Атлантида и Древняя Русь

Асов Александр Игоревич

Приложения

 

 

1. Платон об Атлантиде

Извлечение из кн. Платон. Сочинения. Т. VI, Части 1–6, перевод проф. Карпова. СПб., 1873–1879.

Критий:

Послушай же, Сократ, сказание хоть и весьма странное, но, безусловно, правдивое, как засвидетельствовал некогда Солон, мудрейший из семи мудрецов. Он был родственником и большим другом прадеда нашего Дропида, о чём сам неоднократно упоминает в своих стихотворениях, и он говорил деду нашему Критию – а старик, в свою очередь, повторял это нам, – что нашим городом в древности были свершены великие и достойные удивления дела, которые были потом забыты по причине бега времени и гибели людей; величайшее из них то, которое сейчас нам будет кстати припомнить, чтобы сразу и отдарить тебя, и почтить богиню в её праздник достойным и правдивым хвалебным гимном.

Сократ:

Прекрасно. Однако что же это за подвиг, о котором Критий со слов Солона рассказывал как о замалчиваемом, но действительно совершённом нашим городом?

Критий:

Я расскажу то, что слышал как древнее сказание из уст человека, который сам был далеко не молод. Да, в те времена нашему деду было, по собственным его словам, около девяноста лет, а мне, самое большее, десять. Мы справляли тогда как раз праздник Куреотис на Апатуриях, и по установленному обряду для нас, мальчиков, наши отцы предложили награды за чтение стихов. Читались различные творения разных поэтов, и в том числе многие мальчики исполняли стихи Солона, которые в то время были ещё новинкой. И вот один из сочленов фратрии, то ли впрямь по убеждению, то ли думая сделать приятное Критию, заявил, что считает Солона не только мудрейшим во всех прочих отношениях, но и в поэтическом своём творчестве благороднейшим из поэтов. А старик – помню это как сейчас, – очень обрадовался и сказал, улыбнувшись: «Если бы, Аминандр, он занимался поэзией не урывками, но всерьёз, как другие, и если бы он довёл до конца сказание, привезённое им сюда из Египта, а не был вынужден забросить его из-за смут и прочих бед, которые встретили его по возвращении на родину! Я полагаю, что тогда ни Гесиод, ни Гомер, ни какой-либо иной поэт не мог бы превзойти его славой». «А что это было за сказание, Критий?» – спросил тот. «Оно касалось, – ответил наш дед, – величайшего из деяний, когда-либо совершённых нашим городом, которое заслуживало бы стать и самым известным из всех, но по причине времени и гибели совершивших это деяние рассказ о нём до нас не дошёл». – «Расскажи с самого начала, – попросил Аминандр. – В чём дело, при каких обстоятельствах и от кого слышал Солон то, что рассказывал как истинную правду?»

Платон. Античный мраморный бюст

«Есть в Египте, – начал наш дед, – у вершины Дельты, где Нил расходится на отдельные потоки, ном, именуемый Саисским; главный город этого нома – Саис, откуда, между прочим, был родом царь Амасис. Покровительница города – некая богиня, которая по-египетски зовётся Нейт, а по-эллински, как утверждают местные жители, это Афина: они весьма дружественно расположены к афинянам и притязают на некое родство с последними. Солон рассказывал, что, когда он в своих странствиях прибыл туда, его приняли с большим почётом; когда же он стал расспрашивать о древних временах сведущих среди жрецов, ему пришлось убедиться, что ни сам он, ни вообще кто-либо из эллинов, можно сказать, почти ничего об этих предметах не знает. Однажды, вознамерившись перевести разговор на старые предания, он попробовал рассказать им наши мифы о древнейших событиях – о Форонее, почитаемом за первого человека, о Ниобе и о том, как Девкалион и Пирра пережили потоп; при этом он пытался вывести родословную их потомков, а также исчислить по количеству поколений сроки, истекшие с тех времён.

И тогда воскликнул один из жрецов, человек весьма преклонных лет: «Ах, Солон, Солон! Вы, эллины, вечно остаетесь детьми, и нет среди эллинов старца!» – «Почему так ты говоришь?» – спросил Солон. «Вы все юны умом, – ответил тот, – ибо умы ваши не сохраняют в себе никакого предания, искони переходившего из рода в род, и никакого учения, поседевшего от времени. Причина же тому вот какая. Уже были и ещё будут многократные и различные случаи погибели людей, и притом самые страшные – из-за огня и воды, а другие, менее значительные – из-за тысяч других бедствий. Отсюда и распространенное у вас сказание о Фаэтоне, сыне Гелиоса, который будто бы некогда запряг отцовскую колесницу, но не смог направить её по отцовскому пути, и потому спалил всё на Земле и сам погиб, испепеленный молнией. Положим, у этого сказания облик мифа, но в нём содержится и правда: в самом деле, тела, вращающиеся по небосводу вокруг Земли, отклоняются от своих путей, и потому через известные промежутки времени все на Земле гибнет от великого пожара. В такие времена обитатели гор и возвышенных либо сухих мест подпадают более полному истреблению, нежели те, кто живёт возле рек или моря; а потому постоянный наш благодетель Нил и в этой беде спасает нас, разливаясь. Когда же боги, творя над Землёй очищение, затопляют её водами, уцелеть могут волопасы и скотоводы в горах, между тем как обитатели ваших городов оказываются унесены потоками в море; но в нашей стране вода ни в такое время, ни в какое-либо иное не падает на поля сверху, а, напротив, по природе своей поднимается снизу. По этой причине сохраняющиеся у нас предания древнее всех прочих, хотя и верно, что во всех землях, где тому не препятствует чрезмерный холод или жар, род человеческий неизменно существует в большем или меньшем числе. Какое бы славное или великое деяние или вообще замечательное событие ни произошло, будь то в нашем краю или в любой стране, о которой мы получаем известия, всё это с древних времён запечатлевается в записях, которые мы храним в наших храмах; между тем у вас и прочих народов всякий раз, как только успеет выработаться письменность и всё прочее, что необходимо для городской жизни, вновь и вновь в урочное время с небес низвергаются потоки, словно мор, оставляя из всех вас лишь неграмотных и неученых. И вы снова начинаете всё сначала, словно только что родились, ничего не зная о том, что совершалось в древние времена в нашей стране или у вас самих. Взять хотя бы те ваши родословные, Солон, которые ты только что излагал, ведь они почти ничем не отличаются от детских сказок. Так, вы храните память только об одном потопе, а ведь их было много до этого; более того, вы даже не знаете, что прекраснейший и благороднейший род людей жил некогда в вашей стране. Ты сам и весь твой город происходите от малого семени, оставленного этим родом, но вы ничего о нём не ведаете, ибо выжившие на протяжении многих поколений умирали, не оставляя по себе никаких записей и потому как бы немотствуя. А между тем, Солон, перед самым большим и разрушительным наводнением то государство, что ныне известно под именем Афин, было и в делах военной доблести первым, и по совершенству всех своих законов стояло превыше сравнения; предание приписывает ему такие деяния и установления, которые прекраснее всего, что нам известно под небом».

Услышав это, Солон, по собственному его признанию, был поражён и горячо упрашивал жрецов со всей обстоятельностью и по порядку рассказать об этих древних афинских гражданах.

Жрец ответил ему: «Мне не жаль, Солон; я всё расскажу ради тебя и вашего государства, но прежде всего ради той богини, что получила в удел, взрастила и воспитала как ваш, так и наш город. Однако Афины она основала на целое тысячелетие раньше, восприняв ваше семя от Геи и Гефеста, а этот наш город – позднее. Между тем древность наших городских установлений определяется по священным записям в восемь тысячелетий. Итак, девять тысяч лет тому назад жили эти твои сограждане, о чьих законах и о чьем величайшем подвиге мне предстоит вкратце тебе рассказать: позднее, на досуге, мы с письменами в руках выясним все обстоятельства и по порядку.

Законы твоих предков ты можешь представить себе по здешним: ты найдёшь ныне в Египте множество установлений, принятых в те времена у вас, и прежде всего, например, сословие жрецов, обособленное от всех прочих, затем сословие ремесленников, в котором каждый занимается своим ремеслом, ни во что больше не вмешиваясь, и, наконец, сословие пастухов, охотников и земледельцев; да и воинское сословие, как ты, должно быть, заметил сам, отдельно от прочих, и членам его закон предписывает не заботиться ни о чём, кроме войны. Добавь к этому, что снаряжены наши воины щитами и копьями: этот род вооружения был явлен богиней, и мы ввели его у себя первыми в Азии, как вы – первыми в ваших землях.

Что касается умственных занятий, ты и сам видишь, какую заботу о них проявил с самого начала наш закон, исследуя космос и из наук божественных выводя науки человеческие, вплоть до искусства гадания и пекущегося о здоровье искусства врачевать, а равно и всех прочих видов знания, которые стоят в связи с упомянутыми. Но весь этот порядок и строй богиня ещё раньше ввела у вас, устрояя ваше государство, а начала она с того, что отыскала для вашего рождения такое место, где под действием мягкого климата вы рождались бы разумнейшими на Земле людьми. Любя брани и любя мудрость, богиня избрала и первым заселила такой край, который обещал порождать мужей, более кого бы то ни было похожих на неё самое. И вот вы стали обитать там, обладая прекрасными законами, которые были тогда ещё более совершенны, и превосходя всех людей во всех видах добродетели, как это и естественно для отпрысков и питомцев бога. Из великих деяний вашего государства немало таких, которые известны по нашим записям и служат предметом восхищения; однако между ними есть одно, которое превышает величием и доблестью все остальные. Ведь, по свидетельству наших записей, государство ваше положило предел дерзости несметных воинских сил, отправлявшихся на завоевание всей Европы и Азии, а путь державших от Атлантического моря. Через море это в те времена возможно было переправиться, ибо ещё существовал остров, лежавший перед тем проливом, который называется на вашем языке Геракловыми столпами. Этот остров превышал своими размерами Ливию и Азию, вместе взятые, и с него тогдашним путешественникам легко было перебраться на другие острова, а с островов – на весь противолежащий материк, который охватывал то море, что и впрямь заслуживает такое название (ведь море по эту сторону упомянутого пролива являет собой всего лишь бухту с неким узким проходом в неё, тогда как море по ту сторону пролива есть море в собственном смысле слова, равно как и окружающая его земля воистину и вполне справедливо может быть названа материком). На этом-то острове, именовавшемся Атлантидой, возник великий и достойный удивления союз царей, чья власть простиралась на весь остров, на многие другие острова и на часть материка, а сверх того, по эту сторону пролива они овладели Ливией вплоть до Египта и Европой вплоть до Тиррении. И вот вся эта сплочённая мощь была брошена на то, чтобы одним ударом ввергнуть в рабство и ваши и наши земли, и все вообще страны по эту сторону пролива. Именно тогда, Солон, государство ваше явило всему миру блистательное доказательство своей доблести и силы; всех превосходя твердостью духа и опытностью в военном деле, оно сначала встало во главе эллинов, но из-за измены союзников оказалось предоставленным самому себе, в одиночестве встретилось с крайними опасностями и всё же одолело завоевателей и воздвигло победные трофеи. Тех, кто ещё не был порабощен, оно спасло от угрозы рабства; всех же остальных, сколько ни обитало нас по эту сторону Геракловых столпов, оно великодушно сделало свободными. Но позднее, когда пришёл срок для невиданных землетрясений и наводнений, за одни ужасные сутки вся ваша воинская сила была поглощена разверзнувшейся землёй; равным образом и Атлантида исчезла, погрузившись в пучину. После этого море в тех местах стало вплоть до сего дня несудоходным и недоступным по причине обмеления, вызванного огромным количеством ила, который оставил после себя осевший остров». (…)

Критий: Хорошо тебе храбриться, любезный Гермократ, когда ты поставлен в задних рядах и перед тобой стоит другой боец. Ну, да тебе ещё придётся испытать мое положение. Что до твоих утешений и подбадриваний, то нужно им внять и призвать на помощь богов – тех, кого ты назвал, и других, особо же Мнемосину. Едва ли не самое важное в моей речи целиком зависит от той богини. Ведь если я верно припомню и перескажу то, что было поведано жрецами и привезено сюда Солоном, я почти буду уверен, что наш театр сочтёт меня сносно выполнившим свою задачу. Итак, пора начинать, нечего далее медлить.

Прежде всего припомним, что, согласно преданию, девять тысяч лет назад была война между теми народами, которые обитали по ту сторону Геракловых столпов, и всеми теми, кто жил по сю сторону: об этой войне нам и предстоит поведать.

Сообщается, что во главе последних вело войну наше государство, а во главе первых – цари острова Атлантиды; как мы уже упоминали, это некогда был остров, превышающий величиной Ливию и Азию, ныне же он провалился вследствие землетрясений и превратился в непроходимый ил, заграждающий путь мореходам, которые попытались бы плыть от нас в открытое море, и делающий плавание немыслимым. О многочисленных варварских племенах, а равно и о тех греческих народах, которые тогда существовали, будет обстоятельно сказано по ходу изложения, но вот об афинянах и об их противниках в этой войне необходимо рассказать в самом начале, описав силы и государственное устройство каждой стороны. Воздадим эту честь сначала афинянам и поведаем о них.

Как известно, боги поделили между собой по жребию все страны земли. Сделали они это без распрей: ведь неправильно было бы вообразить, будто боги не знают, что подобает каждому из них, или будто они способны, зная, что какая-либо вещь должна принадлежать другому, всё же затевать об этой вещи распрю. Итак, получив по праву жребия желанную долю, каждый из богов обосновался в своей стране; обосновавшись же, они принялись пестовать нас, своё достояние и питомцев, как пастухи пестуют стадо. Но если эти последние воздействуют на тела телесным насилием и пасут скот посредством бича, то боги избрали как бы место кормчего, откуда удобнее всего направлять послушное живое существо, и действовали убеждением, словно рулём души, как им подсказывал их замысел. Так они правили всем родом смертных.

Другие боги получили по жребию другие страны и стали их устроять; но Гефест и Афина, имея общую природу, как дети одного отца, и питая одинаковую любовь к мудрости и художеству, соответственно получили и общий удел – нашу страну, по своим свойствам благоприятную для взращивания добродетели и разума; населив её благородными мужами, порождёнными землёй, они вложили в их умы понятие о государственном устройстве.

Имена их дошли до нас, но дела забыты из-за бедствий, истреблявших их потомков, а также за давностью лет. Ибо выживали после бедствий, как уже приходилось говорить, неграмотные горцы, слыхавшие только имена властителей страны и кое-что об их делах. Подвиги и законы предков не были им известны, разве что по тёмным слухам, и только памятные имена они давали рождавшимся детям; при этом они и их потомки много поколений подряд терпели нужду в самом необходимом и только об этой нужде думали и говорили, забывая предков и старинные дела.

Ведь занятия мифами и разыскания о древних событиях появились в городах одновременно с досугом, когда обнаружилось, что некоторые располагают готовыми средствами к жизни, но не ранее. Потому-то имена древних дошли до нас, а дела их нет. И тому есть у меня вот какое доказательство: имена Кекропа, Ерехтея, Ерихтония, Ерисихтона и большую часть других имён, относимых преданием к предшественникам Тесея, а соответственно и имена женщин, по свидетельству Солона, назвали ему жрецы, повествуя о тогдашней войне. Ведь даже вид и изображение нашей богини, объясняемые тем, что в те времена занятия воинским делом были общими у мужчин и у женщин и в согласии с этим законом тогдашние люди создали изваяние богини в доспехах, – всё это показывает, что входящие в одно сообщество существа женского и мужского пола могут вместе упражнять добродетели, присущие либо одному, либо другому полу.

Обитали в нашей стране и разного звания граждане, занимавшиеся ремёслами и землепашеством; но вот сословие воинов божественные мужи с самого начала обособили, и оно обитало отдельно. Его члены получали всё нужное им для прожития и воспитания, но никто ничего не имел в частном владении, а все считали его общим и притом не находили возможным что-либо брать у остальных граждан сверх необходимого; они выполняли все те обязанности, о которых мы вчера говорили в связи с предполагаемым сословием стражей.

А о самой стране нашей шёл достоверный и правдивый рассказ, из которого прежде всего явствовало, что её границы в те времена доходили до Истма, а в материковом направлении шли до вершин Киферона и Парнефа и затем спускались к морю, имея по правую руку Оропию, а по левую – Асоп. Плодородием же здешняя земля превосходила любую другую, благодаря чему страна была способна содержать многолюдное войско, освобождённое от занятия землепашеством. И вот веское тому доказательство: даже нынешний остаток этой земли не хуже какой-либо другой производит различные плоды и питает всевозможных животных. Тогда же она взращивала всё это самым прекрасным образом и в изобилии.

Но как в этом убедиться, и почему нынешнюю страну правильно называть остатком прежней? Вся она тянется от материка далеко в море, как мыс, и со всех сторон погружена в глубокий сосуд пучины. Поскольку же за девять тысяч лет случилось много великих наводнений (а именно столько лет прошло с тех времён до сего дня), земля, во время подобных бедствий уносимая водой с высот, не встречала, как в других местах, сколько-нибудь значительной преграды, но отовсюду омывалась волнами и потом исчезала в пучине.

И вот остался, как бывает с малыми островами, сравнительно с прежним состоянием лишь скелет истощённого недугом тела, когда вся мягкая и тучная земля оказалась смытой и только один остров ещё перед нами. Но в те времена ещё не повреждённый край имел и высокие многохолмные горы, и равнины, которые ныне зовутся каменистыми, а тогда были покрыты мягкой почвой, и обильные леса в горах.

Последнему и теперь можно найти очевидные доказательства: среди наших гор есть такие, которые ныне взращивают разве только пчёл, а ведь не так давно целы ещё были крыши из кровельных деревьев, срубленных в этих горах для самых больших строений.

Много было и высоких деревьев из числа тех, что выращены рукой человека, а для скота были готовы необъятные пажити, ибо воды, каждый год изливаемые от Зевса, не погибали, как теперь, стекая с оголённой земли в море, но в изобилии впитывались в почву, просачивались сверху в пустоты земли и сберегались в глиняных ложах, а потому повсюду не было недостатка в источниках ручьёв и рек. Доселе существующие священные остатки прежних родников свидетельствуют о том, что теперешний рассказ об этой стране правдив.

Таким был весь наш край от природы, и возделывался он так, как можно ожидать от истинных, знающих своё дело, преданных прекрасному и наделённых способностями землепашцев, когда им даны отличная земля, обильное орошение и умеренный климат.

Столица же тогда была построена следующим образом. Прежде всего расположение акрополя было совсем не таким, как теперь, ибо ныне его холм оголён и землю с него за одну ночь необычайным образом смыла вода, что произошло, когда одновременно с землетрясением разразился неимоверный потоп, третий по счёту перед Девкалионовым бедствием.

Но в минувшие времена акрополь простирался до Эридана и Илиса, охватывая Пикн, а в противоположной к Пикну стороне – гору Ликабет, притом он был весь покрыт землёй, а сверху, кроме немногих мест, являл собой ровное пространство. Вне его, по склонам холма, обитали ремесленники и те из землепашцев, участки которых были расположены поблизости; но наверху, в уединении, селилось вокруг святилища Афины и Гефеста обособленное сословие воинов за одной оградой, замыкавшей как бы сад, принадлежащий одной семье. На северной стороне холма воины имели общие жилища, помещения для общих зимних трапез и вообще всё то по части домашнего хозяйства и священных предметов, что считается приличным иметь воинам в государствах с обобщенным управлением, кроме, однако, золота и серебра: ни того, ни другого они не употребляли ни под каким видом, но, блюдя середину между пышностью и убожеством, скромно обставляли свои жилища, в которых доживали до старости они сами и потомки их потомков, вечно передавая дом в неизменном виде подобным себе преемникам. Южную сторону холма они отвели для садов, для гимнасиев и для совместных трапез, соответственно ею и пользуясь. Источник был один – на месте нынешнего акрополя; теперь он уничтожен землетрясениями, и от него остались только небольшие рудники кругом, но людям тех времён он доставлял в изобилии воду, хорошую для питья как зимой, так и летом. Так они обитали здесь – стражи для своих сограждан и вожди всех прочих эллинов по доброй воле последних; более всего они следили за тем, чтобы на вечные времена сохранить одно и то же число мужчин и женщин, способных когда угодно взяться за оружие, а именно около двадцати тысяч.

Такими они были, и таким образом они справедливо управляли своей страной и Элладой; во всей Европе и Азии не было людей более знаменитых и прославленных за красоту тела и за многостороннюю добродетель души.

Теперь речь пойдёт об их противниках и о том, как шли дела последних с самого начала. Посмотрим, не успели ли мы позабыть то, что слышали ещё детьми, и выложим наши знания перед вами, чтобы у друзей всё было общим. Но рассказу нашему нужно предпослать ещё одно краткое пояснение, чтобы вам не пришлось удивляться, часто слыша эллинские имена в приложении к варварам. Причина этому такова. Как только Солону явилась мысль воспользоваться этим рассказом для своей поэмы, он полюбопытствовал о значении имён и услышал в ответ, что египтяне, записывая имена родоначальников этого народа, переводили их на свой язык; потому и сам Солон, выясняя значение имени, записывал его уже на нашем языке. Записи эти находились у моего деда и до сей поры находятся у меня, и я прилежно прочитал их ещё ребенком. А потому, когда вы услышите от меня имена, похожие на наши, пусть для нас не будет в этом ничего странного: вы знаете, в чём дело. Что касается самого рассказа, то он начинался примерно так.

Сообразно со сказанным раньше боги по жребию разделили всю землю на владения – одни побольше, другие поменьше – и учреждали для себя святилища и жертвоприношения. Так и Посейдон, получив в удел остров Атлантиду, населил её своими детьми, зачатыми от смертной женщины, примерно вот в каком месте города: на равном расстоянии от берегов и в середине всего острова была равнина, если верить преданию, красивее всех прочих равнин и весьма плодородная, а опять-таки в середине этой равнины, примерно в пятидесяти стадиях от её краев, стояла гора, со всех сторон невысокая. На этой горе жил один из мужей, в самом начале произведённых там на свет землёю, по имени Евенор, и с ним жена Левкиппа; их единственная дочь звалась Клейто. Когда девушка уже достигла брачного возраста, а мать и отец её скончались, Посейдон, воспылав вожделением, соединяется с ней; тот холм, на котором она обитала, он укрепляет, по окружности отделяя его от острова и огораживая попеременно водными и земляными кольцами (земляных было два, а водных – три) большей или меньшей величины, проведенными на равном расстоянии от центра острова, словно бы циркулем. Это заграждение было для людей непреодолимым, ибо судов и судоходства тогда ещё не существовало. А островок в середине Посейдон без труда, как то и подобает богу, привёл в благоустроенный вид, источил из земли два родника – один тёплый, а другой холодный – и заставил землю давать разнообразную и достаточную для жизни снедь.

Произведя на свет пять раз по чете близнецов мужского пола, Посейдон взрастил их и поделил весь остров Атлантиду на десять частей, причём тому из старшей четы, кто родился первым, он отдал дом матери и окрестные владения, как наибольшую и наилучшую долю, и поставил его царём над остальными, а этих остальных – архонтами, каждому из которых он дал власть над многолюдным народом и обширной страной. Имена же всем он нарёк вот какие: старшему и царю – то имя, по которому названы и остров, и море, что именуется Атлантическим, ибо имя того, кто первым получил тогда царство, было Атлант. Близнецу, родившемуся сразу после него и получившему в удел крайние земли острова со стороны Геракловых столпов вплоть до нынешней страны гадиритов, называемой по тому уделу, было дано имя, которое можно было бы передать по-эллински как Евмел, а на туземном наречии – как Гадир.

Из второй четы близнецов он одного назвал Амфереем, а другого – Евэмоном, из третьей – старшего Мнесеем, а младшего – Автохтоном, из четвертой – Еласиппом старшего и Мнестором младшего, и, наконец, из пятой четы старшему он нарёк имя Азаэс, а последнему Диапреп. Все они и их потомки в ряду многих поколений обитали там, властвуя над многими другими островами этого моря и притом, как уже было сказано ранее, простирая всю власть по сю сторону Геракловых столпов вплоть до Египта и Тиррении.

От Атланта произошёл особо многочисленный и почитаемый род, в котором старейший всегда был царём и передавал царский сан старейшему из своих сыновей, из поколения в поколение сохраняя власть в роду, и они скопили такие богатства, каких никогда не было ни у одной царской династии в прошлом и едва ли будет когда-нибудь ещё, ибо в их распоряжении было всё, что приготовлялось как в городе, так и во всей стране.

Многое ввозилось к ним из подвластных стран, но большую часть потребного для жизни давал сам остров, прежде всего любые виды ископаемых твердых и плавких металлов, и в их числе то, что ныне известно лишь по названию, а тогда существовало на деле: самородный орихалк, извлекавшийся из недр земли в различных местах острова.

Лес в изобилии доставлял всё, что нужно для работы строителям, а равно и для прокормления домашних и диких животных. Даже слонов на острове водилось великое множество, ибо корму хватало не только для всех прочих живых существ, населяющих болота, озера и реки, горы или равнины, но и для этого зверя, из всех зверей самого большого и прожорливого. Далее, все благовония, которые ныне питает земля, будь то в корнях, в травах, в древесине, в сочащихся смолах, в цветах или в плодах, – всё это она рождала там и отлично взращивала.

Притом же и всякий пестуемый человеком плод и злак, который мы употребляем в пищу или из которого готовим хлеб, и разного рода овощи, а равно и всякое дерево, приносящее яства, напитки или умащения, всякий непригодный для хранения и служащий для забавы и лакомства древесный плод, который мы предлагаем на закуску пресытившемуся обедом, – всё это тогдашний священный остров под действием солнца порождал прекрасным, изумительным и изобильным. Пользуясь этими дарами земли, цари устроили святилища, дворцы, гавани и верфи и привели в порядок всю страну, придав ей следующий вид.

Прежде всего они перебросили мосты через водные кольца, окружавшие древнюю метрополию, построив путь из столицы и обратно в нее. Дворец они с самого начала выстроили там, где стояло обиталище бога и их предков, и затем, принимая его в наследство, один за другим всё более его украшали, всякий раз силясь превзойти предшественника, пока в конце концов не создали поразительное по величине и красоте сооружение.

От моря они провели канал в три плетра (греческая мера длины, около 33 метров) шириной и сто футов глубиной, а в длину на пятьдесят стадиев вплоть до крайнего из водных колец – так они создали доступ с моря в это кольцо, словно в гавань, приготовив достаточный проход даже для самых больших судов. Что касается земляных колец, разделявших водные, то они прорыли каналы, смыкавшиеся с мостами, такой ширины, чтобы от одного водного кольца к другому могла пройти одна триера, сверху же они настлали перекрытия, под которыми должно было совершаться плавание: высота земляных колец над поверхностью моря была для этого достаточной. Самое большое по окружности водное кольцо, с которым непосредственно соединялось море, имело в ширину три стадия, и следовавшее за ним земляное кольцо было равно ему по ширине; из двух следующих колец водное было в два стадия шириной, и земляное опять-таки было равно водному; наконец, водное кольцо, опоясывающее остров в самой середине, было в стадий шириной.

Остров, на котором стоял дворец, имел пять стадиев в диаметре; цари обвели этот остров со всех сторон, а также земляные кольца и мост шириной в плетр круговыми каменными стенами и на мостах у проходов к морю всюду поставили башни и ворота. Камень белого, чёрного и красного цвета они добывали в недрах срединного острова и в недрах внешнего и внутреннего земляных колец, а в каменоломнях, где оставались двойные углубления, перекрытые сверху тем же камнем, они устраивали стоянки для кораблей. Если некоторые свойства постройки они делали. простыми, то в других они забавы ради искусно сочетали камни разного цвета, сообщая им естественную прелесть; также и стены вокруг наружного земляного кольца они по всей окружности обделали в медь, нанося металл в расплавленном виде, стену внутреннего вала покрыли литьем из олова, а стену самого акрополя – орихалком, испускавшим огнистое блистание.

Обиталище царей внутри акрополя было устроено следующим образом. В самом средоточии стоял недоступный святой храм Клейто и Посейдона, обнесённый золотой стеной, и это было то самое место, где они некогда зачали и породили поколение десяти царей; в честь этого ежегодно каждому из них изо всех десяти уделов доставляли сюда жертвенные начатки. Был и храм, посвящённый одному Посейдону, который имел стадий в длину, три плетра в ширину и соответственную этому высоту; в облике же постройки было нечто варварское. Всю внешнюю поверхность храма, кроме акротериев, они выложили серебром, акротерии же – золотом; внутри взгляду являлся потолок из слоновой кости, весь испещрённый золотом, серебром и орихалком, а стены, столпы и полы сплошь были выложены орихалком. Поставили там и золотые изваяния: сам бог на колеснице, правящий шестью крылатыми конями, вокруг него – сто нереид на дельфинах (ибо люди в те времена представляли себе их число таким), а также и много статуй, пожертвованных частными лицами. Снаружи вокруг храма стояли золотые изображения жён и всех тех, кто произошёл от десяти царей, а также множество прочих дорогих приношений от царей и от частных лиц этого города и тех городов, которые были ему подвластны. Алтарь по величине и отделке был соразмерен этому богатству; равным образом и царский дворец находился в надлежащей соразмерности как с величием державы, так и с убранством святилищ.

К услугам царей были два источника – родник холодной и родник горячей воды, которые давали воду в изобилии, и притом удивительную как на вкус, так и по целительной силе; их обвели стенами, насадили при них подходящие к свойству этих вод деревья и направили эти воды в купальни, из которых одни были под открытым небом, другие же, с тёплой водой, были устроены как зимние, причём отдельно для царей, отдельно для простых людей, отдельно для женщин и отдельно для коней и прочих подъярёмных животных: и каждая купальня была отделана соответственно своему назначению. Излишки воды они отвели в священную рощу Посейдона, где благодаря плодородной почве росли деревья неимоверной красоты и величины, а оттуда провели по каналам через мосты на внешние земляные кольца. На этих кольцах соорудили они множество святилищ различных божеств и множество садов и гимнасиев для упражнения мужей и коней, которые были расположены отдельно друг от друга на каждом из кольцевидных островов; в числе прочего посредине самого большого кольца у них был устроен ипподром для конских бегов, имевший в ширину стадий, а в длину шедший по всему кругу. По ту и другую сторону его стояли помещения для множества царских копьеносцев; но более верные копьеносцы были размещены на меньшем кольце, ближе к акрополю, а самым надёжным из всех были даны помещения внутри акрополя, рядом с обиталищем царя. Верфи были наполнены триерами и всеми снастями, какие могут понадобиться для триер, так что всего было вдоволь. Так было устроено место, где жили цари. Если же миновать три внешние гавани, то там шла по кругу начинавшаяся от моря стена, которая на всём своём протяжении отстояла от самого большого водного кольца и от гавани на пятьдесят стадиев; она смыкалась около канала, входившего в море. Пространство возле неё было густо застроено, а проток и самая большая гавань были переполнены кораблями, на которых отовсюду прибывали купцы, и притом в таком множестве, что днем и ночью слышались говор, шум и стук. Итак, мы более или менее припомнили, что было рассказано тогда о городе и о древнем обиталище. Теперь попытаемся вспомнить, какова была природа сельской местности и каким образом она была устроена. Во-первых, было сказано, что весь этот край лежал очень высоко и круто обрывался к морю, но вся равнина, окружавшая город и сама окруженная горами, которые тянулись до самого моря, являла собой ровную гладь; в длину она имела три тысячи стадиев, а в направлении от моря к середине – две тысячи. Вся эта часть острова была обращена к южному ветру, а с севера закрыта горами. Эти горы восхваляются преданием за то, что они по множеству, величине и красоте превосходили все нынешние: там было большое количество многолюдных селений, были реки, озера и луга, доставлявшие пропитание всем родам ручных и диких животных, а равно и леса, огромные и разнообразные, в изобилии доставлявшие дерево для любого дела. Такова была упомянутая равнина от природы, а над устроением её потрудилось много царей на протяжении многих поколений. Она являла собой продолговатый четырёхугольник, по большей части прямолинейный, а там, где его форма нарушалась, её выправили, окопав со всех сторон каналом. Если сказать, каковы были глубина, ширина и длина этого канала, никто не поверит, что возможно было такое творение рук человеческих, выполненное в придачу к другим работам, но мы обязаны передать то, что слышали: он был прорыт в глубину на плетр, ширина на всем протяжении имела стадий, длина же по периметру вокруг всей равнины была десять тысяч стадиев. Принимая в себя потоки, стекавшие с гор, и огибая равнину, через которую он в различных местах соединялся с городом, канал изливался в море. Выше по течению от него были прорыты прямые каналы почти в сто футов шириной, которые шли по равнине и затем снова стекали в канал, шедший к морю, причём отстояли друг от друга на сто стадиев. Соединив их между собой и с городом кривыми протоками, по ним переплавляли к городу лес с гор и разнообразные плоды. Урожай они снимали по два раза в год, зимой получая орошение от Зевса, а летом отводя из каналов воды, источаемые землёй.

Что касается числа мужей, пригодных к войне, то здесь существовали такие установления: каждый участок равнины должен был поставлять одного воина-предводителя, причём величина каждого участка была десять на десять стадиев, а всего участков насчитывалось шестьдесят тысяч; а то несчетное число простых ратников, которое набиралось из гор и из остальной страны, сообразно числу участков распределялось между предводителями. В случае войны каждый предводитель обязан был поставить шестую часть боевой колесницы, так чтобы всего колесниц было десять тысяч, а сверх того, двух верховых коней с двумя всадниками, двухлошадную упряжку без колесницы, воина с малым щитом, способного сойти с коня и биться в пешем бою, возницу, который правил бы обоими конями упряжки, двух гоплитов, по два лучника и пращника, по трое камнеметателей и копейщиков, по четыре корабельщика, чтобы набралось достаточно людей на общее число тысячи двухсот кораблей. Таковы были относящиеся к войне правила в области самого царя; в девяти других областях были и другие правила, излагать которые потребовало бы слишком много времени.

Порядки относительно властей и должностей с самого начала были установлены следующие. Каждый из десяти царей в своей области и в своём государстве имел власть над людьми и над большей частью законов, так что мог карать и казнить любого, кого пожелает; но их отношения друг к другу в деле правления устроялись сообразно с Посейдоновыми предписаниями, как велел закон, записанный первыми царями на орихалковой стеле, которая стояла в средоточии острова – внутри храма Посейдона. В этом храме они собирались то на пятый, то на шестой год, попеременно отмеривая то чётное, то нечётное число, чтобы совещаться об общих заботах, разбирать, не допустил ли кто-нибудь из них какого-либо нарушения, и творить суд. Перед тем как приступить к суду, они всякий раз приносили друг другу вот какую присягу: в роще при святилище Посейдона на воле разгуливали быки; и вот десять царей, оставшись одни и вознесши богу молитву, чтобы он сам избрал для себя угодную жертву, приступали к ловле, но без применения железа, вооружённые только палками и арканами, а быка, которого удалось изловить, подводили к стеле и закалывали над её вершиной так, чтобы кровь стекала на письмена.

На упомянутой стеле помимо законов было ещё и заклятие, призывавшее великие беды на головы того, кто их нарушит. Принеся жертву по своим уставам и предав сожжению все члены быка, они растворяли в чаше вино и бросали в него каждый по сгустку бычьей крови, а всё оставшееся клали в огонь и тщательно очищали стелу. После этого, зачерпнув из чаши влагу золотыми фиалами и сотворив над огнём возлияние, они приносили клятву, что будут чинить суд по записанным на стеле законам и карать того, кто уже в чем-либо преступил закон, а сами в будущем по доброй воле никогда не поступят противно написанному и будут отдавать и выполнять лишь такие приказания, которые сообразны с отеческими законами. Поклявшись такой клятвой за себя самого и за весь род своих потомков, каждый из них пил и водворял фиал на место в святилище бога, а затем, когда пир и необходимые обряды были кончены, наступала темнота и жертвенный огонь остывал, все облачались в прекраснейшие иссиня-черные столы, усаживались на землю при клятвенном огневище и ночью, погасив в храме все огни, творили суд и подвергались суду, если кто-либо из них нарушил закон; закончив суд, они с наступлением дня записывали приговор на золотой скрижали и вместе с утварью посвящали богу как памятное приношение. Существовало множество особых законоположений о правах каждого из царей, но важнее всего было следующее: ни один из них не должен был поднимать оружия против другого, но все обязаны были прийти на помощь, если бы кто-нибудь вознамерился свергнуть в одном из государств царский род, а также, по обычаю предков, сообща советоваться о войне и прочих делах, уступая верховное главенство царям Атлантиды. Притом нельзя было казнить смертью никого из царских родичей, если в совете десяти в пользу этой меры не было подано свыше половины голосов.

Столь великую и необычайную мощь, пребывавшую некогда в тех странах, бог устроил там и направил против наших земель, согласно преданию, по следующей причине. В продолжение многих поколений, покуда не истощилась унаследованная от бога природа, правители Атлантиды повиновались законам и жили в дружбе со сродным им божественным началом: они блюли истинный и во всем великий строй мыслей, относились к неизбежным определениям судьбы и друг к другу с разумной терпеливостью, презирая всё, кроме добродетели, ни во что не ставили богатство и с лёгкостью почитали чуть ли не за досадное бремя груды золота и прочих сокровищ. Они не пьянели от роскоши, не теряли власти над собой и здравого рассудка под воздействием богатства, но, храня трезвость ума, отчётливо видели, что и всё это обязано своим возрастанием общему согласию в соединении с добродетелью, но, когда это становится предметом забот и оказывается в чести, оно же идёт прахом, а вместе с ним гибнет и добродетель.

Пока они так рассуждали, а божественная природа сохраняла в них свою силу, всё их достояние, вкратце нами описанное, возрастало. Но когда унаследованная от бога доля ослабла, многократно растворяясь в смертной примеси, и возобладал человеческий нрав, тогда они оказались не в состоянии долее выносить своё богатство и утратили благопристойность. Для того, кто умеет видеть, они являли собой постыдное зрелище, ибо промотали самую прекрасную из своих ценностей; но неспособным усмотреть, в чём состоит истинно счастливая жизнь, они казались прекраснее и счастливее всего как раз тогда, когда в них кипела безудержная жадность и сила.

И вот Зевс, Бог богов, блюдущий законы, хорошо умея усматривать то, о чём мы говорили, помыслил о славном роде, впавшем в столь жалкую развращенность, и решил наложить на него кару, дабы он, отрезвев от беды, научился благообразию…

 

2. Аполлодор о путешествии Геракла Катлантиде

(Извлечения из «Мифологической библиотеки»).

Кн. 2, 5 (11). После того как все эти подвиги были совершены, за восемь лет и один месяц, Эврисфей отказался зачесть очищение Авгиевых конюшен и победу над гидрой и назначил Гераклу одиннадцатый подвиг – принести золотые яблоки от Гесперид. Эти яблоки находились не в Ливии, как утверждают некоторые, а у Атланта, там, где обитают гиперборейцы. Гея подарила их Зевсу, когда тот женился на Гере. Эти яблоки охранял бессмертный дракон, сын Тифона и Ехидны, у которого было сто голов: он способен был издавать самые разнообразные голоса. Вместе с ним охраняли яблоки девы Геспериды – Айгла, Эритея, Гестия, Аретуса. Геракл, отправившись в путь, прибыл к реке Эхедору. Там вызвал его на единоборство Кикн, сын Ареса и Пирены. Так как Apec стал поддерживать Кикна, вмешиваясь в единоборство, Зевс, кинув посреди них перун, прекратил борьбу.

Проходя через Иллирию и направляясь к реке Эридану, Геракл пришёл к нимфам, дочерям Зевса и Фемиды. Те направили его к Нерею. Геракл застал его спящим и связал его, хотя Нерей во время схватки неоднократно менял свой облик. Он не выпустил Нерея прежде, чем тот не указал ему, где он найдёт яблоки Гесперид. Узнав от Нерея путь, Геракл пересёк Ливию. В этой стране царствовал сын Посейдона Антей, который всех чужестранцев заставлял вступать с ним в единоборство и убивал их. Вынужденный сразиться с ним, Геракл поднял его в воздух и, сжав в объятиях, убил, сломав ему хребет. Трудность заключалась в том, что Антей, касаясь земли, каждый раз становился сильнее, поэтому некоторые и говорили, что Антей был сыном Геи.

После Ливии Геракл отправился странствовать по Египту. В этой стране царствовал Бусирис, сын Посейдона и Лисианассы, дочери Эпафа. Бусирис всех чужестранцев закалывал на алтаре Зевса в соответствии с полученным им оракулом. Египет в течение девяти лет страдал от неурожая, и Фрасий, учёный-прорицатель, пришедший с Кипра, сказал, что неурожай прекратится, если египтяне каждый год будут закалывать чужестранца на алтаре Зевса. Тогда Бусирис, заколов первым Фрасия, стал убивать прибывающих в страну чужестранцев. Геракла тоже схватили и уже несли к алтарям, но он разорвал путы и убил Бусириса и сына его Амфидаманта.

Странствуя по Азии, Геракл прибыл в Термидры, гавань линдийцев. У какого-то погонщика он выпряг одного из двух быков, которыми была запряжена его повозка, принес его в жертву богам и пиршествовал. Погонщик же, не имея сил защищаться, став где-то на горе, произносил проклятия. По этой причине и теперь, когда приносят жертву Гераклу, делают это с проклятиями.

Переходя через Аравию, Геракл убил Эматиона, сына Тифона. После того как он пересёк Ливию, он прибыл к внешнему морю, где взял у Гелиоса его кубок. Переправившись на противоположный материк, он на Кавказе застрелил из лука орла, клевавшего печень у Прометея: этот орёл был порождением Ехидны и Тифона. Геракл освободил Прометея, возложил на себя вместо снятых оков венок из оливы и предоставил Зевсу Хирона, который согласился стать смертным вместо Прометея.

Когда же Геракл пришёл к гиперборейцам, где находился Атлант, то, помня о совете Прометея, сказавшего ему, чтобы он сам не отправлялся за яблоками, а, взяв на плечи небесный свод, послал за ними Атланта, всё это выполнил. Атлант, срезав у Гесперид три яблока, пришёл к Гераклу и, не желая принять обратно на свои плечи небесный свод, сказал, что он сам хочет отнести яблоки Эврисфею, и попросил Геракла подержать небесный свод вместо него. Геракл согласился на это, но сумел с помощью хитрой уловки вновь переложить его на плечи Атланта. Прометей дал ему совет, чтобы он предложил Атланту на время принять на свои плечи свод небес, пока он сделает себе подушку на голове. Выслушав это, Атлант положил яблоки на землю и принял на свои плечи небесный свод. Так Гераклу удалось взять яблоки и уйти. Некоторые же сообщают, что Геракл не получал этих яблок от Атланта, а сам их срезал, убив сторожившего их дракона.

Принеся яблоки в Микены, Геракл отдал их Эврисфею, а тот в свою очередь подарил их Гераклу. Взяв эти яблоки от Геракла, Афина вновь унесла их обратно: было бы нечестием, если бы эти яблоки находились в другом месте.

 

3. Аполлоний Родосский о пути аргонавтов к Атлантиде

Извлечения из «Аргонавтики»).

Песнь 1. (1–2)

Феб, с тебя песнь начав, вспомним о деяниях

Древлерождённых мужей славных,

Что следуя воле державной Пелия,

Устьем Понта промчавшись между чернопенных скал,

за руном золотым устремились…

(905–940)

Аргонавты посещают остров дочери Атланта Электры на пути от Эллады к Понту Эвксинскому (Черному морю) близ Малоазийской Фригии и Дардании.

…Что ж до меня, то держись обо мне в сердце лучшего мненья, —

Знай, что довольно с меня, коль на то будет Пелия воля,

В отчей земле обитать. Лишь бы боги труды с меня сняли!

Если же не суждено мне в Элладу вернуться обратно,

Мне, что иду в дальний путь, ты же сына родишь той порою,

Вышли его, как он в возраст придет, в наш Иолк Пелазгийский,

Дабы отцу моему был и матери в горе утехой,

Если застанет ещё их в живых, и в отлучку владыки

Дабы, в чертогах своих находясь, они были в почёте», —

Молвил, и первым вступил на корабль, и другие герои

Тоже вступили за ним. В руки весла затем они взяли,

Все по местам по порядку расселись. Тут Арг им причала

От омываемой морем скалы отрешил, а герои,

Длинные весла подняв, с силой бить по воде ими стали.

Вечер настал, и пристали они по совету Орфея

К острову дщери Атланта, Электры, чтоб чрез посвященье

Тайные сведав обряды, могли с безопасностью большей

Дальше свой путь совершать, по страшного моря пучинам.

Больше об этом не след говорить! Благодать да почиет

И на том острове и на богах, там живущих, на долю

Коих те таинства сыпали, но… петь о них нам не должно!

Идя оттуда на веслах по Чёрного моря глубинам,

Фракии землю с одной стороны, а с другой, дальше в море,

Имброс имели напротив они, и как раз при заходе

Солнца уже к Херонесу, что выдался в море, приплыли.

Там быстрый Нот им навстречу подул, и поставив по ветру

Парус, в глубокие воды они Афамантовой дщери

Быстро вошли: моря верхняя часть по-за ними осталась

К утру, а ночью они переплыли ту часть, что в пределах

Брега Ретийского, с правой руки землю Иды имея.

А Дарданию покинув, пристали они к Абидосу,

Дальше Перкоту, потом Абарниды песчанистый берег

Проминовали, а также священную Питиею,

И в ту же ночь, хоть корабль и кренился у них с бока на бок

В водовороте, прошли до конца Геллеспонт вечно бурный.

Остров утесистый есть в Пропонтиде, от нивообильной

Фригии недалеко, в море вдавшийся, – остров, поскольку

В нём перешеек, волною морской заливается, к суше

Скатом пологим идя. С двух сторон берега в нём доступны

Для кораблей, а лежат те брега над рекою Эзепом.

Гору «Медвежьей горой» именуют окрестные люди…

(1150–1170)

Аргонавты оставляют Геракла во Фригии, на мизийском брегу Пропонтиды (Мраморного моря), где он потом встретит Гесперид.

…И устроен был пир на Медвежьей горе в честь богини,

И воспевали на нём многовластную Рею. С зарей же,

Ветры когда улеглись, на веслах отплыли герои,

Каждого богатыря жажда нудила в том потягаться,

Кто перестанет последним грести. Ведь безветренный воздух

Моря пучины разгладил и гладь усыпил он морскую.

Вверясь безветрию, вдаль все и вдаль подгоняли герои

С силой корабль. И его, что по морю летел, не могли бы

Даже и равные вихрю догнать Посейдоновы кони…

Но когда на море зыбь поднялась под порывами ветра,

Что от речных берегов в час вечерний вздымается с силой,

Сразу сдавать они стали под гнетом усталости. Их же,

Что из последних работали сил, всё ж Геракл мощнорукий

Влёк за собой, подвигая ладьи крепко слаженный кузов.

Но вслед за тем, как они к берегам поспешая Мизийским,

Мимо Риндакия устья прошли и громадной могилы Эгеона,

на малость лишь выше пределов Фригийских.

Тут на весло поднимая бугры ветром вздутого моря,

Переломил он весло пополам. Сам с одним лишь обломком,

Крепко руками сжимая его, повалился он на бок,

Море ж обломок другой поглотило. Геракл сел в молчаньи

Всех озирая, – рука у него не привыкла к покою.

(…) А сын Зевеса, друзьям дав наказ пир наладить на славу.

К лесу направился сам, дабы тою порой поскорее

Новое сделать весло по руке для себя.

Песнь 2 (310–405)

Старец Финей описывает грядущий путь аргонавтов.

«Слушайте! Правда, ведать про всё вам, друзья, невозможно

В точности, но, что угодно богам, того я не скрою.

Я погрешил уже раньше, когда, неразумный, все думы

Зевса я до конца открывал. Ему ведь угодно

Прореченья людям давать лишь неполные, дабы

Люди всегда кое в чем от бессмертных зависели волн.

Скалы вы сперва, от меня отплывши отсюда,

Чёрные две узрите при самого моря теснинах,

А между коих никто проскользнуть не мог безопасно.

Ибо снизу не на корнях они утвердились,

Но то и дело, одна на другую идя, они вместе

Сходятся, а по-над ними вздымаются волны морские.

Страшно кипя, и раскатом глухой отзывается берег.

Увещаний моих потому вы послушайтесь ныне.

Если взаправду, и разум блюдя и богов почитая

Едете, и да не сгибнете по неразумью ль пустому

Волей своей, иль вперед в молодом устремляясь порыве.

Птицей надобно сделать, голубкою, пробу сначала,

Прочь с корабля наперед её выпустив. Если сквозь эти

Скалы к морю она на крыльях целой промчится.

То вам не след долго мешкать с отправкой своею в дорогу.

Но всей силою, весьма в руках укрепив, рассекайте

Моря вы узкий пролив. Свет спасенья, конечно, не столько

Будет для вас в молитвах, как о мощности рук заключаться.

Потому всё оставьте и смело во всю напрягите

Силы свои. Допрежде ж взмолиться к богам не мешает!

Если ж, летя прямиком, посреди скал голубка погибнет,

Сразу вспять гребите, зане много лучше бессмертным

Тут уступить, ибо доли вам злой среди скал не избегнуть,

Даже если б Арго создано было сплошь из железа.

Глупые, не дерзните моих преступить прорицаний.

Хоть бы вам и мнилось, что в три я раза и больше

Для Уранидов отвратней, чем я вообще им отвратен.

Не дерзните же на корабле вы без птицы проехать!

Как надлежит быть тому, так и будет. А если уйдёте

Вы от сходящихся скал, невредимы оставшись средь Понта,

Сразу, имея страну Вифинцев по правую руку,

Дальше плывите, брегов избегая кремнистых, доколе

Воды Ребы реки быстротечной, а также мыс Чёрный

Обогнув, не дойдёте до гавани вы в Тинеиде.

А оттуда по морю совсем недалёко проехав

К Марнандинов земле, что насупротив будет, пристаньте.

Путь в тех местах пролегает к Аиду, под землю ведущий,

И утёс крутой ввысь подъемлется Ахерузийский,

А внизу тот утес прорыв, Ахеронт коловратный

Воды лиет свои, ток струи из пропасти страшной.

Недалеко от тех мест вы холмов проминуете много

В Пафлагонян земле, был владыкой у коих Энетский

Нелопс сперва, от чьей крови они гордо род свой выводят.

Есть там один утес, что Гелики-медвидицы против.

Крут он со всех сторон, и его называют «Карамбис».

А по-над ним, обтекая его, кружат вихри Борея, —

Так-то в глубь моря зайдя, касается он и эфира!

Как обогнёшь тот мыс, пред тобой уже расстелется длинный

Берег морской. На краю ж того длинного берега, там где

В море утес выдаётся вперёд, воды Галиса с страшным

Низвергаются шумом. Вблизи ж него меньше размером

Ирис река в белой пене бежит коловратами в море.

А немного подальше большой выдающийся угол

Выступает земли; близ него же реки Фермодонта

Устье в спокойный залив Фемискирского мыса пониже

Тихо впадает (река чрез большой материк протекает).

Там Дойанта поля, а от них недалеко три града

Амазонок лежат; ниже наижалчайшие люди

На земле, что крепка и трудна для работы. Халибы.

Люди труда, проживают, а заняты делом железным.

Рядом же с ними стадами богатые Тибарены

За Генетийским живут Зевеса Евксинского мысом;

Возле же них Моссинеки, соседи, богатый лесами

Материк населяют, а также и рядом подгорья,

В башнях себе деревянных обитель из древа устроив,

[В крепко сколоченных башнях, «моссинами» их называя,

Да и они от «моссин» своё получили прозванье].

Этих людей проминув, и у острова с берегом гладким

Бросив якорь, птиц вы отгоните хитростью разной

Наглых, что в бесконечном числе посещают обычно

Остров пустой. А на нём, на том острове, соорудили

Храм из камней в честь Ареса владычицы Амазонок,

Отрера с Антиопон самой, на войну пред уходом.

Там из солёного моря придёт несказанная помощь

К вам, и я потому советую, дружески мысля,

Бросить там якорь. Однако, зачем надо вновь погрешать мне,

Полностью всё в прорицаньи одно за другим излагая?

А за островом и за лежащим насупротив брегом

Племя Филиров живёт; За Филирами выше – Макроны;

За Макронами вновь племена-им числа нет – Бехиров;

Возле них их соседи, Сапиры, свой век провождают;

С ними смежны Визиры, а выше ближайшими будут

Сами Колхи уже, войнолюбцы. Вы ж путь совершайте

На корабле, пока не войдёте вы в пазушье моря.

Там на твёрдой земле Китаидской, из гор Амарантов,

Из далёкой дали, и по всей равнине Киркейской

Свой широкий ток в море водоворотный льёт Фазис.

И корабль к устью этой реки подгоняя, твердыни

Вы Эита узрите Китейского, также Ареса

Рощу, тень где царит. Руно в ней на самой вершине

Дуба висит, и чудище-змей невыносного вида

Взоры водит кругом, зоркий сторож, и день ли то будет

Или же ночь, не смыкает сон сладкий очей его наглых».

(800–850)

Аргонавты минуют Кианейское устье Боспора (Босфор).

А между тем, лишь дошли они до кривого залива

Узких теснин, с двух сторон замкнутых жесткой скалою

И волной коловратной бежавший корабль омываться

Уж стал, они в страхе в плаванье дальше стремились,

И непрерывно уже стал бить скал сшибавшихся грохот

В уши… Голубку, чтоб промчалась свободно,

Тут Эвфем выпускает… Она ж пролетала

Скал посреди, а они, став насупротив друг друга,

Обе затем вдруг сойдясь, загремели… Бурно волнуясь,

Море воздвиглось, как туча, и гул побежал по пучине.

И тут весь эфир преисполнился страшного шума,

И пещер полых глубь у подножия скал ноздреватых

Звук глухой издавала над моря прибоем, на брег же

Белой пены клочья с кипящей воды ниспадали.

Сразу теченье корабль завертело…

Все гребцы громко вскрикнули голосом зычным,

Тут же на весла они налегли, ведь снова разверзлись

Скалы! Тут трепет напал на гребцов в ту минуту, как снова

Понесло их корабль на волне, побежавшей обратно,

Прямо меж скал. Страх тут охватил без изъятья

Всех. Ведь над главой неизбывная гибель нависла.

Там и сам Понт широкий уже проглядывать начал…

Гнулися весла, словно изогнутый лук, подчинялся воле героев!..

Тут от крепкой скалы его отвергла Афина

Сразу левой рукой, а правой вперед протолкнула

Она. Со стрелой окрылённою схож, корабль помчался…

(1245–1270)

Аргонавты подходят к Кавказу.

А на заре, как они пробудились, задул ветр попутный;

Подняли парус они; он надулся под ветра порывом,

И немедля покинут был остров Ареса дружиной…

Дальше Макронов края и пространную землю Бехиров

И Сапиров затем буйно-наглых они миновали,

И народ Визиров соседний. Всё дальше и дальше

Мчались они, и несло их дыханье тёплого ветра:

Вот уже пазушье Понта пред ними вдали показалось

И воздымались уже гор Кавказских отвесные кручи

Издали. Там к некрушимым скалам Прометей медной цепью

Был пригвождён неразрывной и печенью вечно своею

Птицу орла он кормил, при повторных её появленьях.

Видели птицу они, как она в высоте с резким криком

Над кораблем пронеслась к облакам близко вечером.

Все же Парус ладьи всколыхнула она, крыл задев дуновеньем.

Ведь тот орел своим видом с воздушной птицей не сходен,

Крылья подобны его гладким веслам, – он ими и движет.

А потом невдолге услыхали и стонущий голос

Прометея, чью печень орел вырывал. Оглашался

Воплем эфир, пока снова орла кровожадного, тем же

Вспять путем что летел, не увидели мужи-герои.

Ночью ж они, полагаясь на опытность Арга, приплыли

К Фазиса водам широким и к Понта последним пределам.

Тотчас они паруса и раину убрав, положили

В полое их гнездо, а потом корабельную мачту

Книзу пригнув, опустили туда же и быстро на веслах

Вгнали корабль в воды полной реки, что везде с шумным плеском

Пред кораблем расступались. По левую руку героев

Были высокий Кавказ и Эй град Китаидский,

Поле далее шло Ареса и роща святая

Бога, где змей караулил руно и смотрел за ним зорко.

А руно на покрытых листвой ветках дуба висело…

Песнь 4. (1380–1480)

На обратном пути аргонавты посещают землю Атланта и Гесперид, где видят Геракла, коего они оставили во Фригии.

Муз самих это повесть. Со слов Пиерид, их прислужник,

Песнь я пою, и слышал я сказ, всякой веры достойный,

Будто бы, о царей сыновья, наилучшие мужи,

Силу свою, мощь свою проявив, по пустыням Ливийским

Вы, вверх поднявши корабль и всё то, что на нём находилось,

И возложив на плечи, несли его целых двенадцать.

Дней и ночей. А был бы кто в силах про все нам тяготы

Пересказать и беды, что вы, трудясь, претерпели?

Подлинно, род свой вели все от крови бессмертных герои,

Если такой смогли труд снести, приневолены силой.

Но, все вперед груз неся, Тритоновых вод лишь достигли,

С радостью в них вступивши, корабль с мощных плеч опустили.

Бешеным псам наподобье, потом, взад-вперед устремляясь,

Долго источник искали, – сухая прибавилась жажда

К горьким лишениям их и к печалям, и были не тщетны

Поиски их. Они подошли к тому месту святому,

Где охранял пред тем накануне плоды золотые,

Ладон, ужасный змей, на лугу Атланта. Кругом же

Нимфы тогда Геспериды резвились и сладостно пели.

Но в это время уже был Гераклом убит он и трупом

У ствола недвижимо лежал, там у яблони. Только

Кончик хвоста дрожал, с головы ж начиная до чёрной

Был он спины совсем бездыханен, и, так как Лернейской

Гидры горькой яд был в крови оставлен стрелами,

Всюду в ранах гниющих гнездились присохшие мухи.

Геспериды ж вблизи, заломив белоснежные руки,

Над головой своей русой, стенали. Герои толпою

К ним подошли. Они ж в один миг при их появленьи

В землю и пыль обратились. Орфей сразу понял, что божье

Чудо пред ним, и к ним за друзей обратился с мольбою.

«Милость свою вы нам благосклонно явите, богини,

Сопричислены ль вы к небожительниц светлому лику

Или наземных богинь, иль «Нимфы пустынь» ваше имя!

Нимфы, о, Нимфы, род вы святой Океана, пред нами

Лик свой воочью явив, нам, жаждущим, вы укажите

Или какой-нибудь из скалы льющей воду источник,

Или святой родник, из земли бьющий, коим, богини,

Мы облегчить бы смогли палящую жажду. А если,

По морю путь свершая, придем мы в Ахейскую землю,

Тысячи мы принесём вам даров, как и главным богиням,

Возлиянья свершим и пиры в благодарность устроим».

Так громким голосом их он молил, и они пожалели,

Страждущих видя вблизи. Сперва им они прорастили

Из земли траву, потом из травы вверх побеги

Первые поднялись, а затем и цветущих деревьев

Отпрыски над землёй, став прямо, раскинули ветви.

Эрифеида в вяз, вместе с ней в белый тополь Геспера,

Эгла ж в ивы ствол превратилась священный. Из этих

Трех деревьев оне затем вышли снова в том виде,

Что им всегда присущ, – из чудес чудо! И обратилась

Эгла тогда с мягким словом к героям, в нужде пребывавшим,

«Подлинно, вам на подмогу большую в трудах ваших тяжких

Прибыл сюда из бесстыдных бесстыднейший некто. У змея

Стража отнял он жизнь и, взявши богинь золотые

Яблоки, вспять отошёл. Нам же горе одно он сотворил.

Это вчера пришёл некий муж, наистрашный и телом

И своей силой, – глаза подо лбом его дико сверкали.

Лютый! Был препоясан огромною львиною шкурой.

Но недублёной, сырой. Нёс с собой из оливы дубину,

Нёс также лук, – стрелой и сгубил он чудовище это!

Прибыл и он, как всякий, кто путь по земле совершает

Пеший, жаждой палим, и искал он воды в этом крае

И старался найти, но воды б никогда не увидел!

Есть тут скала, совсем к Тритонову близко болоту.

Знал ли он сам о ней, или бог его в том надоумил, —

Только ударил по ней он ногой, и вода заструилась.

Он же о землю руками двумя и грудью опершись.

Жадно из той скалы пил разбитой, пока не насытил

Он глубокого чрева, припавши к воде, словно тёлка».

Молвила так. Они же туда, где желанный указан

Эглой был ключ, мчались быстро с охотой, пока не домчались.

Как муравьев толпа трудолюбцев вкруг ямины тесной

Не престает извиваться, иль словно, как мухи, летая

Мёда вокруг небольшой пролитой капли, жаждут все вместе

К ней толпой ненасытной приникнуть, так точно Минийцы

Всей толпой вкруг ключа у скалы взад-вперёд кружились.

И один кто-то тут, увлажнивши уста, так промолвил

Радостный: «И вдали находясь, сотоварищей всё же

Вызволил наш Геракл, умиравших от жажды. О, если б

Удалось нам, идущим по суше, идущего встретить!»

Молвил. Затем чередой, кто к делу тому был пригоден,

Все разбрелись, кто куда, кто сюда, на разведки поспешно.

Ибо Геракла следы успел замести за ним ветер, —

Их все песком занесло… В путь пустились чада Борея.

Крыльям своим доверяя; на ног быстроту полагаясь.

И Евфем поспешил. Линией также, зоркие очи

Чтобы стремить свои далеко. С ними Канф пошёл пятым.

Воля богов и своя вступить его доблесть подвигла

На этот путь, чтоб мог от Геракла узнать он наверно,

Где Элатид Полифем им оставлен. Его ведь томила

Сильно забота, о друге своём всё подробно разведать.

Друг же его, преславный воздвигнуший град у Мизинцев

О возврате заботясь, пошёл вдаль на поиски Арго,

В путь по земле, но только пришёл к приморским Халибам

В их он страну, как его сразу Мойра там и сломила.

И в честь его курган под тополем стройным насыпан

Прямо почти что у моря совсем. А Геракла как будто

Издали видел Линней одного средь земли необъятной, —

Видел он так, как те люди, что в день новолуния месяц

Часто иль видят, иль мыслят, что видели словно в тумане…

 

4. Славянские предания об Атлантиде

 

Сказание об Алтынском царстве Святогора и сватовстве к его дочерям драконов-планетников

Было так в то время первоначальное. По воле и велению батюшки Рода-Рожанича, Родителя Мира и Всеотца, поднялся от Земли-матушки Великий Столп. И упокоилось на нём синее небо и царство небожителей, что именуется Сваргою.

И родились тогда в небесах сыны Сварога – Сварожичи. И первым был Семаргл Сварожич, а когда он сошёл с небес, место его занял Перун Громовержец. Также в Сварге были рождены боги и драконы неба, моря и суши.

А затем родил батюшка Род – диво-дивное, чудо-чудное, великого богатыря и царя Святых гор – Святогора. И повелел ему охранять Великий Столп, дабы на нём века вековечные держалась Вселенная.

И было так при Рождении Мира – сам Сварог с Матерью Славой породили Волыню-вилицу. И та стала женой Солнца Красного и владычицей Морского царства.

А Волыня и Красное Солнышко породили дочку Плеяну. И явилась Плеяна Суревна из океана-моря прекрасною русалкою. А когда она расчёсывала волосы златые чудо-гребнем, обращалась она в вилицу с крыльями златопёрыми.

И так стала та дева Плеяна жить на острове златом, Алатырском царицею заморской. И стали её величать Плеяною Заморевной.

И была та Плеяна Заморевна – пленительна. Восхищала она всех своею красой неземной. И так она была свободна, горда, что уподоблялась морскому прибою. А в супруги Плеяна была предназначена великому Святогору-царю. Такую нить её судьбы выковал сам звёздный кователь Сварог, а заплела ту нить Макошь-матушка.

Только вот ведь беда! Полюбилась Плеянушка хозяину глубин – Змею Морскому. И стал он её обхаживать – богатствами подводными похваляться, да в мужья набиваться. Однако отказала она постылому.

И за это наложил он на деву заклятие – быть ей отныне чудищем безобразным, Змеёю Подколодною. И всё царство её пожёг да разорил, камня на камне не оставил, и перья её золотые по ветру пустил…

* * *

А в то время во Святых горах, от Сварога-праотца царь Святогор узнал, что ему суждено жениться на чудовище, кое живёт за Западным морем.

Опечалившись от такой вести, Святогор отправился к далеким островам через Западное море. И на Алтатырском острове он нашёл обезлюдевший бедный городок с ветхими избами. На развалинах же княжьих хором он увидел Змею Подколодную – свою суженую.

Ужаснувшись её видом, Святогор ударил чудище волшебным мечом-кладенцом, выкованным Сварогом. А затем, дабы замолить свершённое, оставил на алтаре полуразрушенного храма золотой алтын. Сам же уплыл опять за море.

И случилось тогда чудо-чудное. От удара волшебного меча Змея обратилась вновь в царицу Плеяну Заморевну. А алтын Святогора, пущенный Плеяною в оборот, принёс её столице неисчислимые богатства. Город вновь стал многолюдным, в нём были устроены дворцы и храмы. И слава о том граде разнеслась по всему Белу Свету.

И стали звать то царство Золотым и Алтынским, либо Алтынией Заморскою, а иные и Атлантидою.

И тогда снарядила царица Плеяна караван кораблей, нагруженных золотом и драгоценными камнями. И отправилась торговать за море, в Святогорье, к великому Царю-граду, где правил суженый её Святогор.

В Царьграде Плеяна повстречала Святогора, и они полюбили друг друга. А вскоре и свадьбу сыграли, как и присудил им Сварог. Так было основано в Приморье восточное Алтынское царство, кое было прозвано Анатолийским.

И так стали царь Святогор и царица Плеяна править: на западе Алтынией Заморскою, а на востоке – Анатолией Приморской. И вскоре у Святогора с Плеяной родились семь дочерей Плеянок. Майя Златогорка, Меря Златомирка, Тайя Златоярка, Ася Звездинка, Алина Златовласка, Лина Златогласка и Эльвина Златоцветка.

И росли они в мире и счастье, познавали древную мудрость. Майя научилась вышивать, да так, что вышитое ею оживало – будь то цветок, зверь или птица.

Меря знала всему меру, умиряла страсти и во всём призывала быть умеренными. А где являлась Тайя, там всё цвело и оттаивали даже самые холодные сердца. Ася Звездинка познала великие тайны звёзд. Сёстры-близняшки Алина и Лина лучше всех пели, и при сём Алина парила вилицей в облаках, а Лина плескалась русалкою в водах.

Самой же младшей Эльвине Златоцветке суждено было породить род мудрецов. А посему назначено ей было сохранить всё знание и красоту Старого мира, когда повернулось Коло Времян, и по воле Рода настал конец того Золотого века…

* * *

В те годы к прекрасным Святогоркам сватались драконы-планетники, духи семи планет. А сватом у них был сам Велияр Мудрый, – то был лик бога Велеса-Семаргла Семиликого, рождённый Ярым Солнцем.

Однако Святогор отказал женихам:

– Вы явились за жёнами рано! Вы, планетники-драконы, наших дев не увозите! Срок свой подождите! Нет прекрасней Святогориц, нет пригожее девиц – тех Плеянок-чаровниц! Только не берут их вместе, разом девиц не торгуют, как медведиц и лисиц или в клетках певчих птиц… По одной берут из замуж, свадьбы в свой черёд играют, счастье поджидают!

И в самом деле, затем Святогор отдал замуж по очереди всех своих дочерей, когда женихи являлись уже не как драконы-планетники, а как боги и герои, сошедшие землю.

Но потом, как настал срок, и Землю покрыли воды Великого Потопа, вознеслись звёздные сестры Плеяны к семи планетам, что на семи небесах, а путь им указал сам сватушка – Велияр Сурич. И там, на каждой из планет, они получили в дар к новой звёздной свадьбе по семь нот, а также каждая по семь слогий – золотых рун.

А царь Святогор вознёс на земле семь гор, на коих из самоцветных камней сложил семь тронов для дочерей и их мужей-планетников.

Известно, что Святогор, возведя семь гор из камней самоцветных, вобравших силу семи образов Алатырского камня, обрёл небывалое могущество. И тогда, призвав их силу, он прошёл по звёздной дороге к самому трону Всевышнего.

И сказал ему Всевышний:

– Я исполню любое твоё желание, Святогор! Не проси лишь царства небесного и Ирия светлого!

И тогда Святогор попросил сделать его сильнее и мудрее всех богов и духов, всех сынов Сварога. Исполнил его желание Вышний и рёк ему:

– Ты вновь сойдёшь на Землю и будешь царствовать под именем Святояр! И будешь ты сильнее всех сынов Сварога, но и тебя пересилит Камень! Будешь ты мудрее богов, но от хитрости человечьей не убережешься!

Изумился Святогор, ибо он, сын Матери Сырой Земли, не боялся камней. Не страшился он и людской хитрости, ибо почитал себя умнее любого из людей.

Может так оно и было, однако и его перемудрил смертный, коего звали Ван-простак, а затем и Ван Премудрый. Тот, о коем говорили: «Честный простак мудрее сердцем, чем хитроумный лжец, ибо мудрое сердце побеждает возгордившийся разум!»

 

Сказание о Закате Алтынского царства, а также о Ване и Великом потопе

И было так в те годы на Закате Золотого века. Тогда Ван, волхв и великий князь, избрал стезю мудрости и духовного служения. И потому он на целых три года закрылся в строгий затвор в пещере в горах Ирийских! И славил он там праотца Сварога, и воздавал ему требы великие.

И вот Сварог-праотец эти жертвы призрел и так провещал князю Вану:

– Подымайся-ка ты, Ван премудрый, по моей Златой Цепи ко чертогам небесным! И здесь ты пребудешь три месяца, прославляя Триглава Всевышнего!

И тут князь Ван Премудрый поднимался по лестнице, сплетённой из лучей, к небесным чертогам, и славил там Всевышнего Триглава, по месяцу прославляя каждый его лик: Сварога, Матерь Сва, а также сына их Предвечного Вышня-бога.

И вилы горние в Сварге Ирийской обучали князя-волхва сим песням и славам, и как жертвы приносить, и всей мудрости небесной. А также они учили, как правильно пахать землю плугом, как нужно сеять и жать пшеницу, и как виноградные лозы сажать и для вина виноград отжимать.

Вот как о том пелось в одной старинной песне:

«Учили вилы, как веять пшеницу, белую пшеницу-ядрицу, как квасить в квашне и печь на огне кулич, каравай для Божией требы из ситного хлеба. И как приготовить отличное белое вино трёхгодичное!»

И так прошло три месяца чудных… И тогда Всевышний Бог, что Триглавом зовётся, дал Вану-волхву великий дар: Книгу Ясную, Златую и Прекрасную, чтоб мог он уразуметь, как славы Вышнему петь.

И тогда Ван-волхв эту Книгу Ясную открывал, и очи свои отверзал.

И что же он прозрел из Вышней Сварги, обратив взор свой на грешную землю?

А увидел он, что на земле забыли небесный закон, и люди преисполнились гордыней. А это значило, что уже настал Закат Золотого века…

Дело в том, что в сей Золотой век боги и горние вестники нередко жили среди людей, а также правили ими. И даже соединялись со смертными. От сего произошло то первое поколение людей, полагавших себя равными богам.

И столь они возгордились своим умом и силами волшебными, что не желали подчиняться воле Звёздной Сварги. И в конце концов они подпали под власть лукавого бога Дыя, сына Седуни.

Много преступлений тогда стали свершать люди, отступившие от Пути Прави и обуянные алчностью, похотью, жаждой власти и непомерной гордыней. Само древнее знание они обратили в великое зло. И стали они сражаться меж собою за власть и золото, и от сего произошли кровопролитные войны.

* * *

Это и узрел премудрый Ван из Сварги и впервые заплакал:

«Люди Вышнего бога не почитают, а в жертву деви́ц и младенцев бросают! И вижу я, как у Белой Крыницы людьми глумленье творится. С девиц и парней там стекает вода, они ж, не зная стыда, пред Богом Вышним грешат, глумление все вершат!»

И ещё он рек в гневе и печали, взирая на грешную землю:

«Я вижу, как дивы нисходят с гор, и в жёны берут юных дев. И так рождаются великаны, волшебною силой своей обуяны. И знают они путь звёзд и планет, да только не знают, где тьма, а где свет…»

И тут явился к нему бог Семаргл и протянул ему Меч Огня, который являл собой рукоять без лезвия:

– Сын мой любимый! Вот тебе Меч-луч, разгоняющий тьму и морок! Ты рассеешь им тьму невежества и вернёшь в мир Закон и Правду!

Ван взял в руки сей меч, и тут же на рукояти загорелись руны, а там, где должен был явиться клинок, из неё вырвался луч света.

Ван преобразился, взор его проник сквозь семь небес, и он молвил:

– Я вижу: Всевышний Бог покинул свой Златой чертог. И дланью своею Он отвалил сам Камень Златой Алатырский и так раскрыл Звёздные врата! И вот по воле его нисходят в мир золотые драконы, владыки семи планет, владеющие семью камнями!

И тут звёзды сошли с небес и призвали князя Вана в Сваргу синюю. И засверкали в небесах молнии, и ветры-стрибогоны дали ему крылья орлиные. Ван взмахнул теми крыльями и так вознёсся на небо.

И там он увидел хрустальный чертог, крыша коего была сплетена из сверкающих молний и света звёзд. А когда Ван вступил за порог того чертога, пред его взором открылась палата, горящая ослепительным синим огнём, и был он горяч и холоден в то же время. И из среды того огня истекала золотою струёю сурья.

Ван поплыл по той сурье в златой лодочке. И новый вход с Вратами Звёздными открылся пред ним, а за ним явилась новая палата, много просторнее прежней, возведённая из света звёзд и хвостов комет.

Таким перед ним предстал чертог Вышнего Триглава. И узрел он Сварожье пламя, и Ореол Славы вокруг престола Вышнего. И хламида Бога сияла и была белее снега. Вокруг же птицы Ирийские пели гимны и славы.

И так потом пел о виденном Ван:

«Здесь рядом с троном Всевышнего, что Родом был, Колядою и Крышним, – Сварожичей несть числа. Стоят они у престола Отца. И все испускают свет, то Сварги Святой Совет».

Затем Ван из Ирия вниз низошёл; к реке – той, где Солнце заходит, пришёл. К тем огненным водам, что в бездну текут. Туда, куда грешные души идут.

Святые ступают к Ирийским лугам вослед Заре-Заренице, а грешные – вниз, вслед Вечерней Заре и брату её Деннице.

И Ван там увидел двенадцать ветров, двенадцать вихрей-столпов, которые держат земли основанье и краеугольный камень, а также вращают небесный круг. Увидев то, Ван устремился на юг.

И там за троном и твердью небесной – великие воды и бездна. И сонм огнекрылых Сварожичей тут. Ворота сей бездны они стерегут…

* * *

И вот Бог Триглав бросил Камень Златой. И Рог опрокинул над грешной землёй. А бог Святогор отвалил Марабель, пришло сокрушенье от Чёрных земель… Источники бездны открылись! Врата небес отворились!

И тогда Ильмер, сын Сварожич, ударял перуном по Камешку, чтобы расколоть Чёрный камень. Только Камень тот одолеть никому вовек не суметь!

И тогда из Камешка Чёрного воды хлынули в сто потоков, что удерживал мудрый Велес от начала миротворенья, с самого его сотворенья. И разверзлись хляби небесные, и излились воды чудесные!

Люди, видя лютые водушки, побежали в крутые горушки… И покрылись водой леса, как разверзлися небеса! Наполнялись водой долины, покрывались водой вершины, разливались реки широкие, скрылись горушки все высокие!

И лишалися жизни звери, все скоты, и птицы, и змеи. Всё, что двигалось и дышало, а вода та всё прибывала.

И Сварожичи-небожители молнии из Сварги метали и расплавленное железо из небесных кузнь изливали. А Вечерница, дочь Зари, по Алтынскому царству гуляла – зёрна маковы рассевала, и бежали за ней волчицы, и летели чёрные птицы.

И прорёк тогда Чёрный ворон:

– Сколько есть в лукошечке зёрен, столько лет проклятию длиться, царству под водой находиться! Так идёт на дно синя моря Золотое царство Плеяны и великого Святогора!

Так Смерти раскрылись двери, погибли люди и звери! И горы великие всколебались, холмы и долины местами сменялись. Растаяли горы, как сотовый мёд, а в море растаял лёд. И волны великие сушу покрыли. И Божий суд совершили!..

* * *

Не мог Ван смотреть на гибель детей, сынов своих и дочерей. И к Велесу он обратился с моленьем об их чудесном спасеньи.

И тут семью Святояричей избра́ли из многих тысяч. Погибель их отвратили, чтоб жизнь они возродили… Земля прошла очищенье от всех людских прегрешений. И Бог, чтоб воды исчезли, закрыл источники бездны.

И вот теперь, когда по Руси великие воды весною текут, все люди Всевышнему славу поют.

А также они Святогора с Плеяной и дочек их поминают; и Вана и сына его Садко почитают. И Велеса Семиликого повсюду все прославляют!