День как день, жарко, воздух звенит. Ну и дозвенелся — вечером зарядил дождь, да так надежно зарядил. Весь день ждали Скрипу, но безуспешно. Видимо, не успевает все найти, список-то вон какой.

Сходил вниз, к ребятам. Сварили «молока», посидели-погнали. Вечером собрали вещи и перетащили всё обратно ко мне в Рингушник. «Конфет» получилось много; жалко, несладкие. Есть эту дрянь можно с трудом, но ребята утверждают, что вставляет неплохо. Решили, во избежание излишнего расхода, «конфеты» не есть, а пить «молоко».

Вечером взяли бидончик с «молоком», трехлитровую банку с ним же и пошли помолиться в церковь на южном склоне. По дороге случилось непоправимое. Доброволец оступился и выронил банку аккурат на каменный островок среди травы. Раздался глухой звук, жалобный плеск, и вот, даже не успев до конца понять, что произошло, мы упали на колени и жадно, как собаки, принялись лакать «молоко» прямо с известняка. На Андрюху никто не ругался — ну с кем не бывает неприятностей. Всосав все возможное в себя, мы переглянулись. И только в этот момент поняли, что напрасно пытались спасти ценный продукт своими организмами. «Молоко» — продукт крепкий, не терпящий фамильярности и неконтролируемости дозы. Я прикинул, сколько в нас сейчас лишнего конопляного отвара, и мне на секунду стало страшно. Ребятам, думаю, тоже.

На подходе к церкви мы поняли, что там встали какие-то люди; напряглись, но потом решили, что это наши. Зашли, а оказалось, что там совсем наши — севастопольский народ во главе с Костей Веселовым, гостеприимным хозяином из Камышей. Все обрадовались страшно! Мы напоили их «молоком», а нас угостили колесами. Терен или тарен, как-то так называются. Я съел два. И чуть не умер. Через полчаса грот невероятно увеличился в размерах и посинел. Лежащие неподалеку камни принялись насвистывать какие-то мелодии, люди поменяли очертания и содержание, разговаривали с закрытыми ртами и вращали глазами. Страшно хотелось пить. Так невыносимо, что казалось, если не попить сию минуту, то сердце замрет и лопнет. Вода была, к счастью; все пили без остановки, говорили какую-то чушь и пили снова. Тело стало невероятно тяжелым, попытка встать на ноги не привела ни к чему. Стоя на коленях, я пытался собраться, но даже не понимал, в какой стороне люди, а в какой обрыв. Лишь огонь костра подсказывал: туда не ходи — сюда ходи. Шепчешь «пить» — кто-то дает воды. К счастью, это говно жрали не все, поэтому никто не шмякнулся вниз. Там невысоко, но все же...

Больше никогда эту дрянь есть не буду.