Амиль устроился под тентом на смотровой палубе и слушал музыку. В мертвый сезон по радио почти не звучали зарубежные мелодии. Не то чтобы это раздражало, многие его соотечественники попросту старались их не слушать. Правоверному мусульманину незачем поддаваться соблазнам. Воспитанный в строгости, он не менял своих привычных взглядов.

Сейчас мысли Амиля были далеко отсюда. Ему представлялся богатый дом в окрестностях Хургады. Спрятанный в тени деревьев, недалеко от моря, маленький дворец был окружен добротной стеной. Он купит его сразу, без всяких хитрых кредитов и расписок. У Амиля будут средства, чтобы окружить Марию роскошью. Она станет его второй женой и будет дарить радость. Первую жену ему нарекли еще шесть лет назад, когда той исполнилось восемь. Родственники ударили по рукам и ждали, когда придет назначенный час, а он сумеет скопить денег на выкуп и свадьбу.

Больше всего Амиля раздражал Самих. Он вообразил, что Аллах послал Марию для этого самовлюбленного верблюда, который пытался пользоваться ее беспомощностью. Правда, русская часто давала отпор непристойным попыткам друга его отца. Но ей не всегда это удавалось. Ну ничего, скоро все изменится. У Амиля появятся деньги. Сразу и много. Их хватит и на свадьбу, и на хороший дом, и на отступные за Марию. Он хорошо помнил ту сумму, что Самих заплатил Осману в качестве компенсации за русскую. Они еще узнают, кто настоящий хозяин этой красивой женщины. Да, она вскружила ему голову, но скоро все образуется.

Пусть первая жена не будет красавицей, однако он выполнит долг мусульманина, будет послушным сыном и почитателем традиций. Сначала он спрячет Марию в укромном месте, а через год женится второй раз. У них будет своя яхта, и он будет хозяином. В доме и на корабле, как подобает настоящему мужчине.

Мария подождала несколько минут у зияющего отверстия в корпусе парома. Она рисковала, но ей хотелось испытать москвичку. Если этот воробушек не запаникует в течение пяти минут, то ей можно доверять рискованное дело. Конечно, Мария сделала бы все сама и без ошибок, но есть непреодолимое препятствие на пути к свободе. Прошло несколько месяцев, как она томится в ожидании подходящего случая. И вот теперь он, кажется, настал. Инструктор медленно последовал за своей ученицей в темноту проема. К своему удивлению, Мария не заметила отсветов фонаря. Девчонка либо выключила его, либо удалилась далеко по коридору. Стараясь подтягиваться только на руках, чтобы не поднимать ластами муть, опытный дайвер не спешил, отмечая все мелочи по пути. Можно заблудиться в двадцати метрах от входа и, запаниковав, удалиться в противоположную сторону настолько, что выбраться будет уже невозможно. Глубина не терпит суеты.

Марии показалось, что она услышала скрежет металла. Едва различимый, приглушенный расстоянием, он, скорее всего, передавался по обшивке, нежели через толщу воды. Куда же это тебя занесло, подружка? Нежели ты решилась открыть какую-то дверь, ранее не исследованную, и вторгнуться туда, где давно никого не было? Это опасно. Пассажирские суда любому новичку покажутся лабиринтом. Даже когда лайнер стоит у пристани в порту, посетители теряются в его многочисленных коридорах и переходах, соединенных трапами и лифтами. Когда же такой корабль оказывается под водой, перевернутым, без освещения, заваленный мусором, и опытный ныряльщик может заблудиться.

Аккуратно двигаясь по длинному коридору, Мария вслушивалась во все шорохи. Ей послышался странный звук. Инструктор затаил дыхание, чтобы работающий распределитель воздуха и шум выдыхаемых пузырьков не мешал. Как это ни странно, но затонувшие корабли не умирают окончательно даже на морском дне. Там, в темноте, под губительной для человека толщей воды, они продолжают быть для кого-то убежищем или местом охоты. Съедаемые ржавчиной корпуса еще наполнены живыми существами, отчего по коридорам гуляет эхо шорохов, а порой и звуков, похожих на стоны. Дайверы приписывают их происхождение душам погибших. Кто знает.

Маша могла поклясться, что услышанный ею звук был ударом. Что-то твердое гулко ткнулось в металл. Ракообразный или даже большая рыба не были способны на такое. Она судорожно вздохнула и притаилась. Еще удар. На этот раз сильнее, и последовавший сразу за ним характерный свист и шипение. Она перепугалась не на шутку. Ринувшись в ту сторону, откуда доносились удары, инструктор все же старался не поднимать при движении многолетний ил.

За поворотом пространство коридора едва пробивалось лучом ее мощного фонаря. Взвесь из мелких частиц и какого-то мусора была подобна стене песка в бурю. В иной ситуации Маша и не сунулась бы в подобную муть, но именно оттуда доносилась возня и характерное шипение. Этот звук ей был хорошо знаком. Так в воде вырывается из баллонов сжатый воздух. От ощущения явной опасности сердце бешено застучало. Рядом была смерть. Она подкарауливала душу еще живого человека, чтобы завладеть ею. Умирать всегда страшно. Никто не знает, что ждет за последним вздохом. А умирать под водой, в мути, не позволяющей увидеть собственную руку, не зная, где выход, просто жутко.

Держась за поручни трапа, Маша опустилась вдоль ступенек на другой уровень. Далее дорогу ей указала взвесь ила, поднятая ластами новичка. Неожиданно луч ее фонаря выхватил рифовую акулу. Она метнулась в сторону совсем близко. Движение воды от мощного хвостового плавника, как ветром, обдало лицо инструктора. Акула исчезла, но в воде, словно сигаретный дым, медленно таяли сгустки алого цвета. От сознания беды у Маши похолодело внутри. Захотелось все бросить и нестись отсюда без оглядки. Прочь от кошмарного места, наверх, к солнцу, к свежему морскому воздуху, подальше от смерти, притаившейся рядом. Она глубоко вдохнула, прогоняя панические мысли, и двинулась вперед.

Дверь в какое-то помещение оказалось едва приоткрытой. Даже сняв акваланг, она не смогла бы туда протиснуться. Маша посветила в проем фонарем. Луч тщетно пытался пробиться сквозь плотную пелену мути. Свист сжатого воздуха, вырывавшегося из баллонов, прекратился. Инструктор аккуратно постучал корпусом фонаря о металлическую дверь. Прислушался. Потом повторил. Пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь плотную завесу поднятого ила, она вся подалась вперед, прильнув к щели. Неожиданно в пятне света показалось искаженное страхом лицо ученицы. Маша, не раздумывая, ухватила ту за руку и потянула наружу. Протаскивая Варю в узкий дверной проем, она повернула ее спиной к себе. Обхватив девчушку одной рукой и сильно прижимая к груди другой, вытащила свой загубник и поднесла к ее рту.

Было слышно, как радостно зашумел распределитель на баллонах с воздухом за спиной у Маши, давая ученице вдохнуть. Позволив ей сделать несколько поспешных вдохов, инструктор покачал загубник, давая понять, что ей тоже нужен воздух. Варя тут же отпустила его, понимая и не сопротивляясь. Еще с минуту они обменивались загубником, привыкая к такому режиму дыхания. Мария ощущала, как бьется сердце у бедной девочки. Ей почему-то вспомнился давний случай. Однажды в холодную московскую зиму она подобрала по дороге домой воробья. Он просто свалился ей под ноги откуда-то сверху. Если бы улица не была освещена фонарями, она бы и не заметила. Но тот серым комочком рухнул чуть ли ей не на голову. Маша сняла варежку и взяла замерзшее тельце в теплую ладошку. Аккуратно, чтобы не придушить, просунула под шубку к своей груди. На ходу она почувствовала, как бьется у птички сердечко. Серый разбойник быстро отогрелся, а потом прожил у Маши дома целую неделю, пока не спали морозы. Сейчас воробышек, по имени Варя, точно так же замер в ее руках с бешено колотящимся сердцем.

Следом за девушкой в приоткрытый дверной проем из комнаты медленно потянулось алое пятно. Оно растекалось, наводя ужас. Маша испуганно шарила лучом фонаря по своей подопечной, по-прежнему не выпуская ту из объятий. Похоже, это была не ее кровь. Жестом показав, что нужно выбираться отсюда, инструктор буквально потащил за собой девушку. Они поочередно дышали из одного загубника, продвигаясь по коридорам, казавшимся им бесконечными.

Осторожно, чтобы не пораниться о рваные края пробоины в корпусе парома, они выбрались на свободу. Здесь было по-прежнему спокойно. Сквозь прозрачную воду солнечные лучи проникали и сюда. Яркие краски подводного мира не померкли. Жизнь продолжалась. В разноцветных кораллах мельтешили тысячи пестрых рыбешек. Степенно куда-то направлялась большая черепаха, медленно взмахивая ластами передних конечностей. Любопытный петух уставился на девушек, распустив пышные колючие плавники. Стая плоских рыб, похожих на карасей, метнулась резко в сторону от проплывавших мимо остроносых барракуд. Все было, как всегда, к тому же подводный мир умел хранить тайны.

Маша жестом показала направление движения, и вскоре неудачные искатели сокровищ оказались у подвешенного на ярком оранжевом канате акваланга. Показания его прибора обрадовали. Баллоны были заправлены воздухом под завязку. Чья-то заботливая рука оставила его здесь на самом видном месте. Возможно, он не первый раз спасает чью-то жизнь. Пройти процедуру декомпрессии обеим ныряльщицам на оставшемся запасе воздуха в баллонах инструктора не удалось бы. Либо один из них погиб бы, либо обе маялись бы потом от последствий кессонной болезни.

Как щедро порой проявляется доброта человеческого сердца! Не зная ни имени, ни национальности того, кто может попасть в беду, мы оставляем необходимое в таежной сторожке, на высокогорном перевале или у подводной ловушки. Возможно, такой поступок может совершить только тот, кто сам был спасен когда-то и передает это по наследству. Жаль, что, возвращаясь в шумный город, мы забываем о благородстве и начинаем протискиваться сквозь толпу к намеченной цели, активно работая локтями. Почему так устроен мир? А может быть, это мы его сделали таким в погоне за призрачным благополучием?

— Зачем вы притащили на борт этот акваланг? — недоумевая, спросил Бусама, принимая из рук Вари чужую «спарку» баллонов.

— Заправим и вернем на место, — как ни в чем ни бывало ответила за девушку Маша.

— Что-то случилось? — арапчонок встревожился не на шутку, взглянув на воздушный распределитель Вариного акваланга.

— Да, зацепилась случайно, — махнула рукой та, будто это была царапина.

— Он пустой! — смуглое лицо Бусама побледнело и приобрело какой-то пугающий серый оттенок. — Как вы…

Ему трудно было выразить на английском все мысли, что промелькнули в голове. Представить, что пережил новичок, лишившись за несколько секунд воздуха на глубине, мог любой дайвер. Это равносильно мгновенной потере всей крови в организме.

— Не будем заострять на этом внимание, дорогой, — Мария посмотрела парню в глаза так пристально, что тот молча кивнул и тотчас отнес неисправный акваланг в кладовку.

— Пойдем-ка пить чай, дружок, — инструктор поправил махровый халат, который уныло свисал до мокрой палубы, на худеньких плечиках Вари.

Они сидели в кубрике, обе подобрав под себя колени. Порой женщины бывают очень похожи в проявлении своих чувств. Независимо от возраста и национальности, они вдруг превращаются в маленьких девочек, которым судьба преподнесла суровый сюрприз. Внешние отличия разом исчезают, будто яркий макияж, смытый водой. Они ищут укромную норку, сворачиваются калачиком и рыдают там, оплакивая свою горькую участь. Они не хотят никого видеть и отключают телефон, утверждая, что им никто не нужен. Могут хлопнуть дверью и уйти навсегда. Но вскоре вернуться, будто забыв что-то важное. А это важное есть вера в то, что найдется родная душа и, бросив все дела, примчится на помощь. Ласковая, заботливая рука нежно погладит по голове, что-то тихо приговаривая, вытрет мокрые глаза и нос и доверительно скажет, что все пройдет и все будет хорошо. Даже сильные женщины, мужественно перенося удары судьбы на публике, вечером доберутся до любимого дивана в дальнем уголке большой квартиры, свернутся клубочком и все поведают мягкой подушке, безропотно впитывающей слезы, горести и обиды.

— Ну, рассказывай, — Мария сказало это как можно мягче.

— Ой, я так испугалась, — Варя украдкой глянула на инструктора и поняла, что та не жаждет крови. — Сначала прошла по коридору, заглянула в комнату. Там пианино такое стоит, без ноги. — Она явно волновалась, но подруга терпеливо ждала. — Вдруг акула выскочила. Вот такая. — Она развела руки в стороны, показывая огромные размеры. — И как кинется. Там стойка бара была, я — туда. Она давай кружить вокруг. — Варя то размахивала руками, то сжимала их, пытаясь унять нервную дрожь. — Под руку попалась бутылка. Я ее за горлышко схватила и обо что-то треснула донышком. — Она чуть остановилась, виновато поясняя. — Ну, как в боевиках показывают. Думаю, просто так я тебе не дамся. — Темные глаза девушки сузились, и лицо стало суровым. — Когда эта гадина мимо вильнула, я ее этой розочкой от бутылки полоснула. — Варя помолчала. — Кажется, я ее серьезно зацепила, потому что она как развернется— и на меня. Пасть во-о-о-т такая. — Округленные от вновь переживаемого страха глаза, говорили, что девушка не врет. — Я присела, прячась за стойку, а там скелет сидит. Прямо передо мной. Одежда еще осталась, и из нее кости рук и ног торчат. Нижняя челюсть отвисла, будто он до сих пор под водой орет. — Варю передернуло от жуткого воспоминания. — Я так перепугалась, что со всей силы оттолкнулась ногами и дернулась назад. Наверное, при этом я обо что-то ударилась аквалангом. Вернее — распределителем на баллонах. — Она инстинктивно рукой показала за спину. — Он как ахнет. Глухо так. И зашипел. Это я только потом поняла, что воздух выходит. — Она нервно сглотнула. — Меня реактивной силой в сторону отбросило, а эта зараза. Ну, акула. Как раз в этот момент на меня ринулась. Представляешь, почти по мне чиркнула, проносясь мимо. А в том самом месте, где я только что была, врезалась в переборку. — Варя закрыла рот обеими руками и повернулась к Маше. — Знаешь, я слышала, как ее зубы обо что-то сломались. С таким жутким хрустом. Она так хвостом дала, что меня зацепила. Вот, смотри.

— И девушка показала содранную кожу на плече. — Похоже, ей здорово досталось, и она удрала. Больше я ее не видела. — Варя помолчала. — Тут у меня воздух кончился. Ну, думаю, все. Давай прощаться с мамой. — Она грустно улыбнулась, а в глазах появились огромные слезы. — Стало так обидно за нелепость свою, что я с досады даже рукой махнула, и обо что-то ударилась. — Варя посмотрела на инструктора, и та в знак понимания кивнула головой. — А это оказался тот маленький баллон с воздухом, что Бусама мне как «н.з.» прицепил. Слушай, как в воду глядел! Никогда не забуду этот вздох. Можно сказать, он меня с того света вернул.

— Девушка закрыла глаза, вдыхая полной грудью. — Потом давай выход искать и твой фонарик увидела. Маш, если бы не ты, я бы там и осталась.

— Да ладно…

— Честно, я не представляла себе, как оттуда выбраться.

— А тебе не говорили, дружок, что в закрытом пространстве нужно передвигаться очень осторожно и ни в коем случае не молотить ластами? — инструктор иронично взглянул на новичка. — Назад из такого киселя не выберешься.

— Ты права, это моя ошибка, — созналась Варя. — Ни разу не оглянулась. Только когда мы поднимались, я вспомнила это.

— Впредь будет наука.

— Если бы ни ты, ни Бусама, я бы здесь не сидела, — взволнованно произнесла Варя.

— А про нож тоже забыла? — в голосе инструктора была мягкая ирония.

— Да, — Варя помолчала, разглядывая свою голень, где дайверы перед погружением крепят специальный нож. — Я бы и сейчас о нем не вспомнила.

— Зато боевики крепко в голове сидят.

— Слушай, самой смешно, — лицо ученицы озарилось такой искренней улыбкой, будто все сказанное относилось к кому-то постороннему. — Я со страха лихо расколотила ту бутылку, и давай размахивать осколком в руке. Не помню точно, зажмурилась или нет, но чуть не заорала под водой.

— Так вот почему акула удрала, — догадавшись о причине, протянула Маша.

— Почему?

— Ты, наверное, бутылку с красным вином или вишневым ликером разбила. А они не любят спиртное. Для их тонкого обоняния это чересчур.

— Правда? — удивилась ученица.

— Эти бандиты кровь за несколько километров чуют, а ты ей в нос алкоголь. Все равно, что из баллончика в глаза брызнуть.

— Я и не знала, — Варя махнула рукой. — Наверное, со страха.

— Хорошая реакция, — похвалил инструктор. — Некоторых от страха так клинит под водой, что пулей всплывают. О декомпрессии забывают, потом всю жизнь лечатся. Если выживут, конечно.

— Ну, я же не нарочно.

— Я когда красное пятно увидела, тоже перепугалась, — Маша откинула со лба мокрую прядь светлых волос. — Сначала рифовая акула из проема выскочила. Небольшая. Они любят по закоулкам шастать. Мне показалось, что у нее кровь сочилась. — Варя заметила, как несколько морщинок собрались на лбу инструктора. — Потом тебя вытащила. А из комнаты пятно поползло. Густое, красное…

— Наверное, это вино и было, — робко предположила Варя, извиняющимся тоном.

— Скорее всего. Только я-то этого не знала, — в порыве Маша прижала руку к своей груди. — Я подумала, что это твоя кровь. Они переглянулись и замолчали.

— Прости, пожалуйста, так получилось, — начала, было, девушка, но инструктор остановил ее.

— Ты просто везунчик, — она ласково улыбнулась. — Будешь потом рассказывать кому-нибудь— не поверят.

— А я и не буду.

— Мудро.

— Маш, а ты боевики любишь смотреть? — неожиданно сменила тему разговора Варя.

— С Ван-Даммом, — она мечтательно закатила глаза. — Пижон, конечно, но попка классная.

— А мне Дакаскас нравится, — призналась Варя. — У него такие глаза красивые. Грустные, правда.

— Да ты романтик, дружок.

— Нет, правда, — девушка начала разглаживать ладонями складки халата на коленях. — Он всегда положительные роли играет. Нет, была одна, но и там он переживал сильно.

Она запнулась.

— Да мы не вышли из нежного возраста, — инструктор снисходительно улыбнулся. — Тебе еще в куклы играть, а ты в дайверы подалась.

— Это Борис меня в клуб затащил. Потом самой понравилось.

— А кто у нас Борис? — интригующе спросила Маша.

— Ну, двоюродный брат, — девушка почему-то покраснела. — Я живу в Москве у маминой сестры, тети Нины. Они очень добрые люди, мне одну комнату освободили. Он раньше там жил, а теперь в гостиную перебрался.

— И как Борис?

— Маш, ну ты чего…

— Просто это в стиле романтических девушек девятнадцатого века, — она посмотрела на ученицу снисходительно. — Кузены для того и существуют.

— Нет, у нас только родственные отношения.

— А как же друг? Неужели ни с кем не встречаешься?

Они замолчали, каждая думая о своем. Всегда существует граница, которую нелегко перейти в разговоре, затрагивающем личные темы. Почему-то сокровенным можно поделиться только со случайным попутчиком, но если собеседник может встретиться нам завтра, мы промолчим.

— Мария, я заправил чужую «спарку», — Бусама сияющими глазами смотрел только на Варю. — Если вы взяли его около «Экспресса», то лучше вернуть на место.

— Конечно, — ученица обрадовалась возможности не продолжать разговор. — Я готова.

— Не торопись, воробышек, — Маша придержала ее, положив ладонь на худенькое плечико, но осеклась, почувствовав, как та дернулась от прикосновения к свежей ссадине, оставшейся от шершавой, как наждачная бумага, кожи акулы. — Бусама, а что с ее аквалангом?

— Распределитель воздуха разбит. Надо менять.

— Если Самих спросит, скажешь, что я уронила баллон на катере, — Маша серьезно посмотрела арапчонку в глаза. — Вечером привезу новый. Поменяем.

— Не стоит беспокоиться, — он улыбнулся Варе. — Все будет хорошо.

— Тогда приготовь снаряжение, мы через час пойдем вниз ненадолго.

— Я и маленький «н.з.» заправил, — он лукаво чиркнул своими черными глазами по обеим. Потом, понизив голос, спросил: — Пригодился?

— Очень, — в голосе Вари было столько благодарности, что объяснять более не было необходимости.

— Всегда можете рассчитывать на Бусама, — он сверкнул ровными белыми зубами и, довольный, удалился.

— Надеюсь, он не будет болтать лишнего, — сказала Маша по-русски. — А ведь глядел не только в воду. Глубже.

Они рассмеялись.

Второе погружение в это утро прошло абсолютно спокойно. Самих дремал в своей каюте после ночных развлечений. Он только водил катер, а помогать клиентам в его обязанности не входило. Иногда он выходил на палубу, чтобы пожелать дайверам легкой воды, но это случалось не часто, только если на борту были солидные гости. Сейчас же он не утруждал себя. Маленькая скромная приезжая из России его не интересовала. Оба араба помогали русским, не задавая лишних вопросов. Общее молчание походило на заговор. Каждый четко выполнял свою работу, думая о чем-то своем.

И вот прозрачные воды самого красивого в мире моря приняли в объятья двух по-своему красивых девушек. Одна — загорелая до черноты блондинка с полностью сформировавшимся молодым, полным сил телом и хрупкая, еще не впитавшая в себя достаточного количества солнца и жизненной энергии девушка. Они дополняли друг друга, как две соседние ноты в красивом, сочном аккорде. Солнечные лучи легко проникали сквозь чистую воду, устремляясь вместе с ними в загадочную глубину. Туда, где слова становятся лишними, чтобы не вспугнуть поселившуюся красоту.

Девушки медленно погружались в красивую сказку, становясь ее частью и забывая обо всем на свете. Им казалось, что те, кто пытался описать лучший мир, куда, по преданиям, уходят души умерших или погибших, ошибались. Это не райские кущи на небесах, это должно быть здесь, в прозрачных водах Красного моря. Только без лишнего снаряжения и жизненных проблем. Ведь неслучайно воды так много на нашей красивой Земле. На всех хватит.

Подводный мир быстро приковывал к себе внимание ныряльщиков, всецело овладевая их мыслями. Не то чтобы его необычайно яркая красота лишала желания задумываться. Нет. Она настраивала на определенный лад. Словно хорошая музыка, красота очищала душу, наполняя ее светлыми мыслями и мечтами. Парившие над ней дайверы забывали свои горести и печали. Красота сродни великому врачевателю человеческих недугов. Но если многие любят слушать музыку, смежив веки, то наблюдать за красотой подводного мира многие любят в тишине. Мало кто приспосабливает под гидрокостюмом плеер и наушники. Они отвлекают. Неслучайно в часы раздумий человек стремится уединиться с природой и помолчать. Кто-то бродит по старым безлюдным паркам или рощам, кто-то сжимается в комочек на скале у грохочущего прибоя или водопада, кто-то смотрит на огонь или дождь за окном. Что происходит с человеком, когда простые вещи нескончаемой чередой повторяются перед его усталыми глазами? Возможно, это сродни гипнозу, когда реальность исчезает, а из глубин памяти всплывают картины прошлого. Наше сознание оберегает нас от болезненных переживаний, сохраняя в памяти только светлое. Генетическая память за семью замками бережет красоту прошлых жизней. Именно в таком состоянии что-то просыпается внутри, и нам кажется, что мы ощущаем то, что случалось когда-то не с нами.

Минувший век даровал человеку возможность быстро копировать информацию. С одной стороны, каждому стали доступны копии великих произведений человечества, с другой стороны, бездарность заполонила мир. Ежедневные потоки информации разучили нас задумываться по вечерам о прекрасном, и если не творить самим, то хотя бы размышлять об этом. Те, кто не желает быть погребенными под мутными волнами массовой культуры, ищут уединения с природой. Она хранит мудрое молчание, помогая впитывать красоту только тем, кто ее ищет.

Девушки без труда нашли корпус «Салем-экспресс». Он все так же лежал на боку в глубокой спячке и не собирался переворачиваться на другой бок. Годы постепенно меняли его облик, и он уже не выглядел столь инородным телом, как прежде. Подводный мир принял его, медленно стирая лишнее. Подобно трудяге-прибою, упорно превращающему острые осколки бутылки, разбитой на берегу небрежной рукой, в цветные окатыши, водоросли и ракушки размеренно маскируют огромный ржавеющий корпус под заросший утес.

Девушки тщательно закрепили запасной акваланг на цветном тросе так, чтобы его можно было заметить издалека. Он, словно спасательный круг, останется здесь на месяцы, а может быть, и годы, чтобы стать последним шансом для чьей-то жизни. Здесь, в случае опасности, счет идет на секунды.

Варя краем глаза заметила мелькнувшую вверху тень. Она вся напряглась, пытаясь разглядеть опасность, но замерла не от страха. Над девушками парили огромные манты. Ученица жестом указала инструктору на них. Та поднесла указательный палец к загубнику, всем своим видом прося не двигаться. Медленные взмахи широких черных плавников делали этих необычных рыб похожими на сказочных птиц. Возможно, их привлек поток воздушных пузырьков, которые серебряной вереницей протянулись от девушек к поверхности. При выдохе большие пузыри постепенно разбивались на более мелкие, и далее они напоминали столб газировки. Манты описывали вокруг него спиралевидные траектории, то поднимаясь, то вновь опускаясь в прозрачную глубину. Это было удивительно красивое и редкое зрелище. Обычно манты сторонятся дайверов, и мало кто может похвастать встречей с одной из них. Говорят, это к удаче. Сейчас же над застывшими от восторга ныряльщицами кружила стая, насчитывающая около двух десятков этих красавиц. Стараясь не вспугнуть редких рыб, дайверы зависли у запасного акваланга. Минут пятнадцать спустя хоровод распался, и манты исчезли так же внезапно, как и появились.

Варя опустила голову. Мария все еще смотрела вверх. Даже ее захватило это зрелище. Когда стало ясно, что представление окончено, девушки начали подъем. Согласно инструкции они зависали на некоторое время, выдерживая паузу, чтобы концентрация растворенного в крови азота постепенно нормализовалась. Потом поднимались на десяток метров и вновь парили над голубым безмолвием. Это время расставания с прекрасным обычно навевает тоску. Сознание того, что возвращаешься в обычный мир, подобный убогим пейзажам местных пустынь, заставляет задуматься, а почему мы так живем. Взаимоотношения людей часто похожи на выжженную безумными распрями безжизненную пустыню или, что очень редко, оказываются сродни красоте подводного мира. И все, кто прикоснулся к ней ненадолго, испытывают чувство зависти, а вопрос, почему так не могу я, еще долго тревожит по ночам.

Маша при таких подъемах часто вспоминала один замечательный день из далекого детства. Отец с матерью держали ее за руки, а она, нарядная и счастливая, делала огромные шаги, повисая на их сильных руках, будто парила. Все смеялись, и солнце так ласково светило, что не было счастливее ее на всей земле. Ей купили вкусное мороженое и усадили между родителей. Погас свет, и на экране начала разворачиваться удивительно трогательная и красивая история любви. Она так захватила девочку, что та позабыла обо всем, переживая за бедную Ассоль. Когда включили свет и взрослые заторопились к выходу, Маша никак не могла поверить, что это все понарошку. Ее даже не ругали за испорченное выходное платье, которому досталось мороженое. Она к нему так и не притронулась за весь сеанс. Много позже Маша поняла, что это были «Алые паруса». Мать очень любила этот фильм и всякий раз, когда его повторяли в кинотеатре их маленького городка, шла смотреть. И каждый раз плакала. Брала с собой пару чистых платков и всласть рыдала, хотя знала весь фильм наизусть. Возможно, это были слезы о несбывшейся мечте или утраченной любви, но они были такими искренними, что и дочь заразилась этой сентиментальностью.

Всякий раз, когда ностальгические воспоминания накатывали на Марию при подъеме с глубины, ей казалось, что там, на дне, она видела маленькую золотоволосую девочку с розовыми бантиками и в розовом платьице. Она сидит в темном кинозале с самой светлой печалью на свете, а слезы и мороженое капают на воздушные оборочки и рюшки. Так же тает надежда на то, что мечты когда-нибудь сбудутся. Эта девочка осталась там, в далеком наивном прошлом, таком же красивом, как кораллы на дне, таком же сказочном, как этот подводный мир. А Маша с каждым вдохом все больше удаляется от того удивительно красивого дня в ее непутевой жизни.

Варя была под впечатлением хоровода, который над ними устроили манты. Раньше она только слышала о них и видела фотографии, сделанные дайверами. Реальность же была еще удивительней. Было что-то завораживающее в их танце. Девушке показалось, что она стала свидетелем некоего обряда. Загадочного и непонятного. Будто она подглядела в полночь за неким тайным ритуалом неизвестного племени из Амазонки или Сахары. Она не понимала его смысла, но была уверена, что все происходящее очень важно. Будто в фантастической истории, она стала невольным участником секретного ритуала неизвестной секты или ордена. В результате этого тайные силы наделили ее чем-то необычным, а возможно, и могущественным. Не зря она попала сюда именно в этот момент, не случайно. Ох, не случайно все в мире древнего Египта. Он хранит великие тайны и знания. Не золото и мумии являются самым ценным в гробницах фараонов. Неприкасаемая каста жрецов хранила такие знания, что некоторые из них и сегодня стали бы открытиями. Но варварам, расхищающим пирамиды и древние святилища, недосуг. Они пользуются малым. Золото туманит их разум. Впрочем, секреты зашифрованы языком, недоступным для невежд. Нужно подняться над суетой, чтобы быть готовым к тайным знаниям, они не для слабого ума, жаждущего лишь наживы.

Неслучайно во многих учениях говорится о ступенях, по которым идет ученик. Чем выше он поднимается, тем они круче, тем больше сил нужно затратить для следующего шага. И так каждый раз. Бесконечно. Сколько хватит сил. Варе показалась понятным символика чарующего танца мант. Раньше она видела только птиц, кружащих над ее головой. Сначала это были чайки над морем. Они высматривали мелкую рыбешку или кусочки пищи, что кидали им приезжие. С неприятным криком чайки бросались с небольшой высоты в воду, а иногда и дрались между собой, не поделив добычи. Туристам нравилось смотреть на то, как некий символ морских просторов и погибших моряков ест почти с руки. Это тешило их тщеславие. Варе было обидно за чаек, за то, как они дерутся из-за какого-то куска хлеба. А зимой, когда в Гелинджике выдавались чудесные солнечные дни, она любила бродить по набережной или просто по берегу. Наталкиваясь на крикливую стайку чаек, устроивших возню вокруг выброшенного волной кусочка пищи, Варя совершенно разочаровалась в этом символе морских просторов. Одно дело, когда чайки кружат за кормой уходящего в дальний поход корабля или первыми встречают судно в прибрежных водах, когда в кинозале на них с восхищением смотрит мальчик, никогда не видевший моря, или восторженная девушка читает возвышенные строки поэта, воспевающего гордый полет белоснежной красавицы над седыми волнами. Другое дело видеть их вблизи, постоянно занятых поиском пропитания среди мазута и мусора. Верно говорят: кумир должен быть недосягаем.

Потом Варе нравились орлы. Когда она впервые увидела их высоко-высоко в небе, ее охватил восторг. Всякий раз, собираясь со своим классом в поход за какой-нибудь ближайший перевал или известное место в горах, Варя изнемогала от нетерпения. Ей хотелось увидеть это величественное зрелище. Орлы не парили, они царствовали в небесах. И школьнице хотелось быть там, все видеть и быть недосягаемой суете. Правда, вскоре ее постигло разочарование. Около красивого водопада предприимчивые джигиты построили кафе и предлагали туристам сфотографироваться на фоне гор в кавказской бурке, папахе рядом с огромным орлом. У Вари не было столько денег в кармане, и она хотела просто сфотографировать орла. Этого небесного красавца, своего кумира. Но джигит заметил это и, став между ними, запретил съемку, а вдобавок еще и оскорбил школьницу. Тогда слезы затуманили весь окружающий мир. Варя не столько была обижена деловым кавказцем, сколько безразличием орла. Он не поверг в прах хама, он не заступился за слабого — он безразлично взирал на то, как его хозяин зарабатывал на властелине гор деньги. Очередной кумир был низвергнут. А ненависть к деньгам и тем, кто их придумал, еще больше окрепла в маленьком сердце. Дети очень остро воспринимают несправедливость. Максималисты по натуре, они будут горько плакать из-за сломанного цветка или недоброго взгляда. Это позже они научатся скрывать свои слезы внутри, приспосабливаясь к несправедливому миру, но детские раны долго не заживают. Рубцы на чистых душах остаются навсегда.

Подводный мир покорил Варю. Его удивительная красота и безмолвие были созвучны мироощущению девушки. Здесь многое было вновь. Особенно этот танец мант над головой. Наверное, ищущему человеку свойственно поднимать голову, обращая любопытный взгляд туда, где, по преданиям, живут боги, где мерцают в ночном небе иные галактики, откуда льется свет на грешную землю. Величественный хоровод огромных мант был сродни полету орлов в синеве, с той лишь разницей, что теперь Варя сама могла присоединиться к ним. Но она не смела. Возможно, кто-нибудь из дайверов и ринулся бы в эту круговерть, а другой бы еще сделал редкий фотоснимок. Другой, но только не Варя. Она сохранила в душе это удивительное зрелище, как некий символ. Теперь ей не хотелось приближаться к нему и рассматривать вплотную, чтобы еще раз не разувериться в чем-то. Ведь циниками становятся те, кто давно перешагнул свои детские границы, а новых не увидел. Кто-то пытается найти свои символы в религии, а кто-то — в красоте. Способностью наслаждаться рассветом, хрупким цветком, поэтической строкой, завораживающим рисунком на крыльях экзотической бабочки или взглядом любимых глаз обладают только светлые души, остальные лишь повторяют чужие слова.

Варя знала, что еще долго будет вспоминать, как замерла от восторга на глубине. Там она увидела новый горизонт, новый символ. У нее над головой кружили то ли птицы, то ли рыбы, то ли пришельцы. Они существуют, они рядом, но не каждому дано их увидеть. Значит, она попала в число избранных. Значит, не случайно она здесь. Значит, это судьба.

— Вы что, решили побить рекорд по длительности пребывания под водой на одной спарке? — накинулся на них Бусама, едва девушки поднялись на палубу яхты, прогретой полуденным солнцем. — На время смотрели? — горячился он. — Баллоны пустые.

— Да нормально все, — оправдывалась Маша.

— Мы там мант видели, — вторила ей ученица.

— Не знаю, что вы видели, а баллоны пустые. Под ноль.

— Как под ноль? — недоумевала Варя. — Мы не больше получаса были под водой.

Бусама лишь укоризненно взглянул на нее и, зацокав языком, показал на прибор. Тот хладнокровно подтверждал обвинение. Девушки не заметили, как прошло около двух часов. Они молча переглянулись. Странная догадка промелькнула у обоих. Произошло ли это под впечатлением от встречи с мантами или они потеряли контроль над временем по другой причине, но более часа выпало из их жизни.

— Ты же знаешь, Бусама, — первой нашлась Маша. — Здесь течение сильное. Нас просто отнесло далеко в сторону. — Она умышленно медленно подбирала английские слова, чтобы показать, что растерялась. — Пока нашли нашу яхту, не заметили, как время пролетело.

— Я волновался, — арапчонок застенчиво взглянул на Варю. Стало понятно, что он поднял шум не для того, чтобы укорить инструктора. Ему хотелось подчеркнуть, как он относится к незагорелой москвичке.