятиями оружие Индры. Его стрелы, слетая с лука невидимыми, становились видимыми только у самой колесницы Карны. Карна, ослабевший духом, отражал эти стрелы, хоть и видел их совсем рядом с собою. Тогда Белоконный, взяв жгучую, словно пламя, ядовитую волшебную стрелу, зовущуюся орудием Рудры, приготовился стрелять. По воле рока в этот момент одно из колес Карны совсем утопло в земле.

Карна в бессилии взмолился перед Арджуной:

— По воле рока увязло мое колесо. Подожди немного, пока я не вытащу колесо из земли. Не подобает тебе, стоящему на колеснице, убивать того, кого постигла несчастливая случайность. Это противоречит дхарме.

— Ты вспоминаешь о дхарме? Ты, который, забыв о дхарме, вместе со всеми унижал благородную Драупади, ты, который поддерживал Дурьйодхану в бесчестной игре в кости, ты, который способствовал нашему изгнанию на целых 13 лет, ты вспоминаешь о дхарме?

От чувств из всех пор его тела вырвалось пламя яростного гнева. Он извлек из колчана оружие «Анджалика», шестикрылое, длиной в три локтя, и сказал:

— Я много лет предавался подвижничеству, я провел множество очистительных обрядов, я ублаготворил брахманов. Так вот, если сказанное истинно, то пусть эта чтимая мною стрела поразит насмерть врага моего Карну.

В тот миг прервали свой бег реки, Солнце склонилось к западу, стороны света задымились, и, подобная Солнцу в зените, голова Карны пала на землю, как кроваво-красный диск Солнца падает с горы заката. Привязанная к телу, привыкшему к неге и роскоши, голова рассталась с телом с превеликим трудом, как богатый хозяин с дорогим домом. Залитое потоками крови, сплошь израненное тело Карны, напоминало прекрасного дикобраза, ощетинившегося иглами. Вышедшее из тела поверженного героя огненное сияние его духовного пыла пронизало небо, и все смертные видели это чудо.

Кауравы, видя своего полководца повергнутым, мучимые страхом, тяжко израненные, обратились в бегство, то и дело оглядываясь на пламенеющую на знамени Арджуны обезьяну. Дурьйодхана, всем видом являя страдание, заливаясь слезами при виде красивой головы своего друга, отсеченной от могучего тела, в отчаянии покинул поле брани.

Наступил закат. На поле спустились ястребы и коршуны. Они принялись терзать плоть, пить кровь и сосать мозг и жир. Их пиршество — не зрелище для робких.

Санджая, одаренный способностью видеть на расстоянии, со слезами поведал слепому царю о постигшем их горе. Дхритараштра, выслушав рассказ верного суты о гибели Карны, запричитал: «Значит, всемогуща судьба и бесплодны людские усилия, если уж пал в битве Карна, подобный обликом Раме! Великий воин, он сокрушил полчища Юдхиштхиры, ливнями стрел изъязвляя все стороны света. Как же случилось, что ныне он лежит на земле, словно дерево, сломанное ветром?»

Санджая, на время ставший глазами незрячего царя, ответствовал:

— Твой злоумный сын привел тебя и твою благородную семью, ведущую начало от династии Бхаратов, к этому несчастью. Его усилия победить Арджуну с самого начала были тщетными, ведь с Украшенным диадемой бок о бок идет сам Говинда. А там, где Кришна, там и дхарма. А там, где дхарма, там и победа. Поэтому и Карна, хоть и отважный воин, с самого начала был обречен. Если сравнить силу сына суты и силу Белоконного, избравшего Кришну своим прибежищем, то он словно заяц перед слоном, ложь перед истиной, яд перед амритой.

Велико было горе отца, знающего в сердце, что его сын без Карны обречен:

— Я не вижу пределов скорби, как утопающий — берегов бескрайнего океана! Страшная мысль растет во мне и рождает жажду смерти. О Санджая! Видно, сотворено мое сердце из того же крепчайшего вещества, что и алмаз, если не разрывается оно на части при вести о гибели верного Карны! Должно быть, предолгая жизнь изначально назначена мне богами, если, узнав о гибели Карны, тяжко страдая, я по-прежнему живу на этом свете!

 

53. Жесть

Карна, великоколесничный воин, одаренный от рождения прекрасным панцирем и серьгами, повержен. Тяжко вздыхает Дурьйодхана и изливает росу из своих глаз. Но он, как великий кшатрий никогда не отступающий от намеченной цели, ищет выход для спасения своей армии.

— Шалья, тебе надлежит стать главнокомандующим. Прими бразды правления, яви свое бесстрашие, повергни Пандавов.

Так говорил старший Каурав отважному Шалье, царю Мадров, некогда проигравшему Пандавам на сваямваре свою невесту Амбу.

— Мой гнев против Пандавов велик, и я все еще не забыл унижение на сваямваре. Но выслушай меня, о мощнодланный. Не равны наши силы, пока в колеснице Арджуны великий Джанардана. Ты хочешь, о царь, переплыть на маленькой лодке бескрайний океан, если думаешь, что силой оружия и храбростью можно победить Обезьянознаменного, который своим сутой избрал Кришну. Кто способен в схватке одолеть их обоих? Только в Кришне — дхарма, только в Арджуне — победа.

— Что говоришь ты, ничтожный?! — воскликнул в разъярении Дурьйодхана. — Разве время сейчас вести себя как евнух? Или утерял ты свою доблесть при виде лука Гандивы? Видно, правду говорят люди о зловредном характере Мадров. Недаром рассказывают о том, что жены ваши бесчестны и бесстыдны. Обезумев от выпитого вина, они срывают с себя одежды и пускаются в пляс. В плотской любви они необузданны и похотливы. Может ли сын, рожденный от них, быть иным? И ты, рожденный от одной из них, не имеющих стыда, мочащихся стоя, как верблюдицы, смеешь говорить о дхарме!

Кровью налились глаза Шальи от этих обидных слов. Но, привыкший к обузданию своих чувств, он произнес:

— Слова твои, оскорбляющие мою мать, ранят меня как диск Кришны. Но, зная тебя много лет, я понимаю, что тобой движет не желание оскорбить, не ненависть к Мадрам, сражающимся доблестно на твоей стороне, но гибель Карны, обладателя оружия Рамы. Не время сейчас враждовать, о царь. Меня не пугает смерть, ведь говорят, что первейшая дхарма кшатрия — упокоиться сраженным на поле брани. Дабы ты не сомневался во мне, я приму войско и, обуянный яростью, совершу завтра достойный меня подвиг!

С новой зарей вновь сошлись две армии. Во главе Кауравов вместо погибшего Карны стал бесстрашный Шалья. Жестоким ливнем из стрел явилась та битва. Стук колес, треск ударов, грохот колесниц, ржание коней, свист летящих стрел, топот слонов — под такую музыку расставались с жизнью мужи-львы. Погибли многие: сын Бхимы Гхатоткача, царь Мадров Шалья, дядя Кауравов Шакуни, брат принцессы Панчали Дхриштадьюмна…

Когда на поле боя наконец сошлись Духшасана и Бхима, встреча которых была неминуема и желанна для обоих, они были подобны двум истекающим мадой слонам, бьющимся из-за слонихи в период течки. Жестоко избивали и разили они друг друга губительными для плоти дубинами и стрелами. Духшасана атаковал и рассек лук Бхимы стрелой-бритвой, а шестью отборными стрелами настиг его возницу. Но Бхима, истекающий кровью, метнул в него свою палицу, и Духшасана, содрогаясь, рухнул на землю. Палица Бхимы на лету сразила и коней неприятеля, и его колесницу. Сам Духшасана лежал на земле с растерзанными доспехами, окровавленной одеждой и порванным венком и громко кричал от боли.

Затем Бхима, отравленный ядом мести, соскочил с колесницы и направился к поверженному врагу, вперив в него тяжелый взгляд. Обнажив заточенный по краям меч, он наступил лежавшему в судорогах Духшасане на горло, рассек ему грудь и принялся пить еще теплую кровь, бросая вокруг свирепые взгляды. Он пил жадно и кричал:

— Превыше всего я ценю этот напиток, добытый мною в бою. Выше материнского молока, меда и простокваши!

Тот, кто видел Бхиму, приплясывающего и пьющего кровь, бежали в ужасе прочь. Даже видавшие виды бойцы содрогнулись от такого нечеловеческого действа. А Бхимасена продолжал свою речь:

— Скажешь ли ты теперь, о нечестивейший из людей, то, что говорил раньше Драупади: «Корова! Корова!»

Я мщу за тот вред, который вы, Кауравы, нанесли нашей семье: за оскорбление Драупади, за сожжение смоляного дома, за похищение царства с помощью плутовской игры, за изгнание и за жизнь в лесу, за гибель наших родных и воинов. Сколько претерпели мы из-за низости и зависти Дурьйодханы! Наконец я выполнил данное мною обещание и убил ненавистного Духшасану!

Теперь мне предстоит выполнить другое свое обещание — убить Дурьйодхану, убить как жертвенное животное. Только поправ ногою нечестивца на глазах у всех, я обрету покой.

Затем Бхима, безмерно могучий и страшный, окропленный кровью с головы до ног, издал громкий клич радости и принялся лихо отплясывать у тела повергнутого врага.

Бойцы обеих армии, деморализованные увиденной картиной расправы, покинули ратное поле. Курукшетра на время опустело и превратилось в пиршество воронов и коршунов, которые слетались на запах и садились на груды обезглавленных тел. Они жадно насыщались костным мозгом и жиром убитых, то и дело принимаясь пить кровь и сосать мозг, терзая плоть.

Лютая смерть Духшасаны привела братьев в смятение, воинов-Кауравов в ужас, Гандхари упала в обморок, а Дхритараштра потерял на время рассудок.

 

54. Причинное место

Война продолжалась. Воины падали один за другим. Жестокость и ярость нарастали. Кшатрии, как хищники, почувствовавшие кровь, бросались друг на друга. Мужчин оставил страх, ими владела только слепая жажда убийства.

— Что ты благодаря духовному оку можешь поведать мне, о верный Санджая? — промолвил разбитый горем слепой Дхтритараштра.

— То, что открыто мне, не порадует тебя, о царь! Твой старший сын и любимец Дурьйодхана с самого начала вступил в бессмысленную и свирепую вражду. Кто еще, рожденный в роду Куру, будучи мудрым и рассудительным, способным распознавать добро и зло, стал бы сражаться, зная, что противник превосходит его по приверженности дхарме? Кто бы еще с пренебрежением отнесся к мудрым советам старейшин и родителей о заключении мира? Какое лекарство сегодня поможет тому, кто сражается с войском, в рядах которого великий Кришна? Совершенно очевидно, что сей злоумышленник родился на свет для истребления своего рода. Он не отдаст Пандавам причитающегося им царства. Пока будет теплиться в нем жизнь, он будет ненавидеть Пандавов — благородных и невиновных!

Так говорил дваждырожденный прозорливец и был прав. Война, которую Дурьйодхана вынашивал тринадцать лет и которая должна была принести ему победу, закончилась поражением. Его армия осталась на поле брани, где теперь царствуют шакалы и вороны. Его учитель обезглавлен, его любимый брат Духшасана сражен, его сын застрелен, его многочисленные друзья и братья ушли в обиталище бога Ямы. В течение этих страшных 18 дней войска безжалостно и яростно уничтожали друг друга. Перед глазами Дурьйодханы то и дело всплывает тягостная картина: «Воины с воплями бегут прочь, слоны издают низкий рев, колесницы перевернуты. У робких увеличился страх, у одержимых появился восторг и упоение. Поле Курукшетра походит на дикий лес, где вместо колючек и терний валяются в изобилии дротики, где булавы и заостренные бревна служат тропами, а сломанные колесницы и мертвые слоны напоминают павшие некогда могучие дубы. Явилось множество знамений: издавая гулкий шум, задрожала Земля, метеоры с пылающими остриями, разлетаясь на куски во все стороны, попадали с неба на землю, газели и буйволы в панике оставили леса».

Но, несмотря на потери, в Дурьйодхане живет сердце воина. Он ни за что не отдаст Пандавам своего царства и своей власти. Он готов принять последний вызов — сражение с ненавистным Бхимой, из которого один из них не выйдет живым.

Перед решающим боем с Бхимой Дурьйодхана решил проститься с матерью. Когда он пришел к этой святой женщине, чтоб получить у нее благословение перед битвой, величественная Гандхари сказала сыну:

— Сынок! Всю жизнь я учила тебя быть справедливым и благородным. Всю жизнь я повторяла тебе: «Где дхарма, там победа». Прошу тебя, отстранись от боя. Не сломить тебе твоих двоюродных братьев, укрепившихся в дхарме. Мое сердце чует беду. Я уже и так потеряла многих моих сыновей. Прошу тебя, прими Пандавов с миром и тем сохрани свою жизнь.

— Моя жизнь не дорога мне больше, добродетельная мать. Те потомки Куру, ради которых я желал власти, повержены и лежат убитыми на поле брани. Как могу я наслаждаться жизнью, лишившись моих братьев и друзей! Я лучше облачусь в антилоповые шкуры и удалюсь в лес, чтоб освободиться от душевной лихорадки. Однако у меня все еще есть желание — вступить в последний решающий бой и либо победить и сбить спесь с Пандавов, либо найти свою погибель в сражении и тем самым заслужить небеса. Благослови меня, родная. Твоя любовь даст мне силы и укрепит мой дух воина.

Гандхари, сердце которой, казалось, разорвется от боли, сказала:

— Дурьйодхана, мой возлюбленный сын, я знаю средство помочь тебе. Пойди, сними с себя одежды и явись обнаженным пред мои очи. Твое тело станет сильным как сталь.

Гандхари, отпрыск знатного рода, отречением и аскезами накопила за жизнь такие духовные заслуги, что могла одним только своим взглядом создать защиту для сына, не прибегая ни к щитам, ни к пуленепробиваемым жилетам. Дурьйодхана, понимая это, снял с себя одежды, но в последний момент решил оставить набедренную повязку: взрослому сыну все-таки неловко было показаться перед матерью нагишом.

Когда он вошел в покои царицы, Гандхари сняла с глаз повязку, которую надела в день свадьбы, поклявшись разделить участь мужа, и не снимала до сих пор. Она открыла глаза и взглянула на своего сына. Поток лучезарной и животворной энергии заструился из ее глаз и мгновенно окутал тело Дурьйодханы, наполнив его силой. Но тут она заметила, что сын обнажил не все свое тело, и закричала в отчаянии:

— Что ты наделал, несчастный? Почему ты меня не послушался? Почему ты не снял набедренную повязку? Теперь не все твое тело станет неуязвимым для стрел и ударов. Береги же свое причинное место! Оно останется незащищенным, так как мой взгляд не коснулся его!

Дурьйодхана покинул мать, предчувствуя злой рок.

 

55. Дурьйодхана

«Наконец, Пандавы будут посрамлены, я покажу всем, на что способен, я завоюю симпатии моего народа, все увидят, что я не хуже, а лучше Арджуны», — так думал Дурьйодхана еще восемнадцать дней назад. Он всем сердцем мечтал отомстить Пандавам. За что? За талант, за великодушие, за приверженность дхарме — за все, на что сам не был способен и этим мучился. Он в своей жизни предпринял не одну попытку избавиться от ненавистных братьев — то затеял пожар в доме из пеньки, то спровоцировал пресловутую игру в кости. Но все безуспешно, им всегда удавалось выйти сухими из воды.

Измученный физически и истерзанный духовно, Дурьйодхана нуждался в передышке. Он решил на время укрыться в озере неподалеку от Курукшетры. Израненный, еле передвигающийся, но все еще сильный духом Дурьйодхана, медленно и плавно вошел в озеро, которое с готовностью вобрало кшатрия в свои прохладные воды, постепенно остужая его раны. Дурьодхана, владеющий искусством находиться в воде без дыхания столько, сколько было нужно, погрузился под воду всем телом, вместе с головой, и воды сомкнулись над ним, вновь заблистав на солнце своей безукоризненной гладью.

Когда к берегу вышли Пандавы в поисках Дурьйодханы, озеро казалось пустынным. Но Юдхиштхира, обладающий внутренним зрением, понял, что их брат воспользовался умением находиться под водой, которому их всех когда-то учил гуру Дрона.

— Выходи, Дурьйодхана! Ты не можешь вечно прятаться от нас в озере. Вступи в бой как положено кшатрию! Или ты испугался? — закричали Пандавы.

Дурьйодхана, помолчав, ответил из водных глубин:

— Я не боюсь боя — я жажду его. Но я стану бороться только с одним из вас, как принято по закону.

Пандавы замерли в ожидании. Воды расступились. Дурьйодхана вышел из воды с достоинством и грацией. Его раны зажили, его дух окреп. Он, стройный и сильный, смелый и гордый, сиял на солнце подобно золотому лотосу. При виде его блеска противники — Пандавы искренне восхитились им, гандхарвы запели, а с неба послышалось: «Он прекрасен!»

Но, Бхима, далекий от сантиментов, схватился за палицу, горя желанием наконец ввязаться в бой.

Два прославленных бойца, два ученика одного учителя, два брата дрались методично и яростно. Один напоминал своей мощью разъяренного большеглазого быка, другой — хитрого и злопамятного тигра, вышедшего на ночную охоту. Но ни сила ударов, ни знание приемов не давали перевес ни одной из сторон. Казалось, бой будет длиться вечно.

Бойцы кружили друг вокруг друга, нанося сокрушительные удары. Бхима, способный вырывать с корнем деревья и сражаться в одиночку с тигром, не мог взять верх над Дурьйодханой, который получил волшебную силу взгляда Гандхари. Кроме того, пока Бхима скитался по лесам, Дурьйодхана в течение 13 лет упражнялся палицею на железной фигуре Бхимы.

Помня о своей клятве, данной Драупади, и поняв, что ему не победить ловкого Дурьйодхану честным путем, Пандав решился на нарушение воинского закона.

Он с неистовой силой и львиным рыком бросился на Дурьйодхану и нанес ему удар палицей по бедрам, перебив ему кости и размозжив мягкие ткани. Дурьйодхана с воем упал на землю, корчась и извиваясь от боли, словно змея. Бхима нанес брату удар палицею ниже пупа, что запрещалось шастрами, и Дурьйодхана, что означает «Лихо сражающийся», был распростерт на земле в трогательном величии. В этот момент в возмущении от низкого поступка Бхимы отозвалась природа — завыли шакалы, прогремел гром, зарычали львы, и с неба послышался ропот. Начали дуть сильные ветры, сотнями падали огромные метеоры, и демон Раху проглотил Солнце в неположенное время.

Один только Бхима возрадовался и принялся танцевать, прыгать и причитать:

— Тебе больно? Ты лишился всего? Ты унижен? Теперь ты понимаешь, как было больно принцессе Драупади, когда ты унижал ее, когда ты срывал с нее одежды? Теперь ты знаешь, каково было Юдхиштхире, когда ты обманным путем выиграл у него все, что было ему дорого? Теперь ты знаешь, каково было всем нам, когда ты поджег дом из пеньки?

С этими словами Бхима положил свою ногу на голову стонущего Дурьйодханы, усугубляя его унижение.

Юдхиштхира, видя эту страшную картину, поспешил к Бхиме с такими словами:

— Остановись, брат. Ты поступил недостойно, ударив Дурьйодхану ниже пояса. Я знаю, в тебе говорил гнев, накопленный за долгие годы, но подвергать унижению и глумлению повергнутого тобой противника, который к тому же принадлежит к знатному роду, — это адхарма. Не умножай твои грехи, не растрачивай заслуги, умерь свой пыл.

Затем он подошел к Дурьйодхане и, еле сдерживая слезы при виде его раздробленного тела, сказал:

— Прости, брат. Видно, сердце, наполненное ревностью, злобой и местью, не доводит до добра. Вспомни, сколько раз ты пытался убить нас и лишить нас царства, сколько унижений испытала из-за тебя принцесса Панчали, сколько лет мы вынуждены были провести вдали от дома в изгнании? Всю жизнь ты мстил нам за наши успехи, за то, что нас любил народ, за то, что мы получили руку лучшей из женщин. Твоя мстительность и злоба не знали границ и в итоге привели тебя к гибели. Но хоть ты и сам повинен в случившемся, я всем сердцем скорблю и сочувствую тебе. Мы вместе выросли, и наши родители не предполагали, что нас ждет такой печальный финал.

 

56. Духовное око

— Расскажи нам, о Санджая, что происходит? — взмолился, трепеща, слепой царь. Сута Санджая, видящий все на расстоянии, начал свое повествование:

— Внемли, царь, что было сказано поверженным сыном твоим: «Я ухожу из жизни с легким сердцем. Мне во многом повезло. Моя мать и мой отец сведущи в законе. Вся моя жизнь прошла в полном благополучии. Благодаря счастливой судьбе в сражении мне не изменяла отвага. Я сражен нечестивыми людьми при помощи обмана. Соблюдением закона, мною уже обретены потусторонние миры, но найдя смерть в битве, я, несомненно, обрету вечные обители. Я никогда не действовал подобно евнуху. Смерть на ложе в собственном доме — величайший грех для кшатрия. Тот человек, который покидает тело в лесу или в сражении, совершив множество жертвоприношений, достигает великой славы». Так говорил Дурьйодхана — мудро и спокойно, как бесстрашный воин, честно исполнивший свой долг.

— Подверженность смерти определена самим Создателем, и теперь смерть пришла и ко мне на глазах у всех вас. Не печальтесь обо мне. Если Веды являются для вас мерилом истины, то мною, несомненно, обретены нетленные миры. Я отношусь с почтением к славе Кришны, неизмеримого в мощи. Он не понуждал меня отступиться от долга кшатрия, а значит, он был в душе обретен мною! Не следует печалиться обо мне, вы сделали все, что возможно для победы, но судьба непреодолима.

Мною завершено учение и розданы дары. Я достиг высочайшего владычества. У кого же, в самом деле, может быть более счастливый конец, нежели у меня? Вместе с моими братьями и друзьями я отправлюсь на небо, а вы, терзаемые печалью, будете влачить жалкое существование в этом бренном мире. Мною совершены многочисленные жертвоприношения, розданы брахманам многочисленные дары, мною усвоены Веды, я шагал по головам моих врагов, слуги мои заботливо содержались у меня, мое царство хорошо охранялось, я же вторгался в разные страны. Слава кшатрия — вот, что мне предстоит добыть на небесах!

По окончании этих слов с неба посыпался густой ливень прекрасых цветов, благовонный ветерок повеял со всех сторон, и с неба послышались восклицания «Превосходно!» При виде этих почестей, Пандавы преисполнились стыда.

Дурьйодхана, лежащий на земле, был трогателен и грациозен, и в этот момент напоминал богов, и было видно, что он был сотворен Создателем с большим тщанием. Царственный сын Дхритараштры, сражаясь честно, был повержен в битве и завершил свое предназначение стяжанием славы.

Пандавы оставили умирающего Дурьйодхану. Как настоящий кшатрий Дурьйодхана остался лежать на ратном поле, окруженный своими немногочисленными, чудом выжившими друзьями. Его смерть была мучительной и долгой. Друзья Дурьйодханы нашли его распростертого на земле, извивающегося в судорогах и плавающего в потоках крови. «Где тот чистый белый зонт твой, где опахало из буйволиного хвоста? Как же ты оказался в таком бедственном положении?» — восклицали они. Ашваттхаман, один из наиболее преданных его друзей, закрыл глаза этому тигру среди людей, который всегда казался непобедимым и бессмертным.

Сута, обладающий оком знания, окончил свой печальный рассказ, и вскоре весть о гибели Дурьйодханы облетела обе армии. Друзья погибшего, деморализованные и мучимые чувством мести, не находили себе покоя. Особенно страдал Ашваттхаман, который не мог сдержать слез при одном воспоминании о том, что Дурьйодханы больше нет. Ему непереносима была мысль о вероломном поступке Бхимы. Ашваттхамана мучила мысль: «Как мог он отомстить ненавистным Пандавам, когда у Кауравов уже нет ни армии, ни соратников?»

Ночью он лег под дерево, чтобы отдохнуть, но не мог сомкнуть глаз от усталости и горя. В этот момент он увидел белую сову, распустившую крылья над вороньим гнездом. На его глазах она, белая, зеленоглазая и огромная, атаковала спящих ворон, убила их до того, как они проснулись, и разбросала их окровавленные черные тела по земле. Зловещая картина отозвалась в его душе. Ашваттхаман вздрогнул: он понял, что надо делать.

Наступил рассвет. Лагерь Пандавов огласился дикими воплями. Там нашли трупы пяти юных принцев — сыновей Драупади, которые были жестоко и подло убиты во сне.

 

57. Плач

Поле Курукшетра, еще восемнадцать дней назад бьющее через край молодой энергией миллионов витязей, сейчас превратилось в огромное зловещее кладбище, окруженное безжалостными шакалами и гиенами.

Прекрасные черноокие жены убитых воинов плачут над телами: «Вот рука, которая срывала поясок, сжимала пышную грудь, гладила пупок и бедра, развязывала узлы одежды. Враг вмиг отсек ее на глазах у всех».

Женщины мечутся по Курукшетре, словно пятнистые лани, потерявшие вожака. Вопли и отчаяние, боль и пустота. Жены в ослеплении от боли бросаются на бездыханные тела своих мужей, содрогаясь от рыданий. Как после смерча, по полю разбросаны обломки оружия, куски человеческого мяса, искалеченные боевые животные. Тысячи молодых цветущих жизней унесены братоубийственной войной. Не вернуть и сыновей Дхритараштры.

Старый царь дает указание начать погребальные обряды. Его супруга, святая Гандхари, убита горем. Ей только что сообщили о гибели всех ее сыновей. Что может быть страшнее для матери, чем пережить своих детей? Она не может видеть своих погибших мальчиков, так как глаза ее навеки закрыты повязкой. Но она может осязать их. Поэтому она проводит дрожащей рукой по телам своих сыновей, чтобы почувствовать их раны. Вот рука Гандхари, ставшая ее глазами, опускается на охладелое тело Дурьйодханы. Но что это? Нижняя часть его тела раздроблена! Кто посмел сражаться не по правилам?

В стане Пандавов та же картина. Безутешная Панчали бьется в истерике над телами своих погубленных сыновей, похожих на грубо сорванные, не успевшие распуститься бутоны. Трепеща как банановое дерево под налетающим ветром, эта страдалица пала наземь. Лицо ее, чарующее обликом, с глазами подобными лепесткам раскрывшегося лотоса, поглощенное тьмой, внезапно осунулось. Не в силах превозмочь порожденную бедой тоску, как будет она жить, преследуемая мыслью о гибели сыновей? Разум ее поражен скорбью, и она кричит, словно чайка:

— Как могли быть повержены мои сыновья, мой брат, мой отец — великоколесничные воины? Мои царские сыновья пали все до единого, застигнутые врасплох злодеями! Точно богатые купцы, что переправившись через океан, предались забавам и нашли погибель в ничтожной речушке — так лежат они убитые неистовыми врагами, обретя, без сомнения, третье небо!

Вот лежит Абхиманью, сын владетеля Гандивы, и над ним плачет его жена Уттара. Он лежит убитым, лотосоокий и прекрасный, красотой подобный Кришне.

— Скоро я уйду следом за тобой в те миры, что добываются оружием, а также соблюдением дхармы и самообладанием, — кричит, не помня себя, Уттара.

Во всех домах поднялся громкий крик, весь город, включая детей, был объят скорбью. Те женщины из рода Куру, которых не могли видеть даже боги, теперь, когда пали в битве их мужья, явились взорам простонародья. Распустив прекрасные волосы, сняв с себя украшения, оставив лишь половину одежды в знак траура, женщины метались в панике, лишившись мужей-защитников. Они выбегали из домов, словно пятнистые лани из горных пещер, когда вожак их стада погиб. Заламывая руки, громко вопили они, оплакивая мужей, сыновей, братьев и отцов. Юные жены, кои прежде даже подружек своих стеснялись, ныне, забывши стыд, перед своими свекровями лишь в половине одежды представали.

В окружении тысяч рыдающих женщин царь Юдхиштхира поспешно выступил к Ганге. Вслед за ним вышли ремесленники, торговцы — люди всех занятий. Терзаясь из-за гибели Пандавов и Кауравов, плача и причитая, они подняли вопль, сотрясающий душу: «Вот, пришла гибель!» И направились они к берегу Ганги для совершения обряда очищения. Собрались вокруг Царя справедливости сонмы страдающих женщин, воздевающих руки к небу, не знающих как жить дальше, и говорили:

— Где же царское знание дхармы, где хваленое неврежденье живому, если убиты мужья наши и сыновья? Как чувствуешь себя ты, мощнодланный, став причиной гибели Дроны и прадеда Бхишмы? На что тебе царство, если никогда не увидишь ты необоримого Абхиманью и сыновей Панчали, о Бхарата!

И когда они говорили это, не заботились они о том, приятны ему эти слова или нет.

 

58. Будь ты проклят, Кришна!

В живых остались только пятеро Пандавов, охраняемые Кришной, но как жить, видя горе жен и матерей? Победа не радует.

Будучи людьми дхармы, Пандавы понимали, что необходимо поддержать близких — Дхритараштру и Гандхари, и поэтому отправились вместе с Кришной в стан Кауравов с желанием выразить им свое соболезнование.

Достигнув шатра Кауравов, Пандавы сошли с колесниц. Кришна обратился к Арджуне: «Возьми с собой «Гандиву» и сойди с колесницы, а я сойду после тебя», и Пандав послушно сделал все, как просил Кришна. И когда мудрый Кришна, выпустив поводья, сошел с колесницы, Божественная обезьяна исчезла со знамени Обладателя лука «Гандивы», и та огромная колесница мгновенно загорелась и рухнула на землю, превращенная в пепел. Арджуна в изумлении спросил: «Что это за чудо такое, о Четырехрукий? Почему колесница превратилась в пепел?»

— Эта колесница еще прежде была превращена в пепел различными видами оружия, использованными Дроной и Карной, но оттого, что я восседал на ней в течение битвы, она не распадалась на мелкие части.

А сейчас пойдем, надо успокоить славную Гандхари. Пылающая гневом, много лет изнуряющая себя аскетическим покаянием, она способна сжечь три мира.

Они вошли в царские покои и увидели перед собой безутешного дядю, который при каждом остром воспоминании терял сознание. Гандхари сильнее, ее питает гнев.

— Видишь, что ты наделал? — обратилась она к Кришне. — Это твоих рук дело. Ты мог бы предотвратить эту бойню, но ты палец о палец не ударил для этого. Мои дорогие сыновья и внуки, рожденные чтобы быть принцами, лежат на поле брани в крови и грязи. Их жены, потерявшие мужей и сыновей, навеки повенчаны с одиночеством. Наш род прерван. Моя жизнь бессмысленна. Ты доволен? Почему ты, когда они убивали друг друга, потворствовал этому, обладая даром убеждения и знанием священных текстов? Ты сознательно попустил погибель рода. Ты — губитель моих сыновей, не оставил нам, старикам, ни одного наследника — посоха двум слепцам.

— Дорогая Гандхари, мне понятно твое горе, — тихим голосом начал Аватар, — но вспомни, кто развязал войну, кто зачинщик раздора. Будь справедлива, о великая мать!

Вдруг после этих слов она, оставаясь на месте, узрела чудесным оком далекое словно вблизи — поле битвы мужей-героев. Радостью было то поле для людоедов и орлов.

— Смотри, Кришна, — заговорила Гандхари как сомнамбула. — Молодые женщины, лишившиеся своих владык, распустив волосы, кричат словно чайки. Ни одна из них, обессиленных, не сохранила здравого рассудка. Смотри, Лотосоокий, вот невестки мои. Прежде не знавшие скорби, безупречные красавицы, ныне, увязая в земле, усеянной телами, погружаются в великую скорбь. Они привыкли ступать ножками в дорогих браслетах по крыше дворца, с которой они наблюдали за праздничными процессиями, а теперь им приходится касаться земли, пропитанной кровью. Может ли быть для меня что-либо печальнее, чем зрелище моих невесток, носящихся по полю подобно прекрасногривым кобылицам? Голову к телу приставив, смотрят они, безумные, и затем восклицают: «Нет, не его это голова!» Их мужья-тигры подобны потушенным огням. Этим молодым красавцам подобало бы спать на чистых и мягких ложах, ныне же лежат они мертвые на голой земле. Неизменно в положенное время воспевали им хвалу певцы. Теперь же только слышно, как страшно и зловеще воют над ними шакалы. Их тела были раньше умащены сандалом и алоэ, а теперь все их убранство — коршуны и вороны, терзающие их тела. Ясно, что в прежних рождениях я совершила грех, коль довелось мне увидеть сегодня сраженными моих сыновей, внуков и братьев!

В этот момент, терзаемая горем, увидела она своего старшего сына, обагренного кровью, и пала на землю как срубленное банановое дерево. Придя в себя, она вновь обратилась к Кришне:

— Как можешь ты говорить о справедливости! Ведь в твоей власти было прекратить эту войну одним мановением руки, но ты не пожелал вмешаться! Я ненавижу тебя и предвижу твой злой рок. Тем скромным подвижническим пылом, который я накопила в послушании своему супругу, я ныне налагаю на тебя заклятие, о Носитель диска и палицы. За то, что ты попустил истребление наших родов, за то, что ты допустил гибель моих детей, за то, что некому будет мне в старости закрыть глаза, на 36-й год после сего дня твой род исчезнет, и ты, потеряв родичей, блуждая по лесу, примешь смерть непочтенным образом. Знай, ты, всесильный создатель вселенных, что через 36 лет жены Ядавов будут оплакивать тебя, так же как сейчас эти жены Бхаратов оплакивают своих мужей. Ты умрешь прозаично и неприметно — как последний, жалкий, безымянный шудра. Будь ты проклят, Кришна!

 

59. Прощение

Пандавы содрогнулись от слов Гандхари, ибо знали: то, что предрекает строгая в законе женщина, посвятившая себя тапасье, обязательно свершится. Подпавший под ее проклятие обречен. Но Кришна выслушал ее с грустной улыбкой:

— Благодарю тебя, Гандхари, за твои проклятья в мой адрес. Для меня важнее всего, чтобы они не коснулись Пандавов, которые не желали войны и просто выполняли свой долг кшатриев. Пусть твои проклятья, не имеющие обратной силы, падут на мою голову. Только бы не пострадали мои друзья.

И еще. Знай, о накопившая сукрити, что благодаря твоему духовному подвигу и аскезе твои погибшие сыновья вознесутся на райские планеты. Несмотря на их преступления, им выпадет эта счастливая доля благодаря тому, что ты и твой супруг, как люди благородного происхождения, привержены дхарме и умудрены в Ведах.

Ободренные заступничеством Кришны, Пандавы подошли к Гандхари и Дхритараштре.

— Простите нас, тетя и дядя, ставшие нам родителями. Мы не желали войны, и теперь, когда пролито столько крови, скорбим вместе с вами.

— Простить вас? Как мог ты, Бхима, опуститься до того, чтоб пить кровь нашего сына Духшасаны? Разве можешь ты называться человеком после этого? — зарыдала несчастная Гандхари. — Такое жестокое деяние совершают обычно не арии. Что совершил ты, Бхима! Как могут герои даже во имя спасения жизни пренебрегать дхармой, которую заповедали великие духом праведники! Горе мое не было бы так велико, если б ты действовал по дхарме.

— Что мне было делать?! — стал оправдываться Бхима. — Ведь я когда-то при всех поклялся убить Духшасану за его издевательства над Панчали и выпить его кровь. Я сделал так, чтоб моя клятва, данная Панчали, когда ее во время женской нечистоты и одетую лишь половиной одежды за волосы насильно втащил Духшасана, была исполнена. Во все несчетные годы я был бы отступником от кшатрийской дхармы, если б не сдержал слова. Всю эту вражду разжег твой сын, и лишь с его смертью переплыли мы море этой вражды. Но на деле я оказался не так хладнокровен и кровожаден. Я только сделал вид, что выпил крови вашего сына. На самом деле ни капельки не попало мне в горло. Это была не более чем бравада. Я, как воин, просто хотел сохранить лицо. Не печалься, мать, кровь Духшасаны не проникла дальше моих губ и зубов. Я этим просто нагнал страх на ликующих братьев — Кауравов.

Тогда слепой царь сказал:

— Бхима, подойди ко мне. Я обниму тебя в знак примирения.

Бхима с готовностью тронулся с места. Но в этот момент Кришна, разгадавший план Дхритараштры, схватил стоящую поодаль железную статую, на которой Дурьйодхана обычно практиковался во владении палицей, и придвинул ее к царю. Тот обнял статую и, считая ее за Бхиму, стал душить железную фигуру своими мощными руками. Статуя развалилась на куски. Дхритараштра от чрезмерного усилия упал без сознания. Грудь его была изранена, а изо рта пошла кровь. Он был уверен, что задушил ненавистного Бхиму — убийцу его старшего сына, нанесшего ему смертельный удар ниже пояса. Но Кришна сказал:

— О, благородный потомок Куру. Я надеюсь, твой гнев иссяк. Я не допущу, чтобы накопленные тобой заслуги исчерпались. На тебя не падет грех убийства племянника. Ты обнял железную статую. Но Бхима, чье тело подобно железу, жив.

— О, благодарю тебя, Кришна, — зарыдал царь. — Видно, ум мой помрачился от горя, если я отклонился от дхармы и пошел на преступление. Как бы я мог жить, зная, что убил сына моего дорогого покойного брата. Спасибо, что отвел от меня грех.

Но объясни, как случилось, что Бхима нанес моему сыну Дурьйодхане удар ниже пояса? Ведь это не соответствует воинской чести. Как мог он дойти до такой подлости? — спросил потерянный Дхритараштра. — Как мне найти в себе силы простить тебя, Бхима?

— Я дал слово убить Дурьйодхану, после того как он подстроил нам ловушку в доме из пеньки, организовал унизительную игру в кости и подверг унижению безукоризненную Панчали. Да что там, дядя, тебе не хуже нас известны истоки нашей вражды. Но одно дело хвастаться своими победами, а другое — на самом деле победить Дурьйодхану. В бою Дурьйодхана оказался неуязвим благодаря его мастерству и волшебству Гандхари. Но, не сокрушив его, я бы не смог остановить начатый им геноцид. Мне пришлось пойти на эту уловку, недостойную воина, чтобы повергнуть твоего непобедимого сына и прекратить кровопролитие.

Я признаю перед всеми, хотя мне это и нелегко, что твой сын в схватке оказался сильнее меня, сына бога ветра.

Искренние слова Бхимы тронули Дхритараштру и погрузили его в раздумье о мудрости и прощении.

 

60. Гнев Гандхари

В благоговейном трепете, сложив почтительно руки, Юдхиштхира приблизился к царю и царице и сказал:

— Я стал причиной гибели твоих сыновей, о зрящая дхарму. Прокляни меня! Для меня, глупца и предателя дружбы, царство, богатство и сама жизнь потеряли смысл.

Его искренние слова звучали живительно, как приносящий прохладу бриз в жаркой пустыне. Сердца родителей — Кауравов были тронуты откровенной и правдивой речью.

В тот момент прибыл туда Вьяса, видящий чудесным оком и почуявший настроение Гандхари. Совершив возлияние благоуханной чистой водою Ганги, величайший святой, двигающийся со скоростью мысли, познающий без усилия духовное состояние всех, в ком есть дыхание, произнес:

— Исполнись миролюбия, великая Гандхари, ведь любое слово изрекается тобой после глубокого обдумывания. На протяжении восемнадцати дней твой сын, жаждущий победы, все говорил тебе: «Мать, я сражаюсь с врагами, благослови меня на победу!» Но ты всегда говорила: «Победа там, где дхарма». Я не припомню в прошлом такого, о Гандхари, чтобы сказанное тобою оказалось ложным, ибо каждое слово ты изрекаешь после глубокого обдумывания. Теперь же вспомни о дхарме, обуздай гнев, он тебе не к лицу.

— Я не осуждаю Пандавов и не желаю им смерти, просто сердце мое от скорби по сыновьям чересчур взволновалось. По моей вине погиб наш славный род. Гибель Куру и Пандавов раньше казалась так же невозможной, как гибель пяти первоэлементов. Казалось, они так же вечны и неодолимы, как земля, вода, огонь, воздух и эфир. И сейчас я виню себя в этом страшном злодеянии.

И смягчившись, сказала:

— Я чувствую, что ваши сердца чисты. Я знаю, что вина за то, что я позволила семенам греха прорасти в моем доме, лежит на мне. Мной и моим мужем овладела слепая любовь. В этом истинная причина несчастья. Вместо того чтобы проклинать вас, мне правильнее принять вас как своих сыновей. Подойди, Юдхиштхира, я обниму тебя.

Юдхиштхира приблизился к тете, и она, растроганная, обняла его и разрыдалась. В этот момент повязка на ее глазах ослабла и съехала, чуть обнажив глаза. В ту же секунду свет ее очей нечаянно упал на ногу Юдхиштхиры. Всего на пару секунд.

— АААА! — старший Пандав закричал от боли и запрыгал на одной ноге, и все увидели, что ноготь его большого пальца обуглился, как если бы его опустили в костер. Взгляд строгой и сильной Гандхари, много лет не знавшей дневного света, прожег живую ткань как сварочный аппарат — металл.

Арджуна в страхе попятился и скрылся за Кришной, который заулыбался, увидев съежившегося от ужаса героя Курукшетры. Да, гнев женщины, накопившей сукрити, страшнее любого оружия! И никто не хочет встретиться взглядом с матерью, потерявшей сыновей! Ее сила настигнет быстрее и вернее, чем прославленный лук «Гандива»!

 

61. Похороны

Дхритараштра, ни на минуту не забывая о своем долге царя, обратился к Юдхиштхире:

— О Бхарата, пришла пора позаботиться об усопших. По нашим обычаям после гибели родственников надо провести возлияние воды и поминальные обряды. Тебе известно число погибших воинов и оставшихся в живых?

— Один миллиард шестьсот шестьдесят миллионов и двадцать тысяч человек пало. Оказались истребленными целые народности, проживавшие по четырем сторонам света: кекаи, малавы, мадраки, дравиды, яудхеи, лалиттхи, кшудраки, ушинары, мавеллаки, тундикеры, савитри-путы, канчалы…

— Силой какого знания ты видишь все это, сын мой?

— Во время моего двенадцатилетнего паломничества я встретил риши, который одарен способностью свободно перемещаться по разным уровням Вселенной. От него я принял чудесное око. Я вижу также, что те, кто принесли тела свои в жертву на огне, ушли в обитель Индры, те, кто пали без упоения боем, ушли к гандхарвам, те, кто на поле брани обратились в бегство, ушли в мир духов, те, кто, запретив себе стыд бегства, шли прямо на врага и пали, изрубленные острыми мечами, в славе направились в обитель Брахмы.

Со всей тщательностью развели погребальные костры, и на них в соответствии со всякими обрядовыми предписаниями, сохраняя полное самообладание, погибших воинов, одного за другим по старшинству, предали сожжению. На кострах, жарко пылавших от вылитого на них в изобилии жертвенного масла, сожгли Дурьйодхану, сотню его братьев, Абхиманью, сыновей Драупади. Совершив необходимые обряды, Юдхиштхира, поставив во главе процессии дядю Дхритараштру, двинулся к Ганге. Достигнув полноводной Ганги, сбросив с себя украшения и головные уборы, все женщины рода Куру совершили возлияния воды для павших. В то время, когда знающие дхарму исполняли водный обряд, Ганга стала для них мелководной, как брод, а потом вновь потекла мощным потоком. Когда царь Дхритараштра совершил возлияние воды для покойных, Юдхиштхира пропустил его вперед и вслед за ним поднялся на берег. Но затем глаза его затуманились, и он рухнул на берегу Ганги, словно сраженный охотниками слон. И все, кто там был, — Пандавы, Вьяса и Кришна увидели его, неустрашимого победителя недругов, страдающим, тяжко вздыхающим, пораженным сердечной печалью.

Но вдруг Кунти, испытав внезапно прилив скорби, зарыдала и обратилась к сыновьям в смущении:

— Я должна сделать признание. Много лет я вынуждена была скрывать от вас, мои сыновья, правду. Тот, кого вы считали сыном возницы, кто в битвах никогда не обращался в бегство, кто был сражен Арджуной, должен быть почтен вами возлиянием как старший брат. Ведь это и есть старший брат ваш, рожденный мной от Творца света. Недаром он сиял своими серьгами и панцирем, как его отец Сурья.

— Но как это произошло, что никто не знал об этом? — спросил Юдхиштхира в трепете.

— Еще в юности по мантре великого подвижника Дурвасы ко мне явился сам тысячелучистый бог Солнца, раздвоил свое тело на земное и небесное, вошел в меня своим пламенным пылом и сказал: «Да будет у тебя сын». После этого я тайно во внутренних покоях родила сына, но, боясь осуждения, пустила его плыть по реке. Затем по милости бога Сурьи я вновь стала девой и жила все это время, скрывая эту тайну в душе. Грех это или нет — я обо всем рассказала. Судите сами.

Тогда Вьяса пришел ей на помощь:

— Вины на тебе нет, ведь боги обладают великой властью. Они вольны входить в любые тела. Их множество, и они способны порождать потомство пятью способами: мыслью, словом, взглядом, касанием и посредством объятия. Закон для людей и закон для богов не совпадают. Все для сильных приемлемо, все для богов чисто, все для них — свое.

Юдхиштхира, вздыхающий как большой змей, сказал:

— И этот герой, оставшийся лежать на поле битвы, наш первородный брат? Скорбь о Карне жжет меня, словно я ввергнут в костер!

 

62. Спасение младенца

Миллионы молодых воинов повержены. Миллионы молодых женщин остались вдовами. Погибли молодые принцы. Вошло в силу проклятие Ашваттхамана: младенцы Пандавы умерщвлены в утробе. Род Пандавов на грани вымирания. Кто продолжит династию, кто станет достойным наследником, кому Пандавы оставят царство? Есть последняя надежда — еще не родившийся внук Арджуны. Ведь Уттара, жена Абхиманью, погибшего сына Арджуны, беременна. Если б только боги сжалились и послали ей сына!

В ожидании проходит несколько месяцев. Пандавы молятся о рождении наследника, и в должный час Уттара, с благословения неба, рожает мальчика. Но почему из комнаты, где лежит роженица, в слезах выбегают Кунти и Драупади? Почему не слышно крика новорожденного?

Кришна, видя на лицах женщин смятение, бросился в комнату Уттары. Он увидел, что на кровати лежит мертворожденный ребенок и рыдает несчастная Уттара, почти теряющая сознание от горя. Кунти бросается на колени перед Кришной:

— Только тебе дано, многомудрый, вернуть жизнь моему правнуку. Умоляю тебя, спаси этого ребенка, ведь он последняя наша надежда. Не дай прерваться нашему роду! Верни к жизни дитя твоего племянника, умерщвленного Ашваттхаманом оружием «Анджалика» еще в утробе матери. Сделай это ради павшего Абхиманью, что был дорог тебе и похож на тебя. О Лотосоокий, ты — наше прибежище и опора рода.

Кришна взял ребенка на руки и, попросив святой воды, принялся поливать ею мальчика, читая молитвы.

— Я оживлю его на глазах у всего сущего! — сказал он.

Через несколько мгновений Кришна вошел в транс, все его тело озарилось божественным свечением, и прана, видимая глазом, начала исходить от его рук к телу малыша. Лучезарное сияние как электрический разряд замкнулось вокруг обоих.

«Если привержен я дхарме, то пусть оживет этот родившийся мертвым сын Абхиманью!» Едва так сказал Аватар, покои озарились, с небес послышалось: «Прекрасно!» И, о чудо! Тело ребенка вздрогнуло, ручки зашевелились, и он закричал, требовательно и громко, как любой здоровый и голодный ребенок, соскучившийся по материнской груди. Кришна положил мальчика на кровать рядом с Уттарой, которая приняла сына механически, как во сне, еще не веря своему счастью. Стоявшие поодаль пораженные женщины, сомнамбул ьно двигающаяся Уттара, новорожденный ребенок и устало улыбающийся Кришна скорее напоминали прекрасную картину, только что написанную маслом, чем правдивую сцену из жизни. Так не бывает.

Кришна отошел. Его лоб покрылся потом, руки тряслись. Он, казалось, постарел на двадцать лет. В уединении Аватар сел в позу лотоса, закрыл глаза и ушел в самадхи — умиротворение и просветление. Его тело, казалось, было завернуто в прекрасное голубое пульсирующее свечение. Никто не тревожил Его — Аватара цвета грозовой тучи.

Когда Кришна возвратился к действительности, он обратился к Уттаре с такими словами:

— Этот ребенок, внук Арджуны, родился после кровопролитной и страшной войны, когда иссяк его род. Он станет продолжателем дела семьи и возглавит царство, когда Юдхиштхира оставит трон. Так как он родился, когда его род угасает, назовем его Парикшит — «разрастающийся», ибо ему суждено возродить благородный род Пандавов.