—   Ииииииии НЕТ... ниииикогдааааа бооолыие не стануууу я играааать в свирепых пирааатов. Нииикооогда боооольше...

Женщина вопила настолько громко, что ее крики могли бы пробудить даже мертвого. Причем в Америке.

Он остановился на лестничной площадке и передвинул ви­севшую у него на плече женщину, пока она не встала ногами на землю. Это движение вызвало у нее приступ хихиканья, совер­шенно неуместного для леди. Веллингтон тяжело вздохнул и по­смотрел наверх. Еще один пролет лестницы. Его ноги тяжело шаркали по ступеням дома, где жила Элиза. Да, она предпри­нимала определенные усилия, чтобы самой карабкаться вверх, но это скорее мешало ему, чем помогало. Никто не спорит, что пить она умеет. Это было настоящее чудо Господне, что она еще сумела самостоятельно встать, забрать свою шаль и привет­ственно приложить руку к шляпке, прощаясь с немногими по­сетителями, еще остававшимися в «Старом чеширском сыре» в этот долгий и какой-то сюрреалистический вечер.

—   Я доберусь сама, а вы позаботьтесь лучше о себе, прия­тель, — невнятно пробормотала она.

Запах смеси виски с пивом из ее рта просто валил с ног. Ес­ли повезет, то желудок у нее окажется таким же крепким, как и телосложение.

—   Ну, — как можно более непринужденно сказал он, — я был бы счастлив все-таки еще раз предложить вам свою по­мощь, мисс Браун. — Внизу ему показалось, что тут нужно под­няться всего на несколько ступенек, но теперь выяснилось, что ступенькам этим не видно ни конца, ни края.

—   Элиза! Мое чертово имя — Элиза! — настаивала она. — Бросьте, Велли! Мы должны узнать друг друга получше, верно, приятель? — Она коротко хохотнула. — Любите подраться?

—   Сейчас уже немного поздновато, мисс...

—   Ииииии гроооог для меееня всеее, моой весееелый, весеееелый грог... — Ее голос эхом отзывался на лестнице, а они тем временем поднялись на последний этаж, где находилась всего одна квартира. — ДЛЯ МЕНЯ ВСЕЕЕ — ЭТО ПИИИИВО И ТАААБАК!!!

Он нащупал в кармане ключ и успел открыть дверь в квар­тиру Браун как раз перед окончанием припева.

—   ...Иuuuu доооолжен я плыыыть через Атлааантику, через окееааан!..

—   Да, да, да, мисс Браун, я почти уверен, что весь ваш дом был бы просто счастлив, если бы вы сейчас находились бы где-нибудь за океаном, о котором вы поете. А теперь будьте хоро­шей девочкой, пойдемте, — сказал он, снова взваливая ее на плечо.

Внезапно смех прекратился, и в воздухе повисла подозри­тельная тишина.

—   Мисс Браун? — позвал Веллингтон.

Сначала ее рыдания были едва слышны, но затем, переведя дыхание, Элиза издала тихий скорбный вопль.

—   Атлантический океан, — сквозь всхлипывания пробор­мотала она.

—   Мисс Браун, — заикаясь сказал Веллингтон. — Вам плохо?

—   Атлантический океан... Атлантический океан... — хлюпая носом, засопела она, а затем добавила: — Я хочу домой.

—   Но вы уже и так дома.

—   Я хочу домой, — всхлипнула она, — в Новую Зеландию.

—   Мисс Браун, не забывайте, куда бы вы ни отправились, Но­вая Зеландия никуда не денется. К тому же, — пробормотал он, ведя ее по темному коридору, — не думаю, чтобы дирижабль от­бывал к вашим родным берегам в такой неблагоприятный час.

Где-то в подсознании у Веллингтона крутились мысли, остав­шиеся после базовой подготовки сотрудника министерства. Для агента неразумно входить в любое темное помещение, даже ес­ли это его собственное жилище. Всегда есть вероятность, что в темноте может скрываться некто враждебный, который толь­ко и ждет возможности, чтобы напасть.

Правда, подумал он, проникновенное пение Элизы — не го­воря уже о ее перегаре — вполне могло служить средством устрашения для небольшой армии недоброжелателей:

Бог народов! К твоим ногам,

Любовью связанные, мы припадаем.

Умоляем, услышь наши голоса [6]Первые строчки официального гимна Новой Зеландии «Боже, защити Новую Зеландию» в переводе Ильи Тимофеева.
.

Быстро помолившись, чтобы зажженный свет не выявил ни­каких неприятных сюрпризов в прихожей или ведущем к спаль­не коридоре, он потянулся к ближайшей лампе и открыл фор­сунку, чтобы осветить место, где они стояли.

—   Бог мой! — тихо прошептал Веллингтон.

При этом его коллега шумно рухнула на пол.

Апартаменты Элизы Д. Браун, оперативного агента Мини­стерства особых происшествий, были просто сногсшибатель­ными — и это еще мягко сказано. Утонченный изысканный де­кор, внимание к деталям и продуманность выдавали тонкий вкус хозяйки. Здесь собрались статуэтки и резные деревянные фигурки со всего мира, а по обе стороны от окна располага­лись две очень удобные и красивые кушетки. Это вполне мог­ло быть жилищем какого-нибудь не самого знатного дворяни­на или человека из зажиточной семьи с хорошей родословной. То, что он увидел, увлекло его мысли к истокам, к временам, когда он жил в родовом поместье.

Она повернула голову и прижалась лицом к половицам из палисандрового дерева.

—   Велли, напомните мне заказать другой матрас для кро­вати. Этот что-то слишком жесткий.

—   Ох, Элиза, — выдохнул Веллингтон, только сейчас вспомнивший, почему он оказался в этих роскошных апарта­ментах. — Надеюсь, вы не сломали себе нос.

—   Всссе в прррядке, — буркнула Браун. Голос ее перешел в шепот: — Мой пышный бюст смягчил падение. — Она хихикнула и забросила руку Буксу на шею. — А это... — сдав­ленно хохотнула она, постучав костяшками пальцев по корсе­ту, — стандартное снаряжение агентов-женщин. Он пулене­пробиваемый.

«Теперь понятно, почему она такая тяжелая!»

—   Ага, хорошая штука, — тяжело дыша, сказал Веллинг­тон, снова поднимая агента на ноги. — Теперь буду знать, за кем прятаться, если нас атакует вооруженный огнестрельным оружием хор певчих.

Браун нашла его комментарий весьма веселым.

—   Молодец, Велли! А теперь... на чем я остановилась? Ах, да...

И ее песня грянула с новой силой.

От бесчестия и позора

Оберегай незапятнанное имя нашей страны,

Увенчай ее неувядаемой славой,

Боже, защити Новую Зеландию.

—   Вот так? Ваш патриотизм, мисс Браун, должен поддержи­вать в вас уверенность, что во время вашего отсутствия Новая Зеландия все же останется целой и невредимой, — произнес он, пыхтя и волоча ее ногами по полу, — в вашем горячем сердце под этой пышной грудью.

Национальный гимн в ее исполнении был прерван ее исте­рическим смехом.

—   Вы славный парень, Велли, ей богу! Я с первого раза по­няла это еще там, в Анттара... Антана... Аркани...

—   Антарктиде.

—   Нуда, там. На вас тогда была эта неприятная с виду шту­ка, а ваши глаза... ууууу, Велли, на меня еще никогда никто так не смотрел. — Ее голос вдруг стал сюсюкающим, словно она обращалась к лежащему в колыбели младенцу: — Ваш взгляд был таким очаровательным! Как у щенка!

—   У щенка, которого, правда, приковали цепями и подго­товили для допроса с пристрастием, — добавил он, продол­жая маневрировать вместе с ней в направлении, где, как ему казалось, должна находиться спальня хозяйки. — Но все рав­но спасибо, что сказали мне об этом.

—   Я люблю щенков.

Ударом ноги он распахнул двойные двери, за которыми нахо­дился очень милый и очень уютный будуар, туалетный столик с аккуратно разложенными принад лежностями для ежедневных дамских утренних процедур и большая кровать с балдахином, занимавшая всю центральную часть комнаты. Веллингтон тя­жело сглотнул, надеясь, что лечение от похмелья, которое он намеревался предпринять, сотрет в его памяти все воспомина­ния об этом самом сокровенном уголке апартаментов его на­хальной напарницы из колоний. Замеченные им несоответствия странным образом заставили его нервничать. Ему проще было считать ее несносной, чем утонченной.

Какие еще тайны скрываются в ней?

Браун шлепнулась поперек кровати, и воздух шумно оставил ее тело. На мгновение воцарилась тишина, и Веллингтон по­чувствовал даже какую-то панику. Затем раздался тонкий храп.

—   Вот и хорошо, мисс Браун, — сказал он, в душе гордясь хорошо выполненной работой. Он успешно доставил домой одного из своих соратников по министерству после хмельной пирушки. — Я желаю вам спокойной ночи. Не забудьте: жду вас ровно в восемь за рабочим столом. Доброй но... доброго утра, мисс Браун.

Не успел он сделать и трех шагов, как слабый голос произнес:

—   Велли... Велли, я... у меня... проблема.

Обернувшись, архивариус увидел, как она шарит неверны­ми руками по талии, скребется по застежкам лифа и пулене­пробиваемого корсета. О нет, ради бога, неужели она это се­рьезно?

—   Мне нужна здесь мааааленькая помощь, приятель.

Закашлявшись Веллингтон вернулся к кровати.

—   Хм, мисс Браун...

—   В связи с тем, что вам предстоит познакомиться со мной намного ближе, я была бы очень признательна, если бы вы начали называть меня Элизой.

Ему показалось, что в ее квартире удивительно жарко.

—   Элиза, я не вполне уверен, что мог бы...

—   Послушайте, приятель, вы с этим точно справитесь, а я обещаю, что это будет всего лишь небольшая услуга джентль­

мена даме, очень нуждающейся в помощи. — Она снова хихик­нула. — К тому же, если рука ваша полезет куда-то не туда...

—   Стоп, давайте угадаю, — перебил ее Веллингтон. — Я этой руки тут же и лишусь, верно?

—   Аааааабсоллллютно! — ответила она, разваливаясь на кровати.

—   Ну ладно. — Он ослабил воротничок, обхватил ее за та­лию и, нагнувшись, принялся разглядывать корсаж ее платья.

Браун хихикнула и надулась, набрав побольше воздуха.

—   Элиза, вы мне мешаете, — предупредил Веллингтон, и голова его двинулась в сторону ее бюста, который сейчас опустился немного вниз.

Новый взрыв ее смеха фактически провоцировал на то, что­бы свернуть с пути истинного.

—   А кто сказал, что я должна вам помогать?

Не обескураженный этой выходкой, Веллингтон, как смог, уложил ее на кровати ровнее и начал осторожно ощупывать ее корсет. Он знал, что расстегиваться он должен где-то здесь.

Последовало очередное хихиканье, а затем:

—   Помните, что я сказала вам про руки, — пропела она.

—   Яааа не зааабыыыыл, — в тон ей ответил Веллингтон.

Затем он кивнул. Было бы глупо предположить, что Браун отправится в этот паб совершенно безоружной. Из скрытых ножен выскользнула узкая гладкая рукоятка, из которой после нажатия на кнопку выскочило лезвие ножа.

На клинке блеснул луч света, пробившийся с улицы. Он по­смотрел вниз, на лежащую перед ним слегка возбужденную женщину — улыбка на ее лице была блаженной и беззаботной.

—   Элиза, очень прошу вас хотя бы раз послушать меня — лежите и не шевелитесь. — Он взялся за нож, затаил дыха­ние и начал считать: — Один... два ... три.

Он даже испугался того, насколько легко стилет прорезал корсаж. Ткань отделилась одним изящным движением, а Браун рассмеялась так энергично, что груди ее, стягиваемые пуле­непробиваемым корсетом, мелко задрожали.

—   О, Велли! — весело заявила она. — А я и не знала, что вы побывали на задании в Сингапуре!

Веллингтон вздохнул и спрятал лезвие ножа внутрь рукоят­ки. Затем он начал расстегивать корсет, один крючок за дру­гим. Броня для тела была впечатляющей и весьма твердой, так что он не сомневался, что та в состоянии остановить пулю. Но, поскольку она представляла собой всего лишь корсет, пуля, скорее всего, выбила бы весь воздух из груди и оставила бы на память о столкновении со смертью хороший синяк.

Дойдя до последнего крючка в опасной близости от ее гру­дей, он почувствовал, как сердце его учащенно забилось.

—   Элиза, я насчет того, куда там идут мои руки...

—   Это последняя пуговка, Велли, и я знаю, что, если бы вы хотели чего-то еще, вы бы уже попробовали это получить. Так что просто помогите мне выбраться из этой штуки и будьте хо­рошим мальчиком.

Он с некоторым усилием расстегнул последний крючок, и ее тело, включая и впечатляющий бюст, на который он украдкой поглядывал весь минувший вечер, наконец обрело свободу.

Она широко улыбнулась и с облегчением вздохнула.

—   Спасибо вам, Велли. Вы настоящий джентльмен. — Она хихикнула и добавила: — Теперь поцелуйте меня и пожелай­те спокойной ночи. Давайте. Вы это заслужили.

Веллингтон понимал, что его воображение может не на шутку разыграться. Ведь этой ночью он тоже был навеселе.

—   Все будет хорошо. Небольшой легкий поцелуй в губы не разбередит вам душу. Вот как это делается у меня на роди­не. — Элиза сложила губы трубочкой и издала несколько от­рывистых чмокающих звуков.

Ситуация перерастала из категории совершенно неумест­ных в полное безумие. То, что он оказался в такой ситуации с агентом министерства, было достаточно плохо уже само по себе, но он до сих пор наивно полагал, что агенты на задании не прельщаются настолько экзотическими фруктами. И то, что один агент помог другому улечься в постель, возможно, явля­ется вполне стандартным делом. Хотя тот факт, что «прия­тель», которому он помогал это делать, был женщиной, пол­ностью менял ситуацию.

Элиза недовольно надула губы.

—   Сейчас вы ведете себя как невежа. Я всего-то просила один небольшой поцелуй. — Она скорчила гримасу и сделала жест пальцами, изображавшими нечто совсем крохотное. — Вот такой маленький.

Даже в ее нынешнем состоянии его коллега все равно оста­валась женщиной, а Веллингтон (насколько он имел возмож­ность в этом убедиться) был все-таки мужчиной. Еще в Ан­тарктиде он нашел ее очень красивой, хотя позднее и пробовал списать это впечатление на чувство облегчения, связанное с собственным спасением. Там, в боевой обстановке, она бы­ла сильной, решительной и отважной, но все же в ней чувство­валась странная элегантность. Сегодня ночью не было ника­ких вражеских агентов, никаких взрывов, никаких секретных явок. Сегодня они были только вдвоем.

А теперь она хочет «поцелуй по-быстрому» в качестве за­вершения вечернего выхода в свет вместе с коллегой. Она по­ложительно получает удовольствие, усложняя ему жизнь сна­чала в архиве, а теперь вот в своей спальне.

Но опять же... возможно, она действительно права насчет него. Может быть, ему уже давно пора организовать себе не­большое осложнение. Он быстро огляделся по сторонам, а за­тем снова посмотрел на нее.

Взгляд Веллингтона встретился со взглядом синих глаз Эли­зы, и у него сложилось устойчивое впечатление, что она смо­трит на него оценивающе, как тогда, в Антарктиде, но теперь уже с другими намерениями. В горле у него невообразимо пе­ресохло. Может так быть, что она не настолько пьяна, как это изображает?

Момент был упущен, и Элиза потянулась, словно кошка в лучах пробивающегося через окно полуденного солнца. Вел­лингтон почувствовал, как в процессе этого потягивания ее нога, словно обрадовавшись вновь обретенной свободе, слег­ка приподнялась вверх, коснувшись его бедра, а затем резко упала вниз, как и ее руки. Казалось, она перешла в дремотное состояние.

Но продолжалось это недолго.

—   Мне нужно спать на животе.

—   Что?! — Если бы она спала, этот крик должен был ее в любом случае разбудить.

—   Я никогда не могла удобно устроиться на спине, так что вариантов тут немного: либо вы проводите здесь эту ночь, что­бы мы могли немного пообниматься, либо...

—   Все, понял, согласен, — сказал Веллингтон, поднимая ее на ноги.

Она немного покачнулась, и грохот упавшего на пол корсе­та и лифа заставил ее вздрогнуть. Элиза оглядела комнату, по­том снова посмотрела на Букса и нежно потрепала его по щеке.

—   Вы-таки здорово поднабрались сегодня, Велли.

После этого она, шатаясь, повернулась лицом к кровати и рухнула, словно срубленный под корень столетний дуб.

«Благодарю тебя, Господи!» — пробормотал про себя Вел­лингтон. Он поднял с пола ее снаряжение и принялся вертеть в руках разрезанный корсаж, пытаясь сообразить, можно ли его как-то починить. «Пустая затея», — горестно подумал он.

На темном паркете отчетливо виднелся силуэт игральной карты. Он поднял ее и поднес к тусклому свету. Дама червей. Еще не успев понять, откуда она могла здесь взяться, он ма­шинально перевернул карту и обнаружил на обратной сторо­не адрес, написанный слишком знакомым ему почерком.

«Вот чертовка! — мысленно выругался он. — Она спрята­ла это от меня!»

Веллингтон уже открыл было рот, чтобы высказать все свои упреки, готовые сорваться с его губ. Но затем остановился, услышав мерное посапывание. Она наконец заснула.

Держа карту в руках, он задумался над тем, где ее спрята­ли. Было удивительно, что карта эта не выпала, несмотря на то, как Браун выставляла напоказ свои формы. Еще раз вздох­нув, он сунул ее в карман сюртука и разгладил лацканы. Вел­лингтон послужил министерству, доставив эту подвыпившую колониалку на ее квартиру. Теперь настал его черед отправ­ляться домой, хотя голова его немного кружилась. Оставалось надеяться, что ему удастся быстро приготовить для себя пор­цию лекарства от похмелья, чтобы завтра утром проснуться в полном здравии.

Однако та злость, которая поднималась волной у него вну­три и теперь уже дошла до точки кипения, тоже действовала на него отрезвляюще.

Он выждал мгновение, глядя на фигуру Браун, раскинув­шуюся лицом вниз на просторной роскошной кровати. Она не двигалась, но он мог слышать ее дыхание. Ровное. Хорошо различимое. С ней все будет хорошо.

Один шаг. Второй. Третий...

—   Велли?

«Проклятье, — мысленно прошипел он. — Если мне за­держать дыхание и оставаться абсолютно неподвижным...»

—   Не позволяйте той сучке докучать вам.

Он слегка нахмурил лоб.

—   Простите?..

—   Ну, вы же сами говорили, та шлюха... в таверне... у кото­рой зеленые глаза. Это все было... ее заданием. — Она снова была готова отключиться. Ее пьяный невнятный голос при­глушался постельным бельем, в которое она уткнулась, но сам факт такого усилия с ее стороны крепко удерживал его на ме­сте. Она очень хотела что-то сообщить ему, прежде чем окон­чательно сдаться действию алкоголя. — Это была ее работа. Ничего личного. Вы ценный кадр, Велли. Ценный кадр. Я тог­да поступила правильно. Я поступила... правильно.

Что она хотела этим сказать?

—   Очень хорошо, встретимся через несколько часов в ар­хиве. Ровно в восемь. Я приготовлю к этому времени кофе.

—   Понимаете? — сказала она; голос ее становился все ти­ше и тише, когда она повторяла снова и снова: — Вы ценный кадр... Ценный кадр... ценный...

—   Спите, Элиза. — Веллингтон знал, что она не вспомнит потом этих его слов, но зато их будет помнить он: — Было здо­рово.

Пройдя по шикарной квартире и спустившись по лестнице ее дома, Веллингтон остановился на ступеньках крыльца и не­сколько раз внимательно осмотрел улицу в обоих направле­ниях, пристально вглядываясь во все выходившие на нее пе­реулки. Было очень поздно. Через несколько часов взойдет солнце, и он снова опустится в знакомый полумрак своего ар­хива. Его даже утешало, что на его рабочем месте будет тем­но. Солнечный свет и похмелье никогда не были хорошими компаньонами или хотя бы даже просто добрыми знакомыми. Так что в мирном окружении всего того, что нуждалось в со­ртировке и занесении в каталоги, они вместе с Элизой смогут  страдать спокойно.

Уголок игральной карты терся о его грудь, и во рту появилось ощущение горечи. Веллингтон подозревал, что небольшая раз­минка сегодня вечером была своего рода игрой в доверие. Воз­можно, спрятав от него эту улику, Браун устраивала ему про­верку. Элиза убедила себя, что он обязательно пойдет к доктору Саунду и покажет ему эту новую находку. И пока он хранит ее визит в Бедлам в тайне, эта улика гарантирует приемлемые пра­вила поведения. Правила были тут к месту по определенной причине. Может быть, Элизе покажется, что он побежит к на­чальству сплетничать; но, как бы по-детски это ни выглядело, оба они придерживались одной процедуры, и никто не выходил за рамки. Оба соблюдали порядок министерства.

И все же было неприятно. А он уже начал себе нравиться. Немного. Он думал, что начал завоевывать здесь доверие.

Интересно, как она отреагирует, когда заметит отсутствие карты?

«Они приходили почти каждую неделю, разные люди, муж­чины и женщины. На каждом из них был медальон или какой-то значок, чтобы я мог знать, кого приглашать к этому столу. Но уже несколько месяцев никто из них не приходил... возмож­но, месяцев восемь».

Восемь месяцев назад, как раз тогда, когда исчез агент Торн.

Он помнил, что в то время вся работа архива, казалось, оста­новилась. Веллингтон даже подумывал о том, чтобы подняться на второй этаж и посмотреть, в чем там дело. Может, они там вымерли? Или какое-то дело полностью вышло из-под контро­ля? А может быть, министерство вообще закрыли? Учитывая эксцентрическую природу их организации и те тайны, с которы­ми ей приходится сталкиваться, его бы не удивило, если бы ко­рона внезапно навеки прекратила все их операции.

В конце концов он передумал подниматься наверх в офис, на­помнив себе, что агенты относятся к нему просто как к удобно­му ресурсу, средству, которое помогает им лучше выполнить свою работу. Он смутно припоминал ту неуверенность, с кото­рой Торн обратился к нему, когда пришел в архив за информа­цией по своему делу. «Интересно, — подумал Веллингтон, — работала ли с ним Элиза, когда Торн склонился над моим рабочим столом, рассматривая меня с покровительственным видом». Он вспомнил, что Торн назвал его аналитическую ма­шину «удивительным устройством», сказал, что она оживила архив. Но для него это была просто очередная игрушка, вроде тех, которые выдают «жестянщики» из отдела научных иссле­дований и разработок. Торн, Кэмпбелл и другие всем своим ви­дом показывали, что агенты посещают архив исключительно по необходимости и никогда не заглядывают сюда, чтобы перебро­ситься шуткой или немного поболтать. Чем эффективнее Вел­лингтон выполняет свою работу, тем скорее они могут отбыть на свои задания.

Так вели себя все, за исключением агента Брэндона Хилла. Хотя его россказни про поножовщину с участием обезьяны, которыми тот потчевал архивариуса, заставили Веллингтона сомневаться, в своем ли уме этот агент вообще.

И тем не менее агент Торн являлся частью министерства. Они были своего рода соотечественниками, объединенными общим гербом учреждения, они были частью одной большой машины, призванной служить на благо ее величества. Но, да­же находясь вдали от кабинетов и офисов, Веллингтон пони­мал: что-то случилось. Подтверждением послужило появле­ние Кэмпбелла, который принес для каталогизации материалы и записки по делу, которому, казалось, не видно было конца. С точки зрения министерства, это конкретное дело подлежа­ло закрытию в связи с кончиной агента Торна. Веллингтон не знал деталей, но он все понял по растерянному выражению на лице Кэмпбелла.

Букс мог не любить Торна, но он тоже переживал эту поте­рю. Возможно, не так тяжело, как Элиза, но все же пережи­вал. Торн, видимо, был человеком, завоевавшим ее доверие.

А сейчас в его кармане лежал адрес, который, как он знал, отсутствовал в деле, лежавшем в министерстве. Новый пово­рот в загадке, и о нем в настоящее время никто не знал.

«Я только запомнил, что неожиданно появился один моло­дой человек, он думал, что игра уже началась, но кроме него никого не было».

А потом агент Торн исчез.

«Кэмпбелл нашел его в одном из притонов Вест-Энда, он рьяно нес какой-то сумасшедший бред...»

Этот адрес был следующим ходом Торна восемь месяцев то­му назад. Он понимал: что-то не так и ему угрожает опасность. И агент Торн предпринял несколько шагов, необходимых для того, чтобы Элиза могла продолжить преследование, если с ним что-то случится.

«Архив — это место, где тайна продолжается».

Он когда-то сказал это Элизе. Верил ли он сам своей рито­рике до этого момента? В архиве действительно продолжает­ся тайна дел, забытых даже самими агентами, которых чувство долга обязывало раскрыть их во имя королевы и родины.

Он чувствовал, что земля у него под ногами пошатыва­ется. Голова шла кругом. Да, он на самом деле прилично выпил. И алкоголь свалит его, если он немедленно не отпра­вится домой, чтобы приготовить снадобье от похмелья по ре­цепту майя.

Продолжая идти, он ощутил какой-то запах в воздухе, не­что такое, что точно никак не ассоциировалось с его собствен­ной квартирой в полуподвальном помещении. Что-то очень знакомое, но определенно не связанное с его домом.

Над его головой высился парадный вход в Министерство особых происшествий.

Он знал, где найти свое лекарство в архиве. Знал также и о побочных эффектах этого средства, если употреблять его без предохранительных компонентов, которые он добавлял в смесь. Осторожно поднимаясь по ступенькам, Веллингтон огляделся по сторонам и достал ключ механизма, открывав­шего главный замок, одновременно отключая дополнительные средства безопасности на двери.

Насколько он понимал, больше внутри никого не было. По­сле того как Веллингтон покинул фойе и надежные запоры на входной двери вновь сработали, ему было гарантировано пол­ное уединение. Трижды повернув ключ в форме трезубца в па­нели вызова лифта, он снова положил его в карман сюртука и услышал, как где-то в глубине здания затарахтели колеса подъемного механизма. Через несколько мгновений он будет стоять в свете газовой горелки перед люком, ведущим вниз, к его собственному уголку министерства.

Веллингтону было необходимо побыть одному. После того как он залпом выпьет свое проверенное средство, ему пред­стоит многое прочитать, но так, чтобы ему не мешали.