Поздно вечером, когда все в доме уже спали, а сама Мария Алехандра, лежа в постели, улыбалась в темноте, перебирая в памяти события минувшего дня, главным из которых была поездка с Себастьяном в общество анонимных алкоголиков, где он торжественно пообещал бросить пить, в гостиной вдруг раздался какой-то подозрительный шум. Мария Алехандра насторожилась. Шум повторился, и теперь в его происхождении уже не могло быть сомнений — кто-то осторожно пробирался по гостиной, видимо не зажигая света, поскольку то и дело на что-нибудь натыкался. В другое время она бы могла заподозрить грабителя, но сегодня ей в голову пришла совсем иная мысль…

Проворно выскользнув из постели, она набросила халат поверх ночной рубашки, надела туфли и осторожно спустилась вниз. Так и есть — по залу, приглушенно чертыхаясь, бродила чья-то темная фигура, в которой можно было легко узнать Себастьяна. Мария Алехандра разочарованно вздохнула и, выждав еще несколько секунд, зажгла верхний свет. Себастьян дернулся и пригнулся, как грабитель, застигнутый на месте преступления, а затем повернулся к Марии Алехандре.

— Привет, — холодно сказала она, скрестив руки на груди.

— Привет, — отозвался Себастьян. В руках у него был какой-то маленький футляр. Он улыбнулся и поспешно добавил: — Нет, нет, это совсем не то, что ты думаешь! Ведь ты решила, что я ищу выпивку, не так ли? Но я обещал и не обману тебя.

— Да уж, пожалуйста, — ничего не понимая, растерянно отозвалась Мария Алехандра, следя за его движениями.

— У меня для тебя кое-что есть, от чего, я надеюсь, ты не посмеешь отказаться. — Себастьян подошел к ней почти вплотную и, раскрыв футляр, протянул его Марии Алехандре. Там, внутри, на черном бархате, тускло поблескивало золотое кольцо с бриллиантом.

— Это — мне?

— Пожалуйста, возьми, — становясь серьезным, попросил Себастьян, — я давно хотел тебе его подарить, но нечаянно потерял и нашел только за минуту до твоего прихода. Я люблю тебя, понимаешь?

У Марии Алехандры закружилась голова. Нет, это все было так невероятно, что казалось сном — поздний вечер, пустая гостиная, кольцо с бриллиантом и умоляющие глаза любимого человека, объясняющегося в любви! Все это слишком неправдоподобно, чтобы в это можно было поверить. Она закрыла глаза и покачала головой, немало изумив тем самым Себастьяна.

— Я люблю тебя, — повторил он, начиная по-настоящему волноваться, — и хочу, чтобы ты стала моей женой, возлюбленной, другом… кем угодно, но только чтобы это было на всю жизнь!

— Ох, Себастьян, Себастьян… — Мария Алехандра не могла сдержать счастливой улыбки и застилавшие глаза слезы. — Ты сошел с ума! Как ты можешь просить меня стать твоей женой?

Себастьян, взявший ее за руку, смутился и отвел глаза. Он никак не мог уловить настроения Марии Алехандры и потому чувствовал себя неловко. Он-то хотел отложить это объяснение до завтра, но все получилось так неожиданно и странно.

— Да, я понимаю, — забормотал он, пытаясь собраться с мыслями, — все это очень поспешно и внезапно… я должен дать тебе время подумать… Но мне казалось, что все женщины так или иначе ждут такого момента.

— Но только не я, Себастьян… — Мария Алехандра заметила, как у него вытянулось лицо, и поспешила добавить: — Спасибо тебе за твое предложение… это был самый чудесный сон в моей жизни, но мне кажется, говорить о браке пока рано… Ты еще так мало меня знаешь. Оставим пока все как есть, и возьми назад свое кольцо.

— Нет, нет, — словно цепляясь за последнюю надежду, быстро заговорил Себастьян, — оставь его себе и никогда не снимай. Я согласен ждать твоего решения…

В холле резко и неожиданно зазвонил телефон. Мария Алехандра и Себастьян удивленно переглянулись, предчувствуя, что произошло что-то такое, что может иметь непосредственное отношение к их сегодняшнему объяснению. Себастьян недоуменно пожал плечами и снял трубку. Мария Алехандра застыла на месте, желая слышать все — каждое слово, каждую фразу.

— Да, — между тем говорил Себастьян, — нет, не разбудил… отлично, причем в этом есть и твоя заслуга… Операция?.. А сколько лет пострадавшей? — Наступила томительная пауза. Мария Алехандра не выдержала и подошла к Себастьяну. — Хорошо, сейчас приеду, — сказал он и положил трубку.

Мария Алехандра пристально смотрела на него и ждала объяснений.

— Это звонил Мартин, — пояснил Себастьян. — Срочный вызов. Кажется, случилось так, что других хирургов не оказалось под рукой.

— Ты так нервничаешь, — заметила Мария Алехандра. — Может, мне стоит поехать с тобой?

— Не стоит. Уже поздно, да и на улице холодно. Я поеду один, а ты ложись спать.

Но Мария Алехандра уже приняла решение.

— Я даже обсуждать это не буду, — решительно сказала она, направляясь к себе в комнату, — пока ты выводишь машину, я буду готова.

— И все же лучше не надо, — настаивал Себастьян. — Сегодня ночью в больнице могут произойти весьма неприятные события, поскольку пострадавшая — жена сенатора Эстевеса, известного своим скверным характером…

— Пострадавшая — Дельфина?!

Только совсем недавно у Камило Касаса в стенах сената произошло столкновение с Самуэлем Эстевесом, которое едва не переросло в большой скандал. Причина была все та же — Камило пригрозил выяснить, что стоит за горячей поддержкой сенатором Эстевесом строительства экологически вредной плотины; на это Эстевес пригрозил Касасу судом обвиняя в клевете. Расстались они крайне враждебно, а полому сам Камило впоследствии ругал себя за несдержанность. Узнав от Мартина о том, что Эстевес сейчас привезет в больницу свою жену, с которой произошло несчастье, он решил воспользоваться случаем и вновь поговорить со своим непримиримым противником, а для начала заказал по телефону корзину с фруктами на имя сеньоры Эстевес.

Хотя Эстевес вел себя сейчас сдержаннее и, казалось, был даже тронут беспокойством, проявленным Камило по поводу состояния его жены, договориться им не удалось. И причиной тому вновь стал злополучный вопрос о строительстве плотины. Однако на сей раз их разговор не дошел до взаимных оскорблений, более того Эстевес признал политический талант своего молодого соперника и даже выразил сожаление по поводу того, что они принадлежат к разным партиям. Камило Касас был представлен и дочери, и племяннице Эстевеса, которые, без всякого на то разрешения, взяли такси и, несмотря на поздний час тоже приехали в клинику. Все семейство Эстевеса осталось в приемной ждать результатов операции, которую, вопреки бурным протестам и угрозам сенатора, все же стал проводить Себастьян Медина; а Камило задумчиво направился к выходу, размышляя о поразительном сходстве Алехандры с девушкой из далеких воспоминаний юности. Пройдя по длинному больничному коридору, он свернул за угол и остановился, дожидаясь лифта. Когда дверцы лифта распахнулись, из него вышла высокая молодая женщина с взволнованным, озабоченным лицом. Камило от неожиданности застыл на месте, а затем, чувствуя, как бешено у него колотится сердце, преградил ей дорогу. Женщина удивленно взглянула на него, и тогда он в волнении произнес:

— Простите, сеньорита, но я уверен, что мы с вами где-то встречались.

Фраза получилась настолько пошлой, что он сам невольно поморщился, тем более что девушка лишь небрежно передернула плечами:

— Нет, вряд ли. Позвольте я пройду.

Но Камило решил проявить настойчивость:

— Посмотрите на меня повнимательней. Честное слово, это не та дешевая уловка, которой пользуются для знакомства с красивыми женщинами.

Девушка пристально всмотрелась в его побледневшее лицо, и в ее глазах промелькнула легкая тень воспоминания.

— Знаете, — произнесла она, — ваше лицо действительно кажется мне знакомым, но, боюсь, мне так и не удастся вспомнить, где мы могли встречаться.

— А я вам напомню, — обрадованный первой победой, оживился Камило. — Пятнадцать лет назад напротив вашего дома в Марино находилась небольшая лавка, в которой один старик торговал сладостями. Он очень любил, когда к нему приходила одна красивая девочка по имени Мария Алехандра, у нее еще был плюшевый медвежонок по кличке Фернандо…

— Подождите, — взволнованно перебила его девушка, — вы… то есть ты — Камило?

— Да, — счастливо улыбнулся Касас, — я тот самый внук дедушки Касаса, помогавший ему фасовать отборные сладкие финики. Но что такое? — встревожился он, заметив на лице Марии Алехандры выражение холодности и отчужденности. — Ты не рада меня видеть?

«Чему мне радоваться, — подумала Мария Алехандра, стараясь не встречаться с его пытливым взглядом. — Ты ведь еще одно напоминание о том времени, которое я, как ни стараюсь, никак не могу забыть. Где она теперь, та невинная и веселая девчушка, так радовавшаяся сладким финикам дедушки Касаса? Я все пытаюсь начать жизнь заново, но мне постоянно напоминают о моем прошлом… и враги, и… друзья».

— Нет, я рада тебе, Камило, — сухо произнесла она, — но теперь извини, мне надо идти.

— Подожди, подожди, — заволновался он, — я так давно мечтал с тобой встретиться… Я ездил в тюрьму и беседовал там с монахиней, которая обещала передать тебе мою визитную карточку… Мария Алехандра, когда мы снова увидимся?

— Зачем?

— Затем, что ты — одно из самых радостных моих воспоминаний, и я о многом мечтал с тобой поговорить. Ты могла бы помочь мне восстановить некоторые пробелы в памяти…

Камило был так расстроен холодным видом Марии Алехандры, что не сразу заметил, как из-за угла появился Мартин и подошел к ним.

— О, я вижу, вы уже беседуете, — весело сказал он. — Успели познакомиться? Камило, именно об этой Марии Алехандре я столько тебе рассказывал.

Сенатор призвал на помощь все свое самообладание, поскольку сюрпризы сегодня следовали один за другим, не давая времени опомниться. Пока он искал подходящий ответ, Мария Алехандра сама обратилась к Мартину:

— А вы знакомы?

— Ну еще бы, — отозвался тот, похлопывая Камило по плечу, — это мой школьный друг, а ныне сенатор, известный борец за сохранение природы. Неужели ты никогда не видела его выступлений по телевидению?

— Нет, — ответила Мария Алехандра и вдруг заторопилась, — простите меня, но мне надо узнать, как идет операция…

— А она уже закончилась, — поспешил обрадовать ее Мартин, — и все прошло как нельзя лучше. Если хочешь, можешь подождать Себастьяна в моем кабинете.

— Спасибо, я так и сделаю, — с видимым облегчением отозвалась Мария Алехандра, явно тяготясь молчаливым присутствием Камило и собираясь уходить.

— Надеюсь, мы увидимся снова, — только и успел сказать он, на что она как-то неопределенно кивнула и, поспешно цокая каблуками, пошла по гулкому больничному коридору.

— Не заглядывайся, старик, — вновь хлопнул его по плечу Мартин, — этот участок уже застолбили.

Однако Камило думал в этот момент совсем о другом…

Давно известную истину о том, что от прошлого никуда не уйти и оно вновь и вновь напоминает о себе, оказывая самое решительное воздействие на настоящее, постоянно приходится открывать заново. Да и как же иначе, если вдруг всплывают на свет старые документы и фотографии, появляются из небытия давно забытые люди и вновь начинают волновать прежние тайны, казавшиеся надежно погребенными под холодной золой перегоревших страстей. Спокойно живет только тот, кто не боится собственных воспоминаний. Что вызывает к жизни призраки прошлого и почему они появляются именно в том месте и в то время, когда сильнее всего становится их влияние на текущие события? Вот величайшая из загадок истории, если только не видеть в этом чьего-то злого умысла.

Что побудило донью Дебору заняться перед сном ревизией старой и пыльной шкатулки, найденной под кроватью: то ли любопытство, то ли бессонница?.. Но именно благодаря этому обстоятельству она и наткнулась на взволновавшую ее до глубины души заметку из газеты пятнадцатилетней давности: «ЗАДЕРЖАНА ДЕВУШКА, ВИНОВНАЯ В УБИЙСТВЕ МОЛОДОГО АДВОКАТА ЛУИСА АЛЬФОНСО МЕДИНЫ». Она жадно прочитала все от первой и до последней строки и была немало удивлена тем, что ни в одной фразе не упоминалось имени этой девушки — убийцы ее старшего сына. Только потом она сообразила, что во время совершения этого преступления та девушка была еще несовершеннолетней, а в подобных случаях закон запрещает упоминать в прессе имена.

Однако и того, что она узнала из текста заметки, ей хватило для многочасовых бессонных размышлений. Оказывается, у этой твари в тюрьме родилась дочь, то есть ее, Деборы, внучка! Но это невероятно, в это трудно поверить, в этом деле можно доверять лишь собственным глазам; и потому донья Дебора решила действовать, начиная прямо со следующего утра. Надо побывать в тюрьме и выяснить у начальницы имя этой мерзавки, а заодно и то, что сталось с ее новорожденной дочерью. Пока она не увидит эту девчонку, которой теперь никак не меньше пятнадцати лет, она не сможет понять, течет ли у той в жилах ее, Деборы, кровь!

Но если донья Дебора собиралась посетить тюрьму только завтра, то седая, толстая и неопрятная старуха по имени Маргарита постучалась в тюремные двери уже сегодня, переполошив всех охранников и надзирательниц. Она кричала, что является матерью Марии Алехандры Фонсеки и не уйдет, пока не узнает, где ее дочь. Тогда одна из надзирательниц решила посоветоваться с добрейшим отцом Фортунато, братом Эулалии. Именно ему выпало первому узнать еще одну страшную тайну. Оказывается, эта старуха сбежала из сумасшедшего дома, куда ее упрятал сенатор Эстевес. Легко было понять, какой опасности подвергается эта женщина, если влиятельный сенатор был так заинтересован в ее молчании, поэтому священник разрешил ей переночевать у себя, надеясь решить все остальное на следующий день при помощи Эулалии.

— Простите, это вы оперировали мою маму?

— А, так ты, значит, ее дочь? — Себастьян невольно залюбовался стройной, хорошенькой девчонкой с пышной гривой густых черных волос. Однако Алехандра по-прежнему сохраняла серьезность, несмотря на приветливую улыбку молодого хирурга.

— Можно узнать, как она?

— Некоторое время ей придется провести в постели, но причин для беспокойства нет, она вне опасности. А ты собираешься за ней ухаживать?

— Хотела бы, — вздохнула Алехандра, — но не знаю как.

— Ну это несложно. Ваш семейный врач все тебе объяснит.

— Наш семейный врач? — в комическом ужасе воскликнула девочка, широко раскрывая глаза. — Да ведь этот древний старик умеет только пичкать пилюлями. Пожалуйста, доктор, лучше вы сами лечите мою маму!

— Твой отец этого не хочет, — коротко сказал Себастьян, не желая больше ничего объяснять, но затем не удержался и добавил: — Во всяком случае, тебя я всегда готов лечить бесплатно, можешь обращаться ко мне.

— Почему? — изумилась Алехандра.

— А ты мне нравишься!

У Себастьяна было прекрасное настроение, поэтому и приход Марии Алехандры он воспринял как еще одно приятное событие. Однако она была удивительно грустной, если не сказать мрачной. Себастьян догадался, что она хочет ему что-то сказать, и быстро избавился от девчонок (Алехандра была вместе с Пачей), которые отправились навестить Дельфину. Когда они с Марией Алехандрой остались в ординаторской одни, он спросил:

— У тебя что-то случилось?

Она лишь вздохнула и села в кресло, не решаясь сразу сказать ему о том решении, к которому она пришла всего десять минут назад, взволнованная неожиданной встречей со своим прошлым, представшим перед ней в образе все так же влюбленного в нее Камило Касаса. Он знал все ее тайны и был другом Мартина, приятеля Себастьяна. «Зачем оттягивать это болезненное состояние, — говорила себе Мария Алехандра, — ведь когда он узнает обо мне всю правду, наше расставание будет гораздо мучительней. Нет, лучше сделать это сейчас, все равно у нас ничего не получится».

— Себастьян… — запинаясь произнесла она, — думаю, мы должны прекратить наши отношения. Пока не поздно, нам лучше расстаться.

Меньше всего он ожидал услышать от нее подобные вещи, а потому так растерялся и побледнел, что Мария Алехандра чуть было не пожалела о только что сказанном. В глубине души она понимала, что была с ним не совсем искренней, и, говоря о необходимости расставания, желала услышать его бурные протесты — он должен был попытаться переубедить ее, лишний раз доказав, что жить без нее не может. Все это было естественным женским кокетством, естественной, хотя и жестокой игрой, с помощью которой женщины овладевают мужскими сердцами. И если бы Себастьян повел себя неожиданно, хладнокровно согласился бы со всем, что она говорит, то Мария Алехандра была бы так шокирована, что скорее всего сама бросилась бы ему на шею. Однако, Себастьян был слишком простодушен, чтобы разбираться в хитроумном лабиринте женской души, а потому отреагировал именно так, как и ожидала Мария Алехандра, то есть по-настоящему испугался и дрожащим голосом пролепетал:

— Но почему? Что ты такое говоришь?

Чуть позже, вспоминая этот разговор, сам Себастьян решил, что лишь чудом избежал катастрофы. Он уже не помнил все свои лихорадочные уговоры и клятвы в любви, главное, что цель была достигнута — Мария Алехандра согласилась перенести этот разговор и ничего пока не решать. Теперь предстояло выяснить: что же случилось за те несколько часов, пока он делал операцию, поскольку даже известным женским непостоянством нельзя было объяснить столь резкую перемену? От Мартина он уже знал, что Мария Алехандра познакомилась с Камило Касасом, но это ничего не проясняло, разве что этот сенатор… совершенно неотразим. Гораздо правдоподобнее выглядело другое объяснение: Мария Алехандра откуда-то узнала о том, что он состоял в любовной связи с ее родной сестрой и в порыве ревности решила разом со всем покончить.

— Что у тебя такого в крови, что ты всем нравишься? — допытывалась Пача, когда они с Алехандрой вернулись домой и, сидя в спальне в пижамах, обсуждали события прошедшего дня.

— Честное слово, не знаю, — отвечала Алехандра, расчесывая волосы.

— Надо мне тяжко заболеть… Ты, как сестра, дала бы мне немного своей крови, а переливание сделал бы этот замечательный хирург… — мечтала Пача. — Может, и я тогда буду пользоваться таким же успехом, как ты?

— Глупенькая моя сестричка, — Алехандра звонко поцеловала Пачу, — ты заставляешь меня чувствовать себя виноватой, потому что Бог знает что о себе вообразила. А на самом деле ты очень красивая, только одеваешься не так, как надо.

— Хуже ничего не могла придумать? — недовольно надула губы Пача.

— Нет, я серьезно, — продолжала Алехандра, — ты просто внушила себе, что у тебя комплекс неполноценности, и сама же от этого мучаешься. Знаешь, что пишут в журналах мод? Чтобы тебя считали красивой другие, ты сама должна считать себя красивой! Тебе это совсем несложно понять, ведь ты у меня такая умная девушка.

— Не хочу быть умной! — взорвалась Пача. — Лучше быть не умной, а такой, чтобы все мужчины на улице оглядывались и смотрели тебе вслед. Эх, нашлась бы какая-нибудь добрая фея и превратила бы меня из Золушки в прекрасную принцессу, а этого идиота Рикардо в осла, чтобы можно было запрячь его в мой экипаж!

Алехандра звонко расхохоталась, вспомнив, как совсем недавно познакомила Пачу с Рикардо, приятелем Фернандо; и, разумеется, за то время, что они оставались вдвоем, Пача успела с ним вконец разругаться. Глядя на смеющуюся сестру, Пача не удержалась и тоже улыбнулась.

— Ну ладно, — сказала она, — с моими жалобами покончено. Расскажи теперь, о чем вы разговаривали с Фернандо, пока этот гнусный тип пытался развлечь меня своими скудоумными остротами. Кстати, если твои родители узнают, что ты с ним виделась, нас обеих могут подвергнуть пожизненному заключению…

— А-а! — легкомысленно отмахнулась Алехандра и откинулась на подушку, мечтательно заложив руки за голову, — все это уже не важно. Главное, что мы с Фернандо любим друг друга и ни за что не расстанемся.

— А он хорошо целуется?

— Глупая, — сердито поморщилась Алехандра, — это уже интимные подробности!

— Хорошо, — усмехнулась Пача, которой нравилось слегка поддразнивать сестру, — тогда поговорим о менее интимном. Как он тебя ласкает и где вы встречаетесь?

— Если ты будешь задавать мне такие вопросы, я тебе вообще ничего не буду рассказывать!

— Ну хорошо, хорошо, молчу как рыба. Итак, о чем вы с ним говорили, кроме любви, разумеется?

— О многом. Во-первых, он не сдал экзамен в консерватории, поскольку из-за меня не смог подготовиться. Но это даже не самое главное… Знаешь, Пача, оказывается после моего ухода к нему приходил какой-то человек, посланный моим отцом, угрожал ему и даже разбил его скрипку…

— Монкада! — тут же воскликнула Пача. — Это мог быть только Монкада!

Однако Алехандра с сомнением покачала головой:

— Я разговаривала с ним об этом. Он заявил мне, что никогда никакой скрипки в руках не держал. Видите ли, в далеком детстве отец предупредил его, что если увидит его со скрипкой в руках, то разобьет эту скрипку о его голову. Вообще, разговаривать с ним совершенно невозможно.

— Подожди, подожди, — задумалась Пача и наморщила лоб, — ко если это так, то получается, что твой отец мог тебя просто вычислить, приказав проследить за Марией Алехандрой! — Скорее всего, так и было. — Алехандра уныло кивнула. — Мария Алехандра не стала бы мне лгать, а вот я к ней была очень несправедлива…

— И вернула ей подарки, — не удержалась от напоминания Пача, на что ее сестра только сокрушенно покачала головой и вздохнула.

— А мне теперь так нужна ее помощь… Ты знаешь, Пача, — вновь загораясь, заговорила она, — Фернандо познакомил меня со своей бабушкой. О, у него такая молодая и красивая бабушка, что просто не верится!

— А ты уверена, что это была бабушка? — не удержавшись, фыркнула Пача, но Алехандра решила не обращать на нее внимания и продолжала:

— И самое главное, я сумела ей понравиться…

— Я этому не удивляюсь…

— Подожди, не перебивай. Она заявила, что мы великолепно подходим друг другу.

— Осталось только добиться, чтобы такого же мнения придерживался и твой отец.

При мысли об отце Алехандра погрустнела. Она еще в больнице успела выложить ему все, что думала о разбитой скрипке Фернандо, и он не посмел ничего отрицать. Однако, отвечая на вопрос о том, за что он избил ее мать, сенатор остался верен себе и заявил, что «в любви есть вещи, которые дети понять не способны». «Ничего себе любовь, которая доводит до больничной койки, — думала Алехандра. — Вот Фернандо бы меня никогда не посмел ударить, в чем бы я перед ним ни провинилась. Впрочем, я и не собираюсь кичем его огорчать — ведь он такой милый».

Сенатору Эстевесу еще только предстояло оценить преданность Перлы, и чтобы помочь ему поскорей это сделать, она приготовила ему довольно неожиданный подарок. Явившись в офис к одному из его политических противников — сенатору Бетанкуру, Перла сумела убедить того, что некие функционеры из его же партии потребовали от финансовой комиссии расследования по поводу средств, полученных Бетанкуром в прошлом году. Конечной целью такого расследования должно было стать лишение его депутатской неприкосновенности и направление дела в суд. Показав не ожидавшему такого подвоха со стороны коллег Бетанкуру некоторые письма, неведомыми путями попавшие в ее руки, Перла добилась нужного эффекта — сенатор решил поддержать при голосовании предложение Эстевеса по строительству плотины. Теперь осталось только умело подать это Самуэлю и для начала не забыть продемонстрировать свою обиду по поводу его отказа показаться с ней на людях.

— Чем обязана твоему визиту? — холодно спросила она, открывая входную дверь. — Ты уже пытался подарить мне браслет, писал стихи и посылал цветы, но вот сводить меня потанцевать куда-нибудь так и не решился, поэтому я объявляю о разрыве дипломатических отношений.

— Признаю свою ошибку и постараюсь больше не огорчать тебя, — с нарочитым смирением заявил Эстевес, — позволь только вручить тебе этот конверт, и я сразу же уеду.

— А что в нем? — не выдержала Перла.

— Документы на владение этой квартирой.

Нет, против такого обаятельного любовника невозможно устоять, подумала Перла, широко распахнув дверь и свои объятия. Однако Эстевес был чем-то озабочен, и даже сообщение о том, что его поддержит Бетанкур, не слишком его обрадовало. Перла не торопилась расспрашивать и оказалась права — Самуэль все рассказал сам. Оказывается, во время очередной ссоры с женой та запальчиво выкрикнула, что знает о наличии публичных домов, принадлежавших нынешнему сенатору еще в ту пору, когда он только собирался баллотироваться в члены конгресса.

— Не понимаю, откуда она могла об этом узнать? — заметила Перла, пожав плечами. — Старые наши заведения давно распроданы, я держу только несколько женщин для особых случаев…

— И ты сама — лучшая из них, — пробормотал Эстевес, притянув ее к себе и страстно целуя в шею. Перла не сопротивлялась и, стараясь не расплескать бокал шампанского, который держала в руке, позволила сенатору увлечь себя на софу.

— Хочешь вина, дорогой? — проворковала она и, не дожидаясь ответа, вылила на свои смуглые груди весь бокал.

Мария Алехандра была ужасно потрясена сообщением Эулалии о появлении своей внезапно воскресшей матери. Они договорились о встрече, но, встретившись, отправились сначала не в тюрьму, где их дожидалась эта загадочная старуха, а на кладбище. По словам Дельфины, могила их с Марией Алехандрой матери должна была находиться рядом с могилой отца. И каково же было изумление Марии Алехандры, когда ее там не оказалось!

Потом в комнате Эулалии Мария Алехандра сразу же узнала в страшной, оборванной старухе свою мать. Сколько слез было пролито обеими, сколько всего переговорено! И вновь перед Марией Алехандрой стали открываться страшные тайны семейства Фонсека, все члены которого, как оказалось, испытали на себе зловещее влияние сенатора Эстевеса. Именно он, Самуэль, был виновен в смерти и разорении отца Марии Алехандры и Дельфины, не говоря уже о том, что после этого он отправил в сумасшедший дом донью Маргариту, их мать. От долгого пребывания в этом заведении она находилась теперь на грани помешательства.

— Я отомщу этому негодяю, мама, — рыдала в объятиях старухи Мария Алехандра, не слушая благоразумных увещеваний Эулалии, присутствовавшей при этой сцене и пытавшейся напомнить своей воспитаннице о таких христианских добродетелях, как смирение и всепрощение.

— Месть — страшная вещь, — говорила Эулалия, с жалостью глядя на мать и дочь. — Если ты искренне веришь в Бога, то должна знать, что и твоя сестра, и сенатор уже платят или заплатят позже за все свои прегрешения.

— Я не могу полагаться в этом деле на Бога, который был несправедлив ко всей моей семье…

— Бог не может быть несправедлив, — сурово прервала ее монахиня, — и как ты можешь говорить такое, если Он наделил тебя немалыми достоинствами? Помни о том, что ты не вправе вершить суд над другими людьми в тех делах, что целиком в Его власти! Иначе легко потеряешь все то, что сумела обрести!!

— А что я сумела обрести? — гневно воскликнула Мария Алехандра таким голосом, что Маргарита, сидевшая рядом с ней, вздрогнула. — Дочь, для которой я не мать, а тетка? Любовь к человеку, которому не могу сказать всей правды о своей жизни из страха его потерять?

Впрочем, эти упреки были не совсем справедливы, и очень скоро сама Мария Алехандра в этом убедилась. Договорившись что Эулалия спрячет Маргариту в безопасном месте, она поехала домой к Себастьяну Медине и увидела, что он ее давно ждет.

— О чем ты задумалась? — спросил он, стоило ей переступить порог, но, не дав ей ответить, тут же заговорил сам, словно торопясь высказаться, прежде чем будет прерван. — Мне не терпелось снова увидеться с тобой и сказать: ничто и никогда не должно нас разлучать, тем более твое прошлое, в котором не было меня… Я люблю тебя, дорогая моя!

Он произнес это с такой нежностью, что она не удержалась и бросилась в его объятия:

— Я тоже не могу без тебя, Себастьян!

После долгого поцелуя, от которого у обоих закружилась голова, Мария Алехандра вдруг решительно заявила:

— Мне необходимо на некоторое время покинуть этот дом, и я надеюсь, что ты меня поймешь.

— Нет, не пойму и не хочу понимать, — горячо заговорил он, но она его перебила:

— Остановись, Себастьян… у нас с сестрой есть одна общая тайна, поэтому я и не хотела говорить тебе о нашем родстве.

— Нет такой тайны, которая бы помешала нам любить друг друга, — сказал он таким уверенным тоном, что Мария Алехандра больше не колебалась и выпалила:

— У меня есть дочь. Подожди, — поспешно добавила она, заметив удивление на его лицо, — дай я договорю до конца. Я родила ее, когда была совсем девчонкой, но не могу рассказать тебе всех подробностей, потому что они затрагивают множество других людей. Скажу только одно — мою дочь похитили и воспитали так, что она не знает, кто ее настоящая мать.

— Кто это сделал? — тихо спросил Себастьян, беря за руки Марию Алехандру.

Они сидели на диване в гостиной, напротив живописной картины, изображавшей горный водопад. Мария Алехандра молчала, как будто рассматривая картину. Затем, не отводя взгляда от полотна, она сказала:

— Моя сестра Дельфина и ее муж Самуэль Эстевес…

Себастьян долго не мог прийти в себя от неожиданности, а Мария Алехандра с трепетом ждала его реакции на свои слова. Наконец он взглянул на нее и улыбнулся:

— Значит, та очаровательная девчушка, с которой я познакомился в больнице, твоя дочь?

— Ты ее уже видел? — изумилась Мария Алехандра.

— Да, она интересовалась здоровьем Дельфины, — ответил Себастьян и уже серьезно спросил: — Ты собираешься им мстить?

— Да.

— Но ты ничего не сможешь сделать!

— Посмотрим, — упрямо произнесла Мария Алехандра, и они вновь замолчали.

Себастьяну хотелось прервать эту затянувшуюся паузу, он тщетно подбирал слова.

— Во всяком случае, можешь на меня рассчитывать, — нашелся он и тут же, кое-что вспомнив, весело добавил: — Да, кстати, ты знаешь, как меня удивила сегодня моя мать? Оказывается, и у меня объявился неожиданный родственник, причем его появлению я тоже обязан нашей семейной тайне. Ты ведь знаешь, что у меня был старший брат — Луис Альфонсо. Так вот, после одного из его многочисленных любовных похождений на свет появился мальчик, и ему теперь восемнадцать лет. Как уверяет меня матушка, это замечательный парень, улыбкой очень похожий на своего отца. Он обещал прийти к нам обедать, так что вскоре мы оба сможем с ним познакомиться. К тому же он музыкант и учится в консерватории по классу скрипки. Мать говорила мне и еще о какой-то тайне… Но ты меня не слушаешь?

Мария Алехандра только вздохнула, сейчас ей было не до того. А если бы она дослушала Себастьяна до конца, узнала бы нечто весьма для себя интересное, поскольку донья Дебора, добившись благодаря Мече разрешения на посещение женской тюрьмы, в скором времени собиралась нанести визит начальнице этого заведения и узнать у нее имя той девушки, что сидела за убийство Луиса Альфонсо Медины.

— Извини, Себастьян, — сказала она, потирая виски, — но у меня что-то разболелась голова. Я, пожалуй, пойду прогуляюсь…

— А еще лучше, — весело подхватил Себастьян, вставая вслед за ней с дивана, — прокатись на моем велосипеде, это иногда помогает.

Если бы он знал, какая встреча ожидает Марию Алехандру по дороге, то вряд ли стал предлагать ей эту велосипедную прогулку. Да она и сама ни о чем не подозревала, безмятежно катясь по лесной дороге, когда из-за поворота вдруг показался темно-синий джип, ехавший на большой скорости. Она испуганно вскрикнула и свернула на обочину, а джип резко затормозил, едва не задев бампером ее велосипед.

— Ты что, слепой, идиот?! — закричала Мария Алехандра.

Хлопнула дверца, водитель выскочил из машины, и Мария Алехандра тотчас его узнала — это был Камило Касас. Она не смогла удержаться от восклицания.

— Извини, — смущенно пробормотал он, подходя к ней, — я как раз ехал повидаться с тобой.

Результатом их долгого разговора стало укрепившееся в Марии Алехандре желание во что бы то ни стало отомстить Эстевесу, о черных делах которого она узнала уже так много. Она считала, что теперь имеет полное право потребовать у него отчета. В свою очередь и Камило получил от нее мощное оружие против своего противника. Теперь ему была ясна причина того, почему сенатор Эстевес так усиленно проталкивал через конгресс решение о строительстве плотины в Санта-Марии, не считаясь с возможным экологическим ущербом. Оказывается, земли, на которых должно было развернуться это строительство, были присвоены самим сенатором после смерти главы семейства Фонсека! Естественно, что теперь он мог продать их правительству втридорога, если только это долгожданное решение будет принято. «Но этому не бывать!» — стиснув зубы, поклялся Камило, провожая взглядом удалявшуюся Марию Алехандру. Он подождал, пока ее велосипед не скрылся за поворотом, потом развернул машину и поехал обратно.