– Надо спасать Соню, – косолапый кинулся в толпу.

Пока он пробирался к товарищу, который словно загипнотизированный хватал один за другим платочки, у Ме́ни созрел план действий.

– Опять ты решил обмануть честного продавца, – чуть ли не с кулаками набросился он на мнимого Сонара. – Ведь ты истратился до последнего динара. Чем платить-то будешь?

Это произвело абсолютно отрезвляющее действие на хозяина разноцветного облака платков и шарфиков. Он настороженно потянул к себе товар, который покупатель уже выбрал. Молча, продавец сделал пальцами выразительный жест, который во всем мире все люди понимают как деньги, и вопросительно посмотрел на Сонар. Тот замешкался, растерянно оглядываясь на товарища.

– Ты же все проиграл еще вчера! – завершил свой приговор Мишари. – Как тебе не стыдно! Обманывать такого уважаемого человека. Чем платить за платки будешь? А?

Этого было достаточно, чтобы весь товар мигом исчез за спиной солидного хозяина. Подбоченясь и выставив вперед солидных размеров живот, он медленно двинулся на несостоятельного покупателя. Делать было нечего. Бегство опять спасло их от неминуемых неприятностей.

– Ну, я просто удивляюсь на вас, – мышонок не переставал воспитывать обоих азиатов, пока они проталкивались через толпу. – Ведете себя, как мелочь пузатая, как малыши, которые белый свет впервые увидели, – кипятился он. – Взрослые – называются…

– Это ты мне? – попытался подшутить над ним медвежонок.

– Да и ты не лучше! – пискнул Малёк. – Чуть не облапошили. Если бы не я, облапошили бы!

– Простите меня, – запыхавшись выдохнула Соня. – Сама не пойму, как такое могло случиться. Просто наваждение…

– Куда спешишь, уважаемый! – приятный голос остановил медвежонка и заставил обернуться. – Дай погадаю, всю правду расскажу, – голос был удивительно ласковый и знакомый. – Садись сюда в тенек, дай руку. Погадаю, – этому голосу хотелось верить. – Зачем бежать, если судьбу не знаешь. Может быть, тебе в другую сторону, – голос манил, даже приказывал. – Садись. Послушай, всю правду расскажу.

Азиат по имени Мишари остановился и, чуть пригнувшись, шагнул под навес, где казалось уютно и прохладно. Красавица с раскосыми глазами в ярких одеждах усадила его на мягкие подушки и, устроившись быстро рядом, взяла его руку. Ладони у нее были прохладные и ласковые, голос очень знакомый, но более всего Мишари поразили глаза. Лицо было закрыто легким платком, за которым трудно было угадать черты лица, невидимые губы шептали приятные слова, смысл которых он уже не понимал. Его рукой завладела восточная гадалка, и сил противиться ей уже не было. Одежда и платок скрывали ее фигуру и внешность, но Мишари знал, что она была удивительной красавицей. Такой, что во всем свете не найти. А глаза… Большие, черные, нежные… Они манили его в какой-то омут, и он понимал, что сейчас утонет в них. Пропадет. Впрочем, это было неважно. Он падал в какую-то сладостную пропасть. Словно осенний лист, кружился, не торопясь упасть. И это падение было бесконечным. Долгим и приятным.

– Оставь свой мешок, Мишари, – донеслось до его разума издалека. – Отдохни. Послушай меня. Ведь дорога была дальней.

Странное сомнение мелькнуло в голове – откуда она знает мое имя? Однако и эта догадка тут же погасла, как гаснут искры от костра при ярком солнечном свете. Гадалка что-то ласково говорила, и он не смел противиться ее голосу. Он смотрел в черные влажные глаза, и какие-то волны раскачивали его сознание, унося от реальности все дальше и дальше. Рука азиата, сжимавшая горловину холщового мешка слабела. Он чувствовал это, но сопротивляться не было сил. Какая-то странная пелена застилала все вокруг.

– Расслабься, дорогой, – нараспев произносил сладкий голос. – Вот, возьми трубку кальяна и покури. Все узнаешь про свою судьбу.

Мишари послушно вдохнул дым, и голова его закружилась. Мир окрасился в яркие цвета, чувства обострились, но сознание стало покидать его разгоряченную голову. Ласковый голос стал еще настойчивее. Мишари хотел было уже прилечь на мягкие подушки и ни о чем не думать, а только слушать приятный голос, как в его засыпающем сознании робко послышался другой голосок:

– Не слушай его, Ме́ня. Это Магистр!

– Нет никаких Магистров, – спорил ласковый голос. – Есть только усталость. Есть только сон.

– Не сдавайся, Ме́нечка! – умолял слабенький голосок. – Борись!

К чему борьба с самим собой, К чему напрасные желанья, Забудь ненужные сказанья, Ведь все начертано судьбой.

После этих слов медвежонку показалось, что он в своей родной берлоге в Дальнем лесу, и медведица Тамара поет ему колыбельную. Захотелось повернуться на бочок и, зевнув, посмотреть какой-нибудь сладкий сон. Вот только зевнуть никак не удавалось. От этого он не мог заснуть. Что-то мешало. Тут он опять услышал тоненький голосок:

Стоишь у полосы забвенья, Там сладкий мир, но мир чужой. Чтоб сделать шаг, решай душой, Послушай сердца откровенье.

И тут перед глазами у Ме́ни поплыл зеленый луг, на котором они с давним другом – волчонком по имени Коготок играли как-то в прятки. Тогда Магистр превратился в Коготка и чуть не заманил медвежонка в чащу. Он хорошо запомнил тот урок. Не случайно кто-то очень мудрый показал ему эту картинку, чтобы напомнить, каким хитрым может быть Магистр. Словно в подтверждение этой мысли, мордочка волчонка вдруг оскалилась страшными зубами и превратилась в чудовище. Оно встало во весь свой огромный рост и зарычало. Стало так страшно, что Ме́ня проснулся.

Оказывается он задремал под навесом, куда позвал его сладкий голосок женщины в цветастых одеждах и с закрытым платком лицом. То ли непривычно жаркое солнце сморило его, то ли, действительно, гадалка что-то нашептала ему, – он точно не знал. Только почувствовал, как маленькие острые зубки пребольно покусывали его ухо. Стоя на задних лапках у Мишари на плече, серый грызун отчаянно пытался разбудить спящего.

– Эй, полегче! – попытался урезонить его мужчина.

– Я вот задам тебе! – не унимался тот. – Ишь чего выдумал!

– Чего? – не понял медвежонок.

– Курить, вот чего!

– Как это?

– А вот сам посмотри…

Мишари растерянно хлопал глазами, глядя на дымящийся перед ним кальян. Вокруг были мягкие подушки, на которых дремал его товарищ.

– Вот это да… – озадаченно протянул азиат.

– Да если бы не я… – начал было Малёк.

– Знаю, знаю, – отмахнулся от него Ме́ня. – А Соня что? Тоже того!

– Да я же тебе кричал. Магистр это. Что тут непонятного.

– А как же он тебя не охмурил?

– Так ведь я в своем прежнем теле. Меня так просто не возьмешь этими штучками.

– А нас значит можно? – обиделся косолапый.

– Да ну вас! – махнул лапкой мышонок. – Бежать надо, а то опоздаем.

– Куда? – мужчина озадаченно теребил свою бородку.

– К колодцу! – пискнул мышонок. – Мы же ради него здесь!

– А ты откуда знаешь?

– Да уж знаю, – грызун не собирался пускаться в объяснения. – Буди сову.

Растолкав спящего товарища, азиат увлек его за собою.

Вокруг по-прежнему толпилось много народу, базар жил своей обычной шумной жизнью. Им пришлось протискиваться вперед, извиняясь и раскланиваясь. Мишари оглянулся – нет ли погони? Странное место с подушками под навесом и кальяном было словно заколдовано. Никто не обращал на него внимания и проходил мимо, не останавливаясь. Там никого не было видно, да и за ними никто не гнался. И тут медвежонок понял: никто, кроме них не видел этого места. А может быть, его совсем не было, и оно пригрезилось только им.

Мишари сбавил темп, чтобы не привлекать к себе внимания, и лишь переглядывался с товарищем, который понимающе молчал и не приставал с расспросами. Только мышонок на плече попискивал, подгоняя их. Постепенно они успокоились, чувствуя себя в безопасности. Затеряться в большой и шумной толпе гораздо проще, чем в дремучем лесу. Там запахи и звуки говорят о многом, а уж сломанная веточка и примятая трава всегда подскажут, когда и куда здесь кто-то прошел. Восточный базар – совсем иное дело.

– Я слышу, как плещет вода, – пискнул Малёк. – Колодец уже рядом. Двигайся вон к тому красному шатру.

– Вот раскомандовался, – фыркнул Ме́ня.

– Колодец ему подавай, шатер…

– Да не ворчи, ты, – перебил его мышонок. – Ты в обличии человека и нюх, и слух потерял.

Мишари подумалось, что этот грызун прав. Став человеком, теряешь очень много полезных способностей, а приобретаешь какие-то вредные привычки. Он дым никогда не любил, а тут – нате вам – кальян курить надумал. Одни напасти с этими превращениями. Как хорошо и просто было жить в Дальнем лесу.

– Видишь нищего у колодца, – прервал его мысли Малёк.

– Ну…

– Дай ему монетку. У тебя в кармашке позвякивает мелочь. Возьми самую большую и кинь в его кружку.

– Зачем это? – попробовал спорить медвежонок – ему не нравилось, что этот грызун распоряжается тут.

– Послушай, что говорит малыш, – неожиданно вмешался всю дорогу молчавший Сонар. – Мы с тобой и так много глупостей натворили.

И голос, и глаза у товарища ничем не напоминали сову, но что-то в его взгляде показалось медвежонку очень знакомым. Когда же тот часто заморгал, Мишари даже рассмеялся. Он вдруг почувствовал, что его товарищи рядом, а все эти превращения только фокусы. Они все равно вместе.

– Да хранит тебя Всевышний! – запричитал нищий, услышав, как звякнула монетка о дно пустой кружки. – Ниспошлет он долгие годы тебе, добрый человек. Дарующий малость тем, кто в нужде, спасает свою грешную душу. Господь наш все видит. Спасибо тебе, добрый человек.

Дрожащие пальцы худой грязной руки ловко спрятали монетку в складках поношенной и мятой одежды. Нищий был неопределенного возраста, словно время его давно остановилось. На изнеможденном лице не было отпечатков ни болезней, ни страданий, но не было и признаков жизни. Потухший взгляд скрывался под нависшими веками. Человек, словно сам похоронил себя заживо.

– Спроси его, – пискнул мышонок на ухо Ме́не, – знает ли он цену времени.

Услышав столь странный вопрос, нищий насторожился и медленно поднял глаза на подателя милостыни. Они были почти прозрачны.

Дороже мига в жизни нет, Чем взгляд любимой на рассвете, Или когда смеются дети. Живи хоть десять тысяч лет.

– Ты говоришь, как философ, уважаемый, – Мишари прижал руку к сердцу и слегка поклонился.

– Скорее, – как поэт, – грустно ответил нищий, пряча глаза.

– Спроси его про книгу, – едва пискнул мышонок, стараясь быть незамеченным.

Нищий словно ждал этого вопроса и даже закивал в ответ головой. Заторопился, подхватывая на ходу свои нехитрые пожитки, увлекая двух азиатов за собой.

– Я покажу вам одну очень редкую книгу, – приговаривал он, приглашая жестом следовать за ним. – Очень редкую. Она досталась мне от деда, а ему – от его деда.

– Но зачем нам такая редкая… – Мишари не договорил.

– Ты все испортишь, косолапый! – перебил его грызун. – Помалкивай лучше!

– О, вы неверно истолковали мои слова, уважаемый, – обернулся к нему нищий. Я не продаю эту книгу. Вы только должны прочитать в ней одну фразу.

– Фразу?

– Именно так, добрый человек, – нищий схватил Мишари за руку, чтобы тот не потерялся в толпе. – Дед моего деда получил эту книгу в дар от одного мудреца. Он сказал, что настанет великий день и к колодцу придет добрый человек, который знает, как вернуть шкатулку во дворец.

– Шкатулку? – вырвалось у Сонара.

– Да, так сказал мудрец, – закивал нищий, поглядывая на холщовый мешок Мишари. – Прошло очень много лет, но все мы ждали этого дня. Дед передавал книгу внуку и это наставление. Ждать.

– И что? Никто тебя не спрашивал о времени? – удивился Мишари.

– Никогда. На базаре все спрашивают о цене товара или его качестве. Время никого не интересует. Тем более у нищего. Все думают, что у нищих времени предостаточно. Больше, чем у кого бы то ни было. Ведь, кроме времени, у нищих ничего нет.

– А о чем книга, миленький? – спросил Сонар и тут же пожалел о таком обороте речи.

– У тебя странная речь, чужестранец, – насторожился нищий. – Хотя выглядите вы, как обычные жители Кай-Тай, но вы явно впервые в нашей стране.

– Ты прав, уважаемый, – попробовал смягчить промах товарища Мишари. – Мы из Дальнего ле… Из очень дальнего государства.

– Значит, дорога была дальней, – с добродушной улыбкой закивал нищий. – Но не беспокойтесь, я проведу вас в свою хижину коротким путем. Этот город я знаю, как свою ладонь. Всегда ходил пешком, а не ездил на экипаже.

– А здесь есть экипажи? – не выдержал Сонар.

Друзья хмуро посмотрели на своего очень словоохотливого товарища, но нищий только доброжелательно закивал, подтверждая:

– В богатых семьях есть очень красивые экипажи. Их дома выходят окнами на рыночную площадь. Она центральная в городе. По традиции рынок открывается здесь только по выходным и праздникам. Все остальное время по площади ездят экипажи. Если вы завтра еще будете в городе, то непременно их увидите.

Соня сдержалась и решила промолчать, дабы не испортить все какой-нибудь странной фразой. Тем временем они остановились около убогой, покосившейся лачуги, покрытой обрывками старой материи и растрепанных циновок.

– Не сочтите за оскорбление – войти, – извиняясь, поклонился гостям нищий. – Я всю жизнь честно выполнял волю деда, передавшего мне книгу и наказ мудреца. Денег не скопил и дом не построил, но всегда был честен перед своим долгом.

– О, не стоит извиняться, уважаемый, – успокоил его Мишари. – Поэт богат стихами, философ – мыслями, а бедняк – свободой.

– Хорошо сказано, добрый человек, – нищий склонился и приподнял край обрывка грязной ткани, служившей, очевидно, дверью в этом убогом жилище. – Прошу…

Смутные подозрения гостей об убранстве лачуги оправдались. Не зря ветерок свободно поигрывал подобием двери. Тут нечего было охранять, разве что старый сундук с витиеватой резьбой по дереву. Впрочем, отсутствие замка или каких-то видимых запоров говорило о том, что ничего ценного там нет.

Хозяин откуда-то извлек чистые коврики и постелил гостям, жестом приглашая сесть. Сам же устроился напротив. Песок, устилавший все скудное жилище был чистым и прохладным. После жаркого вездесущего солнца это было приятно. Стараясь не обидеть поэта, оба азиата уселись посередине хижины, украдкой поглядывая по сторонам. Впрочем, кроме странного сундука в углу, был небольшой топчан, очевидно, служивший кроватью, да букет фиалок рядом. Цветы были свежими, еще утром они росли среди собратьев. Здесь явно жил поэт и романтик.

От этих мыслей гостей отвлек голос хозяина:

– Не буду тратить вашего времени понапрасну, уважаемые.

И он быстрым ловким движением начертил на песке перед собой замысловатый рисунок. Он состоял из нескольких длинных изогнутых линий, коротких прямых черточек и точек. Одновременно это напоминало и какой-то цветок, и диковинного животного, и замысловатый орнамент. Разглядывая изображение на песке, гости с удивлением заметили, что оно стало светиться изнутри. Постепенно убогая лачуга наполнилась ровным неярким светом, словно ночью взошла полная луна. Затем песчинки на рисунке зашевелились и начали скатываться в стороны. Вместо них снизу появился полупрозрачный купол. Свет шел изнутри. Зрелище было столь неожиданным, сколь и завораживающим. Даже мышонок притих, приподнявшись на задние лапки, чтобы все получше разглядеть.

Хозяин хижины положил ладонь на купол и что-то зашептал. Свет померк, и купол раскрылся. Нищий с большой осторожностью достал изнутри полупрозрачного хранилища старую потрепанную книгу. На его лице было написано блаженство. Да и гости почувствовали удивительный прилив тепла и какой-то умиротворенности. На душе было спокойно и хорошо.

Поэт расстегнул застежку кожаного переплета фолианта и бережно открыл на странице с изображением шкатулки, точь-в-точь похожей на ту, что была в холщовом мешке у Мишари. Оба путника так и ахнули, поняв, что ситуация, в которой они оказались, была описана в этой древней книге много-много лет назад. Либо кто-то все предвидел, и так должно было случиться, либо таково свойство шкатулки, и так могло случиться при определенном стечении обстоятельств. Так или иначе, но нищий оказался хранителем предсказания, записанного кем-то в фолианте.

– Сейчас я прочту вам эту фразу, – тихо и торжественно произнес поэт. – Но что с этим делать, я не знаю. Миссия, возложенная на мой род, состоит только в этом. Как вам поступать далее – мне неведомо. Слушайте же:

Мир полон странных превращений, И время – тайное из них. Среди чужих ищи своих, Как явь среди ночных видений.

Оба гостя недоумевая переглянулись и посмотрели на хозяина, но тот только развел руками. Помедлив, поэт аккуратно закрыл фолиант и положил обратно в полупрозрачный купол. В абсолютной тишине все повторилось в обратном порядке. Как завороженные, гости смотрели за этим процессом, пока песок вновь не разровнялся на том месте, куда скрылось загадочное хранилище со старинной книгой.

– А сундук для отвода глаз? – неожиданно проговорил Мишари.

– Да, – кивнул нищий. – Даже в мое убогое жилище заглядывают нескромные посетители. Эта книга не должна попасть в чужие руки.

– Нелегкая доля выпала вашему роду, – осторожно заметил Сонар.

– Ну что вы! – отмахнулся хозяин. – Почетнее миссии, чем хранить тайные знания, трудно себе представить.

С ним никто не стал спорить, потому что произнесенная фраза, действительно, звучала, как загадка, и каждый пытался ее разгадать. Первым нарушил молчание Малёк:

– По части сновидений у нас главный Ме́ня.

– Ой! – поэт застыл от удивления. – Говорящий грызун!

– Только не падай в обморок, – как можно спокойнее пропищал мышонок. – Лучше расскажи, как незаметно пробраться во дворец.

– Я сплю? – хозяин лачуги потеребил свой нос, чтобы проснуться.

– Ты потом подумаешь над этим, уважаемый, – хихикнул серый пройдоха. – А сейчас ответь-ка на мой вопрос.

– У нас д-д-два д-д-дворца, – заикаясь, произнес поэт. – Од-д-динаковых. Од-д-дин – на Кай, д-д-другой – на Тай.

– Боюсь, друзья мои, – вмешался молчавший до этого Сонар, – от него мы сейчас большего не добьемся. – Он ласково посмотрел на хозяина и часто заморгал. – Не бойся, миленький. Это пройдет… Скорее всего нам оба эти дворца не подходят, нужен какой-то особенный и, скорее всего, очень древний.

Все испытующе посмотрели на заикающегося, а тот вдруг выпалил:

– Тогда вам – в дворец Змеи.

– Змеи? – переспросил удивленный Мишари.

– А вот это в точку, друзья мои! – воскликнул Сонар. – На востоке змея, кусающая себя за хвост, – это древний символ, обозначающий бесконечное время.

– А свои-чужие? – пискнул мышонок.

– Тут я что-то ничего не понял.

– Давайте-ка сначала проберемся в этот дворец Змеи, а там видно будет, – мудро заметил Сонар.

– Я провожу вас, – хозяин лачуги уже говорил без заикания. – Только будет безопаснее, если вы станете на время такими же попрошайками, вроде меня. Вы не поверите, как доверчивы люди и особенно стражники к нищим.

Оба азиата переглянулись и покорно вздохнули. Кем им только ни приходилось быть в последнее время. Впрочем, на то и приключения Дальних дорог.

Вскоре уже трое нищих медленно продвигались по улицам богатого города. На них никто не обращал особого внимания: ведь чем богаче храм, тем больше на его ступеньках попрошаек. Они прошли длинными извилистыми улочками к большому старинному дворцу на вершине холма, вокруг которого суетилось немало народу и по брусчатке катились красивые экипажи.

– Здравствуй, уважаемый, – подобострастно приветствовал одного из стражников у входа на дворцовую площадь хозяин лачуги, шедший впереди. – Да продлятся дни твои, а дом будет полной чашей.

Тот едва кивнул троим нищим, давая понять, что пропускает их, и они неслышной тенью скользнули внутрь на отполированные камни дворцовой площади. Здесь не было толчеи, как на рыночной площади, но все время кто-то входил или выезжал. Лошади в красивой упряжи легко тащили красивые экипажи, откуда важно поглядывали степенные горожане. Народ попроще передвигался пешком, многочисленными поклонами приветствуя встречных. Кто-то негромко обменивался новостями, некоторые даже посмеивались украдкой, пряча улыбки. День клонился к вечеру, жара спала, и было самое время прогуляться и поговорить.

Трое нищих немного посидели на ступеньках дворца, получая мелкие монеты от проходящих мимо горожан. Никто и не заметил, как они юркнули в боковую дверь, что была предусмотрена для прислуги. По темной лестнице они поднялись к какому-то длинному коридору и остановились, чтобы осмотреться. Мышонок ловко вскарабкался к щелочке в стене и скоро вернулся.

– Там люди, – пискнул он. – В блестящих одеждах и с такими длинными штуками на поясе.

– Это вооруженная охрана в доспехах, – пояснил поэт. – Я даже не знаю, куда вам дальше идти и зачем.

– Среди чужих ищи своих… – многозначительно процитировал Мишари и поднял вверх палец.

Остальные непонимающе переглянулись. Они озадаченно следили за этим жестом, ожидая подсказки, но азиат медлил, явно наслаждаясь своим превосходством.

– Ладно тебе важничать! – пискнул Малёк. – Я там ни одного нашего не видел.

– Но есть один, кто нам поможет, – говорить загадками Ме́ня был мастак.

– В следующий раз сделаю тебя ослом, – зловеще прошептал мышонок. – Чтобы не издевался…

Все поверили этой угрозе, даже нищий поэт, который уже перестал чему-либо удивляться. Он только нервно сглотнул и дернул Мишари за лохмотья рукава, чтобы тот прикусил язык.

– Нет, дружок, – азиат и не думал молчать. – Сейчас ты сделаешь меня Магистром, и я спокойненько положу шкатулку на место.

– Что? – разом чуть не выкрикнули остальные.

– Я думаю, что Магистр и его слуги давно поджидают нас тут, – шепотом пояснил медвежонок. – Они намного сильнее нас и отберут шкатулку, появись мы с ней. Им только этого и надо. Стражи много, но единственный, перед кем они безропотно преклонятся, – это Магистр. Приняв его облик, я смогу пройти абсолютно спокойно. Они даже будут охранять меня.

– Ме́нечка… – зачарованно прошептал мышонок. – Ты – гений!

– Потом мы поговорим об этом, – хихикнул Мишари. – А теперь не будем терять времени.

Не успел он произнести эти слова, как за дверью в коридоре раздались голоса и шум. Стража всполошилась, и зазвенело обнаженное оружие. Не говоря ни слова, нищий поэт оттолкнул спутников к стене и рванул на себя дверь. Он вихрем ворвался в коридор и устроил потасовку. Сильные стражники конечно же скрутили тщедушного попрошайку, но та минуточка, которую он выиграл для чужестранцев все и решила. Мышонок уже шептал заклинание:

Судьбы причудливым веленьем, Со временем на равных я. Прошу, ведь мы с тобой – друзья. Магистра сделайся виденьем.

С последним словом мышонок ткнул лапкой в Мишари и тут же отпрянул в сторону. Вместо улыбчивого азиата над полом поднялся черный плащ Магистра, а из-под капюшона послышался властный неприятный голос бывшего повелителя времени:

– Кто тут шуметь позволил?

И хотя это было сказано не в самом коридоре, а на лестнице у распахнутой двери, везде воцарилась тишина. Плащ Магистра медленно вплыл в коридор и завис над скрученным стражниками поэтом.

– И это ничтожество решилось нарушить мой покой? – затем послышался скрипучее подобие смеха. – Выкиньте его прочь из дворца. Он недостоин даже взгляда.

Охрана, заполнявшая коридор, склонилась в почтительном поклоне, наблюдая, как черный плащ грозного повелителя медленно проплывает мимо. Никто и не заподозрил, что медвежонок тем временем лихорадочно соображал куда ему положить шкатулку. События развивались так стремительно, что он не успел даже подумать об этом.

Решив, что самое важное место должно охраняться более всех остальных, он начал двигаться вдоль коридоров и лестниц дворца, где видел более всего вооруженных стражников. Скопление поблескивающих от языков факелов доспехов служило ему хорошим ориентиром. Когда же он пересек открытую террасу и приблизился к башне, у входа в которую стаяли два огромных ратника в полном вооружении, знакомый голос заставил медвежонка вздрогнуть:

– Мы ждали вас, повелитель, только в полночь.

Это была никто иная, как хитрющая лиса Лизка из Дальнего леса. Вечная подручная Магистра во всех его темных делишках. Сейчас она была в обличии офицера стражи, но голос и заискивающие интонации выдавали ее:

– Наши планы изменились? – она приближалась.

Очевидно, чутье не подвело эту проныру. Она что-то заподозрила и старалась заглянуть под черный капюшон плаща, скрывающий лицо. В этот момент откуда-то сверху пронесся вихрь, сметая на своем пути и офицера охраны, и двух ратников. Ме́ня только успел задрать голову и увидеть, что это огромный орел держит в лапах двоих воинов, а в мощном клюве офицера. Путь был свободен.

Мнимый Магистр метнулся вверх по над лестницей, ведущей к большой комнате. Обманным маневром он миновал еще двоих перепуганных внезапным появлением хозяина стражников и очутился в комнате. Но куда спрятать шкатулку медвежонок не знал. Тут он вспомнил последнюю строчку из фразы, прочитанной нищим поэтом:

– Как явь среди ночных видений.

Да, ведь он видел этот сон. Там маленький акробат с косичкой бежал с украденной шкатулкой. А стащил он ее именно из этой комнаты. Вот здесь…

Ме́ня удивился, как все просто. Небольшой ларь под какой-то картиной, и там – место именно для шкатулки из чёрного дерева. Он бережно достал её из-под плаща и поместил в этот ларь.

Тут же грянул гром, и послышался шум сильного ливня. Дождь был, как в тот раз, когда после Инициации власть над временем перешла к Мальку. За окнами стало почти темно от сплошной стены дождя. Раскаты грома и вспышки молний догоняли друг друга. Медвежонку стало не по себе. Как? И это все? Он ожидал чего-то большего.

Спустившись по лестнице, он вышел на террасу. Ливень не переставал. Потоки воды на плитах напомнили ему каменистое дно Высокого ручья в Дальнем лесу. Так захотелось домой, что он чуть не заплакал от нахлынувшего чувства.

Навстречу ему бежал Сонар и что-то кричал, но разобрать его слов среди грохотавшей канонады было невозможно. Они просто обнялись и долго стояли под дождем, пока кто-то не пропищал из-под промокшей одежды:

– Братцы, ну хватит, а? Тут утонуть можно.

Это мышонок барахтался в набухшем, полном воды кармане Сонар, на дне которого при вспышке молний поблескивали медяки. Друзья засмеялись и побежали внутрь, прячась от дождя.

* * *

Еще три дня, не переставая, бушевала гроза над страной Кай-Тай. Когда же на четвертое утро все стихло, среди горожан поползли слухи, что это был не простой ливень и что пророчество о возвращении шкатулки из черного дерева сбылось.

Так ли это было на самом деле или нет толком никто не знал. Разве что трое, сидевшие на спине лося, идущего по знакомым тропинкам Дальнего леса, вспоминали недавние события.

– Если бы не Гордый, – размахивал лапами медвежонок. – Мне бы несдобровать у той высокой башни. Он как спикирует…

– Он всегда появляется вовремя, – согласилась сова и часто заморгала.

– А мы и не знали, что он все время был рядом и только выжидал удобного случая, чтобы помочь нам, – Длинный повернулся к друзьям, скосив карий глаз.

– Да мы многого о нем не знали, – согласился Ме́ня. – Никто не знал, что страна Кай-Тай его родина, и он только ради возвращения шкатулки так долго жил среди нас. Я так привык к нему, что буду скучать.

– И я. Я тоже. И я… – эхом разнеслось по лесу.

– Признаться никто из нас не подозревал, что замок Змеи в стране Кай-Тай и есть врата времени, – задумчиво добавила Соня. – И что оттуда можно было легко переноситься не только в другие времена, но и в другие миры. Теперь магический кристалл в шкатулке из черного дерева закрыл врата, словно ключ. Равновесие восстановилось, и незаконная власть над временем утрачена. Все поедет своим чередом.

Все замолчали, обдумывая эти слова.

– Жаль, что мы не нашли Белое облако, – ни к кому не обращаясь пробубнил Длинный. Может быть, в следующий раз?

– Эх, неужели это все? – разочарованно пискнул мышонок.

* * *

Признаться, и мне не верится, что вот так просто можно расстаться с друзьями из Дальнего леса. Они так много пережили вместе, что их судьбы переплелись, как и странные ходы в лабиринтах Давних времен, как и бесчисленные Дальние дороги, по которым им посчастливилось пройти вместе с читателями. Буду надеяться, что эти неугомонные зверушки подружились не только со мной, и длинными зимними ночами они будут сниться не только мне, а, значит, на этом не закончатся сказки Дальних стран.