Я не знаю, что это было. У меня не укладывается в голове то, что произошло. Никак.

Утром я решил пошляться по Сосновому, пособирал немного травок — лимонника, душицы. Попытался поискать неразведанные нычки, но надо признать, безрезультатно. Нового ничего не нашел, зато решил слазить в одну, давно примеченную мной пещеру. Она на отвесном обрыве, метров пятнадцать по скале вниз, блин, а у меня ни веревки, ничего. Но полез.

Сначала казалось легко, но потом начались неприятности. Сверху не разглядеть, выяснилось, что на этой отвесной стене не так уж много трещин и выступов для того, чтобы чувствовать себя уверенным. Срывая ногти, стараясь не делать резких и непродуманных движений, тщательно прощупывая каждый камень, я все-таки докарабкался до пещерки. С дрожащими ногами и руками, со сбитыми пальцами и, наверное, с парой седых волос.

Пещерка оказалась естественной, небольшой, для одного сидящего человека, с рыхлым карстом. Теоретически, подумал я, если денек подолбить, решить проблему спуска и подъема, то вполне можно здесь прятаться — никто залезть сюда не сможет, да и в голову никому не придет, что тут можно прятаться. Высота невероятная — голова кружится, до земли метров семьдесят, не меньше.

Немного поломав карст и расширив пещеру настолько, что стало возможным даже поворачиваться, я принялся аккуратно скидывать вниз камни. Жилых гротов здесь точно нет, но камни на всякий случай я отбрасывал как можно дальше. И вот, вытаскивая один из последних кусков карста, я неловко повернулся и... полетел вниз.

То есть сначала я поехал, животом к скале, отчаянно пытаясь схватиться хоть за что-нибудь — за чахлые кустики, за выступы. Нога уткнулась в камень, меня отбросило, развернуло, и всё. Ощущение свободного полета я помню лишь на какую-то долю секунды.

Мне снился очень странный сон, непонятные голоса. Снилось, что меня окутали облака, такие же, как призрак Георгий, что я на небе, встречаю закат. Что облака живые, я с ними разговариваю, что-то спрашиваю...

Не знаю, сколько я был без сознания, не знаю. Очнулся я спокойно, как будто действительно только что проснулся. Открыл глаза. Надо мной возвышалась скала.

Вершины, скрытой макушками деревьев, я не видел. Надо было попытаться встать, но я боялся. Боялся, что не сумею пошевелиться, что смогу только моргать. Я не чувствовал никакой боли, понимал, что, скорее всего, я полностью парализован, что буду лежать здесь долго, пока ночные животные не придут, не выпьют мои глаза, не съедят меня заживо. Никто не будет меня искать сегодня: человек, ушедший на день, никому ничего не сказав, здесь норма. Случайно сюда забрести тоже никто не может, слишком уж отдаленный уголок. В лучшем случае то, что от меня останется, найдут дня через два. Если, падая с Самшитки в Хосте, я понимал, что, скорее всего, выживу, ведь падение существенно смягчали ветки и лианы, то здесь шансов отделаться, как тогда, легким испугом, не было никаких. Семьдесят, ну шестьдесят метров свободного полета, падение на камни, я даже не должен моргать.

Собрав все мужество, не надеясь на успех, я попытался поднять руку. Получилось. Не веря, я пошевелил ногой. Попробовал встать. И встал. Ничего не болело. Спина цела. На мне ни одной царапины, кроме старых и тех, что образовались во время спуска к пещерке.

Этого не могло быть. Но это было.

Я прильнул к скале и посмотрел вверх. Практически ни одного выступа, за которые я, в бессознательном состоянии, мог бы зацепиться. Ни одной сломанной ветки, на которой я мог бы повиснуть. Но я не мог упасть с высоты восемнадцати этажного дома и не получить никаких повреждений, это просто невозможно!

Нащупав в кармане пачку «Ватры», я закурил. Руки дрожали. Голова отказывалась работать. Вспомнились говорящие облака из моего беспамятства. Попытался анализировать. Голоса были. Может, меня кто-то подхватил, потом положил и побежал за помощью? Но человека, поймавшего меня, просто раздавило бы насмерть! Отпадает. Никакого логического объяснения произошедшему не было. Оставалось думать об одном — меня спасли какие-то неземные силы. И скорее всего, это сделали люди, или кто там, из таинственного «дирижабля». Наверное, пролетали в этот момент над Сосновым, увидели летящего меня и спасли. Эта версия объясняет и мою живучесть, и таинственные голоса.

Или все-таки это сделал Георгий, мангупский дух, в которого я сам уже почти поверил? Но подумать о том, что это он помог мне приземлиться невредимым, поверить в это мне даже сложнее, чем в инопланетян.

Выкурив без перерыва сигарет пять, я пошел в направлении проволочного спуска. Неподалеку в гроте сидели панки и варили «молоко». Вздрогнув при моем появлении, они хором шумно вздохнули.

— Ринго, ты откуда взялся?

— Оттуда, — я честно ткнул пальцем в небо.

— Не, серьезно, ты же мимо не проходил, мы тут с утра варим. Там спуск, что ли, есть неизвестный? «Манагуа» почти готово, кстати, будешь?

— Не, спасибо. Пойду я.

Забрался по проволоке, вернулся на исходную. Сумка лежит, как лежала, всё на месте. Лег на живот, посмотрел вниз. Непонятно.

Посмотрел на место падения со стороны, убедился, что ни сползти, ни выжить я там не мог. Деревья к скале не примыкают.

«Дирижабль», больше некому. Или Георгий.

Занес в грот травки, развесил сушиться.

— Где шлялся? — равнодушно спросила Львенок.

— Да так, травки собирал. А вот скажи мне, если бы тебе кто-то рассказал, что упал с Соснового, ты бы поверила?

— Вряд ли кто-то, упав с Соснового, смог бы что-нибудь кому-нибудь рассказать.

— Вот и я так думаю, — рассеянно пробормотал я. — Пошли в гости сходим...

В гости зашли к Добровольцу, там и Ромашка оказался. Посидели — покурили травы, персиков откушали, которые Наташка-сестра принесла. Меня немного отпустило. Делиться ни с кем не стал, слишком уж фантастическая история. Пришел бы переломанный, исцарапанный — поверили бы, но в беллетристику с инопланетянами и привидениями я бы и сам не поверил.

Вечером уже вместе вылезли, погуляли по Дырявому, посидели на Кухне (вчера, оказывается, Фитиль Севастопольский приехал!), попили чайку.