— Мафия бессмертна!Вопль любого мафиози перед смертной казнью
В войне с организованной преступностью выживание — это или колоссальная удача или миф.Роберт Асприн, «Удача или Миф»
Не спрашивайте меня, кто из крестных отцов почил меня своим вниманием. Я не Марио Пьюзо, но тоже не стану отвечать на этот вопрос...Автор
1
Вот-вот, один против мафии, если не считать еще трех идиотов, взявшихся ему помогать. Один — это, разумеется, Науруз — у этого малыша талант влипать в разные неприятности. А трое — это, разумеется, наша бессменная команда. Мало нам было экспедиции в преисподнюю, так теперь еще и с мафиози погрызлись. Сейчас, когда это все уже завершилось — вспоминать это, безусловно, приятно и даже забавно. Но тогда, признаюсь, нам было не до шуток.
Началось все до банального просто. Месяца два после возвращения нашего из Ада Науруз ходил, как в воду опущеный. А затем ничего, отошел, повеселел, стал заигрывать к нам, а потом зачастил вдруг на плешку. Я, разумеется, сделал вид, что ничего не заметил, Лешка деликатно промолчал. Мол, баба с возу — кобыле легше. Зато сам повеселел и сцен ревности мне не устраивал. Игорь же кипел и булькал, готовый вот-вот взорваться. Он горячо полюбил Науруза, а после адских приключений любовь эта стала просто безмерной. И вдруг такое. Измена на стороне. Да еще с кем! Со здоровыми похотливыми мужиками да дедами, у которых уже лет сто не стоит?!
Конечно, Науруз при его юности и неоспоримых достоинствах становился весьма популярен. Стоило ему только достать в туалете свой двадцатипятисантиметровый член да взмахнуть им пару раз у писсуаров, как вокруг него собиралась толпа «голубых», млеющих в предвкушении кайфа. И малыш не давал им разочароваться. С истинно профессиональным артистизмом он совал свой смуглый кол во рты и анусы всем желающим и, казалось, не знал устали в своей гиперсексуальности. Изредка, в порядке благосклонности, пускал какого-нибудь юного парнишку к себе в попку, но взрослые в этом получали от ворот поворот.
Жил Науруз по-прежнему у Игоря, о своем погибшем мире больше не печалился, да, кажется, и думать о нем забыл. А в последнее время порой наш малыш стал появляться только под утро, а то отсутствовал и два-три дня подряд. И тогда Игорь ходил мрачнее тучи, а ракопаук Джонни, поддавшись настроению хозяина, слонялся из угла в угол и печально подвывал.
А когда Науруз возвращался, то на все вопросы «где пропадал» только мило улыбался или замечал: «Ты его не знаешь. И, надеюсь, не узнаешь. Он такой идиот: с ним кроме трахача и поговорить не о чем.»
А затем... Однажды наш малыш вломился домой с сияющей физиономией и с гордостью шлепнул с размаху на стол солидную пачку долларов.
Это потом уж мы разглядели, что все бумажки были однодолларовые, и «солидная пачка» насчитывала всего двадцать пять зеленых. Но в тот миг наш скромный и тихий Игорь вспылил:
— Слушай, ты! Я уж как-то свыкся, что ты бегаешь по всем плешкам. Терплю, когда тебя неделями не видать! Да на тебя уже косо поглядывает каждый второй мужик на улице. Так ты еще и проститутом устроился?! Валютные бары обслуживаешь? Интересно, сколько тебя трахали, чтоб ты столько отработал!
— Ты можешь, конечно, не поверить, но в том-то и дело, что не трахали.
— Ага! А заплатили, конечно, за красивые глазки.
— Скорее, за красивую попку...
— То есть? Поясни! Если не трахали, а заплптили за попку...
— Правильно, значит — фотографировали!
Игорь заткнулся и с изумлением поглядел на Науруза. А тот, томно развалившись в кресле, начал неспешный рассказ:
— Сижу это я, значит, в туалете. Никого не трогаю, высматриваю кого из знакомых. Аж тут — входит парень. Стрижка короткая, в плечах — поперек себя шире, морда кирпичом. Ну, думаю, хана, «ремонт» наехал, щас морды бить начнет! И, значит, уже прикидываю, как бы это потише бы улизнуть. А он как увидел мой член — так и приторчал на месте. Смотрит — и рта закрыть не может. А у меня, как на зло, стояк напал — торчит, что кол из вампира, только пониже. А бугай этот вдруг раз — и шагнул ко мне. Ну, думаю, хана! А он вдруг присел — и член мой в рот себе. Тут уж я приторчал. Ни фига себе, думаю, гопота пошла! А он сосет так кайфно, что сразу видно: не в первый, да и не в сотый уже раз делает это. А пальчиком — в попку ко мне ныряет...
— Слушай, Нау, я че-то не понял: ты рассказывать историю денег или возбуждать нас собрался? — фыркнул Игорь.
— И то и другое. Так вот, кончил я ему прямо в рот. Он глотнул. А затем привстает и нежно так меня обнимает, словно стальные тиски. И шепчет на ушко — «милый, а ты хотел бы заработать?»
— Двадцать копеек? — острю я.
— Да нет, долларов двадцать пять...
— Долларов? — от удивления я чуть не плюхнулся в дырочку унитаза.
— Угу.
— И что же мне делать? Кого-то... Или кто-то меня... ?
— Да ну что ты... Ты не постеснялся бы, чтоб я сфотографировал бы твой член?
А что мне стесняться? Родителей тут нет. Да и вообще их, увы, больше нет. Знакомых? Вы — и так все знаете. А остальные — сами знаете, где. Те, что с Тагира... И я согласился. Мамочка моя, что у него за квартира! Наша с тобой, Игорь — что хижина бедняка перед дворцом. Ковры, хрусталь, вазы... И в каждой комнате — по телевизору и видику. А в маленькой комнатке — видиков пять! А он так небрежно мне говорит: «А это для перезаписи кассет».
А потом мы пошли в зал, и он сел вызванивать своего друга-фотографа. Потому что сам, видите ли, плохо умеет снимать, а фото желает получше. Приехал фотограф — симпатичный такой парнишка, лет под девятнадцать, не больше. Длинноволосый.
Раздели меня, а затем нацепили на меня рваные джинсовые шорты, из бахромы которых мой член, как банан с пальмы, свисал, ковбойские сапоги и ковбойскую шляпу.
У них там в шкафу полно разной экзотической одежды. Но им показалось, что иммидж ковбоя будет самый прикольный.
Поразвесили по комнате и включили лампы, а затем... Сперва я просто стал, томно положив руку на пояс и слегка повернув голову в сторону. Щелкнули. А затем им захотелось, чтобы у меня встал. Ну, а я им и говорю: «Помогите...» Они переглянулись, и затем парнишка-фотограф присел у моих ног. Он нежно обхватил губами мой дремлющий член и принялся втягивать его в себя и перекатывать языком. И представляете — он у меня поднялся без всяких подталкиваний!
И тогда меня засняли с гордо торчащим хозяйством. Все двадцать пять сантиметров! А затем я расстегивал и понемногу снимал с себя шорты, возбуждаясь все больше и больше, но и возбуждая при этом фотографа и хозяина. Пригласивший меня давно сбросил бы с себя все, но почему-то стеснялся, и только водил рукой по выпирающему сквозь брючную ткань члену. А фотограф, чтоб спокойнее двигаться, выпустил наружу свой член, и тот упруго качался из стороны в сторону при каждом его движении. А я сбросил уже шорты, и теперь сидел на музыкальном стульчике, закинув по-американски ноги на пианино и нажимая каблуком сапога на клавишу «до». А затем стоял раком, опершись на пианино и раздвигая руками ягодицы, валялся на тахте, то томно изогнувшись и оттопырив попку, то выставив гордый свой столб.
И меня снимали во всех этих позах. А затем у них кончилась пленка, и я вознадеялся было, что хозяин квартиры сейчас возьмет у меня, как тогда, в туалете, но он лишь велел фотографу назавтра принести снимки и пленку и выпроводил парнишку долой. И только потом вернулся ко мне и, обняв за плечи, пояснил:
— «Не хочу, чтоб кто-то из наших узнал о моих увлечениях. А то ведь могут еще не так понять. И Большие Ребята могли б огорчиться. Очень огорчиться, если ты понимаешь, что я имею в виду...»
Но затем он компенсировал за все лихвой, сняв своими губами и попкой все напряжение, скопившееся во мне. А затем, уже перед самым уходом, спросил:
— А ты ничего, если я потом покажу фотографии шефу? Если понравишься ему — он заплатит куда больше. Правда, и сниматься предложит не одному. Если ты понимаешь, на что я намекаю.
— А я что, против партнеров?
— Значит, заметано?
— Вот так все и вышло. Так что теперь буду ждать от него звонка. На постоянную работу.
— Э, ты что, ему телефон мой дал?! — вскипел Командор.
— А что тут такого?..
— Голову оторву, — мрачно заявил Игорек, — По самые яйца...
2
Предчувствие Командора не обмануло. Но поняли мы это далеко не сразу. А сперва был звоноке, и Наурузу сказали, что он, если станет сниматься на видео — станет звездой номер один. И Науруз согласился.
А вскоре, принеся первую тысячу долларов (!), и нас принялся вербовать. Но мы, не рискуя влезть по уши в какую-нибудь авантюру, решили сперва посмотреть, что там, как и к чему. И тогда, с разрешения хозяев видеостудии, Нау притащил нас на съемочную площадку, сооруженную на сцене какого-то небольшого театрика, а сам убежал за кулисы переодеваться, вернее, раздеваться и делать прическу.
А над сценой тем временем сдвигался импровизированный марлевый занавес. Осветители опускали лампы, настраивая их на центр сцены. Три оператора вертелись возле своих камер. И откуда-то из-под потолка доносился из динамиков голос режиссера.
— А теперь приготовились. Камера 1. Работа. Разгон. Запись. Компьютер — пошли титры... Занавес пошел!
Из-за кулис появилась стайка обнаженных ребятишек, держащихся за руки.
— Стоп! Всем стоп! Я сказал «Занавес пошел» а не «Актеры на выход»! Снимаем еще раз. Перемотали на начало кассету, эскепнули программу! Ребята за кулисы, и чтоб без моей команды ни шагу! Приготовиться. Разгон. Запись. Компьютер — титры. Занавес пошел! Идет... идет... идет... Занавес — стоп. Компьютер — стоп. Занавес закрыть. Теперь вновь открыть. До упора. Актеры на выход!..
И стайка подростков ринулась на сцену. Они были прекрасны в своей юности и разнообразии. Семь ребятишек — и ни одного, похожего на остальных! Каждый — неповторимо, по-особенному красив. Двое длинноволосых — с каштановыми и черными волосами, причем у черноволосого — шляпа. Светленький с короткой стрижкой и шикарной широкой цепочкой на шее и светленький с челкой на самые глаза, наш Науруз с приклеенной гримером родинкой у левого уголка рта и широкоскулый подросток со смеющимися глазами. Эти шестеро выбежали из-за кулис, обежали сцену по кругу, держась за руки, а затем выстроились в стройную шеренгу. И тогда седьмой — совсем еще мальчишка с крашеной до желтизны зачесаной назад челкой-чубиком, выделявшейся на каштановой короткой стрижке и в черных плавочках, выбежал вперед и, лихо присев на правое колено, театральным жестом развел руки. И представление началось.
Самый шикарный член был, конечно же, у Науруза, а самая прекрасная фигурка — у парнишки в плавках. Они-то и были две звезды фильма-спектакля. Шестеро стоящих начали попарно целоваться, лаская друг друга, а паренёк в плавках, потыкавшись между ними, расстегнул «молнию»(!) на своих чудо-плавках и, выпустив на свободу свой член, головку которого полностью прикрывала шкурка, принялся размеренно дрочить его, совершая при этом такие телодвижения, что не возбудиться было бы попросту невозможно. Он изгибался всей фигурой, поводил туда-сюда ягодицами, голова закинулась чуть назад, а язык нежно облизывал полные пухлые чувственные губки.
Затем ребята стали кругом вокруг малыша, поочередно лаская то его, то друг друга... А затем, вновь распавшись на пары, продолжили ласки, обнимаясь и дроча друг другу еще не воспрявшие члены.
Порою это была просто чувственная импровизация, а порой — из-под потолка доносился голос режиссера, дающего команды-поправки. Обращался он к ребятам не по их именам, а по сценическим псевдонимам, и мы так и не смогли разобраться, кто же из них Чарльз, а кто Стив, кто Кларк, а кто Джонни (эх, услышал бы это обращение наш ракопаук — вот переполоху-то на сцене было б!), кто Рой, а кто Тим или Пауль. К режиссеру же обращались — Роман, но не знаю, не было ли и это имя сценическим.
А длинноволосые уже сосали друг у друга. Сперва старался каштановый, он обхватывал губами головку зажатого в кулаке члена парнишки в шляпе, а затем, разжав кулак, втянул в рот член по самые яйца. Втянул и вновь отпустил, и вновь втянул, и вновь отпустил. Но это, увы, не очень-то помогало. Член наотрез отказывался вставать. И тогда парень в шляпе опустился на колени перед своим другом и обхватил губами его член. У этого длинноволосого проблем с эрекцией явно не возникало — и член его вскоре набух и торчал, услаждая взоры окружающих и ротик напарника. Правда, шляпа сосущего щекотала живот, и тогда юноша с каштановыми локонами снял шляпу с друга и напялил ее на себя. И ласки продолжились под сладкие стоны возбуждения.
Науруз тем временем «показывал люкс» — слегка согнувшись, он сосал сам у себя, погружая свой член в рот почти что наполовину. И это напомнило нам немного одну из картин Города в Аду, правда, там парень «лежал», опираясь на землю плечами и его член свисал как бы сверху, а здесь все было немного банальней. Но от этого не менее красиво. Губки скользили по члену, и черные волосы Нау колыхались в такт движениям головы, а головка влажно блестела в свете ламп, словно десятки крошечных звездочек зажглись на ней. Но тут лежащий рядом и одиноко мастурбирующий парень с цепочкой окликнул Нау и брякнул что-то типа «Чего заниматься самообслуживанием? Помоги лучше мне...». Надо ли говорить, что наш друг ни на секунду не замешкался. Освободив свой рот, он качнулся вперед, перекатился по полу сцены и сомкнул свои губы на члене просившего. Тот даже изогнулся, настолько ласковым было прикосновение губ Науруза. А Нау не только сосал — порою он отпускал залупу напарника, высовывал язычок и принимался мотать им по возбужденной головке, качая член из стороны в сторону.
Двое других наконец-то решили поразвлечь парнишечку в плавках. Они пристроились — один спереди, другой сзади. Тот, что спереди, язычком стал дразнить вялый член, и тот от каждого касания поднимался все выше и выше, пока не напрягся совсем. И тогда, придерживая его лишь большим и указательным пальцами, он направил его в свой рот, сомкнув губы на шкурке, прикрывавшей головку. А затем, медленно качая головой вперед и назад, принялся сосать, и соблазнительные ямочки обозначились на щеках паренька. А его напарник тем временем целовал прямо сквозь плавки упругие ягодицы стройного мальчика, ласкал его ноги и спину. А затем, поддавшись великому соблазну, сорвал мальчишечьи плавки и тут же, раздвинув нежными пальцами вожделенные ягодицы, вонзился языком в темнеющую дырочку ануса. Закрыв глаза, мальчик балдел, приоткрыв ротик, в котором меж пухлых губок сияли белизной зубы, а правой рукой гладил свою попку, возбуждаясь все больше и больше. И тонкие изящные пальцы то слегка изгибались, то подрагивали, скользя по нежной бархатистой коже.
Тем временем длинноволосые уже лежали один на другом, сплетясь клубком объятий и наслаждаясь прикосновениями друг друга. Их губы сливались в нежном поцелуе, а язычки толкали друг друга. А члены терлись между собой, и не беда, что они оставались вяловаты — все компенсировало чувство, с которым слились двое юных.
А затем каштанововолосый в шляпе переполз к Наурузу и обхватил его член, слегка склонив голову набок. Рукой он придерживал смуглый торчащий кол, а губками осторожно, словно это была палочка эскимо, принялся облизывать возбужденное чудо. Все смелее и смелее, все глубже захватывая вожделенную плоть, все больше доводя себя при этом рукой до экстаза. А за ним, чуть поодаль, сосутся еще двое: один лежит на спине, другой стал на колени, упершись ногами и руками в пол, и оба погрузили в свои рты члены друг друга. Стоящий на коленях совершает толчки тазом, погружая и вынимая свой член изо рта, и в такт этому не забывает погружать в свой рот орган партнера.
А рядом лежит парень с цепочкой. Наурузу сейчас явно не до него, и парень ласкает сам себя, проводя пальцами по залупе.
Вот сбоку прилег молоденький пацан с крашеной челкой, и обладатель шляпы переметнулся к нему. Он лег головою на живот пацану и, поправляя правой рукой прическу, левой направил себе в рот пацанский член. Но Роману показалось, что шляпа закрывает лицо пацанчика, и по команде режиссера шляпа томным жестом откидывается в сторону, и каштановые волосы живописно растекаются по животу мальчика. Тем временем попка томно изогнувшегося экс-обладателя шляпы оказывается в опасной близости от Науруза — и тот не упустил свой шанс...
А затем и светленький, повернув на бок мальчишку, пристроился к нему своим членом. Слегка, осторожно, словно боясь причинить боль, он толкнул свой кол в заранее смазанную дырочку ануса. И все-таки парнишка скривился в напряжении от толчка, вот только непонятно — от неготовности ли, от боли или «работая на зрителя», которому стоит поверить, что все это куда больнее, чем есть на самом деле. Но вот уже член заходил с методичностью поршня, и яйца заколыхались, ударяясь о попку. А мальчик улегся на пузо и, упершись подбородком в сложенные руки, лишь подрагивал тазом в такт атак на его оттопыренную попку.
Член то входил в него совсем, то вылезал чуть ли не наполовину, а затем вдруг выскочил полностью. И тогда парень поправил свой член и снова вонзился. И вновь на лице у мальчика — смена всех чувств: боль-растерянность-блаженство-кайф...
А затем паренька переворачивают на спину и входят в него, закинув ноги его на плечи сношающего. Но когда близится миг оргазма и стоны наслаждения переходят в хрип — тогда светленький вдруг вынул свой член из попки и кинул его между яиц пацана. И мощный фонтан спермы, вырвавшись из возбужденной плоти, оросил отроческие волоски и румяное юное лоно. А затем, кончив извержение, член заскользил, размазывая своей головкой белесые капли по пареньку, и пальцы того не отставали от члена друга, втирая в кожу драгоценный бальзам... Но вот на головке друга выступила еще одна капелька, и используя ее, как смазку, тот вновь вошел в юную попку.
Науруз же тем временем атаковал широкоскулого, вонзившись в него сзади, как копье и при этом умудряясь сосать член у длинноволосого, который наконец-то окончательно расстался со своей шляпой, водрузив ее на макушку мальчика с челкой. И накладная родинка в уголке рта Науруза выглядела небесно-возбуждающе, сводя с ума и наполняя душу щемящим чувством нежности к этому не знающему устали улыбающемуся пареньку.
А затем все лежали и дрочили, кто у себя, кто друг другу, отдыхая от оргии. Но делали они это так сексуально, что никто даже и не подумал остановить камеры.
И вновь Нау сосал у кого-то, и в последний момент перед оргазмом выпустил член, и капли спермы белесыми дирижаблями устремились с вздрагивающей плоти прямо в широко открытый рот, но порой летели не туда, и тогда оставались белыми потеками на щеках и подбородке нашего друга, а последняя капля повисла на кончике носа, и Нау слизнул ее очень возбуждающим движением своего язычка.
И снова все трахались во всех мыслимых и немыслимых позах, и тогда Науруз, набравшись нахальства, вонзился сзади в того самого парнишку с крашеным чубчиком. О, вот теперь-то выражение лица пацана не вызывало ни малейших сомнений!
А напоследок все вновь выстроились шеренгой, продолжая обниматься и целоваться, а затем, держась за руки, веселыми мотыльками упорхнули за кулисы.
— Перерыв двадцать минут. Все кроме Карла и Пауля на сегодня свободны! Так что перерыв — для двоих и технического персонала... — прозвучало из-под потолка.
Минут через пятнадцать к нам выбежал Науруз. Волосы его блестели от недавнего душа, от тела пахло дорогим шампунем. Он радостно улыбался, и лицо его сияло, как новогодняя елка.
— Ребята! Балдеж! Первый раз, когда мы работали практически без дублей. На одном вдохновении! Вот что значит — притерся коллектив!.. Ну так как, идете сюда к нам? Ну не стесняйтесь, тут все свои!..
— Да не все, — угрюмо заметил Игорек. — Мы вот — чужие.
— Вы?! Да вы что?
— Но это еще не самое странное. Мы — чужие, но близкие, — не обратил внимания на реплику Игорек. — А что вот делают здесь вон те мудаки в темных углах, — и Командор кивнул в сторону громоздких мускулистых «шкафов» с тупыми мордами гопоты, на которых навсегда, казалось, застыло два-три чувства: жрать, спать и бить...
— А, эти?.. Это телохранители группы. Чтобы чего не случилось, пока мы снимаем.
— И кто же вам этих мордоворотов подсунул?
— Какие-то Большие Парни, спонсирующие Ромкину группу. Я не вникал, да и к чему нам...
3
— И все-таки не нравится мне все это... Я пока воздержусь от съемок.
— И я, — присоединился к Командору Лешка.
— И я тоже, — я переложил зонт из левой руки в правую, на манер полицейской дубинки. И это даже придало какой-то уверенности.
— Ну тогда пошли — зайдем за деньгами — и домой, — подытожил Науруз.
И вскоре очередная тысяча зеленых перекочевала в карманы нашего актера, и мы весело и радостно отправились к Игорю. Но над нами еще довлело увиденное на площадке, и поэтому каждый взгляд любого пацанчика на улице казался похотливым и заигрывающим, каждая их улыбка — приглашением к акту, а каждая складка на шортах — выпирающим членом. Ну просто невозможно было пройти и шагу, чтобы не возбудиться.
А дня через три Науруз приволок на день кассету с «Театральными мальчиками» — именно так назывался этот сорокадевятиминутный фильм, который с допиской второго «театрального» сюжета благополучно разместился на часовой кассете. И глядя его на видике Игорька, мы снова балдели, но теперь не под стоны и вздохи актеров, а под нежную и прекрасную музыку, которая лилась, не переставая, от начала и до конца фильма.
Но снова воспоминание о «Больших Парнях» удержало нас от вербовки в группу. Уж слишком от этого термина попахивало криминальными романами, где жуткие мафиози пачками укладывают благородных комиссаров, а свидетелей просто шинкуют, заливают в бетон или купают в бассейнах серной кислоты. Не говоря уж о более изощренных методах.
А по вечерам мы развлекались: Игорь недавно открыл в себе способности сканнера-транслятора, и теперь поочередно копаясь в наших мозгах, транслировал для всех остальных самые забавные эпизоды минувшего. А еще прикольней было смотреть мысли нашего ракопаука, воспоминания которого оказались экзотическими и весьма разнообразными. И мы то носились по джунглям Пандоры, то помогали брату-Б-писателю, то мчались по тоннелям, отпугивая всякую нежить от Яшара. А то еще... Или вы считаете, что ракопауки никого не любят и ни с кем не занимаются любовью? А это уже даже не экзотика. Это просто совсем неимоверное — ощутить себя влюбленным насекомым. Это вам не собачку любить и не с кошечкой лизаться!
Науруз по-прежнему бегал на свою студию, а деньги мы всегда использовали вместе, так что ограничений ни в чем мы не знали. Причем Науруз сам настаивал, чтобы деньги были общими.
А потом все это рухнуло в один миг. Внезапно.
Однажды Науруз не явился домой. А ведь с тех пор, как он пошел на студию, он ни разу не загуливал на стороне. Да это и не удивительно — при такой-то нагрузке! А тут вдруг сутки — ни слуху, ни духу. Игорь попробовал было настроиться на волну — но оттуда, из пустоты, резануло такой болью, что и опытный сканнер выгорел бы, а Командора нашего отшвырнуло, и лишь спустя часа два он пришел в сознание. Тогда же, тревожась все больше и больше, он подозвал к себе ракопаука, впервые решив использовать по назначению это благородное насекомое.
— Ищи, Джонни! Ищи Науруза, — Игорь широко распахнул входную дверь, и суставчатая, изломанная тень скрылась в ночи.
И — тишина, Звенящая. Ни шороха, ни воя.
— Никогда не думал, что хоть при какой-то работе ракопаук замолчит, съязвил Лешка, но шутка повисла в гнетущей тишине, не найдя себе благодарного слушателя. А затем, повисев, рассыпалась хрустальным звоном и шариками раскатилась по полу. Или это часы в прихожей пробили полночь?..
Неизвестность была столь тягостна, что Игорь в конце-концов рискнул и подключился к Джонни. И вот мы уже неслись по лесу, стволы деревьев сверкали отраженным ультрафиолетом, скругляясь по краям зрения, неслись, влекомые запахом паленой резины и ощущая свежую кровь на жвалах.
Изгибы, повороты и чернота лунного диска на ярко-фиолетовом небосводе с пробоинами созвездий. И вновь небо скрывается живыми пульсирующими ветвями. И вдруг... Тут связь оборвалась, а когда мы вновь почувствовали Джонни — он подбегал уже к нашему дому. И бежал он тяжело. Тяжелее, куда тяжелее чем обычно.
И вот он уже вломился в квартиру, передвигаясь на шести ногах, а двумя придерживая на спине драгоценную ношу. Науруз! Бедняга был весь в кровоподтеках, ссадинах и царапинах, с рубцами поперек спины. Во многих местах запеклась кровь. Он был без сознания, и боль исходила от него настолько яркими волнами, что даже без сканирования Игорька мы почувствовали ее.
Нау в беспамятстве застонал, и пока мы в нерешительности топтались вокруг него, Джонни сам переложил малыша на кровать, а затем, ухватив клешнями передних лап одеяло, натянул его на беднягу и выбежал на кухню. И там уже загрохотал посудой. Я ринулся туда, чтобы спасти остатки тарелок — и замер, пораженный. Ракопаук сам включил огонь в двух конфорках плиты, на одну поставил чайник, а на другую — кастрюльку, в которую только что набрал холодной воды. Затем эта зверюга обнюхала все специи в шкафчике, кое-что кинула в закипающую воду... И вдруг, отперев дверь, кинулась на улицу.
Но не успел я и глазом моргнуть, как Джонни приволок целый букет разных трав в правой клешне и пару кореньев — в левой. Травы сразу же полетели в кастрюлю, а коренья Джонни сперва долго полоскал в раковине, и лишь затем, измельчив жвалами, кинул туда же.
Я позвал ребят, и мы с изумлением наблюдали за столь дивным поведением гигантского насекомого, не зная, что и подумать.
Прокипятив травы с пол-часа, дивная зверюга поставила их настаиваться, а когда все остыло — выловила все травы и осадки, оставив только раствор. А затем, макая в кастрюлю полотенца, Джонни принялся обкладывать ими лежащего Науруза.
Не знаю, кто обучил нашего ракопаука всем этим премудростям, но его методы излечения раненых принесли свои успехи: Науруз перестал стонать и дыхание его сделалось ровнее. Наверное, так же он помогал Яшару после какой-нибудь особо жестокой схватки. А может, и на Пандоре не вся жизнь — сплошное удовольствие. Но там вместо плиты использовался бы гейзер...
В кипящий чайник полетели иные травы, а затем немного было отлито в чашку и осторожно поднесено к губам Науруза. И целебный раствор уже течет через запекшиеся губы.
Вздох-всхлип — и забытье сменилось целебным сном, глубоким и не омраченным болью.
Замечу, что Науруз выздоравливал целую неделю, и все эти дни ракопаук торчал у его постели, как лучшая в мире сиделка. И если б не его травы — так с месяц бы валяться нашему другу, не меньше.
А пока, лишь стихла боль в измученном теле и сон охватил Науруза — Игорь рискнул и подключился к его сознанию. Сканируя слой за слоем, он воссоздавал картину событий прошедших двух дней, и мы видели это словно своими глазами. Видели, слышали и ощущали.
Началось все банально и просто — посмотреть на съемки явился Шеф в сопровождении троих Больших Парней, и после съемок они пригласили нескольких ребят прокатиться с ними на дачу. «Для крещения и упрочения дружеских отношений с подрастающей сменой». Среди приглашенных оказался и Науруз.
Затем — машины, загороднее шоссе, дворец-дача. И безобидные пока развлечения: ребята для услаждения Шефа и Больших Парней — Хозяев, как всех их определил Науруз — исполняют стриптиз, а затем «любят» друг друга на глазах аборигенов дачи. Все это — отработанное десятками фильмов, а потому идеально возбуждающе. Но они — не единственные ребята на этой даче — есть тут и другие ребятишки, бегающие в полупрозрачных нейлоновых трусиках и разносящие прохладительные напитки. Они заняты обслуживанием, но нет-нет, да и взглянут на актеров, и погда вздуются трусики крохотным бугорком.
Но вот завершилось представление, и всех артистов, угостив бутербродами с ветчиной и с красной икрой, отправляют на машинах домой. Всех — кроме Науруза. Он понравился больше других, и Шеф решил лично провести с ним ночь. И вот уже ласки сменились объятиями, объятия — пощипываниями, и весьма чувствительными, а затем — веление Шефа «Очистить юношу». И Науруза повели в ванную.
Но не только снаружи решили омыть тело юного актера. Решили омыть и попку, чтобы случайно не огорчить Шефа. Но здоровенный детина, напоминавший груду мышц и мывший Науруза, не пошел за клизмой. В его крошечных мозгах возник иной план. Вместо клизмы он сунул в дырочку шланг от душа, и мощная струя воды ворвалась в задницу а затем хлынула фонтаном обратно, едва шланг был убран. И так раза три. Все внутри заныло от тупой боли, Науруз сморщился, скорчив рожу, но это, кажется, лишь больше возбудило Хозяев. Они стояли, расстегнув брюки, а юные слуги дрочили им члены. Руки же Хозяев лишь изредка поглаживали головы ангелочков.
Когда «прочистка» была завершена, Науруза под руки повели в комнату. Шеф уже ждал его там, полуобнажившись и распространяя по всей комнате запах крепкого застарелого пота. И тут же, едва взглянув на вошедшего и приблизившись к нему, Шеф крепкой рукой поставил парнишку на колени и сунул свой, видимо, не мытый от самого рождения, член Наурузу прямо в рот. И парня от спертого запаха и отвращенья стошнило. Но это разлютило Шефа, и тот хлестко ударил несчастного, а затем, свалив вторым ударом на пол, принялся зверски пинать ногами, не глядя, куда попадет очередной удар тяжелого башмака.
Пару холуев присоединились к забаве Шефа, но он жестом погнал их прочь, и телохранители уволокли разбушевавшихся молодчиков. Правда, это отвлечение успокоило и Шефа, и он прекратил избиенье, но сил подняться у Науруза уже не было, и он только стонал, лежа на полу. А Шеф, перевернув его на спину, сунул свой член прямо в рот. И, давясь от отвращения и боли во всем теле, Нау сосал. А затем его перевернули на живот и уложили на кресле, головой к спинке. И Шеф стремительно вонзился внутрь, сметая все на своем пути.
А затем, когда Шеф кончил, парнишка «пошел по кругу». Его трахали все, кому не лень. А не лень было всем: от пацанчиков-онанистов и до мощных телохранителей Больших Парней.
Грубо трахали, и каждое втыкание очередного несмазанного члена причиняло острую боль, а на пол время от времени падали, стекая по ягодицам, красные капли...
Затем Нау одели, запихнули в ожидающее уже такси и, кинув деньгу шоферу, отправили в город.
Но на этом злоключения не завершились. То ли шофер почувствовал, что за парень сидит рядом с ним, то ли просто решил воспользоваться беспомощностью своего пассажира, но отъехав изрядно от дачи, он не поехал к городу, а свернул на проселок и вскоре заглушил мотор на тихой и темной полянке среди чащи. А там, привязав беднягу к дереву, развел его ноги и попытался войти. Но, несмотря на свои внушительные размеры, член шофера оставался вяловатым и не желал входить в дырочку, изгибался и сопротивлялся. И тогда он достал из-под сиденья машины плеть и принялся хлестать мальчишку, оставляя на его измученной коже багровые полосы, тут же затекающие кровью. Запах крови пьянил, и член уже набух и окреп, подрагивая в предвкушении мягкой нежной плоти, которая способна стонать, но беззащитна и не может сопротивляться. И вот уже мощный толчок содрал корочку застывшей крови на дырочке ануса и ринулся внутрь, погасив остатки сознания.
И тут-то из темноты на насильника и ринулся ракопаук. Его жвала, обагренные уже кровью Шефа, сомкнулись на основании члена и перекусили его, а затем, вырвав из ануса Науруза, откинули в сторону кусок кровавой плоти. Но недолго мучился лишенный своего главного достоинства садист — вновь щелкнули жвала — и голова, покатившись, оказалась возле головки. В кустах. И, кажется, вцепилась зубами в головку в последнем порыве возбуждающей злобы.
А ракопаук Джонни тем временем осторожно перекусил клешнями веревки и, положив Науруза на свой хитиновый панцирь, помчался к нашему дому.
4
— Итак, ясны две вещи, — холодно и как-то сухо сказал Игорек. — Во-первых, я не могу слышать мысли ракопаука в момент, когда он атакует — наверное, это защитная реакция, чтоб не выгореть. А во-вторых — я объявляю мафии войну!
— Мафия бессмертна...
— Но не мафиози. Я найду всех, кто был на той даче!
— Долго ждать придется...
— Я терпеливый.
— А мафия? Тебя же ухлопают раньше!
— Значит, я буду избавлен от своего слова. Но учти, что я не собираюсь очертя голову кидаться в донкихотство. Я сперва наведу справки, а уже затем...
И справки «наводились» целый месяц.
Особенно хорошо пошли дела, когда Науруз поправился и вновь пошел на свою студию. Собственно, сперва он хотел вломиться туда, сжимая в руках Черную Шпагу и устроив глобальный погром, но затем сообразил, что Роман — всего лишь человек при организации, а отнюдь не вожак, и поэтому злиться на ребят со студии просто глупо. Любой из них мог оказаться на его месте, и поэтому не громить их надо, а спасать от реальной угрозы.
И Игорь зачастил с Наурузом на съемки. Официальный предлог — старший друг сопровождает младшего на площадку, чтобы вновь не случилось подобного, как в тот раз. И пока Науруз снимался, Игорек тихо и мирно дремал, развалившись в кресле и никого не трогая. И к нему скоро привыкли. А «мирно дремлющий» тем временем усиленно копался в мозгах окружающих, сканируя их сперва бессистемно, а затем, найдя зацепочки и намеки, прошаривал уже только нужных людей.
«— Порнофильмы для Них — не основная статья дохода. Скорее — просто индустрия развлечений для ублажения боссов и богатого сословия. Основной же доход идет от перепродажи наркотиков. Связи с Востоком — получение товара, и с Западом — сбыт через океан. Часть — реализация на месте. Свои люди в правительстве — ...ряд известных фамилий, главная связь с юристами — через шефа Городской Адвокатской конторы, не прошедшего на депутатских выборах против генерала в отставке.
Внутри Конторы (не путать с конторой адвокатов) — разброд и шатание, т.к. при загадочных и жутких обстоятельствах погиб Крестный Отец, не успев назначить преемника, и теперь Большие Парни всерьез перегрызлись за власть. Адреса Больших Парней в памяти телохранителей не значатся», — Игорь выключил диктофон и задумался.
«— Роман — романтик и ценитель Истинной Красоты Секса, — диктовал Игорь на следующий день, — создал студию сам, на голой инициативе, затем, имея финансовые трудности, продался мафии но сберег самостоятельность в подборе актеров и сюжетов. По-своему счастлив. Из Больших Парней знает только одного, который и помог ему. Но этот не из тех, кто был тогда на даче. Образ — Человек в Розовом. Адрес..... Телефон..... Частые места встречи... Любитель секса. Нашего. Надо познакомиться и посканировать...»
Розового парня звали Кириллом. И в общении он был обычен и будничен настолько, что и не догадаешься о его подлинной сущности. Познакомившись в полуподвальной кофейне, Игорь сошелся с ним и после нескольких обаятельных улыбок они направились «на хату» Кирилла. И там уже Игорь развернулся.
На первом слое мысли вертелась по циклу песенка «Я сажаю алюминиевые огурцы на брезентовом поле...», на втором — те же «огурцы», но в другом темпе, а на третьем — «Я — африканский жираф»! Парень держал три слоя защиты против щупачей! Совсем как в той книжке про Стаю и ведущего ее Воина-щупача. Выходит, и здесь есть свои спецы! Так что надо держать ухо востро! Хорошо хоть, что сканнер считывает весь мозг в целом, и лишь потом копается в информации.
Розовый тем временем сбросил с себя всю одежду и предстал перед Игорьком во всей красоте своего обнаженного мускулистого тела. И Игорь рискнул. Сбросив свои нехитрые шмотки, он слился в страстных объятиях, впившись поцелуем во влажные губы мужчины. Горячие токи любви пробежали между ними, и руки парня скользили по спине Командора, а тот лишь изображал страстные чувства, проникая все глубже в мозги оппонента. А затем Кирилл не выдержал и вонзился в Игоря сзади, но входил нежно и осторожно, чтобы оставить лишь приятные воспоминания, чтобы эта встреча не стала б последней. И в момент, когда оргазм сотряс могучее тело и струя спермы ринулась в прямую кишку, полетели к чертям все защиты.
А потом они долго еще нежились в постели, и Игорь рассовывал по уголкам своей памяти адреса и телефоны двоих заинтересовавших его Больших Парней. Они были не главные в Конторе, подчиненной Синдикату, но именно они, разделяя с Шефом его увлечения, присутствовали тогда на даче. Третий же уже погиб в перестрелке, претендуя на трон Крестного.
И на следующую же ночь Большой Парень вместе со всем экскортом своих телохранителей сгинул в небытие от гранаты, смонтированной в пивной баночке и брошеной твердой рукой в окно его квартиры. Единственное, что смущало расследовавших это происшествие — так это то, что квартира была на девятом этаже двенадцатиэтажного дома и добраться туда по отвесной стене было для человека абсолютно невозможно. Насекомые, разумеется, в счет не брались...
— Остался один, — сказал Игорек, — Завтра.
— Последнего не трогать, он — мой! — сказал Науруз, и я впервые увидел в его глазах холод стали.
Я до сих пор не знаю, где ему удалось добыть осла, но страдания насильника были ужасны — задница Большого Парня, несмотря на всю его крутизну, не выдержала напора и ослиных размеров, лопнув вдоль и поперек и навсегда испортив дорогой персидский ковер.
Осел был счастлив, но никак не мог взять в толк, отчего же это партнер внезапно затих и больше не подает признаков жизни.
А затем мафия нанесла контрудар. Быстро-таки работали ребятки. Науруза схватили прямо на улице, Игорька — в трамвае. Меня с Лешкой может быть и не тронули б, но мы ринулись спасать друзей — и...
И нас заперли в темном подвале каземата за двойными бронированными дверями. Всех четверых. Идиоты! Впрочем, они мало что знали о нас, и это наверняка извиняет их изумительную беспечность!
Скинув одежду и устроив из нее импровизированное ложе, мы слились в крепких объятьях любви, отдав главенство нашему Командору.
Нас даже не били, решив сломить сперва морально, а затем уже придумать нам мучения покруче, так что даже боль не мешала нашей игре.
Мои пальцы скользили по рельефу живота и груди Науруза, а чьи-то невидимые в темноте руки уже обнимали меня. Кажется, это был Игорек. А Лешенька ерошил мои волнистые волосы, цепляя мизинчиком верхние края ушей. Мы возбуждались, и вскоре горячие наши тела слились воедино, Игорь сосал у меня, я вцепился губами в Лешкин возбужденный орган любви, а Науруз вонзился в меня сзади, и как в самый первый раз, по мне пронеслись небесные токи, а чувствительные волоски внутри попки трепетали, качаясь в такт движениям Науруза. И в этот момент, глотнув горячую сперму Алешки, я выстрелил своей струей в Игорька, ощутив затрепетавший в извержении член Науруза. И молнии нашей страсти, пройдя сквозь меня, низверглись в нашего Командора, а оттуда, словно направленные гигантской линзой, ударили в пол.
И престарелое Пространство не выдержало атаки юности, раздвинувшись и пропуская вперед. И дивный хоровод Вселенной закружил нас, унося все дальше и дальше от угрюмых серых стен темницы.
Но вот верчение прекратилось, и мы понеслись в бесконечность.
— Куда?
— В Преисподнюю!
5
— Ох!
В Аду пылала Гражданская война, и правительство Рая объявило о срочной эвакуации с райской базы «Большой Провал» семей Ограниченного контингента. Городской же штаб миротворцев был давно взорван и разгромлен, и на вопрос «Где найти Агаттияра?» просто некому было ответить.
Зато Йуругу нашелся мгновенно. Один из лидеров Повстанцев, он сам вышел на нас и пригласил к себе в гости. Там же оказался и Яшар — лучший снайпер Повстанцев, который бил очередями из автомата, но каждая пуля попадала в свою цель. Сотня Лучников во главе с Кефалом образовывала Тихий Отряд, способный снять часового или перебить целую дивизию, не издав при этом ни звука. Даже тетива их луков не свистела. А стрелы не знали промаха, огненными молниями вонзаясь в жертвы.
Артемидий в войне не участвовал — у него родился сын, и он вместе с женушкой воспитывал подрастающее чадо. Время в Аду текло-таки иначе, чем у нас, и за два наших года здесь минул двенадцатый год, и сын Артемидия был уже красивым мальчиком лет десяти, внешностью — копия папочки в молодые годы.
Демоны тоже в войну не ввязались: мое заклинание еще не утратило силы, и все они по-прежнему стояли нетленными скульптурами на Нижних Ярусах, безразличные к судьбе своих земель, а заодно — и ко всему в этом тленном и нетленном мирах. Они умели ждать...
— Эх, Мессир, ну кто ты теперь — мальчишка без власти, — сочувственно качал головой Йуругу, обращаясь к Леше.
— Но я счастлив, — ответил Алексей, — К чему мне безмерная Власть? Правда, небольшая помощь не помешала бы...
— Вот видишь... А что стряслось-то?
И мы с Игорьком и Наурузом, перебивая Лешку и друг друга, рассказали престарелому профессору все, что случилось. Конечно, был риск, что профессор станет на сторону своих старых соратников, но он не простил-таки ошибки своих телохранителей, и поэтому судьба мафии на Земле была, кажется, предрешена. Ну, если и не всей, то по крайней мере — перебежавшей нам дорогу.
— Здесь война подождет — это надолго... А вот у вас... Только перед тем, как вернуться к себе, загляните в гости к андрогинам. Как пророк вам советую. И еще. Командор, ни в коем случае не упусти пуговицу! Она тебе еще жизнь сохранит. Хотя и не очень приятным для меня методом... Отправляйтесь, а о нас не беспокойтесь: своего момента мы не упустим,и, повернувшись к Леше, добавил: — Мы услышим, когда будем ДЕЙСТВИТЕЛЬНО нужны тебе, Мессир, — и жестом руки распахнул Врата к андрогинам.
Планета андрогинов встретила нас все тем же ласковым летом. Приятно было отдохнуть здесь пару деньков, на мгновенье забыв обо всех наших горестях и проблемах.
Лешка тут же ускакал в игровые секс-автоматы, откуда вернулся с новым призом — вибратором из вращающихся жемчужинок. Вибратор не просто вертел свои жемчужинки по замысловатым траекториям, но и негромко наигрывал разные мелодии, подстраиваясь под настроение хозяина. К вибратору прилагался чехол из белой кожи, удобно крепящийся к брючному ремню двумя карабинчиками.
Мы встретились с родителями Агатти и рассказали им о дальнейшей, загробной судьбе их чада. Хотя и умолчали о войне в Аду. Но карьера Ангела явно успокоила родителей и, может, теперь по вечерам меньше слез орошает их щеки...
А затем мы вернулись домой.
Лучшая защита — нападение. И, следуя совету Йуругу, мы начали поднимать панику. Звонки по телефонам, которыми щедро поделился с нами профессор, кодовые слова — и невероятнейшие приказы. Выжевывание маковых плантаций жвалами ракопаука (опий подействовал на беднягу, как возбудитель, и охранники плантаций испытали незабываемые впечатления). А затем началась охота. Как поймать мафиози? Вернее, как найти то неуловимое, что отделяет, отличает его от остальных людей? И Джонни бегал по городу, выискивая то по запаху оружия, то наркотиков. Но в первом случае он притаскивал ребят из погранвойск или войсковых патрулей, которых много расплодилось теперь на наших улицах, а во втором — ни о чем не подозревающих наркоманов и даже врача, пытавшегося уколоть морфий больному.
В-общем, поиск мафиози по запаху с треском провалился. Хорошо хоть, что никто не верил россказням пострадавших о страшном чудовище и его хозяевах...
Никто? Широкая машина западного образца вынырнула из темноты и, слепя всеми своими фарами и подвесками, ринулась на нас. Переулок узенький — ни отпрыгнуть, ни увернуться. И не убежать. Мы поняли только одно — на нас летит смерть. И когда мы уже инстинктивно сжались, ожидая удара, странный звон и грохот рассыпался вокруг. Мы открыли глаза и увидели, что лимузин превратился в груду металлолома, рассыпающуюся по тротуару и замершую у наших ног. Голубовато-зеленоватый туман струился из-под смятого капота, сменяясь первыми язычками огня. Мы кинулись подальше отсюда, и вскоре взрыв за нашей спиной подтолкнул нас к выходу из переулка.
А затем какое-то такси врезалось при нас в столб светофора и из него вывалился оглушенный автоматчик.
Рефрижератор ни с того ни с сего раскололся посреди кузова и оттуда выкатилась так и не взорвавшаяся бомба...
Все это было как в дурном сне, но, похоже, пугало не только нас, но и тех, чьи планы раз за разом срывались.
А потом нас пленили. На этот раз они решили не рисковать и сразу же поставили нас к стенке. Тупые зрачки смерти — автоматные дула — впились в нас, щелкнули затворы, а затем... Сухие щелчки. Руки судорожно дернулись к затворам — но те не шевельнулись, намертво врастя в корпус. А затем приклады и стволы осыпались с автоматов, как сухие листья. А Игорь, нагнетая ситуацию, принялся «по-магическому» вращать глазами, «работая на публику». И это сработало. Паника. Ужас. Вопль. Бег...
О «черной четверке» поползли легенды. И уже не мы боялись, а нас. Власть — она опьяняет. Но нам было не до того. Добившись невероятного, мы не захотели остановиться.
Все новые Большие Парни искали расположения юных чернокнижников. Но нашлись и те, кто не желал терять ни грамма прежней власти. Назревала война.
Тем временем в музыкальном трофейном фаллосе обнаружился пассажир. Догадались? Разумеется, наш старый знакомый, чьи уши-копии я до сих пор не снимал со своей настольной лампы. Гремлин!
Когда он выбрался проветриться, мы как раз обсуждали случай с расстрелом.
— Делов-то, — донеслось со стола, — а что по-вашему, автомат — не техника?
— Гремлин?!
— А кто же еще.
— Так это твоя помощь?
— А что, по-вашему, автомат сложнее автомобиля, которым вас пытались задавить? Или я в него не влезу?..
— А с чего это вдруг такие знаки почтения?
— Йуругу лучше спросите! Или уши, что на лампе висят по закону подобия...
Мы прихватили гремлина, когда пошли на встречу с новым Крестным Отцом. Он сам нас призвал, и мы гадали, что же он нам приготовил. По-крайней мере, оружие нам не угрожало.
— Ну-с, молодые люди, меня очень огорчает, что мы с вами не по одну сторону баррикад. И я думаю... У вас есть домашнее животное?
— Имеется, — рассеянно хмыкнул Игорек.
— Так вот, вы, надеюсь, не очень испугаетесь, если однажды утром найдете в своей постели... Нет, не все животное, а, скажем, его голову...
— Испугаемся? Скорее, мы найдем там голову того, кто попытается осуществить эту бредовую идею.
— А, ваше знаменитое чудовище... А если голову кого-то из родных?
— А вот тогда мы достаточно рассердимся, чтобы перестать шутить, как до этого, и заняться вами всерьез.
— Ах, какие ж мы гроз... Так все до этого было просто шутками?! Десятки моих лучших парней... Хорошо, что вы не успеете сделать ничего всерьез. Не дергайтесь. Я давно понял ваши принципы: у вас на службе гремлин или отряд гремлинов. Поэтому-то вас и нельзя было убрать. Но даже все гремлины мира не сделают ничего против ножа или меча. Ибо это — не техника. Вот досада...
Ширмы и занавесы комнаты внезапно распахнулись, и за ними оказались мечники с обоюдоострыми полутораручниками наготове.
— И не пытайтесь улизнуть, все равно ничего не выйдет, — продолжил Шеф. — Стены, потолок и пол этой комнаты покрыты знаками, поглощающими тантрические волны и энергии. Так что отсюда выхода нет. Игра окончена, Черная четверка!
— Да нет, она только начинается! — раздалось со стороны, и вдруг стена покрылась голубой рябью, и сквозь эту зыбкую преграду в комнату ворвался Яшар верхом на шакале. Автомат строчил, не умолкая, и мечники падали, хватая ртом воздух. Но они не были дилетантами, и выбрав наиболее опасного противника, уцелевшие нанесли удар. Мечи прошли сквозь автоматчика, не причинив ни малейшего вреда адскому призраку. А призрак вдруг крикнул нам: — Ребята, зажать носы и не дышать тридцать секунд! Ловите кайф!
И в толпу мечников полетел небольшой черный камень, тут же рассыпавшийся заклубившейся пылью. Как безумные, мечники кинулись друг на друга, нанося удары и отражая атаки недавних сотоварищей. За двадцать секунд пыль исчезла, но битва гремела минут пять, и ей позавидовал бы любой Колизей. А затем Яшар добил одиночным выстрелом последнего гладиатора и повернулся к Крестному.
— Не говори, что мудр — встретишь более мудрого... ВАША игра окончена, сударь...
— И все же перед моей смертью ответь мне на один вопрос — что это за камень? — как-то блекло и отстраненно спросил проигравший.
— Осколок Камня Язона. Помните миф про аргонавтов? Так это не миф...
— Но откуда вы узнали все наши связи и слабости?
— А это уже второй вопрос.
— Но я на него отвечу. Без слов, — сказал вдруг шакал и принял человеческий облик.
— Йуругу?! — в голосе Крестного звучал неподдельный, животный ужас.
— Я вижу, узнал. И понял, что я за тобой. Тогда ты был помельче, но все такое же дерьмо. Хотя и хитер, не спорю. Кстати, ты зря жмешь кнопку вызова под столом: когда в комнате гремлин — это пустая трата времени. Помощи тебе не видать... А ты помнишь, кто вытащил тебя из уличного дерьма и дал тебе связи? Все думаю — не лучше ль было б, если бы я тогда не с предложением к тебе подошел, а побил бы, просто побил, как ты того и опасался. По крайней мере, одним мерзавцем наверху было б меньше... Но это ведь не поздно и исправить. А? Ты мечтал увидеть меня на коленях? Смотри... — Йуругу упал на колени, преображаясь, и через секунду шакальи челюсти сомкнулись на холеном горле Отца Синдиката...
— Яшар, а почему ты верхом на Йуругу? Для пущего эффекта?
— Да нет, просто профессор — единственный, кто умеет преодолеть Барьер между Адом и вами.
— Но и эффект был потрясный.
...Дольше всего спорили с Романом. Он не сделал нам ничего плохого, и поэтому не хотелось применять силу. Но режиссерская страсть была у него столь велика, что он даже не испугался Яшара, пришедшего с нами, хотя слухи об этом «обнаженном остроухом нацмене, разъезжающем верхом на шакале и перебившим половину боевых группировок» были свежи и конкретны. И отпускать нашего друга из съемочной группы он наотрез отказался.
— Науруз был приглашен, как звезда, за свои особые данные. Найдите кого-нибудь, кто превзойдет его — и я тут же отпущу Вашего друга на все четыре стороны без малейших претензий...
— Найти? Ловлю Вас на слове, Роман, — и тут на глазах изумленного режиссера старичок стал на четвереньки и серая шерсть рванулась сквозь его кожу. Шакал огляделся, улыбнулся профессорской улыбкой Роману и прыгнул сквозь стену. Голубые расходящиеся круги с золотыми искрами рябью пронеслись по обоям, но не успел Роман еще прийти в себя, как Йуругу вернулся назад. И не один. Верхом на нем сидел смеющийся красивый мальчик, красивейший из всех, кого видели на Земле. Роман потерял дар речи, разглядывая Артемидия-младшего, а когда тот продемонстрировал «владение луком»...
Правда, Роману не повезло: расторгнув договор с Нау и заключив контракт с юным лучником, он еще не знал, что ждет его впереди. Горячий в сексе мальчишка с поражавшим воображение членом, в возбужденном состоянии возвышающимся над головой, абсолютно не запечатлялся на фото и видеопленке. Что, впрочем, не удивительно для обитателя потустороннего мира.
Роман в отчаянии бежал за рубеж. Впрочем, этому способствовало и то, что наша война разворошила мафио-осиное гнездо и фильмы никто не дотировал. А без денег это, увы, не делается, на одном голом энтузиазме голых мальчиков не снимешь...
...Однажды на заброшенном складе одной из группировок среди героинов, кокаинов и прочих «инов» мы нашли удивительный порошок — мафиин.
«— И по закону подобия, воздействуя на часть, ты повлияешь на целое, преобразуя его по своему усмотрению,» — вспомнились слова Йуругу.
Пуговица на шнурке выжидательно звякнула.
«— Пуговица может выполнить любое желание, если это не желание перерождения или гибели живого существа. Над неодушевленными предметами ее власть безгранична. Стоит лишь дать ей энергию... вы знаете, каким методом,» — продолжал звучать голос профессора. Ну что ж, похоже, он не ошибся, когда предсказал, что метод наш будет ему не очень-то и приятен...
И мы занялись любовью прямо здесь, на складе. Сперва, сложив в пирамиду все найденные здесь пачки мафиина, мы украсили вершину кучи-конуса, положив на ее вершину Пуговицу-амулет. А затем заплясали вокруг импровизированного алтаря неведомый ритуальный танец, сбрасывая на ходу с себя одежду. Языческие пляски перешли в плавный хоровод, и тепло наших касаний растеклось по всему телу. Сомкнув руки, мы словно замкнули огромную цепь, пустив по ней токи любви. Никогда мы еще не любили так сильно. Возбуждала мрачноватая обстановка полуразбитого склада, диковинность нашей цели и сам алтарь из полумифического порошка, увенчанный святыней звезд. Все уже круг, и вот уже пальцы рук гладят плечи, а горячие бедра порою касаются друг друга, вызывая сладостный озноб. Колышутся в такт движениям воспрявшие Часовые Любви, готовые слиться с любящей плотью. И слияние не заставило себя ждать. Дрожащие кожаные колы вонзались между пылающих ягодиц, проникая в упругие недра, а руки ласкали бедра и живот. Мы по-собачьи сливались воедино, запрыгивая друг на друга, постанывая и качая бедрами. Ноги сами расходились а попки приподнимались, чтобы не упустить ни миллиметра вонзающейся плоти. Целуясь и ласкаясь, мы сверкали в сумраке легкими молниями, и вот уже воздух наполнился ароматом грозы. Но молнии, вырвавшиеся из нас, ударились не в Барьер пространства, а огненными клинками впились в медную пуговицу, и она вспыхнула, как ослепительное маленькое солнышко. И тут же Игорь сказал Слова...
Антимафиин! Что может быть банальней. Весь мафиин по всей Земле вмиг стал своей противоположностью! Но разве мы могли представить все, что из этого выйдет!
«Полицейские участки буквально захлестнула волна мафиози, требующая принять их на работу в полицию. Полиция не рискует принять их в свои ряды, опасаясь, что будет обвинена в слиянии с организованной преступностью,» — звучало с экранов.
«Затяжная война внутри мафии!», «Самоистребление гопников! В чем причина?», «Развал партправительства», — сенсационные, но вскоре ставшие привычными заголовки в газетах, со временем перекочевавшие с передовиц в колонки информации. Спустя месяц от мафии не осталось и следа. А заодно — и от всем надоевших правительств, которые хоть и называли за глаза «Партмафией», но только теперь убедились, насколько же это было недалеко от истины.
Исчезли многие глупейшие запреты, и появились уже первые законные крутоэротические киностудии. И ничего — небо не упало на землю, а люди не стали злее и извращеннее. Просто теперь не надо было трусливо таиться, опасаясь властей и чиновничества.
Исчезли запреты на профессии, выбрасывавшие за борт жизни тысячи тысяч людей. И новые, свежие силы влились, разгоняя застой в медицине и педагогике, военных и морских силах и далее, далее... далее...
А затем все газеты нашей странной страны облетело фото Игорька и Науруза, счастливых и улыбающихся. Но снимок этот не имел ни малейшего отношения к нашей войне с мафией. Это было свадебное фото. Так впервые в стране соцлагеря свершился однополый брак. И благословил его не только ЗАГС, но и церковь (похоже, это был единственный способ батюшке избавиться от нашествия призраков в Храм Божий и не потерять паству, тем более, что Говорящий Шакал именно это условием и поставил).
А когда Лешка принялся благодарить Йуругу, старый японец-оборотень только улыбнулся, сказав:
— Не стоит благодарности. Мы по-прежнему — твоя Гвардия, и твои друзья — наши друзья, Мессир. Тем более что это было просто забавно...
А Союз Свободных Сексменьшинств России подарил новобрачным видеокассету «MEGA-BOYS» студии «Геро-фильм» из Дюссельдорфа. И когда на обложке мы прочли:
«GUFO. REGIE: ROMAN HYSEK. THEATER BOYS. STARRING: CHARLES, STEVE, CLARK, JONNY, ROY, TIM, PAUL.», то поняли, что Роман неплохо устроился на крупнейшей студии запада, обеспечив себе «входной билет» своими ранними работами, и за судьбу его волноваться не стоило.
А среди ребят на обложке смеялся юный Науруз с накладной родинкой...
На этом-то все и завершилось. Ибо с уходом последнего, третьего Талисмана, ушло и наше безмятежное детство. А кому интересны наши нынешние взрослые проблемы...
И все-таки хорошо получилось с антимафиином! Так что теперь на нашей грани мафии нет.
А если Вы читаете эту книгу, но мафия в Вашем мире не вымерла — значит, мое творчество попало в параллельный мир, в котором Вы и живете.
Аминь!
Орияна, 1-28 августа 1994 года
Так где же ваш труп, мистер КОН?