— Вот! Полюбуйся! — на заваленный картами, бумагами и просто мелким мусором стол со всей силы грохнулась газета. Алекс поднял взгляд от очередной регистрационной книги и с досадой посмотрел на нарушительницу спокойствия — он почти закончил этот сектор, осталось всего десяток страниц.

— Ну что там еще? — проворчал недовольно, пододвигая злосчастный клочок бумаги поближе. С него на озадаченного манли смотрела его улыбающаяся физиономия в компании с Далорией. Последняя, кстати, и стояла сейчас перед ним, всем своим видом выражая глубокое недовольство жизнью в целом и сидящим за столом мужчиной в частности.

— Что такое? И ты еще спрашиваешь?! Да ты хоть представляешь, какой концерт мне вчера закатил Шон? Я его битый час уверяла, что ты мне сроду не сдался со всеми своими потрохами! Чуть помолвку не отменили между прочим! И все из-за тебя! — парень было вскинулся возразить, но девушка не дала ему и шанса раскрыть рот, — Скажешь, нет? А кто мне говорил: «Не бойся. Это всего лишь неофициальное мероприятие! Чужих не будет»? А? Чего молчишь теперь?

— Кто же знал, что журналисты и туда проберутся? А один я там не продержался бы долго. Я ж теперь неуравновешенный псих. Одна ты меня тормознуть можешь, — грубая лесть в этот раз не помогла, и Алекс прибег к последнему аргументу, — Лори, ну не злись! А то снова в кому впаду. Вот уже рука немеет и правое сердце отказывает.

— Нет у тебя сердца, сатрап! И в свой редкий выходной я тебя лечить не буду, так и знай! Можешь прямо сейчас проявить свои суицидальные наклонности, я и пальцем не пошевелю! И вообще ты симулянт. Тебе уже давно не нужен сенсор.

— Нужен. Очень нужен. Кто же еще будет отгонять от меня надоедливых девиц на выданье и тем более их мамаш? Бррр! — манли мастерски изобразил дрожь отвращения. — Видишь, даже от одного только воспоминания о них трясет.

— Клоун! — сердито ответила девушка, но в уголках губ мелькнула улыбка.

— У вас с Шоном все в порядке? Может мне самому с ним поговорить? Объяснить? — посерьезнел брюнет.

— Нет, не надо. Все нормально уже. Но согласись, идея представить меня твоей девушкой была не самой удачной.

— Да. Прости. Ты меня здорово выручила, а я, получается, тебя подставил, — на лице Алекса даже близорукий мог бы рассмотреть страшные муки совести.

— Ладно. Забыли, — смилостивилась Далория. — Ты не знаешь, когда возвращаются Катя с Мартином? Вроде бы только на месяц на побережье собирались, а сами на все три пропали.

— Соскучилась по горячо любимому братишке? — насмешливо пропел парень, в ответ ему погрозили кулаком, — Они еще не скоро, наверное. У принцессы страшный токсикоз, а любящий супруг не может бросить ее одну в такой тяжелый момент. Императрица рвет и мечет. Такое событие — и мимо нее проходит! Его величество еле удерживает чересчур заботливую свекровь в столице, — дурашливо сказал манли, но опытный врач тут же уловила нотки горечи в интонации и мимолетно промелькнувшую боль в глазах. Тяжело видеть чужое счастье, когда свое не удержал.

— Все еще ищешь? — кивок в сторону огромной книги, сплошь исписанной именами.

— Ищу, — кивнул он помрачнев.

Девушка осторожно подбирала слова, чтобы начать неприятный разговор.

— Ты знаешь… Тут многие считают, что… раз ты так быстро восстановился… то может быть это и не твоя единственная была. Просто очень крепкая связь и все такое… — кое-как промямлила она, все больше тушуясь под тяжелым немигающим взглядом.

— Я так не думаю, — коротко, но весомо ответил друг.

— Да? Ну ладно, — поспешила согласиться Лори. Ей всегда становилось неуютно, когда он вот так за секунду из привычного рубаха-парня превращался в человека, которому нечего больше терять. Она была хорошим сенсором, но и ей бывало довольно трудно порой сдерживать лавину его отчаяния, искусственно погружая в транс, когда обычные методы не помогали. Правда такие приступы случались только в начале, когда он еще не вышел из шока и даже от еды отказывался. Как они только не уговаривали! Все без толку. А потом вдруг раз — и никаких капризов. Прямо образцовый пациент стал: все предписания докторов выполняет беспрекословно, процедуры терпит стоически, от сенсора не отказался, хотя многие в таких случаях начинают протестовать, заверяя всех и каждого в своем полном психическом здоровье. А потом из окон бросаются… Или вены режут. Далория много таких повидала.

— Много еще осталось необследованных секторов? — попыталась перевести она разговор на безопасную тему.

— Прилично. Я потерял уйму времени, валяясь на больничной койке. Теперь приходится наверстывать упущенное.

— Понятно.

Алекс снова зарылся в бумажки, давая понять, что разговор окончен.

— Странно, что она до сих пор не объявилась, — не удержалась манлийка от реплики.

Парень тут же поднял голову.

— Я тоже часто думаю об этом. Может с ней что-то случилось? Вдруг она больна и нуждается в помощи? А я… Даже найти ее не могу.

— Не переживай ты так! Найдем мы ее! Рано или поздно.

— Хотелось бы верить. Очень бы хотелось, — произнес мужчина, тоскливо глядя в окно.

* * *

Новый день принес новые хлопоты. Началось все с того, что ко мне нежданно-негаданно на ПМЖ переселился Шелди. Этот наглый проныра нахрапом взял дверь, протащил внутрь свои пожитки и расположился со всем возможным комфортом. На мои бурные протесты он ответил лишь, что для исследований ему нужно круглосуточное наблюдение, и вообще его с квартиры погнали зловредные хозяева (подумаешь, задолжал им за пару месяцев!). В конце концов, мне не оставалось ничего другого, как отвести ему одну из гостевых комнат, коих в доме было целых две. Утешало меня только то, что беспокойный сосед большую часть суток проводил на работе. На мое вполне справедливое заявление о том, что мне он тоже по идее должен за аренду платить, мне сказали, что я чересчур меркантильная. В общем, сошлись на том, что он покупает в дом еду. Неплохая сделка, на мой взгляд. Я хмыкнула про себя. Расту. Полгода назад и не подумала бы с него что-то потребовать. Как же! Человек в беду попал — выручать надо. Но жизнь — хороший учитель, и я быстро усвоила ее уроки.

Теперь, когда проблема с пропитанием оказалась так удачно решена, можно было более обстоятельно подумать о собственном деле. Жди — не жди, а деньги с неба сами не упадут. Я снова принялась за расчеты, на этот раз безбожно завышая показатели ожидаемой прибыли и рентабельности. Если инвесторы и на это не клюнут, то я не знаю, что еще делать. Репетировала я свои презентационные речи на Шелди. Он давал на удивление дельные советы, чем поневоле вызвал мое искреннее уважение. Постепенно мы узнали друг друга лучше и провели что-то вроде переоценки первого впечатления, отношения наладились.

Но, не смотря на все мои старания и ухищрения, кредит мне не дали. Я каждый раз тяжело переносила отказы, гадая, что же я сделала не так. Вроде бы и идея создания туристического бизнеса, ориентированного в основном на землянок, здесь еще никому не приходила в голову, что гарантировало высокий спрос. И затраты первоначальные по сравнению с другими секторами смешные. И прибыль, даже по самым скромным подсчетам, ожидалась астрономическая. Но нет. Моя расовая принадлежность, которая неизменно всплывала на собеседованиях, моментально закрывала радушно распахнутые до этого двери.

Женсовет, состоящий из меня, Малены и Лорелеи, ничего дельного придумать не смог. Решение пришло, откуда не ждали. После очередного провала я проникновенно жаловалась Шелди на жизнь. Он сегодня пришел домой пораньше и был не в духе. Когда же я в очередной раз посетовала о том, как несправедлив их мир, не выдержал и рявкнул:

— Да что вы бабы за люди такие! Вечно из ничего проблему сделать норовите! Нужны деньги — продай что-нибудь!

— Но что?! У меня же ничего нет! — завелась в ответ я.

— Да хоть красоту свою.

— Это как? — не поняла я.

— Просто. Находишь манлийку пострашнее и продаешь ей на определенный срок поверхностный контур своей ауры, что за внешность отвечает. Через год, хотя обычно контракт на полгода заключают, все назад возвращается.

— Сколько я смогу выручить? — заинтересовалась я. Продешевить я просто не имела права.

Фей придирчиво осмотрел меня с ног до головы и вынес вердикт:

— Примерно половину нужной тебе суммы.

Я прикинула, сколько это будет в деньгах, и едва не присвистнула. А я ничего, оказывается. Симпатичная.

— Здорово! Что же ты раньше не сказал?!

— Это не совсем законно. Вернее совсем не законно. Но когда выбора нет, как у тебя сейчас, можно и на риск пойти.

— Да, ты прав. Хотя постой! А ребенку эта манипуляция не повредит?

— Не должна. Забирать будут только твою часть красоты.

— Хорошо. А вот если допустим, мне понадобиться на время, ну там пару часов или день, вернуть свою внешность назад? Такое возможно?

— Если прописать это в договоре, то почему бы и нет. Заклинание там не сложное. Можно хоть каждый день снимать и снова накладывать.

— Отлично!

Оставалось дело за малым — найти манлийку, недовольную своей внешностью. И если их женщины в этом плане мало отличаются от наших, то поиск не затянется.

— У тебя на примете никого нет?

— Я поспрашиваю. Сама в это не лезь. А то знаю я тебя, нарвешься еще на мошенников.

— Заметано. Пойдем кушать?

* * *

— Динь-Динь!

— Отстань!

— Ну Динь-Динь!!!

— Я сказал, отвали! Сколько можно повторять, не называй меня этим глупым прозвищем!

— Хорошо! Тогда я буду звать тебя эльфиком! Или лучше феем?

Полупрозрачные крылышки возмущенно затрепетали, выдавая высочайшую степень недовольства хозяина. Он только что вернулся с работы и шустро рыскал по кухне в поисках съестного. Я же сидела на кухонном диванчике и дразнилась.

— Я не эльф! — проревел Шелди, — И не фей!!! Когда ты, наконец, уяснишь, бестолочь ты этакая, что я не какой-то там мифический персонаж, а самый настоящий прилей. П-р-и-л-е-й. Неужели так сложно запомнить?!

Самоназвание народа моего сожителя на самом деле меня мало интересовало. Моим любимым развлечением в последнее время стало доводить его до бешенства. Знаю-знаю, немотивированная агрессия, аморальное поведение и все такое… Время от времени мне даже становилось нестерпимо стыдно за свои выходки, но я ничего не могла с собой поделать. Эмоциональное состояние за две недели, что прошли с того дня, как мы решили ступить на кривую дорожку уголовно наказуемых деяний, уподобилось воздушному шарику: один ветер знал, куда его понесет в следующую секунду. Док сказал, что для беременных это нормально, и у меня слетели последние тормоза. Впервые в жизни я позволяла себе огрызаться и выливать плохое настроение на окружающих. И мне это понравилось.

Я понимала, что со мной творится неладное, что так поступать нельзя, но продолжала провоцировать близких. Ситуацию усугубляло мое вынужденное безделье — Шелди никак не мог подобрать подходящую кандидатуру для наших темных делишек.

Еще одно волнующее событие я не могла трактовать однозначно. На последнем осмотре определили пол моего будущего ребенка. Девочка. Я едва ли не прыгала от счастья ровно до тех пор, пока манли не объяснил, насколько это осложняет ситуацию. Во-первых, уровень силы малышки настолько велик, что уже сейчас ее способность влиять на реальность вызывает некоторые опасения. Во-вторых, если мальчика еще могли оставить на воспитание человечке, то девочку — при их катастрофически низкой рождаемости на протяжении последних ста лет — наверняка заберут.

Стоит ли говорить, как я возмутилась. А следом пришел страх — неконтролируемый страх матери потерять своего ребенка. Отстукивая нервную дробь по краюшку стола, я начинала понимать ту дикую ненависть, что испытывали некоторые мои соотечественницы к манли. Чудовищная несправедливость озвученного доком сценария выворачивала меня наизнанку от отвращения. Общество гуманистов, победивших свои пороки! Как бы ни так!

— Ты ведь не расскажешь никому? — умоляюще заглянула я в глаза Шесмиру. Тот нервно взъерошил волосы и укоризненно посмотрел в ответ.

— Маш, ну что ты? Если ты так хочешь, я не буду публиковать исследование. Я же не изверг какой. Вот только… — мужчина замялся.

— Что? — манли будто не слышал вопроса, пришлось прикрикнуть, — Говори же, не томи.

— Не волнуйся, пожалуйста, тебе вредно, — успокаивающе раскрыл он ладони, — Тебе об этом по идее и беспокоиться не надо.

— Да о чем ты?! — излишне резко спросила я, теряя терпение.

— Не знаю, как у вас, а здесь на Парсифее с первым криком младенца вся родня узнает о том, что он появился на свет. Вне зависимости от того, как далеко он находится, — на лице парня появилась мечтательная улыбка. — А потом все спешат поздравить счастливых родителей. Но тебе ведь об этом переживать нет смысла. Отец ребенка, да и все остальные родичи находятся на Земле. Эх, Маша, вот бы твой живот да моей жене! Я бы такой праздник закатил! Месяц бы отмечал, не меньше!

Я тихонько чертыхнулась.

— А пол?

— Что, прости? — не понял витающий в облаках Шесмир.

— Пол малыша тоже все узнают?

— Ну да. Как и имя, и счастливых родителей тоже. Надо же знать какой подарок покупать и куда его везти.

Катастрофа! Если не сам папаша, то уж дедушка или бабушка, или на худой конец дяди с тетями точно заявятся. И отберут! От этой мысли паника затопила мой разум. Опять беда! Да когда же это прекратится-то?! Только и делаю, что выживаю. Я за всю жизнь не пережила столько неприятных ситуаций, как за время моего пребывания на Парсифее. Скомкано, путаясь в мыслях и словах, я решила напоследок испытать удачу:

— И что никак… то есть я хотела сказать… вот если вдруг кто-нибудь не захочет гостей? Ну там… траур допустим. В любом случае все будут знать? Или можно каким-нибудь образом скрыть это событие?

— Не знаю. Не задумывался даже никогда. А тебе зачем?

— Просто так, — я постаралась принять как можно более естественный вид, — Интересно же.

— Маш, ты от меня точно ничего не скрываешь? — с изрядной долей подозрения в голосе спросил манли.

— Нет! — сказала я и экстренно ретировалась.

— Стой! Маша, подожди! Мы должны все обсудить, — кричал Шесмир, но я скорость не сбавила. — Ты все равно не сможешь долго прятать свою беременность и… — неслось мне во след, пока входная дверь докторского дома не заглушила его слова.

* * *

Щелчок пальцев перед носом вернул меня из воспоминаний в реальность. Это Шелди, не дождавшийся от меня никакой реакции на свой в высшей мере животрепещущий вопрос о моих проблемах с памятью, решил привлечь внимание таким вот незамысловатым способом.

— Перестань! — оттолкнула я его руку от лица.

— О! Ожила! А то я уж волноваться начал, — хлопотал вокруг меня еще минуту назад метавший громы и молнии эльф, — Сидит — глаза стеклянные, на оклики не реагирует. Ты меня так больше не пугай, ладно?

— Хорошо. Не буду, — грустно улыбнулась я. Соседу я про разговор с врачом ничего не рассказала. Да он и сам наверняка все понимает. Вон как сочувственно смотрит, когда думает, что я не вижу. Жалеет…

— Маша, — взял он мою ладошку в свои, — Я же чувствую, что у тебя не все в порядке. Ты сама на себя не похожа. Почему ты ни с кем не поделишься? Пусть не мне, но Лоре-то можно рассказать, какая неприятность с тобой случилась.

— Неприятность?.. — горько усмехнулась я, — Вся моя жизнь на Парсифее одна сплошная неприятность. Ничего не получается, любые дела идут со скрипом. Я устала бороться, Шелди. Я так устала, — из глаз против воли покатились слезы. Вот что у меня получалось лучше всего в последнее время. Иногда кажется, что если подсчитать то количество воды, которое я выплакала, то можно наполнить небольшой бассейн. И ладно бы по делу, а то вот как сейчас. Стоило кому-то проявить сочувствие, как проснулась бесполезная жалость к себе и жестоко атаковала остатки оптимизма, — Я ведь слабая и к трудностям не привыкшая. Что у меня там было? Неудачная контрольная, авральный отчет, зарплата задержанная на пару дней… Ничего критичного, как ты видишь. Моя жизнь дома была благополучной. Дом… Если бы ты только знал, как я скучаю по родным!

— Я знаю, — глухо произнес крылатый, — Мне ведь тоже пришлось уехать подальше от знакомых мест. Я своих детей уже лет сто не видел.

— Сто лет?! Ты серьезно?! Почему?! — я настолько удивилась этой цифре, что даже слезопад прекратился. Прилей, заметив перемены в моем настроении, выпустил согретые пальчики из своей руки и ответил:

— Сначала ждал, когда все забудут. Думал ну десять, двадцать лет посудачат и успокоятся. К сожалению, и через пятьдесят не успокоились. Но я все же рискнул вернуться назад. Право слово, лучше бы я этого не делал! — он отрицательно помотал опущенной головой. — Мой народ живет довольно обособленно от остальных обитателей этого мира…

Я согласно кивнула. Шелди был первым и последним представителем своей расы, увиденным мною на улицах Мианэи. Ах да! Еще та процессия в телепортационном центре! Но такого больше никогда не повторялась. Крылатики манлийцев не баловали частыми визитами. Затаив дыхание, я слушала печальную историю соседа и боялась вспугнуть его неосторожным словом или жестом. Он так редко рассказывал что-либо о себе.

— … Сама понимаешь, когда ничего нового, сравнимого по масштабам с тем фурором, который произвела моя диссертация, не происходит десятилетиями, сплетники еще долго мусолят понравившуюся тему. В общем, жить я стране зеленых холмов уже не смог. И вроде улыбаются все в лицо, а стоит отойти на пару шагов, как только и слышно шепотки о моих былых «заслугах». Я снова уехал. Дети к тому моменту уже выросли и не требовали моей заботы, с женой мы расстались сразу же после грянувшего скандала… Ни семьи, ни работы. С тех пор я больше ни разу не появлялся дома. Как там у вас говорится? Свой среди чужих, чужой среди своих.

— Шелди, я… Прости меня за мои глупые выходки! Я почему-то решила, что мне хуже всех живется, а раз так, то надо и остальным существование подпортить. Прощаешь?

— Я подумаю над этим, — манерно, как заслуженный артист всея Руси, отозвался парсифеец, но по веселым искоркам, танцующим в его невероятных глазах (до сих пор привыкнуть к ним не могу), я поняла, что амнистирована. Что он, кстати, тут же и подтвердил следующей фразой:

— Кстати, у меня для тебя есть хорошая новость.

— Правда? Какая?

— Я, кажется, нашел нам подходящую покупательницу.

— Ураааа! — взвизгнула я и повисла у него на шее. — Когда сделка?

— Не гони пегасов, деточка! — хохотнул мой соучастник. — Сначала нужно все как следует обсудить, обезопасить себя. Такие дела с наскока не делаются.

— Ладно. Сколько еще ждать?

— Тебе так не терпится стать последней страхолюдиной? Я думал, ты наоборот переживать по этому поводу будешь.

— Ну уж нет! Мне делом заниматься надо, а не в зеркало любоваться. К тому же симпатичная внешность на переговорах мне только мешала — все смотрели не в бизнес-план, а на мою грудь. Или попу. А всерьез никто не воспринимал, — самоуверенно произнесла я.

— Посмотрим, — изрек сей доморощенный философ с глубокомысленным видом. Эта его театральная наигранность иногда порядком меня раздражала. Пользуясь его неожиданной разговорчивостью, я решила побольше расспросить его о самой процедуре продажи.

— Слушай, а вот после ритуала покупательница станет на меня похожа, да?

— Нет. Никто ни на кого похож не будет. Какой в этом смысл, если контракт на полгода? Просто из твоей ауры изымут на время контур, отвечающий за красоту, и ты станешь блеклой и серой, как небеленое полотно. Все краски, вся грация и внешняя привлекательность перейдут акцептору. Но не в виде конкретных черт. Помнишь, ты рассказывала о том, как похорошела к празднику Екатерина? — я согласно кивнула. — Вот тут тот же случай!

— Постой! Так мы в прошлый раз выходит…

— Нет, — перебил Шелди, — Ради вас никого красоты не лишали. Есть маги, чьей специализацией является способность менять внешность. Их довольно много. Они находят что-нибудь симпатичное, но ни в коем случае не живое, и выкачивают оттуда красоту. Камень, дерево, лужайку…

— Зверушку, — подсказала я.

— Зверушку нет, — помахал он отрицательно указательным пальцем, а потом вздохнув добавил, — По крайней мере, официально нет. Но долго чужая энергия в других не задерживается и девушкам приходится раз за разом обращаться к магам за помощью, чтобы обновить заклинание. Поняла?

— Ага. Прямо зависимость какая-то. А зачем же тогда нужны такие, как я? Раз все и так обойтись могут?

— Эффект сильнее. Вспомни, даже в ваших сказках злые колдуньи отбирали у девушек красоту и молодость и жили дольше положенного. У нас тоже так было, пока за это не ввели суровое наказание.

— Хм. А скажи-ка, друг, откуда ты так хорошо знаком с нашими сказками? И выражения земные у тебя иногда проскальзывают.

— Много будешь знать — скоро состаришься! — ухмыльнулся в ответ прилей и вплотную принялся за разогревшийся, пока мы болтали, ужин. Я поняла, что сеанс откровений на сегодня закончен, и тоже присоединилась к трапезе. Со всеми этими переживаниями во мне проснулся просто дикий голод.

На вкусный запах из гостиной подтянулся Тишка, обозрел укоризненным взором пустую миску и принялся облизываться, глядя прямо нам в рот. Пришлось вспомнить о своих хозяйских обязанностях и срочно кормить котенка. Стыдно сказать, после разговора с доком я совсем забыла про него, отчего немилосердно мучила совесть. В свое оправдание могу сказать, что и сама частенько пропускала обед или ужин или и то и другое сразу. Сейчас же организм требовал свое, так что на кухне на какое-то время стало совсем не до разговоров. Когда же оголодавшие домочадцы насытились, все перешли в гостиную. Спокойная теплая атмосфера того вечера окончательно прогнала прочь хандру. Я снова с оптимизмом смотрела в будущее.