Бразилия для любознательных

Аврорский Владимир Викторович

Мемуарно-беллетристические очерки российского дипломата, сумевшего за многие годы работы в Бразилии по-настоящему узнать эту многоликую гигантскую южноамериканскую страну, не упустить представившуюся возможность общения с людьми самого разного положения, дают достоверное представление о бразильцах, их нравах и обычаях, особенностях национального характера.

Вглядываясь в бразильскую жизнь изнутри, автор ведет непринужденный рассказ обо всем увиденном от имени литературного персонажа — европейца, возможно, даже человека русских корней, решившего отправиться в Бразилию и остаться там жить. У читателя возникает естественное желание самому оказаться в этой удивительной стране.

 

 

От автора

Взявшись писать о Бразилии, я долго размышлял, с чего же начать. В этой стране прошел значительный отрезок моей жизни, и мне казалось, что бразильцы уже ничем не могут меня удивить. Тем не менее, попадая в курьезные ситуации, мне приходилось нередко успокаивать себя тем, что это «тропическая страна», где живут «дети природы», и поэтому здесь все иначе, чем в Европе. Я мог бы рассказать о многих житейских случаях, свидетельствующих о доброжелательности, отзывчивости и бескорыстной дружбе, все еще не чуждых бразильцам, несмотря на надвигающиеся лавиной проблемы нравственного свойства. Знатоки бразильской жизни и здешних нравов отмечают: за последние тридцать лет многое изменилось в этой стране и далеко не всегда в лучшую сторону.

Для иностранцев Бразилия — страна карнавалов, кофе и футбола. Сами бразильцы не скрывают раздражения, когда им пытаются преподнести столь упрощенный облик их страны. Да, так было лет сорок назад. Однако ее старый, фольклорный образ уже не соответствует нынешним реалиям. Современная Бразилия меняется на глазах. В начале 60-х годов, когда я впервые приехал сюда, это была в основном аграрная страна с небольшим внутренним валовым продуктом и низким доходом в расчете на душу населения.

Но она не топталась на месте. Несмотря на частые политические катаклизмы, бразильцы достигли поразительных результатов в промышленном развитии, широко используя для этого иностранные технологии и инвестиции. В конце XX века по экономическим показателям Бразилия вошла в десятку ведущих держав мира. Ее внутренний валовой продукт в 1997 году достиг 804 млрд. долл. Население выросло до 170 млн. человек. По душевому доходу она шагнула далеко вперед, достигнув отметки в 5 тыс. долл. В ее городах проживает 75% населения, число автомобилей выросло за тридцать лет с 2 до 26 млн., телевизоров — с 4 до 32 млн. Бразилия входит в число 15 стран мира с наибольшим числом компьютеров, по количеству клиентов Интернета находится на 6-м месте.

На бразильском флаге начертано: «Порядок и прогресс». Довольно часто демократия в Бразилии воспринималась как антипод прогресса, как нечто, порождающее анархию, разобщенность и отсталость. Последние годы показали, что такая точка зрения вошла в противоречие с действительностью. Демократические нормы становятся обычным явлением бразильской жизни.

До 1962 года мои знания о Бразилии ограничивались сведениями, почерпнутыми из книг. Приехав сюда и попав под ее очарование, я проникся любовью к этой чудесной стране — любовью, которая жива до сих пор и никогда не угаснет… Сегодня я могу с полным основанием сказать: это одна из лучших, красивейших стран в мире, имеющая все для достойной жизни людей. Конечно, у нее есть проблемы. Но здесь живут прекрасные, веселые и предприимчивые люди. У какого еще народа найдется столько радости жизни, человеческой теплоты, как у бразильцев?

Возможно, что после прочтения этой книги у читателя исчезнет представление о Бразилии как просто о географическом понятии и возникнет желание самому увидеть эту удивительную страну. Надеюсь, что любознательный человек перед тем, как отправиться в Бразилию в качестве туриста, ученого или бизнесмена, найдет время, чтобы полистать эту книгу. Ему это может оказаться полезным.

Антонио Жобим, музыкант и поэт, воспевший очарование Рио-де-Жанейро, как-то заметил: «Бразилия не для начинающих». Он имел в виду, что судить о Бразилии можно, только познав эту страну и ее народ.

 

Часть I

 

Как попасть в Бразилию в обход закона?

Самолету авиакомпании «Панаир ду Бразил» оставалось лететь до Рио-де-Жанейро два часа. Открыв паспорт на странице с бразильской визой, я вновь принялся ее разглядывать. С ее получением у меня связано первое и довольно неожиданное знакомство с бразильцами.

После долгих скитаний по Европе, так и не найдя подходящего места, где можно было бы обосноваться, я оказался в Риме. И именно здесь после некоторых сомнений и колебаний мне пришла в голову мысль об отъезде на постоянное жительство в Бразилию.

Весна была в разгаре. В садах расцвели олеандры и белые акации. В моей голове теснились образы, навеянные предстоящим путешествием в незнакомую страну. Свернув с набережной Тибра, я отправился в бразильское посольство, чтобы разузнать, как получить въездную визу. Залитая ярким светом утреннего солнца Навонская площадь стояла в окружении разноликих зданий с фасадами, от которых веяло стариной. В прошлом она была, вероятно, нарядной и привлекательной, но с годами краска стен поблекла и площадь частично утратила прежнее очарование. В одном из зданий, во дворце «Памфили», располагалось бразильское посольство. В декоре его фасада выделялись голуби — символ знатной семьи Памфили, бывших владельцев дворца.

Войдя через служебный вход, я очутился в огромном зале с мраморными колоннами. Уходящий высоко вверх потолок украшали искусно выполненные росписи. Под впечатлением увиденного я не сразу заметил служащего посольства. Он предложил мне пройти в просторную комнату, где оживленно разговаривали два человека.

— Сеньор Антонио, к вам пришел посетитель, — сказал служащий и удалился.

— Проходите, — приветливо обратился ко мне молодой чело-век, представившийся вице-консулом. На вид ему было лет тридцать. Его симпатичное, слегка смуглое лицо совсем не портили смоляные усы. Голубой костюм подчеркивал элегантность фигуры. — Чем могу быть полезен?

— Я хотел бы получить визу для поездки в Бразилию на постоянное жительство.

Вице-консул подал мне анкету и предложил ее заполнить. Я быстро справился с этим несложным заданием. Пока бразилец просматривал ее, я с волнением следил за выражением его лица. Он на какое-то мгновение взглянул на меня и улыбнулся. А затем задал вопрос, вызвавший у меня тревогу:

— У вас нет другой профессии, кроме историка?

— Другой профессии у меня нет. А она разве вызывает у вас недоверие?

— Да нет. Вы мне нравитесь как человек, и по вашим анкетным данным я не вижу причин для отказа во въездной визе. Все дело в том, что историков в Бразилии и без того слишком много.

— Но я мог бы там освоить другую профессию, более нужную вашей стране. Для этого, конечно, потребуется время, — пытался я произвести на вице-консула благоприятное впечатление.

— Я не сомневаюсь, что вы сможете приобрести в Бразилии другую профессию, возможно, даже несколько. Но это произойдет в будущем, а нам нужно решить вопрос о визе сейчас. Давайте укажем в визовой анкете, что у вас профессия инженера. Дело в том, что визы на постоянное жительство мы выдаем в соответствии с иммиграционными квотами, которые ежегодно нам устанавливает министерство иностранных дел. Квота инженеров — самая большая, а претендентов почти нет. В Бразилии же ощущается острая нехватка людей именно этой профессии.

Бразильский вице-консул приветливо смотрел на меня. Он производил впечатление человека, желавшего мне добра. Но меня насторожило его неожиданное предложение.

— Я привык сообщать о себе правдивые сведения. Как я буду себя чувствовать, если в Бразилии выяснится, что я историк, а не инженер. Ведь в этом случае меня могут отправить обратно в Европу.

Я не знал, как поступить. Мне очень хотелось уехать в Бразилию, но предложение вице-консула смутило меня. Я старался не нарушать законы, тем более если речь шла об иностранных государствах. Неточные сведения о профессии навсегда могли закрыть мне дорогу в Бразилию. Я уже побывал в посольствах Аргентины, Австралии, США и Канады, и там консульские чиновники вели себя очень сдержанно и, как мне показалось, строго руководствовались имеющимися у них инструкциями. По крайней мере, никто из них не предлагал мне облегченного варианта получения визы для въезда в эти страны.

— Поверьте мне, у вас не будет никаких осложнений в Бразилии. Там ваша профессия никого не заинтересует. У вас не должно быть оснований для беспокойства, — продолжал убеждать меня вице-консул. — Вы — образованный человек, владеющий несколькими иностранными языками, и без особого труда найдете, где приложить свои знания и способности. Моя страна нуждается в молодых людях с университетским дипломом.

Бразильский дипломат совершенно не походил на своих иностранных коллег, и его слова, проникнутые искренностью и человеческой теплотой, убедили меня в том, что никакого подвоха в них не было.

— Я хочу помочь вам поскорее получить визу. Если предложенный вариант вас не устраивает, мне придется запрашивать разрешение «Итамарати», а на это уйдет более двух месяцев. К тому же, я не могу гарантировать положительный ответ. В историках Бразилия не испытывает нужды.

Наш разговор закончился тем, что после некоторых колебаний я написал в анкете это волшебное слово «инженер». Бразилец не попросил меня предъявить диплом об университетском образовании, поверив мне на слово. При расставании он приветливо пожал мне руку, сказав, что все будет в порядке.

По пути в гостиницу я продолжал находиться под впечатлением разговора с вице-консулом, который мог просто отказать мне в визе, сославшись на иммигрантскую квоту. Поступить так ему было бы проще, однако он этого не сделал, а предложил воспользоваться лазейкой, чтобы обойти инструкцию, откровенно не нарушая ее. В этом была загадка бразильской души, которую мне еще предстояло разгадать.

* * *

Уже находясь в Бразилии, я долго размышлял о благородстве бразильского вице-консула, за неделю оформившего визу для въезда на постоянное жительство совершенно незнакомому человеку. Моему пониманию тогда были недоступны мотивы такого доброжелательного отношения. Для этого надо было прожить в стране более года и лучше узнать бразильцев. У меня появилось несколько приятелей из иммигрантов, приехавших в Бразилию в 40–50-х годах. Их рассказы о получении бразильских виз в различных европейских столицах очень походили на то, что произошло со мной в Риме. Разными были бразильские консулы, но к иностранцам, пожелавшим уехать в Бразилию, они всегда относились доброжелательно и отличались не очень строгим соблюдением иммиграционных квот, нередко оформляя визы по фиктивным, а не по реальным профессиям. Видимо, практика гибкого отношения к инструкциям о выдаче въездных виз иностранцам в те годы была не исключением, а правилом. Трудно сказать, было ли это творчество самих бразильских консулов или таковы были ориентировки иммиграционных властей. Бразилия в те годы испытывала большую потребность в квалифицированной рабочей силе, и чинить препятствия приезду иммигрантов из европейских стран, видимо, никто не хотел.

Однажды я разговорился на эту тему с одним знакомым иммигрантом, прожившим в Бразилии более двадцати лет. Как он мне объяснил, бразильский вице-консул в Риме прибегнул к «жейто», чтобы выдать визу. Мне тогда еще не был понятен глубокий смысл этого в общем-то знакомого слова. На конкретных примерах из собственной жизни он попытался растолковать мне, что оно означает для бразильца. Я немногое понял из его объяснений. И лишь наблюдая поведение бразильцев в самых неожиданных ситуациях, я стал догадываться, что «жейто» играет большую роль в их жизни. Отдаленно оно напоминает русское «выкрутиться», «изловчиться», «найти выход из тупикового положения». Это — целая философия жизни, кодекс поведения.

Чтобы выжить, бразилец ежедневно прибегает к «жейто», как к палочке-выручалочке. В своем стремлении обойти трудности на жизненном пути он использует всевозможные средства, даже те, которые запрещены законом. Это важный элемент бразильской бытовой культуры. С его помощью открывают многие двери, решают сложные проблемы. «Жейто» формирует привычки бразильца, влияет на его поведение в обществе и становится своего рода внутренним правилом, которым он руководствуется в практических делах.

Спустя много лет один мой приятель поведал историю, которая очень напомнила мне первое знакомство с бразильским вице-консулом в Риме. Ему довелось оформлять визы для группы иностранных артистов, которые отправлялись в Бразилию на гастроли по приглашению влиятельного культурного фонда г. Сан-Паулу. В бразильском консульстве ему сказали, что для получения виз нужен контракт, оформленный через министерство труда Бразилии. Кроме этого, необходимо согласие бразильского профсоюза артистов на временную работу в Бразилии. На это уходит обычно два-три месяца. Но так как гастроли нельзя было отложить, моему приятелю предложили запросить у фонда новое приглашение, но не на гастроли, а для участия в международном фольклорном фестивале. Тогда визы можно было бы выдать на следующий день. Короче говоря, бразильский консул хотел прибегнуть к знаменитому «жейто», прекрасно понимая, что никакого фестиваля в Сан-Паулу в это время не будет.

Однако руководство фонда не захотело принять предложенные правила игры. Оно предпочло использовать связи в министерствах труда и иностранных дел и в течение нескольких дней решило все вопросы, связанные с получением виз для артистов. Оформить рабочий контракт для иностранных артистов без «жейто» за столь короткий срок невозможно. Все можно было бы устроить гораздо проще, если бы фонд захотел чуточку рискнуть, но, видимо, в его руководстве не привыкли рисковать по мелочам.

Упомянутый культурный фонд был причастен также к реставрации здания бразильского посольства в Риме в 2000 году. Его давно не ремонтировали, и оно находилось в плачевном состоянии. У министерства иностранных дел не было денег для оплаты реставрационных работ во дворце «Памфили». Построенный в XVII веке дворец представлял большую историческую ценность и считался архитектурным памятником. Одна бразильская государственная компания согласилась профинансировать реставрационные работы в посольстве. Чтобы избежать уплаты налога, министерство иностранных дел заключило с культурным фондом г. Сан-Паулу соглашение о ремонте здания. Официально деньги государственной компании предназначались для реализации национальной программы поддержки культуры и освобождались от обложения налогами. И, хотя это был ловкий ход с целью уклонения от уплаты налога, в министерстве финансов сделали вид, что все в пределах закона. Это — пример применения «жейто» в крупных делах.

Но чаще всего бразилец прибегает к нему в житейских ситуациях.

Как-то мне захотелось побывать на концерте известного итальянского певца. Однако в Муниципальном театре, где он давал единственный концерт, мне сказали, что все билеты уже проданы. Немного поразмыслив, я обратился к знакомому, который занимал скромную должность в секретариате мэра города.

— Давно мечтал послушать этого оперного певца, — сказал я ему.

— И что же тебе мешает это сделать? — спросил он.

— У меня нет билета. И достать его уже невозможно.

— Я все устрою. Мы пойдем в театр, и я найду способ попасть на концерт.

Когда мы приехали к театру, служащий, к которому обратился мой приятель, безнадежно махнул рукой, промолвив, что в зале нет ни одного свободного места. Но моего приятеля это нисколько не смутило. Он направился к администратору, где представил меня как иностранного гостя мэра, который не может уехать из Сан-Паулу, не увидев великолепного театра, о котором слышал много хвалебных слов за границей.

— С кем я имею честь говорить? — спросил удивленный администратор.

— Я — помощник личного секретаря мэра, — ответил с важным видом мой приятель, показав ему какое-то удостоверение.

Администратор провел нас в театр через служебный вход. Мы долго шли по длинному коридору, пока не оказались возле роскошной ложи. В ней почти все места были заняты. Нам предложили сесть на два свободных места в первом ряду. В антракте мой сосед вежливо раскланялся перед нами, видимо, приняв нас за друзей мэра. Оказалось, что мы сидели на местах, предназначенных главе администрации города.

* * *

Современному человеку гораздо сложнее попасть в Бразилию, если он решил уехать туда на постоянное жительство. И не потому, что ослабло магическое действие «жейто» или бразильцы перестали к нему прибегать. Теперь в Бразилии, как и во многих других странах, более строго контролируют въезд иностранцев. Были приняты более жесткие инструкции по визовым вопросам. Сложнее стало обходить законы. Бюрократическая паутина плотно опутывает посольства и консульства, и избавиться от ее парализующего действия способны очень немногие консулы.

Если вы однажды решили посетить Бразилию с туристическими или деловыми целями или, уже приехав сюда, хотите получить визу на более продолжительный срок, чтобы продлить удовольствие от пребывания в этой прекрасной стране, вам придется столкнуться с бюрократическими препонами, которых раньше не было и в помине. Однако, если вы наберетесь терпения и своевременно предпримете усилия в нужном направлении, то никаких сложностей не возникнет. Необходимые для получения бразильской визы документы включают заграничный паспорт, туристический ваучер и авиабилет. Иностранцам, которые хотят обосноваться на временное жительство и устроиться на работу в Бразилии, потребуются заверенные нотариусом рабочий контракт, свидетельство об образовании, справка об отсутствии судимости. Для поездки в гости к бразильским друзьям или родственникам необходимо предъявить в консульстве заверенное бразильским нотариусом приглашение. Без проблем могут поселиться в Бразилии пенсионеры, имеющие доход в размере 2 тыс. долл. в месяц, и бизнесмены, решившие вложить в бразильскую экономику не менее 200 тыс. долл.

С чего надо начинать? Первым делом перед тем, как упаковывать чемоданы, надо найти ближайшее бразильское консульство, которое выдаст необходимую для въезда в Бразилию визу. Туристическую и транзитную визы получить легко. Однако для оформления виз, дающих право на временное или постоянное проживание, требуется много документов и времени и мотивированное обоснование. Иностранцу, въехавшему в Бразилию по туристической визе, формально нельзя оставаться там больше указанного в визе срока. Федеральная полиция может продлить ее, но с таким расчетом, чтобы общий срок пребывания туриста не превышал 90 дней. При отъезде из Бразилии за каждый просроченный день с нарушителя визового режима взимается штраф. Время пребывания с просроченной визой не должно превышать восьми дней, по истечении которых иностранец подлежит высылке из страны. На практике, однако, к таким крайним мерам прибегают редко. Высылка нелегальных иностранцев всегда связана с материальными затратами, а у федеральной полиции лишних средств нет. Проще на все это закрыть глаза. В Бразилии довольно часто встречаются иностранцы, которые приехали туристами и остались здесь жить, не имея на это законных оснований. Потом они либо уезжали, не заплатив штрафа, ибо он достигал астрономической суммы, либо оформляли временную визу (на два года), воспользовавшись очередной амнистией тем, кто нелегально находился в стране. Когда количество нелегальных иммигрантов достигает нескольких десятков тысяч, у бразильских властей не остается ничего другого, как пойти на легализацию этих ущемленных в правах людей. На просторах Бразилии места хватает всем, кто хочет жить и трудиться в стране, ставшей их новой родиной.

 

Бразилец никогда не говорит «нет»

Через несколько дней я вновь зашел в бразильское посольство на Навонской площади. Вице-консул вернул мне паспорт с въездной визой и пожелал счастливого пути и удачи на бразильской земле. Я часто с благодарностью вспоминал этого человека. Он с самого начала вызвал у меня симпатию, и мне хотелось надеяться, что и другие бразильцы такие же доброжелательные люди.

В консульстве меня предупредили, что для поездки в Бразилию необходимо сделать прививку от желтой лихорадки — болезни, распространенной в тропических странах. Мне приходилось читать, что во второй половине XIX века в Бразилии и Аргентине эпидемии желтой лихорадки уносили тысячи человеческих жизней. На следующее утро я отправился в поликлинику, где врач сделал прививку и оформил международное свидетельство о вакцинации. После этого я сел в такси и поехал в представительство бразильской авиакомпании «Панаир ду Бразил». Администратор моей гостиницы рекомендовал обратиться в эту компанию, сказав, что у нее самые дешевые билеты на самолеты, летающие в Южную Америку. В офисе представительства посетителей не было. Миловидная девушка выписала мне билет на ближайший рейс. Я уже собирался уходить, когда из кабинета вышел приятного вида мужчина лет пятидесяти пяти. Это был управляющий представительства «Панаир ду Бразил». Услышав, что я собираюсь ехать в Бразилию, он оживился и, рассыпаясь в любезностях, пригласил выпить с ним чашку кофе в ближайшем баре. Около тридцати лет этот симпатичный итальянец провел в Рио-де-Жанейро. В его красочном рассказе сквозила ностальгия по прожитым в Бразилии годам, возможно, лучшим в его жизни. Ему нравилось буквально все: тропический климат, буйная природа, океан с песчаными пляжами, веселые и отзывчивые люди. Он был очарован этой экзотической страной и считал, что не найдется в мире города, который по красоте мог бы сравниться с Рио-де-Жанейро.

— Не удивляйся тому, что увидишь. К климату, людям, местным нравам придется привыкать. Со временем все образуется. В Бразилии ты встретишь много интересных и приятных людей. Но ты не расслабляйся, потому что бразильцы отличаются своеобразным поведением. Постарайся с самого начала понять их психологию. Осваивай язык, на котором они говорят.

— Я уже взял несколько уроков португальского языка.

— Молодец, но для начала хорошенько уясни: бразилец ведет себя не так, как принято в Европе. Это необычная манера общения. К ней европейцу нелегко привыкнуть.

— И что же вы мне посоветуете?

— К сказанному бразильцем надо относиться осторожно, не принимая каждое слово на веру. Он не всегда говорит то, что думает. Так поступают многие бразильцы. Это правило игры, помогающее в жизни. В каждом конкретном случае важно почувствовать, стоит ли слова бразильца принимать всерьез.

Хочу также тебя предупредить, что без протекции там серьезные дела не решаются. Поэтому все, у кого есть такая возможность, стараются заручиться поддержкой влиятельных людей. Связи в Бразилии позволяют решать многие проблемы. Постарайся завести знакомых и друзей. Их советы и помощь будут особенно полезны в первое время, пока ты не устроишь свою жизнь.

Бразильцы по натуре — доброжелательные люди и охотно помогают друг другу. Благодаря дружеским связям там можно вершить большие дела, предварительно доказав бразильцу свои подлинно дружеские чувства. Приведу один пример из моего собственного опыта. В Рио-де-Жанейро у меня был завод по производству растительного масла. Должно быть, я где-то просчитался или ситуация на рынке сбыта была неблагоприятной. Одним словом, завод оказался на грани банкротства. Мои долги превысили два миллиона крузейро. Я был в отчаянии и не знал, что делать. Обратился за помощью к своему другу. Тот тоже был предпринимателем, но более удачливым, чем я. И он, не говоря ни слова, выписал мне чек на указанную сумму. Через год я продал завод и возвратил моему другу два миллиона. Наша дружба еще больше окрепла.

— Редко можно встретить столь щедрого друга, способного прийти на помощь, казалось бы, в безнадежной ситуации. А на что еще стоит обратить внимание?

— По приезде в Бразилию присматривайся к людям. В их поведении многое будет казаться странным и непривычным. Ты сразу заметишь их необычную манеру реагировать на различные просьбы. Бразильцы будут уклоняться от прямого и четкого ответа, но никогда не опустятся до того, чтобы огорчить тебя отказом.

Увидев в моих руках свидетельство о прививке, он стал убеждать меня, что это чистая формальность, ибо в крупных городах Бразилии желтая лихорадка не отмечалась уже более четверти века.

— Прививка от желтой лихорадки потребуется, если ты отправишься в один из амазонских штатов, где обитают комары — переносчики этого заболевания. Желаю тебе счастливого пути и удачи. Надеюсь, ты полюбишь эту чудесную страну и найдешь там свое счастье, — закончил разговор управляющий.

В Рио-де-Жанейро далеко не сразу удалось привыкнуть, что мне никто не говорит «нет». Уклончивые ответы моих знакомых вызывали недоумение. Сам я не стеснялся произносить это непривычное для бразильцев слово, когда не мог выполнить просьбу. Потребовалось много времени, чтобы освоиться с этой бразильской манерой общения.

В Бразилии мне неоднократно приходилось на собственном опыте убеждаться в справедливости слов моего случайного знакомого по Риму, предупреждавшего, что среди бразильцев не принято отказывать человеку в просьбе. Если обстоятельства вынуждают бразильца говорить «нет», это дается ему с огромным трудом. Поэтому, не имея возможности сказать «да», он прибегает к двусмысленному ответу, который при желании собеседник может понимать так, как ему захочется. Уклончивый смысл ответа выручает бразильца, когда от него требуется какая-то определенность.

 

Бразильская таможня

Во время полета в Бразилию меня одолевали противоречивые чувства. Наряду с вполне естественным любопытством, которое испытывает всякий человек в ожидании встречи с огромной и совершенно незнакомой страной, не покидало внутреннее беспокойство относительно моего будущего. Кто знает, как там все сложится? Ведь я почти не владел языком, на котором говорят бразильцы. Моя профессия историка там никому не нужна, а другой специальности не было. Меня никто не ждал, и полагаться можно было только на свои силы и находчивость. И тем не менее завораживала мысль, что скоро начнется новая жизнь в экзотической стране, где живут отзывчивые и приветливые люди.

15 марта вместе с другими пассажирами я сошел с трапа самолета в международном аэропорту «Галеан» в Рио-де-Жанейро. Стояла невыносимая духота. Термометр показывал +30 °C в тени. В невзрачном и тесноватом здании мы прошли пограничный контроль.

На таможне улыбчивый чиновник вежливо предложил открыть чемоданы. Судя по всему, это делалось ради проформы. В то время из Европы мало кто вез вещи, не предназначавшиеся для личного пользования.

Через 30 лет ситуация на таможне в корне изменилась. В Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу были построены аэропорты, ничуть не уступающие лучшим европейским. В них даже появились зеленые коридоры. Как же иначе? Ведь Бразилия не может не идти в ногу со всем цивилизованным миром. Но это лишь видимость. На самом деле бразильских таможенников с полным основанием можно отнести к самым строгим в мире. Каждого второго пассажира, пожелавшего воспользоваться зеленым коридором, таможенники останавливали и предлагали предъявить свой багаж к досмотру. Мне приходилось слышать, что в своем служебном рвении они иногда пытались досмотреть багаж иностранных дипломатов, нарушая их иммунитет. Что же ожидать от них простым гражданам?

Хотя, возможно, они и правы. Поездки за рубеж бразилец нередко использует, чтобы привезти товары явно не для личного пользования и за счет их продажи пополнить семейный бюджет.

Чего он только не везет из туристических поездок в США и Европу и в каких количествах!

Для борьбы с контрабандным ввозом в 2000 году вновь ввели, как в 60-е годы, таможенные декларации. Но зачастую это пустая формальность. В аэропорту Сан-Паулу можно наблюдать сцену: огромная очередь только что прибывших пассажиров, у которых таможенник, не глядя, забирает декларации. К досмотру приглашаются те, кто вызвал подозрение. В их число лучше не попадать, ибо багаж проверяют основательно, придираясь к каждой мелочи. На них чиновник отрабатывает служебное рвение. Особой строгостью отличается таможенная служба в Сан-Паулу. Санпаульцы вообще имеют репутацию слишком формальных людей. Говорят даже, что они не очень похожи на настоящих бразильцев. Другое дело Рио-де-Жанейро. Здесь люди мягче, сговорчивее, доброжелательнее.

* * *

Как-то я возвращался из поездки в Европу. По мере приближения самолета к Рио-де-Жанейро во мне нарастало чувство тревоги. Не знаю почему, но всегда при виде таможенников мной овладевал страх. Я панически боялся обыска, тем более на глазах у публики. Еще по дороге в аэропорт я с ужасом подумал, какие испытания ждут меня на бразильской таможне.

В те годы за ввоз радиоприемников, телевизоров, магнитофонов, одежды и многого другого надо было платить огромные пошлины. Делалось это для защиты национального производителя. В моем воображении рисовались сцены строгого досмотра багажа со всеми вытекающими из этого последствиями. Все эти тревожные мысли не покидали меня во время полета.

— Не беспокойтесь, — успокоил меня сосед по самолету, с которым я поделился своими опасениями. — Все провозят запрещенное, нужно только хорошенько продумать, как пройти беспрепятственно через таможню.

— Но как это сделать?

— Пройдя через паспортный контроль, возьмите свой багаж и смело идите через зеленый коридор, — инструктировал меня сосед. — Главное — держитесь уверенно, если таможенник вас остановит.

— Зеленый коридор?

— На таможне есть два прохода: «зеленый», если вам нечего декларировать, и «красный» — для тех, кто везет из-за границы вещи, облагаемые пошлиной. Как правило, она довольно высокая.

— А если я пойду через «красный»?

— Вас обязательно остановят и предложат открыть чемодан.

— И что тогда будет?

— Тогда у вас будут проблемы, если в чемодане обнаружат вещи, за которые нужно платить пошлину. Идите уверенно, но только не перепутайте коридоры.

В аэропорту Рио-де-Жанейро я взялся заполнять таможенную декларацию, но после некоторых колебаний не стал в ней указывать злополучный магнитофон. Так, мне казалось, легче усыпить бдительность таможенников.

Когда мы подошли к паспортному контролю, там уже никого не было. Служащий федеральной полиции пропустил нас за одну минуту.

В багажном зале я издалека увидел свой чемодан. Следуя совету соседа, я взял его и направился туда, где виднелась надпись зеленого цвета «нечего декларировать». Должно быть, это и был тот зеленый коридор, о котором в самолете мне говорил сосед. Я шел, не чувствуя под собой ног. Меня не покидал страх, казалось, что на моем пути обязательно появится таможенник и потребует показать содержимое чемодана. Но на мой багаж никто не обратил внимания.

* * *

Однако это будет потом, много лет спустя. А в тот мартовский день 1962 года в бразильской жизни все было проще, добродушнее были и чиновники таможни аэропорта. Новый иммигрант из Европы, в двух чемоданах которого кроме скромных пожитков и нескольких книг ничего не было, не вызвал у них никакого интереса.

 

Первые впечатления о Рио-де-Жанейро

Представьте, что вы приезжаете в тропическую страну — кругом солнце, изобилие белоснежного песка на пляжах, буйная экзотическая растительность. Окружающие вас люди — человеческий калейдоскоп из европейцев, индейцев, африканцев и азиатов.

Выйдя из аэропорта, вы оказываетесь в окружении водителей такси, уговаривающих довезти до города за фантастическую цену. По пути из аэропорта вы лихорадочно озираетесь по сторонам, стараясь увидеть обещанные красоты города, почувствовать страну. И что же вы видите? Простые дома, грязные, построенные без малейшей выдумки, невзрачные улицы с хаотичным движением, сточные канавы под открытым небом, множество уличных торговцев и просящих милостыню нищих.

Примерно так выглядел Рио-де-Жанейро в 1962 году, когда я въехал в него со стороны аэропорта «Галеан», то есть с черного хода, а не со стороны туристической витрины — Копакабаны. Там все выглядело иначе. Пристойнее. Красивее. Цивилизованнее. Но и в самых респектабельных районах бросались в глаза фавелы (трущобные кварталы), нависавшие на склонах живописных сопок, между которыми расположился город. В этих необычно красочных по своей конфигурации сопках — подлинное очарование Рио-де-Жанейро.

Отель «Сан-Франсиско», где я жил первое время, находился в деловой части города. В этом скромном и дешевом жилище, в жару невыносимо душном, я прожил два месяца. Он и сейчас стоит на том же месте и дает приют небогатым постояльцам. Большое окно в моем номере, выходившее на проспект Риу-Бранку, было открыто настежь, но в воздухе не ощущалось никакого движения. Я никогда не испытывал такой жары. Создавалось впечатление, будто я нахожусь в африканской пустыне. Кондиционеры в то время устанавливались только в самых дорогих отелях, которые, разумеется, были не по карману новичку-иммигранту.

Летом в Рио-де-Жанейро от высокой температуры плавится асфальт. Поэтому из всех достоинств жилья самым почитаемым для бразильцев является прохлада. Оказавшись как-то в гостях в одной бразильской семье, я не скупился на комплименты хозяевам по поводу их квартиры, тем более что она этого действительно заслуживала. Но когда я сказал, что на улице ужасно жарко, а в этой прекрасной квартире прохладно, они пришли в восторг от моих слов, хотя на самом деле все было не совсем так. Тем не менее бразильцы были очень польщены и, видимо, приняли меня за хорошо воспитанного человека.

На следующий день утром я отправился прогуляться по городу. Стояла прекрасная погода. Выйдя из гостиницы, я оказался на просторной и многолюдной улице. На ближайшем здании я прочитал — проспект Риу-Бранку. Это была главная артерия города, ее деловой центр. Он поражал своим динамизмом, шумом и какой-то непонятной какофонией городских звуков. Среди них резали слух сигналы водителей автомобилей и автобусов. Этим они выражали свое нетерпение долгим стоянием в заторах. Риу-Бранку и прилегающие улицы были буквально забиты всевозможными видами транспорта. Вести машину в такой толчее было нелегко. И надо отдать должное местным водителям — они проявляли высокое мастерство, ловко маневрируя, обгоняя друг друга, как будто участвовали в автогонках. Автопарк бывшей столицы не отличался новизной. Место некоторых автомобилей явно было на свалке. Бразилия только вступила в автомобильную эру. Это потом, лет через тридцать, она войдет в шестерку ведущих автомобильных держав мира.

Нечто похожее происходило и на тротуаре. Нескончаемым потоком шли люди. Тут же на улице торговцы предлагали свой товар, нищие просили милостыню. Сквозь многолюдную толпу пройти можно было с большим трудом. Я шел, с любопытством разглядывая лица пешеходов, и не мог сдержать удивление при виде такого разнообразия этнических типажей. Кого здесь только не было! Оказалось, что в Бразилии живут не только европейцы, негры и мулаты, но и выходцы из Ливана, Сирии, Японии, Китая, Кореи.

Проспект Риу-Бранку поражал человека, только что прибывшего из Европы, своей непохожестью на ранее виденное. На всем его протяжении громоздились здания в 20–30 этажей из стекла, металла и бетона. В них размещались банки, акционерные общества, административные учреждения, магазины, кинотеатры. Моя прогулка по Риу-Бранку походила на посещение архитектурного музея под открытым небом. Передо мною предстала смесь стилей разных эпох. Очаровывало великолепие Муниципального театра — уменьшенной копии здания Парижской оперы. Маленькая изящная игрушка в окружении современных железобетонных домов. В окрестностях центральной улицы сохранилось несколько католических храмов, среди которых выделялась своей красотой огромная церковь Канделария. Недалеко от залива возвышались величественные здания Музея изящных искусств и Сената. Позже при строительстве метро сенатский дворец безжалостно снесут. Эти немногие шедевры архитектуры XIX века терялись среди однообразных высоких кубов и параллелепипедов.

Пройдя метров двести от городского театра, я оказался перед несколькими кинотеатрами с красочными афишами идущих в них фильмов. Это была «Синеландия» — киношный уголок главной улицы города. На ней и в соседних переулках находилось около двадцати кинотеатров, десятки ресторанов, ночных клубов и баров. Когда на город опускалась ночь, здесь загорались разноцветные неоновые рекламы. Поддаваясь их волшебной магии, жители города заполняли кинозалы, надеясь хотя бы на время забыть свои каждодневные проблемы. Ночная жизнь в переулках «Синеландии» не утихала почти до утра. В один из первых вечеров в Рио-де-Жанейро я зашел любопытства ради в кинотеатр «Рэкс», где шел испанский фильм «Греховная любовь». Очаровательная испанская певица Сара Монтьель играла главную роль в этой простенькой мелодраме. В те годы экраны бразильских кинотеатров заполоняли низкопробные американские боевики. Некоторое разнообразие вносили французские и итальянские фильмы и немногие приличные бразильские киноленты, такие как «Бог и дьявол в стране солнца» Глаубела Роши.

Там, где заканчивался проспект Риу-Бранку, начинался широкий бульвар Бейра-ду-Мар. Из-за огромного количества королевских пальм его можно было принять за прибрежный парк. Слева от бульвара простиралось море, справа — район Лапа. Здесь было много частных домов и вилл, разбросанных на склонах близлежащих холмов. Отсюда открывался изумительный вид на бухту Гуанабара. С трудом верилось, что совсем рядом — деловой центр Рио-де-Жанейро. До войны на Лапе было много ночных клубов, кабаре и баров. Это было излюбленное место художников, артистов театров и вообще творческой публики. Лапу не зря называли Монмартром бразильской столицы.

Вдали виднелась крутая гора со статуей Христа. Ее можно было заметить с любой точки прибрежной части города. Стояла прекрасная погода, с океана дул прохладный бриз. Мне очень захотелось добраться до этой самой известной достопримечательности Рио-де-Жанейро. Я остановил первое попавшееся такси и через полчаса уже стоял на конечной остановке фуникулера. Два вагончика, пробираясь через тропические заросли, каждые тридцать минут доставляли туристов на вершину горы Корковадо (Горбун). Оттуда открывался красивый вид на город и окружающую местность.

На противоположной стороне залива, у подножья сопок, виднелся город Нитерой. Зрелище покоряло и очаровывало своей красотой. Час пролетел незаметно. Солнце клонилось к закату. Пора было уходить. Очередной фуникулер доставил меня вниз. В приподнятом настроении отправился я в обратный путь по незнакомым улицам. Я был безмерно счастлив, что попал в этот удивительный город. Здесь мне предстояло прожить много лет, познать прелести и невзгоды, радости и печали бытия среди нового для меня народа.

Прошли годы. Рио-де-Жанейро изменился, как все меняется в этом мире. Изменился к лучшему. Стал масштабнее, величественнее, чище, красивее. Что-то стало хуже. Проспект Атлантика, обрамляющий золотистый песок знаменитой Копакабаны, после реконструкции забрал широкую полосу пляжа. Исчезло большинство особняков Леблона и Ипанемы, от чего город стал однообразнее. Железобетонные башни стали неотъемлемой чертой архитектурного ландшафта города. Появились новые туннели, скоростные автострады, транспортные развязки, без которых Рио задохнулся бы в тисках невероятной автомобильной давки. Неизменной осталась неувядаемая прелесть этого южного города. И много лет спустя, уже освоившись в Бразилии и каждый раз возвращаясь в этот город, я остро ощущал его неповторимое очарование и вновь убеждался, что жизнь в нем чем-то походила на вечно веселый и яркий праздник.

 

Что это за страна?

Вскоре после приезда в Рио-де-Жанейро я пошел на городские курсы, где иностранцев обучали португальскому языку и где они могли получить элементарные знания о Бразилии. Нашим преподавателем был чудаковатый человек по имени Жоаким, высокий худощавый брюнет, на крупном лице которого с трудом держались большие роговые очки. Его суждения отличались экстравагантностью. Рассказывая об открытии португальцами земель, названных Бразилией, он поведан нам много интересного.

Высадившись на берегу удобной бухты на одном из островов, португальский мореплаватель Педру Кабрал от имени короля Португалии в апреле 1500 года вступил во владение территорией, дав ей название Земля Святого Креста. Обосновавшись в этих краях, португальцы первым делом пытались найти золото. Однако в те годы там не обнаружили ни золота, ни серебра, ни драгоценных камней. Вскоре их внимание привлекло красное дерево, которому Бразилия обязана своим названием. Португальцы стали называть его «пау-бразил» по аналогии с похожим деревом, впервые привезенным в Лиссабон из стран Востока.

— А ведь могло случиться так, что, не будь этого дерева в бразильских лесах, сегодня наша страна продолжала бы называться Землей Святого Креста или получила бы какое-нибудь другое, более благозвучное название, — сказал Жоаким, оглядывая нас своим орлиным взором. — В этом смысле Бразилия похожа на соседнюю Аргентину, где испанцы нашли много серебра, и поэтому со временем ей дали красивое название, навеянное латинским словом «аргентум» — серебро.

— Трудно представить, — робко подал я свой голос, находясь под впечатлением только что услышанного, — что судьба бразильской нации настолько зависела от какого-то дерева.

Сомнение вызывали у Жоакима и некоторые исторические факты, связанные с открытием Бразилии.

— Говорят, что первым у ее берегов в апреле 1500 года появился португалец Педру Алвариш Кабрал. Но мне, — авторитетно поведал нам всезнающий лектор, — приходилось читать, что в январе того же года у северного побережья Бразилии уже побывал испанец Висенте Пинсон. Когда несколько лет спустя Кабрал и Пинсон встретились в Европе, между ними разгорелся горячий спор об авторстве открытия Бразилии. В конечно итоге пальму первенства все же отдали Кабралу.

Мы не были настолько сведущи в истории открытия Бразилии, чтобы иметь свое собственное суждение на этот счет, и поэтому верили его рассказам. Значительно позже, когда я взялся за изучение бразильской истории, мне удалось выяснить, что до сих пор бытуют различные точки зрения относительно экспедиции Кабрала. Некоторые историки, например, не берутся утверждать, что он был первым мореплавателем, побывавшим в этой части Нового света. Так что у нашего Жоакима были все основания сомневаться в официальной версии, приписывающей открытие Бразилии португальскому адмиралу. Много копий историки сломали и по вопросу о том, имел ли Кабрал специальные инструкции разыскивать новые земли на Западе. Долгое время многие историки полагали, что открытие Бразилии было чистой случайностью. Однако в XIX веке исследователи опровергли прежнюю гипотезу о буре и морских течениях, из-за которых эскадра Кабрала сбилась с пути и вместо Индии оказалась у побережья Южной Америки. С тех пор в исторической науке утвердилось мнение, что португальский мореплаватель вышел из устья Тежу с целью добраться до Индии и создать там форпост португальского господства. И лишь попутно, следуя наставлениям Васко да Гамы, который в 1497–1499 годах проложил морской путь в Индию, Кабралу поручалось заняться поисками новых земель на Западе.

Одна лекция была посвящена конституционному устройству Бразилии. Ведь ее будущим гражданам (а все мы, в конечном счете, надеялись ими стать) полагалось знать достоинства бразильской демократии, свои права и обязанности.

— Вам надо с самого начала усвоить, что Бразилия — чрезвычайно демократичная страна, независимо от того, какой у нас правящий режим, — поучал нас Жоаким. — Даже если военным надоест сидеть в казармах и беспрекословно подчиняться политикам, и они решатся взять бразды правления в свои руки, наша демократия от этого ничуть не пострадает. Но так бывает редко. Обычно страной управляет президент, которого избирают граждане страны каждые пять лет.

Из его лекций стало известно, что в 1946 году была принята конституция, гарантирующая гражданам политические и социальные права. В то время Бразилия называлась иначе, чем сейчас, — Соединенные Штаты Бразилии. Потребовалось какое-то время, чтобы бразильцы осознали, что они живут в стране, очень напоминающей другую большую страну. Такое положение самолюбивые бразильцы долго терпеть не могли. Поэтому ей было дано другое название — Федеративная Республика Бразилия.

Все бразильские штаты имеют свою конституцию, законодательное собрание, правительство во главе с губернатором. Но их автономия имеет четко обозначенные пределы, переступить которые никто не осмеливается. Федеральная власть за этим внимательно присматривает. Ее высшее олицетворение — президент страны, как некогда император в Риме, обладает огромной властью. Он сам назначает и увольняет министров, имеет большую свободу действий в вопросах внешней и внутренней политики, но даже он не рискнет проводить такой курс, который шел бы вразрез с интересами правящей элиты. Лучше всего президенту не вступать с ней в противоречие, иначе для него это может плохо кончиться.

— Вот в прошлом году, — продолжал просвещать нас профессор, — всенародно избранный президент Жаниу Куадрос не захотел прислушаться к настойчивым советам военных министров и вынужден был сам попросить конгресс принять свою отставку.

А все начиналось так хорошо, с его именем мы связывали самые радужные надежды. Но лучше всего, когда президент и генерал выступают в одном лице. Тогда все спорные вопросы решаются как бы внутри семьи, полюбовно, к взаимному удовлетворению. Так что президент в Бразилии — отражение слабости и несовершенства нашей демократии.

Так рассуждал профессор Жоаким перед нами, ничего не знающими иммигрантами, о достоинствах бразильской политической системы. Спросив у каждого слушателя курсов, из каких стран мы прибыли, а все мы были из Европы, он посоветовал нам забыть причуды европейской демократии.

— У нас тропическая страна, и для демократии это не обошлось без последствий, — заявил он с умным видом. — В условиях тропиков демократия от жары размягчается. То, что на поверхности, сильно отличается от существа. Внешность нашей демократии обманчива. Провозглашается свобода слова и печати. Сейчас она ощутима, хотя далеко не безгранична. А что будет через месяц, никто не знает. Поэтому редакторы газет, например, на всякий случай вводят собственную, внутреннюю цензуру. Зачем раздражать власть? Это не всегда безопасно, — продолжал поучать нас профессор.

Объяснил Жоаким и наши гражданские права с учетом бразильской специфики. Оказывается, в этой стране каждый имеет право свободно высказывать свое мнение, но при этом лучше соблюдать некоторую осторожность, если оно не совпадает с официальной точкой зрения. Гражданам предоставляется право критиковать действия властей, но лучше заниматься самокритикой. У всех есть возможность преуспеть в жизни, хотя удается это немногим. Закон предусматривает право на равную зарплату за одинаковую работу, вот только на женщин и негров оно не распространяется. Иммигранты, принявшие бразильское гражданство, имеют одинаковые права с остальными жителями страны, кроме права быть избранными на государственные должности.

Такие реалии бразильской жизни преподносил нам профессор Жоаким на своих лекциях. Мы с интересом слушали его рассуждения, не принимая их всерьез, но в дальнейшем многое из сказанного им подтвердилось.

География была любимым предметом профессора Жоакима. Он с упоением рассказывал нам о Бразилии, которую проехал из конца в конец, хотя сделать это было непросто, учитывая ее огромные пространства. По территории Бразилия — пятая страна в мире (8,5 млн. кв. км). Больше всего Жоаким любил море, восторгался им как настоящий кариока. Его восхищение таким даром природы, как пляжи, было вполне естественно. Бразильские белоснежно-песчаные пляжи, как мельчайшие алмазные россыпи, обрамляют все атлантическое побережье. Они тянутся на 7 тыс. км от самого южного штата Риу-Гранди-ду-Сул до штата Пара на севере. На них одновременно могло бы нежиться под лучами теплого южного солнца все человечество.

* * *

Через пару лет я уже приспособился к жизни в Бразилии. Памятуя советы профессора географии, мы с приятелем Фабио отправились на автомашине к знаменитому водопаду Игуасу, который Жоаким называл одним из чудес света. Без приключений мы добрались до столицы штата Парана — г. Куритиба. Переночевали в отеле «Палас». Рассвет еще чуть забрезжил, когда мы отправились по автостраде, ведущей к парагвайской границе. За один день предстояло преодолеть 700 км. Нам сопутствовала прекрасная погода. Автомобиль легко поглощал километры вполне приличного и пустынного шоссе, окруженного почти на всем пути зарослями девственного леса. Ландшафт преимущественно гористый. У редких придорожных селений виднелись банановые и апельсиновые рощи. На горных пастбищах паслись невзрачные на вид коровы и лошади. Поражала слабая заселенность внутренних районов Бразилии. Стоило отъехать от Сан-Паулу и Куритибы 30–40 км — и везде дикий пейзаж без каких-либо признаков деятельности человека. Ближе к Игуасу начались густые тропические леса. Дорогу окружала сплошная стена деревьев. Уже начало смеркаться, когда мы подъехали к гостинице с башнями, придававшими ей некоторое сходство с замком. Минут через десять все вокруг погрузилось в ночную тьму. Оставив вещи в номере, мы поднялись на одну из башен, чтобы взглянуть на шумящий вдали водопад. При свете луны отчетливо виднелась огромная водяная преграда, над которой нависал густой туман.

Утром следующего дня поехали к водопаду, расположенному на реке Игуасу в 30 км от ее впадения в Парану. Плотный туман, исходящий от реки, не позволял его увидеть, и лишь когда солнечные лучи рассеяли завесу из мельчайших водяных капелек, нашему взору открылась восхитительная картина. Описать ее невозможно, эту красоту надо видеть. Водопад состоит из множества каскадов, растянувшихся на большое расстояние. Его наибольшая высота достигает 80 м. Падение гигантского количества воды образует густые облака, обволакивающие утесы и оседающие на ветвях деревьев и кустарников. Турист, близко подошедший к водопаду, очень быстро ощущает, как липкая влага проникает во все поры его тела. Видение всякого природного чуда оказывает на человека магическое воздействие. Можно часами наслаждаться этим удивительным зрелищем, меняя место обозрения. Хотя большая часть водных каскадов принадлежит Аргентине, полное представление о красоте водопада можно составить только в Бразилии. Правый берег реки Игуасу на бразильской стороне значительно выше аргентинского. Открывающаяся с бразильского берега панорама охватывает практически весь водопад, в том числе и его часть, недоступную взору аргентинцев. Прорубленные в откосах крутого берега дорожки и многочисленные смотровые площадки дают возможность довольно близко подойти к водопаду и разглядеть его с разных позиций. Незаметно прошел день. Утром надо было возвращаться в Рио-де-Жанейро.

* * *

В соседнем штате Мату-Гросу находится одно из самых удиви-тельных творений бразильской природы — Пантанал, безбрежная равнинная местность, доступная для путешественников только в сухой период года, совпадающий с местной зимой. В летние месяцы (декабрь — февраль) из-за тропических дождей река Парагвай и ее притоки выходят из берегов, превращая Пантанал в огромное озеро с едва приметными островками суши. По окончании дождливого сезона водные разливы исчезают, и по его поверхности вновь можно передвигаться на лошадях или джипах. Вот тогда сюда устремляются любители рыбалки и экзотической красоты. Охота на территории Пантанал а запрещена на протяжении всего года.

Через год после поездки к водопаду мы с Фабио, который хоть и прожил всю жизнь в Бразилии, но никогда не был в штате Мату-Гросу, собрались совершить вояж в этот диковинный регион Бразилии. Мы сели в поезд, отправляющийся с вокзала Жулиу Престес в Сан-Паулу до города Корумба, у границы с Боливией. Он состоял из девяти вагонов, один из которых занимал ресторан. Мы расположились в купе на двух человек вагона первого класса. Многие пассажиры ехали в обычных вагонах без особых удобств. Поезд был старый и комфортом не отличался. Стоял сухой сезон, но москиты нещадно атаковали пассажиров круглосуточно.

Наше путешествие пролегало по южным районам штата Мату-Гросу, захватывая основную и наиболее интересную часть Пантанала. Из окна вагона хорошо просматривалась окружающая местность. Иногда создавалось впечатление, что железнодорожное полотно пролегает через озеро. Кругом простирались залитые водой поля, заросшие деревьями и кустарниками. Чем дальше на север уходил поезд, тем разливы встречались все реже, а потом и вовсе исчезли. Ландшафт стал иным — обширные с густым травянистым покровом степи. В это время распустилось желтым цветом обильно растущее в этих местах экзотическое дерево «ипэ». Саванна приобрела золотистый отблеск. Часа через три появился густой лес. За весь день мы не увидели ни одного селения. Раза три поезд останавливался на маленьких станциях для пополнения запасов воды и топлива. Утром сделали получасовую остановку во втором по значению городе штата — Кампу-Гранди. В то время в нем проживало около 100 тыс. человек. Утопающий в зелени провинциальный город был застроен одно-двухэтажными домами, среди которых одиноко возвышались пока еще редкие высотные здания.

К вечеру поезд прибыл в Корумбу. По ту сторону реки Парагвай находилась Боливия. Фабио позвонил знакомому фазендейро, который обещал утром прислать за нами машину. Следующий день выдался солнечный, но не жаркий, и, самое главное, — не было мучительно-липкой влажности, которая сопровождала нас в течение всей поездки по Пантаналу. Было воскресенье, в церквах звонили колокола. В костеле напротив нашего отеля, куда я заглянул, пока мы томились в ожидании машины, шла служба при большом скоплении народа. Вскоре прибыл джип с фазенды, находившейся в 80 км от города. По грунтовой дороге мы добирались до дома хозяина часа полтора. Приятель Фабио, образованный человек, свободно говорящий на английском и французском языках, встретил нас радушно. Одет он был в стиле американских фермеров: клетчатая рубаха навыпуск, джинсовые брюки с желтыми кожаными сапогами и широкополая шляпа. Ему принадлежало более 10 тыс. га. Занимался он разведением племенного скота, который поставлял на бойни Кампу-Гранди. Для внутреннего потребления обитателей фазенды выращивали кукурузу, рис, фасоль, кофе, бананы, апельсины.

За обедом хозяин угостил нас национальным бразильским кушаньем — шураско. Мы сидели в тени большого раскидистого дерева и потягивали приятный на вкус напиток «кайпиринья». Готовится он из сахарной водки «пинга», мелких зеленых лимонов, сахара и льда. В Бразилии это самый популярный после пива напиток. Слуга принес и расставил на столе разные гарниры и салаты. Потом пришел черед мяса. Для приготовления шураско на железные вертела нанизывают большие куски говядины (иногда к ней добавляют баранину, свинину и птицу) и жарят на углях. Говядина четко подразделяется на различные части, имеющие свое название. Самым нежным считается купим. Эта мякоть загривка благодаря обилию жировых прожилок буквально тает во рту. Однако настоящие ценители считают вкуснее более жесткие и обезжиренные части говядины. На фазенде шураско выглядело гораздо проще, чем в ресторане. Но мясо было столь же разнообразное и в большом изобилии.

Покончив с угощением, в сопровождении хозяина мы соверши-ли прогулку по его фазенде. Растительность Пантанала необычайно богата. На берегах озера, недалеко от которого расположилась усадьба фазендейро, росли влаголюбивые деревья. Среди них выделялись раскидистые шапки манговых деревьев, дынное дерево (папайя) и различные виды пальм. В этих широтах смеркается рано. Мы остановили наш джип на берегу озера, очарованные красотой заката. Небо с мелкими облаками, скрывающими заходящее солнце, приобрело красновато-пурпурный цвет. На его фоне выступали темные силуэты огромных деревьев. Ровная гладь озера походила на сказочное зеркало, в котором отражались и ближайшие деревья, и потемневшее небо.

На следующий день после утреннего кофе хозяин повез нас на рыбалку. Над озером стоял густой туман. Изредка тишину нарушали голоса невидимых из-за тумана птиц. Их в этих местах огромное количество — свыше 650 разновидностей. Наша моторная лодка медленно пробиралась через заросли камолотов — голубых и лиловых цветов, покрывающих ковром заводи озер и рек. За два часа рыбалки мы поймали десяток крупных (по 2–3 кг) рыб, из которых повар приготовил роскошный обед. Из всех развлечений среди приезжающих в эти края самым популярным с давних времен стала любительская рыбная ловля. Располагая богатейшим выбором рыб (около 230 видов), Пантанал считается подлинным раем для рыбаков. Среди самых известных сортов — дорадо, пинтадо, пакус, куримбатас, пирапутанга.

Вечером мы провели несколько часов в просторной и уютной гостиной хозяйского дома. Рассказ фазендейро о жизни в Пантанале, находившемся в нашем воображении где-то на краю света, увлек нас. Казалось, мы прикоснулись к экзотическому и таинственному миру. Утром мы тепло распрощались с гостеприимным хозяином. Его водитель на том же джипе довольно быстро доставил нас в Корумбу. Возвращались мы в Рио-де-Жанейро на самолете, получив еще одну возможность полюбоваться Пантанал ом на этот раз с большой высоты. Далеко, насколько хватало взгляда, блестела гладь мелких и больших озер, окаймленных поросшими густым лесом сопками. Огромные пространства, оказавшиеся во власти воды, поражали воображение…

За годы жизни в Бразилии мне приходилось бывать во многих отдаленных районах. И всякий раз на память приходили уроки географии на городских курсах и чудаковатый профессор Жоаким, преподавший нам, только что приехавшим иммигрантам, элементарные знания об этой удивительной стране, где не только прекрасно уживаются люди разных национальностей и рас, но и гармонично сочетаются, казалось бы, несовместимые явления природы — все испепеляющая засуха северо-востока и сезонные ливни Пантанала тропический зной Амазонии и морозы в горах Санта-Катарины, горная гряда Серра-ду-Мар и безбрежные равнины штата Риу-Гранди-ду-Сул. В разгар бразильской зимы можно, искупавшись в теплых водах на пляжах «жемчужины Атлантики» курорта Гуаража, после непродолжительной езды но прекрасной автостраде добраться до городка Кампос-ду-Жордан, затерявшегося среди гор Серры-де-Мантекейра. В зимнюю пору здесь температура опускается до нуля, что влечет в эти края бразильцев, никогда не испытавших настоящего холода. В июле в этот живописный горный городок, где многие здания выстроены в швейцарском стиле, придающем ему необычный, завораживающий колорит, устремляются тысячи бразильцев, у которых деньги водятся но не в таком количестве, чтобы они могли позволить себе съездить в настоящую Швейцарию. В этой провинциальной глуши кому-то пришло в голову соорудить несколько пятизвездочных отелей, которые пустуют большую часть года, ибо в Кампос-ду-Жордан бразильцы ездят только в самый холодный месяц года, совпадающий со школьными и студенческими каникулами.

 

Язык, на котором говорят бразильцы

В Риме мне довелось около месяца заниматься португальским языком. Моим преподавателем был настоящий бразилец, студент здешнего университета по имени Онтарио. Благодаря его стараниям я освоил элементарные грамматические правила и несколько сотен слов, полагая, что на первых порах мне с моим знанием французского и испанского языков этого будет достаточно. Окрыленный мыслью, что знаю португальский язык, я приехал в Рио-де-Жанейро. К моему удивлению, уже в первый день стало ясно, что я почти не понимаю бразильскую речь. Мне понравился мелодичный говор дикторов местных радиостанций, но смущала та скорость, с какой они выплескивали слова на слушателей. Люди с улицы говорили по-разному: одни проглатывали по полслова, другие так комкали слова, что трудно было разобрать смысл сказанного.

Через год я уже довольно свободно чувствовал себя в общении с местными жителями, понимал почти все, что говорили мои собеседники, за исключением тех, кто любил щегольнуть местным жаргоном — жирией. Но мне уже тогда было ясно, что и через пять лет я не смогу говорить так, как коренной житель Рио-де-Жанейро. У него свой особенный выговор. Его трудно воспроизвести иностранцу. Меня утешало только то, что мало кто в Бразилии говорит на правильном португальском. Словарный запас среднего бразильца довольно скуден. В повседневной жизни он использует не более тысячи слов. Разумеется, вы можете выучить еще тысячу или даже две тысячи слов, но они вам вряд ли пригодятся, и скорее всего обширный словарный запас станет для вас обузой.

Хорошо зная местные нравы, моя преподавательница, с которой я продолжил занятия языком в Рио, долго и настойчиво растолковывала, что нет никакой необходимости забивать голову лишними словами, они только усложняют восприятие португальского языка. Так, например, она уверяла, что прилагательное «прекрасный» можно использовать в любых ситуациях.

— Первое время можно обойтись без других прилагательных, когда появляется желание выразить восторг по какому-либо поводу. Можно говорить, что погода прекрасна, море прекрасно, фильм прекрасен. Когда вы почувствуете себя уверенно в языке, можно будет вводить в оборот слова-синонимы, — убеждала она меня.

Потом она стала настраивать мой акцент, при этом предупредив, чтобы я особенно не усердствовал, ибо мне все равно не удастся говорить на чистом португальском.

— У вас будет нормальный иностранный акцент, но многие любят смешивать его еще с чем-нибудь. Я знаю одного итальянца, который прожил в Рио-де-Жанейро 20 лет, но так и не смог избавиться от сильного акцента, который выдавал его с головой как иностранца. У него был акцент, характерный для евреев, у немцев — свой акцент, у японцев, как и других азиатов, собственный акцент, азиатский. По акценту легко определить национальность человека.

Скоро я сам убедился: довольно чисто, с легким акцентом умудряются говорить славяне. У них большие способности к языкам, поэтому некоторым из них со временем удается сойти за настоящих бразильцев. Тем, кто собирается поехать в Бразилию и там проверить свои знания в португальском языке, я бы дал совет, который позволит чувствовать себя более уверенно. Гораздо проще писать по-португальски, чем говорить, потому что, когда вы пишете, акцент не заметен. В метро, ресторане или магазине лучше говорить на хорошем испанском, чем пытаться что-то сказать на скверном португальском. Вас поймут гораздо быстрее. Многие бразильцы из южных штатов понимают этот язык.

Прожив в Бразилии пять лет, я решил съездить в Европу. Морское путешествие на теплоходе компании «Эуженио Че» до Лиссабона заняло две недели. На берегу я впервые столкнулся с основоположниками португальского языка. И каково было мое удивление, когда таможенник обратился ко мне на совершенно непонятном наречии. Меня он понимал прекрасно, я же не мог понять почти ничего. Из его гортани исходили какие-то странные звуки. Мне пришлось перейти на английский язык, и мы быстро поняли друг друга.

Прожив неделю в Португалии, я осознал, что здешний язык имеет мало общего с бразильским вариантом португальского языка. Его звучание лишено мелодичности, той ясности, с какой изъясняются бразильцы. И что меня еще больше удивило, так это то, что в Португалии и Бразилии для обозначения одного и того же предмета или понятия используются разные слова. Из порта я доехал до отеля на такси. Пока все шло нормально. Но в дальнейшем, знакомясь с реалиями португальской жизни, я заметил, что другие виды транспорта в Лиссабоне называются иначе, чем в Рио-де-Жанейро. Бразильский автобус (onibus) здесь называется autocarro, трамвай вместо бразильского bonde — eletrico, поезд (trem) — camboio. В один из дней мне пришла в голову мысль съездить в Коимбру. Я спросил у знакомого, есть ли поезд, идущий в этот известный университетский город, употребив при этом бразильское слово «трэйн». Удивленный португалец сказал, что это слишком далеко, поэтому лучше ехать междугородним автобусом — «камьонетой». Я подумал, что речь идет о маленьком грузовичке с навесом, и поездка на нем вызовет массу неудобств. Наш диалог был больше похож на разговор двух людей, говорящих на разных языках. Потом все прояснилось, когда мы перешли на французский. Оказывается, «трэйн» в Португалии означает не поезд, а телегу, запряженную лошадьми, а «камьонета» — междугородний автобус.

В ресторане гостиницы утром вместо бразильского утреннего кофе (cafe da manha) мне подали португальский маленький зав-трак (pequeno almoco). Бразильское кафезиньо (маленькая чашечка крепкого кофе) здесь называется бика. И так повсюду.

Чтобы посмотреть Португалию изнутри, один португальский знакомый предложил съездить на автомашине во второй по значению город — Порту. Когда выехали на автостраду, я увидел дорожный знак, на котором было написано что-то недоступное моему пониманию. Прочитав слово «бермас», я испытал тревогу и стал внимательно следить за дорогой в ожидании опасности. Но беспокоиться не стоило. Как пояснил португалец, этот дорожный знак означал обочину и предупреждал, что нужно соблюдать осторожность, съезжая с дороги, потому что в Португалии по шоссе любят ездить велосипедисты. В Бразилии вместо слова «бермас» для обозначения обочины следовало бы употребить слово «акостаменто».

Когда мы прибыли в Порту, там шел футбольный матч, транслировавшийся по радио. Комментатор вел его в таком темпе, что можно было заснуть. Футбольная терминология, которую применяли португальцы, совершенно не походила на бразильскую. Профессор местного университета объяснил мне такие различия в двух вариантах одного и того же языка слабостью научных связей между академиями словесности Португалии и Бразилии. Мне же показалось, что дело не только в этом. Слишком по-разному сложились судьбы народов этих стран после обретения Бразилией независимости, чтобы у них сохранился абсолютно одинаковый язык.

 

Как ездить по улицам бразильских городов?

Во-первых, надо усвоить основное правило — в Бразилии никто не торопится. Даже явно опаздывая на деловую встречу, бразилец не подаст виду. Для него не имеет никакого значения, прибудет он в назначенное время или опоздает на полчаса. Все можно списать на счет ужасных пробок. Однако, как только эти легковесные люди садятся за руль автомашины, они преображаются. Создается впечатление, что для них нет ничего важнее, чем на пару секунд опередить едущего в соседнем автомобиле.

Бразильцы пренебрежительно относятся к автомашинам национального производства. И если им позволяют средства, предпочитают импортные. Хотя автомобили в Бразилии стоят недешево, их число на улицах городов растет из года в год. В Сан-Паулу их насчитывается более 5 млн. Избыток автомашин и практически отсутствие транспортной полиции на улицах городов превращает дорожное движение в подлинный бедлам. Бразильские водители предоставлены сами себе. Но так как они не отличаются особой самодисциплиной и имеют весьма смутное представление о правилах уличного движения, езда по городу становится довольно рискованным занятием. Считается в порядке вещей, что на перекрестке водитель довольно медленно реагирует на красный сигнал светофора. Поэтому, когда загорается зеленый свет, не следует торопиться. Сначала лучше убедиться, что никто не форсирует скорость, чтобы проскочить перекресток. Превышение скорости, несоблюдение рядности и другие подобные отклонения от правил дорожного движения никого особенно не смущают. Главное — это научиться вести себя уверенно на бразильских дорогах.

Именно в уличном движении наиболее ярко проявляется самобытный характер бразильцев, их стремление всегда и во всем быть первыми. Надо отдать им должное: многие водят автомашину виртуозно. Вот если бы еще знали правила и соблюдали их! Редко уступая дорогу, бразилец в то же время рассчитывает на уступчивость других. Желание быть всегда впереди приводит к тому, что обгон, смена рядности выполняются так, как если бы речь шла о езде по проселочной дороге при полном отсутствии других автомашин. Не уважается даже авторитет полицейского.

Бразильская транспортная полиция не злоупотребляет своей властью. Как правило, ее служащие относятся с пониманием к водителям и не стремятся обязательно наказывать их за не очень грубые нарушения правил движения. Это вежливые люди, проявляющие готовность простить водителя, если видят, что он искренне раскаивается в совершенном проступке. Человек в форме полицейского всегда остается бразильцем со всеми его достоинствами и недостатками.

Однажды я никак не мог выехать на нужную мне улицу в центре Рио-де-Жанейро, не совершив небольшого нарушения. Я уже собирался это сделать, как появился полицейский. Выслушав мое объяснение, он сначала предложил мне поступить согласно правилам. Но в этом случае мне пришлось бы сделать большой крюк. Несколько подумав, полицейский снисходительно махнул рукой, разрешив сделать поворот в запрещенном месте.

В другой раз мне довелось быть свидетелем сцены, живописующей строптивый характер бразильянок, которых все чаще можно увидеть за рулем автомобиля.

Женщина остановила машину, открыла дверцу, собираясь выйти из нее. Увидев приближающегося полицейского, она обратилась к нему с вопросом:

— У вас есть какие-то претензии ко мне?

— Извините, но здесь нельзя оставлять машину.

— А почему вы решили, что я собираюсь здесь ее оставлять? Я всего лишь хотела немного передохнуть после долгой езды по городу.

Полицейский собрался уходить. Однако бразильянка вела себя странно. Ей, видимо, не понравилось, что полицейский сделал замечание. Она не торопилась уезжать и продолжала сидеть в машине. Полицейский явно стушевался и не знал, что делать дальше. Ему не хотелось связываться с ней.

— Хорошо, сегодня я вас прощаю, — сказал полицейский. — Но в следующий раз не ставьте здесь машину, иначе вам не избежать штрафа.

— Я не знала, что на этой улице нельзя ставить машину, — миролюбивым тоном промолвила женщина, с трудом сдерживая радость при мысли, что ей удалось выпутаться из этой ситуации.

— В этом месте машина мешает движению, поэтому здесь вывешен знак, запрещающий стоянку. Он прямо над вами, — пояснил полицейский и удалился.

* * *

Подлетая к Рио-де-Жанейро на самолете бразильской компании «Вариг», иностранные туристы иногда могли услышать самбу с такими словами: «Моя душа поет, когда я вижу Рио-де-Жанейро». Нечто подобное испытывали и мои знакомые, прибывшие сюда из Рима. Они никогда раньше не были в Бразилии и с нетерпением ждали встречи с этой экзотической страной. При виде красот Рио-де-Жанейро они с трудом сдерживали свой восторг.

Но настроение моих гостей резко изменилось во время прогулки по ночному городу на автомашине. Они страшно испугались, когда, проезжая по проспекту Атлантика, на красном светофоре я лишь сбавил скорость, а не остановился. Жена моего знакомого судорожно вцепилась в спинку сиденья. Ее муж, сидевший рядом со мной, побледнел, но не промолвил ни слова. Когда все повторилось на следующих перекрестках, мои итальянские знакомые уже находились на грани нервного срыва. Пришлось объяснить им, что езда на красный свет в ночное время в Рио-де-Жанейро — обычное явление. Так поступают все благоразумные водители, не желающие стать жертвой грабителей. Полицейские вынуждены закрывать глаза на это «народное творчество», не имея возможности обеспечить безопасность даже на улицах престижных кварталов города.

Уяснив суть дела, итальянцы перестали озираться по сторонам, но полностью успокоились лишь в гостинице. В ночное время в город мы больше не выезжали. Мне не хотелось лишний раз подвергать их нервным встряскам. Что они могли подумать о Бразилии? Что в отличие от Европы здесь не запрещается ездить не только на желтый, но и на красный свет светофора?

Понимая, что так продолжаться долго не может, власти наконец решили приучить строптивого бразильского водителя к принятым во всем цивилизованном мире правилам. В 1997 г., после семилетней проволочки, Национальный конгресс одобрил закон о новых правилах дорожного движения. Президент его тут же подписал, и закон вступил в силу. И хотя о полном сходстве с европейскими стандартами не могло быть и речи, появилась надежда на большую аккуратность и уважение к человеческой жизни на дорогах Бразилии.

На первых порах что-то действительно изменилось в поведении водителей. Но так продолжалось недолго. Даже драконовские меры не охладили пыл бразильцев. Высокие штрафы и боязнь лишиться водительских прав утратили магическое волшебство первых месяцев. Многие нарушители, которые должны были распрощаться с водительскими правами, попросту не были наказаны. Намек властей тут же был понят «варварами за рулем». Аварии на дорогах вновь стали частым явлением. Среди водителей утвердилось мнение, что закон был принят не для того, чтобы его исполнять.

За всем этим стоит поразительная уверенность бразильца в том, что ему удастся обойти закон, избежать наказания. Многим действительно это удается. За первые два года действия новых правил по всей стране 150 тыс. водителей набрали по двадцать штрафных баллов. За такие нарушения полиция обязана была лишить их водительских прав, однако она прибегала к такой мере в редких случаях.

В штате Сан-Паулу 30 тыс. водителей набрали по двадцать баллов за полгода действия нового закона. Ну и что? Почти все продолжали спокойно ездить. Всего лишь 600 из них лишились прав на вождение автомашины. Но и это сделать в Бразилии нелегко. Водитель, подвергнутый такому наказанию, может подать апелляцию. Проиграв дело в суде, он отдает водительские права полиции и переходит на нелегальное положение, то есть ездит без прав, надеясь на то, что его не остановит сотрудник автоинспекции. В городе их очень мало. Нарушения правил движения фиксируют камеры слежения, установленные на основных улицах. По их данным полиция выписывает штрафные квитанции. Остерегаться автоинспекторов следует за городом. На автострадах через каждые 10 км стоят посты федеральной дорожной полиции, перед которыми даже самые лихие ездоки вынуждены сбавлять скорость. Они, однако, не учитывают, что камеры слежения на крупных автострадах отмечают все нарушения правил дорожного движения и передают сведения о них на посты федеральной полиции.

Получить водительские права в Бразилии довольно просто. Необходимо представить медицинскую справку, пройти собеседование по правилам движения, в ходе которого больше говорит экзаменатор, чем будущий обладатель прав, и показать практическое умение управлять автомашиной. Правила дорожного движения многие бразильцы знают приблизительно. На улицах бразильских городов нередко можно столкнуться с откровенным пренебрежением дорожными знаками и неуважением к другим участникам движения. Пешеходы здесь вообще во внимание не берутся. Они могут с достаточной уверенностью переходить улицу только тогда, когда поблизости нет автомашин.

 

Как арендовать квартиру?

Вскоре после приезда в Рио-де-Жанейро я стал подыскивать квартиру. Мне хотелось поселиться поближе к океану, чтобы наслаждаться всеми прелестями жизни в приморском городе. Но квартиры в таких районах, как Копакабана или Ипанема, в то время были мне не по карману. После долгих поисков я остановился на районе Глория, недалеко от бывшего президентского дворца «Катете». Нашел квартиру через объявление в газете. По телефону договорился с ее хозяйкой о встрече. Она жила на третьем этаже пятиэтажного здания розового цвета, рядом с небольшим парком. За пятнадцать минут на автобусе оттуда можно было доехать до ближайшего пляжа. Дона Элиза, оказавшаяся женщиной очень приятной наружности, всю жизнь прожила в Рио-де-Жанейро, но теперь обстоятельства жизни складывались так, что ей надо было уехать на несколько лет на семейную фазенду в один из южных штатов. Показав мне квартиру и предложив чашечку крепкого кофе, она сказала:

— Я уезжаю надолго и не смогу чаще одного раза в год приезжать в Рио-де-Жанейро. Поэтому квартиру я хочу сдать чело-веку, на которого можно положиться. Надеюсь, вы будете ею довольны. Дом находится в приличном и спокойном районе, соседи — приветливые и порядочные люди. О цене договоримся.

К тому времени мне уже надоело ходить по городу в поисках жилья. Поэтому я не стал долго раздумывать и согласился.

— Хорошо. Квартира меня устраивает.

— Если вы согласны, тогда завтра можно подписать контракт. Кроме арендной платы, которую первого числа каждого месяца надо переводить на мой счет в банке, вы будете оплачивать коммунальные услуги и налог на недвижимость. Все это записано в контракте. Телефон также остается в квартире, но за право пользоваться им надо будет заплатить несколько тысяч крузейро.

— Хорошо, дона Элиза. Завтра мы подпишем контракт, — сказал я и, попрощавшись, вышел на улицу.

Квартира мне понравилась, но я не мог понять, почему необходимо платить еще за телефон, если каждый месяц я буду оплачивать счет телефонной компании. Чтобы рассеять свои сомнения, я обратился к знакомому итальянскому иммигранту, который давно жил в Бразилии и знал все премудрости здешней жизни.

Спокойно выслушав меня, он сказал:

— Плата за такую квартиру в этом районе вполне подходящая, и если хозяйка еще оставляет телефон, то раздумывать нечего. Чтобы обзавестись телефоном в Рио-де-Жанейро, нужно несколько лет простоять в очереди. Тебе повезло, хотя, откровенно говоря, за телефон она просит многовато. В Бразилии принято торговаться, предложи ей поменьше, с учетом твоих возможностей.

Мне очень хотелось перебраться в квартиру. На следующий день я вновь встретился с доной Элизой. Мы подписали контракт и быстро договорились о плате за телефон. Она пошла мне навстречу и снизила цену.

В таком большом городе, как Рио-де-Жанейро, жить без телефона очень сложно. Многие жители по нескольку лет стояли в очереди и готовы были заплатить любые деньги, чтобы стать счастливыми обладателями телефона. Нехватка телефонов превращала их в предмет торга. Власти пытались бороться с этим злом, запрещая жителям самим решать вопросы о передаче своих телефонов другим людям. Они могли делать это только через телефонную компанию. На самом деле так почти никто не поступал.

Прошли годы. В Сан-Паулу, куда я переселился, приобрести телефон было также довольно проблематично. Конечно, телефонов в городах стало гораздо больше, но и население катастрофически быстро росло, на всех не хватало. При аренде квартиры ее владельцы уже не брали плату за пользование телефоном. Он стал неотъемлемым атрибутом квартиры, что отражалось в ее арендной плате. Квартиры без телефонов в одном и том же квартале и доме стоили дешевле, чем с телефонами. Фактически сохранилась прежняя привычка брать за принадлежащий владельцу квартиры телефон некоторую сумму, только теперь ее выплачивали по частям — ежемесячно. Как и раньше, телефон всегда оставался за его владельцем, даже если арендатор проживет в его квартире 10–15 лет. Старая традиция, от которой никто не хотел отказываться. Да и зачем осложнять себе жизнь лишними хлопотами. Поэтому когда у меня возникали вопросы к телефонной компании, то, обращаясь к ней, я называл фамилию хозяина квартиры, а не свою. В телефонной книге также нельзя было найти мой номер, хотя я снимал квартиру уже пять лет. Она, как и телефон, принадлежала адвокату Рене Замлути. Я же оставался инкогнито во всех этих делах. Так всем удобно.

С появлением мобильных телефонов, которые быстро завоевали популярность в Бразилии, приобрести свой телефон стало гораздо легче. Мобильник все больше входит в жизнь рядового бразильца. Для многих он становится незаменимым спутником жизни. Так что решение телефонной проблемы, которая создавала бразильцам столько неудобств на протяжении полувека, пришло с неожиданной стороны благодаря современным технологиям.

 

Дом на Копакабане

Я остановился у перекрестка на проспекте Атлантика возле роскошного высотного отеля «Меридьен». Он появился в начале 70-х годов, внеся новизну в однообразный стиль зданий, выстроившихся в шеренгу на океанской набережной. «Меридьен» нарушил традицию старой, унылой архитектуры, положив начало современной застройке этого района. Мне вспомнилось, как вскоре после приезда в Рио-де-Жанейро я стоял примерно на том же месте, озабоченный поисками квартиры в районе Копакабаны. Меня влекло море и хотелось поселиться где-то поблизости. Но тогда из этой затеи ничего не вышло. Прошло несколько лет. Один мой знакомый, уезжавший надолго за рубеж, предложил мне свою квартиру на проспекте Атлантика.

Я обосновался на четвертом этаже дома, стоявшего недалеко от спускавшейся к самой воде кряжистой горы. Этот район называется Леме, продолжением которого является Копакабана. У подножья горы стоит старинный форт Дуке де Кашиас, в котором разместилась воинская часть. До сих пор это излюбленное место здешних рыбаков. Для них соорудили бетонную дорожку, огибающую гору. По вечерам в бурлящей воде океанского прилива собирались косяки огромных плоских рыб, но на приманку они не обращали никакого внимания. Рыбаки с тоской смотрели за тем, как, порезвившись вблизи берега, косяк уходил обратно в океан. Туристы приходили сюда, чтобы полюбоваться городом. Отсюда открывался захватывающий вид на Копакабану, утопающую в лучах восходящего или заходящего солнца.

Раньше в этой части Копакабаны стоял только один квартирный дом, остальные — частные домики. Позднее их снесли, и на их месте возвели высотные здания. К счастью, они не закрыли чудесный вид на океан, открывавшийся с балкона моей квартиры. Прожил я в этом доме почти 10 лет. Завел много друзей. В нем жили люди разных национальностей, не только бразильцы. Это были представители свободных профессий — писатели, журналисты, художники, музыканты, артисты. Мы часто балагурили до утра, особенно по праздникам, пели песни под гитару, обсуждали последние новинки литературы, театра и музыки, шутили, смеялись. Дом был капитальный, и шум не проникал в соседние квартиры. Да и жильцы были терпимы друг к другу. Но постепенно окна в доме стали гаснуть и не загорались вновь. Прежние обитатели разъехались. Однажды утром, выглянув из окна и увидев суровую гладь океана под серым небом, я ощутил, что счастливая пора прошла безвозвратно. В доме появились новые люди, но они не походили на прежних жильцов. Стало понятно, что лучшие времена не вернутся и мне тоже надо уезжать.

От жизни в доме на Копакабане у меня остались приятные воспоминания о трех женщинах — моих соседках. Это типичные бразильянки со своими достоинствами и слабостями, хотя жизнь распорядилась их судьбами по-разному.

* * *

В тот день, когда я поселился в этом доме с небольшим двориком, заросшим деревьями манго и акации, на лестнице мне повстречалась молодая блондинка. Я с трудом сдержал восхищение очарованием этой женщины. Позже я узнал, что Элизабет приехала в Бразилию в 1950 году из Варшавы. Ей тогда было тридцать, мне — почти столько же. Не скажу, что она была красива, но очень миловидна. У нее были голубые глаза и льняные волосы! Больше всего в ней подкупало врожденное обаяние, сквозившее в каждом жесте, фразе, манере общения. Мы были с ней просто очень хорошими друзьями. Мне нравилось бывать в ее обществе, где нередко появлялись интересные люди. В музыкальных кругах Рио-де-Жанейро Элизабет слыла талантливой пианисткой и частенько выступала с концертами.

Однажды на вечеринке у нее дома она представила меня молодому, но уже известному пианисту Артуру Морейра Лиме. В возрасте восьми лет он дал первый публичный концерт, приятно удивив меломанов Рио-де-Жанейро, а после окончания колледжа всерьез занялся музыкой. Успешные выступления на нескольких конкурсах в Бразилии открыли дорогу в Париж, где музыку ему преподавала сама Маргарита Лонг. Потом он учился в Московской консерватории, а в 1965 году стал лауреатом международного конкурса имени Шопена в Варшаве. Со временем Морейра Лима приобрел широкую известность за рубежом, поселился в Вене — городе, который он считал самым подходящим местом для музыканта. В Бразилию Артур приезжал каждый год, охотно встречался со своей публикой и друзьями — музыкантами. В один из таких приездов кто-то из приятелей привел его на вечеринку к моей соседке.

Прошло много лет. Как-то, движимый тоской по прошлому, я заглянул в наш бывший дом на проспекте Атлантика. В сутолоке жизни давно потерялась из виду моя знакомая полячка. И каково же было удивление, когда на лестничной площадке пятого этажа я увидел табличку с ее фамилией. Я не удержался и позвонил в ее квартиру. Дверь открыла Элизабет, вопросительно посмотрела на меня, а потом радостно захлопала в ладоши.

— Сколько лет прошло с тех пор, как мы виделись последний раз?

— Наверное, лет десять.

По бразильской привычке, как старые знакомые, мы расцеловались. Ее внешность почти не изменилась: прежняя стройность и грация. Остались такими же выразительные голубые глаза, вот только лицо стало бледнее. Как и прежде, она вызывала симпатию, располагала своей ласковой манерой вести беседу. Мы проговорили часа три, делясь впечатлениями о прожитом за годы разлуки. Элизабет по-прежнему занималась музыкой, но теперь больше преподавала в местной консерватории. Бразильского мужа она себе так и не завела. Жила, как и прежде, вдвоем с дочерью и, как мне показалось, была счастлива. Может быть, тогда я впервые пожалел, что жизнь развела нас в разные стороны…

* * *

На одном этаже со мной в двухкомнатной квартире жила молодая женщина. Звали ее Камелия. Прошло два года, как она разошлась с мужем. В то время развод не был разрешен, поэтому формально они оставались в браке. Камелия была очень привлекательной женщиной. Высокая, стройная, с правильными чертами смуглого лица, она производила неотразимый эффект на мужчин. Женщине с такой внешностью в Бразилии нелегко. На нее пялит глаза каждый второй прохожий. И если бы только это! Нередко к ней приставали на улице с предложениями, которые не могли не вызывать у нее возмущение.

После развода Камелии пришлось самой зарабатывать на жизнь. Три года прошло с тех пор, как она закончила факультет права, но на работу устроилась недавно. Атмосфера на службе ей не нравилась. К ней постоянно приставали сослуживцы, даже шеф делал ей весьма недвусмысленные намеки. Поэтому она решила подыскать новую работу. Однажды я столкнулся с ней недалеко от нашего дома. Камелия была настолько расстроена, что я пригласил ее в ближайшее кафе выпить чашку кофе, чтобы как-то утешить. Мне было жаль, что у такой красивой женщины, имеющей хорошую профессию, не ладится на работе. И тут меня осенило, что причина всего — ее красота. Будь она уродливой или просто дурнушкой, у нее не было бы никаких проблем.

В тот день Камелия побывала в экспортно-импортной фирме, которая подыскивала юриста. Вначале все шло хорошо. Принимавший ее служащий вел себя вполне прилично, но когда узнал, что она разведена, его как будто подменили. Он перестал писать, поднял глаза и стал нагло разглядывать. Его похотливый взгляд и многозначительная улыбка вывели ее из себя. Камелия встала и ушла, бросив на чиновника презрительный взгляд. У нее не было иного способа как-то ответить на неуважение к разведенной женщине.

— Я больше не могу сносить такого отношения, — пожаловалась Камелия.

— Успокойся, не стоит обращать на это внимание. Давай выпьем кофе, — предложил я.

— Разведенной женщине трудно жить в этом городе, где даже знакомый мужчина, которому она приглянулась, начинает вести с ней весьма недвусмысленные разговоры.

— Наверное, это происходит потому, что развод дает ему основание считать такую женщину одинокой, нуждающейся в поддержке друга в трудную минуту.

Прошло несколько дней. Я вновь увидел Камелию на набережной.

— Как твои случайные поклонники, продолжают приставать?

— Еще бы, — Камелия грустно улыбнулась. — Иногда я начинаю думать, что иного отношения к разведенной женщине быть не может.

— Тебе нужно найти мужчину, который стал бы ухаживать за тобой, демонстративно показывая это всем твоим знакомым и сослуживцам. Тогда они начнут относиться к тебе уважительно. Думаю, смогу помочь тебе в этом.

— Каким образом?

— Я договорюсь с одним приятелем, чтобы он поухаживал за тобой. Его появление в твоем окружении отпугнет от тебя всех поклонников. Если нужно будет, он поможет тебе найти новую работу.

— Я согласна. Надеюсь, что из этой затеи что-то получится.

Вскоре я их познакомил, объяснив приятелю, что от него требуется. Он довольно успешно разыгрывал роль возлюбленного и сумел защитить репутацию Камелии как порядочной женщины в глазах ее сослуживцев. Но этим дело не кончилось. Они понравились друг другу настолько, что Камелия, к моему сожалению, покинула наш дом и переехала жить к своему новому мужу, хотя еще долго не могла оформить с ним свой брак. Они сделали это лишь после того, как в Бразилии был принят закон, разрешающий разводы.

* * *

С балкона своей квартиры на третьем этаже Соланж разглядывала непрерывный поток автомашин, которые двигались по проспекту Атлантика. Увидев меня, она приветливо помахала рукой. Мы с ней были давно знакомы, но я все никак не мог понять, чем она занимается. К ней частенько приезжал мужчина лет сорока и проводил у нее два-три часа. Иногда они уезжали куда-то вечером. Однажды мы ехали вместе в лифте, и Соланж представила мне своего приятеля. Звали его Сержио. Он был владельцем известной адвокатской конторы.

Соланж гордилась многим, и в первую очередь своей красотой. Жена Сержио иногда подвозила его на Копакабану на своей новой спортивной машине, не подозревая, что у него там не только адвокатская контора, но и квартира, арендованная для любовницы. Возможно, у нее был свой любовник. В Бразилии довольно обычное явление, когда состоятельный мужчина имеет постоянную любовницу, тратя на ее содержание немалые деньги.

Соланж скромностью не отличалась, требуя от любовника все новых и новых расходов. В это время она настойчиво обрабатывала его, уговаривая купить ей такую же автомашину, как у его жены. Сержио долго отделывался обещаниями, но не устоял под напором ее ласк и вынужден был сдаться. Ему пришлось выложить кругленькую сумму за спортивный автомобиль, который отличался от автомашины его жены только цветом.

Парадокс заключался в том, что, когда в Рио-де-Жанейро одинаковых машин было всего несколько, их владелицы из чувства ревности обычно старались выяснить, кому принадлежали точно такие же автомашины. Однажды Соланж попала в поле зрения жены ее любовника. Удивившись, что молодая красивая женщина, сидевшая за рулем, ей незнакома, жена Сержио решила проследить за ней. Слежка привела ее к дому на Копакабане, где жила Соланж. Долго не раздумывая, она вышла из машины и направилась к подъезду. Дверь открыл портье. У него узнала имя обладательницы голубой спортивной машины. Вечером за ужином она рассказала мужу, что случайно увидела на Копакабане точно такую же автомашину, как у нее, и даже знает имя женщины, которой она принадлежит.

— Я хочу с ней познакомиться, — сказала жена.

— Зачем тебе это нужно? — испуганно спросил Сержио. — Мало ли кто может купить такую же автомашину, как у тебя. Наверно, их в городе немало.

— Мне точно известно, что таких автомашин в Рио-де-Жанейро всего три: белого, голубого и красного цвета. На белой ездит моя приятельница. Мы с ней вместе покупали автомашины. Голубая в то время стояла в демонстрационном салоне. Нам было бы интересно поближе познакомиться с женщиной, купившей третью автомашину. Может быть, она станет нашей подругой. Она мне очень понравилась.

Такая перспектива серьезно встревожила Сержио. «Не хватало, чтобы жена стала подругой моей любовницы», — подумал он. Вскоре он снял новую квартиру для своей подружки на Леблоне. С тех пор с Соланж я больше не виделся.

 

Кондоминиум

Вспоминаю Рио-де-Жанейро 60-х годов. В основной массе бразильцы тогда жили скромно, в собственных домах или арендованных квартирах. Кондоминиумы в нынешнем понимании только начинали зарождаться. С ростом благосостояния появились добротные квартиры в хороших домах. Но тут же рядом ютилась беднота — источник преступности. Жить в многоквартирных домах было не безопасно, поэтому в них стали заводить охрану. В Рио-де-Жанейро земельных участков всегда не хватало, да и были они такими, что не особенно развернешься. Поэтому для строительства нового здания на Леблоне или возле озера Лагоа де Фрейташ место выбирали на склонах горных кряжей, буквально вырубая жизненное пространство. Такие висящие на скалах высотные дома поражают смелостью замысла зодчих. Из-за нехватки земли в Рио-де-Жанейро даже дорогостоящие дома не окружали в целях безопасности высокими оградами.

Иначе обстояло дело со строительством жилья в Сан-Паулу. Здесь не испытывали недостатка в свободных земельных участках. В его респектабельных кварталах кондоминиумы занимают огромные территории, обнесенные высокими стенами. Безопасность жильцов в них обеспечивает круглосуточная охрана, широко используются электронные средства защиты. Город растет вширь и вверх, на месте снесенных частных домов возводятся многоэтажные здания, которые становятся совместной собственностью проживающих в них людей. Кондоминиум в Сан-Паулу — это не просто объединение жильцов. Это — среда обитания, внутренняя организация жильцов со своим уставом и порядками.

Кондоминиум — это что-то сродни государству в государстве, где действуют свои правила и нормы поведения, где своя власть в лице синдика — председателя домового совета. В некоторых кондоминиумах синдики устанавливают настоящую диктатуру, вводя множество ограничений и запретов, иногда противоречащих законам города или штата.

Свою первую квартиру в Сан-Паулу я арендовал в здании с претенциозным названием «Гойя». Как-то я спросил у одного из соседей, откуда взялось это название. К моему удивлению, он не знал, кто такой Гойя. Я не предполагал, какие испытания ожидают в этом доме жильцов, имеющих домашних животных. На общем собрании, где его авторитет был непререкаем, синдик добился внесения в устав запрета на содержание животных и птиц. Во всем городе он, конечно, не мог этого сделать, но в своем царстве запретил заводить собак любых пород, кошек и даже птиц, которых в Бразилии великое множество. При этом он руководствовался личными соображениями — его жена страдала аллергией на животных. Потом уже синдик вынужден был пойти навстречу требованиям Общества защиты животных, которое провело несколько демонстраций протеста возле дома, и разрешил жильцам обзаводиться кошками, собаками и птицами, запретив водить их через холл дома и прилегающую территорию. Для собак предназначался рабочий лифт, а выводить их на улицу можно было только через гараж. Этот субъект вел себя в кондоминиуме, как царек. Увольнял с работы служащих, если они ему чем-то не приглянулись.

Меня умиляла выписка из муниципального закона, запрещающего дискриминацию по расовым, национальным и социальным мотивам, которую синдик распорядился вывесить в каждом лифте. И одновременно в нашем доме домработницам разрешалось пользоваться только служебным входом и рабочим лифтом. Прислуга в Бразилии, как правило, негритянского происхождения, и так знает свое место в обществе. Даже без напоминания служанки пользуются только рабочим лифтом.

В уставе кондоминиумов иногда записывают смехотворные вещи вроде строгого запрета плевать на пол, бросать мусор, окурки, кожуру от фруктов в окна. Разве может быть иначе среди цивилизованных людей? Живя в приличных домах, где все весьма пристойно и цивильно, мне и в голову не приходило, что здесь могут иметь место такие дикие выходки. Позже мне стало ясно, что я был неоправданно высокого мнения о воспитанности бразильцев. Поселиться в богатом доме с великолепным фойе, лифтом, доставляющим вас прямо в квартиру, — еще не значит быть цивилизованным и воспитанным человеком. Порой так и несет от таких жильцов духом тех мест и среды, из которой они недавно вышли. Быстро разбогатевший человек везде одинаков, у него один очевидный недостаток — с общей культурой плоховато.

* * *

Через год я сменил квартиру, ибо мне не по душе была тирания синдика в доме «Гойя». Наш кондоминиум, занимавший около гектара в престижном районе Сан-Паулу, объединял владельцев квартир в трех 22-этажных зданиях. Ему дали название «Солнечные башни», видимо, потому, что круглая конфигурация зданий позволяла жильцам всех квартир нежиться в лучах солнца в течение дня. Все владельцы квартир — члены кондоминиума, только они могут с правом голоса участвовать в собраниях. Остальные — по доверенности владельцев. Бразильцы не любят ходить на собрания членов кондоминиума, хотя на них обсуждаются дела их повседневной жизни.

Хозяйка моей квартиры состояла в кондоминиуме со всеми вытекающими из этого правами и обязанностями. Как арендатор, я имел ограниченные права. У меня больше обязанностей, чем прав. Прожив в ее квартире пять лет, я все эти годы оставался инкогнито для остальных жильцов дома. Я мог ходить на собрания членов кондоминиума только по доверенности, как представитель владелицы квартиры.

Однажды, получив извещение о предстоящем собрании жильцов, я позвонил хозяйке квартиры доне Эсмеральде и сообщил эту новость, но она категорически отказалась идти на это «никчемное сборище». В ее голосе звучала едва скрытая насмешка над людьми, которым нечего делать, кроме как ходить на собрания. Она предложила, чтобы я пошел вместо нее, но оформить доверенность не пожелала. Для этого у нее не было свободного времени.

В назначенный день я отправился в банкетный зал нашего дома, где должны были собраться члены кондоминиума. Мне очень хотелось увидеть в неформальной обстановке, с кем я живу в одном доме.

Дверь в зал была открыта. У входа стоял высокий мужчина средних лет. Это был синдик нашего кондоминиума. Звали его Фредерик Пинту.

— Входите. Ждем, пока соберется больше людей, чтобы начать собрание. — Он провел меня в просторный зал, где находилось человек пятьдесят, то есть примерно треть членов кондоминиума. Зал был обставлен современной мебелью, хотя было очевидно, что декоратор не отличался изысканным вкусом.

— Приступим к рассмотрению проекта нового устава, — сказала полная женщина, сидевшая за столом рядом с синдиком. — Его зачитает нам автор проекта доктор Пирес.

Надев роговые очки, он стал громко читать. Все спокойно слушали его, пока он не дошел до пункта, запрещающего хранить в квартирах воспламеняющиеся вещества.

Сидевший рядом со мной мужчина заерзал на стуле.

— Это очень своевременная идея, но формулировка не совсем точная, — робко подал он голос. — Предположим, что кто-нибудь принесет домой отравляющие вещества.

— О каких еще веществах вы говорите? — удивилась молодая женщина, сидевшая впереди меня.

— Я всего лишь хочу сказать, что кому-нибудь может прийти в голову такая сумасбродная идея.

— Но ведь это опасно.

— Это же я и говорю.

— Ну так в чем же дело?

— Представьте, что однажды кто-нибудь принесет отравляющие вещества, и они попадут в наш бассейн. Что будет с жильцами дома? Чтобы этого не случилось, в уставе нужно написать ясно: «Запрещается хранить на территории кондоминиума воспламеняющиеся и отравляющие вещества».

— Надо оставить, как было в тексте. В нашем кондоминиуме живут нормальные люди, — раздраженно настаивал автор устава.

— Я хочу сказать, что нельзя держать все эти вещества в квартире, — ответил мой сосед. Он был отставным полковником, поэтому лучше всех нас знал, какую опасность может таить хранение в жилом доме таких веществ.

Казалось, что до его сознания не доходили слова доктора Пиреса. И тогда послышался мужской голос:

— О чем мы тут спорим? Большой разницы между воспламеняющимися и отравляющими веществами нет, они одинаково опасны. Поэтому лучше запретить и то, и другое.

Доктор Пирес смутился, но не хотел сдаваться:

— Я знаю, что это так, но думаю, устав не следует перегружать военными терминами.

Чтобы вывести обсуждение из неожиданного тупика, синдик предложил распространить запрет и на ядовитые вещества. Никто против этого не стал возражать. Доктор Пирес продолжил чтение проекта устава, но его уже никто не слушал. Чувствовалось, что собрание всем уже надоело.

Один из жильцов предложил сразу после утверждения устава приступить к выборам синдика. Уже было поздно, и участникам собрания явно не терпелось разойтись по домам. Фредерик Пинту тщетно пытался поставить на обсуждение вопрос об исправлении недостатков в работе кондоминиума.

— Предлагаю избрать Фредерика Пинту на второй срок, — робко сказал мужчина, сидевший в углу и до сих пор не промолвивший ни одного слова.

Его поддержали несколько жильцов. Сидевшая за столом полная женщина предложила выдвинуть еще кого-нибудь.

— У нас демократия, — сказала она. — И вовсе не желая приуменьшить достоинства нашего уважаемого синдика, полагаю, что нам нужно выбирать из двух кандидатов путем тайного голосования.

— Нет в этом необходимости, — улыбнулся доктор Пирес. — Наш синдик прекрасно показал себя в прошлом году, и его кандидатура пользуется поддержкой большинства присутствующих. Все мы друг друга хорошо знаем, поэтому тайное голосование излишне. Можно решить все очень быстро поднятием рук.

Хотя других претендентов на пост синдика не было, пришлось проводить тайное голосование, ибо этого требовал устав кондоминиума. Полная женщина, сидевшая во главе стола, подготовила бюллетени и раздала их присутствующим.

Все члены кондоминиума воспользовались своим правом голоса. После подсчета бюллетеней Ф. Пинту был объявлен победителем. За него было подано большинство голосов. Несколько бюллетеней куда-то исчезли. Видимо, кто-то из жильцов не захотел голосовать за Ф. Пинту и, не имея другой альтернативы, просто спрятал их в карман. Воспользовавшись всеобщей суматохой, я выскользнул из зала, опасаясь, что начнется обсуждение еще какого-нибудь вопроса.

Мои опасения оказались не напрасными. В коридоре слышался громкий голос синдика, который все-таки настоял на том, чтобы зачитать отчет о работе правления кондоминиума: «За последний год мы добились улучшения качества питьевой воды, отремонтировали телевизионную антенну, установили по периметру электрический забор, удалось покончить с привычкой жильцов бросать мусор, бутылки и прочие предметы из окон во внутренний двор…»

До меня долетали обрывки фраз, и я невольно подумал, среди кого же я жил все эти годы и как бы я себя почувствовал, попади однажды бутылка мне в голову.

 

Как получить бразильское гражданство?

Вскоре после приезда в Бразилию я стал оформлять разрешение на постоянное проживание. Бразильские власти довольно снисходительно взирали на нарушения иностранцами своего правового статуса, но злоупотреблять их доверием не следовало. Служащий департамента по делам иностранцев федеральной полиции, посмотрев мой паспорт с визой, выданной бразильским вице-консулом в Риме, сказал, чтобы я заполнил анкету, написал заявление на имя министра юстиции и принес шесть фотографий. Сдав все документы, включая паспорт с визой, я стал ждать решения министра. В полиции мне выдали справку с фотографией о том, что мое обращение о выдаче вида на постоянное жительство находится на рассмотрении в министерстве юстиции. По этой справке, которая временно заменяла мой паспорт, я мог в течение полугода проживать в Бразилии.

Бюрократическая машина в Бразилии работает очень медленно. Мне пришлось продлевать срок действия этой справки, потому что шести месяцев чиновникам показалось недостаточно. Когда я, несколько обеспокоенный, обратился за советом к своему соседу — итальянцу, который прожил в Рио-де-Жанейро более десяти лет, он, похлопав меня по плечу, с ухмылкой сказал, чтобы я не беспокоился. «Все будет в порядке. Твой вопрос уже давно решен. Чиновники министерства специально держат твои документы под сукном, чтобы показать тебе, что важные вопросы в Бразилии так просто не решаются. Не пройдет и года, и тебе выдадут вид на жительство», — успокоил он меня.

Мой сосед оказался прав. Через десять месяцев служащий федеральной полиции выдал мне удостоверение личности с фотографией и отпечатком большого пальца правой руки. Этот документ давал мне право проживать на территории Бразилии, выезжать за ее пределы и возвращаться вновь. Тогда же чиновник полиции разъяснил правила получения бразильского гражданства. Для этого надо было прожить в Бразилии не менее десяти лет. Срок достаточно большой, чтобы в то время об этом не задуматься.

Прошло более десяти лет. Я не чувствовал себя иностранцем в этой гостеприимной стране. Однажды мой приятель, коренной бразилец, спросил, почему я не оформляю натурализацию. «Получив ее, ты будешь чувствовать себя полноправным гражданином. Сейчас же ты не можешь голосовать на выборах, избираться, работать в государственных учреждениях и школах», — уговаривал он меня. Собрав необходимые документы, я подал ходатайство на имя президента страны с просьбой предоставить мне бразильское гражданство. За это время с бюрократией в Бразилии не стало лучше, да и гражданство — это не вид на жительство. Через полтора года мне торжественно вручили документ, подтверждающий мою принадлежность к 115 млн. бразильских граждан.

Свидетельство о натурализации было подписано президентом республики и министром юстиции. Чтобы обменять удостоверение личности иностранца на удостоверение бразильского гражданина, мне нужно было представить свидетельство о натурализации в федеральную полицию.

— Все в порядке, — сказал служащий. — Зайдите завтра.

На следующий день в федеральной полиции мне вручили новое удостоверение личности. Моя принадлежность к бразильской нации не вызывала сомнений. Наконец я стал бразильцем.

Один мой знакомый, русский по национальности, приехавший в Бразилию в середине 50-х годов из Харбина, прожил здесь около сорока лет на правах человека без гражданства. За границу он старался не выезжать, поэтому никаких проблем у него не возникало. Апатридам — людям без гражданства для поездки за рубеж надо было оформлять специальный паспорт, срок действия которого ограничивался шестью месяцами. После долгих раздумий и колебаний он все же решил стать полноправным бразильцем.

В 90-х годах условия приема в гражданство Бразилии несколько изменились. Теперь срок постоянного проживания на бразильской территории был сокращен до четырех лет. Он может быть и значительно меньше, не более одного года, если иностранец оказал правительству Бразилии ценные услуги или если он состоит в браке с бразильской гражданкой. Артуру ничего этого не требовалось. В Бразилии он прожил столько лет, что мог бы десять раз оформить гражданство. К тому же он был женат на бразильянке.

Само оформление, как он мне поведал, оказалось делом весьма хлопотным. Возросло количество документов, которые необходимо было приложить к заявлению на имя министра юстиции: справка об уплате подоходного налога в течение четырех лет, документ, подтверждающий наличие работы или средств на содержание себя и семьи, справка об отсутствии судимости. От кандидата в бразильцы требуется также знание португальского языка. Но это чаще всего формальность. Нужно всего лишь самому в присутствии служащего федеральной полиции написать заявление на португальском языке. Сложность в другом. Претендент обязан в заявлении не только выразить желание приобрести бразильское гражданство, но и отказаться от прежнего гражданства. Моему знакомому не от чего было отказываться: он был апатрид. Если раньше это требование соблюдалось и нужно было представлять письменное подтверждение об отказе, то теперь оно сводилось к простой декларации. На рассмотрение ходатайства и прочие бюрократические хитрости уходит примерно полтора года.

После получения официального ответа из министерства юстиции моего знакомого пригласили в федеральную полицию, где в присутствии судьи он принял присягу, обязавшись соблюдать конституцию и законы Бразилии и быть добропорядочным гражданином; судья ознакомил его и других новых граждан с содержанием бразильской конституции и предусмотренными ею правами и обязанностями. После этого ему вручили свидетельство о приеме в бразильское гражданство и оформили удостоверение личности бразильского гражданина и загранпаспорт. В реальной жизни это приобретение мало что меняло. Он не собирался поступать на государственную службу или выдвигать свою кандидатуру на парламентских выборах. Бразильская полиция не доходила в своем рвении до того, чтобы останавливать подозрительных людей на улице для проверки у них документов с целью выяснения их принадлежности к гражданству Бразилии. Это абсолютно никого там не волнует.

В Бразилии живет немало нелегальных иммигрантов. К их пребыванию на территории страны власти относятся весьма терпимо. Последние годы туда различными путями пробираются тысячи китайцев, корейцев, пакистанцев и, конечно, жителей соседних стран — Парагвая и Боливии. Гонит их нужда и отсутствие работы на родине. Всякий раз, когда набирается 200–300 тыс. «нелегалов», встает один и тот же вопрос: что делать с людьми, не имеющими никаких гражданских и социальных прав? И бразильские власти принимают простое, но очень гуманное решение. Каждые три-четыре года они проводят амнистию, позволяя нелегальным иммигрантам, прожившим на территории страны не менее двух лет, легализовать свой статус. Заниматься их депортацией никто не желает — слишком это хлопотное и дорогостоящее дело. К тому же Бразилия — очень большая страна, где найти приют и возможность трудиться могут еще многие миллионы людей.

 

Иммигранты

На центральной площади города Гояния, расположенного недалеко от бразильской столицы, стоит памятник: три мужские фигуры изображают индейца, европейца и негра, поддерживающих каменный монолит. Видимо, его творцы хотели отразить в бронзе тот исторический факт, что Бразилия была создана трудом индейцев — коренных обитателей страны, европейцев и негров, прибывших сюда из Африки не по собственной воле. Культурно-этнический и экономический облик Бразилии формировался под сильным влиянием иммигрантов. Во второй половине XIX века бразильские власти стали активно стимулировать приток рабочей силы из Европы. Страна испытывала острую потребность в молодых и сильных людях для работы на кофейных плантациях и на предприятиях зарождающейся промышленности. К 1890 году в Бразилию прибыло около 1,5 млн. португальцев, итальянцев, испанцев, немцев и славян. В основном они поселились в южных и юго-восточных штатах. До сих пор там можно встретить этнические анклавы, в которых сохраняются обычаи, язык и культурные традиции их предков. На протяжении последующих десятилетий количество иммигрантов в Бразилии значительно увеличивалось. Многие из них подолгу жили на положении иностранцев, сохраняя свое прежнее гражданство. Их дети, родившиеся в Бразилии, автоматически становились бразильскими гражданами.

Когда я приехал в Бразилию, ее население достигало 105 млн. человек, из которых 3 млн. — иммигранты. Хотя эта цифра очень приблизительна, ибо в то время с учетом прибывших в страну иностранцев дело обстояло не так, как сейчас. Многие из них прожили на новой родине не один десяток лет, но так и не оформили бразильское гражданство. Для бразильцев они оставались иностранцами, однако они не растворились среди остального населения, поддерживали тесные связи со своими соотечественниками и старались следовать обычаям и традициям своего народа. Их роль в жизни бразильского общества очень заметна. Это меньшинство проявляло себя настолько активно, что без его участия в предпринимательстве, науке, культуре и других областях человеческой деятельности Бразилия не достигла бы тех результатов, которые вывели ее на передовые позиции в Латинской Америке. Кто же эти люди, приехавшие в Бразилию и оставшиеся там навсегда?

В большинстве случаев это были люди с решительным складом характера, познавшие нужду у себя на родине и решившие попытать счастья на чужбине. Обычно бразильские власти обеспечивали им бесплатный проезд, обещали дешевый кредит и землю где-нибудь в провинциальной глубинке, куда у них не было ни малейшего желания ехать. Но даже эти скромные обещания не всегда выполнялись. Чаще всего им приходилось самим решать свои материальные проблемы. Оказавшись без средств к существованию, вновь прибывшие иммигранты брались за любую работу на одном из промышленных предприятий Сан-Паулу, быстрый экономический рост которого во многом был обеспечен трудом иностранцев. Среди них встречалось немало инженеров, техников и квалифицированных рабочих. Иностранцы внесли существенный вклад в создание современной Бразилии. Позже почти все они стали бразильцами и продолжали заниматься созидательным трудом в Сан-Паулу, Куритибе, Жоинвиле, Порту-Алегри и других городах.

Нередко иммигранты прибывали в Бразилию, движимые мечтой добиться быстрого успеха. Им казалось, что у них есть все необходимое для этого: ум, сноровка, предприимчивость, хорошая профессия, и поэтому они легко преуспеют в новой жизни. Кое-кому действительно удавалось получить высокооплачиваемую работу или завести свое дело, которое приносило достаточный доход, чтобы жить вполне прилично. Но так случалось далеко не со всеми. Многие пасовали перед трудностями, о которых они даже не предполагали. В борьбе за хлеб насущный проходили первые годы. К этому времени иммигрант забывал свои прежние мечты и надежды, его энергия незаметно угасала, он становился все больше похожим на живущих рядом бразильцев и в конечном и юге смирялся с той жизнью, которая ему была доступна.

Большая часть иммигрантов состоялась в бразильской жизни. Хотя, конечно, по-разному. Кто-то сумел подняться высоко по социальной лестнице, кто-то остановился на вполне достойном уровне. Бедняки или абсолютные неудачники среди них мне встречались крайне редко. Как и истинные бразильцы, они не удовлетворены нынешним положением дел, жалуются на высокие цены и низкие доходы, хотя живут вполне прилично, и, разумеется, ругают правительство, которое всегда во всем виновато.

Среди моих знакомых были иностранцы, прибывшие в Бразилию из Европы в 1947–1955 годах. По их рассказам, в то время они походили на оторвавшихся от реальной жизни мечтателей. Им казалось, что впереди — полная приятных неожиданностей жизнь. Сюрпризов действительно было много, но далеко не все их можно было отнести к таким, которые доставляют радость. На начальном этапе их ожидал тяжелый и низкооплачиваемый труд. В небольших провинциальных городах жизнь была очень примитивна по сравнению с той, которую они знали в Европе. Один мой знакомый приехал в Бразилию в 1948 году подростком с родителями, оказавшимися на чужбине после Гражданской войны в России. Его отец, в прошлом офицер царской армии, еще в Германии получил предложение одной фирмы наладить переработку молочных продуктов в Бразилии. Поселились они в небольшом городке штата Сан-Паулу, где отец взялся за строительство предприятия по производству сгущенного молока по немецкой технологии. Жизнь в городке была настолько убогой, что его мать пришла в ужас и долгое время не выходила из дома. Чтобы иметь немного своих собственных денег, мой знакомый в 15 лет стал подрабатывать грузчиком. Одновременно учился в школе, потом окончил два факультета университета в Сан-Паулу, работал в крупных американских и французских компаниях и в общем преуспел в жизни. Он живет в престижном квартале в собственном доме с великолепным садом. На берегу океана в живописном месте, о котором могут только мечтать жители северных стран, у него прекрасная дача и белоснежный катер. На нем он и его гости иногда совершают морские прогулки по ближайшим бухтам и заливам.

Бразильские законы писались депутатами и сенаторами, предки которых тоже когда-то приехали из других стран. Возможно, поэтому они довольно снисходительны в отношении иммигрантов, но, разумеется, не до такой степени, чтобы ставить их в равное положение с коренными гражданами страны. Хотя со временем иммигрант становился бразильским гражданином, его иностранное происхождение не позволяло ему стать президентом страны, депутатом или сенатором, дипломатом или командиром военного корабля, а также занимать другие государственные должности. Позднее эта несправедливость частично была исправлена. Иммигрантам, получившим бразильское гражданство, сначала разрешили избираться членами муниципальных советов. Потом перед ними открылась возможность претендовать на более важные места в государственных органах. Последняя бразильская конституция (1998 г.) сохраняет за бразильцами по рождению исключительное право занимать посты президента и вице-президента страны, председателей сената и палаты депутатов Национального конгресса, председателя Верховного суда, министра обороны. Остальные государственные должности формально доступны для бывших иммигрантов, получивших бразильское гражданство.

Прожив в Бразилии несколько лет, я убедился в том, что среди иммигрантов своим привилегированным положением выделялись португальцы. В этом не было ничего удивительного. Их предки открыли и осваивали Бразилию. Они говорят на том же языке, что и бразильцы. Приехав в Бразилию, португалец попадал в почти привычную атмосферу. Ему не нужно было тратить годы, чтобы адаптироваться к бразильским условиям. Он приезжал в страну, где уже проживали два миллиона соотечественников, сохранявших свое гражданство. В каждом крупном городе действовало португальское консульство, которое могло помочь ему в случае необходимости. Португальская община в Бразилии настолько многочисленна, что от нее избирается несколько депутатов в парламент Португалии.

Благодаря этим преимуществам перед остальными иммигрантами португальцы быстро осваивались в новой стране, растворялись среди населения и становились очень похожими на бразильцев. Их много в мелком бизнесе. Как правило, они не занимались большими и рискованными делами, отдавая предпочтение барам, кафетериям, кондитерским, хлебопекарням и хлебобулочным магазинам. Я знал одного португальца, начинавшего свой бизнес с маленькой булочной. Через несколько лет, скопив небольшой капитал, он отправился в Германию, откуда привез современное оборудование для хлебопекарни. Получив хороший заказ от автомобильного концерна «Фольксваген», он стал поставлять хлеб для его рабочих столовых. Теперь он — преуспевающий бизнесмен, в курортном городке Итаньяэм у него шикарный дом на берегу океана. Конечно, и среди португальцев встречаются очень богатые люди. Например, сеть крупных супермаркетов «Пан де Асукар» принадлежит португальскому миллионеру, приехавшему в Бразилию с сотней долларов в кармане.

Если вы полистаете учебник бразильской истории, то сможете убедиться в особых заслугах португальцев в освоении и развитии этой страны. Они не только открыли Бразилию и в течение двух веков отбивали попытки французов и голландцев оторвать для себя частичку лакомого куска, каковым она представлялась европейцам, но и более трех веков самостоятельно осваивали ее огромную территорию. От маленькой Португалии это потребовало немало усилий. И в последующем, когда Бразилия обрела независимость, самый массовый поток иммигрантов шел из Португалии. Более чем за 130 лет (с 1836 г. по 1968 г.) Бразилия приняла 5 млн. иммигрантов. Из Португалии прибыли 1,7 млн. человек, из Италии — 1,6 млн., Испании — 720 тыс., Германии — 257 тыс., Японии — 243 тыс., России — 119 тыс., Австрии — 98 тыс., Ливана — 80 тыс., Польши — 54 тыс., Франции — 50 тыс.

Как-то по делам службы занесло меня в штат Санта-Катарина. Добирались мы туда на автомашине. Это была совершенно иная Бразилия, так непохожая на соседний штат Парана и даже на Сан-Паулу. Современная шоссейная дорога петляла по склонам высоких гор, поросших густым темно-зеленым лесом. Местами дорожные строители вели вторую полосу через лесную чащобу. Дороги здесь были значительно лучше, чем в соседних штатах. Во второй половине XIX века сюда устремились иммигранты из Австрии и Германии. По долине реки Итажаи они продвинулись далеко в глубь штата в поисках лучших земель и больших возможностей. Ценой упорного труда они освоили плодородные земли, построили промышленные предприятия и города, которые образуют сердцевину экономики Санта-Катарины. Города Жоинвиль, Блюменау и Бруске сохранили германские традиции в архитектуре, кулинарии, языке и народных праздниках.

По делам я задержался на несколько дней в самом крупном городе штата — Жоинвиле. Расположенный на берегу реки в просторной долине, окруженной горной грядой, город был четко по-европейски спланирован. Вывески магазинов и ресторанов — в основном на немецком. Центральные улицы и площади носили новые названия на португальском языке. Под португальскими названиями в скобках указывались прежние, на немецком языке. За последние годы город сильно разросся, появилось много современных домов с типичной бразильской архитектурой. Но вместе с тем строятся жилые здания и отели, сохраняющие германский колорит, с особой отделкой стен и крутыми коньками крыш. Многие жители продолжают оставаться приверженными немецкой культуре и свободно говорят по-немецки, хотя никому в голову не придет ставить под сомнение их принадлежность к бразильской нации.

У профессора местного университета, который сопровождал меня в поездке, я спросил, откуда взялось французское название города. Он поведал любопытную историю. Во время плавания в Бразилию сын французского короля принц Жоинвиль познакомился с бразильской принцессой Франсиской, сестрой императора. В 1843 году принц вернулся в Рио-де-Жанейро, чтобы жениться на Франсиске, получившей от брата в качестве свадебного подарка земли на северо-востоке штата Санта-Катарина. Революция 1848 года во Франции вынудила короля и его сына искать убежища в Германии. Тогда-то принц Жоинвиль и вспомнил о подарке бразильского императора. В Гамбурге он создал общество по колонизации принадлежавших ему земель в Бразилии. Экономический кризис и политическая нестабильность в Европе в середине XIX века породили настоящую эмиграционную лихорадку. В 1851 году в Санта-Катарину прибыли первые 500 иммигрантов из Германии, Швейцарии и Австрии. Они основали город Шродерсорт, переименованный через год в Жоинвиль в честь французского принца, который никогда не был в этих краях. Первые годы были очень трудными для поселенцев. На новой родине они рассчитывали построить жизнь по образу и подобию оставшейся далеко за океаном Европы. Для этого имелись благоприятные природные условия — плодородные долины, живописные горы, многоводные реки и дремучие леса. Сейчас по качеству жизни Санта-Катарина — самый благополучный бразильский штат. От него почти не отстает находящийся чуть южнее штат Риу-Гранди-ду-Сул, в котором живет около миллиона выходцев из Германии и Австрии. Всего в стране насчитывается примерно два миллиона бразильцев, корни которых уходят в далекую Германию.

В 1908 году на борту судна «Касату Мару» в порт Сантос прибыла первая группа переселенцев из Японии. Сейчас число бразильцев японского происхождения уже превысило миллион. Всем остальным штатам они предпочитают Сан-Паулу и Парану. В старом центре Сан-Паулу есть район, где на каждом шагу встречаются вывески на японском языке. Здесь до сих пор живет много японских иммигрантов. Сан-Паулу давно приобрел репутацию самого интернационального города Бразилии. На его улицах часто можно встретить людей разных национальностей. Очень много ливанцев, сирийцев и евреев. Располагая огромными финансовыми возможностями, их общины построили для своих членов роскошные клубы, великолепные больницы и поликлиники. Построенный на средства еврейской общины госпиталь «Альберт Эйнштейн» считается лучшим не только в Бразилии, но во всей Южной Америке. Армянская община Сан-Паулу насчитывает около 60 тыс. человек. Это в основном предприимчивые и деловые люди, благодаря упорному труду добившиеся успеха в различных областях бизнеса. Армянская община оплачивает расходы по содержанию генерального консульства Армении в Сан-Паулу.

Среди бразильских иммигрантов иногда попадались политические беженцы. Они уезжали из своих стран не по собственной воле и не в поисках заработка. У них не оставалось иного выхода. Беженец приезжал в Бразилию, будучи уверенным, что местные власти на первых порах окажут ему помощь. Но так происходило не всегда. После Гражданской войны в России в 1921 году на борту двух французских пароходов в Бразилию прибыло более тысячи бывших офицеров Белой армии без средств к существованию. Они не владели португальским языком и не возлагали особых надежд на помощь бразильского правительства. Большая часть русских переселенцев осела в Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу, остальные разъехались по другим штатам. Приходилось браться за любую работу, часто довольно тяжелую и низкооплачиваемую. Но со временем все житейские трудности были преодолены. Вчерашние плотники, сапожники, таксисты и просто чернорабочие нередко становились техниками, землемерами, инженерами, врачами, адвокатами, мелкими предпринимателями, университетскими профессорами. Почти нищенская жизнь первых лет оставалась в прошлом. Появились духовные запросы, среди них и желание построить собственную православную церковь. В первые годы жизни в Бразилии русские создавали приходы при храмах Антиохийской (сирийской) патриархии. В Сан-Паулу в районе Вила-Альпина в 1930 году был возведен русский православный Свято-Троицкий храм. В те годы многие русские покупали участки земли в этом окраинном районе города и строили там себе дома. Участок для постройки церкви подарил им владелец этих земель француз Вельэ. В 1937 году русские иммигранты, осевшие в Рио-де-Жанейро, также построили православную церковь. Позже церкви появились и в других городах, где компактно проживали русские иммигранты.

В 1948–1950 годах в Бразилию прибыло несколько пароходов с так называемыми «перемещенными лицами» — жертвами Второй мировой войны. Среди них были не только бывшие советские граждане, угнанные немцами на принудительные работы в Германию, или советские офицеры и солдаты, побывавшие в немецком плену. Немало было и таких людей, которые по политическим мотивам не захотели оставаться в СССР и ушли с отступающей германской армией на Запад. В Бразилии их обычно размещали на острове Флорес, около Рио-де-Жанейро, или в общежитии иммигрантов в Сан-Паулу. Оттуда отправляли в разные города страны.

Многие «перемещенные лица» поселились в Сан-Паулу. Здесь легче было устроиться на работу, да и климат был мягче. В Сан-Паулу к тому времени жило довольно много выходцев из СССР — русских, украинцев, белорусов, литовцев. Пригород Сан-Паулу — Вила-Зелина приобрел известность как славянский район. Со временем кое-кто из его обитателей выбился в люди, разбогател. Но таких было мало. Проще было тем, кто имел диплом инженера. В Бразилии в те годы испытывалась острая нехватка специалистов с высшим техническим образованием. Их охотно брали на работу, платили хорошую зарплату.

Свою жизнь русские иммигранты старались устраивать с учетом национальных традиций. У них несколько православных церквей. Это своего рода центры русского общения. В семьях они, как правило, культивируют русский язык, стараются прививать детям любовь к русской культуре. У многих дома можно увидеть библиотеки русской литературы. Сказывается русская привычка читать книги.

Как и другие иммигранты, русские стараются подчеркнуть свою благодарность стране, которая дала им приют, стала их новой родиной. Старые иммигранты из России уже ассимилировались в бразильское общество, хотя сохраняют русские традиции и свободно говорят на родном языке. Но время от времени у них в разговоре проскальзывают слова, подтверждающие, что для них Бразилия значит несравненно больше, чем Россия. Здесь родились их дети и внуки, которые по всем понятиям — бразильцы. Внуки не знают русского языка. С Россией их уже ничто не роднит. Однажды меня представили крупному бизнесмену с русской фамилией — Борис Табакофф. Он пользовался известностью в санпаульском обществе, входил в руководство Федерации промышленников штата. Этот солидный пожилой человек всю жизнь провел в Бразилии. Россию он знал только понаслышке, русским языком не владел. В Бразилию в начале XX века приехал его отец, спасаясь от еврейских погромов. Одна из улиц Сан-Паулу носит его имя — Адольф Табакофф.

В наше время приехать в Бразилию с целью устройства на работу стало делом столь же сложным, как для бразильца получить разрешение на трудовую деятельность в США или Великобритании. Положение в сфере трудовой иммиграции резко изменилось в годы военного режима, который по идеологическим соображениям стал вводить жесткие ограничения на въезд иммигрантов. Одним из условий для въезда иностранца в качестве инвестора, например, стало требование вложения немалой суммы в бразильскую экономику. Предпочтение отдается представителям технических профессий. У инженера больше шансов получить разрешение на въезд для трудовой деятельности, чем, например, у врача, преподавателя, историка. Эти требования побуждают иностранцев находить различного рода лазейки, чтобы остаться в стране и устроиться на работу. В этих целях часто используют туристическую визу сроком до 90 дней, которая продлевается при наличии работы и ходатайства работодателя каждый раз на тот же срок.

Значительные послабления в последние годы сделаны в отношении въезда ученых, работающих в области новейших технологий. В частности, было отменено требование о том, чтобы документы об образовании и прежней работе иностранного ученого проходили экспертную оценку правительственных специалистов. Теперь достаточно ходатайства приглашающей организации.

Большинство иностранцев, составляющих новую волну иммигрантов, прибывают в Бразилию из развитых стран и обосновываются в Сан-Паулу и Рио-де-Жанейро. Данные за последние годы значительно превышают показатели 70-х годов, когда так называемое «бразильское экономическое чудо» привлекало немало иностранных специалистов и инвестиций в страну. В 1970–1975 годах, например, в среднем в год в Бразилию прибывало более 6 тыс. специалистов. В 2000 году этот показатель превысил 17 тыс. Многие современные иммигранты имеют университетские дипломы и специализацию по новейшим технологиям. Они резко отличаются от иммигрантов 30–50-х годов. Изменение характера иммиграции произошло в результате введенных в 70-х годах более жестких критериев при отборе кандидатов с целью устройства на работу. Происходящий в последние годы процесс глобализации усилил эту тенденцию, чему в немалой степени способствует открытие в Бразилии филиалов иностранных банков и компаний, на работу в которые устраиваются многие иностранцы. В университетах и научных центрах штатов Сан-Паулу, Парана и Риу-Гранди-ду-Сул на контрактной основе работают около 200 ученых и преподавателей (в основном физиков и математиков) из России.

 

Бразильская помещица

Познакомился я с ней совершенно случайно. Расположившись в кресле салона первого класса лайнера авиакомпании «Бритиш аэрвэйс», вылетавшего из Рио-де-Жанейро в Европу, я обратил внимание на свою соседку. В молодости она, должно быть, была очень красива. Во всем ее облике чувствовалось, что эта женщина не простолюдинка. В светлых волосах белела седая прядь. На вид ей было около 70. Она оказалась очень общительной, и вскоре между нами завязалась непринужденная беседа, из которой я узнал, что летит она в Лондон, чтобы повидаться со своими родственниками, живущими там. В ее португальской речи был заметен легкий акцент. И в этом не было ничего удивительного. В Бразилии она поселилась, будучи взрослым человеком.

Из чувства такта я не стал спрашивать, откуда она родом, ожидая, что она сама это расскажет. Но я ошибался. Эта милая пожилая женщина не была расположена к разговору о себе со случайным знакомым. Перед посадкой в Париже, где я собирался покинуть самолет, мы с ней тепло распрощались. Моя соседка представилась Маргаритой Оливейра и дала свою визитку, в которой был указан ее адрес в Сан-Паулу. Узнав, что я живу в Рио-де-Жанейро, она написала номер своего домашнего телефона в этом городе. Мы с ней договорились созвониться через месяц, когда она вернется в Бразилию.

Возвратившись в Рио-де-Жанейро, под бременем каждодневных забот я совсем забыл о моей спутнице по поездке в Европу. Она напомнила о себе сама. Как-то вечером зазвонил телефон, и, взяв трубку, я услышал знакомый женский голос. Маргарита Оливейра приехала в Рио и пригласила меня на обед к себе домой.

Старинный белый особняк стоял на вершине холма недалеко от церкви Глория. В просторном дворе за высокой стеной я увидел среди деревьев большой дом, в котором когда-то жили отпрыски португальской знати или какой-нибудь преуспевающий коммерсант. Место для дома было выбрано превосходное. С вершины холма открывалась удивительная панорама залива Гуанабара. Было хорошо видно, как в городском аэропорту взлетают и садятся самолеты. С моря дул освежающий ветерок. Потемневшая от времени кирпичная стена была увита разноцветными розалиями. В саду росли два огромных дерева с большими листьями и несколько королевских пальм, устремлявшихся ввысь, к солнцу. За домом на склоне холма, ведущего к церкви, купол которой виднелся в сотне метров внизу, росли темнолистые апельсиновые деревья и какие-то высокие цветущие кусты, названия которых мне не были известны. Вниз к плавательному бассейну вела выложенная камнями тропинка. Сверкая своей белизной в лучах яркого солнца, дом производил ошеломляющее впечатление. Трудно было поверить, что я нахожусь почти в центре огромного города, застроенного высокими коробками из бетона и стекла.

Хозяйка провела меня в большую залу с антикварной мебелью, картинами и фарфоровыми блюдами на стенах, где представила молодому человеку, своему племяннику, приехавшему погостить из Лондона, и английской подруге. Я стал выражать свое восхищение особняком, после чего польщенная хозяйка повела меня показать его залы и комнаты. В одной из них, служившей кабинетом, я обратил внимание на фотографию молодой и очень привлекательной женщины. Это была мать Маргариты. Рядом с ней стояли еще две фотографии — женщины ослепительной красоты с классическими чертами лица, как будто выточенного резцом из белой кости, и импозантного мужчины средних лет. Это была Маргарита и ее муж Эдуардо Оливейра. Разглядывая фотографии, я поймал себя на мысли, что мать и дочь поразительно похожи и, должно быть, в молодости вскружили голову многим мужчинам.

За обедом хозяйка рассказала, что долго мечтала приобрести этот особняк, построенный в 1812 году и принадлежавший богатой португальской семье. Каждый раз, когда она с мужем отправлялась на теплоходе в Европу, с его палубы был хорошо виден этот белый дом в окружении пальм на высоком холме, нависавшем над центральной частью Рио-де-Жанейро. Но ее муж был жителем Сан-Паулу и не допускал мысли, что Маргарита будет проводить в столице несколько недель в году. Лишь после его смерти ей удалось осуществить свою мечту. Произошло это в середине 60-х годов, когда одна из ее лошадей выиграла на скачках главный приз чемпионата Бразилии. Она добавила к выигрышу еще некоторую сумму и купила особняк, который в то время уже более года был выставлен на продажу. Охотников приобрести его не было, потому что он относился к историческим памятникам и любые перестройки, а тем более снос для строительства нового здания исключались.

Через месяц, когда Маргарита снова приехала в Рио-де-Жанейро, я пригласил ее в ресторан поужинать. Между нами к тому времени сложились теплые отношения, располагающие к откровенности. Меня заинтриговала судьба этой женщины, прожившей большую и, как мне казалось, необыкновенную жизнь. Родилась она в Москве в семье преуспевающего промышленника. Ее детская память сохранила отдельные эпизоды благополучной жизни в России. Она любила вспоминать поездку на пароходе по Волге от Москвы до Астрахани в 1917 году, ехавших на нем цыган и артистов цирка с дрессированными медведями. Революция круто изменила жизнь ее семьи. После развода с отцом, который не хотел уезжать из России, ее мать отправилась с новым мужем в Англию. Отчим работал в крупной британской компании и владел акциями в нефтяном бизнесе. В Лондоне они пробыли пять лет, а потом перебрались в Париж. В отличие от большинства русских иммигрантов они не испытывали лишений. Здесь Маргарита три года посещала в Сорбонне лекции на факультете изящных искусств.

Внешне очень эффектная, похожая на свою мать, Маргарита пользовалась неизменным успехом в парижском обществе. Ее руки домогался молодой итальянский аристократ, который много лет спустя приехал в Рио-де-Жанейро в качестве посла Италии. Однажды на приеме у одного французского нефтяного магната ее представили двум бразильцам. Один из них, Вашингтон Луис, был еще совсем недавно президентом Бразилии. Теперь он жил в Париже на положении иммигранта. Вместе с ним на прием пришел сын его хорошего приятеля, крупного бизнесмена из Сан-Паулу. Звали его Эдуардо Оливейра. Ему в то время было чуть больше 30 лет. Он был очарован красотой русской девушки и влюбился в нее. Месяца три он провел в Париже, ухаживая за Маргаритой и стараясь завоевать ее расположение. Не добившись особых успехов на этом зыбком поприще, он уехал на родину. Оттуда он каждую неделю присылал ей пылкие любовные письма, умоляя приехать в Бразилию.

Маргарита долго не могла решиться на такую дальнюю поезд-ку. Мамы уже не было в живых, а отчиму южноамериканец не нравился. И вот однажды после долгих раздумий она решила составить компанию своей приятельнице, уезжавшей в Буэнос-Айрес. Сначала это было не больше чем просто желание посмотреть на страну, ей совершенно незнакомую, где жил ее поклонник. Вышедший из Гавра пароход за три недели доставил двух русских девушек в Сантос. Подруга поплыла дальше, а Маргарита сошла в бразильском порту. В 1933 году это был пыльный, захолустный городок. На пристани ее встретил Эдуардо. В старомодном вагоне поезда, который с большим трудом взбирался по крутому подъему на горное плато, они добрались до Сан-Паулу.

В Сан-Паулу в то время проживало полмиллиона жителей. Небольшой, построенный в европейском стиле город произвел на парижанку приятное впечатление. Ей понравился мягкий климат, резко отличавшийся от духоты, которая ощущалась на побережье. Семейство Оливейры, пользовавшееся известностью в Сан-Паулу, встретило ее с любопытством. Прошло несколько месяцев. С женитьбой дело не двигалось. Маргарита все никак не могла переступить через одолевавшие ее сомнения. Ей не хотелось обременять себя брачными узами. Ее вполне устраивали те взаимоотношения, которые сложились у них с Эдуардо. Как-то он прямо сказал ей, что так продолжаться не может, родственники уже начинают над ним подтрунивать, намекая, что невеста из Парижа не хочет выходить за него замуж. Это унижало его как мужчину. И тогда Маргарита сделала решительный шаг. Она оставила надежду вернуться в Париж, где ее никто, кроме отчима, не ждал. Вскоре отпраздновали роскошную свадьбу при большом стечении гостей.

Благодаря связям мужа через полгода (вместо положенных десяти лет) Маргарите оформили бразильское гражданство. С тех пор она жила в Сан-Паулу. Муж занимался фазендой, на которой разводили лошадей для скачек, и доходными домами.

Однажды, будучи в Сан-Паулу, я решил прогуляться пешком по его центру. Побродив около бывшей иезуитской школы «Патиу ду колежиу», по тем местам, где в 1554 году был основан город, я оказался на оживленной улице. Недалеко от белой башни банка «Банеспа» я обратил внимание на впечатляющее высотное здание. На гранитном фасаде я прочитал имя его владельца — Эдуардо Оливейра. Это был один из его доходных домов.

Прошло несколько лет. Обстоятельства жизни сложились так, что мне пришлось уехать из так полюбившегося Рио-де-Жанейро и обосноваться в Сан-Паулу. Мы давно не встречались с Маргаритой, и мне захотелось увидеться с ней. В это время в Муниципальном театре шли гастроли балета Большого театра из Москвы. Мне показалось, что ей будет интересно посмотреть русский балет, который пользовался среди бразильцев огромной популярностью. Я позвонил ей и пригласил на «Раймонду». Она была несказанно рада моему звонку. Через пару дней мы встретились в фойе театра. Хотя прошло несколько лет с тех пор, как мы виделись последний раз, она почти не изменилась. Она много занималась своими лошадями, почти каждый вечер бывала в «Джокей-клубе», где у нее самая крупная конюшня, не пропускала ни одной скачки с участием своих лошадей. Когда после спектакля мы прощались, Маргарита предложила на следующей неделе встретиться в «Джокей-клубе». Мне никогда не приходилось бывать там, хотя жил я поблизости от него.

Войдя в фойе, я спросил у привратника, где могу увидеть Маргариту Оливейра. Он проводил меня в ресторан, и я увидел мою приятельницу сидящей за столом с известным в городе адвокатом и его женой. Она представила нас друг другу. Наш стол стоял на веранде, откуда хорошо было видно беговую дорожку. Официант принес закуску, когда объявили первый забег. В нем участвовала лошадь Маргариты. Все мы, конечно, сделали ставки на нее. И она выиграла забег. Потом я еще два раза ставил, но оба раза проиграл. Стояла теплая осенняя ночь. Мы говорили не только о скачках с таким знатоком этого вида спорта, каким была Маргарита, но и о разных мелочах жизни в громадном городе. Распрощались уже за полночь. Маргарита пообещала показать свою фазенду, где выращивались скаковые лошади.

Мы с ней виделись еще неоднократно, частенько перезванивались по телефону. В декабре она прислала мне приглашение на банкет по случаю дня рождения. В ее городском доме в престижном районе Сан-Паулу собралась солидная публика — владельцы земельных угодий, предприниматели, банкиры. Были и родственники по линии ее мужа, которые старательно обхаживали ее в надежде, что она не забудет упомянуть их в своем завещании. Я чувствовал себя неловко среди этих людей, их среда была мне совершенно чужда. Это была другая Бразилия, о существовании которой я мог только догадываться. С несколькими владельцами фазенд, то есть местными помещиками, мне удалось поговорить. Их поместья оказались не очень большими, но находились они в штате Сан-Паулу, где земля стоит очень дорого. Занимались они выращиванием молочного и мясного скота, сахарным тростником и кофе. Большую часть времени проводили в городе, где почти все имели еще какой-нибудь прибыльный бизнес, адвокатскую контору или магазин. Фазенда была чем-то вроде хобби, приносящего дополнительный доход. Всеми делами там ведали управляющие.

В марте состоялась давно обещанная поездка на фазенду. Из Сан-Паулу мы выехали рано утром в направлении города Сорокаба. Наш автомобиль быстро мчался по великолепному шоссе. Правительство штата вкладывает огромные средства в строительство современных шоссейных дорог. За проезд взимают приличную плату, зато ездить по ним — одно удовольствие. После Сорокабы водитель повернул на запад. Однообразный облик придорожных поместий делал пейзаж монотонным. Его изредка оживляли дома фазендейро, обычно располагающиеся на вершинах холмов. Судя по всему, здесь занимались сахарным тростником, апельсинами и кофе. Кое-где на холмистых пастбищах паслись коровы. Через два часа мы свернули на проселочную дорогу и вскоре подъехали к большому дому из красного кирпича. Это была усадьба фазенды. В просторном особняке сохранилась атмосфера патриархального быта. Казалось, мы перенеслись в Бразилию начала века. Два часа ушло на объезд конюшен. Это были современные и удобные постройки. Маргарита любовно осматривала каждую лошадь, называла их по имени. Чувствовалось, что она их безмерно любит, и они значат очень много в ее жизни. Всего их у нее было около 150.

После осмотра лошадей мы отправились в животноводческое хозяйство фазенды. У моей приятельницы было десятка три коров, большое количество гусей, уток и кур. К столу на фазенде и в городе ей подавали продукты сельского происхождения. В саду у нее росли различные фрукты, среди которых мое внимание привлекли черные бананы. У них был необычный вкус, чем-то отдаленно напоминающий шоколад. Когда на следующий день мы уезжали в Сан-Паулу, Маргарита уговорила меня взять сливочное масло, авокадо, апельсины и черные бананы, выращенные на ее фазенде.

К обеду мы вернулись в усадьбу. В просторной зале был сервирован стол на две персоны. Основным блюдом была утка по-деревенски, естественно, выращенная на фазенде. За обедом Маргарита рассказала, что пять лет назад власти штата провели через территорию ее фазенды новое шоссе. По закону они имели право использовать частные земли в общественных интересах. Вот только до сих пор с ней не расплатились за отчужденную землю. А всего на ее фазенде две с половиной тысячи гектаров. Для штата Сан-Паулу это довольно большое поместье. В соседних штатах Мату-Гросу и Гойяс крупными считаются земельные владения по 100 тыс. и более гектаров. Из окна дома открывался прекрасный вид на лежащую внизу зеленую равнину, пересеченную шоссейной дорогой. По ней изредка на огромной скорости проносились автомобили, нарушая тишину деревенской жизни. Они как бы символизировали смену эпох, может быть, незаметную для местных крестьян и их престарелой хозяйки, которая старалась сохранить все по-старому. Удавалось это ей с трудом.

Маргарита пыталась быть для крестьян, как и 30 лет назад, помещицей, которая решала все вопросы, касавшиеся их быта. Но время сильно изменило людей. Не все соглашались жить по старинке. Они уже имели представление о правах и начинали предъявлять ей свои требования, касающиеся оплаты труда и различных социальных выплат. Ей как человеку старой формации это не нравилось, и на данной почве у нее иногда возникали с ними конфликты. С такими людьми она расставалась. У меня сложилось впечатление, что на бразильских фазендах, даже в самом развитом штате страны, все еще сохраняются архаические нравы.

После обеденной трапезы хозяйка повезла меня в ближайший городок, где у нее на местном тренировочном ипподроме была конюшня с молодыми, еще не объезженными скакунами, которых нужно было приучить к верховой езде. Этим занимались специальные наездники. Интересно было наблюдать строптивых молодых лошадей, далеко не всегда покладистых и готовых беспрекословно повиноваться.

На обратном пути в Сан-Паулу Маргарита пожаловалась на то, что разведение лошадей перестало быть прибыльным бизнесом. Скачки потеряли былую привлекательность, а владельцы поместий предпочитают ездить не на лошадях, а на автомашинах. Содержание лошадей стало убыточным делом. Ей вообще последнее время не везло. Она привыкла доверять людям, с которыми работала, но бразильцы стали меняться в худшую сторону. До меня доходили слухи, что у нее были неприятности, а тут услышал это от нее самой. Оказывается, она слишком доверилась своему адвокату, который вел дела, связанные с ее доходными домами. Пару лет назад он подделал ее подписи под документами и продал два многоэтажных здания в центре Сан-Паулу, скрыв эту операцию от нее. Этот обман вскрылся совершенно случайно. Сейчас она судится со своим бывшим адвокатом ливанского происхождения.

Мне нравилось общаться с этой интересной и умной женщиной. Она отличалась начитанностью и всесторонним образованием, хотя училась в Парижском университете всего лишь три года. Говорила на четырех языках, одно время страстно увлекалась литературой, потом все забросила и стала путешествовать. Много времени проводила в Лондоне и Лиссабоне, где среди ее друзей числился наследник португальского престола принц Дуарте. Жизнь в разных странах привила ей умение уживаться с людьми различных национальностей. Особенно мне импонировали в ней два качества — необычная для ее возраста жизненная сила и тонкое чувство юмора. Теперь дона Маргарита — высокая, прекрасно выглядящая для своих лет женщина с аристократической, немного старомодной внешностью. Как и в молодые годы, она обожает своих лошадей, которые составляют смысл ее жизни.

 

Русские из Харбина

Двухэтажное здание стояло на склоне высокого холма и уже давно стало неотъемлемой частью пейзажа, как и высокие деревья, под сенью которых оно укрывалось. Соседние дома были точно такими же. Все вместе они образовали одно общее владение. В нем жили скромные и приятные люди, знавшие свое место в жизни, которое досталось им ценой большого и тяжелого труда, и довольствовавшиеся им. Когда мне довелось познакомиться с ними поближе, проведя у них в гостях в Кампос-ду-Жордан несколько дней, я не мог не восхищаться этими людьми. Ольга и Жорж родились и выросли в далеком Китае, куда их родителей занесла русская революция начала XX столетия. В Харбине они прожили около 20 лет. С этим городом у них были связаны самые дорогие воспоминания юности. Своим архитектурным обликом Харбин напоминал провинциальные русские города. За исключением окраины, населенной преимущественно китайцами, он долгие годы оставался чисто русским городом на иностранной территории. Над его центральными кварталами возвышался деревянный собор с шестигранным куполом.

Ольга обучалась в местном музыкальном училище. Позже профессия преподавателя музыки ей очень пригодилась в Бразилии. Жорж учился в русском политехническом институте, но окончить полный курс ему не удалось. Учебу пришлось оставить, когда китайские власти в начале 50-х годов поставили перед русскими иммигрантами вопрос о выезде из Китая. Дилемма была предельно проста — ехать в СССР, гражданами которого почти все русские стали после изгнания советскими войсками японских оккупантов в сентябре 1945 г., или отправиться в страны, которые были готовы принять русских эмигрантов. В Советский Союз охотников ехать было мало. Многие стремились уехать в Австралию, Бразилию, Аргентину, Канаду.

Жорж с Ольгой решили эмигрировать в Бразилию. С советскими паспортами они добрались до Гонконга, где им выдали документы «перемещенных лиц», которых опекал Верховный комиссар ООН по делам беженцев. Путь до Бразилии оказался очень долгим. В 1954 году они наконец сошли на бразильский берег в Сантосе. Началась новая жизнь в совершенно незнакомой стране, где все было чужое.

Прослужив около 10 лет в одной американской компании, Жорж решил завести свое собственное дело. Его бизнес преуспевал. Через несколько лет на его небольшом заводе по производству точных инструментов было занято более ста человек. Все шло неплохо, пока бразильские власти, следуя международной моде, не распахнули двери перед импортными товарами. Многие бразильские предприятия не выдержали конкуренции более дешевой иностранной продукции и разорились. В таком же положении оказался и Жорж. Ему пришлось сворачивать производство, увольнять работников. Когда мы с ним познакомились, его заводик находился на грани закрытия. Иногда он еще выполнял отдельные заказы на изготовление инструментов для авиационного завода в Сан-Жозе де Кампос.

Как-то мои русские знакомые пригласили провести несколько дней у них в Кампос-ду-Жордан. Выйдя на пенсию, Жорж решил поселиться в этом курортном городке в 160 км от Сан-Паулу. Подъехав к городским воротам, представлявшим собой великолепное сооружение из красного кирпича с красочным гербом города, на одной из стен, наверху, под самой крышей из темной черепицы, мы увидели указатель высоты этой местности над уровнем моря — 1800 м. Городок с населением в 30 тыс. человек стал для бразильцев своей маленькой Швейцарией. Здесь сложилась традиция строить здания определенной конструкции, которая не нарушала своеобразный архитектурный стиль — швейцарский. Бразильцы любят приезжать в Кампос-ду-Жордан в разгар бразильской зимы. Для богатых санпаульцев стало делом чести провести пару недель в июле в горах, где температура опускается до нуля.

Недалеко от дома моих русских приятелей, на вершине холма, среди сосен араукарий, откуда открывался вид на живописные окрестности, стояла гостиница «Гранде отель». Ее белые стены под ярко-красной черепичной крышей выделялись на фоне окружавших араукарий и голубого неба. Все было предельно просто, без каких-либо архитектурных излишеств. И эта простота в сочетании с величественной и неиспорченной человеком природой очаровывала тех, кому хоть на несколько дней удавалось вырваться из каменных джунглей бразильских городов.

В середине XIX века португальский граф Педру ду Жордан, проживший десяток лет в Швейцарии, приехал в Бразилию. Поселившись в Сан-Паулу, он занялся изучением близлежащих районов в надежде найти местность, хотя бы отдаленно напоминающую Швейцарию. В 160 км к северу он обнаружил большую долину среди живописных сопок, покрытых зарослями араукарий. За бесценок граф Жордан купил эти земли и основал животноводческую ферму, вокруг которой через несколько лет образовалось поселение. Производимый на его ферме швейцарский сыр вскоре приобрел известность в Сан-Паулу. Селились там преимущественно выходцы из Германии, Австрии и Швейцарии. Они, естественно, старались перенести на бразильскую землю архитектурный стиль и традиции, присущие этим странам. В начале XX века городок, которому дали имя его основателя — Жордана, стал известным курортным местечком, куда любили приезжать богатые люди, страдавшие легочными заболеваниями. Кампос-ду-Жордан в переводе означает «поля Жордана».

Дом Жоржа и Ольги стоял на склоне холма, к нему прилегал большой лес. Огромные деревья придавали ему сходство с дикими зарослями джунглей. Ниже по склону, на берегу извилистой реки, виднелась чья-то фазенда, а за ней простирались поросшие лесом холмы. Их мечтой было поселиться навсегда в этом городке, построить небольшой пансион для отдыхающих, потому что пенсии на приличную жизнь было маловато, и они не питали на этот счет никаких иллюзий.

Три дня в компании таких прекрасных людей пролетели незаметно. Они показали мне все достопримечательности, включая местный парк с концертным залом и самую высокую гору, на которую мы совершили восхождение. С ее вершины открывается панорама долины реки Параиба с расположенными на ее берегах городами.

Как-то поздней осенью Жорж пригласил меня на побережье в районе городка Марандуба, где у них был дом. Взморье между Сантосом и Рио-де-Жанейро — самое удивительное по живописности на всем побережье бразильской Атлантики. Здесь есть все: десятки километров прекрасных песчаных пляжей, тихие заливы и бухточки, куда никогда не доходят морские штормы, покрытые тропической растительностью острова и спускающиеся почти к океану сопки. Я ожидал увидеть что угодно, только не прекрасную виллу на вершине каменистого мыса. Я стоял, пораженный этим великолепием. Оттуда открывался восхитительный вид на глубокий залив, отделенный многочисленными островами от океана. Владельцы яхт, катеров и моторных лодок облюбовали его для стоянки. Трудно было найти еще более удобное место для укрытия мелких судов. Сидя на веранде виллы, можно было часами созерцать эту изумительную картину неподвластной человеку природы.

— Почему вы не живете в этом райском месте круглый год? — спросил я хозяина виллы.

— Осенью в этих местах стоит прекрасная погода. Нет изнуряющей жары. А зимой южный ветер часто приносит из Антарктиды тучи с холодными дождями. Становится сыро и неуютно. Поэтому в это время года лучше жить в Кампос-ду-Жордан, — ответил он.

— По мне, так ни за что не променял бы море на любые горы. Особенно когда есть возможность жить в таком прелестном доме с видом на океан.

На следующий день после завтрака мы отправились на пристань. Там нас уже ожидали морской прогулочный катер и его хозяин, приятель Жоржа. Звали его Игорь. Он тоже был из русских иммигрантов. В прогулке участвовала его дочь — удивительно обаятельная девушка. Спортивная одежда облегала изящную фигуру, подчеркивая ее привлекательность, а ее веселый нрав вносил оживление в нашу компанию.

Мне никогда не забыть эту морскую прогулку на катере. Мы шли по океанским просторам от одного живописного острова к другому. На нашем пути встречалось много разных судов — парусных шхун с туристами на борту, яхт, катеров, моторных лодок. Перед нашим взором то и дело возникали скалистые берега, изрезанные мелкими бухтами. На одном из них каким-то чудом примостился маленький домик, в котором жили любители морской экзотики.

У одного острова собралось с десяток яхт и катеров. Бросив якорь, наш капитан предложил всем добираться до берега вплавь, а сам разместился на надувной лодке и стал грести к берегу. Место было чудесное. На этом острове когда-то находилась тюрьма для особо опасных преступников.

Однажды они совершили побег, вплавь преодолели пролив, отделявший остров от материка, и растворились на необъятных просторах Бразилии. После этого случая тюрьму закрыли. Теперь одно из тюремных зданий используется для разведения черепах. Раньше в окрестных водах водилось множество больших черепах, но с развитием морского туризма изменилась их среда обитания. Необходимое им спокойствие было навсегда утрачено. Черепахи покинули эти места. Вот и взялись ученые-энтузиасты за искусственное разведение этих морских животных. А в народе за островом сохранилось название — Остров черепах.

На следующий день нас ожидала новая увлекательная поездка по побережью до старинного городка Парати. Находится он в соседнем штате Рио-де-Жанейро. Это, должно быть, единственный в Бразилии городок, сохранивший свой колониальный колорит. Трудно избавиться от ощущения, что на время переносишься в Португалию XVII века: бело-голубые одноэтажные домики под черепичными крышами, улицы, вымощенные крупными булыжниками, по которым неудобно ходить. Как будто вашему взору предстала нарисованная умелой рукой художника акварель с видами далекого прошлого. Бразильцам не свойственно бережное отношение к архитектурным памятникам. В стране иммигрантов не принято дорожить реликвиями прошлого.

Вернувшись на свою виллу, наши хозяева предложили посмотреть острова архипелага с высоты ближайшей сопки. Доехали быстро. Сверху открылась панорама просторного залива с множеством мелких островов. Солнце опустилось так низко, что цепляло огненным краем поверхность океана. Сумерки быстро окутывали темной вуалью окрестности. Как завороженные, мы созерцали уходящий в южную ночь сказочный пейзаж.

 

Человек необычной судьбы

Итаньяэм — чудесный курортный городок на Атлантическом побережье. От зданий префектуры и муниципального совета веет такой стариной, какую трудно отыскать во всей Бразилии. Основан он был в самом начале колониальной эпохи. Широкие улицы вымощены квадратными булыжниками. Диковинные деревья в летние месяцы смягчают невыносимую жару, а осенью сбрасывают с себя пожелтевшие листья. В эту пору года ими была усыпана вся набережная, тянувшаяся вдоль нескончаемого пляжа. Утром, когда лучи южного солнца уже согрели воздух, по сырому желтоватому песку прогуливались редкие отдыхающие.

В Итаньяэме всего лишь одна гостиница. Это небольшое одноэтажное строение с красной черепичной крышей и выкрашенными белой краской стенами. Владелец недавно ее отремонтировал, и она приобрела вполне респектабельный облик, если учесть, что в бразильской провинции гостиницы никогда не отличались европейским лоском. Туристический сезон закончился, и город опустел. Постояльцев в гостинице было мало. Через пару дней я знал их всех в лицо. Мы обычно встречались за завтраком и обедом.

Как-то вечером, когда я стоял у стойки бара, размышляя, на что бы потратить два-три часа, оставшиеся до сна, мое внимание привлек высокий коренастый мужчина с седой шевелюрой и пышными усами. Его голубые глаза весело искрились. В молодости он, видимо, был весьма привлекательным и пользовался успехом у женщин.

Бармен поздоровался с ним, как со старым знакомым.

— Как дела?

— Все в порядке.

— Что будешь пить?

— Пиво.

— Он подошел к стойке и, взяв бокал пива, приветливо кивнул мне.

— Вы, должно быть, новичок в здешних краях?

— Да. Я недавно приехал из Сан-Паулу. Хочу отдохнуть пару недель в вашем городке.

Мы разговорились. Моего нового знакомого звали Пабло. В Бразилии он жил почти полвека. Вскоре после Второй мировой войны с большой партией «перемещенных лиц» он прибыл на итальянском пароходе из Генуи. Я подружился с ним. За время моего пребывания в Итаньяэме мы виделись почти каждый день. Очень быстро между нами установились доверительные отношения, располагающие к откровению. Движимый этим чувством, мой новый знакомый рассказал свою необычную историю. Она складывалась из разных эпизодов его богатой событиями жизни.

Пабло приехал в Бразилию в декабре 1948 года. Таких, как он, было много. Они покидали Европу без сожаления и с надеждой найти в Бразилии новую родину. Пабло происходил из казаков юга России. Его дед и отец были зажиточными крестьянами казачьей станицы Константиновка на Кубани. После революции 1917 года новые власти забрали у них мельницу, лошадей и коров, а в 30-х годах вместе с другими зажиточными казаками всю их семью отправили в ссылку в Калмыкию. На новом месте отец устроился работать на мельнице. Жили бедно. Незадолго до войны Пабло, к тому времени окончивший школу, был осужден на пять лет тюрьмы.

— За что же такой суровый приговор? — удивился я.

— В то время за малейшую провинность давали более длительные сроки. К ссыльным казакам советская власть относилась, как к враждебным элементам, и пользовалась малейшим предлогом, чтобы усугубить их и без того безрадостную участь. Однажды мальчишки с нашей улицы украли барашка у начальника местной милиции. Их всех отдали под суд. И меня вместе с ними, хотя я к этой краже никакого отношения не имел. Меня осудили за то, что я не донес на своих товарищей.

Отправили Пабло отбывать пятилетний срок под Новгород. Там его застала война. С приближением немецких войск заключенных перевели на север Урала. Первая зима была очень тяжелой. От непосильного труда и ужасного холода заключенные гибли сотнями. Пабло сильно простудился, заболел воспалением легких, и его ожидала неминуемая смерть, если бы не доброта одного профессора, который занимался в лагере изучением проблемы выживания человека в экстремальных условиях. Он выходил его и потом устроил работать в лагерную контору.

В марте 1942 года его досрочно освободили из лагеря, дав один месяц на дорогу до места ссылки родителей. Не без приключений он добрался до столицы Калмыкии. А оттуда — рукой подать до дома.

— Когда я вошел в хату, где мы жили в ссылке, мать сначала не поверила. Она уже считала меня погибшим. Вечером пришел с работы отец. За скромным ужином я рассказал о своих хождениях по мукам. На следующий день отправился в военкомат, как мне было предписано начальником лагеря. Однако в армию меня не взяли из-за слабого здоровья. Скорее всего таким, как я, не доверяли оружие. Позже меня определили во вспомогательное подразделение связи. Там я и встретил приход немцев в наше село. Мы сидели в блиндаже в ожидании приказа об отходе, но так и не дождались. О нас, видимо, просто забыли.

— А как отнеслись к вам немцы?

— Они нас первое время не замечали. Я пошел помогать отцу на мельнице. Молоть зерно нужно было при любой власти. Позже с немцами у меня установились хорошие отношения. Они ведь считали ссыльных противниками советской власти.

В дальнейшем мне стало ясно, что Пабло не очень любил распространяться об этом. На мои робкие попытки прояснить некоторые моменты его жизни в годы немецкой оккупации он неизменно отмалчивался. Я понял, что это связано с неприятными для него воспоминаниями, и деликатно переводил разговор на другую тему. Не знаю, сотрудничал ли он с оккупантами или нет. У меня не хватало духу спросить его напрямую. Я всегда испытывал неловкость, если мог поставить человека в затруднительное положение.

— А как вы оказались за границей?

— После поражения под Сталинградом германская армия стала отходить с оккупированных территорий. Долго не раздумывая, отец решил уходить с немцами. А что еще нам оставалось? Жизнь ссыльных, да к тому же еще побывавших под оккупацией, не сулила ничего хорошего. Ранней весной 1943 года, собрав скромные пожитки и погрузив их на телегу, в которую была запряжена единственная лошадь, мы отправились в долгий путь на Запад. Немецкие власти дали нам письменное разрешение на эвакуацию.

Поздней осенью мы добрались до Румынии. Оттуда вместе с другими беженцами, среди которых было много казаков, отправились в Италию. В ее северных районах разместились недавно сформированные из эмигрантов казачьи части генерала Краснова. Весной 1944 года я стал юнкером казачьего училища. Нас воспитывали по тем же канонам, что и до революции. Год обучения в училище дал мне очень много. Выступая перед выпускниками, генерал Краснов призывал нас верить в Россию и не оставлять надежды, что настанет день, когда мы сможем вернуться на родину.

— Все это так. Но в начале 1945 года, когда советские войска уже вступили на территорию Германии, эти надежды стали несбыточными. На что же вы рассчитывали?

— В то время трудно было строить какие-либо планы на будущее. В апреле казачьи части стали покидать Италию. Местные партизаны, с которыми казаки уживались без конфликтов, в ультимативной форме потребовали оставить деревни, где последний год размещались казаки. Переход через Альпы был очень тяжелым. В Австрии курсанты нашего училища разместились в лагере у города Ленца. С нами находились и наши семьи. Жили в лагере беженцев. Там нас застало окончание войны. Мы были уверены, что англичане, в зоне оккупации которых находилась большая часть казаков, помогут нам устроиться в новой жизни на Западе. И никто, разумеется, не допускал мысли о предательстве.

— А что, англичане предали казаков?

— То, что с нами произошло, иначе как подлым предательством не назовешь. В начале июня в наш лагерь, где в это время священник проводил службу, приехали английские военные. Без всяких объяснений они стали хватать людей и загонять их в грузовики. Тех, кто оказывал сопротивление, избивали дубинками. Детей хватали за ноги и забрасывали в автомашины. В этот день нам удалось выстоять. Англичане оставили вокруг лагеря охрану и уехали. Позднее нам стало известно, что в этот день британское командование обманным путем заманило две тысячи казаков во главе с генералом Красновым в советскую зону, где они были сданы в лагерь НКВД. Их пригласили якобы на прием к британскому командующему генералу Александеру, а на деле передали советским оккупационным властям, зная, что всех их ждет тюрьма или смерть. Так англичане выполнили договоренность в Ялте между Сталиным, Черчиллем и Рузвельтом о возвращении в СССР всех бывших советских граждан, оказавшихся во время войны на территории Германии и ее союзников.

— А как вам удалось избежать выдачи советским властям?

— Мы решили ночью переправиться через горную реку, на берегу которой расположился наш лагерь. На мосту стояли британские часовые. Переход реки таил в себе большой риск, но иного пути не было. Мужчины, взявшись за руки, образовали живую переправу, держась за которую люди перебирались на противоположный берег. Там все разошлись в разные стороны. Наша семья и еще несколько казаков ушли в Альпы в надежде найти там временное укрытие. На следующий день англичане пустились в погоню за нами. Но нам удалось благополучно уйти в горы. В Альпах мы прожили пару месяцев. Устроились работать на молочной ферме. В августе меня отправили в Зальцбург, чтобы разузнать, какая там обстановка.

В Зальцбурге я встретил нескольких знакомых по юнкерскому училищу. Они рассказали, что американские оккупационные власти их не беспокоят. Жили беженцы в специальных лагерях, где их обеспечивали всем необходимым. Свободу передвижения по городу не ограничивали. Я отправился на местный рынок, чтобы купить кое-что из одежды, ибо моя имела жалкий вид. Там шла бойкая торговля. Чего только не продавали — от американских сигарет и виски до подержанных автомашин! В Зальцбурге я встретил давнишнего знакомого — грузина Жоржа. Он попал в плен еще в финскую войну, несколько лет провел в Германии и Франции. Его страстью было изображать из себя джентльмена. Он всегда был щеголевато одет. И теперь на нем был приличный костюм, белая сорочка и шляпа. Жорж ввел меня в курс местных событий. Главное, сказал он, американцы никого не трогают и не выдают советским властям. Он предложил мне заняться совместным бизнесом. С ним я провернул первую удачную сделку, которая дала нам неплохую прибыль. Купив серебро в ломе, мы заказали одному ювелиру сделать кольца, которые потом продали на рынке. Но это было только начало. Спустя несколько дней я привез в Зальцбург своих родителей и брата. Мы не остались в лагере для «перемещенных лиц», как нас теперь стали называть. Приютил нас Жорж. У него была небольшая квартира.

— Как сложилась ваша жизнь в Австрии?

— Когда у меня появились деньги, я занялся рискованным, но весьма прибыльным делом: поставлял американские виски, сигареты и продукты питания австрийским, итальянским и французским торговцам. Получал я их от одного сержанта американской армии. Моя посредническая фирма процветала, приносила приличный доход. Но я понимал, что торговля контрабандным товаром сопряжена с большим риском. Поэтому через год решил сменить род занятий. Вместе с русскими приятелями, которые знали толк в автомашинах, я открыл авторемонтную мастерскую. У меня работали 20 человек. Дела шли хорошо. Для семьи я арендовал небольшой особнячок. Обзавелся автомашиной. Будущее рисовалось мне в радужных тонах.

— Что же побудило вас уехать из Австрии, если там все складывалось хорошо?

— Все мы находились на положении «перемещенных лиц». Даже тот факт, что я имел свое дело и жил в городе, а не в лагере не освобождал меня от этого статуса. В Австрии мы находились на положении изгоев. Моим родителям, младшему брату и мне пришлось, как, впрочем, и всем беженцам из России, пройти через союзническую комиссию, которая проверяла всех «перемещенных лиц» и определяла их дальнейшую судьбу. Над всеми висела угроза депортации в СССР. Американцы, в отличие от англичан, не проявляли особого желания выдавать беженцев из России советским властям. Достаточно было иметь какой-нибудь документ, подтверждающий иностранное происхождение, чтобы избежать этой несчастной участи. Возвращаться в Россию хотели немногие, ибо опасались репрессий или вообще не желали жить при «советах». Я раздобыл для всей нашей семьи сербские документы. Когда настал наш черед и мы предстали перед комиссией, этих документов оказалось достаточно, чтобы ее председатель, американский полковник русского происхождения Углай, решил вопрос в нашу пользу. К сожалению, не всем удавалось доказать на комиссии свое несоветское происхождение. И тогда таких беженцев неминуемо ожидала выдача советским оккупационным властям.

— Даже против их воли?

— С этим, как правило, особенно не считались. Соглашение «тройки» в Ялте обязывало и американцев передавать бывших советских граждан властям Советского Союза. Конечно, многое зависело от тех людей, которые заседали в союзнических комиссиях. Полковник Углай не сдал «советам» ни одного человека, даже когда у них не было необходимых справок. Он сам помогал им обзаводиться фальшивыми документами, лишь бы не отправлять против собственной воли в страну, где их ждала тюрьма. Для каждого из нас насильственное возвращение в СССР обернулось бы настоящей трагедией.

— А как вы попали в Бразилию?

— Вообще-то я собирался уехать в Аргентину. Но вмешался случай. У нас ремонтировал свою автомашину бразильский консул. Я познакомился с его секретарем Натали Дерби. Ее родители были родом из России. Именно она надоумила меня уехать в Бразилию. В это время ООН активно занималась устройством «перемещенных лиц» в США, Канаде, Австралии и странах Южной Америки. В Европе их набралось несколько сотен тысяч. Натали свела меня с консулом. От него я услышал много интересного о Бразилии. Честно говоря, я не имел ни малейшего представления об этой стране. Даже не знал, на каком там говорят языке. Консул настойчиво рекомендовал мне уехать в Бразилию. «Там большие возможности для энергичных и предприимчивых людей, а из Австрии вас все равно со временем попросят», — убеждал он меня.

После недолгих раздумий я решил ехать в Бразилию. Отец с матерью не возражали. Мои компаньоны по авторемонтной мастерской также загорелись идеей уехать в Южную Америку. В начале декабря 1948 года мы поднялись на борт парохода итальянской компании «Эуженио Че» в порту Генуи и спустя три недели прибыли в бразильский город Сантос.

Через пару дней мы встретились с Пабло на пляже. После недолгой прогулки он предложил зайти к нему и выпить русской водки. Его дом стоял в ста метрах от океана. Перед большим строением, стены которого были выкрашены в белый цвет, а окна — в синий, возвышались стройные королевские пальмы. Мы прошли через просторный холл и поднялись на второй этаж. У стойки бара хозяин предложил водку, вино и пиво. Почти весь второй этаж занимала гостиная с большим количеством антикварной утвари. На одной из стен висели старинные иконы и картины с русскими пейзажами. Чувствовалось, что в доме царил культ всего русского. В этом проявлялась тоска по утраченной родине, которой страдают многие русские.

Мы расположились на просторном балконе; наслаждаясь прекрасным видом голубого океана под палящими лучами солнца. Выпили по рюмке «смирновки». Пабло продолжил рассказ о своей жизни в Бразилии.

— Мы прибыли в Сан-Паулу не с пустыми руками, поэтому нам было значительно легче, чем многим соотечественникам. Сан-Паулу понравился сразу. В то время это был красивый город в европейском стиле. Мягкий климат привлекал сюда многих иммигрантов из Европы, которые не могли свыкнуться с угнетающей жарой тропиков. Население едва превышало один миллион. Еще только начинался промышленный бум, превративший его в современного монстра. Почти не было фавел — источника преступности, захлестнувшей город в 80-х годах.

— Как вы устроились в Бразилии?

— Через два года я женился на русской девушке из Одессы. В то время ей было 20 лет. Наш брак оказался удачным. У нас три дочери, шесть внуков. У меня нет причин жаловаться на судьбу. Все дочери получили высшее образование и неплохо устроились в жизни. Мои дела шли хорошо. Возможности для предпринимательской деятельности в Бразилии в те времена были безграничные. Приличные деньги можно было заработать довольно легко. Через два года я продал авторемонтную мастерскую и купил автобусную компанию. Она обслуживала центральный район города. Пассажиров было предостаточно. Дела шли хорошо. Мы приобрели прекрасный дом в престижном районе Пакаэмбу. У нас была прислуга, повар и шофер. Дочери учились в частном колледже. В середине 50-х годов я продал автобусную компанию, получив за нее миллион долларов. Захотелось сменить профиль деятельности. Автобусный бизнес не имел больших перспектив.

Появились новые идеи. Я занялся импортными операциями. В то время Бразилия испытывала острую нужду в промышленном оборудовании. Не хватало элементарного. Мне удалось провернуть несколько рискованных, но очень выгодных сделок. Много денег я заработал на поставках грузовиков, оборудования для фабрик и заводов. Когда закончилась корейская война, я поехал в Корею и купил у американских военных интендантов большую партию новеньких дизелей для танков, которые можно было использовать на автобусах, а также в качестве генераторов электростанций в сельской местности. Обошлись они мне дешево, а продал их в Бразилии в несколько раз дороже. Часто по делам ездил в США, где у меня появились хорошие связи в деловом мире.

В начале 60-х годов я увлекся рыболовным бизнесом. Рыболовство у бразильского побережья в то время было развито слабо. Конкурентов практически не было. Выловленная нами рыба поставлялась на внутренний рынок, а также в Японию и Корею. Моя флотилия насчитывала двадцать пять судов. Одно время я подумывал создать совместную фирму с русскими рыболовецкими компаниями, но тогда Бразилией правили военные, которые отрицательно смотрели на любые контакты с Советским Союзом. Один мой приятель, занимавший крупный пост в местных спецслужбах, отсоветовал иметь дело с русскими. А идея была заманчивая. У них было много современных и сравнительно дешевых судов.

В середине 70-х годов я продал свои суда и приобрел большой рыбоконсервный завод в Бертиоге, который переживал не лучшие времена. Это, как я потом убедился, был опрометчивый шаг. Беда не приходит одна. У меня возникли проблемы со здоровьем, и я не мог работать в полную силу. Пришлось доверять сложные финансовые дела своим помощникам, а они оказались бесчестными людьми и стали меня обкрадывать. Мой финансовый директор наделал много долгов, за которые пришлось расплачиваться мне. Чтобы покрыть все финансовые обязательства, пришлось продать даже свой дом. В начале 80-х годов я ликвидировал свою фирму «Коста Атлантика» и ушел на пенсию.

— Во сколько оценивалось ваше состояние?

— Когда я продавал рыболовецкие суда, они стоили 20 млн. долл. Продал я их одному предпринимателю, но он оказался мошенником. В португальском языке есть очень емкое слово «кафажесте». Оно означает не так уж редко встречающийся среди бразильцев тип людей — проходимца, плута. Вот и я нарвался на такого, хотя все необходимые проверки были проведены. Но он все-таки надул меня. Всего от него я получил 10 млн. долл. Он быстро перепродал мои суда и исчез. Разыскать его не смогли, да особенно и не старались. Он, видимо, заплатил кому надо и скрылся.

— А как же бразильское правосудие?

— Суды здесь такие, что добиться справедливости по экономическим делам крайне сложно, если у вас нет влиятельных друзей. Хотя я и бразильский гражданин, но все равно для коренных жителей я остался иностранцем. Сколько бы иммигрант ни прожил среди бразильцев, он не перестает чувствовать, что его полностью не признают за своего. Когда у меня были большие деньги, они компенсировали этот недостаток. Как-то с моего счета в отделении Банка Бразилии в Нью-Йорке исчезли 100 тыс. долл. Все было оформлено так, будто мною было дано указание о переводе этой суммы одной бразильской фирме. Но такого распоряжения банку я не давал. Пришлось обратиться в суд. Однако все мои усилия оказались тщетны. В бразильских судах в то время работало много бывших служащих этого ведущего государственного банка. Это была своего рода мафия. И от нее добиться справедливости было невозможно. Как раз в это время начались проблемы с рыбоконсервным заводом. Все невзгоды обрушились на меня сразу. И в результате я потерял почти все, что было заработано за долгие годы. В Бразилии можно быстро заработать большие деньги, но столь же быстро их можно потерять. И дело не в экономическом риске. В бизнесе он всегда предполагается. К сожалению, среди бразильцев слишком много жуликоватых людей, которые обведут доверчивого человека в два счета.

— А вам что, так и не удалось обзавестись влиятельными друзьями?

— В 60–70-х годах у меня было много приятелей среди военных, которые в то время правили страной. Связи с влиятельными людьми всегда имели в Бразилии большое значение. В некоторых делах они мне помогали. Речь не шла о выгодных контрактах или льготных кредитах. Мне этого не нужно было, хотя кое-какую помощь я получил, когда взялся за рыбоконсервный завод в Бертиоге, принадлежавший государству. Он находился на грани банкротства, и чиновники министерства сельского хозяйства и рыболовства долго уговаривали меня приобрести его, обещая щедрую финансовую помощь. Но они свои обещания не сдержали. Помощь была слишком мала. И все же мне удалось вытащить завод из тяжелого положения, и несколько лет дела шли довольно успешно. Наш завод производил консервы из сардин и поставлял их в США. Но рыбные запасы у бразильского побережья к тому времени сильно истощились. Ничего не делалось для их сохранения и развития. Завод стал свертывать производство. Убытки росли. Это и привело к краху моей фирмы, а вместе с ней и дела всей моей жизни.

— Как сложилась ваша дальнейшая жизнь?

— Некоторое время мы жили в городской квартире, а потом перебрались в дом на берегу океана. Я его купил лет двадцать назад у одного местного спекулянта недвижимостью. Мы его переделали, надстроили второй этаж. С тех пор и живем здесь. В Сан-Паулу бываем редко. Здесь я оценил, что такое жить в тесном общении с природой. В полнолуние ставлю сеть. Попадается, хотя и редко, белый лосось. Это — роскошная рыба. Раньше мы его поставляли охлажденным в Японию, где он был в большой цене.

— Тоскуете ли вы по родине? — спросил как-то я.

— Конечно. Иногда у меня появляется огромное желание поехать в Россию, взглянуть на родную казачью станицу. Интересно, как она выглядит теперь? Но об этом я даже не задумываюсь всерьез. Здесь все не так, как в России, но я уже привык и не мыслю жизни вне Бразилии.

Мы с Пабло подружились. Я стал частенько бывать в этом городке на берегу океана. Устав от шума и суеты Сан-Паулу, я с радостным чувством выезжал на своем «форде» на прекрасное шоссе «Имигрантес», пролегающее через слегка холмистую равнину с небольшими перелесками. Ближе к побережью пейзаж резко менялся, далее путь лежал через горную гряду с крутыми обрывами и пропастями. В 70-х годах строители прорубили в горах туннели, а через пропасти проложили виадуки. С самой высокой точки открывается захватывающая панорама окружающих гор и расположенного далеко внизу города Сантоса. Спустившись к побережью, нужно было проехать еще 50 км вдоль песчаного пляжа до Итаньяэма.

Дом моего нового приятеля находился на утопающей в зелени окраине городка. Большую часть года соседние дачи пустовали, их владельцы приезжали по праздникам и выходным дням. Здесь царило непривычное спокойствие. Тишину нарушал только шум океанского прибоя. По пляжу — потемневшему от морской воды песку — мы уходили с Пабло далеко от дома. С одной стороны на него накатывались океанские волны, а с другой — вдалеке виднелись покрытые густой тропической растительностью горы Серра-ду-Мар.

Оставив бизнес, Пабло жил на скромную пенсию. Безвозвратно ушли времена, когда он не испытывал недостатка в деньгах и тратил их с истинно русской широтой и щедростью. Жил он теперь скромно. Каким думам предавался этот старик, сидя в одиночестве на балконе своего дома и устремляя свой взор в океанскую даль, на Восток, где за горизонтом скрывалась его Родина? Должно быть, он часто вспоминал годы своей беспокойной молодости, суровые испытания, на которые так щедра была его жизнь. По стенам его дома были развешаны картины художников на русские мотивы, вдоль стен стояли полки с книгами русских авторов, антикварные дорогие вещи, неизвестно каким образом попавшие сюда из России. Казалось, в этом доме все напоминало о прошлом. По мере того как он рассказывал о своей былой жизни, давно минувшее вновь обретало для него некую реальность. Это было заметно по трудно скрываемой грусти в его голубых глазах, которые выдавали его душевные переживания. Но он быстро справлялся со своими эмоциями, не желая прослыть сентиментальным человеком. Ведь он давно стал бразильцем. А бразильцам не свойственно предаваться грусти и прочим сантиментам. Они по преимуществу очень жизнерадостные люди.

 

Коренные жители, или 500-летие открытия Бразилии

Каждый день проезжая по проспекту Фария Лима в Сан-Паулу, я невольно бросал взгляд на огромный циферблат часов. На них отмечались дни, остававшиеся до 500-летия Бразилии. Сначала их было 600 или 700. И вот осталась неделя. Власти готовились отметить эту дату с помпой, вот только коренные жители Бразилии что-то не проявляли восторга по этому поводу. В ряде мест, где намечались торжества, индейцы попытались выразить протест и несогласие с официальной версией открытия Бразилии. У них на это иной взгляд и свой счет к истории.

9 марта 1500 г. из Лиссабона вышла эскадра из тринадцати судов и взяла курс на юг. Среди историков долго шли споры по вопросу о том, имел ли руководитель этой экспедиции Педру Кабрал указания короля Мануэла I разыскивать земли на Западе или он случайно набрел на побережье Бразилии. Сейчас это не имеет ровным счетом никакого значения. Историческим фактом стало то, что 22 апреля 1500 г. португальские мореплаватели увидели береговую полосу, достигли ее и высадились в просторной бухте, названной ими Порту-Сегуру. Именно в этом месте Педру Кабрал впервые ступил на только что открытые земли, объявив их владением Португалии.

Коренные жители встретили пришельцев радушно. Но мирное сосуществование продолжалось недолго. Португальцам нужна была дешевая рабочая сила. Золота на этих землях они поначалу не обнаружили и поэтому взялись за разработку ценных пород деревьев, главным из которых было «пау-бразил». Рубка и погрузка на суда огромных деревьев, достигавших 15 м высоты и 1 м в поперечнике, требовали больших усилий. К этому «лесоповалу» приобщили индейцев. Позже, когда португальцы стали выращивать на плантациях сахарный тростник и табак, индейцы широко использовались на них в качестве рабочей силы. Набеги на индейские племена, захват и обращение в рабство стали повсеместным явлением. Однако индейцы оказались очень свободолюбивым народом. Они не хотели сносить жестокое обращение, часто убегали в родные леса, гибли от непосильного труда и принесенных европейцами болезней, но не смирились с гнетом колонизаторов.

Острая нехватка рабочих рук на открытых португальцами землях компенсировалась ввозом негров из африканских колоний. В XVII веке в Бразилии насчитывалось 350 тыс. рабов, к началу XIX века негры составляли почти половину населения страны А что стало с индейцами? Никто не может сказать, сколько индейцев проживало на территории Бразилии, когда там появились португальцы. По некоторым оценкам, индейское население достигало 5 млн. человек, относившихся к 970 этническим группам. За первые три века их стало значительно меньше — около 1–2 млн. Спасались индейцы тем, что уходили в отдаленные районы, скрывались в джунглях Амазонки, еще долгое время недоступных белому человеку. Это уберегло их от полной гибели.

Бразильское государство стало проявлять заботу об индейцах лишь в середине XX века. С этой целью был создан Национальный фонд индейцев (ФУНАИ). По его данным, в Бразилии проживают примерно 330 тыс. индейцев 215 этнических групп. Фонд сыграл важную роль в выработке политики, направленной на сохранение индейской культуры и среды их обитания, которая не выдерживает наступления современной цивилизации, опирающейся на совершенно чуждые коренным жителям ценности.

Индейцы, населявшие Бразилию до появления португальцев, смогли выжить. Если 500 лет назад их было около 5 млн., то сегодня индейская кровь течет в венах 100 млн. бразильцев. Недавно проведенное исследование ДНК бразильского населения показало, что 70% бразильцев имеют индейскую, белую и негритянскую кровь. «Сегодня, — говорил мне знакомый антрополог, — мы имеем тип бразильца, образовавшийся в результате смешения различных рас на протяжении пяти веков. Поэтому с полным основанием можно сказать, что Бразилия по преимуществу страна метисов».

Бразильская конституция 1988 года признает за индейцами права на земли, которые они занимали с давних времен, на сохранение специфики своей социальной и этнической организации, своего языка, веры и традиций. В парламенте время от времени разгорались бурные дебаты о праве индейцев на принадлежавшие их племенам земли. Все участники подобных споров лукавили. Они прекрасно понимали, что эти земли индейцам никто никогда не вернет. В обжитых районах Бразилии это просто невозможно, так как земли давно заняты под поселки и города, сельскохозяйственные угодья, фабрики, заводы, дороги и т. д. Хотя случалось и так, что незаконно отнятые у индейцев земли возвращались прежним владельцам. Всего за индейскими племенами (а их сейчас 227) в принципе признается право на 96 млн. га (территория, равная трем Италиям). 98% этих земель расположены в бассейне Амазонки, то есть в слабо заселенном и экономически отсталом регионе. Получается, что индейцы, составляющие 0,2% населения Бразилии, формально могут претендовать на 11% национальной территории. Вопрос только в том, что они будут делать с этими необъятными пространствами, если когда-нибудь им выдадут документы, подтверждающие права на амазонскую сельву.

Использование достижений современной медицины в борьбе с болезнями, которым индейцы подвержены в большей степени, чем белые, негры и мулаты, привело к тому, что индейское население в последние годы растет в два раза быстрее, чем население страны в целом. Им даже стали делать прививки от гриппа. Изолированно от цивилизации со всеми ее напастями индейцы живут только в бассейне Амазонки. Там их насчитывается около 100 тыс. 15% земель амазонского региона официально признаны как земли индейцев. ФУНАИ оберегает индейцев Амазонки от общения с внешним миром. Для посещения индейских резерваций необходимо иметь специальное разрешение. За десять лет, например, ученым было выдано только 20 пропусков, разрешающих побывать в племени зоэ, обнаруженном в 1989 году. По оценке специалистов ФУНАИ, в бассейне Амазонки проживает более десяти индейских племен, с которыми пока не удалось наладить постоянные контакты.

В последние годы в Бразилии делается немало для улучшения условий жизни коренного населения. Однако не так просто на-верстать то, что было упущено за несколько столетий.

В бразильском обществе высказывались разные суждения по поводу празднования 500-летней годовщины открытия Бразилии. Раздавалась критика как самого праздника, больше португальского, чем бразильского, так и властей, решивших потратить на торжества значительные средства. В Бразилии есть на что израсходовать 60 млн. реалов, хотя, конечно, этой суммы недостаточно для решения многих назревших проблем.

Официальные власти отмечали 500-летие торжественно. Праздник подавался ими не как дата открытия Бразилии, а как начало формирования бразильской нации. В г. Порту-Сегуру, где португальцы впервые ступили на бразильскую землю, отреставрировали старинные здания, памятники истории, провели работы по урбанизации, защите окружающей среды. В Короа Вермелья, где в 1500 году провели первую христианскую службу и где теперь все пришло в запустение, для улучшения условий проживания индейцев племени паташо построили 150 новых домов, коммерческий комплекс, школу, центр здоровья и культуры.

Иной взгляд на торжества но случаю 500-летия у индейцев. Их понять можно. Открытие Бразилии европейцами не принесло им блага ни в прошлом, ни в настоящем. Парадокс, но коренные жители Бразилии так и остались изгоями на родной земле. Сна-чала их использовали как подневольную рабочую силу, нещадно эксплуатируя и угнетая. А когда они выступали в защиту своего права на жизнь, их безжалостно уничтожали. Потом о них просто забыли. И это забвение длилось почти 400 лет. Об индейцах вспомнили лишь в середине XX века, когда коренной народ оказался на грани вымирания. Конечно, индейцам трудно привыкнуть к образу жизни европейцев. Этого, видимо, и не нужно. ФУНАИ помогает им сохранить привычную среду обитания, взяв из современной цивилизации то, что подходит и доступно.

Далеко не везде решается вопрос о возвращении хотя бы части незаконно отобранных земель. Индейцев изгнали с принадлежавших им земель не только в сравнительно обжитых районах штата Байя, но и в джунглях Амазонки, где транснациональные компании ведут хищническую вырубку леса. Они не в состоянии им противостоять, даже когда на их стороне Национальный фонд индейцев. Поэтому до сих пор в штате Байя гремят выстрелы — это племя паташо пытается вернуть отобранные у него местными помещиками земли. Причем все это происходило на территории индейской резервации, где строго запрещалось ущемлять их права. В нарушение запрета власти штата Байя в 40–50-х годах передали местным плантаторам документы на владение землями резервации. А самих индейцев оттуда изгнали. И до сих пор справедливость не восстановлена.

На фоне всего этого праздника не получилось. Иначе и не могло быть. Индейцы как были туземцами, так и остались ими. Конечно, они вели себя вызывающе и агрессивно в г. Порту-Сегуру, куда на торжества приехал президент республики Ф. Кардозу. Впервые за 500 лет они увидели недалеко от своей резервации человека, олицетворяющего высшую власть страны. И ему они хотели выразить свой протест, боль и горечь. Побоище, учиненное вооруженной полицией над протестующими индейцами в г. Порту-Сегуру 22 апреля 2000 г., очень напомнило жестокое обращение с их предками в начальный период колонизации. Индеец Жилдо Терена смело вышел навстречу блюстителям порядка, чтобы предотвратить столкновение. «Можете меня убить, но позвольте нам выразить протест. Мы — бедные, униженные, но у нас есть права», — заявил он полицейским. Потом индеец встал на колени, моля о милосердии. Его просто смяли, повергли на землю. Когда Жилдо вернулся в родную деревню в штате Мату-Гросу (в 3 тыс. км от г. Порту-Сегуру), его встретили как героя.

Руководители движения в защиту прав индейцев отказались от участия в официальных торжествах по случаю 500-летия. Они организовали свой марш в г. Порту-Сегуру. В нем участвовало 2 тыс. представителей от 200 племен. Им хотелось привлечь внимание властей и общественности к положению индейского населения и оспорить официальную версию открытия Бразилии. Для бразильских индейцев, как и их соплеменников из других стран Америки, ее завоевание европейцами не было началом их истории. Они прибыли на этот континент за тысячи лет до появления европейцев. Поэтому для них 22 апреля 1500 г. началась всего лишь экспансия европейских стран в эти земли.

 

Какой у вас цвет кожи?

В Бразилии редко говорят вслух о цвете кожи. Но любому иностранцу, особенно приехавшему из Европы, бросается в глаза пестрый расовый состав населения. Я никогда не обращал на это внимания. Для меня цвет кожи не имел абсолютно никакого значения. Среди негров и мулатов я встречая прекрасных и воспитанных людей, хотя все мои друзья и близкие знакомые имели европейские корни. Это возникло как-то само собой. В Бразилии, этом сплаве Европы с Африкой, как бы уживаются две страны, два народа, живущие не то чтобы отрешенно друг от друга, но на некотором удалении. Сближают белых и негров мулаты — этнический тип нового бразильца, доля которого в массе населения растет довольно быстро. Бразильцы, имеющие полностью, или частично африканские корни, составляют около 45% населения. Но их влияние в жизни страны не столь ощутимо.

В Бразилии не заметишь признаков расовой дискриминации. Независимо от цвета кожи бразильцы ведут себя как равные члены общества, если, конечно, их не разделяют различия в социальном положении. Конституция и законы гарантируют всем гражданам равные права и возможности. В жизни, конечно, встречается всякое, в том числе и проявления расовой неприязни на бытовом уровне. Это послужило причиной принятия в 1989 году закона о наказании за расизм. В реальной жизни он практически не применяется. Видимо, редко кто обращается в суды по таким вопросам. А может быть, по той причине, что большинство судей и прокуроров — белые. В Сан-Паулу среди нескольких сотен прокурорских работников редко можно увидеть негра.

В бразильском обществе бытует мнение, что в стране нет расизма, хотя в жизни все обстоит далеко не так гладко. Различия в положении белых и негров особенно режут глаз в социальной и политической областях. Людей с черным цветом кожи нечасто увидишь в высших эшелонах власти, среди сенаторов и депутатов Национального конгресса, губернаторов штатов. Негру, как правило, труднее устроиться на хорошую работу. Предпочтение отдают белым. При средней зарплате белого в Сан-Паулу в 2000 году 765 реалов негр получал меньше половины — 350. Негры занимают 1% руководящих постов в государственных структурах. Это, разумеется, немного. Но постепенно ситуация меняется. В 1996 году мэром крупнейшего бразильского города Сан-Паулу жители избрали негра С. Питту, при этом большинство его жителей — белые. В правительстве Ф. Кардозу в течение четырех лет пост министра спорта занимал бывший футболист Пеле. Не все обстоит так уж безнадежно. Неграм бразильцы доверяют защищать национальные цвета на футбольных полях. Если раньше игроки со смуглой кожей доминировали в бразильской сборной, то теперь она почти полностью состоит из негров и мулатов. Многие популярные музыканты и певцы — негры и мулаты. Нередко можно увидеть смуглую девушку в vip-зале международного аэропорта, негра — в дорогом ресторане. Лет двадцать назад это была привилегия известных артистов и спортсменов из негритянской среды. В 70-х годах не было ни одного негра-пилота, а теперь их уже несколько десятков.

Один знакомый американец любил называть Бразилию «второй негритянской страной в мире после Нигерии». Конечно, это не так. Американец страдал склонностью к преувеличениям. В самой Бразилии на этот счет существуют две точки зрения: одни считают, что это страна преимущественно белых, другие убеждены, что живут в стране негров или, по крайней мере, не белых.

— Несколько лет назад, — рассказал мой приятель Фреди, — в Бразилию приехал иностранный социолог для изучения взаимоотношений между представителями разных расовых групп. Он задавал бразильцам много каверзных вопросов об их отношении к представителям негритянской расы, которые поставили бы в тупик кого угодно, но только не жителей Рио-де-Жанейро. В большинстве случаев следовал ответ в чисто бразильском духе, настолько уклончивый и двусмысленный, что социолог только разводил руками. Ему так и не удалось выяснить, есть ли в Бразилии признаки расовой дискриминации.

У любого непредвзятого наблюдателя, прожившего в Бразилии несколько месяцев, не может не сложиться мнение, что предубеждения на расовой почве на бытовом уровне существуют, хотя и в довольно мягкой форме. В Бразилии долгое время существовала точка зрения, что место негра на задворках жизни. Но так было раньше. Негры, преуспевшие на каком-нибудь поприще, быстро утрачивают свой прежний социальный статус. К ним уже мало кто относится как к неграм, потому что они перестали быть бедными. В бразильском обществе чаще стали появляться зажиточные негры, но пока что они составляют незначительное меньшинство.

Как-то я разговорился на эту тему со знакомым профессором университета. В ответ на мой недоуменный вопрос он назвал несколько цифр из отчета о проведенном в 2000 году опросе общественного мнения, которые меня просто удивили. 93% опрошенных жителей Рио-де-Жанейро считали, что в Бразилии существуют предубеждения против негров. «Никто не хочет признавать себя расистом, — сказал профессор Фернандес. — Расовыми предубеждениями страдают всегда другие. Такой некритический подход — одна из особенностей нашего расизма». Это подтверждают, например, ответы на вопрос: «Хотели бы вы иметь негра своим начальником?». 50% опрошенных дали отрицательный ответ, 47% сказали, что для них это не имеет значения. 58% опрошенных жителей Рио-де-Жанейро, в большинстве своем белые, не хотели бы, чтобы их близкий родственник состоял в браке с негром или негритянкой. И в то же время 85% заявили, что вступили бы в брак с лицом негритянского происхождения. Противоречивые, на первый взгляд, суждения жителей Рио-де-Жанейро, где проживает много негров и мулатов, отражают существующую путаницу в головах многих. Живя среди негров, многие никогда всерьез не задумывались над этими проблемами. К тому же не ясно, у кого брали интервью социологи — негров, мулатов или белых.

Быть негром в Бразилии довольно часто означает ловить на себе косые взгляды. Так называемое «приличное общество» считает, что внизу есть предназначенное для негров место и там они в основном и должны держаться. Пробыв какое-то время внизу социальной пирамиды, они могут несколько «подняться в жизни». Можно сказать, уподобляясь тем, кто любит заниматься игрой слов, в этом нет ни расизма, ни расовых предрассудков. Но так ли это на самом деле? Скорее всего, видимо, нет. Кстати, 15% опрошенных жителей Рио-де-Жанейро признались, что испытали на своем опыте расизм в той или иной форме.

 

Карнавал

С моего незабываемого первого карнавала в Рио-де-Жанейро в 1963 году я часто задумывался над смыслом этого бразильского праздника. Раньше я никогда не слышал о нем. И был, признаюсь, удивлен уже на сборе нашего квартала, где мне дали обычный, как у всех, карнавальный наряд и заставили выпить несколько глотков виски, привезенного контрабандным путем из Парагвая.

В то время карнавал был гораздо проще, чем спустя 20–30 лет. Почти во всех кварталах устраивались свои маленькие шествия, в которых мог участвовать любой житель. На проспект Ж. Варгаса шли только те школы самбы, которые имели профессиональный уровень подготовки и роскошные костюмы. У нас же все было просто. В квартале жили люди примерно одного социального положения. Разным был возраст, но это не мешало нам веселиться пять дней подряд — с субботы до среды. Постепенно мое общение с бразильцами, среди которых встречались настоящие знатоки карнавала, позволило мне узнать историю его возникновения.

Карнавал берет начало в культурных традициях португальцев. Оказавшись вдали от родины и привычного образа жизни, они стремились разнообразить свой быт в колонии. Для этого устраивались карнавалы, полностью воспроизводившие праздничные шествия по улицам Лиссабона и других городов. Сначала это были довольно примитивные народные гуляния, по времени предшествовавшие началу Великого поста. Не претерпев никаких внешних изменений, португальский карнавал очень быстро распространился по всей территории колонии. Но одним карнавалом дело не ограничилось. В остальное время года португальцы любили устраивать под открытым небом праздники с яркими костюмами, танцами, театрализованными представлениями, которые со временем стали неотъемлемыми атрибутами карнавала. Это были красочные шествия по улицам, в которых мог участвовать каждый житель города. Любое династическое событие служило предлогом для таких праздников. А поводов было много: коронация, дни рождения короля и его ближайших родственников, бракосочетания членов королевской семьи и т. д.

В ходе долгой эволюции карнавал колонии обогащался за счет культуры различных этнических групп, населявших Бразилию. Со временем в нем все сильнее стали звучать негритянские мотивы. Оторванные от далекой родины, африканские негры находили утешение и радость жизни в пении и танцах вокруг костра на территории фазенды. Уже тогда самба пользовалась большой популярностью у рабов.

Самбой вначале называли один из элементов танца (samba на языке рабов означала «удар живота»). Во время танца из круга выходил один из негров и выбирал себе напарницу для сольного номера. Делалось это просто. Двигаясь в ритме музыки, он подходил к приглянувшейся женщине и ударами живота приглашал ее на танец. С точки зрения строгой морали, такие приемы танцора считались неприличными и поэтому осуждались католической церковью. Однако, если священники были против чувственных танцев, хозяева рабов не возражали. Эротические танцы стимулировали рождение новых рабов.

Самба вобрала в себя элементы других танцев и претерпела немало изменений. После этого она стала достоянием жителей городов, однако еще долго не выходила за пределы кварталов бедноты. Потребовалось время, чтобы творчество негров привело к появлению самбы как наиболее выразительного народного танца, ставшего сутью любого бразильского карнавала. Центральный элемент самбы — песня. К каждому карнавалу школы самбы готовят свою песню, под мелодию которой они участвуют в карнавальном шествии. Но это пришло значительно позже.

Нарядные костюмы, музыка, танцы и пение всегда являлись важнейшими элементами карнавала. В 40-х годах XX века карнавалы превратились в пышные праздники благодаря роскошным костюмам, красочно оформленным уличным шествиям, хорошей музыке и массовым танцам, в которых законы хореографии играли далеко не последнюю роль. Превращению в подлинно всенародный праздник, независимо от социального положения его участников, способствовало объединение всех существовавших в то время карнавалов различных слоев общества — богачей, людей среднего достатка и бедноты.

Бразильский карнавал — удивительное явление народной культуры. В Бразилии нет города, в котором не было бы своего карнавала, каким бы скромным он ни был.

Карнавал Рио-де-Жанейро — самый впечатляющий из всех бразильских праздников. Он начинается в пятницу и заканчивается в среду. Важнейшие события карнавала — парад школ самбы и балы в клубах. К ним нужно добавить карнавалы в кварталах, в которых участвуют все желающие. До возникновения школ самбы в 30-х годах в Рио-де-Жанейро сосуществовали два карнавала — большой и малый. На первом веселились представители высшего общества. Они устраивали роскошные балы в клубах, особняках и муниципальном театре, карнавальные кортежи по центру города. Это был карнавал для белых и элиты общества.

Второй предназначался людям среднего достатка, неграм и беднякам. Он состоял из разрозненных, скромных по оформлению шествий в кварталах, где проживал простой народ. Именно на улице люди, у которых не было денег ни на билеты на светские балы, ни на покупку дорогих карнавальных костюмов, веселились на свой лад. Обитатели пригородов шли в центр города, где карнавальные шествия устраивали клубы. Жители центральных кварталов заблаговременно занимали места на тротуарах, чтобы иметь возможность посмотреть карнавальный кортеж. Другие располагались на балконах и верандах домов. Принято было разъезжать по городу на трамвае, в котором беспрерывно танцевали самбу.

Многое изменилось в карнавальном празднике с появлением школ самбы. Первые школы самбы возникли на окраинах Рио-де-Жанейро, в кварталах Мангейра, Салгейру и Портела. В них обучали танцевать и петь самбу, осваивать искусство танца в массовом шествии по улицам города. Клубный карнавал уступил школам пальму первенства. Постепенно исчезла грань, разделявшая общество в дни всеобщего праздника. Карнавал стал демократичнее. С появлением в 1980 году самбодрома в Рио-де-Жанейро, а несколько позже и в Сан-Паулу карнавал приобрел многие черты коммерческого шоу. Интерес зрителей подогревается тем, что в ходе карнавального шествия проводится конкурс школ самбы. Строгое жюри оценивает музыку и слова песен, которые исполняются во время шествия школ, костюмы и общую композицию и определяет победителя по целому ряду критериев, а также распределяет места между остальными участниками конкурса.

— Началась Куаресма? — спросил я у Фреди.

— Не знаю, — ответил он. — Раньше это был стабильный религиозный период, который начинался в «пепельную среду». В этот день заканчивался карнавал и начинался отсчет сорока дней покаяния и Великого поста — до Пасхи. Сегодня все зависит от обстоятельств. В штате Байя никто не знает, когда заканчивается карнавал, и если карнавал не заканчивается, не начинается Куаресма.

В Бразилии раздается немало голосов, призывающих ограничить этот вечный праздник. В конце концов карнавал — это погружение христиан в атмосферу радости и веселья, позволяющее им безболезненно пережить сорок библейских дней в молитвах и страданиях.

— А пепел? Что означает «пепельная среда» — последний день карнавала? — допытывался я.

— Это символ боли согласно Священному писанию, — объяснял Фреди. — Пепел всегда напоминал о несчастье и обреченности человека: после него останется одна пыль.

Карнавал помогает забыть невзгоды. Вся страна в это время как бы уходит в отпуск — не только от работы, но и от каждодневных забот и проблем. Это — время всеобщего перемирия. Нет ни правительства, ни оппозиции. Если бы президенты, министры и губернаторы действовали только во время карнавала, о них вспоминали бы как о лучших правителях именно потому, что в карнавальные дни все замечают отсутствие власти. Ее осуществляет непосредственно народ на улицах. Я ощутил это, когда одна из участниц школы самбы, полная счастья, заявила журналисту телевидения: «Сегодня мой день. Я все решаю сама, я — королева, могу все, что захочу». Это — проявление подлинной свободы. Нет ничего более демократичного, чем один день карнавала, когда нет ни богатых, ни бедных, ни начальников, ни подчиненных. Все уравнены какой-то внутренней силой, стремлением к счастью.

Каждый год я ходил на главное карнавальное шествие на проспекте Варгаса. Мне нравилось это бразильское празднество, и однажды, отбросив все колебания и сомнения, я решился присоединиться к школе самбистов «Бейжа — Флор» («Колибри»). Мои друзья неоднократно предлагали окунуться в самую гущу карнавальных приготовлений. В течение года мне пришлось посещать занятия, на которых отрабатывались элементы карнавального танца-шествия, разучивалась песня. Для этого приходилось ездить довольно далеко, в пригород Нилополис. В подготовке к карнавалу участвовало все население этого периферийного района: заблаговременно шили костюмы, изготовляли украшения, народные поэты и композиторы сочиняли слова и музыку самбы.

В 70-х годах «Бейжа — Флор» считалась одной из лучших школ. Ей удалось радикально изменить стиль карнавального шествия, превратив его в гигантский балет из нескольких тысяч человек. Новые костюмы, отличавшиеся богатством фантазии и хорошим вкусом, не сковывали пластичность движений участников шествия. Они свободно импровизировали на ходу, в полной мере раскрывая свои творческие способности. В тот год «Бейжа — Флор» выступила с блеском, сорвав бурные аплодисменты многочисленной публики, и вновь стала победительницей карнавала.

После нее под грохот барабанов на проспекте появилась школа «Независимая молодежь». Самбисты вовсю старались заработать аплодисменты простонародья смелостью песенного текста, в одном из куплетов которого мелькали непривычные по тем временам слова «диалог» и «демократия». На такое в годы военного режима ранее не решался никто. За подобную дерзость можно было вообще на несколько лет лишиться права проходить мимо главной трибуны карнавала, хотя генеральских мундиров на ней не было видно. Все же лучше было бы не путать карнавал с политикой. Так было безопаснее, да и оставался какой-то шанс на успех. Выручила школу роскошь костюмов и добротное оформление карнавальных машин — платформ. Особенно впечатляла одна автомашина с раздвигающимися крыльями, блиставшая светящейся краской, ярким синтетическим материалом и зеркалами. Музыка самбы, весьма удачная и веселая, вызвала оживление среди публики, которая стала пританцовывать и подпевать, благо, что слова не отличались замысловатостью. За этим занятием зрители как-то не заметили, что политический подтекст куплетов самбы содержал в себе опасную крамолу. Все обошлось. Несмотря на свою дерзость, «Независимая молодежь» успешно завершила шествие, хотя и без шансов на победу.

В самом конце карнавального шествия перед зрителями предстала школа «Академики из Салгейру», всегда блиставшая искрящимся юмором. На этот раз все было иначе. Слова самбы выглядели скучновато, их авторы явно не учли веселого нрава народа, не предрасположенного на карнавале к восприятию серьезного. Казалось, что интеллектуалы из Салгейру любуются сами собой, как бы говоря’: «Вот какие мы умные». Слова самбы явно не были понятны народу. Публика на трибунах несколько оживилась, когда появилась группа одетых в красочные костюмы участников шествия, которая шла, слегка пританцовывая под мелодичную музыку самбы. Среди них выделялись своей эффектной внешностью симпатичные мулатки, без устали танцевавшие самбу.

Карнавал в Рио-де-Жанейро всегда украшали мировые знаменитости. Эти известные всем люди обычно мелькали на светских тусовках Парижа, Лондона, Нью-Йорка и Рима. Но в феврале вся эта знаменитая публика устремлялась в Рио-де-Жанейро, привлекаемая неотразимым шармом карнавала. Звезды мирового кино, нефтяные магнаты, европейские политики и бизнесмены на несколько дней собирались в Рио-де-Жанейро, чтобы посмотреть карнавальное шоу и пообщаться со «сливками общества» всемирной столицы самбы.

Современный карнавал стал очень походить на бизнес. И не только потому, что карнавальное шествие проходит на самбодроме, и для того, чтобы посмотреть его, нужно покупать билеты. Все крупные школы самбы, участвующие в карнавальном шоу в Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу, тратят значительные средства на декорации, костюмы, оплату услуг музыкантов и вспомогательных служб. Победитель карнавального конкурса последних лет в Сан-Паулу школа «Ваи-Ваи» израсходовала на карнавал 2000 года 1,2 млн. реалов, по 1 млн. реалов — «Золотые розы» и «Преданные ястребы», по 800 тыс. реалов — «Золотые орлы» и «Х-9 Паулистана». Это значительные деньги. И чтобы их собрать, нужны меценаты. Часть средств выделяет мэрия. Кое-что школы самбы зарабатывают сами. Кроме того, участники шествия вносят свою долю в казну школы. Они фактически оплачивают свои карнавальные костюмы («фантазии»), что обходится им в среднем по 300 реалов. Дорого стоят костюмы звезд и украшение движущихся платформ с аллегорией на главную тему.

В 2000 году карнавал был особый, исторический. Вся Бразилия готовилась отпраздновать 500-летие своего открытия. Поэтому школы самбы были обязаны в своем оформлении учитывать главную тему — историю Бразилии. Было много недовольства на этот счет, ибо ограничивалась возможность удовлетворить запросы спонсоров. Не обошлось и без курьезов. Школу «Золотые орлы», изобразившую на одной из аллегорических платформ святую Марию с умирающим индейским юношей на руках, в судебном порядке обязали изменить изображение святой на индейскую женщину. Конфликт был исчерпан, и школа смогла участвовать в карнавальном шествии. Сложнее обстояло дело с запретом на слишком откровенную наготу некоторых участниц карнавальных шествий. Особенно этим грешили жительницы Рио-де-Жанейро. Все попытки властей унять рвение кариок максимально упростить свои карнавальные костюмы, ссылаясь на мораль и нормы приличия, не давали желаемого результата. Угрозы отстранить от карнавального шоу повисали в воздухе. После карнавала кто же будет вспоминать некоторые шалости кариок? Наказание откладывалось до следующего года.

Но все это — мелочи, ничуть не умаляющие величия карнавала в Рио-де-Жанейро, давно перешагнувшего национальные границы и превратившегося в грандиозное красочное шоу, посмотреть которое ежегодно приезжают тысячи иностранных туристов. Для жителей Рио карнавал имеет особое, сентиментальное значение, ибо никто в Бразилии так не ждет карнавала и не гордится им, как кариоки. Созерцая карнавальное шествие на самбодроме, иностранец вряд ли способен понять этих людей, участвующих в безудержном веселье. Но здесь нет никакой тайны, недоступной пониманию. Все объясняется просто: карнавал — это зеркало, в котором отражается бразильский характер. Независимо от погоды в дни карнавала бразильцы беззаботно предаются веселью, танцуют и поют, не задумываясь о завтрашнем дне.

 

Любимая народная игра

Разве можно писать о бразильцах и обойти вниманием футбол? Увлечение этой игрой в Бразилии напоминает всепоглощающую страсть. Каждое воскресенье тысячи болельщиков заполняют трибуны «Мараканы», «Пакаэмбу», «Минейрана» и других стадионов, разбросанных по всей стране. Они собираются на верхних ярусах со своими флагами и пением клубных гимнов, чтобы приветствовать очередную победу своих кумиров. В дни поражений они не скрывают горечь обиды. В Бразилии футбол давно стал чем-то вроде символа национальной гордости.

До приезда в Бразилию я был абсолютно безразличен к футболу. Но нужно было прожить здесь всего лишь несколько месяцев, чтобы заразиться любовью к этой игре в великолепном бразильском исполнении. Незадолго до чемпионата мира в Чили мне довелось познакомиться с восходящей звездой мирового футбола — Пеле. Произошло это совершенно случайно. Отправившись посмотреть на город с высоты Корковадо, я воспользовался фуникулером, на котором туристы добирались до статуи Христа. Полюбовавшись на великолепную панораму, открывшуюся моему взору, я стоял на смотровой площадке в ожидании фуникулера, когда увидел группу молодых людей, которые, как выяснилось, были игроками футбольной сборной Бразилии. Мое внимание привлек молодой и симпатичный негр. Мне показалось, что я видел его фотографию в газетах. Это был Пеле. Я подошел и познакомился с ним. Он уже стал известным футболистом, но держался очень скромно, застенчиво. Мы обменялись несколькими фразами и сфотографировались на память. Вскоре подошел мой фуникулер, и мы расстались.

После чилийского чемпионата мира, на котором бразильцы во второй раз стали чемпионами, я начал ходить на стадион «Маракана» в дни, когда играли ведущие команды Рио-де-Жанейро. В те годы тон в бразильском футболе задавал клуб Пеле — «Сантос». Он был вне конкуренции во многом благодаря мастерству своего лидера. Мне довелось посмотреть несколько игр этой великолепной команды.

Футбол для бразильца значит если не все, то очень многое. Помню, как в 1962 году в одной знакомой семье мне пришлось быть свидетелем следующего диалога между отцом и дочерью, который достаточно точно отражал тогдашнее положение футболиста в бразильском обществе:

— Отец, у меня появился жених. И мы хотели бы получить твое благословение.

— Как его звать?

— Франсиско.

— Чем он занимается? Надеюсь, у него приличная профессия и вы сможете безбедно жить?

— Он играет в футбольном клубе «Фламенго».

— Твой жених — футболист? Я воспитывал тебя, оплачивал твою учебу в частном колледже, не предполагая, что когда-нибудь ты захочешь выйти замуж за футболиста.

— Но мы любим друг друга.

— В нашей семье были адвокаты, врачи и инженеры, но футболистов никогда не было и не будет. Моего согласия ты не получишь. Через несколько лет он перестанет играть в футбол, и на какие доходы тогда вы будете жить?

— Но, папа…

— Нет. Я не допущу, чтобы моя дочь вышла замуж за футболиста. Через 40 лет разговор между отцом и дочерью на подобную тему был бы совершенно другим.

— Папа, один молодой человек мне сделал предложение.

— И кто же это?

— Его звать Леанардо.

— Какая у него профессия? Он менеджер, служащий банка или адвокат?

— Нет. Он игрок команды «Ботафого».

— Футболист этого знаменитого клуба? Тебе сильно повезло с женихом. Сейчас футболисты очень уважаемые люди в обществе. Я не буду возражать против вашей свадьбы.

— Папа, я сомневаюсь, стоит ли принять его предложение. У футболистов репутация легковесных людей. К тому же я его практически не знаю.

— Ну, если у вас не сложится жизнь, всегда можно исправить эту ошибку. При разводе ты получишь от мужа приличную компенсацию. Ведь у футболистов огромные заработки. Нужно только правильно составить брачный контракт.

— Хорошо, папа, я подумаю.

— Смотри, дочка, такого шанса у тебя больше не будет.

— Я еще поговорю об этом с мамой и близкими подругами.

— Не трать зря время на пустые разговоры. В футболистах они ничего не понимают. Доверься в этом деле мне.

За полвека изменилось отношение к футболистам, их положение в обществе, да и сам футбол в Бразилии стали иными. Раньше при всеобщей любви к этой популярной игре в обеспеченных семьях футболист воспринимался как человек из низов. За редким исключением, футболист был синонимом бедности. Теперь в футболе очень многое изменилось. Футболист с именем в бразильских клубах хорошо зарабатывает. Поэтому каждый мальчишка из бедных кварталов Рио-де-Жанейро или Сан-Паулу, Ресифи или Салвадора мечтает стать футболистом. Для них это единственная возможность выбиться в люди.

Профессиональных клубов в Бразилии довольно много, но труд футболиста в рядовых командах оплачивается плохо. В футболе, как и в жизни, наблюдается разящий контраст между элитой, в которую пробиться сложно, и остальными игроками. Средняя зарплата в обычных клубах, участвующих в первенствах штатов, в 2000 году не превышала 500 реалов в месяц. В именитых клубах счет шел на тысячи и десятки тысяч. Ведущие футболисты санпаульского клуба «Коринтианс», который выигрывал чемпионат страны три года подряд, получали по 100–120 тыс. реалов. По бразильским меркам это немало, если учесть, что денежное вознаграждение сенаторов и депутатов едва превышало в то время 8 тыс. реалов. Но все зависело от личности игрока, его известности и класса игры.

Один из самых высокооплачиваемых бразильских футболистов Ромариу (пик его спортивной карьеры пришелся на начало 90-х годов, когда он играл в испанской «Барселоне») зарабатывал в клубе «Васко да Гама» 450 тыс. реалов в месяц. Его партнер по клубу Эдмунду также принадлежал к футбольной элите. Его заработок за один день в два раза превышал месячную зарплату президента страны. Выросший в бедном пригороде Рио-де-Жанейро, Эдмунду жил в роскошной вилле в престижном районе Барра де Тижука с большим бассейном и футбольным полем. В доме он распорядился построить лестницу, подобную той, что была в особняке Скарлетт О’Хара — героини фильма «Унесенные ветром». Таков был каприз его жены.

Футболом в Бразилии увлечены почти все. У каждого небезразличного к нему жителя Рио-де-Жанейро или Сан-Паулу есть свой любимый клуб. В дни решающих футбольных матчей (а их здесь гораздо больше, чем в Европе) болельщики просто неистовствуют. За несколько часов до матча к стадиону «Маракана» в Рио-де-Жанейро или «Морумби» в Сан-Паулу движется нескончаемый поток автобусов и автомашин. Проход на стадионы строго контролируют наряды полиции. Подозрительных тщательно обыскивают. Иногда у особо ретивых болельщиков изымают петарды, осветительные ракеты и прочие небезопасные предметы.

Рассаживают болельщиков разных команд на противоположных трибунах, чтобы избежать возможных стычек, ибо накал страстей достигает очень высокой точки и полиции не всегда удается его охладить. Бразильский зритель на футбольных матчах эмоционален, но редко доходит до такой степени экзальтации, когда его несдержанность может перейти границы дозволенного. До открытого хулиганства, ставшего обыденным явлением в Европе, здесь болельщики не опускаются. Любовь к футболу берет верх над эмоциями. Конечно, болельщики («торсида») непредсказуемы. Они хотят только побед от своих любимцев и не прощают им поражений. Однажды в ходе турнира между ведущими командами Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу бразильский чемпион «Коринтианс» потерпел очередное поражение от «Фламенго» из Рио-де-Жанейро. Это буквально взорвало «торсиду» на стадионе «Пакаэмбу». Разгневанные болельщики выбежали на футбольное поле, намереваясь примерно наказать игроков за плохую игру. Полиции пришлось приложить немало усилий, чтобы успокоить не в меру разбушевавшихся болельщиков. При всей своей экспансивности бразильцы ведут себя на стадионах вполне пристойно. Их эмоции очень редко переходят в безудержный разгул страстей, приводящий в южноамериканских и европейских странах к хулиганским выходкам и побоищам на трибунах. Кстати, на бразильских стадионах не увидишь заграждений из сеток, отделяющих зрительские трибуны от футбольного поля, как принято в Аргентине и Уругвае.

Футбол в Бразилии — красивое зрелище. На футбольных полях игроки очень напоминают артистов на театральных подмостках. Мало кто еще может сравниться с бразильцами в искусстве владения мячом. Причем это массовое явление. Техничные игроки встречаются и в других странах, но в Бразилии мячом владеют виртуозно очень многие, начиная с мальчишек на знаменитых пляжах Рио-де-Жанейро.

Бразильский футбол — настоящий источник талантов. Ежегодно новые звезды устремляются в Европу. Их привлекают выгодные заработки, да и клубы видят в этом экспорте возможность поправить свои финансовые дела, а идут они даже у именитых клубов не блестяще. Футбол все более становится бизнесом, хотя и не всегда выгодным. Тренеры ведущих клубов настойчиво ищут в провинциальных командах молодые дарования. После двух-трехлетней обкатки в классной команде их талант начинает блистать всеми гранями. Иногда это удается сделать раньше. Тогда эмиссары из Европы, внимательно отслеживающие ситуацию в бразильском футболе, начинают вести переговоры о покупке приглянувшегося футболиста. Разумеется, сам игрок в этом не участвует. За него все делает клуб. И контракты заключаются на значительные суммы.

Показательно восхождение к вершинам славы одного из лучших футболистов мира Роналдо. Родился он в пригороде Рио-де-Жанейро в бедной семье. Играл в юношеской команде своего района. На него обратили внимание, пригласив в известный клуб «Крузейру» города Белу-Оризонти. В 1994 году в возрасте 17 лет он принимал участие в первенстве мира в США, где Бразилия стала в четвертый раз чемпионом. Вскоре малоизвестного футболиста за 6 млн. долл. приобрел голландский клуб ПСВ. Затем его перепродали в испанскую «Барселону», где талант бразильского юноши раскрылся в полную силу, и он дважды был признан лучшим футболистом мира. В 1997 году итальянский клуб «Интернационале» приобрел права на Роналдо за 36 млн. долл. В то время это была самая крупная сделка в мировом футболе. После чемпионата мира во Франции Роналдо получил несколько серьезных травм и около двух лет не играл. В 2002 году его приобрел мадридский «Реал». В том же году на чемпионате мира в Японии, где Роналдо блеснул всеми гранями своего огромного таланта, его признали лучшим нападающим. Новому чемпионскому титулу бразильцы во многом обязаны великолепной игре этого выдающегося футболиста. В декабре 1999 года Роналдо женился на манекенщице Мелене Домингес. Брачный контракт предусматривал полное разделение имущества. Только дети Роналдо могли стать его наследниками. А наследовать было что. Имущество футболиста в то время оценивалось в 100 млн. долл. Сделал он это не напрасно. Четыре года спустя Роналдо развелся с Меленой, видимо, с наименьшими материальными потерями.

Бразильские футболисты стали появляться в зарубежных клубах в 70-х годах, но никогда страсть к зарубежным контрактам не была столь всепоглощающей. В 50–60-х годах даже самые именитые бразильские клубы не получали таких доходов от футбола, как сейчас. Тогда не платили так много, как нынешним «звездам». К примеру, Пеле даже после чемпионата мира в Швеции, где ему была вручена золотая медаль чемпиона, продолжал получать в своем клубе «Сантос» скромную зарплату. Только в начале 70-х годов оплата его труда достигла 50 тыс. долл. в месяц. По нынешним меркам для игрока такого класса это смехотворная сумма.

Ежегодно десятки именитых и неизвестных бразильских футболистов отправляются в Европу. Их влекут высокие заработки в тамошних клубах. Одни едут с приличными контрактами в кармане, другие — с надеждой найти работу с хорошей зарплатой. При этом географические горизонты раздвигаются все дальше и дальше. Если раньше бразильцев замечали на футбольных полях Западной Европы и США, то теперь футболисты из этой южно-американской страны выступают за клубы стран Восточной Европы, Японии, Китая, Таиланда, Кувейта, Саудовской Аравии. В одном только 2000 году 780 бразильских футболистов выехали за рубеж. Большинство из них устроились в скромных клубах, где заработки обычно не превышают 1 тыс. долл. в месяц. Итем не менее они редко жалуются на судьбу, потому что многие бразильские футболисты и мечтать не могут о такой оплате своего труда.

Материальное положение игрока, заключившего контракт за рубежом, не идет ни в какое сравнение с положением многих футболистов, играющих в бразильских клубах. По данным Бразильской конфедерации футбола (БКФ), в 2000 году из 20 500 зарегистрированных в ней игроков только 765 зарабатывали свыше 2700 реалов в месяц. А это всего лишь 3,7% всех профессиональных футболистов. Весьма скромно выглядели заработки 85% футболистов — до двух минимальных зарплат (300 реалов в месяц).

В последнее время спортивные эксперты все чаще говорят о кризисе, в котором пребывает бразильский футбол. И отражением этого являются не только низкие заработки футболистов, крупные долги по зарплате, прорехи в бюджетах именитых клубов, отсутствие денег для реконструкции устаревших стадионов. Финансовые трудности побуждают ведущие футбольные клубы заключать соглашения с целью привлечения средств из-за рубежа. Бразильский футбол стал получать крупные иностранные инвестиции. «Фламенго» подписал контракт с американской компанией «ИСЛ», согласно которому в течение 15 лет получит 145 млн. долл. В клуб «Коринтианс» вкладывает средства американский фонд ХМТФ. «Сантос» подписал контракт о партнерстве с американским консорциумом, который обязался инвестировать в него 250 млн. долл. Аналогичные договоренности имеются у «Васко да Гама», «Крузейру», «Атлетику Минейру», «Гремиу». По расчетам иностранных финансовых кругов, инвестиции в бразильский футбол могут принести приличные прибыли.

Неблагополучное финансовое положение бразильских клубов вынуждает их не только прибегать к помощи иностранных спонсоров, но и активно продавать своих лучших игроков за рубеж. Клуб «Сан-Паулу» в 1996–1999 годах заработал 86 млн. реалов на продаже 19 игроков. В те же годы «Коринтианс» получил от аналогичных операций 19,5 млн. долл. Санпаульский «Палмейрас» — обладатель кубка латиноамериканских чемпионов 1999 года был вынужден отпустить в другие клубы 10 игроков, ибо ему нечем было платить им зарплату.

Порой удивляешься: как же бразильцы могут поддерживать высокий класс игры при столь слабой материальной обеспеченности футболистов и сильном оттоке игроков за границу? Видимо, весь секрет в том, что это по-настоящему народная игра и, пока в Бразилии она пользуется огромной популярностью, недостатка в новых талантах не будет.

Символом бразильского футбола давно стал стадион «Маракана» — самый большой в мире. На нем могут разместиться 200 тыс. зрителей. Построенный специально к чемпионату мира 1950 года «Маракана» заполнялся полностью только один раз за полвека, когда в финале встретились сборные Бразилии и Уругвая. В те годы строительство таких громоздких и неудобных стадионов было оправданно, потому что не было телевидения. Чтобы посмотреть игру, нужно было обязательно идти на стадион. Сегодня, когда приоритет отдается другому — не массовости, а комфорту для зрителей, удобным условиям для работы журналистов и т. д., бразильские стадионы выглядят устаревшими памятниками далекого прошлого.

В последнее время идут разговоры о сносе «Мараканы», чтобы освободить место для нового, современного стадиона. Подобная участь ожидает основные стадионы Сан-Паулу — «Морумби» и «Пакаэмбу». Рано или поздно модернизация спортивных сооружений, которые по соображениям безопасности в дни футбольных игр нельзя заполнять более чем на 60–70%, станет неизбежной. В противном случае попытки Бразилии, возобновляемые каждые четыре года, получить право на проведение чемпионата мира по футболу и Олимпийских игр не получат поддержку руководителей международных спортивных организаций.

 

Король футбола, ставший министром спорта

В Бразилии немало людей из артистического и спортивного мира, окруженных любовью и уважением народа. Но даже среди них особняком стоит самый известный бразилец XX века — Пеле. За блистательные выступления на футбольных полях мира его еще в разгар спортивной карьеры стали называть «королем футбола». «Король Пеле» — так его называли в 70-х годах. Время мало что изменило. И хотя Пеле уже давно не выступает на футбольных полях, его имя по-прежнему значит в Бразилии очень много.

Крутая автострада «Имигрантес» уходила все выше и выше, погружаясь в темноту туннелей или отсвечивая в лучах солнца на открытых прогонах. Справа и слева возвышались горные кряжи. С высоты перевала далеко внизу открывалась панорама большого города на берегу океана. Это был Сантос — самый крупный бразильский порт. Мой друг, местный адвокат Алварес, давно обещал пригласить на какое-нибудь неформальное мероприятие с участием знаменитого Пеле. И вот случай представился. Его партнер по бизнесу устраивал шураско на своей просторной вилле, расположившейся на склонах холма, обращенного к морскому заливу. Гостеприимный хозяин пригласил много друзей, так что мне не сразу удалось увидеть среди них Пеле. Возле него все время толпились почитатели его таланта. Уловив момент, когда около него почти никого не было, Алварес представил меня футболисту. Он, конечно, не мог помнить наше мимолетное знакомство у статуи Христа на горе Корковадо вскоре после моего приезда в Бразилию. Одетый в голубую рубашку и светлые брюки, Пеле приветливо пожал руку, похлопав при этом по спине, что обычно было знаком особого расположения. Ему нельзя было отказать в обаянии и каком-то труднообъяснимом умении расположить к себе человека. Я попросил одного из присутствующих сфотографировать нас моим фотоаппаратом. Пеле с удовольствием позировал. «Подожди, я встану в красивую позу», — промолвил он и расплылся в очаровательной улыбке. Несмотря на огромную популярность, которая создает определенные неудобства в жизни, Пеле остался таким же скромным и доступным человеком, каким был в начале своей головокружительной карьеры. Любой иностранный журналист или турист, оказавшись в Сантосе, не хотел уезжать оттуда, не повидав Пеле. И он не умел никому отказать. Я стал расспрашивать, как идут его дела и правда ли, что он скоро уедет играть в заграничный клуб.

— Я собираюсь играть еще несколько лет, но только не на чемпионатах мира. Возможно, уеду в иностранный клуб, если получу выгодное предложение.

— Вы, наверное, уже задумываетесь, чем займетесь после завершения футбольной карьеры. Может быть, пойдете в большую политику, ведь с вашей популярностью в ней можно достичь многого?

— У меня нет влечения к политике. Скорее всего после завершения спортивной карьеры буду заниматься бизнесом.

Однако его прогноз полностью не оправдался. Пеле продолжал еще долго играть в футбол, а на чемпионате мира 1970 года в Мексике внес большой вклад в победу бразильской сборной. Размышляя о его будущем, я подумал, вряд ли когда-нибудь Пеле полностью уйдет в частную жизнь. Для этого он слишком деятельная натура. В 90-х годах ему пришлось заняться политикой после того, как он согласился стать министром спорта в правительстве Ф. Кардозу. Ведь в современном мире спорт давно стал частью политики.

Несмотря на все превратности судьбы, бросавшей Пеле из спорта сначала в бизнес, а позже — в политику, он всегда оставался самим собой. Всей своей жизнью Пеле подтверждал, что он такой же человек, как и остальные, с той лишь разницей, что самой судьбой ему было предначертано великолепной игрой доставлять радость людям.

В Бразилии принято давать футболистам прозвища. Эдсону Арантису ду Насименту сверстники дали прозвище Пеле, когда ему было десять лет. Уже в то время большую часть времени он проводил с мальчишками на дворовых футбольных площадках в родном городке Трес Корасоэс, штат Минас-Жераис. На его решение стать профессиональным футболистом оказал большое влияние проигрыш сборной Бразилии в финале мирового первенства по футболу в 1950 году. Впоследствии он вспоминал, что это был один из самых печальных дней его детства. Никто в Бразилии не сомневался в победе, полагая, что у уругвайцев не было шансов выиграть у бразильцев на стадионе «Маракана» в Рио-де-Жанейро. Но когда уругвайцы победили со счетом 2:1, Пеле испытал настоящее потрясение. И тогда он решил серьезно заняться футболом, чтобы со временем завоевать для своей страны кубок чемпионов мира.

Свою футбольную карьеру Пеле начал в любительских командах штата Сан-Паулу. Талантливый и рано возмужавший подросток играл с взрослыми футболистами, не уступая им ни в чем. Его партнерами по команде были рабочие обувной фабрики и железнодорожники из ближайшего депо. В 1956 году он связал свою судьбу с известным профессиональным клубом «Сантос», оставаясь ему верным всю свою спортивную карьеру. Через год Пеле дебютировал в сборной Бразилии в матче с Аргентиной.

На чемпионате мира в Швеции в 1958 году юный Пеле впервые появился на поле в игре против СССР. С тех пор он не покидал основной состав бразильской сборной. Через четыре года в Чили Пеле второй раз стал чемпионом мира. Третий мировой чемпионат сборная Бразилии выиграла в 1970 году. Пеле уже исполнилось 30 лет. Правившие в то время Бразилией генералы настаивали, чтобы он продолжал защищать цвета национальной сборной команды вплоть до следующего чемпионата в Германии. Но Пеле был непреклонен. Достигнув вершины спортивной карьеры, он не хотел более испытывать судьбу. В «Сантосе» знаменитый футболист продолжал играть еще четыре года, а в 1975 году, подписав контракт с американским клубом «Космос», уехал в Нью-Йорк. Спортивная карьера приближалась к концу, и нужно было всерьез подумать о будущем.

В 1970 году часть своих доходов, в том числе от рекламных контрактов, Пеле вложил в акции и недвижимость. Ему принадлежали шесть небольших фирм. Однако бизнесмен из Пеле получился менее удачливый, чем футболист. Бизнес приносил ему одни убытки. Приобретение торговой фирмы «Санитариа Сантиста» обошлось ему в 180 тыс. долл. На ее содержание ежемесячно уходило 40% его заработка, но она не давала доходов, поэтому ее пришлось закрыть. Такая же участь постигла строительную компанию «Нептуно». Из-за нее Пеле понес убытки в размере 230 тыс. долл. Плохо обстояло дело и с остальными фирмами. Он оказался в незавидном положении. Ему уже за 30, а никакого надежного дела, которое гарантировало бы безбедное будущее, пока не было.

В этот период большую помощь Пеле оказал президент Бразильской конфедерации футбола Жоан Авеланж. Он не только помог ему рассчитаться с долгами, но и вывел его на спортивные и деловые круги США, где в это время футбол стал входить в моду. Бывший госсекретарь США Г. Киссинджер, большой поклонник футбола и почитатель таланта Пеле, горел желанием сделать этот вид спорта популярным в США. Для этого он решил пригласить спортсмена, добившегося высоких показателей в футболе. Благодаря стараниям бывшего госсекретаря в 1975 году Пеле получил предложение играть в течение трех лет в нью-йоркском клубе «Космос». По условиям контракта его гонорар составил 9 млн. долл., одновременно с этим ему была гарантирована выплата 50% дохода от использования имени Пеле в рекламе.

Г. Киссинджер приложил немало усилий, чтобы США получили право провести чемпионат мира по футболу. Такая возможность представилась в 1986 году в связи с отказом Колумбии от проведения мирового чемпионата. Пеле открыто агитировал за США, где был сосредоточен его личный бизнес. Однако тогда это не удалось. А вот через восемь лет американцы добились такого права. В ходе чемпионата мира 1994 года в США фирмы Пеле заработали 20 млн. долл. В это же время по телевидению США, стран Западной Европы и Латинской Америки был показан многосерийный документальный фильм «Игра миллионов», в котором главную роль исполнял Пеле.

Футболист Пеле старался держаться вне политики. С ним лично были знакомы все бразильские президенты, начиная с Жуселину Кубичека. После чемпионата 1970 года военный режим активно использовал имя Пеле как символ «сильной Бразилии». Президенты Жозе Сарней и Фернанду Коллор делали ему лестные предложения возглавить министерство спорта. Но они не вызывали у него большого интереса. И только с приходом к власти в Бразилии президента Фернанду Кардозу бывший футболист дал свое согласие. Так король футбола стал министром спорта.

Заняв министерский пост, Пеле попытался реформировать бразильский футбол. Суть этой реформы заключалась в том, чтобы превратить футбол в доходный бизнес, позволяющий профессиональным клубам существенно поправить свое финансовое положение. Эту цель преследовало также предоставление клубам возможности находить спонсоров в бразильских и зарубежных предпринимательских кругах. Для облегчения перехода футболистов в другие клубы по достижении ими 27 лет предполагалось отменить трансфер (право клуба на владение футболистом).

Предложенный Пеле закон был встречен в штыки дельцами от спорта, увидевшими в нем угрозу своим интересам. Они сделали все возможное, чтобы через своих людей в конгрессе выхолостить проект этой реформы. Пеле стали обвинять в том, что он преследует свои корыстные цели. Пеле отвечал критикам, что гордится сделанным для освобождения футболистов от унизительного положения, в котором они находились в лучшие годы своей карьеры. «Трансфер, — говорил он, — пережиток феодальных времен».

После принятия «закона Пеле» его фирма вела переговоры о заключении контракта о партнерстве между клубом «Васко да Гама» и одним американским банком в целях реконструкции его стадиона и строительства спортивного комплекса в Рио-де-Жанейро. Представляя интересы одной швейцарской компании, фирма «Пеле, Спортс/Маркетинг» договорилась о сотрудничестве швейцарцев с клубами «Сантос», «Палмейрас» и «Сан-Паулу» в решении их финансовых проблем. Парируя доводы своих оппонентов, Пеле отвечал, что другие фирмы так же успешно работали в этой области, опираясь на принятый при его непосредственном участии закон. Работа в правительстве не позволяла ему заниматься рекламным бизнесом. Приходилось отказываться от выгодных контрактов, когда требовалось его личное участие в рекламе. Однако Пеле об этом не сожалел. «Зато у меня была возможность работать в правительстве, которое пыталось понизить уровень бедности в Бразилии», — с гордостью говорил он.

Великий футболист любит повторять, что деньги никогда не имели для него первостепенного значения. Он неоднократно получал выгодные предложения играть за рубежом, но всегда отказывался от них, потому что в его время «играли из любви к футболке клуба». В США Пеле отправился на закате футбольной карьеры. Его привлекала идея популяризации футбола в этой стране, а также возможность заняться предпринимательской деятельностью. В 90-х годах состояние Пеле достигало 40 млн. долларов. Его бизнес включал в себя рекламное агентство, фирму по продаже автомобилей и строительную компанию. Пеле содержал офисы в Сантосе, Сан-Паулу, Рио-де-Жанейро и за рубежом. Ему часто приходилось уезжать надолго из дома. Это имело роковые последствия для его первого брака с Розой Шолби. Они прожили совместно двенадцать лет. В 1994 году Пеле женился на Ассирии Лемус.

В октябре 2000 года спортивная общественность отмечала 60-летие «атлета XX века». Этот титул был присужден ему в 1984 году по результатам опроса, проведенного французским журналом «Экип». Миф, созданный вокруг имени Пеле, будет существовать еще долго. Его международная известность с годами не поблекла, потому что Пеле — единственный в своем роде футболист и принадлежит он всему человечеству.

 

Издержки университетского образования

Один из моих преподавателей португальского языка, у которого я брал частные уроки, служил в министерстве культуры. Однажды у нас зашел разговор о том, насколько можно использовать газетные статьи в качестве учебных текстов. На мое удивление он предостерег от слишком доверчивого отношения к газетным статьям. «Не следует удивляться, но среди журналистов, даже имеющих университетское образование, немало таких, кто плохо знает португальскую грамматику», — предупредил он. Для большей наглядности он взял одну из ведущих бразильских газет и стал показывать грамматические ошибки. Особенно грешили обычные репортеры. Именитые журналисты, конечно, демонстрировали свое прекрасное владение языком. «Даже у нас в министерстве культуры, — продолжал сокрушаться он, — немало чиновников, не умеющих правильно писать на родном языке, хотя многие из них окончили университет».

И дело не только в качестве университетского образования. Вся беда в том, что бразильцы не любят читать. Еще 30–40 лет назад, когда неграмотность была довольно распространенным явлением, это можно было понять. Научить человека читать — это только первый шаг в приобщении к культуре. Сложнее выработать привычку читать. Такое впечатление, что прививается она очень медленно. Работая в книжном магазине, я долго не мог привыкнуть к тому, что покупатели заходили к нам довольно редко. Спросом пользовались только модные, нашумевшие книги да школьные учебники накануне очередного учебного года. Не случайно в Бразилии долгое время за счет своего литературного труда жили только два писателя — Жоржи Амаду и Эрику Вериссиму. И это в стране, население которой переступило 100-миллионный рубеж в середине XX века. В 90-х годах оно выросло до 170 млн. Но от этого мало что изменилось. Читающая публика стала более многочисленной, однако любовь к книге, как и раньше, оставалась далеко не самой характерной чертой бразильца. Бразильские студенты по-прежнему, как свидетельствуют социологические опросы, не очень расположены к чтению книг, газет и журналов. Две-три прочитанные за год книги, кроме обязательной учебной литературы, — и это большой успех.

Мой знакомый писатель Адалберто специализировался на написании кратких новелл о жизни современников, которые ему удавалось публиковать в журналах и газетах. Однажды мы разговорились на эту тему. Как мне показалось, он был чрезмерно придирчив и требовал слишком многого от школьников и студентов. Как-то одна приятельница обратилась к нему с просьбой научить ее дочь писать сочинения. Ему не хотелось заниматься преподавательской работой, однако после долгих уговоров он согласился дать несколько уроков девушке, которая уже два года училась на филологическом факультете университета.

Писателю хватило нескольких занятий, чтобы убедиться в отсутствии у дочери его приятельницы умения четко и грамотно излагать свои мысли на бумаге. Несколько смутившись, девушка призналась, что уже давно не брала в руки книгу, за исключением учебников. Она вообще не любила читать серьезные книги. Адалберто рассказал об этом своему другу — университетскому профессору. И в ответ услышал: «Для меня уже давно не новость, что наши студенты поверхностно владеют португальским языком. В их письменных работах много ошибок». Решив, что профессор слишком субъективно судит о студентах, он обратился к знакомому декану филологического факультета, надеясь услышать слова, которые могли бы рассеять его сомнения. Но и декан был так же категоричен: «Даже среди филологов часто встречаются студенты, которые не в ладах с португальской грамматикой». Такое же мнение ему высказывали и другие знакомые из университетской среды. Все, как будто сговорившись, твердили, что бразильский студент не умеет правильно и грамотно излагать свои мысли на бумаге.

Как-то у Адалберто состоялся разговор на эту же тему с преподавателем португальского языка и литературы одного частного университета.

— Вы бы посмотрели на некоторых студентов первого курса, — сказал ему преподаватель. — Среди них встречаются девушки и юноши, неспособные написать грамотно несколько предложений. Я прихожу в ужас от одной мысли, что эти люди в будущем пополнят ряды нашей интеллигенции. Что же тогда будет с нашей страной?

— Ничего особенного не произойдет, — попытался утешить его Адалберто. — Вряд ли они поднимутся в жизни высоко. Обычному инженеру не обязательно быть знатоком португальского языка.

В практической жизни ему не так часто приходится писать серьезные документы. Чтобы сделать карьеру, мало хорошо владеть португальским языком. Нужно иметь много других положительных качеств. К тому же, человек, сумевший подняться наверх, всегда найдет возможность совершенствоваться в португальском языке.

— Если так будет продолжаться и дальше, через несколько лет мне придется сменить профессию. Я не хочу больше обучать языку и литературе людей, которые не читают книг и считают знание родного языка пустой забавой, — сокрушенно промолвил преподаватель португальского языка и литературы.

Выслушав суждения знающих людей, я пришел к выводу, что они правы, когда говорят о потере навыков к чтению. Очевидно, что студенты утратили привычку к чтению под влиянием множества факторов современной жизни, среди которых телевидение, а теперь и компьютеры с Интернетом занимают особое место.

 

Часть II

 

Нападение в Морумби

[44]

Мой голубой «гольф» остановился на перекрестке. В ночное время многие не останавливаются на красный свет, а лишь чуть сбавляют скорость. Так рекомендует полиция, чтобы избежать нападения уличных грабителей, которых в последние годы развелось слишком много. Однако мне как-то не с руки было ездить на красный свет. Тогда я впервые пожалел, что не смог изжить эту привычку. Обычно ничего не случалось. В этот раз случилось.

Краем глаза я заметил сумрачную фигуру человека возле машины. До меня не сразу дошло, в чем дело. И только когда передо мной мелькнул пистолет, сразу все стало ясно.

В таких случаях все происходит мгновенно. Детали ускользают. Сначала мне показалось, что налетчик был мулатом. Но в полиции я не мог с уверенностью сказать, какой у него был цвет кожи. В подобных ситуациях это не имеет никакого значения.

Грозно прозвучало предупреждение грабителя, что при малейшей реакции он нажмет на курок.

— Мне нужна твоя машина. Выходи, иначе выстрелю.

Мне показалось, что я участвую в каком-то спектакле уличного театра. За столиками кафе под кронами акаций сидели и разговаривали люди, как будто не произошло ничего необычного. У тротуара стояли двое мужчин, безмятежно наблюдая сцену ограбления. Они явно не испытывали желания прийти мне на помощь. Таковы здешние традиции — каждый должен выпутываться сам. Хотя их можно понять: кому хочется получить пулю, ведь жизнь стоит гораздо дороже, чем самая роскошная автомашина.

В подобных ситуациях главное — не терять присутствие духа, не делать резких движений и не предпринимать ничего, что могло бы подтолкнуть налетчика к агрессивным действиям. Заметив, что грабитель немного отошел от двери, я спокойно вышел на тротуар. Он торопил меня, угрожая пистолетом. Об этом не надо было предупреждать. По опыту других мне было известно, что налетчики особенно не церемонятся со своими жертвами и при малейшем неповиновении безжалостно стреляют.

Все произошло так быстро, что я даже не запомнил черты лица бандита. Обычно в полицейском участке предлагают по фотографиям узнать грабителя. Мне было безразлично, найдут ли его и что станет с автомобилем. Главное, что он не разрядил в меня пистолет.

Нападения, подобные этому, происходят все чаще. В Сан-Паулу и Рио-де-Жанейро трудно найти человека, который не рассказал бы о подобном случае с ним или знакомым, иногда с печальным исходом. Со мной все обошлось. А если отыщется автомашина, то вообще можно считать, что мне крупно повезло.

Но это было только начало. Позже меня угораздило еще трижды подвергнуться нападениям. Теперь я стал ездить с закрытыми окнами. Налетчик бьет в стекло рукояткой пистолета. Я никак не реагирую. И как только загорается зеленый свет, еду дальше, как ни в чем не бывало. Пока никто не стрелял вдогонку. Хотя в реальной жизни случается и такое. Меня Бог миловал. Знакомые удивляются моей смелости. Они всегда опускают стекло и беспрекословно отдают автомашину или деньги. Я не открываю и ничего не отдаю.

Поступаю я так не потому, что слишком смел. Просто боюсь остаться один на один с пистолетом. А так между дулом и мной остается стекло, правда, не бронированное, но все же какая-то преграда, хотя и хрупкая. И осознание этого вселяет маленькую надежду, что не последует выстрел. Случается и такое: подлый, безжалостный выстрел, ставящий последнюю точку в чьей-то жизни.

Мой старый знакомый, комиссар уголовной полиции Вилано дал совет — не ходить и не ездить по ночным улицам города, а в дневное время не носить с собой дорогих вещей. Ну а если не повезет и на улице встретится грабитель, при себе нужно иметь 50–100 реалов, чтобы откупиться.

— А если с собой будет меньше денег, тогда что делать?

— Тогда надо отдавать все, что есть ценного, — часы, украшения и т. д. Иначе грабитель может убить.

— За что?

— Просто так, от злобы.

Часто в ограблениях участвуют подростки. А они по бразильским законам к судебной ответственности за грабежи и убийства практически не привлекаются. Тюрьмы и без того переполнены.

* * *

— Что вас более всего беспокоит в преддверии XXI века? — такой вопрос был задан жителям Сан-Паулу в ходе опроса общественного мнения. Ответ напрашивался сам собой: преступность и безработица. «Мы дошли до такой точки, когда люди больше всего боятся подвергнуться насилию на улице», — сказал мне один знакомый социолог.

Мужчины и женщины из обеспеченных прослоек санпаульского общества очень обеспокоены тем, что могут получить пулю или потерять близкого человека. Преступность стала в один ряд с безработицей. Поэтому нет ничего удивительного, что житель Сан-Паулу постоянно подвергается всевозможным стрессам.

Трудно привыкнуть жить в атмосфере постоянного страха, опасаясь подвергнуться нападению на улице или потерять работу. Статистика бьет все предыдущие рекорды. В 1979 году в Сан-Паулу было зарегистрировано 8 убийств на 100 тыс. жителей, а в 1999 году — уже 58. На улицах города каждые три-четыре часа совершается убийство. Это настолько избитая тема для местных газетчиков и телерепортеров, что о ней вспоминают, лишь когда бандиты совершают очень дерзкие налеты и ограбления. А в дерзости и расчетливости им не откажешь.

Европейцам, привыкшим к несколько иной шкале ценностей, на которой человеческая жизнь занимает далеко не последнее место, трудно привыкнуть к довольно легковесному отношению бразильцев к подстерегающей их на улице опасности. Поговорить об этом любят, но в жизни зачастую этим пренебрегают. Да иначе, видимо, и быть не может, ибо нельзя жить с чувством постоянного страха. Мой сосед по дому Маркос, приветливый и жизнерадостный человек, как-то иронически заметил, что жить в Сан-Паулу — все равно что играть в «русскую рулетку». И многие играют в эту игру вовсе не оттого, что им нравится ходить по острию ножа. Просто так устроен бразилец, привыкший отмахивайся от опасности, если она не коснулась его непосредственно. По статистике, 60% жителей Сан-Паулу подвергались насилию на улицах города, причем многие неоднократно. Но немало и везучих. За 20–30 лет жизни в этом бесшабашном городе им ни разу не доводилось столкнуться лицом к лицу с грабителем.

Беспечному по своей натуре бразильцу нужна сильная встряска, чтобы напомнить об ожидающей его опасности. Такой встряской стало нападение среди белого дня на одного из самых известных и влиятельных людей города, бывшего мэра Сан-Паулу Паулу Малуфа. В середине дня он отправился на спортивном автомобиле в Кампос-ду-Жордан. В этом горном городке у него живописная дача. Не успел он отъехать и одного километра, как на одном из перекрестков к его автомобилю подошли два бандита и стали бить рукоятками пистолетов в окно, требуя опустить стекло. Малуф изрядно перепугался, поначалу подумав, что его хотят похитить. Такое тоже случается, и довольно часто, в Бразилии. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не бдительность охранника, следовавшего за машиной хозяина. Открыв стрельбу, он обратил налетчиков в бегство. Пару дней местные газеты описывали в мельчайших подробностях этот эпизод из здешней жизни, а затем просто забыли, переключившись на другие сенсации. Помнит об этом только сам Малуф, который во время политических кампаний охотно рассказывает о своих успехах в борьбе с преступностью в бытность губернатором штата и мэром Сан-Паулу. Обычно он пользуется бронированным автомобилем, живет в престижном районе особняков и всегда разъезжает по городу с охраной.

Однажды, проснувшись утром, санпаульцы узнали из газет, что грабители угнали личную автомашину самого президента страны Фернанду Кардозу. Его дочь оставила автомобиль около своего дома, в котором президент обычно останавливался, когда приезжал в Сан-Паулу. На ноги была поставлена вся полиция города. Такого скандала в Бразилии еще не было. Когда до них дошло, что угнанная автомашина принадлежит первому человеку страны, жулики решили с ним не связываться и бросили ее на одной из центральных улиц, где вскоре автомобиль нашли целым и невредимым.

Житель Сан-Паулу очень напоминает беглеца. Он возвращается вечером домой с ощущением убегающего от опасности человека. Его дом напоминает крепость в ожидании осады. Если у него водятся приличные деньги, он старается обеспечить себе безопасные условия жизни. Состоятельные люди предпочитают селиться в таких кварталах, как «портал Морумби». Это что-то вроде резервации для избранных. Огромная территория с пятью-шестью многоквартирными домами, обнесенная стеной, с надежной охраной, электронной системой слежения. Чтобы попасть туда, надо пройти почти такой же контроль, как в резиденцию президента страны. Любят бразильцы жить и в особняках с личной охраной и сторожевыми собаками. Все дело вкуса. Были бы деньги в большом количестве. Люди попроще стараются не отстать от богачей и обставляют свои квартиры и дома такими же мерами безопасности. В Сан-Паулу не найдете приличного района, где бы жилые дома не были обнесены стеной и не имели бы круглосуточной охраны. Но и это неполная гарантия от неприятностей. Не спасают порой и охрана, ибо налетчики оказываются хитрее и изворотливее ее, и бронированные автомобили, всегда закрытые окна. Иногда из них приходится выходить — и тогда? Кто даст гарантию, что тут же не появится вооруженный грабитель и не экспроприирует у вас бронированный автомобиль? Пока ситуация не меняется к лучшему, многие жители города стараются не выходить из дома в ночное время. Так разгул насилия на улицах бразильских городов изменил стиль жизни бразильцев.

 

Не реагируйте, и вы останетесь живы

Такую рекомендацию дал мне полицейский Пауло Роблес. В то время я еще плохо знал местные нравы, имел смутное представление о строптивом характере бразильцев. Бытовые ссоры между соседями, конфликты между водителями автомашин, посетителями ресторанов и других общественных мест нередко завершались смертью одного из участников таких столкновений. Поэтому полицейская рекомендация «никогда не реагировать» стала моим правилом поведения.

Не могу забыть совершенно дикий случай. Водитель автомашины губернатора штата Сан-Паулу остановился на пешеходной дорожке, что запрещается правилами движения. D ответ на замечание сотрудника гражданской службы, фиксирующей нарушения на дорогах, водитель взял пистолет и хладнокровно его застрелил. Когда водителя доставили в полицейский участок, он оправдывал свой поступок тем, что сильно устал и находился в стрессовом состоянии.

Однако, прожив в Бразилии несколько лет, я понял, что рекомендация полицейского комиссара никогда не реагировать при нападении, избегать споров в общественном транспорте и вести себя предельно вежливо в любых ситуациях не очень подходит для бразильского характера. Жизнь в таких больших городах, как Сан-Паулу или Рио-де-Жанейро, ставит перед человеком столько проблем, в том числе и в общении друг с другом, что люди зачастую не справляются с отрицательными эмоциями и срываются. Поэтому пустяковые ссоры на бытовой почве нередко заканчиваются стрельбой из пистолета.

Если бразилец не вооружен, он будет выражать свои эмоции руганью, может полезть в драку и тем самым собьет свой стресс. Но если он имеет при себе пистолет, что довольно обычное явление, то его гневная реакция может стать роковой. Он способен выстрелить, если автомашину обрызгали грязью, а его самого оскорбили словом или жестом. В газете я как-то прочитал про домохозяйку, которой прислуга проломила голову из-за того, что та сделала ей замечание за плохо выполненную работу по дому. В 99 из 100 случаев бытовые убийства вызваны нелепыми мотивами, а не какими-то особыми соображениями.

За долгие годы жизни в Бразилии мне неоднократно приходилось убеждаться в каком-то по-детски болезненном восприятии бразильцами любой, самой безобидной критики в свой адрес. В то же время они не прочь покритиковать и власть, и себе подобных. Но не дай Бог вам высказать, даже в тактичной форме, замечание — последует резкая, гневная реакция, после которой лучше не вступать в спор, а поскорее ретироваться, ибо, кто знает, к чему может привести гнев бразильца, ведь он так любит носить с собой оружие.

 

Прощай, оружие!

С давних времен бразилец неразлучен с пистолетом. 30–40 лет назад, выезжая в глубинку, городской житель обязательно брал с собой оружие. В провинции царил закон джунглей. Была опасность стать жертвой сельских бандитов — жагунсо. Различного рода конфликты, в том числе и самые заурядные стычки, разрешались силой. Ружье или пистолет являлись самым весомым аргументом в споре или бытовом конфликте. И все это потому, что человеческая жизнь в Бразилии ничего не стоила. Она и сейчас стоит немного, если на улицах Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу частенько гремят выстрелы, жертвами которых становятся добропорядочные граждане.

— С тех пор в Бразилии многое изменилось, нравы стали более цивилизованными. Вот только привязанность бразильцев к оружию не ослабла. По самым скромным подсчетам, в стране обращается около 20 млн. единиц оружия. Большая часть его имеет нелегальное происхождение, — с горечью говорил мне знакомый следователь прокуратуры Отавио. — К сожалению, бразильское законодательство долгое время ограничивало только право ношения оружия. Продавалось же оно фактически свободно. Почти неограниченная продажа оружия вызывала критику общественности. Очень часто законно приобретенное оружие попадало в руки преступников и использовалось против тех же законопослушных граждан.

— В последнее время власти стали принимать меры по ограничению распространения оружия в стране, — пытаюсь возразить прокурорскому работнику. — Губернатор штата Рио-де-Жанейро, где преступность превысила все мыслимые пределы, в 1999 году провел через местный парламент закон, вообще запрещающий торговлю оружием.

— Да, это так, — согласился мой собеседник. — Но в одном штате такую проблему не решить. Пистолет можно приобрести в соседнем штате, где такого запрета нет, и приехать с ним в Рио. Федеральные власти, напуганные размахом насилия в стране, также внесли в конгресс проект закона о запрете торговли оружием. Но пока что-то дело не движется. Через национальный парламент провести такой закон трудно. Во-первых, рушатся многие традиции и обычаи. А во-вторых, слишком много дельцов крутятся вокруг этого выгодного бизнеса. Производители и торговцы оружием никак не хотят потерять это очень доходное дело.

Один из таких дельцов — мой знакомый Лусиу. Он никогда не носил оружия и не держал его дома. Он считал, что носить пистолет в портфеле или возить в автомашине, не умея им пользоваться в критических ситуациях, гораздо опаснее, чем быть безоружным при нападении грабителей.

Его мнением можно было бы и пренебречь, если бы Лусиу не был владельцем фирмы, занимающейся торговлей оружием.

— Выходя из дома, ты берешь оружие? — спросил я его.

— Нет.

— У тебя оно есть?

— Нет.

— И никогда не было?

— Никогда. По простой причине: нет смысла. Шанс среагировать на нападение равен нулю.

— Ты подвергался нападению?

— Однажды, когда автомашина остановилась перед светофором на одном из перекрестков в Сан-Паулу. Даже если бы у меня было оружие, я все равно не смог бы ничего предпринять. Хотя, признаюсь, что при некоторых обстоятельствах с оружием чувствуешь себя надежнее. Например, если живешь на фазенде или едешь ночью за городом.

— Что ты думаешь о проекте закона, запрещающего продажу оружия гражданам?

— У него одно достоинство: на обсуждение парламента вынесен вопрос о насилии. Судя по всему, власти решили наконец заняться этой проблемой. Эта законодательная инициатива не только запрещает продажу, но и предусматривает сдачу оружия населением. С этим многие бразильцы не согласны. Они не хотят отдавать свои пистолеты и ружья.

— И что же тогда их ждет?

— Пока люди чувствуют себя беззащитными, они будут стремиться к приобретению оружия. В такой ситуации властям необходимо ужесточить контроль над торговлей оружием, а также добиваться повышения ответственности за его применение гражданами.

— Почему тех, кто носит оружие незаконно, редко наказывают?

— Все зависит от конкретного человека. Полицейский и судья часто не хотят применять закон, если речь идет о порядочном гражданине. Тот, кто выходит на улицу вооруженным, нарушая тем самым закон, считает, что таким образом защищен, но это самообман. В большинстве случаев он не знает, что делать, если его жизнь подвергнется опасности. Так что стоит ли носить с собой оружие?

— Как можно решить проблему насилия в бразильских городах?

— Требуется много времени, чтобы закрыть доступ к оружию неподготовленным людям, добиться выполнения наказаний, предусмотренных законом. Нужен не новый закон, а исполнение уже действующего законодательства. Оно ограничивает продажу и ношение оружия. Пока что этого вполне достаточно. Для перехода к полному запрету на торговлю оружием в стране, где владение им давно уже стало частью уклада жизни, нужно время. К тому же, нелегко изменить психологию граждан, продолжающих верить, что у них есть право защищать свою жизнь и имущество от посягательства, если такая необходимость возникнет.

 

Как выбирают президентов?

В октябре 1998 года бразильцы избрали нового президента. Точнее — переизбрали старого. Задолго до того дня, когда 105 млн. избирателей пришли к урнам для голосования, исход выборов ни у кого не вызывал сомнений. Президенту Фернанду Кардозу альтернативы просто не было. Кандидат левых — бывший рабочий Луис Инасиу да Силва (в народе его называли просто Лула) практически не имел шансов на победу. Это была его вторая неудачная попытка занять президентский дворец.

Бразильцы не очень высоко ценят своих политиков. По их поводу иронизируют, их нередко высмеивают карикатуристы, пресса к ним безжалостна, когда они того заслуживают. И, надо признаться, они часто своими поступками дают повод для этого. Щадят бразильцы только одного президента. В разговорах, в митинговых и парламентских речах редко можно услышать грубость по адресу главы государства. Его могут не любить, но проявлять неуважение, тем более допускать оскорбительные выпады — здесь не принято.

Только один бывший президент заслужил всеобщее осуждение. Это — Фернанду Коллор, молниеносно появившийся на политическом небосклоне и столь же быстро ушедший в небытие. Одни ненавидят его за обманутые надежды, другие недолюбливают за слишком откровенную тягу к богатству. И это в Бразилии, где пристрастием к деньгам никого не удивишь. Просто во всем нужно знать меру и не зарываться. А Ф. Коллор пренебрег этой нравственной нормой, спутав государственную казну со своим собственным карманом, и в результате был отлучен от власти через три года после избрания.

Неблаговидные поступки политических деятелей дают бразильцам основание говорить о том, что политика — дело аморальное. Это подтверждают и факты коррупции среди довольно высоких чиновников.

— Что вы хотите, — говорила мне одна знатная сеньора, — демократия для большинства бразильцев — «вещь в себе». Чтобы привыкнуть жить в условиях открытости и гласности, когда все дела общественного человека просвечивают, как под рентгеном, нужно время. Да и нравы необходимо менять. Трудно преодолеть традиции тех времен, когда сильный делал все, что хотел. В 1989 году мы отдали голоса молодому и энергичному Коллору. После стольких лет правления людей, взращенных в казармах, он казался воплощением надежд на цивилизованную жизнь. На него, — продолжала рассуждать моя собеседница, — возлагали свои надежды выходцы из среднего класса. И не только потому, что он отличался смелостью, молодостью и привлекательной внешностью. В нем видели человека, способного преградить путь к власти коммунисту Луле.

Мои попытки убедить ее в том, что Лула вовсе не коммунист, а скорее социалист, каких немало в коридорах власти в Европе, оказались тщетными. Коммунизм в Бразилии видят везде, где едва мелькнет розовый цвет или прозвучит левая фраза. Поэтому во все времена власти в Бразилии не жаловали носителей прогрессивных идей. В прошлом на них навешивали идеологические ярлыки, жестоко преследовали, бросали в тюрьмы, пытали, а наиболее стойких поборников левой идеи попросту физически устраняли. Так было во времена «Нового государства» Жетулиу Варгаса и в сумрачные годы военного правления (1964–1985 гг.). Да и сейчас «призрак коммунизма» наводит ужас на обывателя в периоды избирательных кампаний.

В Бразилии никогда не было так трудно отличить левого от правого, как сейчас, отчасти из-за того, что никто не хочет считать себя правым. Были времена, когда левого деятеля узнавали по наличию бороды. Однако появление в ходе избирательных кампаний бородача правого толка Энеаса все запутало. Теперь и лозунги не говорят ничего об идеологической ориентации кандидата в президенты или губернаторы. Раньше прогрессивным считался тот, кто защищал социальную справедливость. В конце 90-х годов борьбу с бедностью возглавил председатель сената А. Магальяэс, которого никому в голову не придет причислять к левым. Партия трудящихся, возглавляемая Лулой, решила выбросить из своей программы упоминание о социализме. По инициативе партийных руководителей начались дебаты вокруг этого вопроса в стиле знаменитой фразы президента Ф. Кардозу: «Забудьте то, о чем я писал в бытность свою социологом». Такая идейная чехарда внесла еще большую путаницу в пестрый калейдоскоп бразильской политической жизни. Избирателю очень трудно разобраться во всем этом.

4 октября 1998 г. на избирательных участках Сан-Паулу образовались огромные очереди. Мне пришлось простоять несколько часов, чтобы воспользоваться своим гражданским правом. Очереди в Бразилии — явление довольно редкое. С ними иногда сталкиваешься в банках, на стадионах, транспорте, бирже труда. Но стоять несколько часов в очереди, чтобы выполнить свой гражданский долг? Это трудно понять, не зная бразильских реалий. А все объясняется просто. Голосование в Бразилии обязательное. Мой сосед по дому Маркос на недоуменный вопрос, когда я еще не имел бразильского гражданства и плохо ориентировался в здешней жизни, ответил: «В Бразилии нельзя пренебрегать гражданским долгом. Если у вас в документах не будет отметки об участии в выборах, могут возникнуть неприятности».

Конкурс кандидатов в президенты, конечно, не идет ни в какое сравнение с предвыборным шоу в США. Здесь все гораздо проще, но по сути — то же самое. Претенденту нужно сначала заручиться поддержкой какой-либо партии, а после этого собрать финансовые средства на избирательную кампанию. Чтобы стать президентом страны, нужны немалые деньги.

В Бразилии большинство президентов были выходцами из богатых семей. Но это необязательное условие. Местная финансово-промышленная элита чаще стала нанимать хорошо образованных и надежных профессионалов из среднего класса. И они верно служат ей. Но голоса, благодаря которым становятся президентами, идут в основном из низов. Им преподносят очередного кандидата в лакированной упаковке ловкие пропагандисты и имиджмейкеры. А кто же платит за их избрание? На переизбрание Ф. Кардозу президентом Бразилии банки и промышленные магнаты не поскупились. Повторное избрание на пост главы государства обошлось ему почти в 40 млн. реалов. Особую активность в снабжении президента деньгами в ходе избирательной кампании проявляли ведущие бразильские банки, выделившие на его переизбрание 11,5 млн. реалов. Крупнейший коммерческий банк «Итау», например, пожертвовал 2,6 млн. реалов, банк «Реал» постарался не отстать от своего конкурента, внеся в избирательный фонд президента 2,3 млн. реалов. Промышленный концерн «Вотарантин» также не поскупился. Его взнос составил 2 млн. реалов. Ну, а кто платит, тот и получает возможность влиять на политику правительства. Для сравнения следует отметить, что основной конкурент президента Ф. Кардозу на выборах 1998 года Л. Инасиу да Силва потратил всего лишь 3,9 млн. реалов, то есть в 10 раз меньше.

— Бразильские политики, — убеждал меня старый приятель журналист Карлос, — напоминают современную женщину, которой очень хочется выглядеть молодой и привлекательной, хотя она знает, что эти качества ею давно утрачены. У многих наших политиков за душой ничего нет, одни обещания, в которые мало кто верит. Я устал слушать этих профессиональных демагогов. Их речи варьируют в зависимости от аудитории и обстоятельств. Поэтому то, что они говорят, нельзя воспринимать всерьез.

Президент Ф. Кардозу, начинавший политическую карьеру сенатором, и в президентском дворце не перестал быть человеком, вышедшим из парламентской среды, где любят много говорить. Он не скупился на рассуждения о реформах, но практически сделал мало. Он щедро раздавал фаворы политическим попутчикам, покупая этим их голоса в парламенте, где без поддержки большинства депутатов и сенаторов не пройдет ни одна инициатива правительства. Без этого большая политика в Бразилии немыслима. Правда, бразильцы не всегда были справедливы в своем отношении к президенту Ф. Кардозу. Его рейтинг резко пошел вниз вскоре после переизбрания на второй срок. Сам он вел скромный образ жизни. Его зарплата ненамного превышала денежное содержание депутата или сенатора. При этом президент несет бремя ответственности за все, что происходит в стране. Его ругали, на него сыпались упреки со всех сторон. Близкие к нему люди отмечали, что после первого президентского срока он сильно сдал, постарел. Ремесло президента в Бразилии — обременительное и неблагодарное. У него нет особых льгот, дворцов и роскошных загородных резиденций. Его официальная резиденция в столице — дворец «Алворада» («Рассвет») — довольно скромное современное здание, к тому же с основательно прохудившейся крышей. Как выяснилось, в государственной казне не нашлось денег, чтобы своевременно произвести ремонт дворца, построенного великим зодчим Оскаром Нимейером в далеком 1960 году. Президент под постоянным взором журналистов, у него практически нет частной жизни. Выйдя в отставку, кроме скромной пенсии, бразильский президент ничего не получает от общества, которому он служил несколько лет.

И все-таки власть влечет к себе. Желание послужить народу, отечеству или иные мотивы движут людьми, взбирающимися на ее вершину? Рядовой бразилец над этим вряд ли задумывается. Президента он избирает раз в четыре года. Иногда видит его на экранах телевизоров, но чувствует, что он от него так же далек, как расстояние от фавелы до дворца «Алворада».

Говорят, лучший бразильский президент XX века Жуселину Кубичек, создатель новой столицы, за пять лет изменил облик Бразилии. Он заставил страну развиваться быстрыми темпами, посадил бразильцев на автомобили, вселил в них веру в будущее. Его президентство называют «золотыми годами». Жуселину чтят и помнят. Он плохо ладил с военными и парламентариями. Поэтому первые устраивали против него заговоры, а вторые мешали многим его начинаниям. Но чем дальше отдаляется Бразилия от 50-х годов, когда во главе ее стоял Ж. Кубичек, тем больше теплоты чувствуется в словах людей, которые вспоминают о нем с благодарностью.

В старомодном квартале Рио-де-Жанейро среди жилых зданий выделяется своей архитектурной строгостью трехэтажный особняк. Его называют дворцом «Катете». После свержения монархии в нем размещалась официальная резиденция бразильских президентов. Почти каждый день мне приходилось бывать около этого бежевой расцветки здания. В то время он стоял опустевшим и заброшенным. Это позже в нем открыли Музей Республики. Проезжая мимо бывшей резиденции бразильских президентов, я мысленно пытался представить себе, как развивались события в тот трагический день 24 августа 1954 г., когда президент Жетулиу Варгас покончил счеты с жизнью выстрелом из пистолета. В своем предсмертном обращении к народу он обвинял местных реакционеров и «международные группы» в саботаже политики его правительства.

Из всех персонажей бразильской истории меня больше всего интриговала личность Варгаса. Ему довелось править Бразилией в очень сложный и противоречивый период бразильской истории (1930–1945 гг.). В 1950 году он вернулся из политического небытия в президентский дворец, одержав победу на свободных выборах. Он сильно отличался от того малоизвестного провинциального политика, который не признал результаты выборов 1930 года, объявив их подтасованными, и, опираясь на верные ему воинские части, захватил власть в стране. За долгую жизнь в большой политике Варгас часто прибегал к насилию как самому весомому аргументу в борьбе с политическими противниками. В Бразилии 20–30-е годы отмечены острыми политическими и социальными конфликтами. Нередким явлением были заговоры и вооруженные восстания оппозиционных сил. В таких условиях удержать страну под контролем без диктатуры Варгас был не способен.

В бразильской истории он так и остался противоречивой и спорной личностью, сделавшей немало для индустриализации и приобщения страны к принятым в западном мире социальным стандартам. Вершил он это благое дело, правда, жестокими методами. Поэтому одни бразильцы считают его самой яркой личностью современной истории, а другие — узурпатором, оставившим мрачный след в недавнем прошлом. Говорят, что этот невзрачного вида низкорослый человек страдал от физической неполноценности. Его крупное тело не гармонировало с коротенькими ногами. Прожив более 70 лет, он, будучи прирожденным политиком, так и не сумел найти выход из клубка противоречий, которыми опутана политическая жизнь Бразилии.

Полная противоположность Варгасу — президент Жаниу Куадрос. Он был избран главой государства в 1960 году в возрасте 44 лет, одержав убедительную победу над своими соперниками из традиционных буржуазных партий. Но, как и Варгас, вынужден покинуть президентский дворец «Планалто» («Плоскогорье»), столкнувшись с грубым давлением бразильских генералов, которых раздражали независимые шаги нового президента во внешней политике. Куадрос, однако, не стал стреляться, а поднялся на борт лайнера итальянской компании «Эуженио Че» и преспокойно отбыл в Европу.

Один мой приятель был знаком с Куадросом и имел возможность вблизи наблюдать его политическую траекторию. От него мне довелось услышать немало курьезных, анекдотичных историй о жизни президента. Этот неудачливый адвокат и школьный преподаватель обладал магическим даром виртуозного демагога. Его политическая карьера была молниеносной. В 1947 году он стал депутатом муниципальной палаты Сан-Паулу, потом депутатом Законодательного собрания штата Сан-Паулу и Национального конгресса. На постах мэра Сан-Паулу и губернатора одноименного штата он прославился тем, что старался выполнить обещание очистить город и штат от взяточников и прочих жуликов в государственных учреждениях. На предвыборных плакатах его изображали с метлой в руках. Столь выразительный пропагандистский прием производил впечатление на наивных и доверчивых избирателей, которые во всех бедах винили продажных политиков и чиновников.

Фернанду Кардозу, покинувший президентский пост 1 января 2003 г., в одном из последних интервью сказал, что «не боится суда истории». За восемь лет его правления демократия в Бразилии окрепла, стали проводиться социально-экономические реформы, несколько улучшившие положение наиболее обездоленных слоев населения. Президент любил повторять, что за первый президентский срок он вывел за черту бедности 13 млн. жителей страны. Вот только люди со скромным достатком, живущие на краю бедности, не разделяли президентского оптимизма и его убежденности в том, что социальные перемены в Бразилии нельзя проводить более быстрыми темпами. В этом следует искать причину того, почему на президентских выборах в октябре 2002 года кандидат левых сил Луис Инасиу Лула да Силва наконец сумел одержать победу, причем убедительную. Во втором туре за него отдал свои голоса 61% избирателей. Бразильцы устали ждать и, преодолев свои колебания и опасения, предпочли бывшего рабочего-металлурга и профсоюзного деятеля опытным политикам с университетскими дипломами и непомерными личными амбициями, которые чаще всего не выполняли свои предвыборные обещания. Перед новым президентом стоит сложная задача — не разрушая созданного его предшественником и не нарушая социального мира в стране, провести необходимые преобразования, способные изменить жизнь десятков миллионов бразильцев в лучшую сторону.

 

Тропическая демократия

Мне довелось воочию наблюдать эволюцию бразильской демократии со всеми присущими ей особенностями, достоинствами и недостатками. Она развивается, совершенствуется, перенимая опыт у более зрелых западных демократий. Свою первую конституцию (1891 г.) бразильцы списывали с основного закона США. Даже над названием страны особенно не мудрствовали, а позаимствовали у американцев — Соединенные Штаты Бразилии. Право голоса тогда получили только граждане мужского пола. Женщинам пришлось ждать этого счастливого момента почти 50 лет. Бразильская демократия не торопилась уравнять мужчин и женщин в правах. А вот ценз грамотности закрывал доступ к избирательным урнам 50% населения и после принятия конституции 1946 года. В то время около 30 млн. бразильцев не умели ни читать, ни писать. Так что о демократии как власти народа долгое время можно было говорить с очень большими оговорками. Это скорее была власть кофейной олигархии, при которой лишь части народа отводилась роль статиста у избирательных урн. Такое благо маячило впереди. Нельзя же было сразу, одним махом давать столько прав людям, которые не имели никаких демократических традиций. До этого надо было дорасти. И бразильцы росли, переходя от одной стадии демократической зрелости к другой, более высокой. В программу обучения демократии входил и авторитарный режим Ж. Варгаса, который сильно урезал права граждан, видимо, посчитав, что в свое время юристы переусердствовали и, поддавшись иностранному влиянию, дали бразильцам слишком много демократических свобод.

Отстранение Ж. Варгаса от власти в 1945 году ознаменовало победу тех, кто хотел возврата к демократии. Стали вновь проводиться выборы, к которым, однако, не допускали коммунистов, после того как они в 1945 году получили 600 тыс. голосов и провели в Национальный конгресс одного сенатора и 14 депутатов. Испугавшись «красной угрозы», олигархические круги поспешили объявить компартию вне закона. Бразильские демократы еще не доросли до такого демократизма, чтобы спокойно терпеть в парламенте левую оппозицию. Чтобы дожить до такой степени демократической зрелости, им потребовалось почти полвека.

Особенно отсутствием демократизма страдали бразильские военные. Да и где они могли познать эту сложную даже для гражданских людей науку, ведь не в казармах же или военных училищах? Они частенько поддавались соблазну навязать свою волю, которая не всегда совпадала с желанием избирателей. В августе 1961 года их перестал устраивать своенравный президент Жаниу Куадрос. Их не смутило то обстоятельство, что на выборах он получил поддержку подавляющего большинства избирателей. Но какое это имело значение, если своими действиями во внешней политике глава государства вызывал у генералов с трудом скрываемый гнев. Ему пришлось уйти в отставку, пробыв на посту президента семь месяцев.

Пришедший ему на смену вице-президент Жоан Гуларт любил щегольнуть левой фразой и туманными намеками на социальные реформы. Олигархия, действуя заодно с генералами, не стала долго его терпеть и в апреле 1964 года попросту выдворила из страны. Коммунистов и других левых, глотнувших глоток свободы при президенте Гуларте, а заодно и прочих любителей демократии вновь загнали в глубокое подполье.

Я приехал в Бразилию, когда Ж. Гуларт, крупный землевладелец из южного штата Риу-Гранди-ду-Сул, находился у власти. Принадлежность к земельной олигархии, однако, не мешала ему придерживаться левых взглядов и возглавлять влиятельную Трабалистскую (рабочую) партию. При нем впервые в Бразилии были отменены все запреты на политическую деятельность. В многотысячных митингах и манифестациях громко заявляли о себе коммунисты, анархисты, безответственные деятели разных мастей и ориентирующиеся на них профсоюзы. В бурный водоворот политической борьбы оказалась втянутой и армия. Увлечение левой фразой и социальной демагогией погубило Гуларта, хотя сам он не одобрял левацкие перегибы своих сторонников. В то время бразильцы, серьезно напуганные приходом коммунистов к власти на Кубе, побаивались, как бы нечто подобное не произошло и в их стране. Разгул демократии, открывший выход на политическую арену левым силам, серьезно напугал военно-олигархические круги, которые без всяких церемоний свергли законного главу государства и установили на долгие двадцать лет авторитарный режим.

Так что пришлось мне пожить при бразильской демократии всего лишь два года. Хорошее это было время! Бразильцы по своей натуре не очень приспособлены для жизни в условиях диктаторского режима. Они слишком эмоциональны и свободолюбивы для этого. Откровенно говоря, мне, как и другим недавно прибывшим в Бразилию иммигрантам, нелегко было разобраться в том, что происходило в стране. Мне было не до бразильской политики. Интуитивно я сознавал, что лучше держаться подальше от политических страстей, достигавших порой опасной отметки. Для иммигранта участие в политических распрях могло иметь печальные последствия вплоть до высылки из страны.

Остроумные люди назвали правление военных (1964–1985 гг.) «свинцовыми годами». Хотя, конечно, нельзя все рисовать в серых тонах. За двадцать лет военные привели Бразилию к экономическому расцвету, который не выразишь сухими цифрами. Они сосредоточили в своих руках бразды правления и сохраняли в Бразилии относительную свободу, но лишь для тех, кто не интересовался политикой и открыто не заявлял о своей оппозиции правительству. Это было почти идеальное государство для бизнесменов разного калибра. Один мой знакомый предприниматель до сих пор с тоской вспоминает о тех временах, когда его бизнес процветал, принося немалые барыши. Его фирма едва успевала строить промышленные предприятия для американских и западноевропейских компаний, которые устремились в Бразилию, привлекаемые высокими прибылями и благоприятным инвестиционным климатом. Такие люди, как он, не без основания до сих пор восторгаются «экономическим чудом» тех лет.

Выходившие в ту пору газеты только на первом этапе подвергались цензуре. Позже среди журналистов укоренилась практика пропускать свои материалы через собственную цензуру. Так было демократичнее. Формально сохранялись все атрибуты представительной демократии — выборы, парламент, суды и две политические партии. В проправительственный Национальный союз обновления (АРЕНА) входили те, кто поддерживал военный режим, а в оппозиционное Бразильское демократическое движение (МДБ) — его противники. Военные до предела упростили бразильскую партийную систему, отменили прямые выборы президента и губернаторов штатов. В Национальном конгрессе даже можно было поиграть в оппозицию режиму, допускалась критика, но до определенных пределов. Любой сенатор или депутат, осмелившийся с парламентской трибуны выразить несогласие с политикой властей, на следующий день мог оказаться без мандата на улице. Его, конечно, не волокли в полицейский участок или в ближайшую казарму. Он всего лишь терял заработок народного избранника и становился абсолютно вольным человеком, освобожденным на десять лет от такого бремени, как гражданские права.

Каждые пять лет военные проводили выборы президента страны. Внешне все выглядело вполне демократично, хотя, откровенно говоря, не очень, ибо выборы президента и губернаторов не были прямыми. Военные не доверяли своему народу и очень сомневались в его способности выбрать из двух кандидатов того, кто был в униформе с генеральскими погонами. На таких выборах всегда побеждал тот кандидат, которого военная верхушка выдвигала из своей среды. Иногда кое-кем из политической элиты вдруг одолевало желание поучаствовать в конкурсе на должность президента.

В конце 70-х годов, когда дело шло к очередным выборам, председатель сената банкир Магальяэс Пинту публично заявил о своих президентских амбициях. Этот облысевший старец, согнувшийся под тяжестью своих 70 лет, прошел большой политический путь. Успев побывать депутатом, сенатором, губернатором, министром, он отвечал всем требованиям (по бразильским меркам) для выдвижения на пост президента страны. Кроме одного — у него не было военного мундира. Когда о его кандидатуре заговорили на всех углах, репортер газеты «Жорнал ду Бразил» спросил сенатора, действительно ли он собирается выдвинуть свою кандидатуру на пост президента в обход правительственной партии АРЕНА. М. Пинту подтвердил это. Настойчивый журналист продолжал расспрашивать: «Сенатор, вы уверены, что отвечаете всем требованиям, чтобы занять столь высокий пост? Ведь у вас нет ни военного мундира, ни звезд на погонах»? На такой щекотливый вопрос М. Пинту, хорошо знавший бразильскую политическую кухню, ответил весьма остроумно: «Мне сопутствует путеводная звезда. Она неоднократно помогала преодолевать разные невзгоды, на которые так щедра наша жизнь». Однако путеводная звезда на этот раз не помогла ему. Банкиру Магальяэсу Пинту не удалось дожить до того времени, когда военные наконец вынуждены будут найти забытый путь в казармы, уступив дорогу политикам.

В 1985 году я наблюдал, как под напором народа, эмоции и негодование которого, как пар из котла, стали вырываться наружу, военные ретировались в казармы. К власти пришли гражданские деятели Танкреду Невес и Жозе Сарней. Можете представить, что такое видеть своими глазами встречу бразильцев с демократией! За годы правления военных выросло целое поколение бразильцев, которые были лишены этой привилегии. Каждую неделю в Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу тысячи людей выходили на улицы, требуя возврата к прямым выборам главы государства. Как по волшебству, появились три десятка партий, заявивших о своих правах на власть. Мне казалось тогда, что бразильцы немного перебарщивают. Наверное, это результат того, что столько лет им затыкали рот. Стремление к демократии росло в прямой зависимости от количества лет диктатуры. Стены в крупных городах стали ареной, где разыгрывались самые яркие пропагандистские баталии. По красочным картинам на стенах домов можно было наглядно видеть, на чьей стороне симпатии простых людей. Удивительно, сколько в народе было скрыто талантливых художников, специализирующихся на настенной живописи. Нечто подобное мне приходилось наблюдать в Лиссабоне в 1976 году, накануне первых демократических выборов после падения салазаровской диктатуры. Огромная стена, окружавшая политехнический институт, представляла собой красочную панораму политических баталий. В качестве главных персонажей выступали доблестные военные из «движения капитанов», какие-то сумрачные с виду политические агитаторы и идущий за ними простой народ под красными флагами.

В Бразилии народное ликование по поводу возвращения демократии было незабываемым. Я никогда не видел таких грандиозных праздников, кроме карнавала. Как-то мы разговорились с одним знакомым, который был далеко не в восторге от такого эмоционального всплеска по поводу пришествия демократии и прямых выборов, без посредников. Он считал, что правительству сначала следовало бы провести референдум, чтобы выяснить заинтересованность народа в прямых выборах.

— Народ надо готовить к такому разгулу демократии, — настойчиво убеждал он меня.

— Народ или руководителей страны?

— Конечно, народ.

— Ответственность за плавный переход от авторитарного режима к демократии лежит на руководителях страны. Это они должны были заблаговременно подготовиться, а народ к этому всегда готов, — рассуждал я вслух, совершенно забыв, что мне, недавнему иммигранту, лучше было бы придержать язык за зубами. Вероятно, пьянящий дух демократии подействовал и на меня.

Как показала жизнь, бразильцы не очень хорошо были подготовлены к выборам при таком пестром наборе партий и кандидатов. Многие никогда в таких сложных условиях не избирали. Это ведь не одно и то же — выбирать из двух партий на парламентских выборах и из двух кандидатов в президенты или губернаторы.

Теперь в Бразилии многое иначе. Демократия набрала силу. Восстановлено избрание президента и губернаторов путем прямых выборов. Разрешена деятельность политических партий. В Национальном конгрессе представлены политические силы, стоящие на диаметрально противоположных позициях, — от коммунистов и «зеленых» до евангелистов и консерваторов, бывших когда-то опорой военного режима. Всем нашлось место на политическом Олимпе, хотя по сути мало что изменилось. Реальная власть как принадлежала «денежным мешкам», так и остается в их руках. И на этом никак не отражается смена политических партий у власти. Партийная мозаика так усложнилась и запестрела, что порой трудно понять, чьи интересы выражают те или иные партии, оказавшиеся у власти в результате выборов.

Демократия оттенила в бразильской жизни немало побочных явлений, которые существовали и раньше, но так резко не бросались в глаза. При авторитарных режимах о негативных сторонах жизни не принято было распространяться в газетах и по телевидению, говорить громко с парламентской трибуны. Теперь прозрачность общественной жизни позволяет ставить такие проблемы правового и нравственного характера, о которых раньше вслух не говорили. Прежде всего, это касается незаконного обогащения и коррупции. И кто только не замешан в этих грехах — депутаты конгресса и муниципальных палат, губернаторы и мэры!

В сенате долгое время обсуждался проект закона о ежегодных проверках доходов лиц, занимающих государственные должности. Даже если закон когда-нибудь будет принят, что очень сомнительно, он мало что изменит. Останутся лазейки, которые помогут жуликоватым чиновникам избежать наказания. Например, сомнительные доходы можно записать на подставных лиц или родственников. Но в любом случае такой закон стал бы первым шагом в борьбе с незаконным обогащением политиков и чиновников.

В наши дни коррупция стала банальной вещью. Такое положение дел не может не возмущать честных бразильцев. Когда утром житель Сан-Паулу или Рио-де-Жанейро берет газету «Фолья де Сан-Паулу» или «Жорнал ду Бразил» и узнает об очередной финансовой афере в верхах, он не в состоянии сдержать свое возмущение. Иногда он берется за ручку и пишет в газету, имеющую специальную рубрику для писем читателей. Ее очень интересно читать. Из писем узнаешь очень много о жизни простых людей и о том, что они думают о политиках, министрах, губернаторах и мэрах. Так формируется общественное мнение. В Бразилии оно пока еще слабое, незрелое. Это естественно. Иного не может быть в стране, всего лишь 117 лет назад избавившейся от рабства и долгие годы сносившей ограничения авторитарных режимов.

Как-то я спросил свою соседку, профессора университета, что она думает о коррупции.

— Бразилию многие считают исторически коррумпированной страной. Но то, что раньше воспринималось как нечто естественное, сейчас вызывает отвращение и возмущение. Для начала нужно реформировать судебную систему и избирательный закон. Политики и чиновники занимаются хищением государственных денег, и все сходит им с рук. До суда дело не доходит. Если так будет продолжаться, нам потребуется еще 500 лет, чтобы Бразилия стала цивилизованной страной, — ответила она.

В свете фактов коррупции и казнокрадства, о которых частенько писали газеты, мне нечего было ей возразить. Я ограничился лишь банальными словами, что, дескать, не все так плохо обстоит в Бразилии. В некоторых развитых странах высокие правительственные чиновники вытворяли и не такое. Разница лишь в том, что там с ними поступали сурово, невзирая на занимаемые посты. А в Бразилии до недавнего времени за коррупцию никого не привлекали к ответственности.

Но меняются времена, иными становятся и бразильские нравы. Демократия с присущей ей открытостью, гласностью и торжеством права постепенно берет верх. И в Бразилии налицо перемены. За последние десять лет за казнокрадство был отстранен от должности президент республики Ф. Коллор, несколько депутатов Национального конгресса лишились своих мандатов. Сенату, где нравы круговой поруки более живучи, также пришлось поступиться некоторыми принципами. После долгих проволочек в 2000 году сенаторы проголосовали за лишение своего коллеги Луиса Эстевана сенаторского мандата. Этот преуспевающий бизнесмен за короткий срок сколотил приличное состояние (400 млн. долл.). Жил он в столице в роскошном особняке, имел собственный реактивный самолет. На свою избирательную кампанию будущий сенатор потратил 7 млн. реалов. Его затраты быстро окупились. После избрания он добился прекращения 14 судебных разбирательств, в которых фигурировал в качестве обвиняемого. Однако появилось еще одно дело — о крупном хищении государственных средств, выделенных на строительство комплекса зданий для суда по трудовым вопросам в Сан-Паулу. Прокуратуру и парламентскую комиссию по расследованию поразили масштабы хищения — из 231 млн. реалов исчезли 169 млн. След привел прокурорских следователей в банк, где на счетах фирмы сенатора были обнаружены 62 млн. реалов. В этой афере вместе с сенатором и владельцем строительной компании участвовал бывший председатель суда по трудовым вопросам. Спрятав несколько миллионов долларов в зарубежном банке, отставной судья пустился в бега. А бывший сенатор был привлечен к судебной ответственности.

— Процесс перемен в обществе, — говорил мне знакомый юрист Сержио, — идет настолько медленно, что люди с недоверием относятся к заявлениям властей о неминуемом наказании виновных. Они убеждены, что страна находится в руках мошенников и лишение мандата одного сенатора — изолированный эпизод, который принципиально ничего не меняет. Но это неверно. Хотя и медленными шагами, Бразилия продвигается к действительно демократическим порядкам.

Я полностью согласен с юристом. Мои личные наблюдения подкрепляют убеждение, что заметные перемены происходят и в этой сфере. Разве можно было 20 лет назад предположить, что бывший председатель Центрального банка Бразилии Франсиско Лопеш будет вынужден явиться в федеральную полицию для дачи объяснений относительно происхождения 2 млн. долл. на его зарубежных счетах? Прокуратура настаивала на его аресте, но влиятельные друзья помогли ему в этот раз избежать лишения свободы. А смещение с должности мэра Сан-Паулу по обвинению в использовании бюджетных средств не по назначению и в незаконном обогащении? Селсу Питта получил у местного магната ливанского происхождения Юниса кредит в 800 тыс. реалов под смехотворные 6%. Банки в то время брали за кредиты 30–40%годовых. Такова плата за услугу, которую мэр оказал богатому приятелю. Через месяц решением суда высшей инстанции С. Питта был восстановлен в должности мэра, но его рейтинг среди жителей города упал до 3%.

— Бразилия начинает пожинать плоды реформы прокуратуры, проведенной согласно конституции 1988 года, — продолжал рассуждать мой приятель Сержио. — Эта реформа развязала руки прокурорам, позволив им добираться до взяточников в самых высоких слоях бразильского общества. Новое поколение юристов, пришедшее работать в прокуратуру в 90-х годах, принялось за дело. Раньше риск предстать перед судом за незаконные действия для влиятельных людей был минимальный.

Но прокуроры, какими бы смелыми и принципиальными они ни были, не смогут покончить с коррупцией. Важно, чтобы уверенность в безнаказанности была подорвана. Лишение мандата сенатора Эстевана и арест банкира Качиола (за финансовые махинации) создали прецедент, за которым последуют другие. В обществе начинает формироваться новый моральный стандарт. Раньше посадить на скамью подсудимых крупную фигуру практически было невозможно. Теперь бывший сенатор и банкир провели в тюрьме несколько дней. Их выпустили на свободу под залог. Банкир Качиола на следующий день скрылся от правосудия. Газеты писали, что он уехал за границу. Бывший сенатор Эстеван продолжал жить в роскошной вилле в столице на виду у всех, как бы бросая вызов обществу, которое его отвергло.

У бразильской демократии много причуд. Она произрастала в тропической стране, где долгие годы правовые нормы имели относительную юридическую силу. Традиции довлели над законом. В провинции убрать неудобного политика, в том числе и физически, считалось в порядке вещей. В 90-х годах в Бразилии были убиты 50 мэров городов. В глубинке местные воротилы от политики, нередко связанные с торговцами наркотиками и организованной преступностью, вершат всеми делами, не останавливаясь ни перед чем в достижении своих целей. Несколько иначе обстоит дело в столице и крупных городах. Здесь общественный человек на виду. Если у него подмочена репутация, ему будет сложно попасть в большую политику. И, конечно, к физическому устранению конкурента в крупных городах никто не решится прибегнуть.

Другая слабость бразильской демократии — непотизм. О нем постоянно пишут бразильские газеты, возмущается общественность, но ничего не меняется. У председателя сената Национального конгресса А. Магальяэса в родном штате Байя, где вся общественная жизнь находилась под контролем его семьи, на работу в государственных структурах было устроено более 10 родственников. Но это нисколько не помешало ему выступить инициатором кампании против непотизма. Это была своевременная инициатива. В 1999 году 186 депутатов бразильского конгресса устроили на работу в качестве своих помощников 315 родственников. Попытки как-то ограничить депутатские аппетиты (некоторые имели по три-четыре родственника в своем аппарате) не дали ощутимых результатов. В муниципальной палате Сан-Паулу в 2000 году работали 42 родственника депутатов. Непотизм, означающий умение устраивать фаворы родственникам за счет казны, превратил законодательный орган крупнейшего бразильского города в кормушку для детей, братьев, жен, племянников и других родственников городских депутатов.

И тем не менее демократические веяния, присущие современной цивилизации, не проходят мимо бразильских традиций. Позитивные перемены в политических нравах приветствуются общественностью и «человеком с улицы», который не очень доверяет местным политикам, считая всех их продажными. Конечно, это преувеличение. В Бразилии немало честных и порядочных политиков. Они, кстати, ведут борьбу с коррупцией в своих рядах. Вот только если бы их было еще больше…

Заметную роль в разоблачении громких скандальных дел, в которых были замешаны представители правящей элиты, играют бразильская пресса и телевидение. Печать и в 50–60-х годах выступала блюстителем нравственных устоев общества. Ее по праву называют «четвертой властью». От публикаций в крупной газете здесь нельзя просто отмахнуться или оставить их без внимания. И, как правило, политик, честь которого оказалась затронутой, вынужден отвечать на критику в его адрес.

Как и в других странах с хрупкой, неразвитой демократией, оставляющей немало лазеек для мошенников и проходимцев, люди с нечистой совестью пытаются найти правовую защиту в парламенте. Их потом разоблачают и отдают под суд. Так было в 1999 году с бывшими депутатами Паскоалом и Албуркерке, которым через год после избрания пришлось поменять депутатские кабинеты на тюремные камеры. Бывший полковник полиции штата Акре и депутат Паскоал получил 16-летний срок за то, что возглавлял банду, занимавшуюся торговлей наркотиками, убийством неугодных людей и прочими преступными деяниями.

 

Избирательная ярмарка

— Фабио, — спросил я как-то своего приятеля, долгое время работавшего в конгрессе, — во что обходится избрание депутатом в Бразилии?

— Если у претендента нет полмиллиона реалов, — сказал он, — не стоит испытывать судьбу. Отсутствие личных средств зачастую компенсируется дотациями от частных фирм и байков. Инвестирование денег в политику стало делом весьма прибыльном. Вы помогли избранию мэра крупного города, который распределяет бюджетные деньги на различные общественные работы, а он может помочь получить выгодный подряд. Ставки на рынке, где торговля ведется в политических величинах, растут из года в год. В избирательной кампании федеральных депутатов 1994 года самый дорогой мандат обошелся в 500 тыс. реалов. В 1998 году его цена повысилась до 1,7 млн. реалов. Чтобы стать членом сената, надо потратить более крупную сумму. Самая дорогая кампания по выборам в сенат обошлась в 1994 году в 1,9 млн. реалов, а в 1998 году — 3,9 млн. реалов. Как видишь, — заключил свой рассказ мой приятель, — бедняку в большую политику путь заказан. Дорогое это удовольствие — быть депутатом или сенатором.

— А какую роль играют партии в избрании депутатов и сенаторов?

— Без поддержки влиятельной партии попасть в парламент трудно, — продолжал Фабио. — Необходимо найти партию, которая согласится включить вас в свой партийный список. В провинции это делается просто. Там все в руках местных дельцов от политики. Кого захотят, того и продвинут в депутаты. Поэтому случается и так, что в палату депутатов попадают люди, связанные с наркобизнесом и организованной преступностью.

Многие бразильские политики признают, что большая часть дотаций, получаемых на финансирование избирательных кампаний, нигде не декларируется и в официальной статистике не указывается. Чтобы уравнять претендентов, выборы следовало бы финансировать государству. Пока же не устанавливаются даже лимиты на дотации кандидатам на выборные должности. Выборы 1998 года обошлись в 173 млн. реалов: 43 млн. пошли на избрание президента, 64 млн. — депутатов, 19,5 млн. — сенаторов и 46,5 млн. — губернаторов. Но это очень приблизительные данные, которые не полностью отражают реальные затраты. На самом деле они были значительно больше.

Самые крупные инвесторы в будущих депутатов, сенаторов губернаторов. Но это очень приблизительные данные, которые далеко не полностью отражают реальные затраты. На самом деле они были значительно больше.

Самые крупные инвесторы в будущих депутатов, сенаторов и губернаторов — строительные подрядческие компании. Их взнос в избирательную кампанию 1998 года — 28,5 млн. реалов. Затем идут банки — 17 млн. реалов. Расходы показывают круг их будущих интересов. Банки больше вкладывали в переизбрание президента Ф. Кардозу — 11,5 млн. реалов, а строительные компании — в губернаторов, которые раздавали выгодные подряды на строительство объектов, финансируемых правительствами штатов.

Крупные строительные фирмы «Андраде Гутьерес» и «Одебрехт», пожертвовавшие 5,8 млн. реалов, рассчитывали получить подряд на строительство ГЭС Лажеаду. На эту стройку государство выделило 1 млрд. реалов. В штате Токантинс строительные фирмы полностью профинансировали избирательную кампанию Либерального фронта, добившегося избрания своих представителей губернатором, сенатором и депутатами местного парламента.

— Поэтому, — говорил Фабио, — если посмотреть на состав нашего парламента, то представлены в нем в основном не простые люди, составляющие большинство бразильского населения, а те, кто держит под своим контролем экономику страны: банкиры, сахарозаводчики, производители и экспортеры кофе, владельцы промышленных и строительных компаний. Они вкладывают деньги под конкретных людей и те партии, которые могут влиять на принятие выгодных им решений. Партия президента Ф. Кардозу (Бразильская социальная демократия) получила на избирательную кампанию 1998 года почти 40 млн. реалов. А вот ведущая оппозиционная Партия трудящихся сумела собрать всего лишь 4,6 млн. реалов.

Платить большие деньги из собственного кармана за место в сенате и палате депутатов могут очень немногие. Но Бразилия велика, и всегда найдутся желающие по каким-то внутренним соображениям без колебаний выложить приличную сумму. Конечно, гарантии никто не даст, что получишь мандат. Риск всегда есть.

— И все же мне не совсем понятно, зачем текстильному фабриканту Жозе де Аленкару надо было потратить 3,8 млн. реалов за место в сенате. Эта сумма в 487 раз превышала его месячную зарплату сенатора. Ему понадобилось бы работать сенатором 32 года, чтобы вернуть затраченные средства, — спросил я, не скрывая удивления.

— Если подходить к этой проблеме с чисто экономической точки зрения, ни одна из избирательных кампаний не имела бы смысла. Некоторые политики и бизнесмены идут на большие личные затраты, совершенно не рассчитывая, что со временем они окупятся. Материальная сторона дела их мало интересует. Они просто хотят участвовать в политической жизни и надеются внести посильный вклад в развитие страны. Это что-то от политического альтруизма, — ответил Фабио.

Самый дорогой депутат избирательной кампании 1998 года Р. Сезар Коэльу (депутатский мандат обошелся ему в 1,7 млн. реалов) откровенно сказал, что финансировал свои мечты и утопии. Он продал банк «Мультиплик», чтобы иметь средства для покрытия расходов на избирательную кампанию. Так поступили и некоторые другие предприниматели, сделавшие новый выбор в жизни. Они оставили свой процветающий бизнес и полностью ушли в политику, — продолжал мой собеседник.

— Интересует ли бразильских конгрессменов вознаграждение за их работу в парламенте? — спросил я Фабио.

— И среди депутатов встречаются безразличные к заработку люди, но нечасто. Обычно это те, кто и без того имеет солидный доход. Зарплата депутата или сенатора для них — мелочь на карманные расходы. Для большинства же это приличные деньги. За четыре года пребывания в палате депутатов можно заработать примерно 600 тыс. реалов. Сенатор, мандат которого длится восемь лет, может получить за этот срок вознаграждение в размере 1,2 млн. реалов. Это хорошие деньги.

— Сколько же они получают в месяц?

— Зарплата депутата и сенатора — 8 тыс. реалов. К этому базовому заработку нужно добавить доплату за сверхурочную работу (внеочередные заседания, чрезвычайные сессии и т. д.).

— Ну и как, довольны парламентарии своим материальным положением?

— Нет, конечно. От них постоянно идут жалобы на то, как низко оплачивается их труд. Не так давно они предложили перевести их денежное вознаграждение на долларовую основу. Если бы зависело от воли самих конгрессменов, они бы давно это сделали. Однако, учитывая бедственное положение большинства бразильцев, сенаторы и депутаты испытывают определенное неудобство перед общественностью. В Бразилии при всем несовершенстве демократии общественное мнение все активнее заявляет о себе. Его замечают власти, с ним считаются, и его побаиваются. Если про политика или крупного чиновника публикуется материал, затрагивающий его честь и достоинство, он обязательно направит в газету свое объяснение или опровержение. Просто промолчать в таких случаях невозможно.

Зарплата для конгрессмена — далеко не единственный источник дохода. Одновременно с ней он может получать пенсию, а иногда и несколько, по прежней работе. Кроме этого, немалый доход дает лоббирование интересов экономических групп.

— Сколько помощников может иметь бразильский депутат или сенатор?

— Это одна из самых болезненных проблем бразильского конгресса, где депутаты и сенаторы традиционно устраивают на должности помощников своих родственников. Сломать эту традицию довольно сложно. Под нажимом прессы, которая жестко критикует депутатов и сенаторов за непотизм, что-то стало меняться. Совсем отказаться от приема депутатами и сенаторами на работу своих родственников вряд ли удастся, но какие-то ограничения могут быть внесены. В 2000 году депутаты и сенаторы Национального конгресса содержали за счет казны более 300 родственников. Каждый из них получал по 3–4 тыс. реалов. Государству это обходилось в 9,6 млн. реалов в год. И, кроме разговоров о необходимости ограничения парламентского непотизма, пока ничего не делается. Непростое это дело — ударить по личным интересам законодателей.

 

Путешествие в Амазонию

Каждый бразилец мечтает хоть раз в жизни побывать в Амазонии. Когда-то в ранней юности мне довелось услышать легенду о существовании там Эльдорадо и о населявших эти места воинственных женщинах-амазонках. Обосновавшись в Бразилии, я всерьез задумался над поездкой в этот далекий и загадочный край, о котором мечтал в юные годы. Но все как-то не подворачивался случай. Да и каждодневные заботы долгое время заставляли откладывать поездку к Амазонке на будущее.

И вот наконец моей мечте было суждено сбыться. В клубе «Пинейрос» в Сан-Паулу меня представили мужчине средних лет, который всем своим поведением подчеркивал, что он не городской житель. Мы разговорились. Большую часть своей жизни он проводил на фазенде. Когда я поинтересовался, где же находится его поместье, усмехнувшись, он сказал: «На острове Маражо». Видя мое удивление, новый знакомый уточнил, что этот остров даже по бразильским меркам очень большой и находится в дельте Амазонки, недалеко от ее впадения в Атлантический океан. Фазендейро Орасио Кейрос оказался гостеприимным человеком. Через три дня он возвращался на фазенду и, видя мой большой интерес к Амазонке, предложил поехать вместе с ним. Долго не раздумывая, я согласился.

В ближайшем книжном магазине приобрел карту Амазонки, в аптеке — средство против москитов, таблетки от малярии. Пришлось сделать прививку от желтой лихорадки. На следующий день рано утром мы встретились в аэропорту «Конгоньяс». На самолете авиакомпании «Вариг» за пять часов мы долетели до города Белен. Покинув прохладный самолет, я сразу ощутил близость экватора. День только начинался, но уже было жарко и душно, как в хорошей парной. Орасио оставил меня в гостинице, сославшись на то, что у него дела в городе. До отъезда на Маражо у меня был целый день.

Оставив вещи в гостинице «Эксельсиор», я отправился в порт. Мои друзья, бывавшие в этих краях, настойчиво советовали посмотреть самую интересную достопримечательность города — портовый базар «Вер у пезу» («Смотри вес»). На нем уже шла бойкая торговля. Со стоявших у причала парусных и моторных судов выгружали товары, которые доставлялись сюда из близлежащих городков и селений: рыбу, фрукты, кур, черепах и т. д. Среди рыбного ассортимента поражала своими размерами огромная рыба пираруку. Ее длина достигает двух метров. Вес — от 50 до 80 кг. Рыба эта для местных жителей играет такую же роль что и треска в южных районах Бразилии. Казалось, на рынке «Вер у пезу» можно купить все что угодно.

Когда я уже собирался уходить, мое внимание привлек приятный аромат жареного мяса вперемешку с дымком. Первое что пришло на ум, — это обычное шураско. Но когда я подошел поближе, то увидел на земле возле жаровен, на которых готовили мясо, несколько крокодилов небольших размеров. Бразильцы называют их «жакаре». Хозяин таверны стал настойчиво предлагать отведать жаркое. После некоторых колебаний я отважился. На тарелке мне подали кусок розоватого мяса с овощами, которое по вкусу напоминало свинину. Я спросил у хозяина, где он берет крокодилов. Оказалось, что их привозят охотники на крокодилов с острова Маражо, где эти страшные с виду животные водятся в несметном количестве.

После увлекательной прогулки по живописному рынку я вернулся в отель, но еще долго не мог избавиться от дурманящего запаха рыб, фруктов, цветов и лечебных трав. Вечером, когда мы встретились с Орасио за ужином, я спросил у него, почему местные жители дали этой части порта такое название. Из его рассказа я узнал, что еще в колониальные времена на портовом причале появилась таможенная контора для сбора пошлины на ввозимые в Белен товары. Пошлина взималась в зависимости от веса товара. Поэтому каждый торговец направлялся в таможню, чтобы узнать сколько весит его товар. На португальском языке это звучит — «Вер у пезу». Со временем прибрежный район города, где возникла одна из наиболее самобытных ярмарок Бразилии стал называться «Вер у пезу».

Белен приятно удивил широкими улицами и проспектами с белоснежными высотными зданиями, утопавшими в пышной тропической зелени. Иного и не могло быть в Амазонии, где скрытые силы природы, видимо, решили проявить себя в полной мере. На улицах и в парках Белена растет около 200 разновидностей деревьев, а во всем бассейне Амазонки насчитывается примерно 50 тыс. растений. Всюду манговые деревья. Ходить или ставить автомашину под ними не рекомендуется. Плоды манго, достигающие одного килограмма, могут доставить немало неприятностей владельцам автомобилей и беззаботным пешеходам. В отличие от других крупных бразильских городов, почти полностью лишившихся архитектурных памятников прошлого, в Белене гармонично сочетаются современные здания с постройками колониальной эпохи. Извилистые узкие улицы, старинные церкви и строения с черепичными крышами и белыми стенами придают ему неповторимый колорит.

Первый день нашего пребывания в городе выдался тяжелым. При очень высокой влажности воздуха 35 °C казались невыносимыми. Мы с трудом дождались утра, когда можно было на великолепной парусно-моторной яхте отправиться по Амазонке на остров Маражо. Сразу после Белена открылась панорама широкой реки, несущей свои воды в океан. Вскоре стала просматриваться береговая полоса Маражо. Нам нужно было обогнуть его слева и, опустив парус из-за того, что подул ветер с океана, на моторе часа два добираться до города Сори. Яхта двигалась вдоль лесистого берега. В воде местами произрастали цветущие деревья. Лес являл собой густую и темную чащу, среди которой выделялись гигантские деревья.

Вскоре мы пришвартовались к пристани города Сори — административного центра острова. На причале нас уже ожидал джип, присланный управляющим фазендой. По суши предстояло проехать около 100 км. Проселочная дорога пролегала сначала через редкий лес из низкорослых деревьев. Потом лес отступил на задний план, и перед нами открылась равнина с высокой травой. В мелких озерах вдоль дороги важно стояли ярко-красные фламинго, белые и голубые цапли. Вскоре наш джип въехал на территорию фазенды. Усадьба Орасио — это несколько построек в типичном португальском стиле, выкрашенных желтой краской. Дом хозяина отличался простотой, интерьер был исполнен с большим вкусом. Большие вентиляторы под потолком создавали эффект движения воздуха, поэтому в комнатах было прохладно. Обед нам подали в столовой. Повариха-негритянка приготовила фейжоаду — популярное бразильское блюдо. Готовится оно из красной фасоли, риса, кусочков мяса и муки из маниоки. Бразильцы очень любят фейжоаду. В Сан-Паулу есть несколько ресторанов, специализирующихся на приготовлении этого блюда. Когда-то это была еда рабов. Они готовили себе пищу из фасоли, риса и отходов мяса, достававшихся им с барского стола. На фейжоаду поэтому идет то, что не относится к лучшим частям свинины и говядины, включая уши, хвосты, хрящи и прочее. Даже большие любители фейжоады едят ее не чаще одного-двух раз в неделю — слишком это тяжелая пища.

После обеда Орасио повел меня прогуляться по прилегающей к усадьбе местности. Впервые мне довелось увидеть настоящую сельву. Не углубляясь далеко в лес, мы медленно шли по тропинке в окружении зеленой чащи. Эту часть джунглей он приспособил специально для пеших прогулок. Солнце стало клониться к горизонту. В его лучах поблескивали бабочки больших размеров. Их здесь огромное количество, самых разных оттенков и расцветок. После захода солнца менее получаса длились сумерки, а затем на землю опустилась тропическая ночь. Мы вернулись в дом, и на веранде продолжилась неторопливая беседа. Потом из леса стали доноситься какие-то странные звуки вперемешку с криками птиц — он продолжал жить своей непонятной для человека жизнью. Часа через два хлынул проливной дождь, то усиливаясь, то затихая. Закончился он так же неожиданно, как и начался. Между редкими облаками вновь заблестела луна.

Утром мы отправились осматривать владения Орасио. У него средняя по размерам фазенда — около 500 га. Ее специализация — разведение крупного рогатого скота. Безбрежная, уходящая до самого горизонта равнина с редкими деревьями представляла собой идеальное пастбище. Скот сюда завезли португальцы в XVII веке. Позже он подвергся скрещиванию с буйволами и зебу, привезенными в эти края из Индии. Местные скотоводы по-прежнему занимаются скрещиванием скота для улучшения породы. Скотоводство имеет исключительно мясное направление. Отъехав от усадьбы 2–3 км, мы увидели загон, в котором содержалось несколько сот буйволов.

Орасио повез меня в глубь острова, чтобы показать тропический лес. Продвигаясь на джипе вдоль реки, мы очутились в коридоре из мангровых зарослей. Деревья склонялись так низко, что почти касались воды. Через полчаса заросли кончились, и перед нами открылся большой луг, на котором паслись лошади, буйволы, зебу, а недалеко от них на прилегающем к реке озере бродили изящные цапли. Стадо насчитывало 500–600 голов. За ним присматривали четыре пастуха. Тут же стояли два деревянных домика, в которых они жили со своими семьями. Я подошел поближе к буйволам, напомнившим мне американских бизонов из ковбойских фильмов. Орасио пояснил, что завезенные в Бразилию лет 100 назад буйволы развелись здесь в большом количестве. В сухой сезон на них устраивают охоту. Пастухи загоняют стадо диких животных в специальные загоны, где их постепенно приручают.

— Кому вы продаете скот, Орасио?

— Отправляю на специальных судах в Белен. Иногда мне удается продать часть скота в соседнюю Гвиану, где цены обычно выше.

На следующий день Орасио предложил проехать на моторной лодке по небольшой речке, протекавшей вблизи фазенды и уходившей в глубь острова. В отличие от пастбищ, где встречались редкие рощи невысоких деревьев, вдоль речки росли пальмы, манговые и какие-то еще неизвестные мне деревья с раскидистыми кронами. Через полчаса речка сильно сузилась, превратившись в зеленый туннель. Местами кроны деревьев переплелись, образуя сплошной шатер, через который почти не проникали лучи солнца. Из глубины леса на нас пахнуло прохладной сыростью. Вскоре заросли кончились, и нашему взору открылась небольшая поляна — вся в голубоватом зареве. Не успели мы подойти к берегу, чтобы вблизи разглядеть это фантастическое зрелище, как с поляны поднялось что-то напоминающее живой ковер и пропало в густом лесу. Я не сразу сообразил, что это была огромная стая голубых бабочек, которые в изобилии водятся в амазонской сельве.

В южных штатах Бразилии местные жители уже давно превратили ловлю бабочек в доходное ремесло. После первичной обработки их отправляют в Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу, где на мелких фабриках они превращаются в прелестные сувениры. Особым спросом у иностранных туристов пользуются тарелки, украшенные цельными бабочками разных расцветок и размеров. Позже края таких тарелок стали инкрустировать полудрагоценными камнями. Есть картины из крылышек голубых бабочек. Их цвет меняется в зависимости от угла, под которым на них смотришь: от бледно-голубого до темно-синего. Наиболее крупная из бабочек — громадная морфео менелаос — может украсить самую изысканную городскую квартиру.

Вечером после ужина, на котором одним из блюд было умело приготовленное мясо жакаре, Орасио закурил трубку, удобно устроился в кресле и с упоением стал рассказывать об этом удивительном крае. Старое утверждение, что Амазония — легкие планеты, он оспаривал, полагая, что она, конечно, выполняет функцию очистителя воздуха, но не в одиночку. В этом ей помогают другие крупные реки, озера, океаны и лесные массивы. Как всякий бразилец, он испытывал чувство гордости от того, что амазонский лес — самая крупная естественная лаборатория Земли, выполняющая важную функцию в поддержании экологического равновесия на планете. Теплые воды Амазонки, попадая в Атлантический океан, омывающий Великобританию, Францию, Голландию, Германию, Норвегию, существенно смягчают климат этих стран.

— Если прибегнуть к метафоре, — заметил Орасио, — то Амазония скорее кондиционер, чем легкие планеты.

— В последнее время в газетах все чаще появляются тревожные статьи о хищническом использовании природных богатств Амазонии. В результате вырубки ценных пород деревьев на огромных площадях образуются саванны. Из-за необратимых перемен в почве там уже вряд ли когда-нибудь вновь будет расти лес. Не приведет ли неразумная деятельность человека к непоправимым последствиям? — спросил я его.

— Теоретически такая угроза существует, но пока еще она не приобрела реальные очертания, — успокоил меня Орасио. — Грубое вмешательство человека в царство природы всегда приводило к негативным последствиям, а она сама не может защититься от губительного воздействия извне. С почвой, фауной и флорой Амазонии нужно обращаться очень осторожно. В последнее время сюда прибыло много техники для вырубки леса и добычи минеральных руд. Обслуживающие ее люди отличаются способностью в угоду близорукому прагматизму разрушать то, что является результатом многовекового развития и олицетворяет собственное будущее, завтрашний день планеты. Богатства Амазонии — это нечто большее, чем Эльдорадо, о котором мечтали многие поколения людей.

— Орасио, мне приходилось читать, что Амазонка получила свое название от воинственных женщин, живших очень давно на берегах этой реки. Так ли это на самом деле?

— Такое название она получила после того, как в 1542 году сподвижник завоевателя Перу Ф. Писсаро первый исследователь Амазонки Франсиско Орельяна и его спутники проплыли на небольшом судне по реке до ее впадения в Атлантический океан. Добравшись до Мадрида, они рассказали испанскому королю много всяких небылиц, в том числе и об амазонках. Во время плавания в устье реки Тромбетас испанцы подверглись нападению индейцев, возглавляемых женщинами-воинами. Длинноволосые амазонки отличались очень высоким ростом, белой кожей, крепким телосложением, не носили никакой одежды, кроме набедренных повязок. Каждая амазонка сражалась за десятерых индейцев. Со временем река получила название Рио-Амазонас, то есть Река амазонок. Но были ли это действительно амазонки? Многие исследователи Амазонки, среди них известные ученые де ла Кондамин и А. Гумбольдт, не ставили под сомнение исторические факты, свидетельствовавшие о существовании амазонок. Они приняли на веру рассказы индейцев, что после прихода белых людей амазонки покинули свои селения на реке Тромбетас и ушли в отдаленные районы Амазонии. Как бы там ни было, — закончил свое повествование Орасио, — в памяти людей живы предания об амазонках и Эльдорадо — царстве счастливых людей.

На следующий день мы возвращались в Белен. Поразительно красив был закат над Амазонкой. Дувший весь день ветер внезапно стих, и гигантская водная масса быстро успокоилась. В ее поверхности отражались облака, окрашенные в золотистые и голубые цвета. С ними резко контрастировали внезапно появившиеся вдалеке тучи — предвестники скорого дождя. Время от времени их высвечивали ослепительные вспышки зарниц. Поздно ночью самолет «Варига» взял курс на Сан-Паулу, а мой новый друг остался в Белене, где у него на следующий день была назначена встреча со скупщиками скота.

Прошло пять лет. Меня вновь влекло в Амазонию, край водной стихии и тропических лесов. Хотелось побывать в городе Манаусе, известность которого давно перешагнула границы Бразилии. Самолет авиакомпании «Трансбразил» доставил меня в столицу самого крупного штата страны — Амазонас. Среди лесов на левом берегу реки Риу-Негру, в нескольких километрах от впадения ее в Амазонку, находится Манаус. В этом динамично развивающемся городе в 90-х годах проживало около полумиллиона жителей. Своему процветанию он был обязан «каучуковому буму» конца XIX века. В то время амазонский каучук не знал конкурентов на мировом рынке и приносил приличные барыши. Сюда съезжались предприимчивые и энергичные люди со всей Бразилии. Денег было так много, что местные богачи не поскупились и построили в 1896 году самый большой и красивый по тем временам оперный театр Бразилии. Мне доводилось много слышать об этом театре, и поэтому первым делом я отправился посмотреть главную достопримечательность города. Несмотря на реставрационные работы, неоднократно проводившиеся на протяжении века, интерьер театра почти не изменился. Сохранились росписи на потолке прекрасного зрительного зала. Чтобы попасть в него, нужно пройти через фойе с мраморными колоннами и красочным балконом. Запоминается «Благородный зал», расписанный итальянским художником. Его паркет изготовлен из дорогих пород бразильского дерева. Потолок украшает золотая роспись на тему «Изящное искусство Амазонии». Пока продолжалась «каучуковая лихорадка», в этом театре выступали самые известные в мире оперные певцы. Здесь бывал и великий Карузо. Все закончилось, когда в последние годы XIX века на мировом рынке появился английский каучук, выращенный на плантациях Борнео и Цейлона из похищенных семян бразильских каучуконосных деревьев. «Каучуковый бум» завершился, а вместе с ним иссякли и баснословные доходы, позволившие построить среди джунглей Амазонки роскошный оперный театр. Долгое время он пребывал в состоянии такого запустения, что там даже поселились попугаи, а в окружавших театр зарослях появлялись обезьяны. Теперь в нем разместился культурный центр, на сцене которого выступают музыканты симфонического оркестра штата и лишь очень редко — заезжие иностранные артисты.

В центре, недалеко от театра, в последние годы появилось много высотных зданий, неузнаваемо изменивших провинциальный облик города. Внимание туриста, впервые оказавшегося в Манаусе, привлекают кафедральный собор, здание таможни XIX века, считающееся первым сооружением из блоков в мире, и старинные швейцарские часы на особняке муниципального совета. Побывал я и в речном порту Манауса, построенном по английской технологии в 1912 году и предназначенном для вывоза каучука, каштанов «пара» (разновидность бразильского ореха), ценных пород деревьев и различного сырья в страны Европы.

За последние 30 лет Манаус сильно изменился. В 1967 году город и его окрестности объявлены зоной свободной торговли («зона франко») с особым таможенным режимом. Иностранные компании создали здесь предприятия по сборке бытовых электроприборов, текстильные и швейные фабрики. Открылось несколько сотен новых магазинов, прилавки которых ломились от импортных товаров. В городе ведется интенсивное жилищное строительство. На улицах тесно от большого количества автомашин. Все это — приметы новой жизни в самом сердце амазонских джунглей.

Кому однажды представилась возможность прогуляться по зарослям амазонской сельвы, пройтись вблизи жакаре, полюбоваться на кобру «сукури» и провести пару ночей в небольшом туристическом лагере среди девственного леса, вряд ли упустит такой шанс. Мне повезло. Туристическая фирма, расположенная возле моей гостиницы, как раз приглашала желающих съездить на два дня в амазонскую сельву.

Кто приехал в Амазонию, должен научиться вставать очень рано, чтобы полюбоваться восходом солнца, появляющегося из-за огромных деревьев. Не менее красивое зрелище — закат. Мозаика цветов, в которые окрашено небо, отражается в водах широкой реки, создавая удивительную по разнообразию красок картину. Днем мы отправились на прогулку по лесу. Нас интересовали сборщики каучука и каштанов «пара». Тропический лес стоял плотной темной стеной. Едва заметная тропинка пролегала среди деревьев, обвитых многочисленными лианами и растениями-паразитами. Через полчаса мы почувствовали запах дыма. Наш проводник сказал, что здесь недалеко находится серингал — роща каучуконосных деревьев. Вскоре мы вышли на маленькую поляну, на которой стояла хижина серингейру — сборщика каучука. К нам вышел хозяин, довольно хмурый человек, едва ответивший на наше приветствие. Он немного оживился лишь после того, как наш гид передал ему сумку с продуктами, привезенную из города. Выпив по чашечке кофе, приготовленного хозяином, в его сопровождении мы отправились к ближайшим каучуконосам. Идти пришлось минут десять по узкой тропинке. Кора каучуконосных деревьев была покрыта шрамами, которые образовались на месте прежних надрезов. Сборщик подошел к одному из них и острым, тяжеловатым ножом повыше прежнего надреза сделал еще одну зарубку. Под ней он прикрепил продолговатую чашечку, которая часа через четыре была заполнена каучуковым соком (латексом). За день опытный серингейру получает около 10 литров латекса.

Наша прогулка по джунглям заняла не менее трех часов. Вернувшись к хижине, мы наскоро приготовили обед, ибо нам побыстрее хотелось посмотреть на результаты труда серингейру. Добравшись до ближайших деревьев, увидели, что чашечки наполнились каучуковым соком. Его слили в ведро. Посмотрев, как это делается, мы распрощались со сборщиком, который продолжил обход деревьев, и пошли обратно в лагерь. По пути гид рассказал нам, как жидкий латекс превращается в сырье для резины. Для этого разводится костер так, чтобы от него шел густой дым. Над ним держат палку, па которую медленно льют каучуковый сок. При этом ее все время медленно вращают. Латекс застывает на палке, образуя каучуковый шар. В день получается до 7 кг. Часть латекса испаряется. Сезон сбора каучука продолжается шесть месяцев. За это время его заготовляют около 1 тыс. кг.

По пути в лагерь гид привел нас к роще каштанов «пара» (бертоллеции). Плод его внешне похож на ежика, содержащего миндалевидные зерна. Таковы каштаны, или, как их еще называют, бразильские орехи. Каштановые деревья достигают 20–30 м высоты. Ствол у них напоминает гладкую колонну с кривыми ветками на самом верху. Крону украшают довольно редкие листья темно-зеленой расцветки. Цветет бертоллеция в ноябре, на созревание плодов уходит чуть больше года. К сбору орехов приступают тогда, когда каштаны сами начинают падать с деревьев, во многом облегчая труд сборщиков, которые тут же в лесу разрезают их для извлечения орехов. Сложнее всего доставить их покупателям. Для этого используют большие лодки или моторные баркасы. Орехи, очищенные от скорлупы, дают после сушки масло, которое раньше употребляли в пищу. Теперь оно идет на изготовление мыла и фармацевтических препаратов.

Бертоллеции растут повсюду в лесах Амазонки. После того как производство каучука в Бразилии резко пошло на убыль, доходы амазонских штатов сильно сократились. И тогда промысел каштанов «пара» спас их от полного разорения. Почти весь урожай в то время шел в Европу и США. В самой Бразилии ими питались в основном местные жители. И сейчас в овощных лавках Сан-Паулу и Рио-де-Жанейро можно увидеть этот незнакомый для городского жителя плод. Очень немногие домашние хозяйки знают, как их употреблять в пищу. Мне неоднократно приходилось спрашивать у знакомых женщин, как приготовить каштаны, но никто из них не мог сказать ничего определенного.

Время, проведенное в хижине сборщика каучука, оказалось весьма познавательным. Кроме настоящих джунглей с их богатой фауной и флорой представилась возможность увидеть вблизи живущих там людей, которые сильно отличались от ранее виденных мною бразильцев. На обратном пути наш гид предложил заехать в ближайшее селение.

— Это не индейцы, но они имеют к ним прямое отношение. Основную часть населения бассейна Амазонки составляют различные типы метисов, самым распространенным среди которых является кабокло — потомок от смешения белых с индейцами. Вот к ним мы и можем заехать, — пояснил он.

Возражений ни у кого не было. Через полчаса наши джипы, преодолев несколько километров по проселочной дороге, выехали на большую поляну. На ней стояли простенькие постройки. Из ближайших домиков к нам вышли несколько мужчин — кабокло. В их внешнем облике просматривалось большое сходство с индейцами: невысокий рост, крепкое сложение, кожа цвета корицы, раскосые глаза и черные волосы.

Гид попросил одного из мужчин показать свое жилье. Мы вошли внутрь. Небольшие окна пропускали мало света, но и его было достаточно, чтобы увидеть довольно убогое убранство. Взглянув на эту бедность, мы быстро покинули жилище, распрощались с мужчинами, сели на джипы и уехали. По дороге гид продолжил свой рассказ о кабокло.

— В сельской местности они занимаются сбором лесных плодов, рыбной ловлей и охотой. В последние годы их стали использовать на вырубке и сплаве леса по рекам. На улицах Манауса частенько можно встретить этих флегматичных и хмурых людей, выполняющих преимущественно самую простую работу.

Слушая нашего рассказчика, я невольно подумал, как же отличается амазонская Бразилия от южных штатов.

На этом мое недолгое пребывание в Манаусе закончилось.

 

Кофейная держава

До ближайшего кафе оставалось метров двадцать, но даже на таком расстоянии ощущался аромат чудесного напитка. В этом заведении на углу проспекта Риу-Бранку и Улицы 7 сентября всегда было тесно от посетителей. Здесь готовили прекрасный кофе, вероятно, лучший во всем Рио-де-Жанейро. Моя контора находилась поблизости, и несколько раз в день я забегал туда, чтобы проглотить чашечку бодрящего напитка — кафезиньо! В Бразилии так называют маленькую чашечку очень крепкого кофе. В жару при высокой влажности часто возникала потребность взбодриться. За день мне доводилось выпивать 5–7 кафезиньо. Хозяин кафе, сириец по национальности, подавал его вместе со стаканом ледяной воды. Каждый глоток кофе нужно было запивать этой водой. От контраста температур напиток приобретал особый вкус, необычный и чарующий аромат. Подобно многим городским жителям, я не имел понятия о том, как произрастает кофе, до сих пор для многих людей за рубежом остающийся наряду с футболом символом Бразилии.

Прошло лет десять после того, как я приехал в эту страну. И вот однажды знакомый предприниматель, работавший в кофейном бизнесе, предложил показать плантацию кофейных деревьев. Звали его Сержио. Этому моложавому человеку нельзя было отказать в обаянии, утонченных манерах и обходительности. Его внешний облик соответствовал моему представлению о типичном бразильце: черные как смоль волосы, смуглый цвет кожи, выразительные глаза и неизменная улыбка на лице. Кроме кофейных плантаций его семье, хорошо известной в Бразилии принадлежала самая крупная в стране фабрика растворимого кофе «касике» в городе Лондрина. Кофейный бизнес начинал его отец — крупный землевладелец и преуспевающий коммерсант, сумевший одним из первых в Бразилии наладить поставки растворимого кофе за границу. Ему принадлежал небольшой банк «Касике», занимавший старинный особняк недалеко от моего дома в Сан-Паулу. Полвека назад здесь, на берегу реки Пинейрос, располагалось поместье его семейства. В 40-х годах на этой влажной местности, заросшей сосновым лесом, немецкие иммигранты основали клуб «Пинейрос», который со временем стал одним из лучших в городе.

Ранним воскресным утром мы вылетели из аэропорта «Конгоньяс» в Лондрину, где нас ожидал водитель с автомашиной. На плантацию прибыли в середине дня. Управляющий отвел меня в приготовленную комнату на втором этаже просторного здания из красного кирпича. Из ее окна открывался захватывающий вид на холмистую равнину, казалось, не имевшую границ. Всюду — кофейные деревья.

За обедом нас угощали мясом, местным вином и ароматным кофе собственного производства. Управляющий сеньор Владо был прекрасным рассказчиком, а о культуре кофе ему было известно все до мелочей. Мне приходилось кое-что читать о кофе, в частности что его родина — Эфиопия. Оттуда он попал в Йемен, где возникли первые плантации. У арабов его позаимствовали сначала турки, потом англичане, доставившие кофе в Индию, где его стали выращивать на плантациях. В 1650 году в Оксфорде открылась первая в Европе кофейня, положившая начало «кофейному буму». А вот о происхождении бразильского кофе мне ничего не было известно. Владо охотно согласился восполнить пробел в моих познаниях об этой культуре. В начале XVIII века французы вывезли кофейное дерево на остров Мартиника, откуда и началось его распространение по Западному полушарию. В бразильский штат Пара кофе попал из соседней Гвианы в 1727 году. Но на бразильском севере климатические условия явно не подходили для этой культуры — было слишком жарко. Через полвека его стали сажать в штате Рио-де-Жанейро, потом он появился в штатах Минас-Жераис и Сан-Паулу с более умеренным климатом и гористой местностью. Позже кофе сместился еще дальше на юг, в штат Парана. Под кофейные плантации вырубали девственные леса.

Кофейное дерево требует определенных условий: подходящего климата (+ 17–24 °C), плодородной почвы и избытка рабочей силы, так как до сих пор кофейные плантации обрабатываются практически без применения техники. Кофе не выдерживает ни чрезмерного тепла, ни холода. Лучшие сорта растут на высоте 600–800 м над уровнем моря. Все эти условия имелись в изобилии в стране. И когда в середине XIX века кофейное дерево нашло для себя подходящее место, для Бразилии началась «золотая эпоха» кофе. Это неприметное с виду и привезенное с чужбины дерево принесло стране гораздо больше богатств, чем все золото и алмазы, добытые в ее рудниках. Кофе сильно изменил облик Бразилии. В тех районах, где его стали выращивать, были проложены дороги и выросли города. Своему быстрому росту и процветанию Сан-Паулу обязан в первую очередь кофе.

Следующим утром нас разбудили очень рано. Солнце только что взошло. Стояла приятная прохлада. После завтрака хозяева повезли меня на кофейную плантацию. Отъехав от усадьбы метров пятьсот, мы очутились в роще кофейных деревьев. Их ветки были густо усыпаны красными, желтыми и зелеными плодами.

— Срывают только зрелые красные зерна, — пояснил Владо. — Внутри каждого плода два зерна. Для извлечения зерен из ягод их сушат на солнце и затем шелушат. Но это самый простой способ. Чтобы зерно раньше времени не прогрелось и из него не улетучилось эфирное масло, стали очищать зерно от мякоти в потоке воды и потом высушивать в закрытом помещении. После этого кофейные зерна обжаривают.

— Какова их дальнейшая судьба? — спросил я.

— Дешевые сорта жарят сразу и отправляют на фабрику, где изготовляют молотый кофе в вакуумной упаковке, — пояснил Владо.

— А какие зерна идут на растворимый кофе?

— Растворимый кофе производят из зерен качеством похуже. Лучший кофе развозят в сыром виде в зернах. Их обжаривают на месте в специальных емкостях горячим воздухом. У каждого сорта своя обжарка.

— На моих плантациях выращивается в основном сорт «арабика». Это лучший кофе в Бразилии, — вмешался в наш разговор Сержио. — Растет он в гористой местности. У него зерна твердые и насыщенные. У меня вторая плантация на севере штата Сан-Паулу. Там культивируют только «арабику», из которого производят один из лучших и самых дорогих бразильских кофе — «кафе ду понту» (за рубежом известный как «бразилиан сантос»). Большая часть его идет на экспорт через порт Сантос, чем и объясняется его название. Эту марку хорошо знают в США и Европе.

Кофе «робуста» наш гостеприимный хозяин почти не выращивал. Этот сорт проще, дешевле. Свой кофе в зернах, молотый и в особенности растворимый, он поставляет на экспорт — в США, Европу, Россию, Китай, где продукция компании «Касике кафе солувел» пользуется большим спросом.

Побывав на кофейной плантации и увидев, как произрастает небольшой плод, из которого после множества манипуляций получают душистый напиток, я стал относиться к нему иначе, чем прежде. Я стал его больше ценить. Нередко, сидя за чашечкой этого напитка в кофейне на набережной, я мысленно устремлялся в далекую африканскую страну, откуда после долгих странствий кофе добрался до Бразилии, обретя здесь свою вторую родину и став ее неотъемлемой частью.

Самое важное событие для производителя кофе наступает в тот день, когда он привозит свой продукт в порт Сантос и предлагает его экспортерам и местным покупателям. Деловая жизнь Сантоса вращается вокруг кофейной биржи. Через полгода после посещения кофейной плантации мне довелось с моим приятелем Фигейреду побывать на бирже. Войдя в главный зал, мы увидели круглый стол со скамейками из красного дерева для кофейных дилеров и настенные фрески, изображающие историю города. Именно здесь Фигейреду продавал кофе со своей плантации. В зале нас встретил покупатель — глава крупной экспортной фирмы. Выпив по чашечке ароматного кофе, мы принялись за дело. Покупателю были показаны образцы кофе в маленьких баночках. Одну из партий (100 мешков) покупатель сначала забраковал, сославшись на то, что кофе слишком долго лежал на земле. Затяжные дожди мешали уборке и обработке зерен. Это не прошло бесследно. Отобрав сорта кофе для дегустации, мы отправились обедать в местный клуб экспортеров. Когда вернулись, на круглом столе стояли чашечки кофе каждого образца. Покупатель попробовал их все. «Чувствуется слабый запах земли», — был его вердикт. Немного поторговавшись о цене, он все же купил у Фигейреду всю партию.

Вечером в ресторане мы отпраздновали удачную сделку. За ужином Фигейреду неожиданно для меня стал жаловаться на незавидную долю производителя кофе. Мне казалось, что все, кто занимается этим традиционным бизнесом, — преуспевающие люди. Но оказалось, что это далеко не так. В штатах Сан-Паулу и Парана кофейные деревья все чаще страдают от заморозков. Фигейреду приобрел свое поместье в Паране в 1956 году. Из 180 тыс. деревьев половина погибла от заморозков зимой 1965 года. Остальные деревья пострадали меньше, но и их пришлось вырубить. Так когда-то одна из лучших кофейных плантаций Параны за ночь превратилась в пустыню. На ее восстановление ушло пять лет.

— Но на этом трудности не кончаются. Сбыт кофе зависит от урожая и спроса на мировом рынке. В последние годы в Бразилии скопились большие запасы кофе в зернах. Хорошо, что правительство стало скупать излишки, хотя и по умеренным ценам. Все-таки это какая-то гарантия, что труд не пропадет даром. Кофе перестал быть основным экспортным товаром, но продолжает приносить стране немалый доход. На экспорте кофе Бразилия зарабатывает в год 1,5–2 млрд. долл., и власти заинтересованы поддерживать кофейных производителей, — сказал Фигейреду.

— Мне доводилось слышать, что Бразилия производит больше кофе, чем другие страны, но по качеству бразильский кофе уступает колумбийскому. Так ли это на самом деле? — поинтересовался я.

— Бразилия прочно удерживает первое место в мире по производству кофе. Урожай зависит от многих обстоятельств и подвержен значительным колебаниям, обычно он достигает 30–35 млн. мешков (по 60 кг) в год. На экспорт идет примерно половина урожая. Что касается качества, то 70% приходится на сорт «арабика» и 30% — на «робусту». Бразильская «арабика» не уступает по своим качествам лучшим сортам колумбийского кофе. Популярность кофе зависит и от средств, которые его экспортеры вкладывают в продвижение продукта за рубеж. К сожалению, Бразилия в последние годы не уделяла достаточного внимания рекламе своего кофе в других странах. Тем не менее, — продолжал Фигейреду, — наш кофе завоевывает все новые и новые рынки. Бразилия прочно удерживает первое место по экспорту — 18 млн. мешков в год, хотя конкуренты почти везде наступают на пятки. Чтобы не сдать им позиции, необходимо активно заниматься повышением качества продукта, в частности растворимого кофе, производить специальные сорта, которые сейчас в моде в США и Европе, и больше внимания уделять маркетингу. Как ни странно, — с улыбкой молвил мой приятель, — но больше всего кофе потребляют в США (19 млн. мешков, а в расчете на человека — 5 кг), а не в нашей кофейной стране (16 млн. мешков, или 3,6 кг па человека).

— Я заметил, что бразильцы не любят растворимый кофе, и тем не менее его производство растет из года в год.

— Бразильцы очень консервативны в отношении кофе и предпочитают покупать этот продукт в обжаренных зернах или в молотом виде. Растворимый кофе они пьют в крайних случаях, когда нет возможности приготовить натуральный напиток, — пояснил собеседник. — К расширению производства растворимого кофе Бразилию подталкивают два обстоятельства. На складах в стране скопилось огромное количество кофе — около 50 млн. мешков. Поэтому было решено наращивать производство растворимого кофе за счет использования этих запасов. Кроме того, эта разновидность кофе пользуется растущим спросом за рубежом. Его экспорт достигает в год 60 тыс. т и дает приличный доход — свыше 400 млн. долл.

Кофейный барон Фигейреду еще долго рассуждал о значении, которое этот замечательный напиток имеет в жизни человека, о том, как умело обретают привычку пить кофе американцы в современных кофейнях. При этом он оперировал множеством цифр, показывающих растущую роль кофе в мировой торговле (общий оборот превышает 60 млрд. долл.). Его буквально распирало чувство гордости за причастность к этому важному и доходному делу.

 

Экономика в ритме самбы

Бразильцы любят рассуждать о своей стране в будущем времени, примеряясь к тому, какой она будет лет через 20–30. И в качестве эталона они нередко берут Испанию. По подсчетам местных экономистов, через пару десятков лет Бразилия по уровню развития (в расчет берутся качественные показатели) встанет в один ряд с Испанией. Насколько оправданны такие надежды?

Известно, что туризм — важнейшая отрасль испанской экономики. Число иностранных туристов, ежегодно посещающих Испанию, превышает ее население, достигающее 50 млн. человек. Разве можно представить, что когда-нибудь Бразилия сможет принять более 170 млн. иностранных туристов? Об этом не могут мечтать даже самые прозорливые менеджеры туристических компаний.

Доходы от туризма, превышающие 30 млрд. долл. в год, позволяют Испании решать многие внутренние проблемы. Получаемая от иностранного туризма валюта также полезна для бразильской экономики. Вот только жаль, что иностранные туристы не спешат в Бразилию. В год приезжают всего лишь 5 млн. человек, а доход от иностранного туризма едва достигает 4 млрд. долларов. Это, конечно, очень мало для такой большой страны. В этом одно из отличий бразильской экономики от испанской. И уже оно не дает особых оснований надеяться на то, что Бразилия в ближайшие два-три десятилетия сравняется с Испанией по качеству жизни.

Разумеется, в Бразилии иностранный турист не найдет исторических и культурных памятников, благодаря которым испанские города стали местами паломничества туристов. Но у нее необыкновенно красивая и щедрая природа. Она влечет к себе европейцев и американцев, которых не столь часто балует солнце. Погреться в зимние месяцы на прекрасных бразильских пляжах — заманчивая перспектива. Но туристам из США и Европы одних красот природы мало. Нужен еще привычный уровень цивилизации, бытовой культуры. Тут-то и начинаются проблемы. Можно представить настроение иностранца, собравшегося попутешествовать по Бразилии и узнавшего из газет и телевидения о разгуле преступности в этой стране. Но если бы речь шла только о безопасности на улицах бразильских городов. Не хватает многого. Прежде всего хорошей туристической инфраструктуры.

Однако будем справедливы. Туризм становится все более привлекательным бизнесом и в Бразилии. За последнее пятилетие XX века инвестиции в новые туристические проекты достигли почти 3 млрд. долл. На эти средства построены отели, принадлежащие в основном крупным международным группам, работающим в гостиничном бизнесе, — «Мелия», «Аккор», «Трансамерика». Появление в провинциальных городах недорогих и комфортабельных отелей открывает новые возможности для развития иностранного туризма. Крупные туристические фирмы совместно с авиакомпаниями «Вариг», «Люфтганза», KЛM в последнее время сделали немало для расширения географии иностранного туризма в Бразилии. Раньше иностранные туристы в большинстве случаев ограничивались посещением Рио-де-Жанейро. Теперь же возрос интерес иностранцев к таким экзотическим местам, как штаты Байя, Сеара и Пернамбуку, водопады Игуасу, Амазонка.

Хотя Бразилия все больше поворачивается лицом к туризму, она еще не умеет эффективно использовать свой огромный потенциал в этой перспективной отрасли экономики. Мало кто сомневается, что она может принимать более 5 млн. иностранных туристов в год. При этом очевидны и причины, которые сдерживают дальнейшее развитие иностранного туризма: отсталая инфраструктура, неквалифицированная рабочая сила и отсутствие безопасности в стране.

Турист, собравшийся провести за границей заслуженный отпуск после трудового года, хочет ехать в страну, где может отдыхать спокойно, не опасаясь ограблений и прочих неприятностей. Он вправе рассчитывать на отдых и развлечения с комфортом и в условиях безопасности. Однако в Бразилии никто не питает больших иллюзий относительно перспектив решения социальных проблем и обеспечения общественной безопасности. Это дело отдаленного будущего.

Антонио Салес слыл знатоком экономических проблем. Он экономист но образованию и бизнесмен по роду своих занятий. Иногда мы встречались в баре на углу проспекта Паулиста и под шум проносящихся автомобилей вели беседы, которые напоминали прогулки по запутанным лабиринтам бразильской экономической жизни. Разница между нами состояла в том, что он рассуждал об экономических проблемах профессионально, а я — как дилетант.

В один из вечеров, когда на город опустилась приятная прохлада, мы встретились с ним, чтобы выпить пива. Разговор зашел о том, что происходит с нашим реалом, пережившим за последнее время немало крупных падений и мелких взлетов.

— Жизнь все расставляет на свои места, — авторитетно заявил Антонио. — Как ни крути, но денежную единицу нельзя удержать на желаемом уровне при помощи декретов. Экономика не признает волюнтаристских решений. Некоторое время это удается но в конечном итоге скрытые процессы выходят наружу. Бразилец уже привык к крепкому реалу, который котировался на равных с долларом. Стал чаще выезжать за рубеж. Парадокс, но слетать на пару недель в США или Западную Европу стоило столько же сколько поездка из Сан-Паулу в Манаус. Кто же не предпочтет Париж или Мадрид этому провинциальному городу в амазонской сельве?

— Но эти счастливые времена уходят из нашей жизни, и, кажется, надолго, — заметил я.

— Верно. Многое изменилось к худшему. Реал не смог удержаться на непосильной для него высоте. Падение было неизбежным и болезненным. Он обесценился почти в два раза. В результате в долларовом исчислении внутренний валовой продукт сократился почти на 50%. Примерно то же самое произошло с доходом на душу населения. Бразилия спустилась с 8-го места в мире по объему ВВП и оказалась во второй десятке.

— Что означает все это? — спросил я. — Может быть, Бразилия теперь стала производить значительно меньше, чем три года назад а средний бразилец заметно обеднел?

— Нет, конечно, — возразил Антонио, — вопрос следует сформулировать иначе. А действительно ли наш валовой продукт стоил на 50% больше, чем сейчас? Реал ряд лет находился на искусственно завышенном уровне. Это был дутый мыльный пузырь. Что касается покупательной способности, бразильцы стали бы на 50% беднее, если бы цены на товары и услуги повысились в этой пропорции, а зарплата осталась бы на прежнем уровне. Но произошло не это. Инфляция не перешла рубеж в 10%. Для тех, кто не получил повышения зарплаты, потери остались на уровне инфляции. Те, кто получил повышение с учетом инфляционного роста, ничего не потеряли.

— Что действительно важно для Бразилии, — робко заметил я — так это производительность труда. Как пишут газеты, во всех отраслях она растет. Бразильцы в целом стали работать более продуктивно. Эффект дает и то, что страна повернулась лицом к внешнему рынку, а бразильские фирмы стали успешно конкурировать с иностранными производителями. Растет число новых рабочих мест, хотя безработица еще высока — около 8%.

— Все это верно, — согласился Антонио. — Но при этом следует иметь в виду, что валовой продукт и доход на душу населения нужно подсчитывать в национальной валюте. Тогда наше представление о положении дел в экономике будет более объективным. В этом случае расчеты экономистов, основывающиеся на завышенном курсе реала, не будут порождать иллюзии относительно нашего экономического благополучия. Пока курс реала искусственно удерживали на уровне доллара, Бразилия но ВВП в долларовом исчислении занимала 8-е место в мире. Для международного престижа страны это имело большое значение, но на экономику завышенный курс реала оказывал негативное воздействие: снизились темпы экономического роста, возникла угроза застоя со всеми плачевными последствиями для населения, живущего на грани бедности. Лучше быть на 15-м месте в мире по размерам ВВП и иметь благополучную экономику, позволяющую решать неотложные социальные проблемы, чем тешить себя иллюзиями о мнимой причастности к клубу великих экономических держав.

 

Метаморфозы с налогами

С тех пор как я стал работать в Бразилии, аккуратно плачу подоходный налог. В 60-х годах это делалось очень просто. В бухгалтерии фирмы, где мне удалось устроиться переводчиком английского языка, из моей зарплаты каждый месяц удерживали налог. Уклониться от уплаты налога служащему тогда было довольно сложно. Этим занимались торговые фирмы, магазины, мелкие и средние предприятия, люди свободных профессий. С уплатой налогов в Бразилии всегда было много проблем и не только по той причине, что для этого требуется математическая сноровка. Необходимо еще и желание выполнить гражданский долг. А этого как раз многим не хватало раньше, не хватает и сейчас.

Как-то мы с приятелем, который вознамерился показать мне, тогда неопытному иммигранту, как надо обставлять такие дела, отправились в федеральную налоговую службу. Ему посоветовали обратиться к одному служащему, который не только поможет заполнить налоговую декларацию, но и устроит скидку в размере 20%. Мой приятель разыскал этого служащего и сразу же завел разговор о том, что рассчитывает на солидную скидку. Однако налоговый служащий разочаровал его, сказав, что никакие скидки ему не полагаются. Более часа он растолковывал моему приятелю, как надо заполнить налоговую декларацию, но, как мне показалось, без особого успеха.

Рассказывают, что однажды министр финансов решил сам заполнить налоговую декларацию. Он вооружился необходимыми справками и закрылся в своем рабочем кабинете. Промучившись над ней около часа, министр понял, что легче издать новую инструкцию об упрощении сбора подоходного налога, чем заполнить декларацию. Вызвав начальника налогового управления, министр заявил с негодованием, что не может терять время на бесконечные подсчеты ради налоговой декларации. И распорядился упростить все эти формуляры.

Потребовалось вмешательство министра финансов, чтобы налоговые чиновники задумались над тем, как облегчить нам жизнь. Но они не собирались что-либо делать для простых граждан даже после того, как этого потребовал их высший начальник. По крайней мере мы этого не почувствовали ни через год, ни через три. Их беспокоила только ситуация, в которой оказался министр. После этого случая его подчиненные решили изготовить в порядке эксперимента налоговую декларацию уменьшенных размеров. Ну а если министр и ее посчитает сложной, то очень услужливый начальник налогового управления предложил подготовить для всех членов правительства еще более простой вариант налоговой декларации. Однако этими разговорами в министерстве финансов все и закончилось. Никто не осмелился пойти к министру с такой новаторской идеей.

Как считают специалисты, нынешние формуляры для уплаты налогов следовало бы ввести не раньше, чем через двадцать лет. По собственному опыту знаю, что разобраться в налоговой декларации было нелегко. Я прочитал ее несколько раз. И чем больше читал, тем больше возникало вопросов и сомнений. В полной растерянности я вынужден был обратиться за помощью к специалисту налогового управления. Большая часть вопросов, касающихся возможных источников дохода, ставила меня в тупик. Я не понимал, о чем идет речь. Без специальной экономической подготовки в них невозможно было что-либо понять.

Так мы продвигались по лабиринту этой непонятной нормальному человеку налоговой казуистики. Наконец, служащий перешел к более реальным вещам: доход от сдачи в аренду квартиры или дома, зарплата на всех местах работы, проценты от вклада в банке. Потом он приступил к подсчету налога, который мне предстояло заплатить. Служащий проявил глубокое знание разных инструкций и дополнений к ним, складывая, деля и вычисляя. В конце этих хитроумных математических операций он спросил, все ли я понял. Мне было неловко признаться, что я ничего не понял.

— Невероятно! — воскликнул удивленный чиновник.

— А нельзя ли меня вообще освободить от уплаты налога, если я не в состоянии оформить декларацию на свои доходы? — спросил я.

— Это невозможно. Рекомендую читать ответы на вопросы читателей о том, как заполнять налоговую декларацию, которые публикуются каждую неделю в газете «Фолья де Сан-Паулу».

Бразилец сам заявляет о доходе, с которого он намеревается выплачивать налог. Проверить источник и правильность заполнения декларации можно только у пенсионеров. Остальным, как правило, приходится верить на слово. Чтобы проверить достоверность заявленного дохода, необходимо содержать огромную армию контролеров. Теперь каждому бразильцу дано право свободно декларировать свои доходы, что, конечно, не лишает его возможности частично их утаивать. С такого дохода уплачивается определенный процент. Все зависит от того, какую сумму вы заявите. В любом случае подоходный налог не должен превышать 30% от дохода. Те, кого эта сумма пугает или кому очень не хочется расставаться с заработанными деньгами, находят лазейки, чтобы уклониться от всего налога. Существует много способов. Изобретательность бразильцев на этот счет неистощима. Главное — не попасть в поле зрения финансовых контролеров. В магазинах используется отработанный прием: плата за покупку не проходит через кассовый аппарат и не выписывается квитанция. Так часть выручки уходит от бдительного ока финансовых органов. Без квитанции могут и цену понизить, как бы предлагая принять участие в дележе налоговой суммы, которая в этом случае идет не в казну государства, а владельцу магазина.

Однажды я решил купить пять приглянувшихся мне сорочек, но обнаружил, что на все денег у меня не хватает. Заплатив задаток, я договорился с продавцом, что зайду за покупкой позже. Когда на следующий день я зашел за сорочками и стал расплачиваться, то заметил какую-то скованность в Поведении продавца. Вчера он был весел, разговорчив, вежлив. И тут я обратил внимание на стоящую напротив женщину, которая внимательно наблюдала за его действиями. До меня дошло, что это был финансовый инспектор. Продавец выписал мне квитанцию, хотя при прежних покупках он этого не делал, и вежливо распрощался. Но лицо его выдавало с трудом скрываемую досаду, потому что на этот раз не удалось провести оплату за покупку мимо кассы. В бразильских магазинах нередко можно встретить обращение к покупателям в обязательном порядке требовать квитанцию при покупке. Но разве каждый бразилец будет это делать? Ведь это — тоже «жейто», один из способов выживания.

От уплаты налогов освобождаются граждане с низким доходом — до 900 реалов в месяц. Я к этой категории не относился. Моя зарплата достигала 4000 реалов. В налоговой декларации я указывал не только размер дохода за прошедший год, но и имеющуюся собственность — квартиру, домик на побережье в живописном месте около Бертиоги и автомашину. Если бы она стоила менее 10 тыс. реалов, ее не пришлось бы вносить в декларацию. Я мог не платить налог с дохода, полученного от продажи собственности в размере до 20 тыс. реалов, но в прошедшем году я ничего такого не продавал. В декларации я не указал расходы на обучение моих детей (до 1700 реалов в год), а также затраты на лечение, взносы в пенсионный фонд. Кроме этого, не облагались налогом 1080 реалов моего дохода на каждого иждивенца.

27 апреля, за день до окончательного срока, я принес заполненный документ на почту, сдал чиновнику, уплатив за доставку два реала. У меня были и иные варианты — отнести декларацию в местное отделение министерства финансов, как я поступал раньше, или отправить в банк информацию о доходах на дискете, передать ее по Интернету. На следующий день я заплатил подоходный налог сразу за весь год.

 

Блеск и нищета теневой экономики

Как-то в сентябре 1995 года, купив очередной номер журнала «Вежа», я, к своему удивлению, узнал из статьи «Подпольная Бразилия», что 30 млн. бразильцев, работающих в теневой экономике, производили товаров и оказывали услуг на 200 млрд. долл. в год. Кто же эти 30 млн.? Они ни от кого особенно не прятались. С ними я встречался ежедневно на каждом шагу. Утром, выйдя на проулку, за углом постоянно сталкивался с торговцем соков, кофе и бутербродов. На соседней улице работал продавец овощей и фруктов на своем грузовичке. Особая категория тружеников подпольного бизнеса — передвижные торговцы. В Сан-Паулу их называют «верблюдами», наверное, потому, что им приходится переносить нелегкие грузы. В теневой экономике действует немало мелких предпринимателей, не состоящих ни на каком учете. Вот они и образуют те миллионы бразильцев, которые укрываются в тени параллельной экономики.

В Бразилии нелегальный бизнес приобрел такие масштабы что его должны бы видеть все. Так было и 40 лет назад. В 1962 году по центральным улицам Рио-де-Жанейро невозможно было пройти. Всюду прямо на тротуарах шла бойкая торговля, как на восточных базарах. С тех пор мало что изменилось. В рабочие дни лучше не появляться в центре Сан-Паулу. На площади «Сэ» у кафедрального собора — настоящее столпотворение. Всюду лоточники, торгующие всем, чем только можно. Большая часть товаров — парагвайского происхождения, от японских телевизоров и транзисторов до всякой мелочи. Эти товары ввозятся из Парагвая нелегально и поэтому стоят сравнительно дешево. Посредники-контрабандисты сбывают их мелким уличным торговцам, которые и реализуют товар на улицах и площадях бразильских городов. По некоторым подсчетам (кто может знать, сколько их пересекает границу на самом деле!), ежегодно в Бразилию ввозится контрабандным путем из Парагвая товаров примерно на 5 млрд. долл.

Одно время муниципальные власти Сан-Паулу, которым порядком надоела эта немыслимая толкучка на главных улицах, превращающая город в балаган, решили очистить центр от уличных торговцев. Против них была брошена муниципальная полиция, но на следующий день почти все торговцы вновь появились на своих обычных местах, как будто накануне не было ожесточенных сражений с полицейскими. Относительный порядок навели лишь на площади «Сэ», и только потому, что здесь постоянно дежурил наряд полиции. На других площадях и улицах городского центра все осталось без изменений. Жизнь взяла верх над здравым смыслом.

Теневая экономика (уличная торговля лишь верхушка этого айсберга) дает около трети ВВП страны. В этой статистике не учитываются доходы от контрабанды и торговли наркотиками. Получаемые нелегальными бизнесменами доходы, естественно, не облагаются налогами. Какое поле деятельности для министерства финансов! Но в народе так не считают. Часто можно услышать от «нелегала»: зачем платить налоги, если политики и правительство плохо используют общественные деньги?

Так в условиях экономической нестабильности и безработицы часть населения приспосабливается, находит в жизни свою нишу. Иногда я выпивал сок и традиционную чашечку кофе у торговца на улице профессора Рамоса, где находился мой дом. У него была своя специально оборудованная машина, одет он был в униформу, вся посуда поражала чистотой. Однажды я спросил, почему он, специалист с высшим образованием, занялся этим ненадежным делом. В ответ я услышал, что его фирма пару лет как разорилась, и он оказался на улице. В возрасте 50 и более лет найти работу в Бразилии трудно, а чтобы получать пенсию, ему надо было еще пять лет платить взносы в пенсионный фонд. Вот и пришлось заняться этой работой. Потом он признался, что она ему нравится. Огромное удовольствие дает ощущение свободы. Над ним никто не стоит, никто не понукает. Он сам себе и начальник, и подчиненный. Да и зарабатывает не хуже, чем на прежней работе.

— А как насчет налоговой инспекции? — спросил я.

— Полиция нас не беспокоит, а если появляется финансовый инспектор из мэрии, что случается довольно редко, я уезжаю на другое место. Их у меня в этом районе несколько. Иногда договариваемся за небольшую плату. Формально нужна лицензия мэрии, но ее у меня нет, — сказал откровенно торговец.

В США для регистрации новой фирмы достаточно три дня. В Бразилии все гораздо сложнее. Легализация бизнеса — очень хлопотное дело. Владельцу новой фирмы приходится обивать пороги различных бюрократических инстанций не менее 30 дней. Но не подумайте, что трудности существуют только для того, чтобы открыть фирму. Не меньше препятствий приходится преодолевать предпринимателю и при ее закрытии. Федеральные, штатские и муниципальные налоги поглощают почти половину дохода фирмы. Кроме этого ей приходится содержать несколько чиновников для оформления платежных документов, требуемых налоговой инспекцией. Все это приводит к значительному удорожанию продукции.

Бюрократические препоны и налоговое бремя удерживают бразильца от соблазна работать в рамках закона. Он предпочитает действовать на грани правового риска, стремясь сократить свои затраты. Но даже при этом почти 80% маленьких фирм, получивших легальный статус, не выживают и одного года. Поэтому многие предпочитают работать в тени, уклоняясь от не очень зоркого «ока государства». Сможет ли врач, имеющий собственную консультацию, мелкий предприниматель или владелец ресторана благополучно существовать, не прибегая к разным ухищрениям? Разве удастся владельцу небольшого магазина или хозяину бара не разориться в условиях жесткой конкуренции, выписывая квитанции за все услуги или накладные, выплачивая все налоги? Сколько времени смогли бы они продержаться на плаву в этом случае?

 

Как выжить в условиях безденежья?

Без денег жить трудно, даже в Бразилии. Но бразилец — человек изобретательный, и поэтому всегда находит выход из любой, казалось, безнадежной, ситуации. У вас трудности с деньгами, но вам нужно, очень нужно что-то купить. Аргентинец просто отказался бы от покупки и дождался лучших времен. Но только не бразилец.

У каждого взрослого жителя Рио-де-Жанейро имеется чековая книжка, у некоторых — несколько штук. На банковском счете, однако, у него может не быть ни одного реала. Но это не столь важно. Чековая книжка придает бразильцу вес в обществе. Но какой смысл в чековой книжке, если на счете в банке нет денег? Стоит от чего огорчиться, но только не бразильцу. Его изобретательность не имеет границ. По закону чек — это распоряжение его владельца банку о выдаче денег предъявителю. Но банк его выполняет только в том случае, если на счете имеются деньги. Чтобы обойти это неудобное условие, бразилец запустил в обиход чек с отсроченной оплатой, потому что в данный момент у него не оказалось наличности в банке. Строго говоря, законом не предусмотрено выписывать и принимать такие чеки. Кто это делает, может быть привлечен к судебной ответственности. Тем не менее, все принимают такие чеки и не проявляют беспокойства, по крайней мере до указанной в чеке даты предъявления к оплате. На улицах Рио-де-Жанейро или Сан-Паулу можно увидеть объявления о том, что в таком-то магазине принимаются чеки с отсроченной оплатой. Это своего рода оплата товара или услуг в кредит. У вас сегодня нет денег, но через 15 дней они появятся на вашем счете в банке. Чтобы создать видимость солидности и успокоить партнера, ему выписывают чек, которым он может воспользоваться не ранее указанной даты. Конечно, такой чек не возьмут в крупном магазине или шикарном ресторане.

Все игры имеют свои правила. Это в полной мере относится и к чекам с отсроченной оплатой. Это своего рода «жейто», способ выживания в условиях экономики, частенько оставляющей бразильца без средств и вынуждающей его выкручиваться. Мало кто помнит, что такие чеки были введены торговцами в 50-х годах, чтобы привлечь клиентов и облегчить покупки в рассрочку. Когда я приехал в Бразилию, они были довольно распространенным платежным документом. Широко используют их до сих пор, хотя с появлением пластиковых карточек применение чековых книжек должно было бы сократиться. Однако бразилец не желает от них отказываться, тем более что в этом случае ему пришлось бы лишиться такой удобной формы жизни в кредит.

Первое время я старался избегать чеков с отсроченной оплатой. Они не вызывали у меня доверия. Но жить среди бразильцев и не играть по их правилам — крайне трудно. Однажды, когда я работал управляющим книжного магазина «Дон Касмуро» на Улице 7 сентября, один частный колледж обратился к нам с предложением закупить большую партию учебников к началу учебного года. Его директор сеньор Рубенс заплатил за книги чеком, по которому можно было получить деньги через две недели. В назначенный день наш бухгалтер пошел в банк «Реал», где колледж имел счет, но ему отказали выдать деньги по чеку, ибо на счете их не было. Я позвонил Рубенсу и объяснил, что произошло. Он удивленно спросил, почему мы обратились с чеком в банк, предварительно не переговорив с ним. «Зайдите в банк послезавтра и вам обязательно выдадут деньги», — завершил нашу беседу директор колледжа.

Моя приятельница Мария Фернандес как-то выдала чек своему знакомому с предъявлением к оплате через 10 дней. Но он расплатился этим чеком при покупке куртки в магазине, бухгалтер которого, не посмотрев на дату, предъявил его к оплате в банк раньше указанного срока. Естественно, банк отказался выдать деньги. Когда кто-то в этой цепочке нарушает правила игры, неизбежно происходит сбой. В связи с возвращением чека банк временно приостановил выдачу чековых книжек Марии.

В 2000 году Верховный суд Бразилии фактически узаконил практику использования чеков с отложенным платежом — изобретение бразильцев, ранее не имевшее никакой легальной силы. По крайней мере два решения суда гарантировали потребителям компенсацию за моральный ущерб в тех случаях, когда их чеки были предъявлены к оплате до указанной даты. Такие чеки представляют собой контракт между потребителем и поставщиком услуг. Первый берет обязательство иметь наличные средства в банке к согласованной дате, второй — не предъявлять чек в банк ранее установленного срока. Чтобы получить право на компенсацию, потребитель должен доказать связь между причиненным ему ущербом (например, его имя было внесено в кадастр ненадежных банковских клиентов) и преждевременным предъявлением чека к оплате.

Именно это произошло с одним бразильцем, выигравшим дело в Верховном суде, признавшим за ним право на получение крупной компенсации за моральный ущерб. В 1995 году он купил новогоднюю игрушку за 57 реалов, оплатив покупку чеком, который можно было предъявить к оплате через 30 дней. Однако магазин дважды предъявлял чек к оплате до указанного срока, и в обоих случаях банк возвращал его фирме из-за отсутствия средств на банковском счете.

Это привело к внесению имени покупателя в кадастр тех, кто выписывает чеки без фондов. Возмущенный бразилец подал на фирму в суд, потребовав возмещения за моральный ущерб, причиненный внесением его имени в кадастр. В итоге он выиграл дело в суде Рио-де-Жанейро. Однако магазин подал апелляцию, ссылаясь на то, что чек — распоряжение о выплате по предъявлению и что выдача чека с датой оплаты — чистое творчество покупателя. Судья не согласилась с доводами адвоката магазина и постановила выплатить компенсацию.

Аналогичное дело выиграла и одна бразильянка. Она купила пальто за 180 реалов в магазине, предъявившим чек к оплате за семь дней до установленной даты. Фондов на счете в банке не было, поэтому он не был принят к оплате. Затем он был предъявлен банку повторно, и тот вновь отказался платить по нему. Ссылаясь на серьезный урон, причиненный ее чести и доброму имени, бразильянка подала в суд и получила право на возмещение морального ущерба на 1,8 тыс. реалов, то есть на сумму, в 10 раз превысившую стоимость покупки.

Таковы превратности бразильской жизни. Чисто народное изобретение для тех ситуаций, когда у покупателя в данный момент не было денег, со временем приобрело юридическую силу. Если в 60-х годах такой платежный документ использовался неофициально при оплате услуг между людьми и не имел никакого значения с точки зрения права, то теперь небольшие магазины стали широко использовать эти чеки, рассматривая их как оплату покупки в кредит.

Такой чек не должен предъявляться в банк до согласованной между покупателем и продавцом даты. В то же время банки могут принимать их к оплате независимо от даты, потому что чек — это распоряжение об оплате по предъявлению. Здесь и скрыто противоречие между практикой и законом. Такой чек всегда должен выписываться на конкретное лицо или на фирму, которая предъявит его к оплате. На обороте необходимо указать согласованную дату предъявления в банк. Для большей надежности рекомендуется использовать такие чеки при оплате услуг, оказанных известными людьми и фирмами.

 

Как стать богатым?

Однажды ко мне зашел мой приятель Валдир Бесадо. Этот весельчак средних лет всегда отличался оригинальностью суждений и поступков, хотя иногда его выходки меня очень удивляли. Он слыл творческой личностью и давно пробовал силы в бизнесе. Его самой большой мечтой было разбогатеть. Одержимый этой идеей, он придумывал самые невероятные способы достижения своей цели, но всякий раз терпел фиаско. Вот и на этот раз он завел разговор на ту же тему.

— Хочешь стать моим компаньоном по бизнесу? — спросил он с загадочным видом. — Я открыл очень простой способ заработать большие деньги.

— И как это сделать, — поинтересовался я, — может быть, стоит купить кофейную плантацию? Сейчас кофе в большой моде во всем мире, и цены на него постоянно растут.

— С кофе слишком много хлопот. Гораздо проще основать финансовую фирму с ограниченной ответственностью. Мы начнем работать на финансовом рынке. Если дела пойдут совсем плохо, и мы окажемся на грани банкротства, а это неизбежно когда-нибудь случится, обратимся за помощью к государству. По бразильским законам оно обязано помогать предпринимателям, оказавшимся в трудном положении. Так что мы ничем не рискуем.

— Но тогда мы все потеряем!

— Я вижу, что ты ничего не понимаешь в финансах. Разве ты не заметил, что в этой стране финансисты всегда остаются при деньгах.

И хотя его аргументы меня не убедили, после недолгих колебаний я дал согласие. Мне казалось, что даже при самом неблагоприятном исходе я рисковал немногим. А огорчать своего приятеля отказом мне не хотелось.

Мы создали финансовую фирму, вложив свои небольшие сбережения, и стали совершать сделки, включая запрещенные законом операции с деньгами наших клиентов. Валдир уверял меня, что это обычная практика в Бразилии.

Фирма «Келарта» работала довольно успешно. За полтора года мы заработали приличные деньги. Одни только операции по переводу денег на зарубежные счета наших клиентов приносили немалые барыши. Закон запрещает бразильским гражданам открывать счета за границей. Но Валдир, используя связи в банковских кругах, умело обходил эти запреты. И несколько сотен наших клиентов стали обладателями валютных вкладов за рубежом. Мы использовали имевшиеся у нас свободные средства в очень рискованных операциях, откровенно пренебрегая законом. Изобретательность моего компаньона в таких делах была неистощима. Оформляя ввоз импортных автомашин, он умудрялся получать на таможне большую скидку при оплате пошлины. Покупку квартир в США для наших клиентов он оформлял через подставную уругвайскую фирму. В то время бразильцу приобрести квартиру за границей было довольно сложно из-за жестких ограничений на вывоз иностранной валюты.

Прошло еще несколько месяцев, и однажды Валдир с грустью сообщил мне, что мы на грани разорения.

— И что же теперь? Закроем фирму и временно скроемся за границей?

— Нет, так серьезные финансисты не поступают. Надо рассчитаться с нашими клиентами. Для этого много денег не потребуется.

— А где ты их достанешь?

— Можно попробовать получить кредит в коммерческом банке, но в нынешнем положении нам его никто не даст. К банкротам доверия нет. Давай обратимся за помощью к государственному банку. Для того он и существует, чтобы подстраховать нас в случае краха. Надо позвонить в Банк экономического развития. Мне приходилось слышать от знакомых финансистов, что он оказывает помощь банкирам и промышленникам, оказавшимся на грани банкротства. А чем мы хуже их? Я сейчас же позвоню в банк и попрошу оказать нам финансовую поддержку.

Валдир позвонил директору департамента по вопросам банкротств и обратился с просьбой предоставить кредит.

— Сколько вам нужно?

— Всего лишь 500 тыс. реалов. Если у нас дела пойдут хорошо, мы сможем вернуть их банку в течение года.

— Пришлите реквизиты вашей фирмы и письмо на имя президента банка.

В тот же день мы отправили в банк все необходимые документы и стали ждать. Каково же было наше удивление, когда прошли две недели, а банк так и не перевел необходимую сумму. Заподозрив, что что-то у нас не в порядке с использованием фондов, банк направил к нам ревизора, чтобы изучить финансовое положение фирмы. Ревизор пришел в ужас, узнав о наших операциях, и вместо оказания помощи пригрозил обратиться в судебные органы.

Прямо из кабинета Валдира банковский ревизор позвонил прокурору.

— Прокуратура? Скажите, могли бы вы возбудить уголовное дело против руководителя финансовой фирмы «Келарта» Валдира Бесадо за незаконные финансовые операции, в том числе за перевод иностранной валюты в зарубежные банки?

— Сейчас нет такой возможности. У нас много более срочных дел. Суды завалены делами о краже автомобилей. Разве вам не известно, что в Сан-Паулу ежедневно угоняют по 400–500 машин? Кроме этого мы каждый день привлекаем к ответственности карманных воров, уличных грабителей, которые не дают покоя гражданам ни днем, ни ночью.

— Может быть, вы сможете заняться делом этой финансовой фирмы в следующем месяце?

— Вряд ли. Свободное время у нас появится не раньше, чем через год.

Отказ прокурора заняться финансовыми нарушениями фирмы «Келарта» нас очень обрадовал. Кому хочется иметь дело с прокурорами и судьями? Так дело может и до тюрьмы дойти. Но нам нечего было беспокоиться. Бразильская судебная система устроена таким образом, что от ее строгого ока легко уходят не только финансовые воротилы, но и ловкие комбинаторы, умеющие пользоваться лазейками в законодательстве. Редко кто из них попадает на скамью подсудимых. На это и сделал ставку Валдир, когда решил заняться финансовыми операциями. Он был коренным бразильцем и хорошо знал здешние нравы. Кроме того, он блестяще владел искусством «жейто».

Итак, мы потерпели фиаско. Финансовая фирма «Келарта» разорилась. Ревизор государственного банка поработал у нас несколько дней. Поняв, что привлечь Валдира Бесадо к судебной ответственности не удастся, он подготовил постановление, запрещающее ему работать на финансовом рынке. Так что мой приятель еще легко отделался. Он с трудом рассчитался со всеми клиентами. Подведя баланс, Валдир пришел к выводу, что его труды не были напрасны, хотя мечта о беззаботной жизни на проценты от солидного банковского капитала оказалась пока неосуществленной.

— И что же ты думаешь делать теперь? — спросил я Валдира.

— Не огорчайся, ведь нам удалось кое-что припрятать в зарубежном банке. Давай для начала поедем отдохнуть на знаменитом испанском курорте Марбелья. Ведь мы заслужили такое право.

В Испанию я, конечно, не поехал. У меня было полно дел в Сан-Паулу. А Валдир, вернувшись после месячного отдыха на испанском курорте, занялся скупкой и продажей земель в Парагвае и, как говорят, сколотил на земельных спекуляциях солидный капитал. Иногда я вижу его в клубе «Насионал» в Пакаэмбу в обществе преуспевающих людей. У него голубой «ягуар» и роскошная квартира в престижном районе Сан-Паулу. Его мечта стала реальностью, он разбогател.

 

Бразилия в двух измерениях

Один из персонажей известного телевизионного юмориста Жо Соареша имел привычку говорить своему приятелю, который жаловался на дороговизну жизни: «Все это стоит недорого, просто ты зарабатываешь мало».

Зарабатывают в Бразилии по-разному, кто как может. При минимальной зарплате в 150 реалов самый высокий доход на государственной службе у членов Верховного суда, во много раз превышающий доход простого служащего или рабочего. В частном бизнесе вообще нет никаких ограничений. В конце 90-х годов президент крупной бразильской компании получал в месяц около 100 тыс. реалов. Рабочему крупного завода выплачивалась зарплата во много раз меньшая, чем генеральному директору. На автомобильном заводе «Дженерал моторе» квалифицированный рабочий зарабатывал одну тысячу реалов. Ставка профессора государственного университета в Сан-Паулу достигала 4 тысяч реалов в месяц. Ведущий информационной программы телеканала «Рекорд» Виктор Косой, передачи которого пользовались большой популярностью, получал в месяц около 100 тыс. реалов. О заработках «звезд» бразильского футбола, с которыми по зарплате в Бразилии никто сравниться не может, мне уже приходилось писать.

Многие мои знакомые с хорошим доходом, позволявшим им жить вполне прилично, иметь просторную квартиру в городе, дом на море или дачу в горах, считали абсурдной минимальную зарплату в 150 реалов, в то время как высшие государственные чиновники получали во много раз больше.

Экономисты посмеивались над такими чудаками, как Жо Соареш, его персонаж занимался софистикой: плохо зарабатывать и считать жизнь дорогой — по сути то же самое. Это все равно, что повышать зарплату и одновременно подстегивать инфляцию.

Прожив много лет в Бразилии, я убедился, что в этой стране экономика существует в двух измерениях. В первом измерении, где живут судьи, депутаты, сенаторы, министры, преуспевающие бизнесмены и прочая высокооплачиваемая публика, 5–6 тыс, реалов в месяц — вовсе не такая уж и большая зарплата для государственного чиновника в конце его карьеры. Окончив университет и пройдя конкурс для поступления на службу, он 25 лет проработал в разных, порой весьма захолустных, городах. В начале карьеры его зарплата вообще была очень скромной.

Любой бразилец, не получивший высшего образования, может заработать гораздо больше денег в частном бизнесе, например на спекулятивных сделках. В конце карьеры он будет получать столько же, сколько и крупный чиновник. А если очень повезет, то и значительно больше. Ответственный государственный служащий или преуспевающий бизнесмен живут примерно в одном экономическом измерении. Их не пугают высокие цены на импортные автомобили и товары, они имеют прекрасные квартиры и виллы на море, пользуются Интернетом. Во втором измерении живет большинство бразильцев. Их заработки значительно скромнее, чем доходы крупных чиновников и предпринимателей. Немногим из них удается поймать свой шанс и преуспеть в жизни. Участь всех остальных — надеяться на лучшее будущее, которое, возможно, когда-нибудь наступит.

Всем этим головоломкам из бразильской жизни есть одно простое объяснение. Не чиновники много зарабатывают, а оплата труда двух третей бразильцев слишком низка.

— Почему распределение дохода остается столь неравномерным в Бразилии? — спросил я как-то экономиста А. Салеса.

— Объяснение этого феномена следует искать в традициях, сложившихся на протяжении многих веков, — немного подумав, сказал он. — Существующий механизм распределения доходов в пользу высших слоев работает без сбоев, и никто всерьез не помышляет что-то менять в нем. Бразильская элита считает, что бедность имеет фатальный характер, и каждый бедняк должен выбираться из нее сам. Среди бразильцев никогда не пользовались большой популярностью идеалы равенства. Если вы начнете разговор на эту тему в приличном обществе, на вас посмотрят как на пришельца с другой планеты. Бедные также не любят разговоры па эту тему, ибо не верят, что у них есть шанс на лучшую жизнь. У богатого бразильца нет чувства вины за то, что кто-то живет на грани нищеты. Он не испытывает чувства неловкости от того, что у него много денег, в то время как у других их мало.

Президент Ф. Кардозу как-то сделал откровенное признание: «Бразилия не только бедная, но и несправедливая страна».

С этим утверждением, — продолжал рассуждать А. Салес, — трудно не согласиться. Иначе и не может быть в стране с архаической системой распределения национального дохода. В Бразилии он достигает примерно 1,2 трлн. реалов в год. Если его разделить поровну между всеми жителями страны, то в среднем на одного придется 7 тыс. реалов в год. Это не очень много даже для Бразилии. Однако этот средний показатель существует только в расчетах экономистов. В реальной жизни около 50% бразильцев имеют доход в 3–4 тыс. реалов в год. И в то же время 20% самых богатых бразильцев получают 70% национального дохода. В среднем их доход достигает примерно 30 тыс. реалов в год. Кому-то может показаться, что бразильские богачи не настолько богаты, ведь 30 тыс. реалов в год — это не так уж и много. Но это обманчивое впечатление. Средние показатели нередко скрывают реальное положение. В богатом мире вращаются люди, которые всем хорошо известны, хотя они не стремятся выставлять свое богатство напоказ. За них эту работу выполняют средства массовой информации. На улицах, в магазинах, на заводах и фабриках мимоходом мы замечаем миллионы остальных бразильцев из самых разных прослоек бразильского общества. Их доходы также существенно колеблются. Относительно благополучно живет так называемый средний класс, но и у его представителей доходы очень разные. Средние показатели дают искаженную картину в любой сфере общественной жизни. Их изобрели статистики для того, чтобы ублажать правителей, делающих вид, что они заботятся о благе народа. Президенты и министры любят приводить в публичных выступлениях усредненные цифры, создавая приукрашенное впечатление о реальном положении парода. На самом деле в стране с кричащими социальными контрастами жизнь проходит как бы в двух измерениях. И стереть грань, разделяющую их, не под силу одному поколению бразильцев. Этот печальный факт и послужил президенту Ф. Кардозу основанием для утверждения, что Бразилия — «несправедливая страна». Сделал он это заявление в конце своего пребывания на посту президента, как бы признавая свое бессилие что-либо радикально изменить за восемь лет правления.

 

Бразильский патриотизм

Мой сосед по дому более 20 лет прожил во Франции. Возвратившись в Сан-Паулу, Маркос не скрывал недовольства американским влиянием в его родном городе. Ему казалось, что оно проявляется во всем — в рекламе на английском языке, песнях, музыке, кинофильмах, разговорной речи, одежде с рисунками и непонятными надписями, которую любила носить бразильская молодежь. Я объяснял его странности тем, что он долго жил в стране, где американцев всегда воспринимали без особой симпатии. В Бразилии же к ним несколько иное отношение, как, впрочем, и к другим иностранцам. А особенно это заметно в Сан-Паулу, где собрались представители всех основных народов мира.

Видя, что Маркос страдает тоской по былым временам, я попытался убедить его в том, что изменения в жизни такого большого города за столь длительный срок — естественное явление. Когда он начинал вспоминать любимые бары, рестораны и магазины в центре Сан-Паулу, давно исчезнувшие под напором урбанизации, я объяснял ему, что их исчезновение и появление новых, более современных и комфортабельных, — свидетельство неудержимого прогресса. Но мне никак не удавалось убедить его в правоте своих слов. Наконец я нашел способ доказать ему, что не все так плохо в Сан-Паулу. В один из воскресных дней мы отправились на народную ярмарку на площади Республики. Там он увидел огромное количество изделий бразильских ремесленников, не утративших своих национальных традиций. Смог Маркос полакомиться и любимыми им в детстве пирожками с яблочной начинкой и натуральным соком из папайи, манго и других тропических фруктов.

Вскоре после нашей прогулки по центру города, проходя мимо одного из многочисленных ресторанов с иностранными названиями, я подумал, что, может быть, мой сосед прав, когда возмущается чрезмерным присутствием иностранного в нашей жизни. Поразмышляв на эту деликатную тему, я отбросил всякие сомнения и зашел в ближайший итальянский ресторан. А там при виде разнообразия блюд про себя подумал: как хорошо, что в этом городе такая широкая сеть заведений, где представитель любой нации может найти хорошо знакомую еду.

Рио-де-Жанейро давно стал излюбленным местом для иностранных туристов, приезжающих в Бразилию. Этого нельзя сказать о Сан-Паулу. Лишенный туристических красот, он знал в основном тех иностранцев, которые прибывали сюда с тем, чтобы обосноваться здесь навсегда. Теперь многое изменилось. В Сан-Паулу стали заглядывать и иностранные туристы, которым интересно взглянуть на самый быстро растущий город Бразилии, известный своим интернациональным духом. В роскошных гостиницах и ресторанах, на центральных улицах, в деловых центрах, банках, Промышленной конфедерации штата, на крупных фабриках и заводах все чаще появляются иностранные менеджеры, инженеры, бизнесмены, лекторы, консультанты, олицетворяющие новый тип делового человека. Они, как правило, не владеют португальским языком, говорят по-английски подчеркнуто громко с ярко выраженным американским акцентом. Бразильцы, изучавшие английский язык на курсах Британского института культуры, вряд ли смогут понять их речь.

Один мой знакомый, часто общавшийся по долгу службы с американскими менеджерами и инженерами, не переставал удивляться их странным привычкам. Они пунктуальны, откровенны до такой степени, что бразильцев их непосредственность коробит. Они приходят в ужас при виде бедности значительной части нашего населения и считают невероятным, что чувствительные и порядочные люди могут спокойно мириться с такой социальной несправедливостью. У них многому можно научиться, хотя очевидно, что американцы и бразильцы не только обладают разными культурными традициями, но и имеют мало общего во взглядах на жизнь.

Защищать национальное дело в такой стране, как Бразилия, во все времена было неблагодарным занятием. Кто не страдал патриотизмом, а напротив, подыгрывал чужим интересам, всегда находил множество влиятельных покровителей. Для них Бразилия — всего лишь риторическое понятие, о котором стоит вспоминать только во время выборов или первенства мира по футболу.

— В последнее десятилетие XX века бразильские государственные деятели сделали немало для того, чтобы зависимость Бразилии от зарубежья стала более осязаемой. Мощный импульс получила распродажа национальных компаний, когда-то бывших предметом гордости для бразильцев. Правительственный курс на денационализацию экономики заставил краснеть даже тех наших политиков, которые никогда не стеснялись своих прочных связей с международными интересами. В эпоху глобализации политические деятели, и раньше не отличавшиеся патриотическими чувствами, открыто заявляли о своих взглядах, ничего не опасаясь. В этом нет ничего удивительного, — говорил мой друг экономист А. Салес. — Колониальное прошлое не прошло бесследно для бразильского самосознания. В любом случае комично видеть, как люди, которых трудно заподозрить в патриотизме, пытались выступать в роли защитников национальных интересов.

То, что происходило в последние годы с экономикой страны, продолжал мой приятель, должно было вызвать больше беспокойства. Однако о своем неприятии приватизации крупных государственных компаний заявляли только откровенные патриоты, в то время как основная часть бразильцев скромно отмалчивалась. Их не тревожил тот факт, что крупные иностранные компании наращивали свое присутствие в Бразилии. Если в 1997 году среди 500 крупнейших фирм Бразилии 143 были иностранными, то в 1998 году их стало 170. Иностранный капитал доминирует в автомобильной, фармацевтической, электронной отраслях промышленности, в производстве компьютеров, пластиковых изделий, средств гигиены, продуктов питания. Рядового бразильца это мало трогает. Он этим не интересуется. А многие рассуждают так: без американцев и европейцев Бразилия не имела бы ни автомобилей, ни телевизоров, ни электронной техники. В этом, конечно, есть доля истины.

Процесс денационализации бразильской экономики развивался форсированными темпами, охватывая все новые сферы, в том числе и банковскую. Переход в руки иностранцев 25% акций бразильских банков встревожил местных финансистов. Они забили тревогу. Но на них не обратили особого внимания. Денационализации подвергся даже бразильский футбол, который оказался отданным на милость иностранных спонсоров.

Простой бразилец в своей неисчерпаемой наивности не может освободиться от мысли, что им управляют иностранцы. Конечно, это заблуждение, далекое от реальности. В эпоху глобализации само противопоставление национального иностранному — пережиток прошлого. Так думают многие в Бразилии.

— А как ты считаешь, глобализация во благо или во вред Бразилии? — спросил я А. Салеса.

— В Бразилии многие люди испытывают смущение перед лицом быстро происходящих перемен, вызванных всеобщим стремлением к миру без границ. Я лично нахожусь среди тех, кто задает себе вопрос: куда мы идем? Сама по себе идея более свободного передвижения капиталов, товаров, услуг из одной страны в другую вряд ли может вызвать возражение у любого здравомыслящего человека. Мы стали потреблять более качественные и дешевые товары, поступающие из-за рубежа. В этом нет ничего плохого.

— Они не всегда лучше бразильских товаров. Китайцы, например, заполонили наши магазины дешевой продукцией сомнительного качества. А русские машины «Лада», на которые в начале 90-х годов был большой спрос во многом из-за их дешевизны? Прошли два-три года, и бразильцы убедились в их невысоком качестве.

— В таких делах основная проблема заключается в том, чтобы не продвигаться слишком быстро по пути устранения протекционистских барьеров, без которых многие бразильские предприятия просто не выдержат конкуренции более сильных зарубежных производителей и разорятся. Кто от этого выиграет? Вряд ли бразильские предприятия смогут успешно противостоять наплыву дешевой иностранной продукции даже на внутреннем рынке. Поэтому многие предприниматели призывают правительство не торопиться с вхождением в глобализированный мир. Необходим период адаптации национальной промышленности к новым условиям.

— Помнишь, как все начиналось при президенте Ф. Коллоре, который назвал бразильские автомашины «телегами» и распахнул двери для ввоза импортных машин? Он проехал за рулем русской «Нивы» по лужайке возле президентской резиденции «Алворада», что послужило хорошей рекламой русским автомашинам. За три года на бразильский рынок поступило более 30 тыс. машин «Лада», которые стоили значительно дешевле продукции бразильской автомобильной промышленности. На улицах бразильских городов все чаще стали появляться немецкие, французские, итальянские, японские и корейские автомашины. Нужно было время, чтобы научиться отличать их друг от друга и правильно произносить их названия. С этим бразильцы справились очень быстро.

— Кто может забыть эти безумные времена? В действиях президента трудно было не увидеть стремление подыграть желаниям бразильцев, требовавших импортных машин по низким ценам. При военном режиме импорт предметов роскоши, к которым относились и автомашины, был полностью запрещен. Народ жаждал импорта в широком ассортименте и по доступным ценам. И он его получил. Прилавки наших магазинов ломились от импортных товаров. Чего в них только не было! Если раньше нам были известны только две-три марки виски, а французские и итальянские вина бразильцы могли попробовать, когда выезжали в Европу, то теперь они стали доступны многим. И для этого не надо никуда ехать. Японские телевизоры и видеомагнитофоны теперь можно свободно приобрести в центре Сан-Паулу. Обывателю казалось, что наконец мы одной ногой вступили в сообщество развитых стран. Все это стало возможно благодаря низким таможенным пошлинам и реалу, который держался на равных с долларом. Однако иллюзии очень быстро развеялись. Все шло хорошо до тех пор, пока заводы и фабрики не начали работать по сокращенному графику, не выдержав конкуренции импортных товаров. Некоторые предприятия разорились. Резко возросла безработица. Предприниматели забили тревогу. И вот тогда власти стали задумываться над тем, что нужно предпринять, чтобы противостоять всем этим негативным последствиям поспешного вхождения в глобализированную экономику.

— Насколько мне известно, правительству пришлось дать ход назад и восстановить опрометчиво отмененные таможенные барьеры, чтобы защитить национальную промышленность.

— Да, это было так, но только в тех областях, где были затронуты интересы крупного бизнеса. Например, уступая требованиям автомобильных компаний, власти заметно повысили таможенные тарифы, чтобы перекрыть пути поступления на бразильский рынок дешевой конкурирующей продукции. Бразильские автогиганты «Фольксваген», «Дженерал моторе», «Форд» и другие заводы могут производить в год до 2 млн. машин. Но из-за трудностей со сбытом их производство обычно не превышало 1,6 млн. автомашин. С их интересами правительство не могло не считаться, ибо автомобилестроение — ведущая отрасль промышленности.

— Поспешность в таких сложных делах никогда не дает желаемых результатов.

— Первый опыт приобщения Бразилии к происходящим в мире процессам глобализации научил многому. Пришлось отказаться от опрометчивых попыток решить все проблемы одним махом. В таможенную политику были внесены существенные коррективы с учетом интересов национальных производителей. Но в то же время правительство не отказалось от своей стратегической линии на все большую открытость бразильской экономики внешнему миру. Этого, кстати, требует Всемирная торговая организация, членом которой стала наша страна. Так что бразильским предпринимателям приходится учиться выживать в условиях более жесткой конкуренции с иностранными производителями, которые устремились на перспективный бразильский рынок, — закончил наш разговор на эту щекотливую тему экономист А. Салес.

 

Бразильская семья

Однажды давнишний приятель пригласил меня к себе домой на обед по случаю какой-то семейной даты. Обычно бразильцы предпочитают приглашать друзей в ресторан. Приглашение домой расценивается как проявление особого расположения и доверия к гостю. Перед тем как нам подали кофе, 14-летняя дочь неожиданно для всех спросила: «Мама, а в твои молодые годы девушки и юноши вступали в близкие отношения до замужества?». Смутившись, мать стала что-то говорить о строгих правилах, которые соблюдались в благопристойных семьях до вступления дочерей в брак. А я про себя подумал, что в ее девичьи годы нравы в Бразилии уже не были настолько суровыми, чтобы придерживаться пуританских правил 20–30-х годов.

Семья в Бразилии претерпела сильные изменения за последние 20 лет. Мне припоминаются времена, когда по улицам Рио-де-Жанейро ходили многотысячные колонны членов Общества защиты семьи, религии и частной собственности. Это была влиятельная организация, стоявшая на страже семьи и нравственности. В то время появление женщины на пляже в «бикини» могло послужить причиной крупного скандала. Теперь же «бикини» безнадежно устарел. Ему предпочитают современные купальные костюмы. Один из них бразильянки называют «ниткой для зубов». Это чисто бразильское изобретение, позволяющее купальщице прикрывать предельно минимальную часть тела. Даже участницы карнавалов в те времена стыдились чрезмерно обнажаться. Ну а телевизионные передачи отличались высокой нравственностью. От тех времен мало что осталось.

Под напором новых веяний не смогла устоять и бразильская семья. Это по-прежнему очень ценимый бразильцами институт. Вот только брак утратил в их глазах многое из прежней привлекательности. Кажущийся парадокс на деле есть одно из проявлений перемен в обычаях бразильцев. Традиционная модель семьи — отец, мать и дети, живущие под одной крышей, остается самой распространенной, но она уже сосуществует с альтернативными формами семейной жизни. Сегодня очень популярны в обществе новые типы семьи, которые называются семейными ячейками. К ним относятся разведенные матери, живущие с детьми, матери-одиночки, разведенные отцы с детьми, взрослые дети, живущие с родителями.

В Бразилии насчитывается более 3 млн. матерей-одиночек. Разведенных и вдов, самостоятельно воспитывающих детей, — около 6 млн. И это с учетом того, что развод был легализован после длительной борьбы только в 1977 году. Рьяным противни-ком развода выступала католическая церковь. К тому времени накопилось столько разводов вне закона, что дальше терпеть такое положение было просто нельзя. В бразильском варианте португальского языка даже появилось новое слово «дескитадо», означающее человека, который сам расторг свой брак. Незаконный развод стал настолько распространенным явлением, что церковникам пришлось снять свои возражения. После этого парламент довольно быстро принял закон, значительно облегчивший расторжение семейных уз.

Как это ни покажется странным, но брак теряет прежнюю привлекательность в глазах бразильянок. Среди незамужних женщин (разведенных, вдов и никогда не состоявших в браке) только 60% хотели бы выйти замуж. Среди мужчин этот показатель выше — 80%. Остальные 40% свободных женщин могли бы выйти замуж, но предпочитают жить без постоянных спутников жизни. Как правило, одни не хотят повторять неудачный опыт, другие — дорожат личной свободой и не желали бы ее терять.

В шкале ценностей бразильцы ставят семью на первое место, а брак только на шестое. Мать приобретает все большее значение в семье, чем отец. Это стало возможным в результате того, что женщина добилась более равноправного положения в обществе. Доступ к образованию позволил ей приобрести определенную экономическую независимость от мужа. Сказывается и получившая широкое распространение в бразильском обществе свобода нравов.

Бразильская женщина повысила свою долю в семейном доходе, завоевала достойное место на рынке труда, но не избавилась от традиционных домашних забот, что превращает ее в труженицу с двойным рабочим днем. За ней остались заботы по воспитанию и образованию детей. Конечно, ей не приходится выполнять работу для поддержания порядка и чистоты в доме. Для этого в каждой бразильской семье среднего достатка есть прислуга.

На этом фоне отец утрачивает свой авторитет в семье. Занятость по работе и стремление не терять полностью свою свободу после вступления в брак отодвигают его от детей, которые духовно стоят ближе к матери, ибо чаще общаются с ней и испытывают в реальной жизни ее любовь и заботу. Однако предубеждения в отношении женщин сохраняются. 80% мужчин продолжают считать, что женщина должна оставаться дома, если муж в состоянии содержать семью. Согласно опросам общественного мнения, люди все еще больше осуждают женщину, которая изменила мужу, а не мужчину, совершившего аналогичный проступок. Причиной разводов для 37% бразильцев остается супружеская неверность. Побывавшая в браке женщина нередко ведет себя весьма агрессивно по отношению к мужчинам. Должно быть, это ответная реакция на длительное подчиненное положение в семье и обществе, а также стремление всегда и во всем винить мужчину.

Бразилец по натуре — поклонник культа мужской силы в прямом и фигуральном смысле. Длительное время женщина существовала в его понимании всего лишь для семьи, была своего рода «вещью в себе». Теперь новые веяния, привнесенные из-за рубежа, раскрепостили ее до такой степени, что прочно утверждается другая крайность. И тем не менее бразильская женщина в общественной жизни, в бизнесе и политике пока занимает очень скромное место. На политическом небосклоне периодически мелькают женщины — министры, госсекретари, губернаторы, сенаторы и депутаты, мэры городов, послы, но пока что их число несоизмеримо с числом проживающих в Бразилии женщин.

Развод по-бразильски — дело довольно хлопотное, особенно если супругам есть что делить. Обычно сначала они сами пытаются договориться о расторжении семейных уз и разделе принадлежащей им совместной собственности, разумеется, если все это заранее не было оговорено в брачном контракте. Они прибегают к помощи адвокатов в том случае, если не удается прийти к взаимному согласию об условиях развода. Но на этом их хождения по мукам только начинаются, ибо впереди их ожидает малоприятная процедура развода через суд. Она может тянуться годами. Многое зависит от ловкости, опыта и связей адвокатов обеих сторон. После того как развод состоится, оба супруга приобретают право на новый союз, хотя бразильянки очень часто им пренебрегают. Однажды разочаровавшись в семейной жизни, бразильянка не желает переживать все заново. Она все больше начинает ценить приобретенную свободу, у нее пропадает желание обременять себя новыми семейными узами, тем более если не знает, чем все это может закончиться.

Задумываясь о разводе, бразилец никогда не упускает из виду предстоящие затраты. Бракоразводный процесс через суд может привести мужчину к полному финансовому краху. Поэтому нередко он серьезно задумывается над тем, стоит ли вообще ввязываться в это дело. Сам бразилец предпочел бы уйти от роковой развязки. Но в этом случае многое зависит от супруги. Если она твердо решила порвать с неверным мужем, а многие бразильцы расходятся именно по этой причине, то ему не остается ничего иного. Ему приходится оплачивать не только судебные издержки, но и брать на себя расходы по содержанию бывшей супруги, детей и дома, в котором они живут.

Главный бич бразильской семьи — наркотики. По ряду причин в последнее время родительский контроль над детьми заметно ослаб, и они часто попадают под влияние улицы, которая несет в себе много негативного. В бразильской семье больше всего озабочены тем, как бы дети не пристрастились к наркотикам. Страх этого настолько силен, что родители считают потребление детьми кокаина более серьезным злом, чем непосещение школы. Все надежды родители возлагают на полицию, которая пытается вести борьбу с торговлей наркотиками, но без особого успеха. Родители также думают, что хорошие частные школы, окруженные стеной, с охраной и психологами сумеют создать необходимый барьер проникновению наркотиков в среду учеников. Но они заблуждаются. Беда в том, что этот порок распространяется в таких респектабельных колледжах с еще большим успехом, чем в обычных муниципальных школах.

Вопреки бытующему мнению, именно алкоголь, а не слабый наркотик «маконья» открыл дверь, через которую в молодежную среду проникают более опасные наркотические средства. В Сан-Паулу насчитывается свыше 50 тыс. баров, закусочных и ресторанов, где подростки без особых затруднений приобщаются к пиву и более крепким спиртным напиткам. По пятницам после занятий в школе группы подростков идут в пивные. Это становится все более обыденным явлением. Закон запрещает продавать спиртные напитки детям до 18 лет, но владельцы пивных говорят, что практически невозможно отличить 14-летнего подростка от 18-летнего.

Потребление наркотиков, алкоголя и сигарет гораздо выше в частных школах, чем в государственных. В колледжах среднего класса Сан-Паулу, где обучение обходится в 500–700 долл. в месяц, 25% школьников уже пробовали наркотики. В государственных школах — только 7%. Третья часть учеников частных школ потребляла алкогольные напитки, испытав при этом опьянение. В муниципальных школах таких учеников значительно меньше.

Моральная распущенность среди бразильских подростков пускает все более глубокие корни. Растет число мальчиков и девочек, вступающих в интимные связи до 15 лет. По данным национального опроса, 47% мужчин и 32% женщин начали половую жизнь именно в этом возрасте. Бразильское телевидение несет значительную долю ответственности за раннюю сексуальность в стране. «Я не знаю такой страны, в которой так стимулировали бы секс по телевидению, как в Бразилии» — таково мнение Ж. Серры, занимавшего пост министра здравоохранения в правительстве президента Ф. Кардозу. И с ним нельзя не согласиться. В выходные дни, усаживаясь в кресле перед телевизором, бразилец смотрит бесконечные развлекательные программы, в которых главные действующие лица — полуобнаженные девушки, старающиеся показать свои реальные или мнимые физические достоинства. Культ обнаженного тела пропагандируется с самого детства. В 90-х годах на этом поприще активно трудилась популярная телеведущая, очаровательная блондинка Шуша. Ее еженедельная детская программа на канале «Глобо» приковывала к телевизионным экранам не только детей, но и взрослых. Если полистать иллюстрированный журнал «Маншете» 60-х годов и сравнить карнавальные снимки с теми сценами, которые можно наблюдать на современных карнавальных шествиях, в глаза бросается разящий контраст между тем, как одевались их участники тогда и как одеваются сейчас. Создается впечатление, что нынче текстильная промышленность испытывает огромные трудности и не в состоянии произвести достаточное количество тканей, чтобы участники карнавала могли прикрыть свою наготу. Пристрастием к карнавальному нудизму особенно отличаются жительницы Рио-де-Жанейро. Их дерзкая смелость переходит все мыслимые пределы, а городские власти, вынужденные делать вид, что они «озабочены сохранением норм морали», каждый год грозят прибегнуть к самым суровым карам, если в какой-нибудь школе самбы появятся любительницы щеголять на публике вообще без намека на карнавальный костюм. И тем не менее они появляются. Но никто не осмеливается отстранить провинившуюся школу самбы от участия в конкурсе.

 

Молодое поколение

В то лето мне приходилось частенько бывать на даче в Бертиоге. Этот тихий городок расположился на берегу океана, там, где берут начало живописные горы Серра-ду-Мар. Лучшее место для отдыха трудно найти. Мой отпуск приближался к завершению. Дни тянулись однообразно, я уже подумывал вернуться в Сан-Паулу. И вдруг к нам нагрянула целая ватага школьных подружек моей дочери. Они жили в одном пансионате поблизости и решили навестить мою дочь Луизу. Мы были рады их появлению. Они пробыли у нас целый день. Поначалу девочки испытывали некоторое смущение, потом между нами завязался непринужденный разговор о самых банальных вещах, но даже их пустячные суждения говорили о многом.

Мне удалось выяснить, что чтением они особенно не увлекаются. Своей любимой книгой одна подружка назвала «Ирасему», другая, ее звали Мариана, сказала, что недавно прочла в оригинале повесть «Здравствуй, грусть» Франсуазы Саган. Остальные не могли припомнить название последней прочитанной книги. Что касается музыкальных пристрастий, то всем нравились современные американские и английские певцы, имена которых мне ничего не говорили, из бразильцев — Роберто Карлос, Леонардо и Фабио Жуниор.

Все девочки любили прибегать в разговоре к жаргонным словечкам, наивно полагая, что они придавали колорит и сочность их речи. Некоторые уже пробовали курить, но признались, что это занятие им не по вкусу. Что касается любимых напитков, то они отдавали предпочтение гуаране. Одна девочка призналась, что тайком от родителей попробовала пиво, но оно ей не понравилось.

Как я ни пытался разговорить девочек, они явно не были настроены на серьезный разговор. Мы никак не могли преодолеть стену отчуждения. И дело не только в возрасте. У них не чувствовалось интереса к чему-то значимому. Может быть, им еще рано задумываться на такие темы? Девочки находились в таком возрасте, когда жизнь предстает в розовом ореоле с безграничными горизонтами. Кто знает, что их ждало впереди, ибо никакого жизненного стержня я у них что-то не заметил.

Вечером они ушли, а я еще долго сидел на веранде и под шум морского прибоя размышлял об этих подростках. Было очевидно, что, несмотря на все свои причуды, они пока еще не вышли из детства и продолжали пребывать в том беззаботном состоянии, которое к ним никогда больше не вернется. И так будет продолжаться, пока реальная жизнь не заставит их взглянуть ей в глаза. Наблюдая этих наивных школьниц, я тешил себя надеждой, что, вопреки всем превратностям судьбы, в конечном счете они сумеют выбрать правильный путь в этой жизни.

Через пару месяцев мне пришлось вновь столкнуться с подростками. Они были значительно старше подруг моей дочери. Моего приятеля пригласили принять участие в диспуте с ученицами одного из старших классов частного колледжа. Он был известным публицистом, и ему давно хотелось поговорить с молодежью. На этот диспут он позвал меня, полагая, что я смогу оказать ему помощь в трудную минуту. Встреча со школьницами превратилась в вечер вопросов и ответов. И хотя мой приятель старался держаться уверенно, ему не удалось скрыть удивление, когда он услышал от девушек поразительные по откровенности признания. И дело не в том, что он плохо знал жизнь, как полагали ученицы.

Беседовали мы с ними один на один, без преподавательницы. Иначе не получилось бы откровенного разговора. Вели девочки себя развязно. Очевидно, это была поза. Им хотелось показать, что они многое познали в жизни, и эти два старика, хотя нам в то время было чуть более сорока, ничему их уже научить не могут. Некоторые из них не скрывали, что им знаком вкус наркотика. Пиво им уже заменило гуарану и кока-колу, которые они считали детскими напитками. О своих культурных интересах они говорили неохотно, наверное, потому, что им нечего было сказать. Сравнивая их с подружками моей дочери, я был поражен разящим контрастом. «Неужели с годами и они станут такими же»? — подумал я.

Невольно вспоминая о школьницах моей юности, я не находил между ними никаких точек соприкосновения. Мои юные сверстницы тоже предавались веселью в карнавальные дни или по каким-нибудь семейным датам. С потрясающей застенчивостью они пробовали слабый напиток батиду, в котором было больше сока, чем алкоголя. Без этого на карнавале нельзя было обойтись. Устраивали мы и молодежные вечеринки, но я не припоминаю, чтобы кто-то из нас имел пристрастие к горячительным напиткам. О наркотиках тогда никто из нас не слышал. А подростки 90-х годов познавали его вкус в 16-летнем возрасте.

Прошло несколько лет. Подружки Луизы достигли такого возраста, когда пришла пора делать серьезный выбор — чем заниматься во взрослой жизни. Я увидел их на выпускном вечере в колледже и, должен признаться, был приятно удивлен. Девочки повзрослели, их рассуждения о жизни приобрели здравый смысл. Все они уверенно знали, куда пойдут учиться дальше, убежденные в безошибочности своего выбора. Мне понравилась их уверенность в том, что все у них получится так, как они задумали.

Луиза и ее лучшая подруга Мариана решили поступать на международное отделение факультета политических наук университета штата Сан-Паулу. После его окончания Мариана мечтала попасть на дипломатическую службу. Этот университет имел репутацию одного из самых престижных высших учебных заведений Бразилии. Он располагался в благоустроенном университетском городке за рекой Пинейрос. Поступить в него было нелегко из-за высокого конкурса. В тот год на одно место претендовали 30 человек. Мариана и Луиза успешно сдали вступительные экзамены. В частных университетах конкурс был значительно меньше, но в них обучение было платным. В государственном университете могли учиться даже бедные, все расходы по обучению покрывали власти штата из своего бюджета.

На какое-то время подружки Луизы выпали из моего поля зрения. Это были уже взрослые люди, и у них складывалась своя собственная жизнь. После окончания университета Луиза поступила в аспирантуру. Потом она стала работать на факультете политических наук, а Мариана прошла сложнейший конкурс в Дипломатический институт Риу-Бранку, где в тот год на 20 вакансий было 4 тыс. претендентов. Через два года она получила дипломатический ранг атташе и стала служить в изящном дворце «Итамарати» в городе Бразилиа. Жизненные пути двух самых близких подружек разошлись в разные стороны. Встречались они редко и все никак не могли привыкнуть к длительным разлукам.

Летом 2002 года я предложил Луизе поехать в туристическое турне по Европе. Она сразу же согласилась. Ей очень хотелось увидеться с Марианой. Она в то время работала атташе по культуре бразильского посольства в Риме. Побывав в Париже и Лондоне, мы наконец добрались до итальянской столицы. Вечером нам предстояла долгожданная встреча с Марианой. В конце рабочего дня мы заехали за ней в посольство. Спустя 40 лет я вновь оказался на Навонской площади. Она ничуть не изменилась. Вот только некоторые здания, среди них и бразильское посольство, выглядели посвежевшими. Их недавно отремонтировали.

Привратник провел нас в просторную комнату, в которой когда-то состоялась моя беседа с первым бразильцем в моей жизни — вице-консулом, выдавшим мне визу для поездки в Бразилию на постоянное жительство. Погруженный в воспоминания, навеянные атмосферой дворца «Памфили», я не заметил, как вошла Мариана. Перед нами стояла очаровательная стройная блондинка, будто сошедшая с картины «Миссис Робинсон» Гейнсборо. После сердечных приветствий, на которые способны, наверное, только бразильцы со своей непосредственностью и эмоциональностью, Мариана показала нам дворец, занимаемый посольством.

Мы вышли на площадь, частично заставленную столиками и походившую на уличный ресторан, прошли на противоположную сторону, откуда хорошо видно здание посольства в лучах заходящего солнца, и расположились за одним из столиков рядом с уличным фонарем. Я смотрел на сидевших напротив меня девушек, и мне не верилось, что они были среди тех наивных девочек, которые тогда, в 1990 году, удивили меня своей подростковой безалаберностью и, как мне казалось, душевной пустотой.

— Мариана, ты помнишь ту беседу у нас дома? — спросил я.

— Конечно, помню. Это был мой первый разговор на серьезные темы в обществе взрослого человека. Мы тогда вели себя как дети своего времени, наивные и беззаботные.

— Надеюсь, что все те девочки преуспели в жизни. Теперь ведь часто дети из среднего класса не дотягивают до профессиональных и жизненных стандартов своих родителей.

— Все они получили высшее образование. А вот преуспели ли в жизни? Не могу сказать. Все оказалось гораздо сложнее.

— Судя по количеству желающих попасть на работу в МИД, дипломатия в Бразилии остается весьма привлекательной профессией. Что влечет молодых людей на это зыбкое поприще? Ведь жизни дипломатов не во всем позавидуешь, — продолжал я расспрашивать Мариану.

— Разные мотивы приводят людей в дипломатию. Одни видят в ней удобный и более дешевый способ путешествовать по миру и подолгу жить за границей. Но для большинства моих коллег этот выбор продиктован не столько туристическими и материальными соображениями, сколько желанием заниматься серьезной, интересной и ответственной работой, требующей много знаний и способностей.

Официант принес нам бутылку красного, уверяя, что это одно из лучших вин урожая прошлого года, и множество разных закусок. Мы еще поболтали о посольской жизни в Риме. Мир дипломатов всегда покрыт какой-то вуалью таинственности и остается тайной для человека с улицы. Ему кажется, что, как и в былые времена, они принадлежат к кругу избранных людей, которые только и делают, что ходят на приемы, готовят к подписанию соглашения и договоры. На самом деле, как поведала нам Мариана, в жизни дипломатов, даже в чудесном городе Риме, много прозаического. У них есть одно преимущество, которое выделяет их из общей массы граждан страны пребывания, — дипломатические привилегии и иммунитет. Им гарантируется личная неприкосновенность. Это все, что осталось в этой профессии от тех романтических времен, когда дипломаты принадлежали к высшему обществу.

Уже давно стемнело. Я оставил подружек одних, понимая, что им было о чем поговорить наедине. Мне не хотелось быть им помехой. Пройдя через площадь, я отправился к набережной Тибра. Прогуливаясь по ней, еще долго слушал звуки вечного города, жизнь в котором в летнюю пору не затихала до самого рассвета.

 

Бразильский быт

На бразильскую архитектуру сильное влияние оказали идеи Ле Корбюзье о максимуме пространства, необходимого для жизни человека. Его ученики Лусиу Коста, Оскар Нимейер и другие бразильские архитекторы стремились воплотить их в жизнь. Поэтому в бразильских городах строили современные жилые здания с просторными квартирами. Когда у бразильца спрашивают, сколько квадратных метров в его квартире или доме, он вряд ли сможет дать хотя бы приблизительный ответ. В Бразилии никому в голову не приходило устанавливать норму жилья на одного человека. Каждый обзаводится таким количеством квадратных метров, которое ему по карману.

Жилье занимает важное место в бразильском быте. Бразилец предпочитает приобретать квартиру в собственность. В Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу ежегодно возводят сотни жилых зданий по 15–20 этажей, которые продаются под банковский кредит в рассрочку на 10–15 лет. И в покупателях недостатка нет. Как правило, дома в престижных кварталах с хорошей экологией раскупают за несколько дней, еще до закладки фундамента. Через пару лет на участке земли, где еще недавно стояли домики с маленькими садиками, вырастают красивые многоэтажные здания с подземными гаражами. Жилищное строительство — хорошая возможность архитекторам проявить свои способности. Их изобретательность не знает границ. В Сан-Паулу в 90-х годах появился жилой дом в форме спускающейся ярусами пирамиды. Его особенность заключалась в том, что на каждом этаже у жильцов был собственный бассейн. Новое жилищное строительство без гаражей в бразильских городах давно запрещено. Жилые здания поражают роскошью просторных фойе, для их отделки не жалеют мрамора. Нередко лифты доставляют жильцов прямо в квартиру. Хозяйственный лифт используется для доставки продуктов на кухню, мебели и других громоздких предметов. Им же пользуется прислуга, которая имеется практически в каждой семье среднего достатка.

На взгляд иностранца, бразильцы в своем семейном бюджете уделяют повышенное внимание жилью и повседневному питанию, оставаясь безразличными к одежде. В Бразилии продукты питания по европейским меркам довольно дешевые. Особенно европейцев поражают низкие цены на мясо. Как-то я пригласил в шураскарию приехавших в Рио-де-Жанейро моих знакомых из Англии. Они усердно поглощали мясо в богатом ассортименте, которое подносили им услужливые официанты, пока наконец не взмолились о пощаде. Мне пришлось сказать, чтобы нас больше не беспокоили. Когда мы покидали ресторан, один из моих английских гостей сказал, что такое количество мяса он потребляет в Лондоне за неделю, а узнав о низких ценах на мясные блюда, он просто не мог скрыть удивления.

Шураскария — специфический бразильский ресторан, специализирующийся на приготовлении мяса (говядины, баранины, свинины, птицы) на углях. Официант разносит разные части говядины большими кусками на вертелах, отрезает ножом тонкие ломтики прямо в тарелку клиента. При желании можно попросить повторить понравившийся сорт мяса. Если посетителю ресторана захотелось передохнуть или он сбился с ритма и не успевает за темпом, в котором работают официанты, то может перевернуть стоящий на столе флажок. Рестораны-шураскарии различаются по классу и цене, но у них одно общее — в фиксированную стоимость входят закуски, мясо и гарниры (все это в неограниченном количестве), за напитки и десерт надо платить отдельно. В дорогих шураскариях такое разнообразие закусок, что посетитель, слишком увлекшийся ими, может не отведать основного блюда. Время пребывания в таких ресторанах не ограничено — можно зайти в полдень, когда они открываются, и покинуть в полночь.

Такое расточительство в потреблении мяса могут позволить себе только такие страны, как Бразилия и Аргентина. Вот только в Буэнос-Айресе, где всегда царил культ мяса, не встретишь ничего похожего на бразильскую шураскарию. Аргентинцы экономнее расточительных бразильцев. Мясо в Бразилии доступно всем, даже бедным людям, живущим в фавелах, хотя, наверное, не каждый день.

К одежде бразильцы относятся как к чему-то второстепенному. Здесь одежда не служит показателем положения в обществе. Бразилец больше обеспокоен тем, на какой автомашине ездит, в какой квартире живет и какие рестораны может посещать.

На улицах Сан-Паулу и Рио-де-Жанейро довольно часто можно увидеть объявления о том, что в таком-то доме сдаются квартиры. Далеко не все могут приобрести квартиру в собственность и поэтому арендуют жилье через фирмы, заключающие сделки с недвижимостью. Сами хозяева, как правило, предпочитают не заниматься этим. Агент такой фирмы подыскивает квартиросъемщика, готовит контракт и после его подписания получает гонорар в размере месячной арендной платы. Контракт на аренду квартиры — довольно объемный документ, в котором детально описываются санкции в случае нарушения его положений одной из договаривающихся сторон. Почти как международный договор между двумя странами, которые не очень склонны доверять друг другу. Чтобы не нарваться на мошенников, владелец обычно сдает свою квартиру под гарантию банка, в котором арендатор имеет счет, или иного солидного поручителя. По закону срок действия контракта — 30 месяцев. В случае преждевременного расторжения контракта одной из сторон выплачивается штраф в размере трехмесячной арендной платы. Это вызвано тем, что нередко арендатор, прожив какое-то время в квартире, исчезает, не расплатившись, или расторгает контракт раньше предусмотренного срока и отказывается возместить материальный ущерб, причиненный в результате небрежного обращения с квартирой и мебелью, если она есть. Обычно бразильцы стараются сдавать квартиры без мебели.

Сам бразилец квартирными делами, как правило, не занимается, оставляя своей жене эту не очень приятную обязанность подыскивать квартиру, где они будут жить какое-то время. Ему остается только принять ее выбор, закрывая глаза на его возможные недостатки. Нередко случается, что уже через пару недель жена начинает сомневаться в правильности своего выбора. Ей не понравился квартал, в котором они поселились. Да и сам дом оказался не такой респектабельный, как у ее ближайшей подруги. Мужу остается только выслушивать ежедневные жалобы, но ни в коем случае он не осмелится упрекнуть ее за неудачный квартал или квартиру. Наоборот, он постарается утешить ее словами, что на самом деле не все так плохо, как ей кажется, и в таком доме можно жить припеваючи. Но она не согласится с его точкой зрения, ибо глубоко убеждена, что всем мужчинам абсолютно все равно, в какой квартире жить. Видя ее безутешное состояние, бразилец даже готов пожертвовать своим свободным временем в ближайшее воскресенье, когда он с приятелем собирался пойти на футбольный матч, чтобы помочь ей в поисках подходящей квартиры. Однако самоуверенная бразильянка никогда не признает, что не может найти квартиру без помощи мужа. Поэтому вполне возможно, что в следующий раз она снова совершит ошибку. И так будет продолжаться до тех пор, пока ее муж, прослывший среди друзей человеком, постоянно меняющим квартиру, не возьмется сам за это дело.

Бразилец весь день пропадает на работе или делает вид, что был занят делами допоздна. Ведь иногда вечером ему хочется посидеть с друзьями в соседнем баре за кружкой пива и обсудить последнюю победу своей любимой футбольной команды «Ботафого». Большую часть своей жизни в доме проводит жена, если она также не занята на работе, что теперь случается довольно часто. Но в любом случае убранство квартиры — полностью дело ее рук и вкуса. Чаще всего муж в этом не принимает никакого участия. Его робкие попытки высказать свое мнение о том, какая мебель подошла бы лучше, вызывают ироническую усмешку. Советы подруги тоже не приводят ее в восторг. Ей она просто не доверяет в таких делах. И если все-таки после долгих хождений по мебельным магазинам и консультаций с декораторами убранство квартиры не производит особого впечатления, муж старается не заострять на этом внимание. Он даже не сожалеет о том, что пришлось почти полностью опустошить банковский счет при покупке новой мебели. Он старается не ставить под сомнение ее эстетические вкусы при посещении мебельных магазинов и уж, конечно, никогда не позволит себе перечить ей. Когда к ним придут гости по случаю ее дня рождения, бразилец будет подчеркивать умение жены создавать домашний уют и ни словом не обмолвится о том, что мебельный гарнитур обошелся ему в приличную сумму.

Бразилец просыпается рано, принимает душ (в крупных городах в большинстве современных квартир нет ванн, такое расточительство могут позволить себе немногие), бреется, надевает костюм, проглатывает завтрак, который называется утренним кофе, хотя кроме этого напитка он включает многое другое (фрукты, обязательно папайю, соки, хлеб, сыр, ветчину, любимый джем из гуайябы). После этого он садится в автомобиль национального производства (хотя его сокровенная мечта — когда-нибудь сменить его на импортную машину) и отправляется в свой офис. Домой он возвращается после 20 часов. У жены другой ритм и стиль жизни, если она не занята на работе. В бразильских семьях довольно часто жена, даже имеющая университетское образование, не работает, потому что муж этого не хочет, а занимается домашними делами и воспитанием детей. Ей надо собрать детей и отвезти их в колледж, если их не забирает школьный автобус. Остальную часть дня у нее много свободного времени. Поэтому, отправив детей в школу, она может сделать гимнастику дома или пробежаться по пляжу на Копакабане. После завтрака она любит посещать магазины. Вечером, когда на город опускаются сумерки и спадает невыносимая жара, жители близлежащих домов выходят на набережную Копакабаны подышать морским воздухом. Юноши и девушки занимаются спортом — бегают трусцой, катаются на роликовых коньках и велосипедах, играют в волейбол на песчаном пляже. Она также не прочь прогуляться с подружкой вдоль океанского берега. Если ее муж воспринимает все это как само собой разумеющееся и не устраивает ей сцен ревности, он становится идеальным спутником жизни. В знак благодарности она однажды предложит ему пойти вместе в кино или театр, хотя и знает, что по вечерам он не любит выходить из дома.

В любом бразильском доме среднего достатка всю домашнюю работу выполняет прислуга. До недавнего времени труд домашних работниц стоил дешево. И сейчас немногие служанки получают больше минимальной зарплаты. Лишь те, кто состоит в профсоюзе и имеет понятие о трудовом законодательстве, набираются смелости требовать более справедливой оплаты своего нелегкого труда. В моем доме в Сан-Паулу в каждой квартире имелась специальная комната с туалетом для служанки, поэтому во многих семьях прислуга проживала там постоянно. В другие квартиры домработницы приходили для уборки на несколько часов в определенные дни. Я каждый день пользовался хозяйственным лифтом и частенько встречался в них со служанками. Они были разного возраста и далеко не все могли сойти за красавиц. Одно из таких очаровательных созданий работало у моего соседа. Как-то мы разговорились на эту тему с его женой, и она пожаловалась, что становится все труднее найти скромную служанку, которая умела бы не только добросовестно исполнять служебные обязанности, но и правильно вести себя в чужой семье. Сегодня среди прислуги в приличных домах частенько встречаются симпатичные девушки, которые модно одеваются и так подчеркивают при этом свои физические достоинства, что редкий мужчина может пройти мимо, не обратив на них внимания.

Случается так, что служанка начинает флиртовать с хозяином. С ее стороны это, конечно, опрометчивый поступок, который не сулит ничего хорошего. Как правило, все кончается тем, что разгневанная хозяйка, узнав о любовной интрижке, выгоняет соперницу на улицу. Некрасивая прислуга может быть надежной гарантией, что у нее не завяжется роман с мужем хозяйки. Если в доме появилась молодая служанка с привлекательной внешностью, то беды не миновать. Далеко не каждый бразилец способен проявить силу воли, чтобы устоять перед таким соблазном.

Семейная жизнь бразильцев чаще терпит фиаско, столкнувшись с другими подводными камнями. Такое происходит, например, когда муж заводит любовницу, и это становится известно его жене. Раньше женщины, экономически полностью зависимые от спутника жизни, часто терпели супружескую неверность. Теперь ситуация радикально изменилась. Работающая жена стала экономически независимой и более не желает сносить такое оскорбительное отношение к себе. Многие женщины не останавливаются ни перед чем и идут на разрыв, тем более что закон это позволяет. Одна моя знакомая, в свое время окончившая престижный университет, 20 лет просидела дома, занимаясь воспитанием детей. Когда ее брак развалился, потому что муж завел себе другую женщину, ей пришлось взяться за работу, которая не требовала никакого образования, но позволяла заработать пару тысяч реалов в месяц.

Содержание любовницы обходится бразильцу недешево. И, как говорил один мой бразильский приятель, «у кого денег мало, лучше ею вообще не обзаводиться, а то можно оказаться на мели». Он имел большой опыт в таких делах и знал, что говорил. Но если бразилец все-таки решился на этот любовный «подвиг», то старается находить подружку, которая не создавала бы проблем для его семейной жизни. Жена, конечно, может догадываться о существовании соперницы, но если она достаточно умная женщина, то сделает вид, будто ей об этом ничего не известно. В любовных делах много разных подводных рифов, и бразилец не может быть уверенным, что все их удастся вовремя обойти. Можете представить, какая драма разыграется, если он по рассеянности перепутает имена жены и любовницы. Трудно объяснить это жене, и муж, совершив такую ошибку, потеряет всякое уважение в ее глазах. Между ними пробежит холодок недоверия. Жена что-то заподозрит, скорее всего займется поисками соперницы. Но даже если ее усилия не увенчаются успехом, после такого случая их супружеская жизнь даст сильную трещину.

Деньги в Бразилии за последние 40 лет менялись неоднократно. Власти пытались решать финансовые проблемы простейшим способом — меняли название национальной валюты, видимо, полагая, что тем самым ситуацию в сфере финансов можно радикально улучшить. Но поскольку причины инфляции, временами доходившей до 1000% в год, не устранялись, введение вместо крузейро новой валюты — крузадо практически мало что меняло. Мне приходилось держать в руках крузейро, потом его заменил новый крузейро, ему на смену пришел крузадо, и, наконец, символом нашего богатства с июля 1994 года стал реал. Первые два года он держался на равных с американским долларом, но потом покатился вниз.

В жизни бразильцев деньги занимают далеко не последнее место. Встречаются бразильянки, которые выходят замуж ради денег, но есть и такие, которые вступают в брак, не думая о них. В этом они ничем не отличаются от женщин других стран. Гораздо реже встречаются честолюбивые женщины, для которых самое притягательное в муже не его заработная плата, а занимаемое в обществе положение. И чем выше оно, тем счастливее они себя чувствуют.

В современной Бразилии наличными деньгами пользуются разве что бедные люди, которые и без того видят их очень редко, поэтому им не хочется лишать себя такого удовольствия — хотя бы иногда видеть деньги в натуре, чтобы не забыть, как они выглядят. Основная масса бразильцев пользуется чековыми книжками или пластиковыми карточками. Мужья допускают своих жен к домашнему бюджету, предпочитая оформлять им чековые книжки, а не пластиковые карточки, потому что сохраняется какая-то возможность контролировать расходование денег. Если бы они расплачивались наличными, то семейному бюджету причинялся бы еще менее значительный урон. Но от прогресса никуда не денешься, и во всех приличных больших магазинах Бразилии уже не принято расплачиваться наличными деньгами. К тому же, ездить с большой суммой денег по улицам бразильских городов не всегда безопасно. В любой момент можно оказаться жертвой грабителей. Карточкой или чековой книжкой они вряд ли смогут воспользоваться.

В любом случае деньги — такая сфера супружеских взаимоотношений, где отсутствие согласия нередко приводит к конфликтам с самыми печальными последствиями. Поэтому здравомыслящий бразилец старается обставлять денежный вопрос таким образом, чтобы в семейных делах он не довлел над всем остальным. Для него важно, чтобы его любимая женщина не чувствовала себя стесненной в средствах для удовлетворения своих разумных запросов. В таких делах он умеет быть щедрым. Бразильцы разительно отличаются от древних римлян, которые колотили своих жен за то, что они слишком много тратили.

Бразильцы — гостеприимные люди. Однако приглашение друзей на обед или ужин домой практикуется редко. Сейчас предпочитают приглашать в ресторан. Так гораздо проще. К тому же, в крупных бразильских городах такое разнообразие ресторанов, что можно удовлетворить самые изысканные вкусы. Канули в Лету те времена, когда ходить в гости по выходным дням считалось обычным делом. Достаточно было звонка по телефону друзьям или родственникам, и в воскресенье дома собиралась большая и веселая компания. Этого уже нет и в помине. Теперь предпочитают такие массовые мероприятия проводить за городом, на лоне природы. Один мой знакомый предприниматель имел огромную дачу в окрестностях городка Сан-Роке, где каждый год устраивал шураско для друзей и родственников. Из Сан-Паулу приезжало много гостей. Прекрасное шураско возле бассейна в тени больших, с раскидистыми кронами деревьев начиналось в полдень. К вечеру на лужайке около дома на большом столе расставляли различные сладости, чай и кофе. Вся эта трапеза заканчивалась, когда уезжал последний гость. Если кто-то выпил лишнего и был не в состоянии вести машину, его устраивали на ночлег. Дом был вместительный, и места хватало всем.

Теперь же дом бразильца все больше становится чем-то сугубо для личного пользования. Конечно, это не означает, что бразильцы никогда не приглашают поужинать дома. Приглашают, но только тех знакомых, которые сумели завоевать расположение хозяев. В любом случае бразилец предпочитает ходить в гости, чем приглашать к себе.

Жизнь бразильцев трудно представить без телевидения. Вряд ли кто-нибудь возьмет на себя смелость ставить под сомнение способность бразильцев делать многосерийные телевизионные фильмы. В этой области они, наверное, преуспели больше, чем кто-либо еще в мире. Телевизионные сериалы поражают воображение иностранцев своей масштабностью. В какой еще стране смогут подогревать интерес зрителей к тому, что происходит в новеллах на голубом экране на протяжении целого года? Сюжеты с самыми неожиданными поворотами стали чем-то вроде сентиментального наркотика. Основную массу зрителей этой телевизионной продукции в Бразилии составляют люди средних и низших классов, в особенности под ее магическое воздействие попадают женщины. Следя за событиями на голубом экране, они проживают жизнь заново, вместе с главной героиней предаются мечтам о более счастливой участи, сокрушаются об утраченных иллюзиях.

В жизни бразильцев религия уже не занимает такого места, как прежде. Это видно по многим приметам повседневного бытия. Когда я приехал в эту страну, влияние католиков никто не помышлял оспаривать. По улицам Рио-де-Жанейро ходили монашки в неудобных черных платьях с белыми накрахмаленными воротничками и громоздких головных уборах. Их можно было увидеть и за рулем простеньких автомашин. На утренней воскресной мессе в церковь невозможно было протолкнуться. Среди католиков посещение воскресной службы считалось обязательным. Конституция устанавливала, что президентом страны может быть только гражданин, исповедующий католическую веру.

Когда в Бразилии появились португальцы, местные индейцы поклонялись языческим божествам. За тяжкий труд приобщения индейцев к христианству взялись португальские миссионеры-иезуиты во главе с падре Мануэлом де Нобрега, прибывшие в Бразилию в 1549 году. Им удалось подчинить своему влиянию некоторые индейские племена, используя для этого христианское учение. Негры-рабы, которых стали завозить из Африки для работы на сахарных плантациях, привозили с собой свою языческую веру. Хотя со временем они приобщились к католической церкви, остатки язычества сохранились в их культуре. Танец кандомбле, содержащий немало элементов религиозных языческих ритуалов африканских негров, до сих пор распространен среди негритянского населения штата Байя.

С тех пор многое изменилось. Последняя бразильская конституция провозглашает свободу всех вероисповеданий, хотя, понятно, главенствующая роль по-прежнему отведена католической церкви. Она долгое время доминировала в стране и до сих пор пользуется большим влиянием. Мне не известно, сколько разных церквей существует в современной Бразилии. Их очень много. Иммигранты привезли сюда вместе с культурными традициями свою веру. Поэтому в многонациональной Бразилии церковь также многолика. В Сан-Паулу и Рио-де-Жанейро на каждом шагу встречаются разные протестантские и евангелистские церкви, синагоги, мусульманские мечети и православные храмы — русские, армянские, сирийские, греческие. Каждый иммигрант или бразилец, имеющий иностранные корни, сохраняет верность религии своих предков. Чаще всего храмы посещают женщины, а мужчину можно увидеть на службе только в дни больших праздников.

Что касается католической церкви, то она все больше сдает позиции в пользу евангелистов разных мастей. И это происходит не только в Бразилии. Однажды, прогуливаясь со знакомой бразильянкой по центральной площади одного городка, на которой рядом с католическим храмом стояла евангелистская церковь, мы обратили внимание на только что завершившиеся в них воскресные службы. Нам бросилось в глаза, что католиков было в несколько раз меньше, чем евангелистов.

Как-то утром в субботний день, проходя возле бывшего кинотеатра в центре Сан-Паулу, я обратил внимание на входивших в него в столь ранний час людей. Мне приходилось слышать, что в нем проводят свои службы священники Всемирной церкви Иисуса Христа. Ей удалось за какой-то десяток лет завоевать на свою сторону много сторонников в Бразилии. О ее влиянии говорит тот факт, что один из ведущих телевизионных каналов в Сан-Паулу был куплен ею у бывших владельцев. Войдя в кинотеатр, я увидел около двух тысяч прихожан, перед которыми с трибуны выступал какой-то мужчина в обычной одежде. Это был их пастырь. Он, видимо, обладал гипнотическим даром воздействия на людей, потому что присутствующие со странным для нормального человека восторгом внимали каждому сказанному им слову. Мне все это было непонятно. Я покинул сборище евангелистов, уверенный в том, что меня среди них не будет ни при каких обстоятельствах.

Для бразильца нет более приятной и радостной поры, чем отпуск. Еще совсем недавно он и помышлять не мог о том, чтобы использовать его для туристических поездок в Европу или США. Те, кто мог позволить себе такую роскошь, как отпуск, отправлялись на ближайшее взморье, благо что вся Бразилия омывается водами Атлантического океана с изумительными пляжами, или поднимались в горы, в которых также недостатка нет. У обитателей прибрежных городов не возникало вопроса: где проводить отпуск? Ангра дус Рейс было излюбленным местом отдыха жителей Рио-де-Жанейро. У состоятельных бразильцев имелись дачи в Петрополисе — горном городке в 50 км от Рио-де-Жанейро. Летом здесь необычайно прохладно. Не случайно это место облюбовал для своей летней резиденции император Педру II.

Постепенно жители Рио-де-Жанейро стали осваивать и другие не менее привлекательные места отдыха на побережье. В этом им помогали жадные до путешествий иностранцы, которым приелась цивилизованная жизнь в США или Европе и хотелось отдохнуть в условиях почти первозданной природы. При этом их не пугало полное отсутствие комфорта. Иностранные знаменитости, проведя несколько дней на карнавале в Рио-де-Жанейро, иногда загорались желанием уехать куда-нибудь подальше от надоевшей публики. Так благодаря им приобрели популярность пляжи Кабо-Фрио, небольшого городка к северу от Рио-де-Жанейро. Местный пляж был настолько красив, что все неудобства просто не принимались в расчет. Вскоре и жители Рио-де-Жанейро стали выезжать на отдых в эти места. Чтобы удовлетворить растущие запросы отдыхающих, там стали строить отели, появились рестораны, бары и прочие заведения для туристов.

В середине 90-х годов бразильцы стали все чаще проводить отпуск в Европе. Крепкая национальная валюта — реал — позволяла среднему классу без особого наклада проводить две-три недели в поездке по европейским странам. Заграничный туризм стал излюбленной формой отдыха для многих тысяч бразильцев. Тем, кому поездка за рубеж была не по карману, оставалась возможность совершить не менее увлекательное турне по Бразилии. В этой огромной стране много познавательного.

Бразильский быт в последние годы претерпел заметные изменения. Многие привычки и представления утрачиваются, им на смену приходят другие, более отвечающие требованиям XXI века. Меняется и положение женщины не только в семье, но и в обществе. Ушли в небытие те времена, когда она не имела права голоса. В 1934 году общественная деятельница Шарлотта де Кейрос стала первым депутатом-женщиной не только в Бразилии, но и в Южной Америке. Теперь женщина на ответственном общественном или государственном посту — не такое уж редкое явление в Бразилии. В нижнюю палату Национального конгресса в 90-х годах избиралось 30–35 женщин, то есть около 6% от общего количества депутатов. За последние 15 лет жители Сан-Паулу дважды отдавали предпочтение женщинам на выборах главы городской администрации. Последние четыре года третий в мире город по населению возглавляла Марта Суплиси.

Женщины составляют более половины бразильских избирателей, но это обстоятельство пока еще не привело к их адекватному представительству в органах власти, хотя политические партии стали чаще выдвигать женщин кандидатами на общественные и государственные посты в Бразилии. Не изменила эту ситуацию и поправка, внесенная в 1997 году в избирательный закон. Отныне партии обязаны выдвигать на выборах не менее 30% кандидатов женского пола. Но где их набрать, если политическая активность женщин еще не настолько высока? На муниципальных выборах 2000 года из 14 806 кандидатов в мэры городов мужчины составляли 92,5%, женщины — 7,5%. Из 5559 избранных мэров только 317 (6%) — женщины. Примечательно, что на выборных должностях зачастую они проявляют себя ничуть не менее эффективно, чем мужчины.

Бразильцы начинают избавляться от представления о женщинах как о слабом поле. Повод для этого дают сами женщины. Нередко они ведут себя, как полагается людям с сильным характером. Все чаще женщины, работающие в Сан-Паулу, оказываются профессионально лучше подготовленными, чем мужчины. Видимо, поэтому в последнее время заметен рост числа работающих женщин, в то время как доля мужчин, получающих новую работу, практически остается на прежнем уровне.

Картина выглядит еще более впечатляюще, когда речь идет о женщинах с высшим образованием. Их становится все больше. Не случайно девушки нередко показывают лучшую подготовку на вступительных экзаменах в университеты, чем юноши. В 1998 году девушки составляли 60% выпускников бразильских университетов. Все это неизбежно приводит к тому, что со временем у них и доходы более высокие. В Бразилии специалист с университетским дипломом зарабатывает значительно больше, чем получивший только среднее образование. Чем больше женщина учится, тем выше ее заработок, несмотря на сохраняющуюся дискриминацию на рынке труда.

Меняется и отношение женщин к политике. На политических подмостках все чаще мелькают женские лица. Это пока еще не пугает бразильских мужчин, по-прежнему прочно удерживающих в своих руках бразды правления обществом и страной. Но кто знает, не наступит ли время, когда бразильские избиратели доверят бразильянке высшую государственную должность в стране? Многое здесь зависит от способности бразильских женщин выдвинуть из своей среды достойную кандидатуру.

 

Особенности национального характера

Мне приходилось встречать иностранцев, которые считали бразильцев бесцеремонными и грубоватыми. Вполне возможно, что такие суждения отчасти имеют право на существование. Не могу забыть гнетущую сцену в одном из частных университетов. Возмущенные недавним повышением платы за учебу, студенты не только выкрикивали дерзости по адресу супруги президента страны Рут Кардозу, которая приехала туда для участия в каком-то публичном мероприятии. Среди них нашлись и такие, кто стал бросать в нее помидоры. Примерно в то же время, летом 1999 года, еще более бесцеремонному обращению бастовавших сотрудников учебных заведений подвергся губернатор Марио Ковас. В центре Сан-Паулу на площади Республики они соорудили несколько палаток у главного входа в секретариат по образованию, чтобы круглосуточно выражать свое возмущение нежеланием правительства штата удовлетворить требования о повышении зарплаты. Марио Ковас, очень популярный губернатор, ранее избиравшийся мэром Сан-Паулу и сенатором, слыл смелым человеком и решил разобраться на месте с бастующими. Появившись на площади, он не пожелал воспользоваться запасным входом, как ему советовали помощники, а направился через толпу учителей к главному входу в здание секретариата. Тут-то возмущенные педагоги и проявили свой нрав и южный темперамент. М. Ковасу пришлось не только выслушать каскад грубых слов и оскорблений. Кто-то умудрился даже ударить его по голове палкой с прикрепленным к ней плакатом. Возмущенный губернатор пытался что-то объяснить бастующим учителям, но его никто не хотел слушать. С большим трудом он протиснулся через негодующую толпу и скрылся в секретариате по образованию.

Мои знакомые бразильцы, сталкиваясь с проявлениями грубости или отсутствием элементарной бытовой культуры, обычно объясняли это тем, что нельзя требовать много от людей, которые прошли через материальные лишения и не получили нормального воспитания в семье. Хотя, может быть, это и не совсем правильное суждение. Воспитание человека не всегда находится в прямой зависимости от его социального происхождения. Нередко человека с хорошими манерами можно встретить именно среди тех, кто когда-то испытал нужду, а из обеспеченных слоев выходят люди, коих в Бразилии называют «кафажесте» (cafajeste). Изучая португальский язык, я был заинтригован этим словом. Мои расспросы знакомых о том, что оно означает, ничего не давали. Так продолжалось до тех пор, пока один литератор после некоторых раздумий не сказал, что иностранцу трудно понять тип бразильца, к которому применим этот нелестный эпитет. Из его разъяснений мне стало ясно, что «кафажесте» — это что-то вроде проходимца, изворотливого человека, не отличающегося щепетильностью, что помогает ему добиваться поставленной цели. Но, по моим наблюдениям, среди бразильцев их не так уж много, в любом случае не больше, чем среди жителей других стран.

Бразилец сразу переходит на «ты» с едва знакомым человеком, независимо от его возраста и положения в обществе. Наверное, это продиктовано стремлением к демократизму в общении с людьми — свойство людей, вышедших из низов. Однажды президент страны Ф. Кардозу принимал в своем дворце «Планалто» лидеров движения безземельных крестьян. Все обращались к нему уважительно — «господин президент». Все, кроме одного крестьянского вожака, страдавшего чрезмерной говорливостью. Он неоднократно обращался к президенту фамильярно на «ты». Некоторое время Ф. Кардозу не замечал такого неуважительного отношения к своей персоне, но наконец не выдержал.

— А ты кто? — возмущенно спросил президент.

Крестьянский лидер смутился от такого вопроса.

— Извините, президент, я представляю крестьян южного штата Риу-Гранди-ду-Сул.

Поняв намек, в дальнейшем он обращался к президенту только на «вы».

Разговаривая с незнакомым человеком, бразилец далеко не всегда назовет его «сеньором», хотя это слово давно потеряло свое первоначальное значение — «господин» и стало просто вежливой формой обращения. Даже взрослые люди с трудом произносят это слово, что уж говорить о подростках! Они частенько, обращаясь к незнакомцам, называют их «дядей» или «тетей». Казалось бы, куда проще сказать «сеньор» или «сеньора». Но нет. Я долго ломал голову над объяснением этого феномена. Только ли в недостатке воспитания причина столь странного обращения?

— Все гораздо проще, — сказал мой сосед Маркос. — В последние годы население Сан-Паулу быстро растет во многом за счет выходцев из сельской местности. Они принесли с собой и простонародные манеры обращения. Слово «сеньор» в их обиходном словаре не фигурировало. Даже своего хозяина на фазенде они обычно называли просто — патрон.

Мне его объяснение показалось вполне логичным. И все же даже малообразованный бразилец никогда не будет обращаться к незнакомому человеку, употребляя такие явно неуместные слова, как «женщина» или «мужчина». Здесь не принято подчеркивать в обращении ни половую принадлежность, которая в таких случаях не имеет никакого значения, ни тем более возраст человека. У бразильца хватит такта и воспитания, чтобы не шокировать незнакомца таким неучтивым обращением.

Бразилец говорит слова благодарности во всех случаях, зная, что вежливость ничего не стоит, но зато дорого ценится. Это у него в крови. Разница в утонченности — от простого «спасибо» до более изысканной формы — «я очень признателен за вашу любезность». При встрече приятелей принято разговаривать громко, сопровождая свою речь для большей убедительности жестикуляцией. В дебатах на различных форумах в порядке вещей проявлять запальчивость, перебивать собеседника и вообще не давать ему возможности открыть рот. Многие считают, что бразилец склонен к тщеславию, а скромность — не самая яркая черта его характера. Ему очень хочется подчеркнуть значимость своей персоны, даже если он не отличается никакими особыми достоинствами.

В Сан-Паулу я подружился с одним бизнесменом. Флавио происходил из знатной семьи. Его деду принадлежала большая скотоводческая фазенда. Мне довелось как-то гостить в его родовом поместье. От прежней фазенды почти ничего не осталось. В городке Сорокаба Флавио принадлежал старинный особняк с большим садом и бассейном. Дом был выстроен со вкусом и после недавней реставрации производил неотразимое впечатление. В нем было приятно жить. Трудно было поверить, что дед Флавио построил его более 100 лет назад — настолько в нем все выглядело цивилизованно. После обеда, состоявшего из традиционного шураско, мы отправились на джипе осматривать земельные владения, которые использовались для разведения крупного рогатого скота. У Флавио осталось 500 га, большую часть земли он разделил на участки и продавал под строительство складских помещений для иностранных фирм, промышленных предприятий, жилых зданий. Земля вблизи Сан-Паулу, как правило, была в большой цене, и мой приятель хорошо зарабатывал на земельных операциях. В Сан-Паулу у него была роскошная квартира в высотном здании престижного квартала недалеко от проспекта Паулиста. Но этого было мало его неугомонной натуре. В это время среди людей с приличным достатком стало модным приобретать квартиры в США. Флавио тоже не хотел отставать от моды. В Майами он купил квартиру, которая большую часть года пустовала.

Однако солидное положение в санпаульском обществе его перестало удовлетворять. Преуспевающих бизнесменов в Сан-Паулу более чем достаточно, даже таких, кто имеет квартиру в США или счет в заграничном банке, хотя этого не позволяет бразильское законодательство. И вот один приятель надоумил Флавио приобрести звание почетного консула какой-нибудь маленькой страны. После недолгих поисков Флавио стал почетным консулом Гватемалы. Когда мы с ним встретились после столь знаменательного события, его буквально распирало чувство самодовольства. Он с гордостью показал мне удостоверение в красивой обложке, на которой под бразильским гербом красовалась надпись «консульский корпус». Эту красочную обложку он сам заказал в типографии, ибо удостоверение почетного консула, которое выдал МИД Бразилии, выглядело невзрачно и не производило особого впечатления.

В Сан-Паулу в 90-х годах набралось около 50 почетных консулов из местных бизнесменов. В своем большинстве они представляли мелкие африканские, европейские и латиноамериканские государства. О существовании африканских стран, которые учредили в Сан-Паулу почетные консульства, большинство бразильцев даже не догадывалось. У этих стран не было никаких политических, культурных или торговых интересов в Бразилии, но это не мешало тому, чтобы обзавестись своими почетными консулами. Им это ничего не стоило, так как бразилец, пожелавший стать почетным консулом, брал на себя все расходы по содержанию офиса. Флавио, например, выделил комнату в своей фирме, где одна из его сотрудниц вела всю канцелярскую работу консульства. Обычно, вылетая в США, он по пути заезжал в Гватемалу, где ему нужно было решить кое-какие вопросы в местном МИД.

Чтобы подчеркнуть свою принадлежность к дипломатическому корпусу, почетные консулы договорились с властями штата Сан-Паулу об использовании на своих автомашинах специальных номеров, указывавших на их принадлежность к этой привилегированной категории чиновников. Такого же типа литые черные номера устанавливались на автомашинах губернатора и членов его правительства. По бразильским законам почетный консул, как местный гражданин, не имел права ни на какие дипломатические привилегии, в том числе и на особые номера для автомашины, Но бразильское «жейто» помогало найти выход и из этой ситуации. Невзирая на протесты МИД, почетные консулы горделиво ездили на своих лимузинах с особыми номерами, подчеркивая свою принадлежность к местным «шишкам».

Власти Рио-де-Жанейро в 80-х годах ввели звание почетного гражданина города. Его присваивали особо отличившимся жителям. Хотя это нигде и не было записано, но считалось, что удостоверение почетного гражданина давало его владельцу много привилегий, в том числе право посещать официальные мероприятия, приемы у мэра и во дворце губернатора штата, носить с собой оружие, парковать автомашины в любом месте. С появлением такого нововведения жители города разделились на две категории — почетных и не очень почетных. Естественно, в Рио-де-Жанейро оказалось много желающих обзавестись таким удостоверением. Один мой знакомый, почетный консул небольшой африканской страны, не имевший никаких шансов стать почетным гражданином, но считавший себя персоной значительной, тоже загорелся желанием обзавестись заветным документом.

— Мне нужно приобрести удостоверение о том, что я — важное лицо в городе, — заявил он как-то мне.

— Как же ты его получишь, — спросил я, — если ты всего лишь мелкий бизнесмен, каких в Рио-де-Жанейро много? Не могут же все они получить это почетное звание?

— Как у тебя язык поворачивается говорить такие слова, — возмутился мой приятель. — Я не простой коммерсант, а почетный консул иностранного государства. Их не так уж и много в нашем городе.

— И как же ты рассчитываешь получить такое удостоверение? — продолжал настаивать я. — Наверное, звания почетного консула для этого недостаточно.

— У моего приятеля есть друг, который знаком с одним очень влиятельным человеком в администрации мэра. Возможно, он поможет достать удостоверение почетного гражданина Рио-де-Жанейро.

— Мне приходилось слышать, что это звание присваивается муниципальной палатой?

— У меня есть два знакомых депутата. Я поговорю с ними об этом.

— Но тебе придется потратиться на угощения и подарки.

— Приглашу их пару раз в хороший ресторан. Я знаю, как такие дела делаются. Зато сколько преимуществ дает такое звание! Можно будет беспрепятственно ставить автомашину в любом месте, посещать официальные мероприятия, по праздникам иметь свободный доступ на трибуну для представителей властей.

Мой приятель с большим трудом стал обладателем удостоверения почетного гражданина. Придя однажды к нему на работу, я увидел на стене его кабинета красиво оформленный диплом в рамочке под стеклом. С гордостью он показал мне это письменное подтверждение его принадлежности к почетным гражданам города. В День Независимости, взяв свое новое удостоверение, он отправился на трибуну для важных персон города и почетных гостей на проспекте Варгаса. Ему очень хотелось поприветствовать мэра и губернатора. Полицейский, взглянув на его удостоверение, беспрепятственно пропустил к трибуне, где уже толпилось много гостей. Ожидали приезда губернатора и высших чиновников его администрации. Играл военный оркестр. Войска с нетерпением ждали начала праздничного парада. Мой приятель поднялся на трибуну и затерялся среди других почетных граждан города.

В баре на пляже ко мне подошел мужчина в поношенной одежде, походивший на бродягу, и предложил сделать ставку на крокодила. Я не понял, о чем он говорит, и отказался. Так повторялось несколько раз. Сеньор Подаване, с которым мы частенько пили пиво в баре, выслушав мой рассказ, рассмеялся: «Вам предлагали сыграть в самую популярную азартную игру — „жогу де бишу“ („игра в зверей“). Кто и когда ее изобрел, я не знаю. Видимо, она вышла из народа».

Сам Подаване никогда не пробовал сыграть в народную лотерею, хотя в Бразилии трудно найти человека, который хотя бы один раз не попытался испытать свое счастье, сделав ставку на попугая или обезьяну. Суть ее в том, что играющий делает ставку (обычно не более 10–20 реалов) на животных, например на тигра, которому каждый раз дается номер, взятый из последних четырех цифр ближайшего розыгрыша государственной лотереи. По его итогам становится известно, кто и сколько выиграл. Игорных агентов обычно знают те, кто играет постоянно. Они берут у своих клиентов ставки и исчезают. После того как состоялся очередной розыгрыш лотереи, они появляются, чтобы вручить выигрыш или сообщить клиенту о проигрыше. При этом все делается под честное слово, без каких-либо формальностей. При желании агент дает клочок бумаги с цифрой, присвоенной сегодня избранному игроком животному, и с указанием суммы, которую он поставил.

В ходе последующих расспросов мне удалось выяснить, что эта азартная игра была изобретена в 1892 году одним изобретательным предпринимателем, пытавшимся таким способом спасти от банкротства собственный зоологический парк в Рио-де-Жанейро. Сначала она была довольно проста, и в ней участвовал каждый посетитель зоопарка, которому вместе с билетом вручалась карточка с изображением зверя. Итоги такой лотереи подводились в конце дня. Позже игру усовершенствовали. Она уже не имела никакого отношения к зоопарку, а от прежней затеи остались одни звери. Нашлись находчивые люди, которые привязали ее к официальной лотерее. По существу «игра в зверей» копирует государственную лотерею, только вот государство от нее ничего не получает. Со временем она приобрела общенациональный характер и стала причинять ущерб официальной лотерее, ибо бразильцы предпочитали делать ставки на животных, а не покупать лотерейные билеты. Такая конкуренция не понравилась властям, и в 1930 году эта игра была запрещена.

Однако от этого в нее не стали играть меньше, напротив, с годами игорный бизнес стал приносить его владельцам огромные доходы. В нем задействованы десятки тысяч человек. Вся страна поделена на сферы влияния, вторжение в которые чужаков приводит к кровавым разборкам. Сами хозяева игорного бизнеса («бишейру») — это богатые и уважаемые люди, имеющие связи в политических и деловых кругах. Они подкармливают полицию, чтобы та не мешала заниматься этим подпольным бизнесом. Но это не всегда удается. В середине 90-х годов полиция нанесла мощный удар по нелегальному бизнесу в Рио-де-Жанейро. В здании полиции этого города был задержан сын крупного «бишейру» Рио-де-Жанейро — Пауло Андраде. При нем находились портфель, набитый деньгами, и список полицейских чинов, которым они предназначались в качестве очередной взятки. После этого ареста верхушка игорного бизнеса была отдана под суд. А виновник столь крупного провала в октябре 1998 года был убит, когда выходил из офиса своей фирмы: как писали газеты — по приказу главарей игорного бизнеса, которые хотели завладеть оставшимся после смерти его отца подпольным банком.

В отношении народа к «игре в зверей» проявляются многие черты бразильского характера, в частности такая, как верность традициям, даже если приходится идти наперекор запретам властей.

 

Бразилец совсем не похож на аргентинца

Для бразильца поехать в Аргентину все равно, что съездить в отдаленный штат Бразилии. Для такой поездки не нужен ни заграничный паспорт, ни аргентинская виза. Все предельно просто. Достаточно показать при пересечении границы удостоверение личности. Вот и ездят аргентинцы и бразильцы друг к другу в гости за покупками, когда курс валюты в одной из стран вдруг оказывается очень выгодным. Аргентинцев всегда привлекали роскошные бразильские пляжи и более теплый океан. Мне приходилось бывать в Буэнос-Айресе в разные времена, видеть происходящие в этом гигантском городе перемены. И при столь частом общении с его жителями невольно появлялось желание сопоставить эти самые крупные страны Южной Америки и проживающих там людей. В таком сравнении лучше познается и характер бразильцев.

В Бразилии все устроено по-иному, чем у южных соседей, в которых до сих пор видят соперников не только на футбольных полях.

По воскресеньям в Аргентине даже человек скромного достатка, выходя на улицу, облачается в костюм и старается выглядеть респектабельно, похожим на европейца. В Бразилии в такие дни вполне состоятельные люди одеваются небрежно, носят помятые шорты, майки и обувь, пригодную разве что для пляжа. У каждого третьего бразильца лицо украшают усы и борода — видимо, недосуг побриться. А может быть, у них плохо налажено производство лезвий для бритья? Да вроде бы нет, бразильский филиал фирмы «Жиллет» производит их в достаточном количестве. Таковы традиции в тропической стране.

В Аргентине при встрече стараются избегать разговоров о погоде. В Бразилии, если вы не повторите фразу «какая сегодня прекрасная погода» раз десять в течение дня, вас посчитают неучтивым человеком, неспособным оценить великий божий дар жить в такой чудесной стране.

В Аргентине в порядке вещей считается при каждом удобном случае выставлять напоказ патриотические чувства, демонстрируя свое превосходство над иностранцами. Бразильцы, напротив, ведут себя в подобных ситуациях довольно сдержанно и теряют чувство меры только во время чемпионата мира по футболу, не без основания полагая, что лучше их в этой игре никого нет и быть не может. Перед аргентинцами они часто пасуют. Создается впечатление, что бразильцы испытывают перед южными соседями нечто похожее на комплекс неполноценности. Бразилец чувствителен, эмоционален, раним, подобно человеку, так никогда и не вышедшему из подросткового возраста. Аргентинец все воспринимает с ухмылкой — он может очень обидеться, если ему скажут, что у него нет чувства юмора. В этом ему ужасно хочется походить на англичанина.

В Бразилии население состоит из огромного количества бедных, небольшой прослойки слишком богатых людей и остальных, представляющих что-то промежуточное между ними. В Аргентине намного меньше бедняков и гораздо больше вполне прилично живущих людей. Здесь не бросаются в глаза социальные контрасты, как в Бразилии, и считается неприличным разрыв в оплате труда в 50–100 раз.

Обычно в Аргентине люди предпочитают говорить вам правду или ложь, в Бразилии редко опускаются до откровенной лжи, здесь просто стараются не говорить правду, если она вам неприятна. В Аргентине полагают, что жизнь — это игра, в Бразилии игрой считают только футбол.

Несовпадения в характерах аргентинца и бразильца прослеживаются по многим житейским привычкам. Аргентинец всем напиткам предпочитает парагвайский чай — йерба-мате, бразилец и дня не может обойтись без кофе. За обедом и ужином аргентинец пьет вино, бразилец всем алкогольным напиткам предпочитает пиво. В одном они сходятся: и те и другие обожают мясо и едят его в огромном количестве благодаря тому, что обе страны обладают прекрасными пастбищами для крупного рогатого скота.

Этим крупнейшим странам Южной Америки с самого начала была уготована разная судьба. Аргентину открыли и обживали испанцы, Бразилию — португальцы. Свое соперничество эпохи Великих географических открытий Испания и Португалия перенесли в Новый свет. Аргентинцы и бразильцы говорят на похожих, но разных языках. В Аргентине никогда не было рабства, в Бразилии оно просуществовало до конца XIX века. Аргентинцы почти поголовно европейского происхождения, бразильцы — смесь европейцев, негров, индейцев, арабов и азиатов. Благодаря этому у них разные темпераменты, привычки и судьбы. Аргентина прошла через трудности войны за независимость и избрала республиканскую форму правления. Бразильцы получили независимость без вооруженной борьбы. Отпрыски португальской короны 70 лет восседали на бразильском императорском троне, пока республиканцы в 1889 году не исправили эту ошибку истории. Экономическое благополучие аргентинцев во многом определялось производством и экспортом зерна и мяса, процветание Бразилии долгое время зависело от кофе и цен на него на мировом рынке.

Соперничество и ревностное отношение друг к другу долгие годы отравляли жизнь обоим народам. До середины XX века Аргентина опережала северную соседку по многим экономическим показателям. Однако со временем стало очевидно, что аргентинцам не по силам тягаться с бразильцами во многих областях. Их правителям хватило разума вовремя отказаться от ядерных амбиций. Аргентинцы смирились с тем, что Бразилия обладает более солидным промышленным потенциалом, и махнули рукой на свои тщеславные помыслы. На сооружение бразильцами крупнейшей в мире ГЭС «Итайпу» аргентинцам ответить было нечем. Все их ответные прожекты так и остались на бумаге. Теперь один бразильский штат Сан-Паулу производит продукции больше, чем вся Аргентина. Вот только по такому показателю, как качество жизни, аргентинцы по-прежнему заметно опережают бразильцев.

В 1956 году бразильский президент Жуселину Кубичек принял решение осуществить давнишнюю задумку — перенести столицу в глубь страны. Бразильцы энергично взялись за реализацию этого дорогостоящего замысла, и уже через четыре года состоялось официальное открытие новой столицы — города Бразилиа. Аргентинцы с завистью поглядывали на бразильцев. Им также приходили на ум мысли о переносе своей столицы из Буэнос-Айреса в другой город. Мотивировка у них была та же самая, что и у бразильцев, — ускорить экономическое развитие внутренних районов. В апреле 1986 года президент Рауль Альфонсин объявил о решении перенести столицу в район городов Вьедма и Кармен-де-Патагонес, расположенных на противоположных берегах Рио-Негро, в Патагонию. Решение принять можно, но где взять 10 млрд. долл. для оплаты связанных с переносом столицы рас-ходов, когда у страны внешний долг достигает 52 млрд. долл.? Да и оппозиция в парламенте не одобрила такой дорогостоящий проект правительства радикальной партии. У аргентинцев не было национального единства в этом вопросе, что наряду с финансовыми затруднениями помешало им последовать примеру своих северных соседей, построивших за короткий срок в пустынном месте новую столицу. Все закончилось мечтами, расчетами, решениями, за которыми не последовали конкретные действия. А Буэнос-Айрес по-прежнему остается столицей страны, чем очень довольны правительственные чиновники и иностранные дипломаты: ведь им пришлось бы сниматься с насиженных мест, ломать сложившийся образ жизни и ехать в провинциальные города, жизнь в которых долгие годы не сулила бы ничего хорошего.

В Бразилии сразу замечаешь, что люди здесь как-то мягче, спокойнее и приветливее, чем в Аргентине. На улицах Рио-де-Жанейро или Сан-Паулу в людском потоке много негров и мулатов. Португальская речь звучит ласковее, хотя и менее внятно, чем испанская. Аргентинец всем танцам предпочитает танго, бразилец — самбу. В этом проявляется их характер, темперамент и отношение к жизни. Танго — гимн грусти и тоски по прошлому, самба — безудержное веселье и стремление забыть хотя бы на какое-то время невзгоды жизни. Аргентинец живет, постоянно оглядываясь назад, и пытается прогнозировать свое будущее, бразилец не делает ни того, ни другого, предпочитая просто жить, не заглядывая в завтрашний день. Каковы люди в этих так не похожих друг на друга странах, такова и среда их обитания. Буэнос-Айрес — самый пуританский город на южноамериканском континенте, грустный и такой романтический. Рио-де-Жанейро — его полная противоположность. Наверное, трудно найти еще два таких разных города и совсем непохожих людей, населяющих эти такие близкие географически и такие далекие по своей сути страны.

 

Чудесный город

Рио-де-Жанейро из тех городов, которые не оставляют ни малейшего сомнения в существовании Бога. Кто еще, кроме чудотворца, обладающего неограниченной властью над природой, смог бы столь гармонично нагромоздить скалистые кряжи необычной конфигурации вокруг бухты и вдоль протянувшихся на многие километры океанских пляжей? Вне всякого сомнения, это дело рук Великого Творца. Народная молва гласит, что из семи дней, отпущенных Богу на сотворение мира, один день он потратил на ту местность, где расположился Рио-де-Жанейро.

И, видимо, в знак благодарности Всевышнему жители города (католики, как и большинство бразильцев) воздвигли в 1931 году на вершине горы Корковадо (Горбун) на высоте 704 м над уровнем моря огромную статую Христа. В солнечную погоду она неожиданно возникает вдали на фойе высотных зданий. В других ситуациях статуя появляется в каком-то таинственном ореоле, окутанная тонкой вуалью облаков. Оттуда город предстает во всей своей красоте, поражая совершенством и гармонией творений природы и человека.

Испытывая особую привязанность к Рио-де-Жанейро, бразильцы дали ему эпитет «чудесный». В 50-х годах к очередному карнавалу композитор Андре Фильо сочинил песню «Чудесный город», которая со временем стала его гимном. Он оказывает магическое воздействие на любого жителя этой страны, которому хоть раз довелось побывать здесь. Рио для бразильцев значит очень много. Они боготворят этот город, гордятся им, с полным основанием причисляя его к одному из чудес света.

В разных частях планеты встречаются места, овеянные романтикой. К ним относится и Рио-де-Жанейро. Впервые увидев этот город и его живописные окрестности, я испытал противоречивые чувства. Ожидания не всегда оправдываются, особенно когда они завышены. Первое впечатление об этом городе гораздо более глубокое, чем невольное восхищение, возникающее при виде такой красоты. Рио породил множество неожиданных чувств. Прогуливаясь по его улицам и набережным, я был приятно удивлен. Увиденное не вписывалось в мои изначальные представления. Оказалось, что в нем много от южных европейских городов, и в то же время улавливалось что-то сугубо южноамериканское. Высокие современные здания, старинные особняки, роскошные магазины стояли вперемежку с ветхими домами, невзрачными торговыми лавками и супермаркетами, необычные трамваи (здесь их называют «бонди») с грохотом неслись по улицам рядом с автобусами и старомодными автомобилями. Люди многих национальностей, рас и религий жили в этом городе, порой говорили на разных языках, верили своим богам и тем не менее все считали себя бразильцами.

От океанской кромки возле сопки Леме на Копакабане открывается восхитительный вид на зеленые горные кряжи. Разнообразные по форме и краскам горы придвинулись так близко к океану, что к ним можно прикоснуться рукой. Этот уголок гор и морской воды, поросший тропической растительностью, оставляет сильное впечатление на многие годы. Отсюда не хотелось уезжать, сюда всегда мечталось вернуться. И я возвращался на Копакабану всякий раз, когда предоставлялась возможность.

Рио-де-Жанейро расположился на берегу залива Гуанабара. Это индейское название оказалось очень точным — «Укрытая бухта». И действительно, в ней идеальное место для стоянки судов. Когда 1 января 1502 г. португальцы под предводительством Гонсалвеса Коэлью вошли в залив, они обратили внимание на сильное течение и решили, что оказались в устье большой реки. Назвали ее Январской рекой (на португальском — Рио-де-Жанейро). Хотя это была ошибка, первое название сохранялось за заливом несколько десятилетий, пока не восторжествовала справедливость. Изгнав французов, пытавшихся закрепить эти земли за Францией, португалец Эстасиу де Са в 1565 году заложил вблизи кряжей Урка и Пан-де-Асукар форт и поселение, которому дал название Сан-Себастьян де Рио-де-Жанейро. Так географическая ошибка прочно вошла в историю.

За прошедшие с тех пор 450 лет жителям Рио-де-Жанейро пришлось проявить похвальное упорство, изобретательность и трудолюбие, чтобы отвоевать у гор и океана место для строительства города. Во многом это результат настойчивой борьбы человека с окружающей природой. Строиться на вершинах и склонах гор было неудобно, поэтому пришлось осваивать низины, ровные места. Для этого засыпали множество лагун и мелких бухт, осушали болота. Сохранилась лишь одна лагуна — Родригу де Фрейтас, расположенная между Копакабаной и горной грядой. Со временем были срыты некоторые кряжи. В 50-х годах уничтожили холм Кастелу, его обломки сбросили в море и на этом месте построили аэропорт Сантос Дюмонт для внутренних авиалиний.

В 1763 году в Рио-де-Жанейро была перенесена столица Бразилии, бывшей в то время португальской колонией. После оккупации Португалии войсками Наполеона ее королевский двор в 1808 году перебрался в Рио-де-Жанейро. Это обстоятельство не прошло бесследно для него. Через несколько лет колониальный город стал вполне цивилизованным, с театром, банком, газетой, музеем, королевским дворцом и особняками португальской знати. В 1821 году король Жоан вернулся на родину, а в Рио остался его сын Педру в качестве принца — регента колонии. 7 сентября 1822 г. Бразилия провозгласила независимость, а Педру стал ее первым императором. В центре города до сих пор сохранилось довольно невзрачное двухэтажное здание королевского дворца. Сейчас в нем культурный центр. Дворцы, оставшиеся от империи в Сан-Кристоване и горном курорте Петрополисе, гораздо богаче и больше походят на резиденцию главы государства.

События, радикально изменившие облик Рио-де-Жанейро, произошли в начале XX века. Своей основательной реконструкцией столица во многом обязана президенту Родригесу Алвесу (1902–1906 гг.). Много сил на ее благоустройство отдал и тогдашний мэр Ф. Перейра Пассос. Вдоль живописной бухты Гуанабара проложили Центральный бульвар, позже названный проспектом Риу-Бранку. Сейчас это главная деловая улица города, застроенная современными высотными зданиями. Вдоль океанских пляжей пролегли широкие проспекты. Реконструкция городского порта превратила его в один из крупнейших в мире.

Задавшись целью искоренить желтую лихорадку, которая свирепствовала в городе, унося каждый год по нескольку тысяч человеческих жизней, предприимчивый мэр подключил к этому делу известного врача Освалдо Круса. В результате принятых мер смертность от желтой лихорадки резко пошла вниз, а позже была сведена к нулю. После проведенных работ по благоустройству Рио-де-Жанейро стал самой красивой и здоровой из всех столиц Южной Америки.

Но человек не всесилен, и изменить полностью среду обитания он, разумеется, не смог. В 60-х годах, когда я приехал в Рио-де-Жанейро, остро чувствовалась нехватка свободных земель для дальнейшего роста города. В то время в нем уже проживало более 3 млн. человек. Поэтому город стал расти ввысь и на юг вдоль океана в сторону Копакабаны, Ипанемы и Леблона — аристократических районов у песчаной океанской косы. Эта часть города была отрезана от северных кварталов горами и развивалась самостоятельно. Существовавшие в то время три тоннеля позволяли сравнительно быстро добираться из центра на Копакабану в другие южные кварталы. Позже в толще кряжей были пробиты новые, с большой протяженностью тоннели, построены скоростные дороги, что значительно облегчило проезд из одной части города в другую.

Когда в 70-х годах XIX века один предприниматель предложил властям Рио-де-Жанейро приступить к освоению принадлежащих ему земель на берегу океана, никто не мог представить, что он положил начало заселению района, который через полвека приобретет всемирную известность и станет туристическим символом города. Так возникла Копакабана, позже — Леме, Ипанема, Леблон и другие престижные кварталы, ставшие сегодня предметом гордости жителей города. В этом восхитительном и несравненном мире живут счастливые люди, имеющие редкий шанс на протяжении всего года нежиться под лучами щедрого солнца, оставляющего на теле позолоченную отметку радости жизни. Среди бетонных стен бьется своя интенсивная жизнь, так непохожая на жизнь в других городских кварталах. Копакабана разнолика. С одной стороны, она нависает над океаном, веселая, нежная и привлекательная в любую погоду, с другой, прижавшись к горам серовато-белыми зданиями, теряет свой шарм. Район рос так быстро, что настало время забрать у моря отрезок земли, чтобы продолжать расти и хорошеть. В 80-х годах XX века океан отодвинули на 50 м, расширили за счет этого тротуар, украсив его разноцветной художественной мозаикой. Все эти новшества не только омолодили Копакабану, но и превратили ее в улицу баров, ресторанов и ночных клубов, где можно весело провести время и пить пиво или лимонад гуарана, созерцая самый красивый пейзаж в мире.

С балкона своей квартиры в доме на Копакабане вечерами я любил наблюдать разноликую публику на набережной. Частенько на тротуаре напротив дома уличная певица пела свои веселые и ритмичные самбы под аккомпанемент трех музыкантов, играющих ид незнакомых мне народных инструментах. Тут же неподвижно лежали два огромных прирученных удава «жибойя». Их привозили для привлечения публики. Два раза в неделю певица приезжала из какого-то городка и располагалась на тротуаре со своими музыкантами.

Копакабана всегда была в Бразилии законодательницей мод. Сегодня там звучат другие мелодии и радуются жизни другие люди. Когда-то здесь зародилась мода на «босанову», появились прекрасные профессиональные музыканты и певцы. Но со временем культурную жизнь потеснили другие ценности, более прозаические. Прошло то время, когда она походила на изысканного сноба, не знающего забот. У нее не было конкурентов, но йотом они появились. Бывшие пригороды города Ипанема и Леблон, являющиеся продолжением Копакабаны, в 70-х годах стали бурно развиваться. Сюда переехали многие интеллектуалы, которые, подражая своим парижским собратьям по духу, попытались создать подобие тропического Сен-Жермен де Пре.

Этот район всегда заселяли средний класс и выходцы из земельной олигархии, живущие до сих пор в немногих сохранившихся особняках. Бурное развитие города привело к тому, что за каких-то 20 лет пространство между горами и океаном застроили современными зданиями. Изменился и социальный состав жителей. Теперь здесь стали селиться те, у кого было достаточно средств для покупки дорогостоящих квартир в высотных домах. Центральную улицу Леблона назвали в честь бразильского литератора Атаулфо де Пайва, который оставил много анекдотов о самом себе.

Ипанема приобрела известность благодаря композитору Тому Жобиму и писателю, поэту и дипломату Винисиусу де Мораису, перу которого принадлежит новелла «Девушки из Ипанемы». Жители этого района прославились тем, что не позволили в его пределах открыть ни одной бензозаправочной станции. В ресторанах и барах этого квартала любили собираться литераторы и музыканты. За горячими дискуссиями они засиживались до глубокой ночи, поглощая огромное количество горючего другого свойства, которое оказывало пагубное воздействие на их печень, а не на окружающую среду. Жители Ипанемы ревниво взирают на всемирную известность Копакабаны, как бы упрекая ее в том, что она незаслуженно спекулирует на своей былой славе.

Ипанему от Леблона отделяет канал, при сильном тропическом дожде превращающийся в русло горной речки. Его границы четко обозначены природой — океан, высокая гора Два брата и предгорье загородного парка Тижука. Леблон упирается в пользующийся большой известностью среди любителей флоры Ботанический сад. Ему почти 200 лет. Треть сада занимает естественный тропический лес. Мне приходилось бывать там неоднократно. Я любил бродить по просторным дорожкам и аллеям, обсаженным высокими королевскими пальмами. Знатоки утверждают, что в нем собраны если не все, то многие образцы тропической флоры. Нет нужды ехать куда-то далеко, чтобы увидеть заросли бамбука, шоколадное, хлебное и кофейное деревья, гавею, раскинувшую свою крону на несколько десятков метров, поразительный цветок «Виктория регия» в одном из прудов, сказочной красоты орхидеи и т. д. В Ботаническом саду произрастает более 4 тыс. видов растений. Одних только разновидностей пальм я насчитал более сотни.

В 80-х годах Леблон начал быстро развиваться. Спекуляция недвижимостью стимулировала строительный бум, который, подобно смерчу, смел почти все особнячки, отличавшие его от других кварталов города, и превратил Леблон в бетонные джунгли. На набережной — высотные отели, многоэтажные жилые дома и офисные здания. Океанская волна все так же, как и тридцать лет назад, алмазными брызгами рассыпается у песчаной косы.' Песка на пляже стало значительно меньше, и он уже не отличается прежней ослепительной белизной, манившей к себе любителей морского купанья. Вечером на Леблоне можно наблюдать, как солнце садится на вершину горы Два брата. Этот знаменитый закат обожает и бездомный бродяга, расположившийся ко сну на пляже, и прогуливающийся по набережной местный денди. Преуспевающий бизнесмен, проезжая по проспекту Атлантика на своем «мерседесе», сбрасывает скорость, чтобы полюбоваться зрелищем, повторяющимся каждый безоблачный день.

Из всех озер, коих было множество в этих местах, сохранилось одно — лагуна Родригу де Фрейтас. Еще в 50-х годах в ее спокойных водах любили купаться дети, которым родители не разрешали ходить на океанский пляж. По собственному опыту они знали, какие опасности всегда таит в себе бурный океан. На песчаной полосе нежились и бронзовели под палящими лучами солнца очаровательные жительницы близлежащих домов. Сегодня окрестности лагуны выглядят все так же привлекательно, но вода далеко не та, что прежде. Здесь уже никто не купается, но можно еще увидеть яхты и прогулочные лодки. Вокруг озера вырос массив высотных зданий. Несколько домов взобрались даже на склоны горных кряжей, поражая смелостью архитектурных решений. Они красиво смотрятся на фоне гор, обрамляющих с одной стороны озеро, и виднеющегося вдалеке океана.

Повернув возле отеля «Меридьен», я поехал по бульвару принцессы Изабеллы. Широкий тоннель позволил быстро преодолеть препятствие в виде горы и вырваться на просторный проспект. Вскоре открылась завораживающая панорама залива Гуанабара. Как и везде в Рио, вдоль бухты Ботафого выстроились залитые южным солнцем кварталы современных жилых зданий. В отдалении возвышался скалистый пик Пан-де-Асукар (Сахарная Голова). Его высота — 395 м. По своей конфигурации он действительно очень похож на головку сахара. Уже давно он приобрел мировую известность как туристический символ Рио-де-Жанейро. Этот высокий гранитный кряж поднимается из пучины океана, отделяя его от залива Гуанабара. Добраться до него можно в вагончике подвесной дороги. Первые туристы были доставлены на вершину горы Урка в 1912 году. Затем подвесную дорогу протянули до Пан-де-Асукар. Используемые в настоящее время вагончики итальянского производства вмещают 75 пассажиров. Путешествие на вершину горы совершается в два этапа. Сначала до Урки, где можно перекусить в ресторане, купить в лавке сувениры, сфотографироваться на память (фото будет запечатлено на художественной тарелке), вечером весело провести время в дискотеке. Второй вагончик доставит туристов на Сахарную Голову, возвышающуюся над входом в залив. Отсюда открывается чарующий вид на пляжи Копакабаны и Леблона, статую Христа, яхт-клуб в бухте Ботафого, на город Нитерой и разбросанные вдоль залива горы на противоположном берегу.

С этой вершины город виден совершенно иначе, чем с Корковадо. Ощущение такое, будто паришь в воздухе в бреющем полете. Как-то мы с приятелем засиделись в ресторане на Урке и не заметили, как на город опустились сумерки. В тропиках все это происходит очень быстро. Дождавшись вагончика, мы расположились в его полупустом салоне со стеклянными стенками. Перед нами предстала поразительная картина города, который на глазах покрывался темной мантией, усеянной разноцветными огнями. На западе в лучах прожекторов четко вырисовывался силуэт Христа на горе Корковадо, внизу все ярче загорались уличные фонари и огни в многоэтажных домах, отбрасывая свет на проспекты, улицы и стоящие в бухте Ботафого многочисленные яхты и моторные лодки. Окружавшие нас свет и тьма, шумный прибой океана внизу и надвигающийся сумрак тропической ночи, сквозь который просматривались огни приближающегося города, вызывали смешанные чувства восторга и страха.

От бухты Ботафого до городского аэропорта Сантос Дюмонт ведет широкий бульвар, утопающий в зелени. Его называли парком Фламенго. Каждый раз проезжая по нему в сторону центра города, я не мог сдержать переполнявшего меня восхищения этим творением людей с огромным количеством тропических растений на берегу залива и прорезавшей его великолепной автострадой. В этом парке ближе к заливу разместили построенное в стиле модерн здание Музея современного искусства в виде треугольной пирамиды — памятник основателю города Эстасиу де Са и Мемориал в честь бразильских военных, погибших в Италии в годы Второй мировой войны.

Если по проспекту Риу-Бранку доехать до Муниципального театра, а потом повернуть направо, то через сотню метров появится площадь Ларгу-да-Кариока. Здесь проходит невидимая граница между двумя мирами, совершенно чуждыми друг другу. За ее пределами остался город богатых, преуспевающих людей, иностранных туристов и просто тех, кого не интересует прошлое страны, в которой они живут. На склонах сопок расположился совсем иной мир, как будто сошедший с иллюстрированных страниц учебника истории. Этот город рос четыре века. Он сумел устоять перед натиском современной урбанизации, безжалостно сметающей все на своем пути. Недалеко от Ларгу-да-Кариока начинается самое старое сооружение Рио-де-Жаиейро — акведук, построенный в 1732 году для снабжения города водой из реки Кариока. По этому двухэтажному акведуку проходит единственный сохранившийся в городе трамвай «бонди». Старомодный трамвайчик движется по старинному району Санта-Тереза, пробуждая в памяти местных жителей воспоминания о той романтической эпохе, когда «бонди» были любимым видом транспорта. В 50-х годах их вытеснили автобусы.

Через каждые 50 м открывается восхитительный вид на доживающие свой век особняки богачей XIX столетия, которым вряд ли позавидовали бы современные нувориши. Далее их сменяют причудливые церквушки, простенькие ветхие домики, каким-то чудом уцелевшие до наших дней. Сохранилось в первозданном виде старинное здание Фазенда дас Вьегас. Его фасад выложен изразцовой плиткой с рисунками художника. Дворец «Валентин», представляющий собой уменьшенную копию средневековых немецких замков, был переоборудован в многоквартирный дом. В нем поселились люди со скромным достатком. В залах музея «Шакара ду Сеу» выставлены картины великих бразильских живописцев Портинари и ди Кавалканти. Живущие в этом районе художники по воскресным дням открывают свои студии для посещения. Недалеко от Ларгу-да-Кариока возвышается кафедральный собор, построенный в 1976 году в форме пирамиды. Поражают его размеры: в диаметре — 96 м, в высоту — 80 м. Трехметровый алтарь изготовлен из цельного гранитного камня весом 8,5 т. Собор может вместить до 20 тыс. человек.

К Санта-Терезе примыкает старинный квартал Глория. Разместился он на высоком холме, с которого открывается прекрасный вид на лежащий внизу центр города. Крутая узкая улица ведет наверх к одноэтажному особняку в португальском стиле, построенному в 1812 году. Вся застройка вдоль основной улицы напоминает старинные кварталы Лиссабона. Здесь находится жемчужина истории Бразилии — церковь Глория (1714 г.), один из лучших образцов бразильского барокко XVIII века. Внутри ее стены украшены бело-голубыми португальскими изразцовыми плитками, изображающими библейские сцены. Церковь Глория пользовалась популярностью у местной знати в XVIII–XIX веках. В ней венчался император Педру II, здесь же крестили его дочь принцессу Изабеллу, подписавшую в 1888 году закон об отмене рабства (в связи с болезнью императора она исполняла обязанности регентши).

Отсюда открывается прекрасный вид на парк Фламенго и аэропорт. В расположенном на улице Катете одноименном дворце, бывшем долгое время официальной резиденцией главы государства, в 60-х годах был открыт Музей Республики.

Побывав однажды в Рио-де-Жанейро, трудно не поддаться его очарованию. Большой знаток и почитатель своего родного города, великий бразильский архитектор Оскар Нимейер однажды так определил свое отношение к нему: «Я считаю Рио прекрасным городом. Когда в Европе меня спросили, какой самый красивый город в мире, я ответил: „Рио-де-Жанейро, а затем Нитерой, потому что оттуда можно смотреть на Рио“». В Нитерое по проекту О. Нимейера построили белоснежный Музей изящных искусств. Это поражающее своей экспрессией и пластическим богатством форм здание, как и все творения бразильского зодчего, стоит на высоком берегу бухты Гуанабара, откуда открывается величественная панорама расположенного на противоположном берегу действительно прекрасного города.

 

Олимпиада в Рио-де-Жанейро

Власти Рио-де-Жанейро давно тешили себя мечтой добиться права на проведение Олимпийских игр, но все как-то не осмеливались заявить об этом публично. В 1998 году такое желание окончательно созрело, и отцы города решили подать заявку в Международный олимпийский комитет на проведение Олимпийских игр-2008 в городе, который приобрел мировую известность. Сделав это, они вскоре испугались своей дерзости, ведь теперь им предстояло принимать у себя делегацию эмиссаров МОК для показа спортивных и туристических преимуществ Рио-де-Жанейро перед другими городами-претендентами. Со спортивными сооружениями все обстояло просто. Кроме стадионов, предназначенных для игры в футбол, в городе было мало других спортивных сооружений. Поэтому к играм надо было построить Олимпийский стадион и еще несколько спортивных комплексов, олимпийскую деревню для проживания спортсменов. Немного лучше обстояло дело с гостиницами для иностранных туристов, но и их за пределами Копакабаны было не очень много. Так что предстоял большой объем подготовительных работ, если бы выбор пал на Рио-де-Жанейро. Туристическая привлекательность города казалась мэру главным козырем в споре с другими городами-претендентами.

Городские власти решили показать олимпийским деятелям Рио-де-Жанейро во всем его блеске. Провели ремонт ряда туристических сооружений, начали работы по благоустройству центральных районов, помыли тротуары, убрали с главных улиц беспризорных детей, попрошаек и вообще нищих. Короче говоря, навели порядок в городе, чтобы произвести благоприятное впечатление.

Накануне приезда делегации олимпийских деятелей мэр собрал муниципальных секретарей, чтобы уточнить, как идет подготовка к приему гостей.

— Надо показать, что в нашем городе живет веселый и счастливый народ. Постарайтесь устроить так, чтобы вокруг них все время находились радушные и жизнерадостные люди. У нас есть все возможности произвести хорошее впечатление.

— Если бы они приехали в дни карнавала, все было бы гораздо проще. Карнавальные костюмы легки и красивы, даже если едва прикрывают наготу. В эти дни наш народ почти поголовно исторгает радость и веселье, — вмешался в разговор секретарь по культуре.

— А как обстоит дело с обеспечением их безопасности? Произойдет всемирный скандал, если кто-то из эмиссаров подвергнется нападению на улицах города. Репутация Рио-де-Жанейро будет подпорчена, и тогда нам нечего и мечтать о проведении Олимпийских игр.

— Делегацию будут сопровождать несколько полицейских, — успокоил мэра секретарь по вопросам безопасности.

Эмиссары МОК прибыли самолетом «Люфтганза» в аэропорт Галеан в январе. Стояла невыносимая жара, влажный воздух напоминал парную в турецкой бане. Сойдя с трапа самолета, олимпийские деятели ощутили всю теплоту оказанного им приема, а также щедрость бразильского климата. Всем гостям были вручены буклеты, в которых, не жалея эпитетов, расписывались красоты города, его спортивные и туристические возможности. Мэр приветствовал делегацию, заверив гостей в том, что жители города, все без исключения, несказанно рады принимать представителей МОК. В зале для прибывших пассажиров толпились пестро одетые веселые люди с транспарантами в руках. Текст на них гласил: «Мы будем счастливы принять Олимпиаду-2008». Десятки полицейских с трудом сдерживали натиск ликующих зрителей, стремившихся засвидетельствовать гостям свои чувства радости. Кое-кого допустили взять автографы, пожать руки и вручить цветы.

На следующий день делегаты МОК отправились в поездку по городу, чтобы ознакомиться со спортивными сооружениями и возможностями приема туристов. В сопровождении большой свиты, состоявшей из мэра и его многочисленных помощников, муниципальных секретарей и переводчиков, гости побывали на стадионах, в спортивных клубах, прошлись по набережной Копакабаны, в вагончике фуникулера поднялись на гору Пан-де-Асукар. По выражению их лиц мэр безуспешно пытался понять, какое впечатление произвел на них туристический облик города. Возле башни гостиницы «Меридьен» состоялась импровизированная встреча с жителями города, горевшими желанием показать, насколько они счастливы от возможности жить в таком удивительном городе. По сигналу организатора заиграл оркестр, а облаченные в карнавальные костюмы жители Рио стали изображать что-то, отдаленно напоминающее карнавальное шествие.

— Заметьте, — сказал мэр, преисполненный чувства гордости за своих земляков, — в нашем городе никогда не было недостатка в людях, умеющих танцевать и петь самбу.

Глава делегации МОК согласился и, улыбаясь, ответил:

— Для вас, бразильцев, карнавал многое значит в жизни.

Делегация МОК осмотрела некоторые туристические места. Поднялись эмиссары и к статуе Христа на горе Корковадо, которая сверкала чистотой в лучах заходящего солнца. На смотровой площадке толпилось много людей. Глава делегации поинтересовался, чем вызвано такое скопление туристов в одном месте.

— Это самая посещаемая достопримечательность в Рио. С высоты Корковадо можно сразу увидеть почти весь город, что позволит иностранным гостям сэкономить много времени. Ведь им придется бывать на многочисленных спортивных соревнованиях во время игр, — пояснил секретарь по туризму и спорту.

Побывали эмиссары и в других экзотических местах города. Ночью они вернулись в гостиницу на Копакабане. Прощаясь с ними, мэр робко спросил главу делегации:

— Как вы нашли наш город? Подходит он для проведения Олимпийских игр?

— Прекрасный город. Мне не доводилось видеть что-либо похожее.

О шансах Рио-де-Жанейро на проведение Олимпийских игр он скромно промолчал. Через полгода МОК назвал победителем конкурса на проведение Олимпиады-2008 китайский город Пекин. Однако власти Рио-де-Жанейро ничуть не огорчились. Через несколько лет они снова направили заявку в МОК на проведение в Рио-де-Жанейро Олимпийских игр 2012 года. Но и в этот раз кандидатура прекрасного города не получила поддержки уже в первом туре конкурса.

 

Если бы мне довелось стать мэром Сан-Паулу

Прожив несколько лет в этом гигантском городе, я не переставал находить в нем все больше таких граней, которые пробуждают в человеке чувство очарования и восхищения. Один мой приятель, всем районам Сан-Паулу предпочитавший Вилу Мадалена, где царит дух подлинного человеческого братства, богемы и искусства, убежденно говорил мне, что там в любое время суток можно гулять пешком, ничем не рискуя.

Я также очень скоро ощутил любовь к Сан-Паулу — самому интересному из всех бразильских городов, который отталкивает и притягивает к себе, когда проживешь в нем несколько лет. Можно, конечно, видеть в нем только насилие на улицах, беспросветную бедность жителей фавел, ужасные транспортные пробки протяженностью в сотню километров и сильно загрязненный воздух. Но разве можно не восторгаться ошеломляющей панорамой, открывающейся с 43-го этажа «террасы Италии» или с 33-го этажа обзорной площадки банка «Банеспа» («Банка штата Сан-Паулу»), просторными проспектами, оригинальными творениями бразильских зодчих, которым могут позавидовать градостроители любой страны мира. На протяжении многих лет город утверждался как центр интеллектуальной и деловой жизни Бразилии. Таким он и стал сегодня. Я не могу сказать, что Сан-Паулу относится к числу городов, которыми восторгаются. По мнению одних, это «скучный и грязный» город, по мнению других — «веселый и живописный». И все правы.

Широкие проспекты, красивая урбанистическая мода, опрокидывающая принятые нормы, площади и скверы на английский манер, огромный парк Ибирапуэра в самом центре придают городу неповторимый облик. У Сан-Паулу нет природных красот или исторических памятников, которыми славятся известные города мира. Если хотите, его нельзя назвать красивым. Но у него есть душа. Если вам удастся подобрать к нему ключи, ваша любовь к этому городу никогда не угаснет.

На первый взгляд Сан-Паулу производит впечатление хаотического нагромождения высотных зданий. Множество виадуков, сложных транспортных развязок и туннелей создают ощущение, будто он состоит из нескольких ярусов. Это самый быстро растущий город в Южной Америке, уже давно сбросивший с себя старые архитектурные одежды. Из прошлого города сохранилось одно напоминание — «Патиу ду колежиу». На этом месте в 1554 году священники Мануэл де Нобрега и Жозе де Аншьета основали иезуитскую школу. Как свидетельствуют историки, падре Нобрега вместе со своими товарищами отправился с побережья во внутренние районы страны в поисках подходящего места для новой миссии. Поднявшись на плато, они нашли прекрасное место на вершине обширного холма возле речки Аньянгабау (сейчас это самый центр города). Здесь иезуиты построили примитивную часовню и несколько домиков. 25 января, в день Святого Павла, была отслужена первая месса. Эта дата стала днем основания Сан-Паулу. Нынешнее здание бывшей иезуитской школы и прилегающая к нему небольшая церковь восстановлены в 1954 году по случаю 500-летия основания города. Ежегодно 25 января в присутствии губернатора штата и мэра в церкви проводится служба, а на прилегающей площади проходит парад муниципальной полиции.

Самая характерная артерия Сан-Паулу — проспект Паулиста. Подобно Елисейским полям в Париже и Пятой авеню в Нью-Йорке, Паулиста давно стала сердцем этого постоянно меняющегося города. На проспекте никогда не затихает, вечно пульсирует деловая и культурная жизнь. Это барометр, измеряющий накал чувств жителей города. В дни решающих футбольных матчей по нему мчатся автомашины болельщиков с развевающимися флагами, издавая оглушительные сигналы по случаю победы любимой команды. В Новый год и дни карнавала здесь устраивают массовые народные гулянья с концертами популярных певцов и фейерверками.

Высотные здания банков, страховых компаний и промышленных корпораций, выстроившиеся в ряд по обеим сторонам Паулисты, символизируют экономическую мощь штата Сан-Паулу, на долю которого приходится 36% ВВП и 42% промышленной продукции Бразилии. Оказавшись на Паулисте, чужестранец испытывает сложную гамму чувств. Он больше смотрит вверх, а не вперед. У него не возникает сомнений, что построить такую улицу под силу только стране с мощной экономикой.

Паулиста не только деловой центр, но и средоточие культурных заведений. В 1968 году британской королевой Елизаветой здесь был открыт Музей изящных искусств. В нем находится богатая коллекция европейской живописи, которой могли бы позавидовать самые известные музеи мира. Рассказывают, что большой любитель и коллекционер живописи, известный журналист и предприниматель граф А. Шатобриан буквально выбивал пожертвования у скупых санпаульских бизнесменов для приобретения на международных торгах произведений великих живописцев. Самые ценные картины музея были куплены на средства санпаульских банкиров и промышленников. Войдя в музей, посетитель видит рядом с картинами Рафаэля Санти, С. Боттичелли, А. Мантенья, Рембрандта ван Рейна, Тициана, И. Босха, Д. Эль Греко, Д. Веласкеса, Ф. Сурбарана, Ф. Гойи и других великих художников имена предпринимателей, пожертвовавших деньги на приобретение этих шедевров. Среди небоскребов Паулисты затерялись несколько роскошных особняков, сохранившихся от эпохи «кофейных баронов» начала XX века. Один из них — дом семейства Росас — стал картинной галереей. В культурных центрах банков «Итау», «Сафра», «Реал» и Промышленной конфедерации штата регулярно проводятся выставки и концерты.

Огромный экономический потенциал позволяет жителям Сан-Паулу постоянно расширять возможности для культурного проведения досуга. Местные богачи финансируют гастроли известных иностранных музыкантов, оперных солистов, симфонических оркестров, балетных коллективов. Все крупные очаги культуры появились в начале и середине XX века. Гордость города — Муниципальный театр, строительство которого в 1911 году было навеяно парижским «Гранд-Опера».

В последние десятилетия культурных заведений возводилось мало, но все же нельзя сказать, что ничего не делалось. В конце 90-х годов Сан-Паулу получил новый театр «Альфа», строительство которого финансировал банк «Реал». А через полгода перед городскими меломанами распахнул свои двери еще один прекрасный концертный зал. Местные архитекторы умудрились перестроить мраморный холл городского вокзала «Жулиу Престес» в современный концертный зал, где на постоянной основе выступает симфонический оркестр штата.

Высотный дом, в котором я поселился, стоял на границе престижных районов «Сады Америки» и «Итаим-Биби». В «Садах Америки» нет ничего, что напоминало об огромном городе, имеющем репутацию самого делового в Бразилии. Мне нравилось бродить в часы досуга по тихим тенистым улицам, утопающим в зелени, слушать пение местного соловья — сабия, наблюдать стайки сине-зеленых попугаев, летающих в одиночку маленьких колибри и других диковинных птиц, любоваться особняками, среди которых встречались настоящие шедевры архитектурного искусства. За высокими стенами скрывалась другая, неведомая мне жизнь. Хотелось думать, что в этих красивых виллах, как будто сошедших со страниц детских сказок, живут необыкновенные люди. Один мой знакомый, имевший особняк в этом районе, сказал как-то, что живет на самой привлекательной улице города — Аляске. Он давно жил здесь и знал этот самый престижный квартал, как свои пять пальцев. Ему довелось быть одним из учредителей расположенного неподалеку клуба — «Армония де теннис», вступительный взнос в который достигал 100 тыс. долл. Да и попасть туда было нелегко, даже имея такие деньги. Слишком много было желающих. Он иногда приглашал меня сыграть партию в теннис и после этого пообедать в клубном ресторане. Основное здание клуба, построенное в стиле конструктивизма, отличалось простором и строгостью. Его нельзя было назвать красивым, но в удобстве ему тоже нельзя было отказать. Иногда при виде членов клуба, обедавших в ресторане со своими домочадцами под тихое музыкальное сопровождение, я невольно задавал себе вопрос: за что же они выкладывают такие большие деньги? У богатых людей, а таких в Сан-Паулу больше, чем во всех остальных городах Бразилии, вместе взятых, таких вопросов, должно быть, не возникало. Для них это привычный стиль жизни. Они жили в другом мире, где жизнь состоит из иных ценностей, но прогуливаться по этому району и наслаждаться созерцанием окружающей красоты не возбранялось никому.

Дальше, за рекой Пинейрос, на невысоких холмах виднелись утопающие в тропической зелени особняки района Морумби. Здесь обосновались также очень состоятельные санпаульцы. Вечером над моим домом пролетали самолеты. Из окон квартиры я частенько наблюдал приближающиеся огни реактивных лайнеров. Они шли на посадку в «Коигоньяс». Открытый в 1934 году аэропорт располагался в нескольких минутах езды от города. Но даже тогда местные предприниматели выражали недовольство тем, что теряют лишние минуты на дорогу в аэропорт. Им хотелось, чтобы город приблизился к аэропорту. И он действительно стал приближаться, застав врасплох городские власти, и через пару десятков лет окружил аэропорт со всех сторон. Со временем Сан-Паулу стал иметь в пределах города действующий аэропорт с весьма интенсивным движением. Самолеты бразильских компаний «Вариг», ВАСП, «Трансбразил», TAME взлетают и садятся в нескольких метрах от крыш близлежащих домов.

Аэропорт «Конгоньяс» — наглядный пример способности бразильцев творить чудеса. Пилотам действительно надо обладать высочайшим мастерством, чтобы поднимать в воздух или сажать современные авиалайнеры на его взлетно-посадочную полосу. Она давно стала маловатой для современных самолетов. Иногда при посадке возникало ощущение, что самолет выскочит за пределы посадочной полосы и окажется на проспекте Рубена Берта. Местные жители любили рассказывать, как однажды пилот не рассчитал и врезался в столб на проспекте Жабакуара, спровоцировав огромную автомобильную пробку. Скорее всего, это вымысел, но очень похожий на правду.

Иметь такой аэропорт в самом сердце города — это тоже в характере санпаульцев. Практический расчет берет верх над здравым смыслом. Закрытие его было бы слишком смелым шагом, который создал бы массу неудобств. Пришлось бы расширять возможности международного аэропорта в Гуарульясе, который и без того является крупнейшим не только в Бразилии, но и в Южной Америке. Да и ехать до него 30 км. Даже гибель более 100 пассажиров самолета компании TAME, рухнувшего на жилые дома при взлете в октябре 1996 года, ничего не изменила. До сих пор о закрытии городского аэропорта никто всерьез не помышляет.

В Рио-де-Жанейро внутренний аэропорт «Сантос Дюмонт» также расположен в самом центре города. Его разместили на искусственно созданном острове, и в случае ошибки пилотов при взлете или посадке самолет просто упадет в воды бухты Гуанабара. Риску подвергаются только пассажиры и экипаж самолета. Разве после этого найдется кто-нибудь, кто усомнится, что бразильцы не только изобретательные, но и очень смелые люди?

Однажды в газете «Фолья де Сан-Паулу» мне попалась на глаза статья с результатами опроса, проведенного среди жителей города, которым предложили временно сесть в кресло главы городской администрации. Многие опрошенные ответили, что их первым шагом на этом посту стало бы закрытие муниципальной палаты (городского парламента) из-за ее коррумпированности. В этом случае мэру пришлось бы выступать сразу в двух качествах — главы исполнительной и законодательной власти. А это было бы грубым нарушением принципа разделения властей. Простое решение далеко не всегда дает наилучшие результаты. К тому же, нельзя подозревать в коррупции всех муниципальных депутатов, даже если среди них встречаются люди с подмоченной репутацией.

Четверть опрошенных высказалась за то, чтобы перекрыть доступ в город переселенцам из других регионов страны. Такая мера попирала бы элементарные нормы демократии и в современном обществе неприемлема. Кроме того, ее нельзя применить в городе, который своим ростом и экономическим процветанием во многом обязан труду пришлых людей. Вместе с тем, массовая миграция создала немало социальных проблем, которые город просто не в состоянии переварить. На заводах и стройках Сан-Паулу работают много выходцев из самого обездоленного региона страны — северо-восточных штатов. В народе их называют пренебрежительно — «нордестинос» или «баиянос». Ежегодно тысячи этих гонимых нуждой людей пополняют кварталы бедноты — фавелы. Особенно много их приехало в Сан-Паулу, когда в 1988–1992 годах мэром была социалистка Лурдес Эрундина, сама родом с северо-востока.

Население этого громадного города уже превысило все разумные пределы, но, судя по всему, не собирается останавливаться на достигнутом уровне. В этом одна из причин острой социально-бытовой ситуации, выхода из которой власти найти не могут. Санпаульцы ежедневно сталкиваются с последствиями низкой компетенции городских властей. Независимо от своих политических пристрастий, жители города признают, что самым эффективным из последних мэров был Паулу Малуф. Благодаря его смелым градостроительным решениям по Сан-Паулу можно довольно быстро передвигаться на автомашине. Он построил много широких автострад, виадуков, развязок, значительно облегчивших транспортную проблему в городе. Ему принадлежала идея строительства дешевого жилья для малоимущих слоев населения под названием «проект Сингапур». На окраинах города можно увидеть немало пятиэтажных домов, квартиры в которых городские власти за очень скромную плату и в рассрочку на 10 лет продают нуждающимся жителям. И тем не менее такие типичные проблемы большого города, как периодические наводнения, когда на город обрушивается очередной тропический ливень, преступность, загрязнение окружающей среды, мусор на улицах, транспортные заторы, не находят своего решения.

Возмущенный житель во всех бедах склонен винить городские власти. Действительно, можно привести много аргументов в подтверждение того, что от административных способностей мэра и порядочности членов муниципальной палаты зависит очень многое. Сколько комиссий по расследованию неблаговидной деятельности городских депутатов или видных чиновников уже создавалось! Вот только все их разоблачения мало что меняли. Может быть, дело в том, что виноваты не только политики и администраторы, но и живущие в городе люди? Вряд ли можно считать нормальным явлением то, что жителям безразлично происходящее в их родном городе. Отгородившись стеной и электрическим забором, они создают свой собственный мир обитания, не думая о том, что находиться в нем постоянно невозможно. За его пределами своей жизнью живет большой город, полный опасностей и далеко не всегда приятных сюрпризов. Многие стараются не ходить по улицам даже в светлое время дня. И уж, конечно, поздно вечером или ночью в городе осмелятся гулять только иностранные туристы или отчаянные люди. Санпаульцам абсолютно безразлично то, что происходит на улицах, если это их непосредственно не касается. В конечном итоге у многих верх берет отвращение к Сан-Паулу. Они предпочли бы покинуть город в поисках лучшего места для проживания. Удается это очень немногим. Ведь покинуть обжитое и привычное место обитания, хорошую работу и надежных друзей и отправиться на поиски лучшей доли решится далеко не всякий человек. Отталкивая от себя недовольных жителей, Сан-Паулу в то же время сильно притягивает их, уподобляясь могучему спруту.

Вряд ли кто-нибудь будет оспаривать, что сложно управлять хозяйством такого города, как Сан-Паулу. Мэру надо организовать работу 150 тыс. муниципальных служащих, умело распорядиться бюджетом в 8 млрд. реалов и своевременно находить средства для погашения долга, достигшего 18 млрд. реалов. При таком бюджете трудно содержать город в чистоте, сооружать новые транспортные артерии, асфальтировать улицы, строить жилье для бедных, содержать муниципальные школы, больницы, библиотеки.

Знающие люди говорят, что для начала необходимо провести административную реформу, в частности сократить количество чиновников и передать большую часть полномочий и ответственности районным администрациям. Ввиду того что новый мэр всегда приступает к выполнению своих обязанностей при пустой казне, встает вопрос об обеспечении постоянного притока финансовых средств, без которых нечего и думать об улучшениях. Кроме новых займов, к которым активно прибегали все последние мэры, важнейший источник финансовых поступлений они находят в повышении налогов, в частности налога на недвижимость. Он дает дополнительно 500 млн. реалов в год. За последние три года мой налог на недвижимость — арендуемую квартиру вырос на 30%, с 900 до 1200 реалов в год. В платежном документе мэрия информирует каждого налогоплательщика, на какие цели и в какой пропорции он расходуется.

Из городского бюджета 30% идет на образование, 15% — на здравоохранение, 13% — на погашение долга и 18% — на зарплату муниципальным служащим. Остающиеся 24% бюджетных средств уходят на то, чтобы поддерживать город в приличном состоянии, строить дороги, школы, больницы, жилье для бедных слоев населения. Эксперты считают, что для покрытия всех расходов городу надо бы иметь бюджет в размере не менее 12 млрд. реалов.

В январе 2001 года к выполнению обязанностей мэра Сан-Паулу приступила молодая и энергичная Марта Суплиси. Она состоит в Партии трудящихся. Ее предшественник негр Селсу Питта был из центристской буржуазной партии. Но для решения городских проблем это не имеет никакого значения.

Прошли те времена, когда в Рио-де-Жанейро было модой плохо говорить о Сан-Паулу. Санпаульцы не оставались в долгу. Эта привычка сохранилась, хотя выражения смягчились. Все свелось к анекдотам, которые жители двух городов рассказывают друг о друге. Житель Сан-Паулу предстает в них этаким трудягой и скрягой, а обитатель Рио-де-Жанейро — весельчаком и балагуром, который только и умеет красиво жить и тратить деньги. Острые на язык кариоки, видимо, до сих пор не могут смириться с тем бесспорным фактом, что Сан-Паулу по всем экономическим показателям давно опережает бывшую столицу, потерявшую всякую надежду вернуть свое былое ведущее положение среди бразильских городов.

Последние годы я жил в Сан-Паулу, который сильно отличается от Рио-де-Жанейро — типичного бразильского города со всеми его достоинствами и недостатками. В нем сильно ощущается смесь африканского колорита с южноамериканской непосредственностью, удалью и широтой души. Сан-Паулу — иной. Здесь много европейцев, которые принесли с собой свой стиль жизни, расчет и деловую хватку. Отличие Сан-Паулу заметно и по людям, собравшимся со всего света в эту гигантскую промышленную мастерскую, и но умеренному климату, более подходящему для пришельцев из Европы, и по ритму жизни. Санпаульцы — более деловые и динамичные люди, чем жители Рио-де-Жанейро, для которых жизнь — сплошное веселье. Не зря говорят, что в Сан-Паулу зарабатывают деньги, а в Рио их транжирят.

Переехав в Сан-Паулу в 90-х годах, я был поражен не только масштабами этого гигантского города, но и его интернациональным духом. Кто здесь только не живет! Одних ливанцев — около двух миллионов. Много немцев, итальянцев, евреев, армян, португальцев. В нем легко растворяешься и быстро чувствуешь себя таким же, как все вокруг, своим человеком. Никого не интересует, какая у тебя национальность. Говоришь по-португальски, имеешь профессию, деловую хватку, немного денег и умение жить по правилам бразильского «жейто» — тогда дела у тебя пойдут хорошо. Если, к тому же, повезет, очень скоро сможешь стать преуспевающим человеком. Не повезет — все равно останешься на плаву. Здесь в те годы никто не пропадал. Не было причин жаловаться на судьбу и у меня. Я не разбогател. Не стал работать инженером, хотя и приехал в Бразилию по инженерной квоте. Одним словом, крутился, как очень многие, сменил с десяток занятий и в общем немного преуспел в жизни. И я часто вспоминал итальянского иммигранта, который в далеком 1962 году с трепетом говорил о годах, прожитых в Бразилии, и в чем-то завидовал мне, новичку, отправлявшемуся в новую жизнь в стране будущего, в краю грез и больших надежд.

 

Страна будущего

Незадолго до своей трагической смерти в Рио-де-Жанейро в 1942 году Стефан Цвейг опубликовал книгу «Бразилия — страна будущего». Прожив в Бразилии всего лишь несколько лет, он не мог не увидеть огромного потенциала этой гигантской страны. Поэтому своей книге он дал такое оптимистическое название.

Мне приходилось много путешествовать по необъятным бразильским просторам. И я не переставал удивляться природным богатствам страны, которой самой судьбой было предначертано стать процветающей державой, пользующейся авторитетом и уважением в мире. Наблюдая ее динамичное развитие за последние 40 лет, я отчетливо видел, что, несмотря на все трудности и противоречия, Бразилия быстро продвигается вперед, приноравливаясь к ритму передовых держав мира. У бразильских руководителей хватило ума для того, чтобы использовать в интересах экономического подъема страны индустриальный и технологический опыт ведущих западных государств. «Экономическое чудо» Бразилии 60–70-х годов стало возможным во многом благодаря активному привлечению в бразильскую экономику миллиардов долларов прямых иностранных инвестиций. Во второй половине 90-х годов иностранный капитал продолжал активно вторгаться в бразильскую экономику. Вместе с ним бразильцы получали современное оборудование и технологии. Без этого бразильские предприятия не смогли бы производить продукцию, способную конкурировать с товарами иностранного происхождения даже на своем собственном рынке.

— Бразилия преображается на глазах. Вот только какой ценой? — спросит бразильский патриот.

— Да, за это приходится платить определенную цену. Только за последнее десятилетие XX века в ее экономику было вложено свыше 60 млрд. долл. прямых инвестиций. А всего в Бразилии прямые иностранные инвестиции превышают 100 млрд. долл. Кроме этого, немалые средства страна получила в виде кредитов. Внешний долг превысил 240 млрд. долл. На его обслуживание ежегодно уходит около 10–15 млрд. долл. Это плата за развитие. На издержки бразильцы идут сознательно, ибо не видят иного пути, — ответит ему бразильский прагматик.

— Как прогресс, оплачиваемый такой ценой, сказывается на жизни простых людей? — спросил я экономиста Антонио Салеса.

— За последнюю четверть века жизнь шагнула далеко вперед. Конечно, проблем не убавилось. Но нельзя не видеть роста благосостояния значительной части населения. Особенно это заметно в наиболее развитых штатах — Сан-Паулу, где доходы в два раза превышают средний уровень по стране, Парана, Санта-Катарина, Риу-Гранди-ду-Сул. Это самые развитые части страны. В магазинах крупнейшего бразильского торгового центра «Ибирапуэра» в Сан-Паулу поражает разнообразие товаров, произведенных на предприятиях южных бразильских штатов. Разве можно было увидеть что-то похожее 30–40 лет назад?

— Но Бразилия — по преимуществу страна социальных контрастов, — возразил я ему. — Доля бедных (50% населения) в национальном доходе составляет лишь 13%, в то время как доля богатых (20% населения) — 70%.

— Это главная проблема. Но и здесь начинает просматриваться просвет на горизонте. В правящих кругах все больше появляется людей, думающих не только о собственном благополучии, но и о насущных проблемах государства, среди которых социальное неравенство — одна из самых наболевших. Решить ее можно путем более справедливого распределения национального дохода. Это и пытался делать в течение восьми лет президент Ф. Кардозу. Такой же линии придерживается и его преемник на посту главы государства Луис Инасиу Лула да Силва. Разумеется, радикально изменить ситуацию за короткий отрезок времени трудно. Сначала нужно создать предпосылки стабильного экономического развития, а уже потом перераспределять внутренний продукт.

— Бразилия — страна парадоксов. При огромном жилищном строительстве в Сан-Паулу, где жилые дома растут, как грибы после дождя, многие люди прозябают в трущобных кварталах и перенаселенных коммунальных квартирах. Из 17 млн. жителей Большого Сан-Паулу 1,9 млн. вынуждены жить в таких условиях. Стоимость квартир в хороших домах порой не по карману даже людям среднего достатка.

— Да, это так, — согласился со мной А. Салес. — В среднем квадратный метр жилья в таких домах стоит 1,5 тыс. долл. Это дорого, но если вы хорошо освоили правила бразильского «жейто», у вас не будет проблем с получением кредита для покупки квартиры.

Если взглянуть на Бразилию более масштабно, — завершил он наш разговор, — то по таким показателям, свидетельствующим о развитости страны, как наличие автомобилей собственного производства, авиаперевозки, потребление бумаги, плотность компьютерной сети, доступ в Интернет, поездки за границу с туристическими целями, Бразилия приближается к передовым странам. В пределах жизни одного поколения страна сделала впечатляющий рывок в своем развитии. ВВП вырос с 74 млрд. долл. в 1975 году до 804 млрд. долл. в 1997 году, то есть более чем в 10 раз. Не менее значителен рост этого показателя в расчете на душу населения — с 715 долл. до 5 тыс. долл.

Трудно было не согласиться с доводами экономиста А. Салеса. И действительно, вряд ли кто-нибудь будет оспаривать, что за 30 лет Бразилия достигла внушительных успехов. Благодаря этому в недалеком прошлом аграрная страна сумела войти в десятку государств с наиболее крупным ВВП. Но в то же время по ряду качественных показателей Бразилия существенно отстает от передовых западных стран. Валовой продукт в расчете на душу населения ставит ее на 46-е место в мире. По индексу человеческого развития (используется в ООН как показатель общественного благополучия) в 2000 году Бразилия находилась на 62-м месте среди 174 стран.

Иногда бразильцы задумываются над тем, какой будет Бразилия в XXI веке. Возможно, ей удастся завершить переход из отсталого «третьего мира» в процветающий «первый», не потерявшись где-то во «втором мире». Или может случиться так, что Бразилия, следуя примеру европейских стран, станет частью какого-нибудь интеграционного сообщества? Сейчас многие настолько увлеклись идеями глобализма и интеграции, что готовы присоединиться к любому благополучному сообществу государств, особенно если там можно припеваючи жить за чужой счет. Но для Бразилии такой вариант не подходит с любой точки зрения. Бразильцы полагают, что в глобализированный мир можно влиться как-то иначе, не теряя при этом суверенитета и национальной самобытности. Сами того не сознавая, они уже идут к этому глобализированному миру, с удовольствием поглощая гамбургеры в ресторанах «Макдоналдс», предпочитая кока-колу своей собственной гуаране, европейские и японские автомашины — своим бразильским. Благодаря нарастающей компьютеризации прочно вошли в «мировую паутину» и теперь им оттуда не выбраться. Они стараются одеваться по европейской моде, считают высшим шиком купить квартиру во Флориде, послать детей учиться во Францию или США. Их экономическое благополучие во многом зависит от притока иностранных инвестиций. Кто знает, может быть, Бразилию ждет какая-то особенная, пока неведомая самим бразильцам судьба?

Что может в свою очередь Бразилия привнести в этот быстро меняющийся мир? Своим кофе и своими футболистами она уже насытила страны разных континентов. В последние 100 лет ее развитие зависело от идей, опыта, инвестиций и технологии передовых стран мира. Бесценный вклад в продвижение страны по пути прогресса внесли иммигранты. Во многом благодаря их труду создавался промышленный потенциал Бразилии. Он уже начинает приносить плоды, которыми в недалеком будущем насладятся не только бразильцы, но и жители других стран. Интеграция в мировую экономику, вне всякого сомнения, ускоряет ее продвижение к процветанию без инфляции и нищеты, с сотовыми телефонами, доступными каждому бразильцу, Интернетом и другими новшествами современной жизни.

Как же представляют бразильцы свое ближайшее будущее? Результаты опроса общественного мнения показывают, что они оптимистически смотрят на перспективы развития своей страны. Большая часть участников опроса считает, что Бразилия станет сверхдержавой в ближайшем будущем. Для этого страна нуждается в компетентном правительстве, способном решить прежде всего такие проблемы, как безработица, насилие и коррупция. Именно некомпетентность правительства и безработица рассматриваются большинством бразильцев как главные причины, помешавшие превращению страны в процветающую державу. Для 37% огромным тормозом в развитии страны является коррупция.

64% участников опроса считают Бразилию отличным или хорошим местом для проживания, а 59% верят, что в ближайшие годы возможностей для счастливой жизни станет еще больше. 87% признались, что испытывают чувство гордости за принадлежность к бразильской нации. Придерживаясь оптимистического взгляда на будущее своей родины, многие бразильцы в то же время считают, что в прошлом у Бразилии было больше неудач, чем успехов. Отвечая на вопрос: «Какая страна должна служить моделью будущей Бразилии?», 35% участников опроса назвали США, 17% — Японию, 5% — Португалию, 4% — Канаду. В этих странах бразильцев привлекает то, что они относятся к «первому миру», имеют много рабочих мест, высокую оплату труда, качественное образование и здравоохранение. В общем, люди достаточно ясно обозначили приоритеты экономического и общественного развития на ближайшее будущее. И хочется верить, что оно будет значительно лучше, чем далеко не самое счастливое прошлое и вызывающее порой грустные чувства настоящее.

Ссылки

[1] МИД Бразилии. Во дворце «Итамарати» в Рио-де-Жанейро размещалась бразильская дипломатическая служба. Со временем название дворца стало синонимом бразильского министерства иностранных дел.

[2] Бразильская денежная единица с 1942 по 1986 г.

[3] Фешенебельный район в южной части Рио-де-Жанейро на побережье Атлантического океана.

[4] Деловой центр города.

[5] Кинорежиссер (1938–1981), один из основателей «нового кино» в бразильском кинематографе.

[6] Квартал Парижа, который в XIX — начале XX века был излюбленным местом общения художников, писателей, музыкантов.

[7] Самая высокая гора в Рио-де-Жанейро. В 1931 году на ее вершине была воздвигнута 30-метровая статуя Христа.

[8] Город на противоположном от Рио-де-Жанейро берегу бухты Гуанабара. В 70-х годах прошлого века их соединил мост протяженностью 14 км.

[9] Престижные городские районы, прилегающие к одноименным океанским пляжам. Продолжение Копакабаны.

[10] Португальский мореплаватель (ок. 1467 — ок. 1520). Под его руководством флот из тринадцати кораблей достиг 20 апреля 1500 г. побережья Бразилии. Совершил несколько путешествий в Южную Америку. В Рио-де-Жанейро в парке Фламенго ему установлен памятник.

[11] Испанский мореплаватель (1456 или 1466–1515 или 1524). Командовал одним из судов в первом путешествии X. Колумба, во время которого была открыта Америка. В 1500 году достиг восточной оконечности Южной Америки примерно одновременно с П. Кабралом.

[12] Основная река Португалии, в устье которой расположен Лиссабон.

[13] Португальский мореплаватель (1469–1520).

[14] Президент Бразилии с января по август 1961 года. Ушел в отставку под давлением консервативных военных и политических кругов. Сделал блестящую карьеру, пройдя за 14 лет путь от депутата муниципальной палаты Сан-Паулу до президента страны. Незадолго до избрания президентом побывал в СССР и на Кубе. В отличие от своих предшественников на посту главы государства, следовавших в русле американской политики, пытался проводить независимый курс на международной арене, проявлял солидарность с революционной Кубой, вел дело к восстановлению дипломатических отношений с СССР и социалистическими странами.

[15] Житель Рио-де-Жанейро. На языке индейцев «кариока» означает «дом белого». Так туземцы называли первое поселение португальцев на пляже Фламенго. Позже это название перешло к речке, в устье которой стояло поселение, а со временем — на жителей Рио.

[16] На языке индейского племени гуарани Игуасу означает «Большие воды».

[17] Одна из крупнейших рек Южной Америки. Протекает по территории Бразилии, Парагвая и Аргентины.

[18] Pantanal (порт.) — топь, трясина.

[19] Вокзал носит имя бывшего губернатора штата Сан-Паулу. Ж. Престес одержал победу на президентских выборах 1930 года, однако не смог приступить к исполнению обязанностей президента из-за государственного переворота.

[20] Владелец поместья (фазенды).

[21] Кушанье из мяса, приготовленного на углях.

[22] Курортный город на берегу Атлантического океана в 80 км от Сан-Паулу.

[23] Город в Маньчжурии. В 20–40-х годах XX века центр русской эмиграции в Китае.

[24] Город на Атлантическом побережье в 120 км от Сан-Паулу.

[25] Президент Бразилии в 1926–1930 годах.

[26] Крупнейший морской порт Бразилии. Находится в 70 км от Сан-Паулу.

[27] Фернанду Кардозу — известный экономист и социолог, в годы военной диктатуры проживал в Чили и Франции, где занимался преподавательской деятельностью. В 1995–2002 годах — президент Бразилии.

[28] Специально оборудованное место с трибунами для проведения карнавального шествия.

[29] Quaresma (порт.) — Великий пост.

[30] В 2000 году обменный курс реала составлял 1,7–1,8 реала за доллар США.

[31] «Маракана», «Пакаэмбу», «Минейран» — футбольные стадионы в Рио-де-Жанейро, Сан-Паулу и Белу-Оризонти.

[32] Один из наиболее популярных футбольных клубов Рио-де-Жанейро.

[33] Популярный футбольный клуб Рио-де-Жанейро.

[34] Футбольный клуб Рио-де-Жанейро.

[35] Район в южной части Рио-де-Жанейро на берегу океана.

[36] Один из основных стадионов в Сан-Паулу. Находится в одноименном районе. Принадлежит футбольному клубу «Сан-Паулу».

[37] Футбольный клуб Сан-Паулу. Неоднократно завоевывал звание чемпиона Бразилии.

[38] «Крузейру» и «Атлетику Минейру» — футбольные клубы города Белу-Оризонти, «Гремиу» — футбольный клуб города Порту-Алегри.

[39] Президент Бразилии в 1955–1960 годах.

[40] В 1985 году был избран вице-президентом страны. В связи со скоропостижной кончиной Т. Невеса занял пост президента Бразилии (1985–1990 гг.).

[41] Президент Бразилии (1990–1993 гг.). Был отстранен от власти парламентом по обвинению в хищении государственных средств.

[42] Выдающийся бразильский писатель (1914–2002).

[43] Известный бразильский писатель (1905–1975).

[44] Престижный район Сан-Паулу.

[45] В 80–90-х годах был лидером профсоюза металлистов Сан-Паулу и депутатом парламента, трижды баллотировался на пост президента страны от левой Партии трудящихся. В 2002 году избран главой государства.

[46] Lula (порт.) — кальмар.

[47] Экстравагантный политик, лидер правонационалистической партии ПРОНА (Partido da Reedificacao do Ordem Nacional) — Партии переустройства национального порядка. Неоднократно выдвигал свою кандидатуру на президентских выборах в 90-х годах. Получил прозвище «бразильского Жириновского».

[48] Видный политический деятель, бывший губернатор штата Байя, председатель Национального конгресса (1998–2002 гг.).

[49] Президентский служебный дворец в городе Бразилиа, находится на площади Трех властей, напротив Национального конгресса.

[50] Конституция 1934 года предоставила избирательное право гражданам обоих полов (раньше это право имели только мужчины).

[51] Президент Бразилии в 1930–1945 годах и 1950–1954 годах. Пришел к власти в результате переворота, совершенного его сторонниками в армии. Установил режим личной диктатуры. В 1950 году вновь стал главой государства, одержав победу на президентских выборах. В августе 1954 года, узнав о намерении международной и внутренней реакции совершить переворот, покончил жизнь самоубийством. При Ж. Варгасе было положено начало индустриализации страны, приняты важные законы в социальной области, защищающие интересы трудящихся.

[52] В 1955 и 1960 годах избирался вице-президентом Бразилии. В сентябре 1961 года в связи с отставкой Ж. Куадроса занял пост президента Бразилии. В апреле 1964 года был отстранен от власти генералами, установившими в стране военную диктатуру (1964–1985 гг.).

[53] Бразильский политический деятель, избранный в 1985 году президентом страны. За несколько часов до вступления в должность скоропостижно скончался.

[54] Мэр города Сан-Паулу в 1997–2000 годах.

[55] Легендарная страна с огромным количеством золота и драгоценных камней, которую испанские конкистадоры пытались отыскать в Южной Америке.

[56] Маниока (бразильцы говорят «мандиока») — клубневидные корни, содержащие крахмал. Полученная из них мука широко используется в пище.

[57] Шарль-Мари де ла Кондамин (1701–1774) — французский ученый-геодезист, путешественник, исследователь Южной Америки.

[58] Александр Гумбольдт (1769–1859) — немецкий путешественник, натуралист и географ. Занимался, в частности, исследованием Южной Америки.

[59] Город в штате Парана, в котором находится фабрика по производству растворимого кофе «Пеле», принадлежащая компании «Касике кафе солувел».

[60] Денежная единица, находящаяся в обращении с июля 1994 года. Сначала реал был равен 1 долл. США, а в сентябре 2005 г. 1 долл. стоил 2,9 реала.

[61] Популярный еженедельный общественно-политический журнал.

[62] Широко распространенный в Бразилии слабый наркотик, разновидность конопли.

[63] Роман бразильского писателя XIX века Жозе де Аленкара.

[64] Популярные бразильские певцы.

[65] Прохладительный напиток, для изготовления которого используются плоды одноименного дерева, содержащие кофеин и другие тонизирующие вещества.

[66] Напиток, приготовленный из алкоголя с добавлением сахара и фруктового сока.

[67] Институт по подготовке дипломатических кадров МИД Бразилии, названный в честь барона Риу-Бранку (Жозе Марии да Силва Параньоса), возглавлявшего внешнеполитическое ведомство страны в 1902–1912 годах.

[68] Портрет актрисы Мэри Робинсон, написанный в 1782 году великим английским художником Томасом Гейнсборо (1727–1788).

[69] Псевдоним Шарля Эдуара Жаннере (1887–1965) — великого французского архитектора, родоначальника конструктивизма в градостроительстве.

[70] Известный бразильский архитектор (1902–1998), разработчик генерального плана застройки новой столицы города Бразилиа.

[71] Выдающийся бразильский архитектор, планировщик основных общественных зданий новой столицы — президентских дворцов «Планалто» (служебный дворец) и «Алворада» (резиденция главы государства), Национального конгресса, Дворца правосудия, МИД, кафедрального собора, муниципального театра.

[72] Наряду с другими португальскими миссионерами, он принадлежит к основателям города Сан-Паулу.

[73] В 2000 году избрана мэром Сан-Паулу. Была депутатом Национального конгресса от Партии трудящихся. В 1998 году баллотировалась на выборах губернатора штата Сан-Паулу, заняв третье место.

[74] Губернатор штата Сан-Паулу в 1994–2001 годах.

[75] ГЭС «Итайпу» на реке Парана. Мощность — 12,5 млн. квт/час. Ее строительство велось 15 лет (1975–1990 гг.) Плотина гигантской ГЭС протяженностью 7,8 км достигает высоты 60-этажного здания.

[76] В 1960 году столица Бразилии была перенесена в только что построенный город Бразилиа. Строился он по проекту Лусиу Косты и имел очертания самолета. В настоящее время население столицы с городами-спутниками приближается к 2 млн. Название новой столицы оказалось неудобным для русского языка, так как его трудно отличить от названия страны. Разве мог кто-нибудь предполагать в XVI веке, когда португальскую колонию Brasil по-русски стали называть Бразилией, что в 1960 году появится город с таким же названием? Чтобы не путать страну и столицу, название последней стали искусственно произносить «Бразилиа».

[77] Пригород Рио-де-Жанейро.

[78] Курортный город в 50 км от Рио-де-Жанейро. В нем находилась летняя резиденция императоров, теперь — музей.

[79] Район аристократической богемы в Париже. Вошел в моду благодаря своим кафе, в которых собирались писатели, поэты, музыканты, художники и просто разного рода знаменитости.

[80] Композитор Антонио Жобим и поэт, певец и дипломат Винисиус де Мораис в 60–70-х годах XX века внесли значительный вклад в развитие инструментальной и вокальной бразильской музыки.

[81] Всемирно известный бразильский художник (1903–1962). Вестибюль здания ООН в Нью-Йорке украшают две фрески Портинари — «Война» и «Мир».

[82] Выдающийся живописец (1897–1976), основоположник бразильского импрессионизма. Его называли «Гогеном мулаток».

[83] Самое высокое здание Сан-Паулу. На его 43-м этаже находятся ресторан и смотровая площадка.

[84] Жители северо-восточного («Нордести»), самого обездоленного района Бразилии.

[85] Жители штата Байя.

[86] Выдающийся австрийский писатель (1881–1942). Покинул Австрию незадолго до ее оккупации германскими войсками. В 1939 году эмигрировал в Бразилию, где поселился в Петрополисе. Оборвал свою жизнь в разгар Второй мировой войны, в феврале 1942 года.

Содержание