В рабочем кабинете Себастьяна Мария Алехандра пыталась утешить мужа, воспользовавшись недолгим просветом в приеме больных.
— Не казни себя, дорогой!.. Ты не мог знать, что Дельфина решится на такое, — убежденно произнесла Мария Алехандра.
— Я обязан был выслушать ее! Я должен был понять ее чувства? — Себастьян обхватил голову руками.
— Семейная жизнь Дельфины была сплошным наказанием, — вздохнула Мария Алехандра. — С Самуэлем она была очень несчастна. Неудивительно, что она влюбилась в тебя, но источник ее несчастья — Самуэль Эстевес… Себастьян, ради Бога! Я не могу видеть, как ты убиваешься!
— Мария Алехандра, тебе тоже надо отдохнуть. Поезжай домой… Дельфина будет без сознания еще несколько часов, — Себастьян ласково погладил жену по щеке.
— Я не могу уйти, оставив тебя в таком состоянии, — возразила Мария Алехандра. — Я не уеду домой до тех пор, пока не увижу на твоем лице улыбку.
Себастьян, сидя в кресле, притянул к себе стоящую перед ним жену и спрятал лицо у нее на груди. Мария Алехандра с трогательной нежностью провела рукой по его волосам.
Самуэль открыл дверь в палату Дельфины. Алехандра плакала, сидя у кровати матери.
— Почему, папа? Почему она это сделала? — спросила Алехандра, увидев входящего отца.
Самуэль обнял Алехандру за плечи и поднял с табурета.
— Давай выйдем отсюда… — предложил Самуэль.
— Нет, я не могу оставить ее одну! — сопротивлялась Алехандра. — Почему она хотела уйти из жизни? Ответь мне, папа! Почему ты меня обманывал?
— Я не обманывал тебя… я хотел оградить тебя от всего этого, от страданий, — объяснил Самуэль.
— Ты не имел права скрывать от меня то, что произошло с мамой! Боже, как же ей должно было быть плохо, чтобы ей захотелось умереть! — с отчаянием произнесла Алехандра. — Бедная моя мамочка!
Рыдания опять начали сотрясать ее. Самуэль ласково похлопал дочь по спине.
— Успокойся!.. Не плачь больше… — пытался утешить ее Самуэль. — Я люблю твою мать, Алехандра. И, клянусь тебе, никогда не хотел сделать ничего, что причинило бы ей боль. Я предпочел бы жить вдалеке от нее и даже отказаться от нее совсем, только чтобы не причинять ей боли.
— Так вот в чем дело? — глаза Алехандры мгновенно высохли. — Ты хочешь ее оставить? Ты собираешься разводиться с ней?
— Доченька, это ей нужно оставить меня… — Самуэль почувствовал как у него перехватило в горле.
— Но почему? — большие глаза Алехандры смотрели с недоумением. — Ты ведь самый лучший муж в мире!
— Но она так не считает… — возразил Самуэль.
— Нет, папочка! Не надо вам разводиться! Я этого не вынесу! — прижалась к отцу Алехандра.
— Давай не будем сейчас об этом… — попросил Самуэль. — Самое главное сейчас — это твоя мама, ее здоровье…
— Ты не веришь, что ваши отношения могут уладиться? — в глазах Алехандры застыла тревога. Самуэль вдруг увидел, как повзрослела его дочь.
— Что я могу тебе ответить? — пожал плечами Самуэль. — Если ошибку совершают в твоем возрасте, у человека есть еще вся жизнь впереди, чтобы ее исправить. К сожалению, в моем возрасте время ограничено.
— Какую ошибку ты имеешь в виду?
— Сложный вопрос… — задумался Самуэль. — Видишь ли, некоторое время тому назад твоя мама попросила у меня развод, но я отказал ей… И вот результат!.. Я не хотел развода, не хотел разрушать нашу семью, пойми меня! Я так ее люблю, что был согласен на «плохой мир», только не развод. Ко больше я не буду на этом настаивать. Она меня не любит…
— Этого не может быть!.. — прошептала Алехандра. Ей до боли было жалко отца.
— Это правда. Она меня не любит и чувствует, что я испортил ей жизнь. Она хочет быть свободной, а я стал мешать ей… Как вспомню, как мы бывало по вечерам садились в гостиной… Ты забиралась ко мне на колени и читала вслух и мама сидела рядом… — Самуэль не мог продолжать, чувствуя, что сейчас разрыдается. Алехандра сжала его руку в своих ладонях.
Гертрудис любила эти послеобеденные часы. Дела по дому уже все переделаны, а до ужина еще далеко. Хозяева разъехались кто куда. Даже сестра Эулалия ушла повидаться со священником. Гертрудис вышла в сад, наполненный благоуханием цветов. Увидев Мече, она пригласила ее сесть рядом на скамейку. Женщины принялись обсуждать последние новости. Разговор вертелся вокруг домашних дел. Гертрудис поведала Мече о том, что Кэти разговаривала с доньей Деворой.
— Все дело в том, что сеньора Кэти — очень умная женщина и так любит донью Девору, — со значением выговорила Гертрудис.
— Я ничего не поняла, Гертрудис, — заинтересованно сказала Мече. — Как они могли разговаривать?
— Ну, разговором это не назовешь… Просто сеньора Кэти задавала вопросы, а донья Девора отвечала ей, прикрывая глаза. Когда она хотела ответить «да», то закрывала глаза один раз, а когда «нет» закрывала глаза два раза, — ответила Гертрудис, очень довольная тем, что смогла объяснить Мече, как хорошо все придумала Кэти.
— Боже! Как же я сама не догадалась! — вскричала Мече. — Так просто! Конечно же Девора все время пыталась назвать имя той, которая убила несчастного Луиса Альфонсо. Этим и объясняются ее припадки и судороги. Вот что… Я побегу домой и подготовлю список всех знакомых Деворы. Я ей их всех перечислю, а она мне ответит глазами. Таким образом мы узнаем имя убийцы! Как же я раньше не догадалась!
Гертрудис с удивлением смотрела вслед Мече, которая бежала к дому, размахивая в воздухе руками. В дверь позвонили и Гертрудис пришлось вернуться в дом. На пороге стояла Кэти.
— Гертрудис, ты должна мне помочь! — сказала она, проходя в гостиную. Опустившись в кресло, Кэти откинула прядь волос со лба и принялась излагать Гертрудис свой план.
— Ох, сеньора, боюсь у вас ничего не получится! — Гертрудис была явно напугана. — А уж какие неприятности ожидают меня!..
— Ничего тебе не будет! — заверила ее Кэти. — В конце концов, я — мать Даниэля и имею полное право забрать его с собой.
— Но чем я могу помочь? Что мне делать? — участливо спросила Гертрудис.
— Тебе надо только собрать ему чемодан. Положи кое-что из вещей. Ну, и какую-нибудь игрушку! А когда его привезут домой, выведи его потихоньку ко мне, — убеждала Кэти Гертрудис.
— Вывести его из дома? А как же Мария Алехандра? — опять испугалась та.
— При мне ты лучше даже не упоминай ее имени! — рассердилась Кэти. — Ты выведешь моего сына из дома и передашь его мне!
— Но мальчик меня не слушается, сеньора. Он вообще никого не слушается, кроме… — Гертрудис осеклась, боясь опять рассердить Кэти.
— Кроме Марии Алехандры? — переспросила Кэти. Гертрудис кивнула. — Ничего. Я смогу поставить ее на место. Последнее слово будет за мной. Ну, пойдем…
— Куда? — встрепенулась Гертрудис.
— Надо воспользоваться тем, что Себастьяна и его благоверной нет дома. Пойдем в комнату Даниэлито и соберем его вещи. — Кэти решительно встала и направилась на второй этаж. Гертрудис замялась. Кэти обернулась к ней: Не бойся! Все у нас выйдет просто замечательно! Вот увидишь!
Эулалия устало семенила по улице. «До чего же плохо работает транспорт! Если хочешь куда-то поехать, приходится затратить на это весь день!» — с досадой думала она, переходя улицу, но спешила она зря. Автобус ушел у нее из-под носа. Теперь придется не меньше двадцати минут ждать следующего. Эулалия вздохнула, глядя вслед удаляющемуся автобусу, который, притормозив на перекрестке, свернул на соседнюю улицу. «Бог наконец-то вспомнил о моей бедной девочке, о Марии Алехандре! По всему чувствуется, что она счастлива! Улыбка не сходит с ее лица. И вообще они с Себастьяном — прекрасная пара! Любящая, дружная семья… И подумать только, что счастье их висит на волоске!.. Слава Богу, Девору разбил паралич и она не может говорить… О Господи, прости меня, грешную, за эти мысли… — Эулалия перекрестилась. — Я не желаю Деворе зла, но по ее лицу, по глазам я поняла, что она знает правду. Когда она увидела Марию Алехандру в своей спальне, она, если бы смогла, закричала ей: «Убийца!» Для всех было бы лучше, чтобы Мария Алехандра и ее супруг уехали куда-нибудь из этого дома… Но разве Себастьян, любящий сын, может бросить свою мать, когда она в таком беспомощном состоянии? Вот и получается заколдованный круг! Рано или поздно Девора выздоровеет, и что же тогда?.. Нет, я должна ее убедить, дойти до ее сердца… Ведь она же мать и должна понять, что если она выдаст эту ужасную тайну, то тем самым сделает несчастной на всю оставшуюся жизнь не только Марию Алехандру, но и своего собственного сына…» Эулалия настолько глубоко была погружена в свои мысли, что не сразу расслышала обращенный к ней вопрос.
— Так вы едете? — переспросил ее вежливый молодой человек в темных очках. Эулалия обернулась и увидела, что за ней выстроилась очередь и все смотрели на нее. Эулалия смутилась, потому что только теперь заметила, что автобус уже подошел и распахнул перед ней двери. Она поспешно поднялась в автобус и протянула водителю деньги. «Надо же! Ждать пришлось совсем недолго!», — удивилась она про себя…
— Ну вот я и вернулась, Алехандра! — сказала Эулалия, открывшей ей дверь служанке. — Какие новости? Как там донья Девора?
— Новостей в общем никаких, если не считать, что донью Девору приходили навещать… — начала Гертрудис.
— Вот и отлично! Вот и хорошо! — перебила ее Эулалия. — Ну, и как наша больная?
— Она уже говорит! — выпалила Гертрудис.
— Говорит? — изумилась сестра Эулалия и испуг отразился на ее лице. — Неужели она заговорила?
— Что вы так испугались, сестра Эулалия? — удивилась в свою очередь Гертрудис. — Ведь это же хорошая новость!
И Гертрудис, рассыпаясь в похвалах уму сеньоры Кэти, рассказала, как та придумала разговаривать с доньей Деворой.
— Да, очень умно, — согласилась Эулалия, несколько успокоившись. — Хотя особой пользы я от этого не вижу.
— Не видите пользы?! — возмутилась Гертрудис. — Сеньора Кэти расспросила ее обо всем, о чем хотела!.. А теперь у нее Мече… Она-то сразу сообразила, какую из этого можно извлечь пользу и принесла список всех знакомых доньи Деворы.
— А это еще зачем? — насторожилась Эулалия.
— Ну как же! Мече говорит, что узнает очень важную вещь, если будет читать этот список, а донья Девора ей покажет глазами «да» или «нет», — закончила Гертрудис, довольная тем, что оказалась сообразительней сестры Эулалии.
…В спальне Деворы Мече отложила в сторону свой список.
— Ничего не понимаю! — с досадой проговорила она. — Неужели я кого-то пропустила? Но кого? Я назвала всех близких тебе женщин… Ведь это кто-то из близких?
Девора один раз прикрыла глаза в знак согласия.
— Так кто же? А-а-а, подожди! Может эта та?.. Некая Дельфина? — спросила Мече.
Девора пыталась ей что-то сказать, связать имя Дельфины с Марией Алехандрой, но безуспешно. Лицо Деворы напряглось и покраснело. Она была на грани нервного срыва.
— Так это она, Девора? Эта женщина с фотографии? — допытывалась Мече.
Дверь в спальню распахнулась и в комнату влетела сестра Эулалия.
— Мече! Что вы здесь делаете? — почти выкрикнула монашка.
— Тише! Ради Бога, сестра, тише! Девора сейчас нам скажет… — попыталась отмахнуться от нее Мече.
— Прошу вас, Мече, оставьте ее в покое! — произнесла Эулалия тоном, не терпящим возражений. — Вы что? Не видите, в каком она состоянии? Прошу вас немедленно выйти!
— Что это с вами, сестра? — растерянно пробормотала Мече, не ожидая такого обращения от монахини и оскорбленно поджимая губы. По тому, какими взглядами обменялись обе женщины, было ясно, что отныне они — враги.
— Да будет вам известно, Мече, донью Девору поручили моим заботам, — сестра Эулалия пыталась говорить спокойно, но это у нее плохо получалось. — Я должна оградить ее от волнений. Доктор Седеньо дал мне четкие указания на этот счет. А вы приходите сюда и доводите больную до такого состояния… до нового приступа…
— Так вы меня обвиняете в том, что произошло с Деворой? Меня, ее лучшую подругу?! — возмутилась Мече. — Да я день и ночь только и думаю о том, как такое могло с ней случиться! О том, что моя подруга хочет мне сказать…
— Скорее всего она хочет вам сказать, чтобы вы оставили ее в покое, — с сарказмом заметила Эулалия. — Прошу вас, выйдите отсюда, дайте больной отдохнуть!
— Вы меня выгоняете?! — оскорбленная до глубины души Мече схватила со стола свою сумку и стала запихивать в нее листки с именами. — Девора! Меня выгоняют!.. Да что же это такое?! Стоило мне сказать, что Девора хочет раскрыть имя убийцы своего сына, как вы, сестра Эулалия, делаете все, чтобы она молчала.
— На что вы намекаете, сеньора? — похолодела Эулалия.
— Я ни на что не намекаю! Я утверждаю, что вы мешаете Деворе назвать имя убийцы! И потом… — Мече подозрительно взглянула на монахиню. — Что вы делали в Санта-Марии именно тогда, когда мы с Деворой были там?
— Говорите прямо, в чем вы меня подозреваете? — решила пойти ва-банк Эулалия.
— Я только хочу сказать, что не знаю почему, но вы, очевидно, заинтересованы в том, чтобы имя убийцы Луиса Альфонсо Медины осталось в тайне! — разъяренная Мече выскочила из комнаты. В гостиной она наткнулась на Гертрудис: — «Я ухожу! Ноги моей больше здесь не будет, пока в этом доме всем заправляет монашка!»
— Что случилось, донья Мече? — удивилась Гертрудис.
— Здесь происходят странные, необъяснимые вещи! — заявила Мече. — Но я это так не оставлю! Я до папы римского дойду! Пусть он узнает, какие у него есть монашки! У меня есть знакомый епископ…
В этот момент дверь открылась и вошли Мария Алехандра и Даниэлито.
— Что за шум? — спросила Мария Алехандра. — В чем дело, сеньора Мече? Почему вы так кричите?
— Да, я кричала! Но больше не буду! — сверкнула глазами Мече. — И Девора ничего не скажет, и я не буду кричать! И все это благодаря сестре Эулалии!
И Мече с грохотом захлопнула за собой дверь.
Прямо из больницы Самуэль поехал к Перле. После разговора с дочерью он чувствовал себя опустошенным, считая, что его семейный очаг разрушен навсегда.
— Ах, Самуэль, я извелась здесь одна! Ну, как там твоя жена? — встретила его Перла.
— Я видел, как она умирала… И как ее воскрешали врачи. Им удалось спасти ей жизнь, — ответил Самуэль.
Перла налила ему коньяка и протянула бокал со словами:
— Ну, слава Богу!..
Поймав растерянный взгляд Самуэля, Перла спросила:
— Ты думаешь, что у меня нет сердца! Представь, я тоже за нее переживаю!
— Я говорил с дочерью… Сегодня я понял, что она совсем уже взрослая, — сказал Самуэль, отпив коньяк.
— О чем вы говорили?
— О моем разводе… О том, что наша семья… наш семейный очаг разрушен безвозвратно… — В голосе Самуэля звучала глубокая печаль.
Перла обняла Самуэля, прижалась к нему щекой, пытаясь утешить.
— Ты в этом уверен? Ты действительно решил развестись с ней и жениться на мне? — Перла посмотрела ему в глаза. — Я не хочу, чтобы твоя дочь страдала из-за меня… По-моему, и ты сам не уверен, что хочешь развода.
— Нет, корабли уже сожжены. Назад хода нет, — покачал головой Самуэль. — Как только Дельфина придет в себя… Врачи сказали, что примерно через час-полтора я смогу поговорить с ней… Я предложу ей развестись. Сегодня же все решится.
Даниэлито в своей комнате вынимал учебники из школьной сумки.
— Вот, посмотри, что мы делали сегодня на уроке труда! — сказал он и протянул Марии Алехандре сердце из красного пластилина. — Это мое сердце! И я дарю его тебе.
— Спасибо, мой дорогой! — сказала польщенная Мария Алехандра.
— Да, я забыл тебе сказать, что сегодня в школу приходила моя мама. Она хотела забрать меня, но я ей объяснил, Что за мной приходишь только ты! — выпалил мальчик.
— Напрасно ты так! — упрекнула его Мария Алехандра. — Раз мама пришла за тобой, значит, соскучилась по тебе.
— Но я не хочу уезжать с ней! — возразил Даниэлито.
Мария Алехандра сидела, задумавшись, и не обратила внимания на его слова. Даниэлито заметил в вырезе ее блузки цепочку с амулетом и, заинтересованный, спросил:
— Что это такое?
— Это? — улыбнулась Мария Алехандра. — Как тебе сказать?.. Это амулет… Мне дал его Симон, губернатор Сан-Андреса. А другой такой же он дал твоему отцу в день нашей свадьбы. Это было так красиво! Мы были на острове, окруженном со всех сторон морем. Вода в нем такая синяя-синяя и настолько прозрачная, что можно разглядеть все, что делается на дне. Легкий ветерок играл в листьях пальм. И все — и мужчины, и женщины — держали в руках цветы. Губернатор Симон говорил о любви и о море… И еще о зеленой луне, покровительнице влюбленных. Там был еще старик с длинной седой бородой… Вместе с губернатором Симоном они благословили наш брак. И вот тогда губернатор дал нам эти амулеты, чтобы никто и ничто не могло разлучить меня и твоего папу.
— Жаль, что у меня нет такого амулета!.. — вздохнул Даниэлито.
— Зачем он тебе? — засмеялась Мария Алехандра. — Разве ты собираешься жениться?
— Нет, не для того, чтобы жениться, а для того, чтобы никто и ничто не могло разлучить нас: тебя, папу и меня, — пояснил Даниэлито.
— Нас никто не разлучит, глупыш! — улыбнулась Мария Алехандра и поцеловала Даниэлито в лоб. — Делай уроки, а я пойду, узнаю, как там твоя бабушка.
Мария Алехандра зашла в спальню свекрови. Девора спала после укола, который сделала ей сестра Эулалия.
— Что произошло между тобой и доньей Мече? — шепотом спросила Мария Алехандра у монахини.
— Ничего особенного. Мне пришлось выставить ее, она беспокоила больную. Вот и все! — лаконично ответила Эулалия.
— Ты чем-то огорчена? — Мария Алехандра участливо заглянула в глаза Эулалии.
— Нет, дорогая… Просто я немного устала!
— Дай я помогу тебе, поухаживаю за ней, — кивнула Мария Алехандра в сторону спящей Деворы. — Я хочу, чтобы она видела во мне свою дочь. Потому что я искренне ее люблю. Она так одинока и так много страдала! Я мечтаю, что в один прекрасный день она встанет с этой кровати, увидит меня и поймет, что мне можно довериться… Вот тогда мы с ней наговоримся!
На губах Марии Алехандры играла мечтательная улыбка. «Знала бы ты, что тебе скажет Девора, когда речь вернется к ней!» — с грустью подумала сестра Эулалия.
Гертрудис была начеку, и как только Мария Алехандра вышла от Даниэлито, служанка поднялась в его комнату.
— Даниэлито, сынок, я только что видела, как какой-то мальчик сел на твой велосипед и уехал… Пойдем, ты успеешь его догнать! Идем быстрей!
«У сеньоры Кэти ума палата! — думала Гертрудис, спускаясь по лестнице вслед за мальчиком. — Он мне поверил… Все действительно просто!»
— Надо же! Украсть мой велосипед! — возмущенно говорил Даниэль. — Я этого не допущу!..
— Да-да… Беги! Он уехал вон в ту сторону! — Гертрудис указала рукой направление.
Даниэль бегом припустился по улице, добежал до поворота и растерянно огляделся. Велосипедиста нигде не было. Мальчик обернулся, собираясь вернуться домой, но буквально натолкнулся на Кэти.
— Здравствуй, дорогой! Ты ищешь свой велосипед? — озабоченно спросила мальчика мать.
— Да, Гертрудис сказала, что…
— Что его украли? Да, это правда! Пойдем скорей. Его надо найти, — сказала Кэти и, не давая Даниэлито опомниться, потащила его вниз по улице, в конце которой стоял ее автомобиль.
Медсестра меняла бутыль с физиологическим раствором в капельнице у кровати Дельфины, которая все еще была без сознания. В палату зашла еще одна медсестра.
— Я принесла кровь, — сказала она, протягивая бутыль с кровью первой медсестре. — Кстати, ты слышала новости из лаборатории? Там провели анализы и оказалось, что наша больная ждет ребенка!
— Бедняжка! Наверно, поэтому она и хотела наложить на себя руки…
— Нет, скорее всего она и сама этого не знала… В лаборатории установили, что ее беременности всего-то 72 часа…
Самуэль зашел в приемный покой больницы и уже было прошел мимо регистратуры, как вдруг услышал, что одна из медсестер произнесла его фамилию. Самуэль остановился и прислушался к разговору медсестер за стеклянным окошком, стараясь, чтобы они его не заметили.
— Ты уверена? Здесь недавно был доктор Седеньо, но ничего не сказал… — говорила миловидная рыжеволосая медсестра с ярко накрашенными губами.
— Наверно, она ждет сенатора, чтобы лично сообщить ему, что тот будет отцом, — предположила брюнетка.
— Значит, сеньора решила уйти из жизни, узнав, что ждет ребенка? — спросила рыжеволосая.
— Нет, Росио сказала, что срок очень маленький и скорее всего она сама не знала. Бедняжка! Такая красивая женщина!.. И супруга сенатора… Жалко ее! — посочувствовала брюнетка.
Самуэль, пораженный услышанным, стал медленно подниматься на второй этаж. Навстречу ему спускался Мартин.
— Доктор Седеньо!.. — окликнул его Самуэль. — Можно вас на минутку?
— A-а, сенатор… Вы все еще здесь?
— Нет, я уезжал ненадолго и только что вернулся, — объяснил Самуэль. — Как моя жена? Пришла в себя?
— Нет еще… Но хорошо, что вы здесь, — сказал Мартин. — Я хотел с вами поговорить…
— О том, что анализы показали, что она беременна? — напрямую спросил его Самуэль.
— Откуда вы знаете? — удивился Мартин.
— Это неважно… — уклонился от ответа Самуэль. — Но я хотел вас попросить, чтобы вы пока держали это в тайне. А какой у нее срок?
Разговаривая, Самуэль и Мартин дошли до палаты Дельфины. Врач распахнул перед Самуэлем дверь и они вошли.
— Пока я не могу вам сказать… Я еще не получил ответ из лаборатории, — ответил Мартин.
— Поймите, доктор, это очень важно для меня! — Самуэль взглянул на жену и понизил голос, как будто она могла его услышать. — Это меняет многое… Но в лаборатории не могли ошибиться?
— Нет, сенатор, современная медицина располагает очень надежными методами и ошибка практически исключается. Но, если вы хотите, я могу распорядиться провести повторный анализ, — предложил Мартин.
— Вы просто не представляете, что это для меня значит… Скажите, доктор, а то, что с ней произошло и остановка сердца, отразится на ребенке?
— Не беспокойтесь, в этом отношении с ней все в порядке, — заверил его Мартин. — А теперь извините меня, но я должен идти: меня ждут другие пациенты. Мы с вами еще вернемся к этому разговору, когда я получу отчет из лаборатории… Да, кстати, я позабочусь, чтобы, как вы просили, это оставалось пока в тайне.
Самуэль поблагодарил врача. Мартин вышел. Оставшись наедине с женой, Самуэль подошел к ее кровати и осторожно положил руку на живот Дельфины. «Ведь это мой ребенок, Дельфина? — мысленно спрашивал Самуэль жену. — Да, должен быть мой! После стольких лет ожидания… Неужели это возможно?.. Любовь моя! Это все меняет… Я буду с тобой до самого конца… С тобой, Дельфина, на всю жизнь!» Какое-то новое чувство к жене проснулось в нем. Ему хотелось оградить ее от невзгод окружающего мира и щемило сердце от сознания хрупкости человеческой жизни. Самуэль с трогательной нежностью поцеловал Дельфину в лоб.
Перла остановилась у витрины ювелирного магазина, разглядывая выставленные в ней украшения. Это занятие целиком поглотило ее внимание. Мимо нее вихляющей походкой прошла женщина довольно вульгарного вида. Женщина прошла несколько шагов, потом вдруг повернула назад, подошла к Перле и тронула ее за плечо.
— Ба! Да это никак ты, Перла? — спросила она низким прокуренным голосом.
— Альсира! — узнала Перла подругу по ночным похождениям в Кукуте. — Какими судьбами?
— Я уже два года, как перебралась в Боготу… А вот о тебе как-то ничего не было слышно. Что ты, где ты?
Перла была в замешательстве. С одной стороны, ей не хотелось, чтобы ее кто-нибудь увидел в компании женщины, чей вид явно указывал на род ее занятий, а с другой стороны, ей ужасно хотелось похвастаться своей столичной жизнью перед бывшей подругой, с которой ее связывало столько воспоминаний. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что они не привлекли к себе ничьего внимания, Перла решилась ответить:
— Я теперь птица высокого полета, Альсира. А ты? Чем ты занимаешься в столице?
— Да так, дела и делишки!.. Ты ж понимаешь! — коротко хохотнула Альсира. — Тем же, чем и всегда… Красивая женщина и фраера с деньгами… Ты же помнишь, как это было в Кукуте?
— Ну, это было так давно! — Перла опять настороженно оглянулась.
— Хорошо, не будем вспоминать о прошлом. Расскажи лучше, что ты сейчас поделываешь? — спросила Альсира, заметив смущение Перлы.
— Представь, я занялась политикой! — со значением произнесла Перла.
— Чем? Политикой? — громко прыснула Альсира.
— Да, и я не понимаю, почему ты смеешься, — обиделась Перла. — Я собираюсь замуж за сенатора.
— Ты это серьезно? Ты подцепила сенатора? — опешила Альсира.
— Да, пока он только сенатор… Но у меня хорошие шансы стать первой дамой страны.
— Перла, я балдею!.. — Альсира с завистью смотрела на бывшую подругу. — Нет, с ума можно сойти! Давай зайдем куда-нибудь, ты должна мне все рассказать…
— Хорошо. Только сначала помоги мне выбрать обручальное кольцо… Как тебе вон то?.. Ах, нет, вот это дороже! — Перла усмехнулась про себя, довольная тем, какое впечатление произвели на Альсиру ее слова и цены, указанные на этикетках украшений, и толкнула дверь в магазин.
Запыхавшаяся Кэти открыла дверцу своего автомобиля и обернулась к Даниэлито:
— Ну, что же ты? Давай, садись! Или ты думаешь, что мы сможем догнать его пешком?
Даниэлито, заподозрив неладное, попятился от машины:
— Ну и не надо!.. Я не стану его догонять… Лучше я вернусь домой!
— Что за непослушный ребенок! — рассердилась Кэти, схватила сына в охапку и пыталась засунуть в машину. — Я твоя мама, а маму надо слушаться! Раз я сказала садись, ты должен сесть!
— Я хочу домой! Отстань от меня! — захныкал Даниэлито.
— Даниэль, я тебя предупреждаю: садись в машину или я тебя накажу! Ты слышишь, что я сказала?! — Кэти наконец удалось усадить мальчика в машину и захлопнуть дверцу. Даниэлито увидел на сидении свой чемодан и, плача, начал звать Марию Алехандру. Кэти обошла вокруг машины, чтобы занять место водителя, но мальчик нажал на предохранитель и закрыл машину изнутри. Ключи от машины торчали в замке зажигания.
— Открой сейчас же дверь! — рассвирепела Кэти. — Даниэль, открой дверь, я тебе говорю!
Кэти кричала, ругалась, била по стеклу машины, пинала колеса ногой, но добилась только того, что вконец напугала сына. Когда Кэти опять стала обходить вокруг машины, Даниэль открыл дверцу и выскочил на дорогу. Кэти с криком бросилась за ним, схватила за руку, но мальчик вырвался от нее. Кэти подскользнулась и упала. Ругаясь, она скинула туфли и бросилась догонять сына. Даниэлито бежал к калитке в сад, громко зовя на помощь Марию Алехандру.
А Мария Алехандра уже обошла весь дом в поисках Даниэлито, расспросила Гертрудис, которая постаралась убедить ее, что мальчик прячется где-то в саду. Мария Алехандра вышла в сад…
Кэти, все еще держа туфли в руках, выбежала на дорожку сада и остановилась. Перед ней стояла Мария Алехандра, заслоняя собой Даниэлито.
— Верни сейчас же мне моего сына, иначе я не отвечаю за последствия! — Кэти вложила в эти слова всю ненависть, которую она испытывала к этой женщине.
Мария Алехандра вспыхнула. Первым ее желанием было дать пощечину Кэти, но, вспомнив о Даниэлито, Мария Алехандра сдержалась.
— Сеньора, никто не лишал вас права видеться с сыном, — сказала она как можно спокойнее.
— Видеться? Да ты спятила?! Ты знаешь, кто я? — наступала Кэти.
— Разумеется, знаю. Вы — мать Даниэлито и обожаете своего сына. — Мария Алехандра не спускала глаз с Кэти, но ее слова предназначались для того, чтобы успокоить Даниэлито. — Вам очень хотелось прогуляться вместе с сыном, ведь так?
— Вот именно!.. — До Кэти, наконец, дошло намерение Марии Алехандры, и она приняла игру. — Это было единственным моим желанием.
— Даниэль, нам с твоей мамой нужно поговорить… — Мария Алехандра ласково погладила мальчика по голове. — Иди в дом. Я скоро приду.
Даниэлито кивнул и побежал к дому, не оглядываясь. Женщины остались одни.
— Как вы, образованная женщина, можете так себя вести с собственным сыном? — Мария Алехандра смерила Кэти презрительным взглядом.
— Такая уж, какая есть! — сощурила глаза Кэти. — И не тебе меня осуждать! Я — мать Даниэлито! И мне его воспитывать!
— Даниэль — сын моего мужа и, чтобы забрать мальчика из этого дома, вам придется переступить через мой труп! — твердо сказала Мария Алехандра.
— Ну, это мы еще посмотрим! — подскочила к ней Кэти.
— Прошу вас, не доводите меня до крайности! — с трудом сохраняя спокойствие, ответила Мария Алехандра.
— Уйди с дорога или я расцарапаю твое нежное личико! — зашипела Кэти и толкнула Марию Алехандру в грудь, но та и не думала отступать. Встряхнув Кэти за плечи, Мария Алехандра дала ей две звонкие пощечины.
— Как ты смеешь, мерзавка? — оторопела Кэти.
— Да, смею!.. Ради этого ребенка я пойду на все! — задыхаясь от ярости, произнесла Мария Алехандра. Кэти с визгом вцепилась ей в волосы, но Мария Алехандра кулаком свалила ее с ног. Кэти поняла, что ей не одолеть соперницу силой, и поднялась с земли, со страхом и ненавистью глядя на Марию Алехандру.
— Ты заплатишь за это! — в бессильной ярости заскрипела Кэти зубами. — Ты и Себастьян заплатите мне за все! Я уничтожу вас обоих!
Кэти развернулась и выбежала из сада.
«Я этого так не оставлю! Я вас уничтожу! Раздавлю как тараканов! Я — мать, и у меня все права! Я найму адвоката!.. — думала Кэти, спускаясь по улице и садясь в машину. — Я объясню ему, что эта мерзавка отняла у меня сына!.. Эта негодяйка, это ничтожество хочет воспитывать моего сына!.. Она и этот алкоголик, мой бывший муж!.. Ну, вот вы и попались! Алкоголик! Вот оно, волшебное слово!»
Кэти довольно рассмеялась и рванула машину с места.
Перла открыла ключом дверь своей квартиры, вошла и на минуту задержалась в прихожей у зеркала, улыбнувшись своему отражению. Сбросив пакеты с покупками на пол, Перла танцующей походкой прошла в гостиную и замерла от неожиданности:
— Самуэль? Как ты здесь очутился?
— С помощью вот этого ключа… — ответил Самуэль, вставая ей навстречу. — Я пришел вернуть его тебе.
Самуэль положил ключ на край журнального столика.
— В чем дело, Самуэль? Что-нибудь случилось? — удивленно спросила Перла.
— Да, случилось… — Самуэль опустил глаза. — Видишь ли, я поторопился, выдавая желаемое за действительное…
— Я не понимаю, о чем ты?
— О нашей свадьбе… Я хочу, чтобы ты знала… Мои чувства к тебе не изменились… Изменились только обстоятельства… Да, вот именно!.. Появились новые обстоятельства… — не очень внятно объяснил Самуэль.
— Новые обстоятельства? — начала сердиться Перла. — Согласись, что это звучит несколько странно… Особенно если учесть, что мы расстались только три часа назад…
— Для того, чтобы все изменилось, бывает достаточно одной минуты… — возразил Самуэль. — Я знаю, что тебе нелегко это принять, но я рассчитываю на твое понимание…
— Я не выношу, когда ты говоришь со мной таким тоном, Самуэль! — процедила сквозь зубы Перла.
— Пойми, мне тоже нелегко… Но я должен сказать тебе… Мы не сможем пожениться, Перла! — Самуэль взял Перлу за руку и умоляюще взглянул на нее. — Я не могу сейчас уйти от Дельфины, оставить ее в таком положении… Короче, я поторопился сделать тебе предложение…
— И ты ждешь, чтобы я с этим согласилась? — Перла выдернула свою руку и окинула Самуэля колючим взглядом.
— Нет. Разумеется, нет! Я надеюсь, что ты поймешь… Войдешь в мое положение… — пробормотал Самуэль.
— Вот как? Но что заставило тебя изменить решение?
— Я не хотел бы сейчас говорить об том, но поверь, что на то есть причины… Очень личные причины… — Самуэль опустил глаза.
— Ну что ты за человек, Самуэль?! Почему ты считаешь, что можешь играть моими чувствами? И не находишь нужным даже дать хоть какое-нибудь объяснение! — Перла откинулась в кресле, холодно глядя на Самуэля. — Мне ясно только одно: инсценировка самоубийства, которую устроила твоя женушка, принесла свои плоды!
— Ну зачем ты так, Перла? — Самуэль осуждающе покачал головой.
— В конечном итоге, ты оказался таким же, как и все! Как все мужчины, которые позволяют, чтобы жены вертели ими! Как только такой мужчина высунется из-под туфельки своей жены, она прихлопнет его сверху покрепче и вот он опять уже на своем месте: у нее под каблуком! — с горькой иронией произнесла Перла.
— Я вижу, ты не хочешь понять меня… Но я тебя понимаю? — Самуэль вздохнул и встал с кресла. У двери он обернулся: — Я был очень счастлив с тобой, Перла! Но теперь между нами все кончено… Прощай!
— Прощай?.. Нет, золото мое, до свидания!.. — Перла вздрогнула, услышав, как за Самуэлем захлопнулась дверь. — Да будет тебе известно, я тоже умею устраивать спектакли!
Но Самуэль ее уже не слышал. Он торопился домой, к дочери. К его удивлению Алехандры дома не оказалось. Встревоженный Самуэль позвонил в больницу. Дежурная медсестра сообщила ему, что состояние Дельфины осталось пока без изменений и что его дочери в больнице нет. Самуэль повесил трубку телефона и тут услышал, как повернулся ключ в замке входной двери. Самуэль поспешил в прихожую.
— Где ты была? — мягко упрекнул Самуэль дочь. — Я оставил тебя в больнице… Позвонил туда, мне сказали, что ты ушла…
— Я обедала… — растерянно сказала Алехандра. — К маме пустят только завтра… Ты очень на меня сердишься?
— Просто мне не нравится, что ты одна разъезжаешь в такси, — Самуэль обнял дочь за плечи и усадил рядом с собой. — Я хотел с тобой поговорить о маме… и обо мне. Возможно, все еще и уладится между нами. Дело в том, что мама ждет ребенка.
— Ребенка? У мамы будет ребенок? — С недоверием переспросила Алехандра.
— Да, только она еще сама об этом не знает. Но врачи провели анализы и установили, что она в положении. Ты рада? — смущенно спросил Самуэль.
— Наверно, я должна была бы радоваться, но нет… Я не рада… — волнуясь, призналась Алехандра.
— Ну, что ты, доченька? Ты всегда будешь моей несравненной и обожаемой Алехандрой, — заверил дочь Самуэль.
— Нет, я не об этом. Просто теперь, когда все мы могли бы быть счастливы, вы решили разводиться, — объяснила Алехандра.
— И об этом я тоже хотел с тобой поговорить… Я постараюсь помириться с мамой, обещаю тебе, — почти торжественно произнес Самуэль.
— Ты это серьезно, папа? — обрадовалась Алехандра. — Ты думаешь, что это возможно?
— Во всяком случае с моей стороны я сделаю все возможное и невозможное, чтобы сохранить нашу семью, чтобы мы были вместе. Ты мне поможешь в этом? — Самуэль с надеждой смотрел на дочь.
— Конечно, папа. Можешь на меня рассчитывать! — Алехандра обняла отца за шею и рассмеялась впервые за сегодняшний день. — Нет, ты только представь: мама, ты, я и наш малыш!.. Ты бы кого хотел: мальчика или девочку?
— Это неважно… Хотя, по правде говоря, я предпочел бы сына, — признался Самуэль. — Но и еще одна дочь тоже ведь неплохо, а? Только хочу тебя предупредить… Твоя мама еще об этом не знает. И мне кажется, что сейчас ей не стоит об этом говорить… Пока она не окрепнет окончательно. Ты меня поняла?
— Да, папа… Надо же! Ребенок! Вот здорово!.. И все будет, как прежде… Нет, теперь мы просто обязаны быть счастливы! — и Алехандра закружила отца по комнате.
Сознание медленно возвращалось к Дельфине. Сначала в виде отрывочных воспоминаний: она в гостинице в объятиях Монкады, она и Себастьян, с презрением глядящий на нее… Потом чувства, владевшие ею перед самоубийством, начали одолевать ее. Дельфина ощущала себя униженной, нежеланной, одинокой. Такая пустота вокруг и она, никому ненужная, затерялась в этой пустоте… Все бесполезно, все потеряло смысл… Дельфина открыла глаза и увидела белые больничные стены и какие-то дурацкие трубки и шланги, которыми она была подключена к аппаратам… Значит, она в больнице… Зачем? Зачем ей эта бессмысленная жизнь? Она никому не нужна! Дельфина беспокойно зашевелилась и вдруг лихорадочными движениями начала срывать с себя бинты и трубки приборов.
— Зачем?.. Я не хочу жить!.. Я не хочу больше жить!! — ей казалось, что она кричит, но с ее губ срывался шепот, а по щекам катились крупные слезы.
В палату вбежали Мартин Седеньо и медсестра.
— Успокойтесь, сеньора! Прошу вас, успокойтесь! — схватила Дельфину за руки медсестра.
— Оставьте меня! Дайте мне умереть! — молила Дельфина.
— Успокойтесь! Смерть — это не выход. И жить стоит, поверьте мне, — уговаривал Мартин, вводя ей в вену снотворное. — Все еще будет хорошо… Я вам помогу… Успокойтесь! Вот, так-то лучше.
Мартин полуобнял за плечи содрогающуюся от рыданий Дельфину и сделал знак медсестре, чтобы она подсоединила приборы. Опустив обмякшее тело женщины на кровать и следя за тем, как она засыпает, Мартин впервые почувствовал к ней жалость. И он решил поговорить с Себастьяном.
…Себастьян в зеленом халате хирурга готовился к операции. Тщательно вымыв обнаженные по локоть руки, он обернулся к медсестре и та начала натягивать на него резиновые перчатки. В этот момент в предоперационную заглянул Мартин:
— Себастьян, можно тебя на минутку? Мне надо поговорить с тобой.
— Вообще-то я немного выбился из графика… Я сегодня обедал с Алехандрой и…
— Буквально на один момент, Себастьян… — Мартин наклонился к Себастьяну И прошептал ему в ухо: — Когда ты в последний раз вступал в интимные отношения с Дельфиной?
— Какое это имеет отношение к истории болезни Дельфины? С каких это пор тебя интересует интимная жизнь твоих пациентов? — недоуменно уставился на друга Себастьян.
— Собственно я хотел бы знать ответ на два вопроса… И первый это: почему она испытывает такое отвращение к жизни? Десять минут назад она опять пыталась покончить с собой, — объяснил Мартин. — И отсюда вытекает второй вопрос: не от тебя ли ребенок, которого она ждет?
— Ребенок? Откуда ты взял, что он мой? — Себастьян был неприятно поражен этой новостью.
— Успокойся, я вовсе не утверждаю, что это твой ребенок… Срок очень маленький… Она зачала его совсем недавно… — Мартин испытующе смотрел на Себастьяна.
— Наша с ней связь длилась более года, но Дельфина всегда была осторожна и предохранялась. Не понимаю, что могло ее заставить потерять бдительность… — растерялся Себастьян.
— Дельфина любит тебя до безумия… Может, таким образом она решила тебя удержать? — предположил Мартин.
— Нет, этого не может быть! — Себастьян отрицательно покачал головой.
— Слушай, я понимаю, что тебе бы не хотелось, чтобы это был твой ребенок, но ты мне ничего не прояснил, — с досадой сказал Мартин.
— Я ничего не могу утверждать наверняка, Мартин. А это не ошибка? Ты уверен, что она в положении?
— М-да… Я так ничего и не выяснил… Иди, тебя ждут… Извини, что побеспокоил тебя перед операцией, но с этой женщиной очень плохо. Мне очень хочется ей помочь. Я вижу, что стал невольным свидетелем ее драмы, и хочу предугадать ее реакцию, когда она узнает, что ждет ребенка, — не гладя на друга, Мартин вышел из предоперационной. Себастьян озадаченно смотрел ему вслед.
Перла металась по квартире. Хваталась то за одно домашнее дело, то за другое, и бросала все на полдороге. Ей захотелось кофе, но на кухне она обнаружила, что нет ни одной чистой чашки. Она вымыла чашку и поставила ее в сушилку, забыв о том, что хотела выпить кофе. Проходя мимо буфета в гостиной, решила налить себе коньяку, но сломала ноготь, открывая бутылку. Перла направилась в ванную за лейкопластырем. Проходя через прихожую, она наткнулась на пакеты с покупками и, забыв о сломанном ногте, отнесла пакеты в спальню и стала перекладывать покупки в шкаф. В мыслях у нее царил сумбур. «У-у-у, змея! Хотела бы я на тебя посмотреть, если бы тебе пришлось провести два дня в том районе бедноты, где я родилась и росла!.. — думала Перла, разрывая обертки и складывая вещи на полки. — Если бы тебе пришлось пройти через горе и унижения, как мне, может быть, тогда бы ты поняла, что значит для меня Самуэль!.. Но где тебе понять… Тебе же все поднесли на блюдечке с голубой каемочкой!..» Перла хотела захлопнуть дверцы шкафа, но что-то мешало им закрыться. Она нагнулась и вытащила с нижней полки медицинский халат. С минуту она смотрела на него бессмысленным взглядом, затем отбросила его на кровать и начала быстро раздеваться. Глаза ее лихорадочно блестели, но мысль работала четко. Переодевшись в медицинский халат, Перла вышла из дома, поймала такси и поехала в больницу. Дорога была ей уже хорошо знакома. Перла прямо направилась в палату Дельфины. Вошла, огляделась. В палате не было никого, кроме спящей Дельфины. Перла взяла полотенце, свернула его жгутом и подошла к Дельфине, намереваясь задушить ее. «Прощай, змея! — злорадно подумала она. — Когда я стану первой дамой страны, я назову твоим именем какую-нибудь улицу, а еще лучше тупик.»
Неожиданно дверь в палату открылась и вошел Себастьян. Перла отпрянула от больной, сделав вид, что вытирала полотенцем ее лицо.
— Сестра, что вы делаете? Вы же можете разбудить больную! — набросился на нее Себастьян. Ему хотелось остаться наедине с Дельфиной. — Кто вас прислал?
— Я… Меня… — растерялась Перла. В мозгу у нее билась только одна мысль: «Черт, сорвалось!.. Опять сорвалось!..»
— Вы, очевидно, перепугали палату, — сказал Себастьян, подталкивая Перлу к выходу.
Выпроводив медсестру, Себастьян подошел к Дельфине.
— Неужели ты меня так сильно любишь, Дельфина? — тихо спросил он, вглядываясь в бледное лицо спящей женщины и чувствуя как к горлу подкатывает комок.
Монкада, подтянутый и деловой, зашел в рабочий кабинет Самуэля и остановился в изумлении. Самуэль сидел в кресле без пиджака, ослабленный узел галстука был сдвинут в сторону, в руках бутылка шампанского, которую он открывал. На письменном столе стояли два бокала.
— Простите, сенатор, — сухо сказал Монкада и хотел было уйти, но Самуэль остановил его.
— A-а, Хоакин! Заходи! — широко улыбаясь, приветствовал помощника Самуэль. — Возьми бокал и давай выпьем!
— По какому поводу? — осторожно осведомился Монкада. — За выздоровление вашей супруги?
— Нет, Хоакин, не за это, — продолжал улыбаться Самуэль, разливая шампанское. — Хотя это тоже, конечно, хороший повод. Да, жизнь Дельфины вне опасности, но есть еще что-то, за что мне хочется не только выпить, а просто-таки напиться до бесчувствия. Подумать только, несколько часов назад Дельфина чуть не умерла… Для меня это были ужасные минуты, Хоакин… И они оказались решающими в моей жизни, потому что я понял, насколько я люблю мою жену.
Монкада взял из рук Самуэля бокал с шампанским:
— Так за что же мы пьем, сенатор?
— Мы выпьем с тобой за жизнь, за ее начало, за будущее, о котором я и не подозревал, но которое сразу все изменило, — Самуэль поднес свой бокал к бокалу Монкады. Стекло мелодично зазвенело. — Хоакин… Дельфина ждет от меня ребенка!..
И Самуэль залпом осушил свой бокал. Монкада вздрогнул от неожиданности, слегка расплескав шампанское. Самуэль опять потянулся к бутылке и повернулся к Монкаде спиной, а то бы он увидел, какая буря чувств отразилась на обычно бесстрастном лице его помощника. Когда Самуэль второй раз наполнил бокалы, Монкаде уже удалось взять себя в руки и даже выдавить на лице улыбку. Однако напился в этот день совсем не Самуэль, который так и ограничился двумя бокалами шампанского, а его всегда подтянутый помощник.