1. Почти космическое сражение над сибирским полуостровом Таймыр

В феврале 2009 года весь мир взбудоражили сообщения многочисленных зарубежных информационных агентств: два спутника связи столкнулись в космосе над Сибирью.

12 февраля 2009 года в «Российской газете» было опубликовано:

«Столкновение “Космоса-2251" и "Иридиума-33" произошло над территорией Сибири на высоте около 800 километров. Начальник штаба Космических войск РФ генерал-майор Александр Якушин официально заявил, что российский аппарат являлся спутником военного назначения. Спутник серии "Стрела" массой 900 кг был запущен с космодрома Плесецк 16 июня 1993 года и предназначался для обеспечения спецсвязи в интересах министерства обороны. После вывода на орбиту ему присвоили имя "Космос-2251". Проработав около двух лет, этот аппарат прекратил свое функционирование и превратился в космический мусор.

Американский аппарат "Иридиум-33" был запущен в 1997 году и входил в глобальную систему мобильной связи. По данным экспертов, спутник находился в рабочем состоянии. По словам генерал-майора Якушина, обломки двух спутников разлетелись на высоты от 500 до 1300 километров. Военные заявили, что российская система контроля космического пространства отслеживает практически все обломки столкнувшихся аппаратов”.

Если верить западным источникам, это был советский путник типа «Стрела-2М», предназначенный для спецсвязи в интересах российско-советской военной разведки. Второй спутник – американский аппарат системы глобальной связи Iridium (принадлежность американской фирмы «Моторола») тоже активно использовался Пентагоном для разведывательных целей. Он был вполне работоспособен. Его владельцы вполне могли избежать столкновения, скорректировав с помощью двигателей «Iridiuma-33» его орбиту, но почему-то этого не сделали, хотя орбита «Космоса-2251» им была давно и хорошо известна.

В зарубежной прессе появились сообщения о том, что на борту нашего спутника «Космос-2251» якобы был ядерный реактор. Но это было вранье.

Мы, ветераны создания и испытания системы «ИС», сразу же поняли, что имеем дело с испытанием нового американского космического оружия! Все стало на свои места, когда пришло из США новое сообщение из «SCIENCT&GLOBAL STCURITY»:

«Американский космический аппарат „Iridium-33“ и русский военный спутник серии „Стрела“ под названием „Космос-2251“ столкнулись на высоте примерно 805 километров над Сибирью, над полуостровом Таймыр в 12.56 по американскому восточному времени 10 февраля 2009 года. За два часа до этого математическое моделирование, проведенное негосударственной системой „SOCRATES“, показало, что два объекта пройдут в опасной близости друг к другу – в 584 метрах. Но в момент сближения „Иридиум-33“ перестал выходить на связь, а затем американские военные увидели на этой орбите облако фрагментов – столкновение произошло».

Летчик-космонавт, Герой Российской Федерации Федор Николаевич Юрчихин, трижды побывавший в космосе на МКС, рассказал представителям средств массовой информации о том, что для нынешней международной космической станции МКС разработана так называемая программа «увода станций от возможного столкновения с космическим мусором». В Центр управления полетами (ЦУП) регулярно поступают данные с орбиты. И несколько раз этой программой в Центре пользовались, когда просчитывались траектории близ пролетающих объектов… Задействовать программу можно в течение часа. То есть в течение часа соответствующая система станции может выдать импульс, рассчитанный баллистической группой в Подмосковье, – так называемый «импульс безопасности». Станция просто изменит свою орбиту, изменит свою высоту и избежит тем самым столкновения.

Какое же это было случайное столкновение двух космических аппаратов в космосе? Его вероятность в космосе настолько мала, что и думать об этом неприлично. Начиная с 1957 года до конца 2008 года ни один космический аппарат еще не врезался друг в друга. У аппаратов были разные орбиты, а у американского аппарата имелись двигатели для корректировки своей. Это подтвердили разработчики системы управления ирдиумовским двигателем из одной из харьковских организаций, ставшей сотрудничать с американцами после развала СССР.

Конечно, столкновение американцами было спланировано заранее и было целенаправлено на демонстрацию своих новейших возможностей. Не захотев увести свой спутник от столкновения с не функционировавшим российским «Космосом– 2251», американцы доказали миру, что и у них есть в космосе свои космические убийцы.

Тогда же ветераны создания советской космической системы «ИС» поняли, что казавшееся практически невероятным событие – уничтожение спутником одной страны спутника другой страны, – все же произошло, мы были довольны тем, что, наконец-то, нашлись наши последователи. Не удивило нас и то, что это интереснейшее событие произошло в космосе не над Соединенными Штатами Америки, не над Западной Европой, а, конечно, над российским сибирским полуостровом Таймыр. Так США решили продемонстрировать нам свою мощь? Пусть нам «лапшу на уши» не вешают, заявляя, что столкновение было случайным!

Нас, одних из авторов системы «ИС», обмануть было невозможно. Итак, американцы совершили то, что им не удавалось в течение более чем тридцати лет! С чем мы их и поздравили. Конечно, не публично, а втихомолку, между собой, встретившись на очередной ветеранской сходке. Наконец-то, американосы догнали нас!

 

2. Что такое «ИС» и «УС»?

Сокращенное название «ИС» расшифровывалось для многих непонятно и ужасно – «истребитель спутников». Если более подробно рассказать о нем, используя только лишь техническую терминологию, то перед читателями возникнут «выведенные на околоземную орбиту космические аппараты, способные обезвредить в космосе своих противников». Если говорить образно, то возникнет фантастическая картина: в космической войне «ИСы» – это убийцы в космосе тех вражеских космических аппаратов, что решили уничтожить наше отечество.

Практически одновременно с запуском в 1957 году нашего первого в мире спутника стало ясно, что США и другие страны вскоре выведут на околоземные орбиты свои космические аппараты. Не исключено будет, что у части из них будут далеко не мирные цели. Вот так возникла необходимость создать такое космическое средство, которое позволило бы помешать боевой деятельности в космосе нашим потенциальным противникам, то есть в околоземном пространстве «врага» обезвредить.

Предложений, как это можно было бы сделать, было много. Одно из них было радикальным и было позаимствовано у создателей ядерного оружия – создать такую зенитную ракету с ядерной боеголовкой, чтобы ее ядерная начинка могла взорваться в космосе в районе вражеского спутника. Ядерный взрыв распространился бы на огромном космическом пространстве, что облегчило бы уничтожение «врага». Но вместе с ним были бы уничтожены и другие, даже наши советские спутники. Так что этот способ был бы варварским. От него отказались.

Появились другие предложения, более интеллигентные. Например, космический истребитель, изменяя траекторию орбиты и ее высоту, подлетает в космосе к объекту, который должен быть уничтожен, нарушает функции его жизнедеятельности различными способами – лазерным лучом, рентгеновским излучением или механическими повреждениями. Наиболее предпочтительными способами могли быть те, что не оставили бы следа для попыток хозяевами аппарата обнаружить причины выхода его из строя.

В исторической литературе, посвященной созданию противокосмической обороны в нашей стране, к превеликому сожалению, можно обнаружить не только неточности, но и даже грубые ошибки.

Например, даже такой уважаемый «Международный объединенный биографический центр» не знаю почему, но исключил из списка создателей противокосмической обороны СССР наше КБ «Южное» и «Южный машиностроительный завод». Но что было, то было… На оборону СССР работали все, даже нынешние инициаторы противостояний между бывшими советскими республиками.

В «ВИКИПЕДИИ» название «УС» расшифровывается следующим образом:

«УС-П управляемый спутник пассивный – серия советских и российских спутников пассивной радиотехнической разведки, спутники этой серии входят в состав глобальной морской разведки и целеуказания.

Подробности читатель сможет узнать в одной из следующих глав.

 

3. Если требуется уничтожить флот врага, необходим самолет-снаряд

После признания на артиллерийском и атомном поприще дальнейший поворот судьбы А.И. Савина был связан с началом «холодной войны» (март 1946 года – декабрь 1991 года).

В Советском Союзе перед оборонным комплексом была поставлена задача не только создать баллистические межконтинентальные ракеты для подавления боевых точек потенциального противника на его территории, но и обеспечить с помощью реактивного оружия безопасность страны от атак со стороны морского флота потенциального противника. Вероятный противник обладал мощным военно-морским флотом, способным проводить по нашей стране ракетные атаки, в том числе с использованием ядерного оружия. СССР не обладал средствами отражения подобного ракетного нападения, то есть авиацией с ракетами, позволявшими бы потопить в морских и океанских пространствах американский ядерный флот.

8 сентября 1947 года вышло Постановление Совета Министров СССР по организации специального бюро – “СБ № 1 Министерства Вооружения”. В 1950 году “СБ-1” было преобразовано в “КБ-1”, в дальнейшем – МКБ «Стрела», ЦКБ «Алмаз», НПО «Алмаз» имени академика А.А. Расплетина», с 2008 г. – ОАО «ГСКБ “Алмаз-Антей» имени академика А.А. Расплетина”. Так было положено началу создания системы управляемого реактивного оружия "Воздух-Море" "Комета".

В Постановлении 1947 года начальником и главным конструктором СБ-1 был назначен П. Н. Куксенко, а его заместителем – С.Л. Берия. В 1950 году для создания в том числе и зенитно-ракетной системы ПВО Москвы на его основе было образовано КБ – 1.

Это КБ-1 было подчинено 3-му Главному управлении Совета министров СССР. Научным руководителем КБ-1 был назначен Павел Николаевич Куксенко, а главным конструктором – Сергей Лаврентьевич Берия – сын Лаврентия Павловича Берия.

Вот так соприкоснулись жизненные пути видного советского ученого – энкаведиста и сына главы НКВД, вот так образовался тандем авторитетного ученого и сына одного из руководителей государства.

В 1948 году Сергей Берия защитил кандидатскую диссертацию. Его научным руководителем был полковник инженерно-технической службы НКВД П. Н. Куксенко.

Но вернемся в 1947 год.

Уже тогда кое кто утверждал, что весь диплом за Серго написал преподаватель академии Павел Куксенко. Откуда у Куксенко появились такие прекрасные идеи, изложенные в дипломе Серго? Точно также, как советские ракетостроители С.П. Королев, В.Н. Челомей, В.С. Будник и их американские коллеги позаимствовали их у Вернера фон Брауна, так и Павел Николаевич воспринял их у немецких специалистов из Германского авиационного экспериментального института, фирмы «Рейнметалл-Борзиг», Общества электрических установок в Штутгарте. Они первыми стали разрабатывать «воздушные торпеды» для уничтожения морских судов. Но помешал крах Третьего рейха.

Первой задачей СБ-1 и было создание противокорабельного самолета-снаряда «Комета».

П.Н. Куксенко и С.Л. Берия не могли не обойтись без немецких специалистов. Часть из них была военнопленными, а часть добровольно приехала в СССР, спасаясь от нищеты в оккупированной Германии. Среди них были первоклассные специалисты, как, например, Айценбергер, Фаулыптих и др. Имелся в СБ-1 и «спецконтингент» – отечественные заключенные. Среди них был известный математик член-корреспондент Академии наук СССР Н.С Кошляков.

Вот так руководство СБ-1 приступило к выполнению необычной задачи.

Как верно подметил А.Б. Широкорад в своей книге “Чудо-оружие СССР: Тайны советского оружия” (Издательство “ВЕЧЕ”, Москва, 2005 год), впервые в истории нашего военно-промышленного комплекса, а возможно и в мировой практике, при проектировании комплекса «Комета» не система управления создавалась под ракету, а наоборот, подбирали варианты самолета-снаряда под разработанную СБ-1 систему управления. Этим и отличались Куксенко, а потом и Савин от Королева, Челомея, Глушко и Янгеля. Королев, Челомей и Янгель вначале создавали эскизный проект ракеты, а Глушко – макет двигателя, а потом они подключали к своим проектам разработчиков систем управления и строго контролировали выполнения управленцами выполнения замыслов ракетчиков.

В дальнейшем новый для нас – ракетостроителей этот принцип определил взаимоотношения Савина с Королевым, Челомеем и Янгелем. Все мы работали на Савина, а не он на нас.

С самолетом-носителем было все ясно. За неимением лучшего был взят четырехмоторный бомбардировщик Ту-4. А вот что взять за оболочку “Кометы”, то есть каким должен быть самолет-снаряд, рассматривалось много вариантов. И все же остановились на челомеевских крылатых ракетах 10Х или 14Х.

Испытания «Кометы» начались 4 января 1952 года у берегов Крыма между Керчью и Феодосией. Самолеты-носители Ту-4 базировались на аэродроме Багерово недалеко от Керчи. Всего было выполнено до 150 пилотируемых полетов на самолете-снаряде «Комета». Пилотировал самолет Ту-4 летчик-испытетель Ахмет-Хан Султан.

Поначалу за каждый вылет летчику выплачивали довольно приличную сумму, конечно, по тогдашним меркам. Позже, когда пилотируемые полеты стали делом рутинным, начальство решило значительно уменьшить сумму выплат. Но поскольку документ, где определялась эта сумма, был подписан лично Сталиным, пришлось скорректированный документ также посылать вождю. Когда Ахмет-Хан Султану предложили засвидетельствовать этот документ перед отправкой в Москву, он размашисто написал: «Моя вдова не согласна». Вождь вернул бумагу с резолюцией: «Согласен с вдовой Ахмет-Хан Султана». На этом вопрос был исчерпан.

С Ахмет-Хан Султаном связана еще одна легенда. Ему, как дважды герою (эти звания были присвоены Ахмет-Хан Султану в 1943 году и в 1949 оду.) на родине в Крыму возвели бюст. Это дало повод летчику острить, что единственным крымским татарином, оставшимся в Крыму, является его бюст.

Первый пуск полномасштабной “Кометы” был произведен с бомбардировщика Ту-4 в мае 1952 г. над Арабатской стрелкой. Пуск был неудачен: «Комета» не вошла в луч из-за неверной выставки рулей высоты перед сбросом с носителя.

После внесения ряда доработок, в том числе усовершенствования автопилота для устранения неустойчивости по крену, в ходе Государственных испытаний с июля 1952 г. по январь 1953 г. провели сравнительно успешную серию пусков: из 12 «Комет» в цель попали 8.

В качестве мишени использовался крейсер «Красный Кавказ».

21 ноября 1952 г. «Красный Кавказ» находился в водной акватории полигона «Песчаная Балка» в 20 км об берега между мысами Чау да и Опук. Пуск «Кометы» был произведен из района у мыса Меганом, когда самолет-носитель Ту-4К находился на расстоянии 80–85 км от цели. Ракета попала в борт крейсера между дымовыми трубами., крейсер затонул через 12 минут после попадания. «Комета” официально была принята на вооружение в 1953 году.

В конструкторскую организацию П.Н. Куксенко и С. Л. Берии, как из рога изобилия, посыпались новые военные заказы.

Но в правительстве чувствовали, что со взятыми на себя обязательствами этот коллектив справляется с трудом. Поэтому в 1951 году для повышения эффективности работ по созданию новых видов вооружения в эту конструкторскую организацию были переведены директор Горьковского артиллерийско – атомного завода № 92 А С. Елян, главный конструктор А.И. Савин и группа сотрудников.

 

4. Смерть Сталина сказалась на разработчиках самолета-снаряда “Кометы” П.Н. Куксенко и С.Л. Берии

Работу на новом месте Анатолий Иванович начал с должности заместителя начальника конструкторского отдела.

Но в 1953 году изменились политическая и государственная власть в стране. 5 марта скончался глава СССР Иосиф Виссарионович Сталин. 26 июня был арестован по обвинению в шпионаже и заговоре с целью захвата власти Лаврентий Павлович Берия. 23 декабря по приговору Специального присутствия Верховного суда он был расстрелян.

После ухода с политической сцены отца сын Сергей Лаврентьевич Берия был уволен из своей конструкторской организации, ранее преобразованной в КБ-1, и в июле 1953 года вместе с матерью интернирован на одной из подмосковных госдач, затем также был арестован и до конца 1954 года содержался в одиночном заключении сначала в Лефортовской, а затем в Бутырской тюрьмах.

Постановлением Президиума ЦК КПСС от 17 ноября 1954 года был лишен степеней кандидата и доктора физико-математических наук, звания лауреата Сталинской премии и воинского звания «инженер-полковник».

А до этого 22 декабря 1953 года состоялось секретное решение Высшей Аттестационной Комиссии СССР № 6с «Об отмене решения Высшей аттестационной комиссии от 22 марта 1952 г. об утверждении С. Л. Берия в ученой степени доктора физико-математических наук». В этом решении было записано, что «кандидатская и докторская диссертации Берия С. Л., как установлено проверкой, не являются его личным трудом, а являются изложением работ большого числа научных сотрудников, расчетчиков и инженеров».

Президиум ЦК 27 ноября 1954 года назначил С.Л. Берия и его жене Н.Т. Берия административную ссылку в уральской столице Свердловске, но при условии, что Сергей откажется от фамилии отца и примет девичью фамилию жены Гегечкори. При этом разрешил Сергею Лаврентьевичу работать в свердловской закрытой организации НИИ п/я 320 (ныне НПО автоматики – ФГУП «Научно-производственное объединение автоматики имени академика Н. А. Семихатова». Адрес: Екатеринбург, ул. Мамина-Сибиряка, 145. Академик АН СССР, Герой Социалистического Труда Николай Александрович Семихатов был главным конструктором систем управления всех советских баллистических ракет для подводных лодок ВМФ и ряда оперативно-тактических ракет сухопутных войск СССР). В этой организации Сергей Алексеевич Гегечкори стал работать по ракетной тематике в должности старшего инженера. Через десять лет ссылки было разрешено С.Л. Берия (уже под своей фамилией) и его семье переехать в Киев. На Украине он проработал в п/я 24 (ныне ГП НИИ «Квант») ведущим конструктором, начальником сектора, начальником отдела. Позднее он был привлечен к работе в Отделении новых физических проблем Института проблем механики Академии наук Украинской ССР в качестве заведующего отделом системного проектирования-главного конструктора комплекса. С 1990 по 1999 годы С. Л. Берия – научный руководитель, Главный конструктор киевского НИИ «Комета» (ранее – Киевский филиал ЦНПО «Комета»). С 1999 года – был на пенсии. Умер в 2000 году в возрасте 75 лет.

С П.Н. Куксенко новое руководство страны расправилось гораздо мягче. С августа 1953 года он был заместителем Главного инженера КБ-1 по научной работе. Никогда еще в НИИ и КБ не было у главного инженера заместителя по научной работе. Привычнее быть таким заместителем у главного конструктора. Одним словом, пожалели Павла Николаевича, все же настоящий доктор наук. Но написавший диссертацию за сына расстрелянного бывшего руководителя НКВД. Позже руководство страны после снятия Н.С. Хрущева смилостивилось. Павлу Николаевичу доверили должность более интересную. С сентября 1967 года он стал научным руководителем отдела научно-технической информации Центрального конструкторского бюро “Алмаз”. До декабря 1978 года Павел Николаевич обеспечивал кадры ЦКБ «Алмаз» публикациями издательств мирового масштаба, что позволяло кадрам впитывать в себя мировые научно-технические сведения. С декабря 1978 года он ушел на пенсию.

 

5. Вместо П.Н. Куксенко и С.Л. Берии – инициаторов «Кометы» – новый руководитель А.И. Савин с новым космическим направлением работ

События 1953 года заставили коллектив КБ-1, понесший значительные потери и лишившийся своего покровителя в руководстве СССР, решиться на масштабную реорганизацию. Ее результатом явились выход на сцену из низов новых руководителей и возникновение в недрах КБ-1 нового подразделения СКБ-41. А.И. Савин вскоре стал главным конструктором СКБ-41. Реактивное управляемое оружие стало новым объектом разработки и этапом в жизни лауреата трех Сталинских премий конструктора А.И. Савина.

Обновленный коллектив КБ-1 внес особый вклад в создание уникальной непроницаемой для самолетов противника противовоздушной обороны Москвы.

Она представляла из себя сложную территориальную систему взаимосвязанных объектов – радиолокационных средств предварительного оповещения на дальних расстояниях возникновения вражеских летательных аппаратов и ракет, мощных зенитных комплексов, средств управления системой в целом и средств обеспечения непрерывного боевого дежурства.

К 1953 году были введены в действие центральный, запасной и 4 секторных командных пункта, 8 технических баз для хранения и технического обслуживания боекомплектов 3360 зенитных ракет, 500 км бетонных дорог вокруг столицы, 60 жилых поселков, 22 объекта внутреннего и 34 объекта внешнего кольца, в которые входили комплексы зенитных ракет, стартовые позиции, системы связи с командными пунктами.

Система могла вести одновременный обстрел 1120 (!) подлетающих к Москве целей.

В те годы в СКБ-41при непосредственном участии и под руководством главного конструктора А.И. Савина был разработан ряд оборонных систем классов “воздух – море” (“Комета”, “К-10”, “К-22”, “К-22 ПСИ”), “воздух – земля” (“К-20”), “воздух – воздух” (“К-5” и ее модернизации – «К-5М», “К-51”, «К-9»), “земля – море” (“Стрела”), “земля – земля” (“Метеор”, “Дракон”), “море – море” (“П-15”).

А.И. Савин после обучения в 1950-х годах в аспирантуре при КБ-1 в 1959 году защитил кандидатскую диссертацию, в 1965 году стал доктором технических наук.

С 1960 года А.И. Савин – начальник СКБ-41. Анатолий Иванович предложил коллективу КБ-1 и руководству отрасли начать работу в новом научно-техническом направлении – разработка глобальных космических информационно-управляющих систем, которые должны были обеспечить стратегический паритет страны в космосе.

Что явилось причиной этому, можно прочитать в воспоминаниях Анатолия Ивановича:

«К началу моей работы в КБ-1 основные обязанности распределялись следующим образом. С.Л. Берия, Д.Л. Томашевич и группа офицеров Академии имени Можайского вели системы «Комета» и ШБ-32, П.Н. Куксенко и А.А. Расплетин – систему «Беркут». Вскоре я был назначен заместителем главного конструктора С.Л. Берии по предприятию (то есть выполнял научную часть работ КБ-1 вместо С.Л. Берия – автор).

После отставки С.Л. Берии и П.Н. Куксенко в 1953 году, заместитель главного конструктора по науке А.А. Расплетин был назначен главным конструктором по зенитной ракетной тематике, а я – одним из его заместителей. Начальником предприятия стал В.П. Чижов, главным инженером Ф.В. Лукин. В феврале 1955 года в составе КБ-1 были образованы СКБ-31 и СКБ-41. Главным конструктором СКБ-41 назначили А.А. Колосова, а меня – его заместителем.

Вскоре наступили довольно тяжелые времена для нашего конструкторского коллектива. С одной стороны, после заявления Н.С. Хрущева о бесперспективности стратегической авиации стали сворачиваться работы по самолетным системам реактивного вооружения – нашей основной тематике. С другой стороны, чрезмерное увлечение главы государства ракетостроением привело к бурному росту ракетных КБ.

В конце пятидесятых годов Г.В. Кисунько стал заниматься в КБ-1, в подразделении СКБ-30, экспериментальной системой ПРО, и к нему начался приток кадров от Расплетина и Колосова. Видя растущий буквально не по дням, а по часам авторитет Григория Васильевича, специалисты переходили к нему на работу. Он принимал их охотно, тем более что штатное расписание его СКБ-30 постоянно увеличивалось. Александр Андреевич Расплетин занимался модернизацией системы противовоздушной обороны Москвы, и руководство страны относилось к его деятельности благосклонно.

Мы же оказались под угрозой закрытия. Надо было спасать коллектив.

Разрабатывая авиационные, зенитную и противотанковую системы, я обратил внимание на совершенно новую и, как мне показалось, очень близкую нам космическую тематику. Наше оружие предназначалось для борьбы с подвижными целями – авианосцами, самолетами, танками. Поражение маневрирующей цели – сложная задача, поэтому главное внимание мы уделяли созданию систем управления и наведения ракет. Постепенно сложился уникальный коллектив специалистов высокого класса. Среди разработчиков баллистических ракет таких специалистов не было, так как баллистические ракеты предназначены для борьбы с неподвижными целями.

Раздумывая над перспективами нашего ОКБ-41, я понял: либо мы перейдем на космическую тематику, либо прекратим свое существование как коллектив в результате развития в стране Хрущевым ракетостроения. Позвонив В.Н. Челомею, я попросил меня принять. Владимир Николаевич сразу назначил время, и вскоре мы встретились в его КБ. К встрече я подготовился основательно, начертил схемы, которыми иллюстрировал свой рассказ. Челомей слушал внимательно, но окончательного ответа не дал. Встреча закончилась.

Я ждал. Начали доноситься слухи о том, что с «космическими» идеями к Челомею обратились несколько ведущих конструкторов. Будут ли приняты мои предложения? Наконец мне сообщили, что В.Н. Челомей назначил совещание. Когда я приехал, в его кабинете уже сидели Расплетин, Кисунько и Калмыков. Они обсуждали между собой распределение ролей в рамках будущей тематики. Причем делали это, подчеркнуто игнорируя мое присутствие. Челомей начал совещание. Слушая его, я почувствовал, что почва уходит из-под ног. В конце своей речи он объявил о том, что противоспутниковую систему поручает Кисунько, а морскую космическую разведку – Расплетину.

После этого я выступил и обосновал иную стратегию и тактику ведения работ. В.Н. Челомей, видя, что решение явно не готово, не стал устраивать «свару» и прекратил совещание. Я думал, что Челомей на моем предложении поставил «крест». Но вышло постановление директивных органов. Оно произвело на меня эффект разорвавшейся бомбы. В нем поручалось нашему СКБ-41 проведение комплекса работ по космической разведке подводных лодок в океанах («Управляемый Спутник» – то есть «УС» – автор) и в сфере противоспутниковой обороны («Истребитель Спутников» – то есть «ИС» – автор).

В результате новой реорганизации СКБ-41 было преобразовано в ОКБ-41 с единой космической тематикой. Магистральным направлением работ стало создание комплекса противоспутниковой обороны, перед которым ставились задачи по перехвату и поражению пролетающих над территорией СССР искусственных спутников Земли военного назначения вероятного противника.

Вторым магистральным направлением было создание морской космической разведки и целеуказания».

 

6. А.И. Савин – главный конструктор противоспутниковой обороны под руководством В.Н. Челомея

А.И. Савин был назначен главным конструктором комплекса противоспутниковой обороны. Необходимо подчеркнуть, что под руководством А.И. Савина создавался мозг противоспутниковой обороны, не ее «руки и ноги». Проводившийся цикл научно-исследовательских работ по оптоэлектронике, информатике, радиофизике, радиотехнике и радиоэлектронике, фундаментальных научных исследований атмосферы, океана, суши и околоземного космического пространства обеспечил создание физических основ обнаружения и идентификации слабоконтрастных малоразмерных и пространственно-протяженных объектов на фоне различных образований в атмосфере, океане, на суше и в околоземном космическом пространстве.

Особое место было отведено исследованиям в области информатики и обработки изображений, а также гидродинамики морей и океанов, разработки и моделей фоново-целевых обстановок.

Предложения А.И.Савина по созданию систем дистанционного видения подводных лодок в океанах с помощью оптических и радиолокационных аэрокосмических средств намного опередили имевшиеся аналоги.

В.Н. Челомей занимался «руками и ногами».

Устремления В.Н. Челомея и А.И. Савина совпали. Однако общее руководство двумя магистральными военными космическими разработками возглавил все же В.Н Челомей.

Причина главенства Челомея объяснялась тем, что он был вхож к Хрущеву ведь на работу в челомеевское ОКБ-52 был принят сын Хрущева.

О судьбе «УСа» расскажу ниже.

Сейчас редоточим свое внимание на космическом маневрирующем аппарате.

1 ноября 1963 года ТАСС сообщило о запуске в СССР «первого в мире» маневрирующего космического аппарата «Полет-1», объявив, что этот аппарат в ходе полета выполнил «многочисленные маневры изменения высоты и плоскости орбиты». Второй «Полет» стартовал 12 апреля 1964 года и повторил маневры первого.

Следует отметить, что запуски были проведены с помощью ракет С.П. Королева Р-7, так как своих ракет у В.Н. Челомея в то время еще не было. Ракета Владимира Николаевича УР200 была еще только в проекте.

Не поэтому ли авторы книг о советских космический войнах называют автором истребителей спутников не А.И. Савина, а С.П. Королева?

Западные эксперты расценили эти запуски как появление новых космических аппаратов, предназначенных для испытания не только системы маневрирования в космосе, но и возможно, и для подготовки к стыковке на орбите.

Спутники «Полет-1,2» были созданы в ОКБ-52 под руководством В.Н. Челомея. Электротехническая и информационная начинка этих спутников, то есть самое главное в «ИСах», была Савинская.

Космический аппарат типа «Полет» имел массу 1959 кг и состоял из цилиндрического приборного отсека и двигательной части, в которой четыре сферических бака с топливом окружали маршевый двигатель. Аппараты «Полет» имели двигательную установку многоразового включения. Она состояла из шести двигателей тягой по 400 кГ для выдачи импульсов в продольном и четырех поперечных направлениях, а также ЖРД жесткой и мягкой стабилизации тягой по 16 и 1 кГ соответственно. В приборной части находились приборы управления полетом. Боевая часть со шрапнелью, взрыватели на штангах были выведены далеко за приборный отсек.

Но в судьбу А.И. Савина и проекта «ИС» смешались очередные политическое и государственное переустройства страны.

 

7. На космическую противоспутниковую сцену обороны вместо Челомея выходит под руководством А.И. Савина М.К. Янгель

В стране произошло событие, заставившее В.Н.Челомея пережить много неприятных лет. Октябрьский пленум ЦК КПСС 1964 года освободил главу КПСС от всех занимаемых в партии должностей. Отставка Н.С. Хрущева сказалась самым негативным образом на деятельности В.Н. Челомея.

До отстранения Хрущева Челомей, имея в ОКБ-52 начальником одного из подразделений сына Никиты Сергеевича, пользовался этим обстоятельством настолько широко, что в среде московских ракетостроителей ходили анекдоты. Например:

«– В Москве закрыт Художественный театр.

– Почему?

– В нем теперь размещается конгресс-зал Челомея».

Другие иронизировали так:

«– Почему перестали продавать билеты в Большой театр?

– Потому что в нем теперь обустроился красный уголок челомеевской фирмы».

Действительно, Челомей – неординарная личность. До войны, во время войны и после нее конструировал летающие ракеты. Пытался поставить «на ноги» немецкую Фау-1. Но в то время особого успеха созданные Владимиром Николаевичем «крылатки» не имели. Когда Хрущев провозгласил приоритет баллистических ракет над авиацией, Челомей, покинув авиацию с крылатыми ракетами, могучей грудью раздвинул ряды создателей баллистических летательных аппаратов. Не просто раздвинул, а решил упорядочить проектируемые в стране разными организациями баллистические ракеты, их классифицировать, то есть расставить их по ранжиру:

а) ракеты легкого класса, б) среднего, в) тяжелые ракеты, г) сверхтяжелые для межпланетных полетов.

Каждая организация должна специализироваться в разработке только одного класса ракет. С точки зрения экономическо-государственной так и должно быть. Но ведь в стране возглавляли конструкторские бюро ракетные гении! Кто из них откажется от сверхтяжелых ракет, взявшись за проектирование ракеты легкого класса? Отказаться от тяжелых означало потерять огромное финансирование, мировое признание, высшие награды!

Главные конструкторы инициативу Челомея встретили в штыки. Если ему так хочется упорядочить ракетостроение, то пусть занимается этим в своем ОКБ-52. Чем и занялся Владимир Николаевич.

Его классификация была такой. ОКБ-52 должно разработать:

а) легкую ракету УР-100, б) среднюю ракету УР-200, в) тяжелую ракету УР-500 и г) сверхтяжелую ракету УР-700.

Будущую свою ракету УР-200 среднего класса В.Н. Челомей предназначил для выведения на околоземные орбиты «истребителей спутников» и морских «управляемых спутников».

Работа по реализации космических спутниковых программ закипела. На Байконуре даже развернулось строительство монтажно-испытательного корпуса и стартовой площадки 90 для ракеты-носителя УР-200.

Но Хрущева сняли. На Челомея налетели проверяющие комиссии, чтобы уничтожить его. Но не таков был Владимир Николаевич, чтобы сдаться без боя.

Новую ситуацию, сложившуюся в ракетостроительной среде, тут же уловил член ЦК КПСС Михаил Кузьмич Янгель. В одну из проверяющих комиссии он внедрил представителей из КБ «Южное» – своего заместителя Н.Ф. Герасюту и начальников подразделений И.И Иванова и И.М. Игдалова.

Проверяющие комиссии пришли к выводу, что челомеевское конструкторское бюро чрезмерно перегружено множеством проектов, а это не может не сказаться на их качестве.

Посланцы Янгеля поняли, что пришла пора «раскулачить» Челомея.

Доктор технических наук, профессор, а в последующие годы член-корреспондент Академии наук Герой Социалистического Труда Николай Федорович Герасюта стал доказывать доктору технических наук и профессору, а в последующие годы академику Академии наук Анатолию Ивановичу Савину, что требованиям по выведению его «ИСов» и «Усов» на околоземные орбиты будет соответствовать в полном объеме не челомеевская УР200, а более мощный янгелевский «Циклон».

Его повышенная мощность позволила бы увеличить полезную нагрузку на «ИСе» и, конечно, на «УСе». Кроме того старт «Циклона» вполне удовлетворял бы желанию разработчиков «ИСа» и «УСа» обеспечить точный запуск ракеты с момента получения команды на старт в течение нескольких минут (не более пяти). К примеру, у королевской Р-7 с момента получения указания на запуск подготовка к старту занимает несколько суток.

Как впоследствии вспоминал доктор технических наук, профессор Иосиф Менделевич Игдалов, в результате нескольких почти восьмичасовых переговоров Савин принял решение отказаться от услуг Челомея в пользу Янгеля.

Сегодня можно в полной мере оценить талант убеждения Герасюты, ведь у Челомея ракета УР200 и старт находились в процессе производства, а янгелевский «Циклон» с его характеристиками, превосходящими челомеевские, лишь только созрел в головах Янгеля, Герасюты, Игдалова и Иванова. Впереди предстояли и кропотливая работа в КБ «Южном», и на нашем днепропетровском заводе, и подготовка стартовой площадки к непростым летно-конструкторским испытаниям на полигоне. Но Янгель, Герасюта, Игдалов и Иванов были уверены, что их аванс будет выполнен

Возможно, таким же мудрецом был и Савин. Скорее всего одной из причин его отказа от УР200 было то, что эта ракета и сооружения для нее на Байконуре у Челомея были на выходе, другого использования для ракеты УР200 не предвиделось, а «ИС» А.И. Савина находился в почти в зачаточном состоянии. Сколько нареканий пришлось бы вытерпеть Анатолию Ивановичу из-за отставания в проектировании «ИСа» от своего начальника В.Н. Челомея по составленному Владимиром Николаевичем графику!

Но основная перезагрузка в проектах «ИС» и «УС» заключалась в том, что от руководства их созданием В.Н. Челомей был удален министерством частично. Владимиру Николаевичу была доверена только конструкторская часть этих космических аппаратов. Главным в проектах «ИС» и «УС» был назначен А.И. Савин (из воспоминаний одного из руководителей ОКБ-52 В.А. Поляченко – формум-интернет militaryrussia.ru, отечественная военная техника).

Следует отметить, что во многих изданиях заявляется, что проектирование аппаратов «ИС» и «УС» в 1964 году перешло на фирму С.П. Королева. Можно удивляться некомпетентности авторов этих сообщений.

Для создания системы противокосмической обороны предстояло решить в стране целый комплекс сложнейших задач на новых направлениях. Надо было разработать принципы построения системы космического перехвата, закончить создание систем и средств, обеспечивающих ее функционирование и боевое применение. В нее должны были входить обнаружители спутников и Служба (в последствии Центр) контроля космического пространства, которые бы заложили основу сегодняшней системы контроля космического пространства (СККП).

Должен был быть создан космический аппарат-перехватчик, способный с высокой точностью маневрировать в космическом пространстве, решать задачи автономного обнаружения космического аппарата – цели и самонаведения на нее. Надо было создать ракетно-космический комплекс оперативного запуска космического аппарата-перехватчика и ракету, способную выводить перехватчик на любые околоземные орбиты. Нужен был автоматизированный наземный командный пункт управления системы.

После выхода постановления правительства о разработке нашим КБ «Южное» носителя для «ИСа» началась обычная проектная работа.

Было решено построить новый носитель на основе нашей орбиталки 8К69. Было проведено много совещаний по разным проектным вопросам, были озадачены наши смежники – разработчики разных систем и узлов новой ракеты. Вопросов было много. Почти все они не были принципиальными, так как наша орбиталка 8К69 была верхом совершенства.

С военными в НИИ-4 сразу же удалось договориться по вопросу отчуждения необходимых территорий при будущих летно-конструкторских испытаниях новой ракеты. НИИ-4 поставили в известность административные органы Восточного Казахстана и Красноярского края о том, что необходимо выделить соответствующие участки министерству обороны.

Так как челомеевская ракета УР200 осталась не у дел и было предложено проверочными комиссиями работы над ней прекратить, а министерство с этим предложением согласилось, то все, что было сделано на Байконуре для Челомея, отошло Янгелю. На Байконур вылетела бригада специалистов для решения вопроса – все ли построенное там Челомеем для УР200 необходимо разрушить и на этом месте построить новые сооружения для янгелевской ракеты или там можно было бы кое что и использовать.

Самыми сложными были вопросы, связанные с системой управления новой ракеты. Над ними пришлось «попотеть». Требования, предъявленные к ней савинцами были серьезными: увеличить точность выведения космического аппарата – истребителя на орбиту по сравнению с точностью попадания ракеты в цель, обеспечить выведения «ИСов» на орбиты не в узком диапазоне, как при стрельбе орбитальной ракетой своей боеголовкой, а в круговом диапазоне плюс-минус 180 градусов, необходимо было обеспечить точнейшее время старта.

Савинковские требования к системе управления были серьезными. Они обсуждались на многих совещаниях в Днепропетровске и Харькове.

Наша делегация во главе с И.М. Игдаловым выехала в Харьков. В кабинете главного конструктора и начальника КБ «Электроприбор» Владимира Григорьевича Сергеева накурили так, что хоть топор вешай. Днепропетровцы доказывали на повышенных тонах:

– Владимир Григорьевич, разворотом платформы на 180 градусов в обе стороны мы обеспечим «истребителю» огромные возможности. Если вы не обеспечите требуемый Анатолием Ивановичем разворот, Савин откажется от нас и переметнется к Челомею. Вы этого добиваетесь? Владимир Григорьевич, вы же хороните заказ!

– А еще говорят, что днепропетровцы умные ребята! Вы мальчишки! Учить меня! – стучал кулаком по столу главный конструктор системы управления носителя «ИСа», – А может я спасаю заказ! В предлагаемые сроки разворот платформы на плюс-минус 180 градусов вы не получите! Зарубите себе на носу! НИИ-944 и ее главному конструктору Виктору Ивановичу Кузнецову необходимо время для доработки и отработки гиростабилоплаты с такими характеристиками. Сырую платформу ставить на ракету не позволю!

Иосиф Менделевич пытался пробить брешь в обороне харьковчан трехэтажными матюками. Так ни до чего и не договорились.

Через пару недель Янгель созвал в Днепропетровске совет главных конструкторов. И на нем В.Г. Сергеев не пошел на выполнения требований днепропетровцев.

– Предлагаю разрабатывать ракету-носитель поэтапно, – настаивал харьковский лидер, – первый этап – ракета-носитель с гироплатформой с разворотом на 10 градусов. Ракета с такой гироплатформой уже есть. Это 8К67. Она позволит нам не срывать сроки испытаний космического аппарата «ИС». Этот савинковский «ИС» – штучка загадочная. Что там, в Москве, творится в СКБ-41, нам не докладывают. Но есть слухи, что в СКБ-41 возникли свои проблемы. Предоставив для испытания «ИСа» доработанную в некоторых пределах ракету 8К67, мы не будем крайними. За это время НИИ-944 и ее глава В.И. Кузнецов доработает имеющуюся гироплатформу так, что это будет новое изделие с требуемыми параметрами.

Янгель возмутился:

– Владимир Сергеевич, вы считаете, что вы стоите на ногах, а мы на голове. Кто-то из нас собравшихся умный, а кто-то не совсем! Если мы не уложимся в нами же предложенные сроки, на кой черт мы нужны Савину? Чем мы будем лучше Челомея?

Сергеев и Кузнецов сидели, как сфинксы. Их поза могла вывести из себя любого.

Янгель объявил перерыв. Взял «сфинксов» под руки и увел в свой кабинет.

Через пару часов заседание возобновилось. Первые слова, произнесенные Михаилом Кузьмичом, заставили улыбнуться:

– Противостояние пошло всем нам на пользу. Мы пришли к согласию – разрабатываться ракета-носитель для «ИСа» будет поэтапно. Первый этап – в качестве носителя будем использовать одну из наших ранее разработанных ракет 8К67. Для ее использования потребуется минимум доработок. Ее новый индекс будет 11К67. У нее будут не все качества, разрекламированные нами в правительстве. Но это позволит нам выиграть время для создания новых приборов и не сорвать сроки испытания космического аппарата Савина. Второй этап – новый носитель со всеми необходимыми параметрами, что записаны в правительственном постановлении. Новый носитель будет создан на базе орбитального бомбардировщика 8К69, его индекс будет 11К69.

После совета главных мой шеф Иосиф Менделевич распорядился:

– С новым проектом все ясно. «ИС» будет летать. Но вначале на ракете 11К67, удовлетворяющей требованиям Савина не в полной мере. Мы должны обеспечить функционирование 11К67. В то же время мы должны контролировать изготовление для ракеты 11К69 новой гироплатформы у Кузнецова и автомата выведения вместо автомата дальности у Сергеева. Кроме того нельзя забывать о том, что для ракеты 11К69 должна быть разработана автоматическая заправка топливом. Нашего подразделения это нововведение вроде бы на прямую не касается. Но надо быть готовым к тому, чтобы решать вопросы, если они возникнут у проектантов автоматической заправки, ведь для ракет такая автоматическая заправка разрабатывается впервые в мире. Параллельно будем продолжать участвовать в завершающем этапе летно-конструкторских испытаниях орбиталки 8К69.

Уважаемые читатели! Вы прочитали о том, что происходило на совещаниях в нашем КБЮ и в харьковском КБЭ. Это не вымысел. Мне самому пришлось участвовать в них.

Решения приняты! Ну что ж, если надо было «засучить рукава и ринуться в бой», то так и надо было сделать!

 

8. Работа на стартовой площадке для испытания «истребителей спутников» в условиях средне-азиатского песчаного циклона

Приказано, работать на два фронта, конечно, так и будем работать. А если понадобиться на три фронта, будем и на три фронта, ведь ракетостроителям не привыкать брать штурмом проектные высоты!

…И снова под крылом трудяги АН-24 промелькнули казахстанские солончаки. Перед Сыр-Дарьей я увидел в иллюминатор семейство верблюдов. Отложил в сторону книгу Льва Гумилева и подумал: в Великой степи воины на конях остались в средневековье, а вот караваны верблюдов почему то дожили и до наших ракетно-космических дней. Наверное, потому что хозяином пустыни был и есть не конь, а верблюд!

Романтические размышления закончились сразу же, как только я вошел в монтажно-испытательный корпус. Началась привычная работа – подключение кабелями орбитальной ракеты к контрольно-измерительной станции, проверка работоспособности всех систем ракеты, формирование полетного задания на пуск «орбиталки», вывоз ракеты из монтажно-испытательного корпуса на стартовую площадку, снова проверки. Запуск, ожидание сообщения с камчатского полигона «Кура» о том, что наша орбиталка попала в «кол».

Изучение пусковых и полетных телеметрических материалов, выдача заключения – старт, полет и попадание в цель, находившуюся километров за семь тысяч, – говорило о том, что все в норме.

А вслед за улетевшей ракетой к монтажно-испытательному корпусу мотовоз подвозил вагоны со следующей «орбиталкой». В то время это был настоящий конвейер.

На контрольно-испытательной станции меня окликнули:

– Тебя разыскивает Лучма.

– Где он?

– На жилой 43-ей площадке. Решает вопросы с начальником экспедиции.

Я вышел через контрольно-пропускной пункт 42-й площадки, не успел пройти метров двадцать по шоссе, как появилась черная «Волга». Затормозила. В ней вижу Лучму:

– Станислава Иванович, ты нужен на нашей площадке. Славик, тебя ждут героические дела на 90-ой!

– Что там приключилось? Запуск нового носителя?

– А ты что, только на пусковые премии приезжаешь? Молодчина! Но до пуска еще далеко. Сейчас самый разгар реконструкции 90-той. Все, что было нужно Челомею для УР-200 и не нужно нам, демонтируем. Устанавливается новое оборудование.

– Так у тебя комсомольская стройка?

– И ты будешь ее участником! Поэтому к тебе просьба. В монтажно-испытательном корпусе в лабораторию гироскопии только что прибыл для изучения воинством макет гиростабилизированной платформы для 11К67. Возле крутятся военные. Не знают, как к ней подступиться. Но кто у нас самый главный в этой непростой научной области? Конечно, ты! Без тебя площадка 90 и шагу ступить не сможет!

Лесть на меня подействовала. Если вновь испеченный технический руководитель обратился ко мне, как к вершителю судеб, то отказывать нельзя. Для важности я заартачился:

– Надолго собрался меня увезти? А как быть с орбитальной ракетой? Твоя площадка-то за сто километров от сорок второй!

– Во первых, площадка 90 и твоя, и моя. Во вторых, то, что мы с тобой сотворим на девяностой войдет в анналы истории также, как и могучая 8К69. В третьих, я уже договорился с техническим руководителем «орбитальных» испытаний Галасем. На пару дней «орбиталка» сможет обойтись без тебя. Так что не волнуйся, карета подана, сэр!

Но даже возвеличив меня до «сэра», Леонид все еще не достучался до моего сердца:

– Леня, у меня допуска на девяностую площадку нет. В пропуске много печатей, но еще одной, нужной для девяностой нет.

– Стас, со мной тебя пропустят везде! – и показал свою краснокожую книжицу.

Уговорил таки вновь испеченный начальник строптивого спеца.

Сто километров песка, глины, верблюжьих колючек, редких голых кустиков саксаула и карагача – уже вроде бы поднадоевшие элементы полигонной картины.

Площадка 90 предстала перед пассажирами «Волги» во всей «красе». Она была в то время подобием разрытой муравьиной кучи. В ней копошились солдаты из строительных частей, монтажники из монтажных спецуправлений.

Ветер, сваливая с ног, кидал в лицо камни с песком. Лучма, согнувшись, шел впереди, прикрывая глаза ладонью. За ним я, почти утыкаясь в его спину.

Что это было за наваждение? Конечно, на Байконур обрушился циклон! В Казахстане циклоны были особенными. Сгущались облака, жара усиливалась, поднимался ветрюган, порою даже сверкали молнии, гремел гром, но ни капельки до Великой Степи не доходили.

– Леня, ну и хозяйство тебе досталось! – вымолвил я уже в МИКе, – песок на зубах скрипит, прорывается в глаза и уши, монтажники бродят по площадке, как бомжи. Солдаты – грязные оборванцы. Заросшие! Ты уже придумал, как назовешь будущую ракету?

– Конечно, «Циклон». Это название уже придумали Герасюта, Игдалов и Иванов. Это название особенно соответствует сегодняшней погоде на нашей площадке. Сорок третья площадка по сравнению с этой нашей – рай земной! Здесь, конечно, еще далеко до европейской цивилизации. Соблюдай правила личной гигиены, то есть мой руки перед едой, чтобы дизентерию не подцепить.

В лаборатории два лейтенантика и солдаты делали круги возле раскрытого черного ящика – макета гиростабилизированной платформы. Корпус ее был вскрыт. Лейтенанты с ужасом обнаружили, что на одной из отполированных частей гироскопа четко просматривался человеческий волос. Как он туда попал?

Лейтенантики были чуть ли ни в обмороке.

– Мы не виноваты! У нас короткая стрижка! Волос, вероятно дамский.

Я спросил у лейтенантов:

– Откуда вы, парни?

– Из Ростовского ракетного училища. Этой весной его закончили. Но мы до гироскопов не дотрагивались! Мы не виноваты!

– Значит, мы с вами земляки. Ростов – мой родной город. Правильно сделали, что забили тревогу. Вы подумали, вероятно, что я сейчас обвиню вас во всех смертных грехах? И вас сошлют на Колыму? Вам никто не объяснил, что этот прибор предназначен не для работы в составе ракеты в полете, а для обучения личного состава. На других частях гироплатформы я заметил отпечатки пальцев. Так что тренируйтесь на ней. Но не дай Бог, чтобы волос и отпечатки пальцев были обнаружены на боевой платформе! Боевую могут вскрыть только представители ее изготовителя НИИ-944 и нашего КБ «Южное». Что не ясно в других приборах системы управления, задавайте вопросы нам – промышленникам. Не стесняйтесь.

– Леня, – сказал подошедший Эдик Компаниец, – на этой площадке сложилась ситуация, обычная в подобных случаях. Из училищ выпускают в «самостоятельное плавание» лейтенантиков, только получивших диплом и звездочки на погонах. А вы, мужики, звездочки-то обмыли?

Парни заулыбались.

– Поможем! За нами дело не станет, – улыбнулся и Леня, – однако, гироскопия дело тонкое, интеллектуальное. Как между прочим и вся ракета. Но гироскопию ты, Стас, возьми на себя. Давайте пройдемся по стройке.

Прошлись впятером – впереди Коля Коваленко, за ним Лучма, далее Компаниец, затем я, замыкал нашу цепочку Гена Толмачев. Снова песок засыпал глаза, ветер валил с ног. Разыгралась настаящая песчаная буря. Но военные ее называли циклоном.

Компаниец выдохнул:

– Ну и циклон – ужас какой-то! Одобряю название нашего нового носителя – «Циклон»!

– Ты прав, Эдик! Лучшее название не придумаешь! – мы все вместе поддержали Эдика.

Уже возле «Волги» Коваленко обратился к Лучме:

– Леня, ты на 43-ю? Забери нас с собой. Хоть немножко под «бочкой» поплещемся.

– Коля, у тебя прекрасная идея! Всем нам надо поменять обстановку хотя бы на полсуток. Прийти в себя от песчаного циклона на 90-ой.

– Да не только от циклона, – добавил Гена Толмачев, – Здесь и на 90-ой, и на 95-ой вода ржавая, да и бывает только раз в сутки, по утрам.

Леня посмотрел на свои руки:

– Как у землекопа! Поехали! Только через ДОС.

Увидев в первый раз 90-ую и 95-ую площадки, можно было задать самому себе вопрос, почему они выглядят унылыми, неприютными. Ну почему тот же циклон на 43-ей не так свирепствует, как здесь? Это только потому, что их еще не успели обжить, облагородить? На них еще не успели посадить деревья, как это было сделано десять лет назад в Звездограде.

В доме офицерского состава, сокращенно называемом ДОСом, на 95-ой площадке в нескольких квартирах разместился и филиал нашей днепропетровской экспедиции. Из ДОСа было забрано кое что из предметов первой необходимости и мы рванули на «Волге» напрямик по молоезженной степной дороге на 43-ю.

За очередным лысым бугром открылись бараки воинской части солдат-строителей нашего «ИСовского» старта. Перед бараками на такыре машину пришлось остановить. Прямо по курсу шестеро солдатиков в чем мать родила разложили на глиняном «паркете» свое обмундирование. Завидев нас, смутились.

– Вы что, нудисты? – обратился к ним Гена. – Обычно только они загорают нигишом…

Солдатики молча переглянулись. Один из них с горечью в лице произнес:

– Да вот, как выразиться по культурному, проклятые вши и блохи заели. Помыться, так воды нет. На такыре одежонку с вшами и блохами прожариваем, как на плите. Наши говорят, на солнцепеке вши мигом окочуриваются…

Гена пробормотал:

– Вот это и есть настоящий Байконур! Если холеру с чумой не подцепишь, так вши заедят!

Леня сплюнул:

– Космическое будущее страны строим на блохах и вшах. Мужики, наша задача – побыстрее сделать все от нас зависящее, чтобы придать этому району Байконура человеческий облик. Тем более, что средства на это отпущены, надо только с умом ими распорядиться… Заканчиваем разговоры! Ночью на 43-ей отмоемся и завтра с утра будем до блеска вылизывать челомеевскую «недоноску».

…После очередного успешного запуска орбитальной ракеты 8К69 на 43-й площадке был устроен банкет в кафе гостиницы «Люкс». Генерал Ф.И. Тонких раскрыл перед собравшимися душу:

– Янгелевцы – вы удивительные ребята! После того, когда погиб маршал Неделин, вы сотворили невозможное, создали ракету на порядок интереснее, чем 8К64. Я вас не только уважаю, но я вас люблю…

То ли еще будет, когда мы устроим в космосе звездные поединки!

И вся бригала «циклонщиков» окончательно переселился на 95-ую площадку. Чтобы добраться от нее до 90-ой, надо было преодолеть не более полутора километров.

Но сейчас эти полтора километров превратились в почти неодолимую преграду. Циклон по прежнему свирепствовал с неимоверной силой. По прежнему собирались облака, усиливалась жара, ураган накрывал нас, но без единой дождевой капельки. На 90-ой было еще хуже. На ней между строящимися сооружениями были протянуты веревки. Только они нас и спасали. Ходили между сооружениями, спасаясь от ураганного ветра, взявшись за них.

– Если так будет продолжаться и дальше, сорвем все графики, – высказался Коваленко на нашем небольшом совещании.

– Выход один. Но для этого нужна ваша поддержка, – наш молодой руководитель сурово посмотрел на нас, – я предложу руководству воинской части работать по ночам, когда циклон стихает. Надеюсь, вы поддержите меня?

Но диалог с начальством полигона на тему работы по ночам зашел в тупик. Воякам сказу же потребовалось днем совершенствовать строевую подготовку, заниматься стрельбами, политграмотой. Если еще и вкалывать по ночам, то когда же спать и заниматься семейными делами? Ни кого из офицеров не прельщала перспектива быть оторванными от семьи и цивилизации в Звездограде на несколько месяцев.

– Кнут не помог! Ну что ж, заманим пряником, – решил глава нашей небольшой днепропетровской техническо-испытательной бригады.

Вскоре в ДОСе появился первый представитель славного воинства. Гена Толмачев выдвинул из-под кровати выварку, приподнял крышку. По комнате разлилось такое «амбре», что ноздри офицера зашевелились, как у кролика, а глаза масляно засверкали. Фляга, совершенно случайно оказавшаяся при нем, была моментально наполнена до краев…

Проблему с ночными работами на 90-ой площадке глава нашей бригады решил блестяще

Вопросы строительных работ на старте, поставки оборудования, его монтажа – все сплелось в тугой узел, который постепенно был все-таки распутан.

Вскоре площадка 90 преобразилась. Вновь построенные и старые, но обновленные стартовые сооружения уже были готовы принять носитель первого этапа и вместе с ним космический аппарат.

Вагоны со ступенями ракеты уже прибыли на станцию Тюра-Там. Ночью тепловоз пригнал их на 90-ую. Возни с ракетными ступенями было немного. Гораздо большее время заняла подготовка к старту макета космического аппарата. Хотя это и был всего на всего макет, но савинцы почему-то «колдовали» над ним дольше, чем мы над 11К67. Попытались мы вступить в контакт с савинцами, но не тут то было! От нас они увертывались, как от прокаженных.

Их можно было в какой-то мере понять. Сведения об истребители спутников в Днепропетровске, в нашем КБ «Южное», считались особо секретными. Попробуй только вымолвить «ИС», собеседники сразу же бросали телефонные трубки, чуть ли падали в обморок. Доблестные режимщики строго бдили, чтобы, не дай Бог, малейшая информация об аппарате не вышла за рамки узкого круга лиц, посвященных в эту суперсекретную тайну. Это ныне любой может залезть в ИНТЕРНЕТ и тот выдаст всю подноготную «ИСа» или «УСа» (в то время тоже сверхсекретного аппарата – морского разведчика, запускавшегося той же нашей «космической лошадью» 11К67, а впоследствии 11К69). Поэтому наши доморощенные острословы вместо секретного названия «ИСа» ввели в обиход нежное «КИС» или «Мурлыка», а посему предстоящую стыковку «Мурлыки» с ракетой стали именовать «кошачьей свадьбой».

На 90-ой площадке режимщики тоже предприняли меры, чтобы до США не докатилась молва о нашей «Мурлыки». Наверное, только поэтому американцы почти весь XX век получали о нем искаженную информацию.

В монтажно-испытательном корпусе участки испытаний ракеты и аппарата были разделены занавесом. Ракетостроителям и аппаратчикам не рекомендовалось контактировать друг с другом. В нерабочее время мы жили в ДОСе, а аппаратчики в собственном коттедже. Но жизнь есть жизнь. В силу ряда причин контакты были необходимы. Как состыковать аппарат с ракетой, не контактируя нам с савинцами? Были и совместные с савинцами и военными оперативки, совещания, заседания. Неужели нам надо было затыкать уши при выступлениях савинцев или им, когда говорили мы? В общем контакты налаживались.

Как-то я спросил одного из специалистов савинковского ОКБ-41:

– Мы уже готовы, а как вы?

Тот махнул рукой:

– Нам еще долго возиться.

– Почему? Вы же готовите к запуску только макет.

– Макет-то особый. Его основа – электроника. С ней нужно повозиться. А как у вас с двигателями? Они часто отказывают?

– У нас движки глушковские. Им нет равных в мире.

Рассказал я об этом разговоре Леониду Даниловичу. И Гена вспомнил:

– А ко мне аппаратчики подкатывались, интересовались, ваша автоматическая заливка топливом безотказная?

Леня посерьезнел:

– Ишь, любознательные какие! Ребята, держите ухо востро. И нам не помешало бы заняться, как пишут в детективных романах, «шпионской деятельностью». Никогда не повредит знать, что творится в лагере так называемых коллег. Козырный туз в рукаве всегда пригодится.

Все так же, как и в межгосударственной политике! Те же методы подглядывания через щели в заборе. А как иначе, ведь не устоишь на двух ногах, если заранее не будешь знать все стороны деятельности партнера.

Ради расширения «щели в заборе» и превращения ее в «провал в стене» Гена Толмачев был даже пожертвовать собой. С этой целью он приударил за савинской москвичкой – разработчицей «Мурлыки». И приударил так успешно, что она в него влюбилась. Вот так полуподпольные сведения стали приходить в ДОС.

Но постепенно в ДОСе Гена вместо «…я сегодня такое услышал от своей кошки» стал говорить «…моя кошечка сказала мне под большим секретом…». И мы поняли: чему быть, того не миновать. На горизонте замаячила свадьба…

Но вот подошла осень, в один прекрасный день циклон исчез, жара сменилась антициклоном, таким же безводным, но теперь 35 градусов в тени казались долгожданной прохладой.

Пришел, наконец, долгожданный момент, когда Лучма зашел в савинковский коттедж и пожал руги «аппаратчикам»:

– Ну что, друзья, мы пришли к тому, что уже почти породнились? Столько времени приспосабливались друг к другу и, наконец-то, приспособились.

– Вы это к чему, Леонид Данилович? – спросил Анатолий Иванович, – Конечно, нам ведь тоже хотелось бы получить положительные результаты, как и вам. Не так ли? Но ведь у нас и у вас все новое, сложное, от случайностей никто не застрахован. Конечно, хотелось бы с первого раза уничтожить в небе супостата! Но будем достигать этого поэтапно. Первый старт – отработка функционирования систем аппарата. Будем надеяться, что это нам удастся!

– Анатолий Иванович, вы правы и наше КБ «Южное» мечтает об этом. Но я же хотел сказать о другом!

– О чем же?

– Надвигается свадебное торжество. Будете посаженным отцом?

– То есть сватом? Надо вначале запустить в космос новый спутник, а потом уже говорить о Гене с Машей.

Наконец-то, состыковка в МИКе состоялась. Ракета и аппарат были объединены в единое целое в горизонтальном положении.

Лучма шепнул на ухо Коваленко:

– У тебя все нормально? А то тревожно на душе. Наша с тобой первая в жизни площадка, наша первая с тобой в жизни стыковка – все первое…

– Кроме того у меня первая самостоятельная работа. Но наши остальные товарищи, ведь опытные волки.

– Да, ты прав, многие из нашей команды уже прошли испытания на вшивость при первых пусках. Мне рассказали в Днепропетровке, как пройдет первый пуск, так и пройдет вся жизнь. Будет авария, так за тобой и приклеится ярлык «аварийщика».

На первое включение в МИКе на контрольно-испытательной станции состыкованных ракеты и аппарата приехали представители всех организаций, причастных к разработке комплекса. Но, увы! Сбылись тщательно загнанные в глубины нервов плохие предчувствия. Проверки электрических и электронных схем не пошли. На наземной аппаратуре горел красный сигнал «Брак».

Офицеры растерянно суетились: кто досконально знает идеологию проверок? Конечно, днепропетровцы, они сочинили инструкции по работе на контрольно-испытательной станции. Вот им и карты в руки!

Все столпились вокруг Коли. Тот невозмутимо уткнулся в электрические схемы. Еще недавно молодой выпускник Львовского политехнического института, попавший по распределению в самое пекло ракетно-космического горнила, он с первых шагов продемонстрировал способности особым нюхом чуять дефекты, скрытые в аппаратуре.

На Колю с деловым видом уставились представители сопричастных организаций. Каждому хотелось проявить свою эрудицию и внести свою лепту в отыскание неисправности.

– Говорю, или ГСП не в нуле, или ПТР!

– Какая ГСП! Какой ПТР! Это контакт подъема не проверили. Наверное, его водой залило!

– С ума сошел? С мая на полигоне дождя не было. Одни песчаные бури.

Обстановка накалилась. И тут Лучма, широко улыбнувшись, воскликнул:

– Уважаемые граждане представители! Мне моя разведка доложила. В буфет только что завезли свежий «Боржоми»! Бегом в буфет! Иначе не достанется!

Спецы – всезнайки повалили в буфет, словно там начали раздавать бесплатный коньяк. Но здесь, на полигоне, никакой коньяк не выдерживал конкуренции с запотевшей, из холодильника минеральной водичкой из кавказских источников.

Коля с облегчением вздохнул:

– Вовремя шеф увел всех этих надсмотрщиков.

– Правильно, чтоб не совали свои любопытные носы куда не следует, хотя они, как и мы, следуем основному правилу ракетно-космической техники: свое ты можешь и не знать, но в делах соседа должен разбираться досконально! – Гена рассмеялся. – С чего начнем? Как положено, с проверки стыковки разъемов!

Коля одобрил:

– Наше славное воинство несколько могло перестараться, выполняя задание, ведь на полигоне все работы должны вести они, а мы только их контролировать. Но наши славные воины могли спешить на мотовоз, чтобы домой вовремя вернуться…

И Николай с Геннадием, таким же молодым недавним выпускником, но только Днепропетровского университета, принялись методично расстыковывать кабельные соединения и вновь состыковывать их.

Не прошло и полчаса, как наша бригада, пытавшаяся по электрическим схемам найти место неувязки, вздрогнула от двенадцатиэтажного мата – Коля и Гена нашли причину брака:

– Е-мое, трах тарарах! Ну, воины-ракетчики, мастера на все руки! Такое сделать нарочно не придумаешь!

Когда из буфета вернулись несколько умиротворенные руководящие гении во глава с Лучмой, им тут же была представлена развернутая картина случившегося:

– Советские воины сотворили невозможное. Занимаясь ежедневно физической подготовкой, они приобрели недюжинную физическую силу. Благодаря ей кому-то из них удалось состыковать «папу» с «папой» («папа» – вилка, «мама» – гнездо – жаргон испытателей).

Кто-то из московских специалистов хихикнул:

– При чем здесь сила? Просто кто-то из вояк на площадке 90 «голубой»!

Высокий худой ленинградец грустно вздохнул:

– На полигоне только «голубые» и выдержат.

Анатолий Иванович Савин промолчал.

Командир войсковой части полковник Батурин посмотрел на стоявших у стены и дрожащих явно не от холода молодых лейтенантов и выразился однозначно:

– У меня войсковая часть вся нормальная. Мои лейтенанты еще в училище усвоили, что они все вилки, а их девушки… Но конечно, когда на площадке на одну женщину приходится два мешка и один километр мужских половых органов, да и еще солнце жарит, то и нашло, видно, на кого-то затмение… Ну а сейчас ближе к телу. Оговорился, к делу. И на меня солнечный удар подействовал. Твои предложений, Лучма?

– Вначале выслушаем моего представителя.

– Неправильно состыкованы технологические разъемы соединения телеметрии с системой управления. Как ни странно, но контакты целы, – Коваленко обнадеживающе добавил, – на ракету в целом они почти не влияют. Доработка займет сутки. Товарищ полковник, простим на первый раз лейтенанта? Он ведь без злого умысла…

Лучма, мгновенно оценил ситуацию, взял полковника под руку:

– После перестыковки попробуем снова включиться и провести автономные испытания ракеты и аппарата. Но для этого нужны технические задания. Для ракеты его составят Коваленко и Толмачев. Анатолий Иванович, кто из ваших его составит?

– Я. Заодно еще раз проверим программу совместных автономных испытаний ракеты и моего аппарата.

Через сутки окончания автономных проверок всех систем комплекса «ИС» ожидали государственная комиссия летно-конструкторских испытаний и представители всех организаций, участвовавших в разработке комплекса «ИС».

Когда загорелся зеленый транспарант «Норма», лица собравшихся посветлели.

Дорога к старту была открыта.

 

9. Первый этап отработки выведения «истребителя спутников» в космос и первые несуразности

Командир на площадке 90 полковник Петр Сергеевич Батурин подготовил свою воинскую часть основательно. Он знал о пожаре на площадке 41, когда погибли 74 человека, в том числе и маршал М.И. Неделин. Петр Сергеевич заставил даже нас, промышленников получить противогазы, проверить их целостность, примерить на себе и пройти в противогазах окуривание едким дымом в специальной палатке. Днепропетровцы ходили вокруг нее и бурчали:

– К чему эта комедия, ведь противогазы этого типа держат гептил лишь несколько минут. Его резина разъедается им.

Но полковник был неумолим.

За долго до пуска было эвакуировано все населения жилой площадки 95 за мотовозную станцию. Так что меры предосторожности были приняты в пределах возможного и даже сверх.

Члена государственной комиссии собрались на ИПе (измерительном пункте, регистрировавшем полет ракеты – автор). С его возвышения были хорошо видны МИК и выглядывавшая из-за него верхняя часть ракеты. Председатель государственной комиссии по испытаниям, выслушав представителей организации о готовности к пуску, произнес традиционное:

– Какие будут вопросы?

Поднялся Лучма:

– Герман Степанович, все вопросы закрыты. Идем на пуск!

Полковник Герой Советского Союза второй космонавт в мире торжественно произнес:

– Объявляю часовую готовность к пуску!

Титов, Лучма и другие руководители запуска помчались на «Волгах» на площадку 90 на старт, удаленный от ИПа на семисот метровое расстояние. На 90-ой находился бункер, где ожидала нажатия кнопка «Пуск»!

О чем в эти мгновения думали мы? Каждый мысленно находился внутри носителя или макета космического аппарата: сработает ли весь сложнейший механизм ракетно-космического организма или он из-за какой либо досадной мелочевки так и останется мертвым металлом?

Но вот завершены предпусковые операции. На ИПе по радио трансляции ошеломляющее гремит:

– Пятиминутная готовность к пуску! Задействовать телеметрические батареи!

В ответ доносится голос исполняющего:

– Телеметрические батареи электропитания задействованы!

Команду «Пуск!» восприняли в бункере и на ИПе, как выстрел. На пусковую кнопку нажали совместно командир войсковой части П.С. Батурин и технический руководитель испытаний Л.Д. Лучма. Лучма побледнел. Это было его первое нажатие пусковой кнопки.

Ракета застыла рядом, от нее отделяла толща бетона. Даже гениальный провидец Нострадамус не смог бы предсказать, что произойдет через секунды. Вот-вот бункер содрогнется от мощного удара факела ракетного двигателя по стартовому столу. До их включения оставалось тридцать секунд, двадцать…

Критический порог перед которым гнетущая тишина заставляла сжаться в комок, вот-вот будет разрушен ракетным грохотом, барабанные перепонки затрепещут от ракетного грома. Этого момента ждали и в бункере, и в семистах метрах от старта на ИПе, и в районе эвакуации. Ждали его в Москве, Днепропетровске, Харькове, Ленинграде…

Но он не наступил. Красная лампочка сигнала об аварийном прекращении пуска злобно засветилась в тишине. Первыми опомнились промышленники. Лучма, Компаниец и Коваленко склонились друг к другу, зашептались:

Лучма: «Ракета не взорвалась. Это уже удача!».

Компаниец: «Конечно, удача! Автоматика спасла! Теперь нужно выяснить, какая система приказала автоматике дать отбой».

Коваленко: «Это твоя и Стаса забота изучить проявленные телеметрические пленки и найти причину отбоя».

Герман Степанович, направив свое ухо-локатор на перешептывающихся, уловил лишь одну фамилию.

– Где находится Стас? Доставить его немедленно сюда! – Титов был скор на руку. Ему ответили, что Стас на ИПе. Герман Степанович набрал номер ИПовского телефона, услышал доклад начальника ИПа:

– Параметры на осциллографах в пределах нормы. Но требуется дополнительный анализ. Представитель Днепропетровска телеметрист Штыря просит связать его с Лучмой.

– Вначале подайте мне Стаса Аверкова.

Бегу к телефону:

– Слушаю.

– Говорит полковник, председатель Государственной комиссии Титов. Доложите о причинах отбоя!

– Изучаем показания оциллографов. Сейчас будут проявлены телеметрические фотопленки. Просьба передать трубку Лучме. Он нужен телеметристу Штыре.

Герман Степанович передал трубку Лучме:

– Иван Павлович, это я, Лучма… Вы уверены?.. Еще раз прошу доложить: у вас полная ясность?.. Дело серьезное! Полностью меняет технологию стартовых работ! Берите на ИПе наш «газон»! И чтобы через пять минут были здесь на старте… Скажите, я приказал…

И обращаясь к председателю Государственной комиссии, выдохнул:

– Обстоятельства резко меняются. О них доложит представитель моей бригады Штыря. Он находится на ИПе. Герман Степанович, просьба дать указание всем постам срочно пропустить его.

Сообщение Ивана Павловича, как его уважительно величали не только за почтенный возраст, но и в первую очередь за многолетний опыт, вызвало шоковую реакцию:

– Телеметрические источники тока на ракете тем отличаются от боевых, что изготовлены по упрощенной схеме. Ради удешевления. Химия их такова, что согласно технической документации на них, именно по причине их упрощения, они могут взорваться через пять часов после задействования…

– Неужели? – Заерзал на стуле Герман Степанович. – Пока будем искать причину отбоя, повторим судьбу маршала Неделина?

– При боевой работе такое стечение обстоятельств исключено, – попытался утешить членов госкомиссии Иван Павлович, – телеметрии на боевых ракетах нет, телеметрия устанавливается на борту только при испытаниях, это позволяет выполнять ее с меньшей степенью надежности, чем боевая система управления.

– Снижение надежности вплоть до взрыва? – Даже подскочил Анатолий Иванович Савин. – Так это же диверсия!

Наверное, вспомнил Анатолий Иванович НКВД и Берию, которых он пережил, и продолжил:

– Пожар или взрыв на заправленной ракете – это уничтожение не только ракеты, старта, монтажно-испытательного корпуса, людей, но и гибель космического аппарата! В него вложены миллионы народных средств! Вы даже не можете себе представить, как при известии об уничтожении аппарата возликуют потенциальные противники. Они же его боятся, как огня. Ведь наш аппарат – это не просто «ИС» (или как его называют в Днепропетровске «КИС» или «Мурлыка»), это – КОСМИЧЕСКИЙ ИСТРЕБИТЕЛЬ! В околоземном пространстве он пойдет на сближение с вражеским космическим объектом и расстреляет его! Обезвредит, обеспечив тем самым безопасность отчизны в случае звездных войн! Мой «кошачий» аппарат – это ответ на гангтеризм безответственных правительств.

– Анатолий Иванович, никто не дискутирует с вами, – Лучма грузно поднялся и тяжело вздохнул, – мы понимаем, что выводим на орбиту «ИС»! Я не допущу гибели вашего космического истребителя – грозы бандитских аппаратов на около земных пространствах. Паниковать нет оснований. Самое простое решение в случившихся обстоятельствах – стартовать в космос. Но запуск осуществить нельзя из-за отбоя. Причин мы пока не знаем. Традиционное решение вопроса – слить топливо и сухую ракету отправить в МИК для исследований. Но на это уйдет более пяти часов. За это время телеметрические батареи на борту взорвутся. Так что ничего другого не остается, как извлечь телеметрические батареи из ракеты и заменить их новыми. Но на стартовой площадке не предусмотрены фермы обслуживания для этой и подобных нештатных операций. Какие средства можно использовать на тридцатиметровой высоте? Пусть военные пороются в своих запасниках. Они наверняка смогут нам чем-то помочь.

– Всем все ясно? – Герман Степанович развернулся в сторону командира войсковой части.

Полковник П.С. Батурин поднял трубку телефонного аппарата:

– Ну-ка срочно разыщите прапорщика Добрынина…

Через полчаса к ракете была погнана автовышка. Возле нее тут собралась группа штатских и военных. Конечно, это были Лучма, Коваленко, Толмачев, энергичный представитель отдела баллистики Компаниец, не менее энергичные представители проектного отдела технологических комплексов Болгарин и Федоров, офицеры. Они сопровождали к автовышке слесаря Южмаша Алексея Алексеенко. Ему было не впервой устранять различные «хомуты» прямо на полигоне. В Днепропетровске, в сборочном цехе он собственными руками установил в приборном отсеке управленченские приборные блоки, поэтому знал отсек, как собственные пять пальцев. Но переделывать, что добротно было установлено без спешки в технологически выверенной обстановке, не просто дорабатывать, а в условиях зарождающегося очага катастрофы плюс нервозности общей ситуации, Алексею никогда не приходилось

Лучма понимал, что не имеет морального права приказывать. Он попросил заводского парня:

– Алеша, выручи…

Алексеенко ответил, не мудрствуя лукаво:

– Раз надо… Жалко ведь, если старт угробится.

Вот так и выразил перед специалистами свою жизненную позицию представитель рабочего класса, которому ныне некоторые любители демократизма пытаются приклеить ярлык люмпенизации.

Леше помогли взобраться на площадку автовышки, подали сумку со слесарными инструментами, помахали:

– Чуть что, кричи не стесняйся.

Площадка стала медленно подниматься, Вот она уже на уровне люка в приборном отсеке, Алексей снял крышку люка, перелез через ограждение площадки и по пояс залез в приборный отсек. Дотронулся до батареи, выругался так, что было слышно внизу:

– Вот, заразы, разогрелись, как блины на сковородке!

И закричал во всю мощь своих легких:

– Скоро рванет! Что делать?

Снизу ответили:

– Снимай, Алеша! Время еще есть! Не дрейфь!

И Алексей начал размонтировать крепежные хомуты. Но сдвинуть батареи не удалось. Их заклинило на кронштейнах. Наверное, от собственного разогрева в результате химических реакций? Алексею показалось, что батареи не просто увеличились в размерах, а вздулись! Верный признак того, что еще немного и рванут. И будут тогда разбросаны его окровавленные кусочки по площадке, а душа полетит в рай… Конечно, в рай, ну не в ад же… На фига из-за ада работать на верную погибель?.. Отогнав загробные мысли, Алексей попытался расшатать «мины замедленного действия». Орудуя гаечными ключами, навалился плечом.

Снизу слесаря подбадривали криками:

– Времени еще достаточно, Алеша! Попробуй постучать молоточком.

– Молоточек не поможет, кувалдой надо, черт побери! Но один раз размахнешься и пиши пропало. Вот если бы найти точку опоры, да навалиться, как следует…

И он все же нашел ее, эту так желанную точку опоры. Нашел то, чего не мог найти древний Архимед, вознамерившийся сдвинуть Земной шар. Батареи не выдержали напоров пролетарских бицепсов. Когда злополучные батареи были извлечены из приборного отсека, на старте раздался вздох облегчения. Алексей опустился вместе с ними на разогретый осенним солнцем бетон.

Вот тогда во всей полноте выплеснулось внутреннее напряжение его организма: нервная дрожь перекосила лицо, руки тряслись, на лбу и спине испарина. Тут же Лучма поднес ему стакан спирта:

– Молодец, Алеша! Ордена достоин. А это тебе для снятия стресса.

Компаниец вытащил из сумки буханку хлеба:

– Занюхай, наш герой!

Болгарин протянул бутылку «Боржоми»:

– Запей, спаситель наш!

Победителя отвезли в ДОС.

К вечеру причина отбоя была выяснена: подвела наземная аппаратура. Через сутки стартовый комплекс вместе с ракетой были готовы к повторной работе. Ракета ушла в восточном направлении, На ИПе прозвучало по трансляции выстраданное:

– Окончание работы второй ступени! Есть отделение объекта! Приняты бортовые сигналы с «ИСа».

Наконец, пришла пора пожать друг другу руки. В госкомиссии засуетились: настала очередь для составления сообщения ТАСС. Конечно, такое сообщение не повод для всенародного ликования. Но мы были ему рады.

Столы были расставлены в коттедже главного конструктора «Мурлыки».

Из столовой притащили соленья, наварили картошки, поджарили мясо из подсобного хозяйства воинской части. Днепровская экспедиция выставила спирт: гулять так гулять!

Главный конструктор «ИСа» Анатолий Иванович Савин жал руку Лучме и говорил, говорил… Его провало, ведь после долгих взаимных притирок, наконец-то, возникло чувство трудовой общности, ощущение хорошо сделанной совместной работы. Хотя и это был первый шаг, до уничтожения на околоземной орбите вражеских космических аппаратов было еще ох как далеко, но первый шажочек был уже сделан.

В зале включили московское радио. Диктор передал:

– 27 октября 1967 года в Советском Союзе на околоземную орбиту выведен космический аппарат «Космос – 185». Параметры орбиты… Научная аппаратура функционирует нормально…».

Зазвенели граненые стаканы, Анатолий Иванович Савин потребовал предоставить ему слово:

– Не подвела ваша «лошадка» 11К67, Данилыч! Предлагаю тост: за всех нас, ребята! За днепропетровцев, за вашу «машину» – ракетное такси, за главного конструктора Янгеля, под чьим руководством создан замечательный носитель, за его молодую опору, за тебя, Леонид Данилович! Пусть последующие старты будут такими же успешными!

Сквозь звон стаканов послышались возгласы:

– Как только эту гадость пьют партийные? Что примешали к спирту?

– Наверное, гептильчика накапали, чтобы продирало, так до дна…

– А не пить нельзя – такое выдающееся событие обмыть надо, чтобы и дальше все летало…

Принесли аккордеон. Командир войсковой части Петр Сергеевич раздвинул меха. Хрипловатый баритон полковника пришелся всем по душе:

– Эх, Данилыч, нам ли жить в печали! Давай рванем мою, сибирскую:

– Да, Данилыч, мы все в какой-то степени даже не бродяги, а каторжники, прикованы к нашему делу цепями воинского и гражданского долга, заброшены в пустыню, где только верблюды и выживают. А мы здесь творим чудеса, Очень мне понравилось работать с янгелевской командой. Королевцы при любом случае пытаются показать, кто хозяин ракеты, выпендриваться начинают. А днепропетровцы – свои в доску парни. Что тебе, Данилыч, сказал по в-ч Янгель? Небось, представил к правительственной награде?

– Ха, к награде! Он сказал: «Еще раз такое повторится, то головы не сносишь!» Крут наш главный. Дальше выразился еще хлеще: «Что за мудаки твои военные, если не могут отличить вику от гнезда? Гони их в три шеи!»

– И это называется «свои в доску»! Уж лучше просто по шее надавайте…

– Держать надо всех вас, погонников, в еловых рукавицах, тогда и толк будет, – вставил свое необычное слово кто-то из СКБ-41. – Но сегодня торжество. Будем радоваться первому старту в космос.

– Почему в «еловых»? – спросил я

– Потому что на Севере еловый лапник зимой на снег стелят, чтобы ночевать было уютно. И колется, и греет.

– Верно сказано! Но сегодня наш день! Продолжим сабайтунчик! – полковник обнял за плечи Лучму и Савина. Они втроем продолжили спевку:

Остальные дружно поддерживали технического руководителя работ по запуску, главного конструктора истребителя и командира войсковой части.

В этот момент мне подумалось: тяжела ты, сума, за нашими плечами, да сбросить тебя нельзя, ты не только долг, но и романтика, согревающая душу. Как бы скучна была жизнь без нее. Хорошо, что это многогранная сума нашлась и повязала с собой.

А в это время вокруг пели, пили, плясали, как повелось в Великой Степи. И не только в ней! На время были забыты недомолвки, распри. Приглашенные дамы – работницы офицерской столовой, как могли, старались украсить мужской великий степной «пикник».

Вышли на воздух покурить. Володя Болгарин заявил:

– Вообще-то, я решил завязать с курением, но ради такого события можно и разговеться. Товарищи, правда, здорово все получилось!

– Здорово то здорово, а могло быть и вообще без сучка и задоринки, – Лучма даже в эту праздничную минуту не позволил себе забыть о своей руководящей роли.

«Что движет этим человеком? Какие пружины заставляют его тянуть наш ракетный состав? – впервые задумался я тогда. – Не у всех же такая романтическая натура, как у меня. Восхождения в горах, съемки фильмов, причастность к космическим стартам – кому еще суждено балдеть от всего этого?».

Мои размышления были прерваны дружным возгласом:

– Конечно, лучше, чтобы запуск прошел без сучка, но не даром говорится – на ошибках учимся, – это в один голос провозгласили Компаниец, Коваленко и Болгарин, подмигивая курильщикам, – как же без «сучка» обойтись, когда такое событие отмечаем, лучше «сучка» напитка нет!

– Ну и умницы вы, мои коллеги – испытатели. Знаете свое дело четко! Однако, что-то стало холодать… – Лучма улыбнулся, и наша дружественная компашка вернулась в зал.

 

10. Последующий этап отработки выведения «истребителя спутников» в космос и новые треволнения

Янгель собрал в своем кабинете совещание по следующему этапу отработки выведени “ИСов” в космос.

Руководитель испытаний долложил:

– Первый этап летно-конструкторских испытаний космический аппаратов «ИС» с носителем 11К67 прошел со следующими результатами. 27 октября 1967 года выведен на околоземную орбиту космический аппарат СКБ-41 Савина «Космос-185». Программа испытаний была выполнена полностью. 24 апреля 1968 года был произведен второй запуск носителя 11К67 с мишенью, которую должен был поразить очередной «ИС». ТАСС сообщило о выведении на околоземную орбиту “Космоса-217», несмотря на то, что аппарат-мишень не отделился от второй ступени 11К67. Так они и летают вместе на орбите. Тем не менее были отработаны системы носителя и частично системы макета космического аппарата. 19 октября 1968 года запуск положительный. Выведен на околоземную орбиту космический аппарат СКБ-41 Савина «Космос-248». Были отработаны маневры «ИСа» в космосе. 28 октября 1968 года запуск носителя 11К67 прошел успешно. На орбиту был выведен савинский «Космос-249». Результат отрицательный. Встреча в космосе со спутником-мишенью «Космос-248» не состоялась по недоработкам в «Космосе-249».

1 ноября 1968 года изделие 11К67 вывело на околоземную орбиту космический аппарат СКБ-41 Савина «Космос-252». Этот «Космос-252» поразил спутник-мишень «Космос-248». Это было первое в мире и в Советском Союзе уничтожение советским космическим истребителем спутника-мишени. На этом первый этап летно-конструкторских испытаний комплекса «ИС» с носителем 11К67 был завершен.

Присутствовавшие на совещании заулыбались. Янгель тоже засиял:

– Молодцы наши и савинцы! Поздравляю всех, с первым успехом! Несомненно, бригада «исовцов» покажет себя также хорошо и на последующих испытаниях!

– Для второго этапа летно-конструкторских испытаний комплекса «ИС» будет использован основной носитель для «ИСа» – доработанная орбитальная ракета под новым индексом 11К 69. Эта ракета-носитель 11К69 уже прошла завершающие «экзамены» на заводской контрольно-испытательной станции. – Докладчик закончил выступление.

Янгель, не скрывая удовлетворения, обвел присутствовавших на совещании улыбчивым взглядом:

– Итак, на днях будет отправлен на полигон новый носитель комплекса «ИС». Второй этап испытаний – это новый экзамен для всего комплекса «ИС».

Проблемные вопросы создания носителя нами решены успешно. Наше КБ приняла за основу нового носителя боевую ракету 8К69. Кузнецов предоставил новую гиростабилизированную платформу, Сергеев – автомат выведения. Также переоборудован старт. Введена автоматическая заправка топливом. Поэтому у ракета появился новый индекс 11К69. А как насчет мелочей? Не повлияют ли они на испытания? Каков состав бригады испытателей? Новые, не обстрелянные специалисты не усложнят ли работу на полигоне, как это произошло с Индонезией и Гавайскими островами?

– Члены бригады проявили себя на полигоне с самой лучшей стороны. Вводить кого-либо вместо проверенных нет резона, – Леонид не вытерпел, чтобы не подчеркнуть успехи руководимой им «команды находчивых».

– Мой друг, ты в какой то мере прав. У кого есть что добавить?

– У меня маленький вопросик, – поднялся начальник отдела телеметрии Борис Хмыров – заядлый спортсмен-путешественник, – один из твоих проверяющих послеполетные результаты ракеты и он же – причастный к формированию полетного задания, наш альпинист уехал на Кавказ, в альпинистский лагерь «Джайлык». Ты будешь искать ему замену? Насколько я знаю, это не просто сделать, ведь идут параллельные завершающие испытания орбитальной ракеты 8К69.

Янгель насторожился:

– Это тот, кто обстрелял Гавайские острова и помог мне «выкопать яму» под начальника полигона? Эти случай я прекрасно помню. Так что же с ним? Этот вопрос к тебе, Иосиф?

– Михаил Кузьмич, если надо для дела, снимем его с Эльбруса! Но на днях у него заканчивается отпуск. Надеюсь, успеет к вылету команды.

Янгель подошел к открытому окну, взялся за грудь:

– Лидия Павловна, что-то мне не по себе, сдавило грудь, трудно дышать…

Скорая помощь увезла Янгеля в нашу заводскую медсанчасть № 56.

…Восхождения завершились. Наша смена в альплагере «Джайлык» закончилась. Я распростился с товарищами по увлечению, добрался до Пятигорска. Как всегда, билетов на Украину нет. Возле касс столпотворение. Еле смилостивилась одна из проводниц, довезла до Днепропетровска.

Иосиф Менделевич встретил меня радостным воплем и матюками:

– А вот и горный странник явился! А бригада уже улетела! Приказ Янгеля – догонять на своих двоих! Командировку тебе уже оформили. Получи деньги в кассе и бегом в аэропорт, тем есть гражданский рейс в Актюбинск. В Актюбинске залезешь на паровоз…

В Актюбинске железнодорожный вокзал напоминал цыганский табор. К кассе не протолкнуться. На подходе был поезд Москва – Алма-Ата. Открылось окошечко кассы. Кассирша выкрикнула:

– Есть билеты в прицепные вагоны до Джусалы!

В зале раздался дружный почти вопль:

– Нам не нужны пустые вагоны до Джусалы! Пусть космонавты самолетами до своего Звездограда добираются. В космос летать ума хватает, а заменить на вагонах табличку «Джусалы» на «Ташкент» слабо!

Я вспомнил, что станция Джусалы на один перегон дальше Тюра-Тама, получил по головам билет до Джусалы и имел глупость крикнуть кассирше:

– Когда я буду на нужной мне станции?

– Ответ прозвучал чуть ли не на весь вокзал:

– Гражданин, отвечаю конкретно по тому вопросу, что вас интересует на самом деле – в Тюра-Таме будете в 12.30 по местному времени.

Толпа заехидничала:

– Еще один желающий быть героем рвется на космодром!

А я про себя отметил:

«Берут с ракетостроителей всяческие подписки о неразглашении тайн, даже прямой билет до Тюра-Тама взять нельзя, надо обязательно его разорвать. Например, вначале от Днепропетровска до Москвы, потом от Москвы до Джусалы или Кызыл-Орды. Но что делать, приходится крутиться зайцем, лисой и волком одновременно».

… В доме офицерского состава на площадке 95 меня встретил Лучма:

– Славик, ты прибыл во время. Принимай участие в работе над полетным заданием, проконтролируй готовность системы управления. Через два дня идем на пуск.

Тот день на полигоне надолго запомнился всем участникам испытаний. Солнце рвало на куски красную глину такыров, плавило асфальт, раскаляло бетонные плиты. Шли последние предстартовые операции. Те, у кого работы на старте завершились, уехали на командно-измерительный пункт. С ИПа было видно, как тепловоз вывез на старт ракету, как установщик автоматически установили ее на старте, развернув в вертикальное положение. Следующие операции – автоматическая проверка стыковки кабелей, потом автоматическая заправка ракетных баков топливом, которая занимала несколько минут. Точность, как в аптеке! Ни тебе недолива, ни перелива. А затем – пуск!

На ИПе на возвышение для наблюдения за стартом ракеты поднялись военные, промышленники. Здесь же находились находились Карамян, Болгарин, Федоров.

На весь ИП из динамика оповещения о ходе работ на старте прозвучало:

– Дана команда – «Заправка!»

Мы с Карамяном засекли время на наручных часах. Минута, вторая, третья… Наши взоры обратились к стартовой площадке. Там, в семистах метрах от нас, застыла вертикальная стрела – наша 11К69, которая сейчас покажет в воздухе чудеса преодоления земного притяжения. Ждал этого волнующего момента – машинист тепловоза. Ему было приказано не покидать предела старта до особого сигнала. Приготовилась к съемкам полигонная киногруппа. Невдалеке устроился кинооператор из нашего КБ «Южное». Вот-вот мы узнаем об окончании заправки. Как интригующе секунды ожидания! Скорее бы, иначе сердце выскочит из груди!

Но что это такое? Вдруг из ракеты повалили густые клубы рыжих паров. Неужели сработали дренажные клапаны? А затем на раскаленный стартовый бетон к подножию ракеты выплеснулось топливо! Из него вырвались языки пламени…

Карамян воскликнул:

– В пристартовом сооружении находятся наши товарищи!

Федоров:

– Неужели взорвется?

Болгарин:

– Смотрите, тепловоз уезжает со старта!

И сразу же тревожный гудок разорвал августовский воздух! Это тепловоз, набирая скорость, начал двигаться по рельсовому пути, намереваясь как можно быстрее удалиться от пожара. Тепловоз облепили солдаты, офицеры, кто-то из гражданских. Тот, кто не успел взгромоздиться на тепловоз, пытался его догнать, уцепиться за выступающие части.

Неужели так начинаются все трагедии? Неужели так же начиналась она 24 октября 1960 года на площадке 41, когда погиб маршал Неделин?

Еще минута и ракета устроит ад? Старт превратится в кошмарный костер? Панический страх объял тех, кто бежал за тепловозом. Почти у всех расширились зрачки глаз. Что толку в том, что сгоришь в ракетном пламени и твоя фамилия будет высечена на гранитном мемориале на братской могиле в Звездограде? Не лучше ли убежать и прожить годы, записанные в твоем генетическом коде?

Десятки молодых романтиков ракетостроения нашли последний приют на братском кладбище невдалеке от штаба полигона. Пожар на янгелевском старте 24 октября 1960 года, а затем через три года в тот же день авария на старте ОКБ-1 Королева. Они унесли жизни молодых людей – цвет испытательской гвардии, способных воспроизвести таких же неугомонных открывателей нового. Неужели и на этот раз придется кому-то удалиться в иной мир? Но как хочется жить, любить, творить!..

Обо все этом не успел подумать на стартовой площадке лишь один человек – обыкновенный солдатик. Но знал он о трагедиях, о гибели в огненном пекле многих таких же, как он, молодых парней, потому что спал на политзанятиях или удирал в курилку, а в курилках интересовался только анекдотами. Но он твердо усвоил принципы солдатского выживания, привитые командиром. Поэтому увидев поблизости огнетушитель, схватил его и направил пенную струю на пламя. Увидев солдатика с огнетушителем, опомнился и лейтенант… И вот уже с огнем борются двое. И сразу же на старт примчалась пожарная команда, ожидавшая своих минут вблизи.

Но рыжие тучи из дренажных клапанов ракеты – густые все обволакивающие – повисли над стартом. На них набросился ветер, понес их на измерительно-командный пункт. «Что предпочтительнее, погибнуть в огне или от отека легких, надышавшись «лисьими хвостами»? – кое у кого начала душа начала уходить в пятки. Каждый запуск и каждый раз испытание нервов!

Волны жуткого рыжего проклятия уже подступили к границе ИПа, к антеннам дальней связи. Вот тогда и взревели моторы воинских автомобилей. Солдаты-водители открыли дверцы начальственных «Волг», чтобы принять членов государственной комиссии и укатить их подальше от паров гептила.

Вот тогда и зазвучала из динамика команда:

– Личный состав ИПа эвакуировать через ограждение!

Оказывается, руководство не забыло о подчиненных.

Болгарин с Карамяном стали медленно отступали перед надвигающейся на них отвратительной сладковатой стеной. Вот она уже прижала нас к ограждению – колючей проволоке. За ней – степь, беги во всю прыть! Солдатики уже проделали в «колючке» дыру, вырвались на свободу. Пора и нам было последовать их примеру. Но по громкой связи оповещения опять прозвучало:

– Представителям Днепропетровска срочно прибыть на старт! У ворот ИПа их ждет «Газон»!

…Газик несся по шоссе. Впереди мчались «Волги». Вот и ворота площадки 90. Они распахнуты настежь. Нет привычных караульных и контролеров, они по команде спрятались в укрытие. Мчимся на «газике» к стартовому сооружению. Пожар уже потушен. Вот и «вертикальная стрела». Она тяжело «сопит». Дренажные клапаны тяжело вздыхают «ух-ух-ух», выбрасывая порции гептила. Ветер уносит их теперь на юг, к Джусалам. Но до них еще километров сорок.

Возле ракеты уже «банкуют» руководство, наши стартовики, боевой расчет воинской части.

– Что случилось? – было нашим первым вопросом.

– Моя система не сработала, – горестно вздохнул наш проектант системы контроля заправки ракетных баков ракетным топливом Михаил Ступницкий.

– Вот это да! Неужели насосы бесконтрольно автоматически перекачали в ракету топлива столько, сколько смогли?

– Хорошо еще, что баки не разрушились. Выручили дренажные клапаны, через них лишнее топливо выплеснулось на стартовый бетон. А он раскален солнцем! Самовозгорание! Пожар! – Ступницкий посмотрел на ракету, – Положение – хуже не придумаешь…

Действительно, дело дрянь! Рядом заместитель начальника полигона по науке глядел с подозрением на нашу «вещь в себе». Он был готов в любой момент рвануть, как заправский спринтер, к своей «Волге» и в то же время крыл днепропетровских конструкторов заборной руганью:

– Мудозвоны! Раззвонили на всю страну – наши ракеты самые лучшие, нам Челомей в подметки не годится! Какие еще хохмочки приготовили нам вы – славные янгелевские недотепы? Вам мало было отработок на стендах, так решили уничтожить мою стартовую площадку! До каких пор будете поставлять на полигон необъезженные изделия? Зарубите на носу, полигон уничтожить не позволю! Он не экспериментальная лаборатория! Дома экспериментируйте! Разрушайте, ломайте, давите, но не здесь! Хорошо, что ветер спас нас, унес пары гептила, а то подохли бы, как последние собаки.

И так далее в том же духе с примесью нецензурщины. Лучма попытался смягчить напряженность:

– Командир, и на старуху бывает проруха.

Но полковник не унимался:

– Записался в старики, конь с яйцами

– Конь и о четырех ногах… Но между прочим, изделие спроектировано и из изготовлено под контролем вашего министерства. Так что и вы в замазке.

Глава государственной комиссии по летно-конструкторским испытаниям системы «ИС» Г.С. Титов предложил пройти в пристартовое сооружение.

Там Лучма, наш баллистик Компаниец и представитель отдела испытаний Коваленко окружили космонавта. Герман Степанович спросил:

– Что можно предпринять, чтобы пуск состоялся?

Лучма был невозмутим:

– Выход есть. Мой «мозговой центр» (Леонид указал на нас) детально проработает предложение. Я отправляюсь на в-ч связь, но перед этим решу несколько вопросов без свидетелей.

Но опять же вмешался полковник – заместитель по науке:

– Хрен с вами, мозгуйте А чтобы конструкторские головы окончательно просветлели, пора на вас натравить КГБ. Забыли вы о чувстве ответственности, КГБ поможет вспомнить о нем.

Глава госкомиссии и полковник уехали на в-ч связь. Мы остались без наблюдателей.

И сразу же в пристартовом сооружении высплеснулись скованные ранее у нас эмоции.

– Авария всем нам выйдет боком! Янгель крут! Когда выйдет из больницы, воздаст всем сестрам по серьгам. Как будем реабилитироваться?

– Год назад мы удачно выкарабкались из аварийной ситуации. Тогда выручил слесарь Алексеенко, сумел извлечь из приборного отсека телеметрические батареи. В этот раз кто полезет в баки контролировать уровни заправки?

Услышав пессимистические откровения, Лучма вспыхнул:

– Я доложил в Днепропетровске Янгелю, что состав бригады способен найти выход из любой ситуации. Такая ситуация наступила. Напрягитесь! У кого какие предложения?

– Если подвела автоматика наполнения ракетных баков, то надо или ее отремонтировать, или отключить и работать без нее, – вырвалось у меня.

Ступницкий промолчал, раздумывая, что же делать. Компаниец выдал на гора уточненное предложение:

– Действительно, пошла она к черту, эта автоматическая системы контроля заправки! Ступницкий доработает ее дома без нервотрепки. Надо автоматику отключить, дозаправить ракету. А потом запустить! Но перед этим надо решить несколько проблем. Думаю, что решить их нам под силу.

Лучма уехал на связь с Днепропетроваском, оставив нас прорабатывать всевозможные варианты. Все это время за окном сооружения ракета регулярно выпускала порции рыжего дыма.

Связь с Днепропетровском Лучме дали молниеносно. Ответ пришел тоже без промедления:

– Янгель болен, находится в больнице, его заместитель Будник дал указания в КБ проектантам и на Южмаше изготовителям ракеты незамедлительно разобраться с отказом системы контроля уровней. Василий Сергеевич высказался за то, чтобы ракету слили и отправили в Днепропетровск на исследование.

Леонид Данилович попытался объяснить нам свое видение сложившейся ситуации:

– Как только в Днепропетровске появится ракета, снятая со старта со слитыми компонентами топлива, мы прейдем из разряда надежды КБ «Южное» в его балласт. Надо напрячь мозговые извилины. Мне представляется, что надо всем нам поработать над предложением Компанийца.

– С точки зрения всех инструкций и приказов ракету надо слить. Но у нас есть шанс переступить через них и выкарабкаться. Но для этого необходимо рассчитать возможный объем остатков топлива в баках и дозаправить их вручную, если автоматика не отработана в достаточной степени, – у нашего умницы Карамяна затеплился божий свет в очах.

Лучма решил:

– Наше кредо – холодные головы и трезвый расчет. Дальнейшие действия таковы: теоретики Карамян, Компаниец, Федоров незамедлительно приступают к выработке методики определения остатков топлива в баках и количества дозаправки. Им помогает Болгарин. Комплексники Коваленко, Толмачев и разработчик системы контроля уровней Ступницкий определяют возможность запуска без этой системы. Ты, Стас, отвечаешь за полетное задание и систему управления ракеты.

Леонид Данилович уехал на заседание государственной комиссии на ИПе.

Что делать с полетным заданием, мне было ясно. Никаких изменений, потому что первый запуск не предусматривал особых действий «ИСа» на орбите. При этом пуске мы должны были проверить функционирование всех систем.

Выйдя из сооружения, сразу же почувствовал сладковатый запах. Конечно, это верный признак гептила. Может быть, надо всем уехать на площадку 95 и там в ДОСе головы будут работать лучше? Но ветер переменился. Теперь он нес отраву на жилую площадку. Ракета, как больная женщина, дышала тяжело, при каждом выдохе выбрасывала в атмосферу рыжие сгустки.

Позвонил в ДОС. Никто не ответил, то есть в жилую зону еще никто не вернулся из зоны эвакуации.

Через оконное стекло было видно, как мои коллеги склонили головы над расчетами. Каково им думается в этом угаре? Мои раздумья прервал визг тормозов «Волги». Из нее вышел Лучма:

– Янгель по прежнему в больнице. В КБ специалисты обдумывают случившееся, заинтересовались нашим предложением. Как насчет полетного задания?

– Леня, неужели у тебя нервы не сдают? Когда придет время, чтобы стрессы были сведены до минимума?

– Поджилки трясут не только у тебя, Станислав! Мне говорили, что по польски, ты – Станек? Я давно уже пришел к выводу, что вся наша жизнь – борьба за выживание! Так чем обрадуешь?

– Полетное задание претерпит минимум изменений. Но Леня, ты обратил внимание на ветер? Он поменялся! «Лисьи хвосты» теперь уплывают в пустыню!

– Это радует. С ПЗ все ясно. Чем порадуют другие богатыри?

В рабочей комнате Лучму встретили оптимистическими возгласами: методика определения остатков топлива вырисовывается!

– Итак, в борьбе за выживание наметился прогресс. Сколько времени потребуется на составление документации на повторный пуск? – Леонид сжал ладони в кулаки. – Наша единственная цель – аппарат должен работать на орбите! Сутки достаточно, чтобы подготовиться к выведению? Судя по вашим лицам, ответ удовлетворительный. Сутки у нас в запасе есть. Так распорядился Герман Степанович Титов. Он сказал: слив ракеты, отправка на завод – дело житейское, но если постараться, то может быть и получится без завода?

Госкомиссия протрубила: «Отбой!». Жизнь на площадке 95 вошла в привычное русло. Но только не у нас!

Весь вечер и всю ночь в номере Лучмы работал наш «мозговой центр». Под утро расчетчики топлива доложили:

– То, что нами определено, может вполне соответствовать реальности. При дозаправке ракеты пусть военные обеспечат присутствие аварийных пожарных команд. Риск возможен, но минимальный. Мы уверены, что на этот раз все обойдется без погрешностей.

Коваленко, Толмачев и Ступницкий также были уверены, что корректировки на старте в схемах предпусковых операций возможны в предлагаемые сроки. Схема контроля уровней в полете не нужна. Она работает только при заправке. После заправки ее можно было бы и выбросить.

Утром была повторная в/ч связь с Днепропетровском. Будник сообщил:

«СКУ в цехе распотрошили, ее разработчики нашли неполадки, их устранили. Янгель передал из больницы, что снимет штаны с виновников недоработки и выпорет собственноручно».

Особо Будник добавил:

– Если есть малейшее сомнение, то сливайте ракету.

Чуть позже в гостиницу вошел незнакомый капитан и обратился ко мне:

– Станислав Иванович, как меня проинформировали, вы один из ответственных лиц. Выйдем на свежий воздух.

– А вы кто такой? Не мешало бы представиться… Здесь мы «варимся в одном котле», поэтому давно знаем друг друга. Вас же я вижу впервые, тем не мнее вы сразу же предъявляете требование – выйдем. А что потом – «жизнь или кошелек»?

– Я с «десятки», из режима.

– О, значит, полковник – генерал или генерал – полковник осуществил свою угрозу? Позвольте, если я в очках, то это верный признак того, что я агент ЦРУ? Ройтесь в моих вещах, обыскивайте все, что считаете нужным. Но только без меня. Должен вас разочаровать, все гораздо проще: у меня всего лишь задание обеспечить безаварийный пуск. И только после этого я к вашим услугам.

– Поймите меня правильно. Я должен по долгу службы побеседовать, составить мнение о случившемся, доложить руководству, лично генералу, дать рекомендации по ликвидации источника злодеяний, если он был.

– К сожалению, ничем не мору помочь. Повторяю, запустим ракету, тогда я к вашим услугам, тогда арестовывайте меня. Все мои товарищи и я уверены в успешном запуске. Если что непонятно, вам разъяснит мой технический руководитель.

– Все вы такие неприступные, каждый ведет себя, как генеральный конструктор. Ну да ладно, где ваш Лучма – Бучма – Тучма?

– Вот и он! Леонид Данилович, представитель полигонного режима ищет вредителей.

– Здравствуйте, товарищ капитан. Приглашаю вас сегодня вечером на товарищеский ужин по поводу удачного запуска ракеты. И так до вечера, тогда я буду готов ответить на все ваши вопросы.

– Я понимаю ваши слова прямолинейно – не мешайте вкалывать.

– Хорошо иметь дело с умным человеком, – Лучма пожал руку капитану, – располагайтесь в моем номере, отдохните. В вашем распоряжении – холодильник с графинчиком и закуски. На запуск я пришлю за вами машину.

По в/ч связи Лучма доложил Буднику:

– Василий Сергеевич, докладываю: после проведенных расчетов и проверок схем, принимаю решение идти на пуск. Есть полная возможность идти на пуск!

– Леня, – забулькало в трубке, – ты рисковый парень! Твоя бригада полностью уверена в успехе? Или есть какие-то колебания? Мы в Днепропетровске еще анализируем ситуацию. Михаил Кузьмич в больнице, просил сообщить тебе, лучший исход – запуск носителя с положительным результатом, чтобы избежать порки.

Итак, Лучма был поставлен перед дилеммой: оптимальное решение – пуск, но при неверно определенной дозе дозаправки ракета не выведет на орбиту «ИС», рухнет вместе с ним на землю и взорвется, а тогда… Как поступить? Бригада смотрела на своего руководителя. Какое он примет решение?

На заседании госкомиссии Леонид Данилович доложил:

– Идем на пуск!

И снова солнце раскалило бетон. Снова мы с Анри Карамяном сверили часы.

– Ну что, братцы, помолимся? – на обзорную площадку поднялся Володя Болгарин. – Ну давай, родимая, напрягись перед родами. Ракету мы уже заранее дозаправили вручную. Осталась самая малость – включить двигатели. Однако не получится ли так, что топлива не хватит из-за погрешности в расчетах? Тогда космический аппарат со второй ступенью плюхнуться где-нибудь на Алтае…

– А это что за «лисий хвостик» снова потянулся из ракеты? – меня всего трясло, – неужели снова заполнили ракетные баки до краев?

– Не дрейфь, прорвемся! – похлопал меня по плечу Анри.

– А почему мотовоз отъехал подальше от старта? Предчувствует пожар?

– Машинист такой же боягуз, как и ты. Решил, что береженого и бог бережет…

На старте вспыхнули факелы двигателей. Их громоподобный грохот радостно оглушил. Ракета 11К69 с космическим аппаратом оторвались от стартового сооружения. Вначале медленно, затем все быстрее стала набирать высоту. Из динамика прозвучало:

– Двигатели первой ступени работают устойчиво. Идет отработка программы тангажа. Есть отключение двигателей первой ступени. Двигатели второй ступени работают устойчиво. Есть раскрытие створок обтекателя, защищавшего космический аппарат от перегрева земной атмосферой. Есть отделение космического аппарата.

Вот и все, закончилась наша борьба с самими собой в неизведанной области.

Мы спустились с обзорной площадки в помещение госкомиссии. Герман Степанович Титов был серьезен:

– Первые поздравления могут принимать ракетостроители. Они сегодня победили. Анатолию Ивановичу и мне надо еще дождаться информации с «ИСа». Что-то помалкивает центр слежения за спутниками. Тем не менее будем готовить предварительное сообщение ТАСС.

Оно появилось в центральной прессе на следующие сутки: «ТАСС сообщает: 6 июля 1969 года в СССР в соответствии с программой исследований космического пространства выведен на околоземную орбиту спутник «Космос-291». Параметры орбиты…».

– И это все? Где же справедливость? Столько вытерпеть, преодолеть, сделать, а в результате – спутник ординарный, малопонятный, никому ни чего не говорящий, а ведь это достижение мирового масштаба в звездный войнах! – Лучма констатировал то, о чем думали все мы. – Если о нас не говорит страна, то устроим праздник сами себе!

– Поздравляю вас, – Анатолий Иванович пожал руки всем нам, – извините меня, но я должен быть на станции слежения за спутником. Желаю вам хорошо отпраздновать вашу победу. На мою приглашу всех вас.

Вечером на столе дымилась праздничная картошка. Наполнялись граненые стаканчики. Стукались друг о друга, как «тюратамские камушки». Кто-то пояснил капитану – чекисту:

– Надо обхватить верх стакана ладонью и таким образом чокаться с испытателями: это будет глухой звук удара между собой «тюратамских камушков», чтобы ЦРУ не услышало звона нашей победы!

Мы тут же разучили с ним это движение. И капитан, некоторое время спустя, уже пытался расцеловать сидящих за столом:

– Мужики, вы славные ребята!

– Еще одного обратили в нашу веру, – констатировал Федоров, – оказывается, капитан – хороший человек, когда забудет о генерале.

Капитана уложили в соседнем номере.

– Зачем? – Протестовал он, плюхаясь в кровать. – Мужики! Мне с вами хорошо! Вы славные ребята. Еще грамулечку и…

И отключился. Карамян усмехнулся:

– Ну и умора с ним, дорос до капитана, но остался непосредственным, как ребенок. Но может он артист, как и все чекисты?

– КГБ всегда себе на уме, подождем продолжение этого спектакля. Во что он выльется? В комедию, трагедию или в фарс? – задумался Володя Болгарин.

Леонид Данилович выразился несколько иначе:

– Капитан теперь наш. Путаться под ногами больше не будет. А чтобы ему было легко работать с нами, будем его опекать и впредь.

– Ну ты и даешь, Леонид Данилович! Оказывается, ты не только Богом данный руководитель, но и знаток человеческих душ! Опекать КГБ мы всегда согласны, если оно не припрет нас к стенке.

Глядя на нашего технического руководителя, я подумал: «Жизнь преподнесла нам еще один урок. Взаимоотношения с капитаном – это что? Элемент прагматизма? Прагматизм – это способ извлечения из любых обстоятельств выгоды…».

– О чем задумался, Станек? – Поймав мой взгляд, спросил теперь уже окончательно признанный всеми молодой наш лидер.

– Не принижаем ли мы суть борца со шпионами всех мастей? Или то, что полезно для нашего КБ «Южное», то полезно и для страны?

– Заломил ты проповедь, Станек! Философ ты государственный! Чтобы делала страна без наших носителей и савинковских «ИСов»? Допустим, КГБ разгромило бы наше КБ «Южное», но стране от этого была ба польза? Что, Королев бы сделал нашу 8К69 и 11К69 в заданные нам правительством сроки? У Королева своих забот хватает. Если рассматривать нашу деятельность с этих позиций, то истина – это то, что зарождается в стенах Янгелевского КБ. Чем активнее будем нейтрализовывать помехи на нашем пути, тем успешнее будет продвигаться реализация наших замыслов. Но о чекистах не думай свысока. Они выполняют порученные им задания. И чем грамотнее, тем лучше.

– Именно поэтому капитана мы уложили в постель под градусом?

– Не надо быть таким прямолинейным. Польза от застольного контакта в том, что иначе у нас было бы подозрительное раздельное существование. Нужные не подозрительные, а умные контакты. Чтобы мы делали сейчас, если бы позволили капитану копаться в нашем грязном белье, искать врагов в нашей среде да запуска? К этому ведь стремился заместитель начальника полигона по науке. А как повел себя космонавт номер 2? Герман Степанович полная противоположность антинаучному полигонному полковнику. Полигонный служака защищал что или кого? Конечно, Челомея, лишившегося УР-200 и «ИСа». Но делал это по солдафонски. Титову была нужна не ругня. А истребитель в космосе… Предлагаю тост за нашего умного председателя госкомиссии Героя Советского Союза Германа Степановича Титова! А где Титов?

– Герман Степанович втихомолку уехал на «десятку» после третьего тоста.

– Ну и хитрец, уехал по – английски. Все равно за него! – Лучма поднял «тюратамский камушек».

… Дверь открылась и в номере Лучмы появился трезвый, как стеклышко, капитан:

– Вы подумали, что я отключился? Но я как утренняя роса! Без меня и праздник – не праздник. За вас, друзья мои, я вас люблю! Вы резко отличаетесь от других гомосапиенс. У вас железная хватка. Но железо подавило романтическую жилку. Разве я не прав, Леонид Данилович?

Лучма осмотрел чекиста с головы до ног, взял в руки гитару, рванул струны:

– А Высоцкого ты приемлешь?

– А ты еще и бард, Данилыч! Да, у некоторых чекистов есть магнитофон и пленки к нему с Высоцким и гитара. Его хриплый баритон позволяет вырваться из пут будней. Мне нравится у Высоцкого такое:

– О, капитан, а ты, оказывается, лирик. А как ты отнесешься к такому:

– Ну ты даешь, Данилыч, – рявкнул кагэбист.

Пришлось кому-то из нас обнять растревоженного капитана.

– Наши спецы – опора Отечества, ты это должен усвоить! – ласково нашептывал на ухо представителя КГБ Володя Болгарин.

– Дорастешь и до генерала, если будешь понимать нас, ракетостроителей, – добавили мы хором.

Гена Толмачев обнял капитана за плечи:

– Те, кто работает с нами, янгелевцами, в обиде не остаются. Дослужишься и до генерала. Будешь им, как я женатым человеком. Сегодня мы с Машенькой решили сыграть свадьбу.

– Ну, Гена, ну и молодец! Решил жениться! Кто из вас кого окрутил?

– По секрету скажу – на третьем месяце.

– Вот это да! – загудели коллеги. – Мы три месяца мордуемся возле ракеты, а он успел ребенка заделать! За это надо выпить!

– Неужели Толмачев разрешил вековечную проблему? – Федоров сощурил хитрые глазки, – Что лучше залить в себя пятнадцать поллитровок или расцеловать пятнадцать раз девушку? Очевидно, он нашел единственно правильное решение: они не исключают друг друга.

Хохот сотряс стены. А потом поплыла под аккордеон начальника управления величавая песня:

Совсем некстати в победоносную вечеринку ворвался телефонный трезвон. Суровый голос Анатолия Ивановича Савина сообщил:

– Леонид Данилович, справляете победу, а она ведь с запашком. Мой «ИС» не вышел на заданную орбиту. Так что следующий запуск на орбиту истребителя и расстрел мишени отменяется. Будем искать причины не выполнения «ИСом» программы полета. Полетное задание подвело или перелили баки топливом?

У Лучмы глаза полезли на лоб:

– Компаниец, Карамян, Болгарин, Федоров и ты, Стас, – что скажете?..

 

11. Заключительные усилия перед принятием на вооружение «истребителя спутников»

Крепким орешком оказался Анатолий Иванович Савин! Как же трудно было его «расколоть», если все ИСовские грехи он пытался закамуфлировать выдуманными им грехами ракетостроителей. Нашими грехами, которых не было. Придирался к каждой мелочевки. До первого запуска 11К69 мы еще не могли понять, отчего у Савина такое стремление влезть в особенности построения 11К67. Но после первого пуска запуска 11К69 нам пришлось держать оборону.

Во – первых, пришлось Компанийцу и Карамяну разъяснить Анатолию Ивановичу, что введенный в систему управления ракеты 11К69 автомат выведения вместо использовавшегося на орбитальной ракете 8К69 автомата дальности, не является прибором, определяющим конечную орбиту «ИСа». Своим полетным заданием мы ставим перед 11К69 задачу вывести «ИС» на промежуточную орбиту. С нее «ИС» должен перейти на необходимую для него расстрельную орбиту с помощью своих двигателей.

В ответ Анатолий Иванович вдруг открыл перед ними свой козырный номер. Оказывается, был запущен не «истребитель», а всего на всего – мишень. Следующим запуском должен быть выведен на орбиту «истребитель». Он то и должен был бы расстрелять «Космос-291». Поэтому надо совершенствоваться не ему, а нам – днепропетровцам. Поэтому последующий запуск «ИСа» должен быть отменен. После услышанного я понял, как можно легко перекрутить полетное задание.

Во – вторых, Карамян, Компаниец, Болгарин и Федоров попытались найти с ним общий язык по поводу его заявления о некотором переливе топлива в баках. Разве можно было определить после случившегося с точностью до граммов уровень дозаправки ракеты? А если и перелили десяток килограммов, то ведь в полете отключение двигателей происходит не по мере израсходования топлива, а по мере набора энергетики ракетой!

Все эти вопросы обсуждались не в кулуарах, а на заседании государственной комиссии. Герман Степанович Титов с трудом, но нашел справедливое решение, которое устроило всех: признать запуск положительным, так как на околоземную орбиту был выведен спутник «Космос-291», весь мир об этом уже знает, а СКБ-41 еще раз проанализировать документацию «ИСа». И овцы целы, и волки сыты. Все организации, участвовавшие в первом запуске «ИСа» на носителе 11К69 получили премиальные. Следующий запуск 11К69 должен состояться после того, как А.И. Савин доложит государственной комиссии о проделанной работе над «ИСом».

Только 23 декабря 1969 года СКБ-41 было готово повторить выведение с помощью 11К69 своего обновленного космического аппарата. Его полетное задание было сформулировано обтекаемо – проверка функционирования всех систем аппарата и наземного комплекса в целом. Наш носитель сработал великолепно. На орбиту был выведен «Космос-316». Как сообщило ТАСС, наклонение орбиты 49,5 градусов, период обращения вокруг Земли 95,3 минуты, минимальное расстояние от Земли (перигей) – 521 километр, максимальное расстояние от Земли (апогей) – 1650 километров.

Карамян высказался тогда:

– Что же не устроило савинцев в прошлый раз? По сообщению ТАСС – наклонение орбиты у «Космоса-291» было – 62,3 градуса, перигей – 153 километра, апогей – 574 километра. Разница, конечно существенная.

Но Анатолий Иванович и на этот раз остался не довольным. После анализа телеметрических измерений, он начел причину, в чем обвинить носитель. В конце процесса выведения на орбиту должны были раскрыться створки обтекателя, защищавшего «ИС» от прохождения плотных слоев атмосферы. Створки раскрылись. Но по мнению Савина, они вначале приоткрылись, потом резко сомкнулись, а потом лишь окончательно раскрылись. При смыкании створки нанесли резкий удар по аппарату. Из-за этого он не выполнил полную программу испытаний.

Анатолий Ильич заявил об этом на заседании государственной комиссии. Председательствующий Г.С. Титов насупился, подумал и решил, чтобы еще раз был повторен анализ телеметрических измерений, но уже всеми заинтересованными сторонами совместно.

Мне пришлось сбегать в зал, где были разложены телеметрические пленки. Нашел на них необходимый момент, где фиксировалось раскрытия створок. Начало раскрытия – прекрасно отражено на них. На далее следовал сбой параметра. После сбоя телеметрирование возобновилось. Неужели Анатолий Иванович прав? Просто так сдаваться я не привык. Проверил все, что было зарегистрировано телеметрией в этот злополучный момент. И повсюду был сбой. Даже виброрегистраторы были в сбое. Отсюда вывод – виноваты не створки обтекателя. Виновата телеметрия. Что произошло в ней, что вызвало сбой по всем параметрам – пусть разбираются телеметристы. Они обратили мое внимание на то, что на этом запуске этот сбой был не единичным. Барахлила телеметрия!

Когда заседание государственной комиссии возобновилось, Титов предложил высказаться первыми представителям КБ «Южное». Лучма указал на меня. Я вышел к столу председателя и доложил присутствовавшим, что работа систем носителя в полете в норме. В момент раскрытия створок обтекателя произошел сбой в телеметрии.

И тут произошло невероятное! Со своего места вскочил Анатолий Иванович и закричал:

– Ты – глупец! Не может увидеть явное! Гнать его с полигона! Я завтра же прикажу начальнику полигона не пускать его на полигон! Что за бездарная личность!

– Анатолий Иванович! Предлагаю совместно просмотреть телеметрические пленки. Вы убедитесь, что ракета 11К69 сработала нормально. Если есть погрешности, то у вас.

– Пошел вон щенок!

С председательского места поднялся Г.С. Титов:

– Анатолий Иванович, уметь надо проигрывать! СКБ-41 еще надо трудиться и трудиться над перехватчиком. Выношу решение государственной комиссии – запуск признать успешным. Всем организациям еще раз проанализировать работы систем в полете и устранить выявленные недочеты.

Я посмотрел на Анатолия Ивановича. Он стих, глянул на меня вполне дружелюбно. Я подумал: Савин добился своего, запуск признан успешным, есть чем отчитаться перед министерством и Военно-промышленной комиссией при Президиуме Совета Министров СССР.

После заседания ко мне подошел Герман Степанович:

– Поздравляю тебя с боевым крещением! Молодец, что не сдался перед напором академика и Героя Социалистического Труда! Сразу видно, что ты из команды Леонида Даниловича. У вас в КБ «Южное» все такие?

Из-за Титова выглянул Савин. У меня вырвалось:

– Анатолий Иванович, что мы запустим в космос в следующий раз?

Анатолий Иванович ответил:

– До истребления в космосе мы еще не доросли. Но к следующему разу мы подготовимся на все сто процентов! Надеюсь и КБ «Южное» тоже!

Следующий раз случился через год. 20 октября 1970 года со стартовой площадки 90 на околоземную орбиту была выведена мишень. ТАСС о ней сообщило, как о «Космосе-373». Наклонение 63 градуса, период обращения вокруг Земли – 94,9 минуты, перигей – 490 километров, апогей – 553 километра.

23 октября произошло то, что мы давно уже ждали. Наша космическая «лошадь» и в этот раз вывела без проблем космический аппарат, который ТАСС назвало «Космосом– 374». Наклонение – 63 градуса. Период обращения вокруг Земного шара – 112,3 минуты, перигей – 536 километров. Апогей – 2153 километра. Это был настоящий истребитель! Он сблизился с мишенью на несколько метров. Но команды «Расстрелять мишень!» не было, чтобы наши соперники не узнали о событии всемирного масштаба – ПЕРВЫЙ НАСТОЯЩИЙ ЗВЕЗДНЫЙ ПОЕДИНОК СОСТОЯЛСЯ! «Космос-374» был взорван позже.

30 октября 1970 года стартовал новый спутник-перехватчик «Космос-375», который также совершил перехват цели на втором витке. Как и в случае с «Космосом-374», перехватчик прошел мимо цели и лишь потом взорвался. А.И. Савин ликовал:

– Такой двойной пуск спутников-перехватчиков с небольшим временным интервалом позволил оценить многое – возможности стартовых команд по оперативной подготовке пусковых установок для повторных запусков, была проверена методика определения исходных данных, необходимая для запусков спутников-перехватчиков.

Следующее испытание состоялось в феврале 1971 года. Во время этого испытания впервые для запуска спутника-мишени был использован вместо нашей ракеты 11К69 предложенный нашим же КБ «Южное» носитель «Космос». Во – первых, он был более легким и, во-вторых, более дешевым. И другое его немаловажное отличие – эмоциональное. Впервые мишень должна была быть запущена с космодрома Плесецк. После этого уже можно было всем рассказывать, что нашей бригадой был расстрелян чужой спутник-мишень.

Спутник-мишень «Космос-394» стартовал с космодрома Плесецк 9 февраля 1971 года, а спутник-перехватчик «Космос-397» нами был выведен на околоземную орбиту 25 февраля 1971 года. Перехват был осуществлен на втором витке. Перехватчик сблизился с мишенью и был подорван с земли.

18 марта 1971 года в Плесецке стартовал спутник-мишень «Космос-400», а 4 апреля 1971 года нами был запущен со стартовой площадки 90 спутник-перехватчик «Космос-404».

Программа полета предусматривала дальнейшую отработку системы наведения и проверку функциональных возможностей двигательной установки.

Анатолий Иванович после этого запуска расслабился на заседании государственной комиссии и рассказал о том, что на «Космосе-404» вместо заряда было установлено дополнительное измерительное оборудование. Испытывалась также и новая схема сближения перехватчика с мишенью. В отличие от всех предыдущих испытаний, перехватчик приближался к мишени не сверху, а снизу. Вся необходимая информация о работе бортовых систем была передана на Землю, после чего спутник был сведен с орбиты и сгорел над Тихим океаном.

В конце 1971 года мы вновь вылетели на Байконур. Испытание «Истребителя спутников» на этот раз проходило в рамках Государственных испытаний, по результатам которых должно было приниматься решение о принятии системы «ИС» на вооружение.

29 ноября 1971 года в Плесецке стартовал спутник-мишень «Космос-459». 3 декабря 1971 года с площадки 90 был запущен спутник-перехватчик «Космос-462». Перехват прошел успешно. Государственная комиссия в целом одобрила результаты работ и рекомендовала после проведения ряда доработок, касавшихся в основном системы наведения на цель, принять систему на вооружение.

На доработки отводился год, и в конце 1972 года планировалось провести новые испытания. Однако вскоре был подписан «Договор об ограничении стратегических вооружений» (Договор ОСВ-1) и «Договор об ограничении систем противоракетной обороны» (Договор по ПРО). По инерции советские военные 29 сентября 1972 года запустили в космос еще один спутник-мишень «Космос-521», но это испытание не состоялось.

Саму систему приняли на вооружение, и несколько «Истребителей спутников» были помещены в шахтные пусковые установки в районе космодрома Байконур.

Это были последние испытания системы «ИС» с участием председателя государственной комиссии полковника Г.С. Титова. В 1975 его ему было присвоено воинское звание «генерал-майор». В 1976 году же он возглавил государственную комиссию по приемке Научно-исследовательских судов «Космонавт Владислав Волков», «Космонавт Павел Беляев», «Космонавт Георгий Добровольский», «Космонавт Виктор Пацаев».

Испытания «ИСов» возобновились только в 1976 году. Перерыв в испытаниях, вызванный международной «разрядкой», был использован не только для доработки отдельных элементов системы, но и для разработки некоторых довольно принципиальных решений. Самым важным из доработок явилась новая система наведения на цель.

Новые испытания носили рутинный характер и были завершены приблизительно через два года в связи с началом советско-американских переговоров об ограничении противоспутниковых систем.

Несмотря на то, что программа испытаний не была полностью выполнена, модифицированный спутник-перехватчик поставили на вооружение.

В 1980 году международные переговоры между СССР и США зашли в тупик, и полеты «Истребителя спутников» возобновились. 3 апреля 1980 года стартовал спутник-мишень «Космос-1171». 18 апреля 1980 года была предпринята попытка его перехвата спутником-перехватчиком «Космос-1174».

С первой попытки перехват не удался, так как перехватчик не смог сблизиться с мишенью. В течение двух последующих дней предпринимались попытки маневров перехватчика с помощью бортового двигателя, чтобы вновь приблизиться к мишени. Однако все эти попытки закончились неудачей, и 20 апреля 1980 года «Космос-1174» был взорван на орбите.

Это единственный спутник-перехватчик, просуществовавший на орбите так долго.

На следующий год было проведено еще одно испытание. 21 января 1981 года стартовал спутник-мишень «Космос-1241». Эта мишень перехватывалась дважды. Сначала 2 февраля 1981 года спутник-перехватчик «Космос-1243» сблизился с целью до расстояния в 50 метров, а потом 14 марта 1981 года до такого же расстояния к мишени приблизился спутник-перехватчик «Космос-1258». Оба испытания прошли успешно, задачи полетов были выполнены полностью.

Боевых зарядов на спутниках не было, поэтому с помощью бортовых двигателей они были сведены с орбиты и сгорели в плотных слоях атмосферы.

Последнее испытание «Истребителя спутников» заслуживает особого внимания. Оно стало частью крупнейших учений советских вооруженных сил, названных на Западе «семичасовой ядерной войной». 18 июня 1982 года на протяжении семи часов были запущены две межконтинентальные ракеты шахтного базирования «PC-10M» (разработка В.Н. Челомея), мобильная ракета средней дальности «РСД-10» и баллистическая ракета с подводной лодки класса «Дельта». По боеголовкам этих ракет были выпущены две противоракеты, и в этот же промежуток времени «Космос-1379» перехватил мишень, имитирующую навигационный спутник США «Транзит». Кроме того, в течение трех часов между стартом перехватчика и его сближением с мишенью с Плесецка и Байконура были запущены навигационный и фоторазведывательный спутники. Ранее в дни перехвата ни с одного из космодромов никаких других запусков не производилось, так что эти пуски можно рассматривать как отработку оперативной замены космических аппаратов, «потерянных в ходе боевых действий».

Эта «демонстрация мощи» дала США убедительный повод для создания противоспутниковой системы нового поколения в рамках программы СОИ.

Новая американская противоспутниковая программа показала свои достижения только лишь во время уничтожения американским «Иридиумом-33» российского спутника «Космос– 2251» 10 февраля 2009 года.