— Ну, ты сильна, мать! — похвалил Миша, когда они вышли в следующее помещение.
— Отстань, — миролюбиво отозвалась девушка. Остальные члены группы предпочли промолчать. «Хоть бы спасибо сказали, уроды», — промелькнуло в голове у Кадра.
Новое помещение отличалось от остальных своей заполненностью. Бумаги в беспорядке валялись на столах, Некоторые компьютеры, по-видимому, во время выброса были включены. Ягода наткнулся на один из столов, и машина с глухим ворчанием вышла из спящего режима, явив симпатичную заставку.
— Обалдеть, — прокомментировал Каска, тут же дернувшись к мышке. Но, его разочарованию, компьютер, кроме заставки, ничего не выдавал. Система давно накрылась и работала, как и многое в Зоне, по инерции.
Шкафы вдоль стены была практически погребены под огромным количеством артефактов, буквально втиснутых в них. Просто так, без защитных контейнеров. Но, подойдя ближе, Кадр с удивлением отметил, что некоторые из них — обычные муляжи, выполненные из пластмассы. Неужели артефакты — тоже плод деятельности человека? Впрочем, ученые могли поступать наоборот, создавать муляжи уже известных им подарков Зоны. Но в две тысячи шестом артефактов еще не было. Они появились именно после второго взрыва, если верить официальной теории. Или были? В глубинах Зоны, на ЧАЭС, скажем?
Колючка, Ночная звезда, Душа — точная копия той, что висела у него на поясе. Туго ему пришлось из-за нее, когда контролер нанес свой последний удар. Мишка с любопытством заглянул дальше и замер. У самой стенки, позади всех артефактов, завис лиловато-черный переливающийся камень. Самый настоящий, не искусственный. Вдовье Сердце! Противиться искушению Миха уже не мог. Открыв стеклянные дверцы, он осторожно переложил муляжи и добрался до заветной цели. Поместив бесценную добычу к себе в поясной контейнер, он аккуратно прикрыл дверцы и вернулся к команде.
Белка тем временем уже нырнула в следующую комнату и обследовала все там. При виде рабочего стола у нее болезненно сжалось сердце. Около старенького компьютера стояла керамическая рамка, выполненная в виде театрального занавеса. В ней на фотографии застыли знакомые фигуры — Андрей, Казя в легком летнем платье и веселая, обнимающая их тетя Глаша. На заднем плане — деревенский дом, очень похожий на тот, в котором жила тетя Глаша. Похожий, да не тот. Тот дом находился в гораздо более счастливой деревне, не узнавшей ужас радиоактивного заражения. Но, тем не менее, Белка поняла, почему обстановка в доме Глаши казалась ей такой знакомой. Девушка была в том, первом, деревенском доме, и прекрасно знала деревенский уклад.
На столе под стеклом лежала записка, написанная знакомым беглым почерком: «Казя, не забудь, пожалуйста, 14.04 забрать мои результаты. Спасибо. Зося».
Белка долго всматривалась в эту запись, чувствуя, как на глаза почему-то наворачиваются слезы. На стекле осталось несколько засохших буро-рыжих пятен. Кровь. Рядом валялся застарелый, пожелтевший рулон ваты.
«Зося, у тебя кровь носом идет. Подожди, я принесу ваты. Похоже, ты перебрала облучения».
Слова прозвучали так отчетливо, что Белка вздрогнула и обернулась. За спиной — пустота. Военные копались у противоположной стены, пытаясь отодвинуть тяжелый бронированный шкаф. Мишка замер перед выходом, изучая прозрачную стену колеблющейся субстанции, шторой нависшей над дверью. После второго взрыва минуло двадцать пять лет, но призраки, по-видимому, остались. Белка встряхнула головой, отгоняя наваждение, и быстро обшарила стол. Безрезультатно. Бумажек там было полно, но все в основном, касались каких-то исследований. Незаметно сунув часть в рюкзак, Белка обернулась. Очень вовремя.
Ягода отошел к двери, через которую они вошли, прислушиваясь к звукам в коридоре. Это его и сгубило — именно его и атаковал снорк. Белка мгновенно передернула затвор автомата.
Издали и даже вблизи этого мутанта можно было бы принять за человека. Впрочем, он и был когда-то человеком. Какие ужасные процессы должны произойти в организме, чтобы привести к таким последствиям — непонятно. Рваная униформа выдавала в снорках бывших солдат или военных сталкеров. Этот, например, служил явно не России и не Украине. Мутировавшие создания вели животный образ жизни и отличались редкой плотоядностью. Вернувшись к передвижению на четырех конечностях, они развили потрясающую ловкость и прыгучесть. А длинные острые когти, в которые видоизменились человеческие ногти, резали не хуже ножа. Когти данного экземпляра с легкостью пропороли не самый плохой бронежилет Ягоды, и оставили на груди кровавые борозды. Военный даже автомат вскинуть не успел — следующий удар пришелся на шею, и Ягода упал навзничь, обильно поливая пол кровью. Тут же раздались четыре очереди, исполосовавшие снорка. Тот все же изловчился, и прыгнул в сторону Болта, но очередь, выпущенная Мишкой, достала его под подбородком, и монстр, не завершив прыжка, тяжело рухнул на пол.
— Ребята, действуем быстрее, к нам, похоже, все решат зайти с визитом вежливости, — распорядилась Белка и повернулась к Мишке.
— Не гони, сестра. Здесь уже наша волость, — напряженно обронил Каска. Шкаф все-таки поддался: с помощью рычага его удалось сдвинуть с места. За ним обнаружился аккуратный сейф.
— Каска, не отвлекайся. Набирай код.
Белка отвернулась, незаметно поглядывая на военных.
— Что это? — Мишка удивленно указал на прозрачную стену метрах в трех перед ними.
— Не знаю, Кадр, — отозвалась девушка, отслеживая действия солдат.
Миша достал из кармана болт, подкинул его на ладони, прежде чем бросить его в аномалию. Белка молниеносно повернулась к нему, и накрыла его ладонь своей:
— Не надо!
— Ты не знаешь, что это такое, — проворчал журналист.
— Зато я помню, как это действует. Подожди, Миша. Кажется, нас сейчас будут убивать.
Добычей солдат стала коробка с дисками и красная флешка на шнурке. Довольный Каска, оставив сбор добычи Болту, развернулся к сталкерам.
— Ну что, братцы-кролики, было приятно работать вместе. Передавайте привет Ягоде и Шалтаю.
Каска поднял автомат, и Белка одновременно нажала рукой на спину Кадра, вынуждая его нырнуть в узкий проход между двумя столами. Пули ушли в «молоко», вернее, в странную субстанцию, буквально завязнув в ней. Спустя секунду аномалия брызнула ярким светом, и ударила длинными прозрачными языками во все стороны. Один из этих слизней дотянулся до Каски и мгновенно поглотил его полностью. Лицо солдата исказила нестерпимая боль. Даже сквозь защитный костюм было прекрасно видно, как выворачиваются его кости. Кожа покраснела, пошла волдырями и ожогами — видимо, аномалия оказывала и температурное воздействие. Пару секунд Каска заходился пронзительным криком, потом крик перешел во всхлипы, и через некоторое время на пол упало обваренное тело с причудливо вывернутыми конечностями.
Сталкеры осторожно вылезли из своего укрытия. Аномалия исчезла.
— Ни фига себе! — удивился Мишка, — А как оно…
— Держите, твари! — Болт, у которого нетронутыми оказались лишь голова и правая рука, которую спас автомат, бесформенной лужей жидкого металла разлившийся на полу, именно этой рукой швырнул в напарников гранату. На этот раз первым отреагировал Кадр. Схватив Белку, он одним прыжком вылетел в коридор, повалившись на пол, прикрывая девушку своим взрывом. Грохнул взрыв. Ударная волна сотрясла стены. Послышался противный треск, а потом шум, который спутать было невозможно — обваливался потолок. Видимо, взрыв подкосил какую-то из опор. Но бункер строили на совесть, обвал вышел локальный.
Миша осторожно выглянул из-за угла и повернулся к оглушенной напарнице.
— Есть две новости, хорошая и пло…
— С хорошей, — прервала его девушка.
— Вояки мертвы. Болта окончательно похоронило. А плохая — там мы уже не пройдем. И все материалы, за которыми мы шли, остались у Болта.
Белка поднялась и на непослушных ногах вошла в комнату. Ровно половина потолка провалилась вниз, увлекая за собой пласт земли. Из-под завала торчала обожженная рука.
— Прямо как в боевиках, — хмыкнула Белка, — I’ll be back.
Но около руки нашлось и более важное — шнурок флешки. Девушка аккуратно потянула за него, и целая, хоть и порядком расплющенная, флешка выскользнула из-под обломка плиты.
— Ура, живем, — прокомментировал Миша и грустно добавил, — но здесь мы все равно уже не пройдем. Разобрать этот завал не представляется возможным.
— А нам и не надо. Я вспомнила, Миша. Я вспомнила, как вышла отсюда.
Следуя за напарницей, Миша минул еще пару коридоров, потом спустился по лестнице этажа на три вниз и очутился перед железной дверью. Справа на стене было нечто вроде домофона, но безо всяких клавиш, только с чувствительной поверхностью и прорезями динамика.
Белка уверенно приложила к сенсору большой палец. Экран вспыхнул зеленым, и из динамика раздалось: «Здравствуйте, панна Зофья. Проходите». Девушка усмехнулась, вспомнив, как веселились они с оператором, записывая эту фразу вместо привычных имени-фамилии.
Сталкеры вошли в просторный зал, освещенный тусклыми лампами. Где-то гудел генератор. Зал был заставлен своеобразными саркофагами-колбами: овальными стеклянными стаканами, плотно закрытыми сверху. Воздух в них мерцал и искрился. От стеклянной поверхности веяло холодом.
— Что это? — спросил Кадр, дотронувшись до одного из них.
— Саркофаг, — откликнулась Белка, — морозильная камера. Погружает в своеобразную летаргию. Здесь я и очнулась. Правда, тогда я была не в состоянии обследовать все вокруг, вышла наугад. И, раз Зона предоставляет нам шанс, надо им воспользоваться и все хорошенько облазить.
— Зося? — неуверенно спросил журналист.
— Зося, Кадр, Зося. Вот только хотелось бы мне получить ответы на некоторые вопросы. Например, кто меня заморозил, и как я дошла до такой жизни.
— Но тебе сейчас должно быть… ну уж не меньше пятидесяти! — воскликнул журналист.
— Сорок девять, — улыбнулась ему девушка, — я родилась в восемьдесят втором. Давай здесь все обшарим.
Поиски были недолгими. Единственной заслуживающей внимания бумагой в помещении оказалось пожелтевшее письмо, приколотое английской булавной к пробковому стенду, между списком внутренних телефонов и графиком подачи света, воздуха и воды.
Белка развернула письмо дрожащими руками и начала читать вслух.
«Дорогая Зося!Твоя Казя».
Я думаю, что когда ты прочитаешь это письмо, ты уже будешь бессильна что-либо изменить. Я намеренно не стала спрашивать твоего одобрения. Я смотрю на тебя, спящую. Твои ресницы подрагивают, и мне кажется, что даже сейчас ты борешься, не соглашаясь с моим решением. Но я обещала нашей маме беречь тебя, и я не могу не сдержать своего обещания.
Андрюша бредит какими-то полусказочными фантазиями. Я, в отличие от него, сразу поняла, что никто нас эвакуировать не собирается. Сначала я, правда, думала, что у них в штабе есть ошибка в показании приборов, но когда я отправила им служебную записку относительно времени выброса, мне пришел ответ, что „никакой ошибки нет“. Видимо, наш труд крепко кому-то поперек горла встал. Хотя, почти все результаты уже забрали, только несколько основных образцов я успела спасти. Я оставила их для тебя, Зосенька.
До выброса осталось четыре часа. Ты должна успеть. Андрюша, как заведенный, готовится к эвакуации, пишет письмо Глафире Степановне. Но мне кажется, в глубине души он тоже понимает, что это конец. Нами просто пожертвовали, выбросили, как ненужный мусор.
Как мне жаль, Зося, что я разрешила тебе приехать сюда. Я сделала это в угоду матери, ведь она так хотела, чтобы ты защитилась и работала в науке. Мы были такими глупыми, Зохна, мы даже представить себе не могли, что стезя ученых в этом мире опаснее, чем каждодневная жизнь твоих приятелей-сталкеров.
В твои вены через капельницу медленно струится раствор. Ты сама готовила его, Зося, сама испытывала. И теперь я рискую проверить его на тебе. Рискую, потому что иного выхода нет. Потому что ты очень молода, и я хочу, чтобы ты жила. Через час я закрою тебя в колбе, как и остальных подопытных. Пятая лаборатория очень глубоко, я надеюсь, что докапываться до нее не станут, просто шарахнут после выброса ракетами, и все. А выход на Полигон в отчетах еще не фиксировался, наверху про него не знают. В общем, Зосенька, ты знаешь, что делать.
Кем ты выйдешь из колбы, я не знаю. Но надеюсь, сестричка, что ты научишься жить по-новому. Мне очень страшно, Зося. Очень. Я так не хочу умирать. Вспоминай нас с Андрюшей, ладно?
Помнишь, когда мы были маленькие, бабушка Язя учила нас, что когда страшно, нужно молиться своему ангелу? Я молюсь изо всех сил. За тебя, за Андрюшу и за себя. За всех нас.
Все, Зосенька, пора спускать тебя в колбу. Благослови тебя Бог, сестренка. И прости меня, пожалуйста.
С любовью.
Голос Зоси на последних словах дрожал, готовый сорваться. Дочитав до конца, девушка склонила голову. Миша сидел неподвижно, глядя на нее. Потом дотронулся пальцами до ее подбородка, поднимая голову, ожидая увидеть слезы. Но глаза Белки были совершенно сухими.
— Матка Боска, во что же я превратилась? — прошептала девушка.
— А что это был за раствор? — заинтересовался Миша.
— Своеобразная сыворотка. Мы с Казей работали тогда над приспособляемостью организмов к внешней среде, пытались ускорить изменчивость, процесс закрепления изменений в фенотипе вида. Экспериментировали с самыми разными животными. Зона Отчуждения давала богатый материал. Мы хотели усилить способность человека приспосабливаться. Чернобыль — это первая, но далеко не последняя техногенная катастрофа такого масштаба, поверь мне, Миша.
— И что, мутанты…?
— Очень может быть. Мы занимались локальными исследованиями. Основными разработками руководил Андрюша. Я не знаю, что там у них получилось в итоге. Все было засекречено. Они даже с Казей не всегда обсуждали свои результаты. Боже мой… Казя, что же ты наделала…
— Погоди убиваться! Прошло двадцать лет, Белка! Это огромный шаг вперед! Ты — живое доказательство!
— Ну, криотехнологии тогда уже не были секретом даже для простых обывателей, — криво усмехнулась Зося, продолжая сжимать в руках письмо сестры.
— Но, насколько я знаю, таких масштабных экспериментов еще никто не проводил. Двадцать с лишним лет — а ты жива и невредима! — От волнения Кадр принялся ходить перед девушкой туда-сюда.
— Ну, это еще бабушка надвое сказала. Ничто не мешает мне завтра окочуриться без всякой на то причины или лет через пять начать стремительно стареть, — Белка взглянула на часы. — Скоро выброс, Миша. Если поторопиться, то времени хватит дойти до подвала.
Напарники поднялись и направились в конец зала. Там Белка остановилась и, тщательно обследовав кусок стены, отодвинула панель. За ней скрывался точно такой же «домофон», как и перед дверью в подземную лабораторию. На этот раз Зося приложила всю ладонь. И тут же часть стены перед сталкерами словно растаяла, открыв вид на внутренность пещеры, где они совсем недавно ночевали.
— Иди, Миша, — улыбнулась Белка, — будь аккуратен на аномалиях. Как войдешь в Мираж, смотри на тропу, не отрываясь. Мутантов там нет. Мы сами эту защиту ставили.
— А ты? — удивленно спросил журналист.
— А я останусь, — улыбка Зося стала еще более грустной, — я вам чужая, Миша. Меня Зона вскормила. Я ее выкормыш. Людям со мной опасно. Я остаюсь.
Кадр на несколько секунд замер в растерянности, но потом сдвинул брови и резко поднырнул Белке под руку.
— Размечталась, — буркнул он, перекидывая девушку через плечо, и шагнул сквозь невидимую стену. На секунду ему показалось, что его с ног до головы облили холодной водой, только одежда почему-то осталась сухая. Миновав стену, он споткнулся, и вместе со своей ношей рухнул на землю.
Зося тут же вскочила, и метнулась обратно, но ее руки лишь наткнулись на плотную стену искусственной пещеры.
— Зачем ты это сделал? — она в ярости повернулась к Мише. — Зачем?!
— Я не намерен способствовать твоему самопогребению. Белка, мне все равно, какими жуткими качествами ты обладаешь. Поверь мне, на земле существуют гораздо более страшные люди. Важнее то, какое у тебя сердце.
Несколько минут они в молчании смотрели друг на друга. Потом Белка поднялась и направилась к выходу.
— Пошли. Не успеем до выброса иначе.
Сталкеры одолели Полигон достаточно быстро. Выходя из него, Миша обернулся.
— Почему отсюда нет выхода?
— Пси-излучение, — отозвалась все еще обижавшаяся Белка, — выйти можно с любой стороны, только этого не видно. Человек ходит по кругу, думая, что движется в какую-то сторону. Здесь испытывали некоторые новинки. Поэтому и Полигон. Как странно и обрывочно вспоминается прошлое.
Девушка тоже обернулась, вглядываясь в усеянную аномалиями равнину. В этот момент с сухого дерева, стоящего неподалеку, сорвался сучок, упал на землю, прямо в распахнутые объятия трамплина, и стартовал с бешеной скоростью. Белка покачнулась. Кадр подскочил к ней и обнаружил, что острая высохшая ветка вонзилась ей в грудь, словно осиновый кол.
— Не отпускает, — удивленно воскликнула Белка и осела на руки журналиста. — Вот видишь, я же сказала, что ничто не мешает мне окочуриться.
— Зосенька, не разговаривай, — отозвался Миша, судорожно соображая, что можно сделать.
— Извини, Миха. Кажется, моя легкая дорога заканчивается. Зона меня забирает. Иди, выброс скоро.
Кадр вытащил ветку, впившуюся в грудь девушке, и с тоской посмотрел на рану. Даже если ничего не пробито — истечет кровью. Такое ранение не перевяжешь. Черт, черт, черт! Что делать? Он в ярости швырнул рюкзак на землю, и опустил руку на пояс. И тут его озарило. Ну конечно! Вдовье Сердце!
Вспоминая последовательность действий на ходу, Мишка выбрал подходящий камень, разорвал свою рубашку и расстели кусок ткани. Вытащил артефакт, накрыл его другим слоем материи, чтобы осколки не разлетелись. Разрядил автомат и изо всех сил ударил по артефакту прикладом.
— Надо остудить, — тихо подсказала Белка, но остудить было нечем. Миша, осознавая свое бессилие, ударил прикладом снова, и снова, и снова. После третьего удара артефакт рассыпался.
Быстро соорудив повязку, Миша примотал ее к Белке бинтом из аптечки. Перезарядил автомат, взвалил девушку на плечо, и что есть силы, побежал вперед. Время уходило.
Мираж встретил его почти приветливо. То ли сознание журналиста было занято одной назойливой мыслью — успеть, то ли по другой причине, но лес сталкеры прошли без приключений. Зося периодически теряла сознание от боли, иногда стонала, стиснув зубы, но Миша приказал себе не обращать внимания, осознавая, что иначе не успеет.
Уже понимая, что катастрофически не успевает, Мишка ввалился в деревню и без сил опустился на землю, аккуратно уложив Белку. Нет, они не дойдут до подвала. Надо искать другую нычку.
Внезапно раздавшийся шум мотора отвлек его от горестных мыслей. Кадр схватился за автомат.
Из-за околицы выскочил уазик и, подпрыгивая на ухабах, понесся по направлению к кордону. Около сталкеров автомобиль притормозил, взметнув облако пыли.
— Кадр, ты? — окликнул знакомый голос, и у Миши затеплилась надежда.
— Я, Лось, привет. Белка ранена, — журналист поднялся, подхватил девушку на руки и шагнул к уазику.
— Садитесь скорее, — откликнулся молодой парень, — до выброса полтора часа. Успеем.
Машина неслась по Зоне, старательно объезжая притихшие перед выбросом аномалии. Несколько раз ее пытались атаковать псевдособаки, кабаны, но Мишка отстреливал их, высунув автомат в окошко.
Уже на подъезде к Кордону Лось повернул голову и сказал:
— Ты меня извини, брат, что я тогда на Свалке к тебе прицепился. Зло взяло.
— Забыли, брат, — отозвался Мишка, — главное — что у тебя в сердце…