В автобусе было пестро и шумно: в нем все кипело от каких-то непонятных Дине и Вадику страстей. Многоголосый гомон, духота, бурная жестикуляция, разговоры о ценах на арбузы, груши, виноград, рыбу заполняли автобусный салон — это возвращались в свои деревни и поселки торговцы с городского рынка.

Вернувшись в лагерь, друзья первым делом поспешили к Пузырю в изолятор, но медсестра сказала им, что Вите разрешили вернуться в отряд. Тогда они бросились в столовую, надеясь застать там своего прожорливого земляка. Но ужин уже закончился, и столовая опустела. Для опоздавших и для ненасытных был отведен специальный стол, на котором, как всегда, дымилось свежее кипяченое молоко, стояла масленка и пахло кисло-сладким хлебом местной выпечки. От этого запаха Вадику страшно захотелось есть, он взял толстый ломоть мягкого теплого хлеба, быстро намазал его маслом и, жадно уплетая его, сказал Дине:

— Все равно опоздали. Раз Пузырь на воле, значит, он уже встретился с Марком. Тут уж ничего не поделаешь. Пять минут никакой роли не играют. А кушать очень хочется.

— Ты прав, — сказала Дина и тоже сделала себе бутерброд.

В углу столовой за преподавательским столом сидели несколько вожатых. Они накормили своих подопечных, проследили за порядком, выпроводили детей на улицу и теперь ужинали сами. Среди них был и вожатый второго отряда, студент-математик. Он окликнул Дину и Вадика и, погрозив им пальцем, громко сказал:

— Еще раз отстанете от экскурсии — будете объясняться с директором лагеря.

— Мы же нечаянно. И потом мы позвонили и предупредили, — сказала Дина.

— Сходите на кухню и возьмите свой ужин. Сегодня у нас узбекский плов. Очень вкусный, — посоветовал вожатый.

— Мы поужинали в городе. — Дина взяла Вадика за руку и потянула его за собой к выходу. Ей не терпелось поговорить с Пузырем.

— Зря мы от плова отказались. Лично мне одного бутерброда мало. Пузырь-то никуда не денется, а вот столовую сейчас закроют, — недовольно бубнил Вадик, покорно следуя за Кирсановой.

Внезапно его ударили сзади по плечу так, что он чуть не полетел по дорожке вверх тормашками.

— Узнаю руку друга, — произнес Вадик, оборачиваясь и глядя на лицо Пузыря, расплывшееся в добродушной улыбке.

— Постойте. Слушайте прикол, — остановил их Пузырь. — Наши космонавты из космоса связались с Землей и спрашивают: "Узбекская орбитальная станция просит спутниковую тарелку на пару часиков. Дать?" — "Не давай! — говорят с Земли. — Они в ней плов варить будут!" — Пошутив, Пузырь, как всегда, заливисто засмеялся над своей шуткой и покатывался со смеху секунд двадцать.

— Интересно, какой дурак выпустил тебя из изолятора? — недовольно произнес Вадик, потирая ушибленное плечо. — Тебя еще лечить и лечить.

— Врачиха сказала, что я практически здоров и совсем не заразен. Она дала мне быстрорастворимую таблетку, ну, эту… как ее… "Упса". Я выпил, поспал, и у меня упала температура. Кстати, насчет "Упсы". После того как я заболел, от меня ушла жена, отвернулись родители и друзья. Но я стал принимать таблетки "Упса" — и ко мне вернулись все: Элвис Пресли, покемоны, телепузики… — Пузырь вдохнул побольше воздуха, чтобы снова залиться здоровым животным смехом, но Дина опередила его.

— Ты отдал кассету Марку Шипучину? — без обиняков спросила она.

Пузырь выпустил воздух и сказал так, словно ничего особенного не произошло:

— Журналисту-то? А как же, конечно, отдал. А что?

— Ничего. Поздравляю тебя, — блеснула глазами Дина. — Ты отдал ему единственную копию. Теперь у него две кассеты, а у нас — ни одной.

— Но вы же сами просили, чтобы я отдал ему пленку, — насторожился Пузырь.

— Мы просили? — удивилась Дина. — Когда? Кто тебе сказал?

— Журналист. А что случилось? Объясните, что произошло? Я не въезжаю, — помотал головой Витя.

Дина и Вадик, перебивая друг друга, рассказали о том, что случилось в городе после экскурсии.

— Да… Ну и дела, — только и смог вымолвить Пузырь, внимательно выслушав приятелей.

— И это все? Больше ты нам ничего не хочешь рассказать? — спросил Вадик. — Объясни, с какого перепугу ты отдал ему кассету?

— Ну, с какого, с какого… Ни с какого… Просто он, типа, попросил… Говорил, что вы сказали… Приехал на "Мерседесе". "Мерседес" красный, красивый, как пожарная машина… Ну, думаю, крутой журналюга… Такой, думаю, прославит… Короче, отдал я, типа, пленку… Ну, и вот… — начал Пузырь довольно бессвязно и туманно, но вскоре понял, что в таком духе продолжать нельзя. Надо высказываться конкретней. Глупость и жадность — это глупость и жадность, иначе их и не назовешь. — В общем, он предложил мне деньги за интервью, — с трудом признался Пузырь.

— За чье интервью? — удивилась Дина.

— За мое, за чье ж еще. Приехал он сюда, представился кому-то из начальства, показал удостоверение и сказал, что хочет написать статью о нашем лагере, ну, про то, как дети приезжают аж из самой Москвы, чтобы отдохнуть в дельте Волги. Короче, решил прославить Астраханский край.

— Ну, это-то понятно. Дальше, дальше что? — поторопил его Вадик.

— А что дальше? Ничего особенного, — пожал плечами Пузырь. — Поинтересовался у вожатых и у ребят, как тут, в лагере, развлекаются подростки. Узнал про "Робинзонаду" и сразу захотел взять у меня интервью. Вернее, не конкретно у меня, а у ребят, которые сегодня утром были на реке. Ну а так как ты, Вадик, смотался на экскурсию, пришлось мне отдуваться за двоих.

— И ты ему поверил?

— А почему я должен был ему не верить? Он сказал, что вы заходили к нему в редакцию, рассказали про браконьеров и отдали кассету. Но копия видеозаписи оказалась бракованная, поэтому вы разрешили Шипучину взять у меня оригинал. Я открыл видеокамеру — кассета на месте. Ну, думаю, если оригинал на месте, значит, Марк смотрел копию. Главное, я ведь про копию ничего не знал. Ведь вы ее переписали, когда я был в изоляторе. Решил, раз ему такие подробности известны, раз он знает и про браконьерскую охоту, и про копию, значит, вы ему доверяете и действительно разрешили взять видеозапись. Ну, я и отдал.

— А может, ты отдал ее, потому что он тебе заплатил? — спросил Вадик с сарказмом.

— Вообще-то, деньги он заплатил за интервью. Ведь я работал, ну, в смысле, думал, формулировал, говорил. Умственная работа, Вадик, тоже работа, впрочем, ты этого не поймешь никогда.

— А что потом? Говори, говори, я ведь вижу, ты что-то скрываешь. По твоему толстому лицу вижу. Признавайся до конца, сбрось камень с души, легче будет.

Несколько секунд Пузырь не мог решиться, но потом все-таки признался:

— Все бы ничего… Только я, когда от него деньги получил, сразу решил, что он свой в доску… Ну, поверил журналюге полностью, понимаете?

— Да мы все понимаем. Ты дело говори.

— Короче… Сам не знаю, как это получилось… В общем, я рассказал ему про Олжуса. Про то, что у калмыка хранится фотопленка с кадрами дикой охоты.

Дина и Вадик переглянулись и по глазам друг друга поняли, что думают об одном и том же — все, что они сегодня сделали, было напрасно.

— Адрес калмыка назвал? — спросил Вадик.

Пузырь виновато кивнул.

— Кто тебя за язык тянул, чучело?! — заорал Ситников.

— Только не ссорьтесь, мальчики, — попросила Дина и сказала Вадику: — Витька не виноват. Если бы он сам не рассказал про Олжуса, то Шипучин все равно бы выведал это у него. Ведь Бирюк видел, что вы снимаете видеокамерой и фотоаппаратом, значит, он и Шипучину сказал, что, кроме видеокассеты, есть еще фотопленка с компроматом. Раньше или позже, Марк все равно узнал бы это от Витьки, ведь он ему поверил.

Пузырь с благодарностью посмотрел на Дину, осмелел и прикрикнул на Вадика:

— Не наезжай на меня! Ты что, забыл, что Олжус отдаст кассету только в обмен на другую фотопленку? На ту, где он вытаскивает рыбу из сети. Эта кассета находится у тебя, так чего ж ты бесишься!

— Если он тебя, умника, загрузил по полной программе, вокруг пальца обвел, как первоклашку, то Олжусу и подавно лапши на уши навешает.

— Что ты ко мне привязался?! — потеряв терпение, возмутился Пузырь. — Приспичило подставить Бирюка — залезь в холодильник и сфотографируй браконьерскую рыбу!

— Не "подставить", а наказать, — поправила Пузыря Дина. — Подставляют невиновных, а Бирюк — преступник. Он — убийца, он убил…

— Подожди, подожди, Дина, — остановил ее Вадик и обратился к Пузырю: — Я не понял, про какой холодильник ты говоришь?

— Это не я говорю. Это я с твоих слов узнал, что Геннадий Бирюк руководит хладокомбинатом и там у него полно левой рыбы. Хладокомбинат — это огромный холодильник, "левая" — значит браконьерская. Вот я и предлагаю сфотографировать эту рыбу в его холодильнике, это будет покруче фотографий дикой охоты. Раскинь мозгами, ну, что ему будет за убийство сайгака? Штраф, и только. Ну, опубликуют фотографии в газете, ну, проиграет его брат выборы. Да и черт с ними, с выборами, в конце концов, не так это страшно. А за скупку, хранение, переработку и продажу браконьерской рыбы он штрафом не отделается. Это серьезное экономическое преступление, тут тюрьмой пахнет.

— Кто тебе сказал, что Геннадий Бирюк браконьерскую осетрину перерабатывает и продает?

— А по-твоему, он ее сам ест? Тонну сырой осетрины на завтрак, три тонны на обед, две на ужин — так, что ли? Ясный пень, он скупает у браконьеров рыбу, замораживает ее на своем хладокомбинате, а потом продает. Покупает подешевле, продает подороже — схема известная, верно?

— Теперь понятно, откуда у Бирюка деньги на предвыборную кампанию, — сказала Дина. — Какие же все-таки мерзавцы эти близнецы. Валерий делает вид, что борется с браконьерами, а сам берет деньги на выборы у своего брата, главного местного браконьера.

— Не въезжаю, зачем Геннадий спонсирует Валерия? Зачем оплачивает его предвыборную кампанию? Ну, станет его брат губернатором, и что? Геннадию какая от этого польза?

— Убиться веником, — пораженно взглянув на Вадика, произнес Пузырь. — Ты что, вчера родился? Телевизор не смотришь? Знаешь, какая огромная власть у губернатора?

— Какая?

— Практически безграничная! Весь город, вся область в его распоряжении, захочет — разрешит предпринимателю построить, например, новый хладокомбинат или рыбный завод, а не захочет — запретит. Астрахань — это порт, громадный пункт перевалки грузов с железной дороги на морские и речные корабли. И наоборот — с кораблей на железную дорогу. От губернатора очень много зависит. Захочет, к примеру, наказать местных жителей — отключит воду и отопление в домах, а захочет — включит. Считай, что все местные жители и предприятия так или иначе зависят от губернатора. Быть братом губернатора, тем более близнецом, очень выгодно.

— Интересно, сколько людей живет в этой области? — задумчиво произнесла Дина.

— Больше миллиона, — сказал любознательный Пузырь. — Я в газете читал.

— Представляете, сколько людей мы спасем, если расскажем правду о близнецах, — воодушевилась Дина. — Избиратели узнают, что брат Валерия — браконьер, и будут голосовать за другого кандидата.

— Валерий Бирюк не виноват, что у него такой брат. Сам Валерий ничего плохого вроде бы не сделал. Во всяком случае, у нас нет оснований его обвинять. Наоборот, я слышал, как он грозился арестовать Геннадия, — сказал Вадик.

— Надо делать, а не грозить, — строго ответила Дина.

— Классно, конечно, было бы снять на видео холодильник с левой рыбой и отнести пленку в милицию, — мечтательно произнес Пузырь. — Тогда бы нас, может быть, даже наградили… Премию бы дали…

— Так-то оно так… — задумался Вадик. — Да только как я узнаю, где находится этот хладокомбинат? А если даже и узнаю… Как проникну в холодильник, как отличу браконьерскую рыбу от обычной, ведь на хладокомбинат наверняка не только левая осетрина поступает, но и правая, в смысле, законно выловленная.

— Если очень постараться, можно всего добиться, — сказала Дина.

— Нет, — отрицательно покачал головой Ситников, — нам с этим делом без специалиста не справиться. Знакомого специалиста в этой области у нас нет, поэтому придется ехать к Олжусу за фотопленкой. Будем надеяться, что он не отдал ее Шипучину.

— Я поеду с тобой, — предложил Пузырь.

— И я, — сказала Дина.

— Ни в коем случае, — категорично заявил Вадик. — Если мы втроем уйдем из лагеря, у нас будут крупные неприятности.

— Тогда иди один, — сказала Дина. — Наш вожатый привык, что мы все время вместе, втроем. Мы с

Витькой будем мелькать у него перед глазами, и он подумает, что ты тоже где-нибудь рядом, в лагере.

— Поселок Рудня, улица Мира, дом пять, — напомнил Пузырь адрес калмыка.

— Рудня — это далеко? — спросила Дина, посмот— рев на часы. — Ты успеешь вернуться в лагерь до отбоя?

— Полчаса на автобусе, — сказал Вадик. — Полчаса в одну сторону, полчаса в другую и полчаса на поиски Олжуса. Успею.

— На всякий случай возьми мою видеокамеру, — предложил Пузырь. — Вдруг Олжус все-таки отдал фотопленку Шипучину. Тогда пусть расскажет об этом в видеокамеру — это будет его свидетельство против журналиста. Плюс мое свидетельство, плюс твое, плюс Динкино. Мы напишем, что Шипучин пу— | тем обмана завладел нашим имуществом, ну, видеокассетами, и отдадим заявления в милицию. Чем больше свидетелей и заявлений — тем лучше.