Четвертый крестовый поход

Испытывая неимоверные трудности, Иерусалимское королевство с трудом отражало натиск мусульман; в 1187 г. христиане потеряли Иерусалим, а следом Акру и Лаодикею. Венеция не слишком рьяно откликнулась на призыв папы, организовавшего 3-й крестовый поход (1189–90), результаты которого поистине оказались ничтожными. Венецианцы довольствовались перевозкой войск, доставляя их под стены Тира, в то время как их соперники — пизанцы и генуэзцы — отличились при обороне Тира и отвоевании Акры.

Но когда начались приготовления к 4-му крестовому походу, равнодушие венецианцев словно волной смыло. 15 августа 1198 г. папа Иннокентий III издал энциклику, обратившись в ней ко всем христианам с призывом участвовать в отвоевании святых мест. Отвечая на призыв, франкские рыцари вступали в крестовое воинство, и в следующем году часть из них прибыла в Венецию, в Лидо, чтобы затем сесть на корабли. По соглашению, заключенному в феврале 1201 г., венецианцы обязались предоставить корабли, необходимые для перевозки в Святую землю 4,5 тыс. лошадей и рыцарей, 9 тыс. оруженосцев и 20 тыс. пехотинцев.

В 1192 г. преемником Малипьеро стал изощренный знаток византийского Востока дож Энрико Дандоло; и хотя Дандоло был уже в летах и почти слепой («глаза его были красивы, но незрячи, ибо он потерял зрение вследствие ранения в голову», — рассказывает французский очевидец экспедиции, чьи слова дошли до нас в пересказе французского хрониста Жоффруа де Виллардуэна), но благодаря своей прозорливости и недюжинной энергии он сумел сыграть важнейшую роль в этом новом крестовом походе. Чтобы заставить крестоносцев, в большинстве своем совершенно безденежных, заплатить за проезд, он решает взять ипотечный кредит под их будущие завоевания и сам принимает участие в предприятии, чтобы было сподручнее защищать интересы своих сограждан.

Первая остановка намечалась в Заре; но, когда город отказался впустить крестоносцев, те подвергли его осаде и разграблению; случилось это в ноябре 1202 г. Армия крестоносцев осталась зимовать на Балканском побережье Адриатики; вскоре туда прибыл Алексей, сын Исаака Ангела, свергнувший с трона Алексея III, и стал просить крестоносцев не только от себя, но и от имени Филиппа Швабского (сына погибшего в Святой земле Барбароссы) поддержать его в борьбе за восстановление на византийском престоле его отца и его семьи. Алексей обещал крестоносцам в награду за это оружие и деньги, чтобы они смогли продолжить свой путь и личное участие в этом деле, к тому же он гарантировал свое содействие в объединении церквей Востока и Запада, о чем по-прежнему продолжали мечтать многие.

Соглашение было достигнуто, и весной 1203 г. крестоносное воинство двинулось к Константинополю; в конце июня впереди показались стены византийской столицы. «И знайте, что многие из смотревших на Константинополь, — пишет Виллардуэн, — доселе его не видели и даже помыслить не могли, что может быть в мире столь богатый город; и вот увидели они сии высокие стены и богатые башни, ограждавшие город… и эти роскошные дворцы и высокие церкви… И знайте, что не нашлось столь бесстрашного человека, кто не затрепетал бы при сем зрелище, и то было вовсе не удивительно, ибо с тех пор, как создан мир, ни один человек не предпринимал еще столь великого дела».

После многочисленных сражений византийцы были побеждены, и 17 июля город был взят. Исаак Ангел и его сын вернулись на престол, однако, не обладая реальной властью, они, несмотря на всю свою дипломатию, не в состоянии были выполнить обязательства перед союзниками, а потому вскоре их смела новая сила. Воплощением греческого сопротивления латинянам стал Алексей Дука Мурзуфл; он убил Исаака и провозгласил себя императором Алексеем IV.

Тем временем франки и венецианцы договариваются о захвате Константинополя и всей Византийской империи. 12 апреля 1204 г. и в последующие дни начинается жесточайшее разграбление города, о чем свидетельствует хроника византийца Никиты Хониата: «Не ведомо мне ни как построить мой рассказ, ни как его начать, ни как продолжить или же завершить. При звуках труб они (крестоносцы), обнажив мечи, бросились грабить дома и церкви… Словно дикие звери, насиловали они женщин, не щадя ни невинных дев, ни монахинь, посвятивших себя Господу… Все жители города пребывали в отчаянии, отовсюду неслись только крики, плач и стоны». Среди добычи, на которую претендовали венецианцы, было и четыре бронзовых позолоченных коня с константинопольского ипподрома; сегодня их копии украшают фасад собора Сан-Марко.

Одержав победу, франки и венецианцы приступают к дележу империи. 9 мая комиссия из двенадцати человек, половина которых — венецианцы, императором избирает Бодуэна Фландрского; дож Венеции предусмотрительно отказался от столь почетного титула. Через неделю Бодуэн коронуется в соборе Св. Софии. Под его началом будет находиться четвертая часть империи, а остальную территорию поделят между собой крестоносцы, в числе которых возглавивший экспедицию Бонифаций Монферратский и дож Энрико Дандоло, представляющий Венецию.

Так венецианцы становятся хозяевами значительной части Константинополя, береговой полосы Ионического моря, островов, образующих Dominium Adriae (Адриатические владения), Пелопоннеса, Киклад, Галлиполи и Родосто. Сам Энрико Дандоло покупает у маркиза Монферратского остров Крит, который станет его личным выигрышем. «Бывшая прежде частью византийского мира, Венеция становится полностью независимой, хозяйкой значительной части империи» (Ренуар). Дож, уже имевший титул дукса Венецианского, Хорватского и Далматинского, теперь становится также повелителем четверти с половиной Латинской империи, т. е. большим властелином, чем сам новоизбранный император, ибо он лично владеет тремя восьмыми империи.

На деле же Венеция поступила мудро и ограничилась оккупацией только основных пунктов: Дураццо в Эпире, городов Корон и Модон на юге Мореи, Крита и Негропонта (о. Эвбея). Остальные доставшиеся ей земли она раздает в ленное владение своим патрициям, чтобы те управляли ими и заботились об их сохранности. Так, Марко Санудо за десять лет завоевывает Кикладские острова и основывает на них герцогство Архипелаг, в то время как остальные его сограждане обустраиваются на наиболее значимых островах Эгейского моря. И, как мы увидим далее, Венеция наконец создает свою колонию на Крите.

Мастерский ход Дандоло (ум. 1205 г.) превратил Венецию в «подлинную колониальную империю Средневековья» (Тирье), просуществовавшую почти два столетия. Умело управляемая и разумно эксплуатируемая, она обеспечивала городу в лагуне доступ к азиатским товарам и безопасность морских перевозок или же, если сформулировать кратко, господство в восточной части Средиземноморья.

 

Империя

Поддерживать свое владычество на этой огромной и удаленной территории (путь от Венеции до Кандии занимал четыре недели, от Венеции до Константинополя — шесть) и защищать ее пределы станет для Венеции, как мы это увидим, задачей не из легких. Однако венецианцы продолжают насаждать в колониях свою администрацию, деятельность которой приносит метрополии огромную пользу. Ее чиновники на местах обязаны руководствоваться двумя принципами: регионализмом и централизмом.

В целом власть Республики в венецианской Романии была представлена «управлением» (regimen), иначе говоря, постоянным коллегиальным органом исполнительной власти, во главе которого стоял байло (балпо), или ректор. Высшие чиновники (непременно венецианцы), избираемые на два года, являлись бывшими членами Большого совета или же Сената Венеции. Они соблюдали «договор» (commissio), определявший их полномочия и жалованье, а по возвращении на родину представляли отчет о своем управлении вверенной им территорией. Из центра в колонии направлялись специальные комиссары, именуемые «синдиками Левантийских земель» (sindaci ad partes Levantis), для контроля за деятельностью местных властей и для выслушивания возможных жалоб со стороны жителей.

Байло, присылаемый в Константинополь, обычно уроженец знатнейшего венецианского семейства, имеющий при себе двух помощников (советни-ков) и небольшую ассамблею из двенадцати благородных венецианцев, постоянно проживающих в городе, становится представителем Республики в венецианской Романии. Также он управляет отведенным венецианцам кварталом в Константинополе и пользуется непререкаемым авторитетом при решении вопросов, касающихся поселений восточного Средиземноморья и Черного моря.

Пути из Венеции, ее заморских владений и Египта пересекаются на Крите; этот остров, обладающий большой протяженностью, богатейшими природными ресурсами (зерно, оливковое масло, вино) и многочисленным населением (около 150 тыс. жителей), венецианцы заселяют последовательно, поэтапно (1211, 1222, 1233, 1252 гг.). Десять тысяч колонистов, прибывших на Крит из всех шести сестьере метрополии, продолжают сохранять административную систему, принятую у них на родине. Вступив во владение земельными наделами, они начинают защищать свои поселения от внешних и внутренних врагов. Во главе поселенцев стоит дукс и два советника, избираемые Большим советом, а также собрание, состоящее из трех сотен патрициев и чиновников, отвечающих за финансы, отправление правосудия и армию.

Однако спокойствию заморских владений Венеции постоянно угрожают противники, а порой даже союзники — греки, все менее склонные терпеть присутствие латинян на своей земле, генуэзцы и позднее турки.

Изгнанный в Никею Михаил VIII Палеолог в марте 1261 г. подписывает соглашение с генуэзцами, обещая им за поддержку финансами и кораблями торговые и налоговые привилегии, которые до сих пор обычно предоставлялись Венеции. В июле, воспользовавшись отбытием венецианского флота, капитан армии Палеолога внезапно атакует Константинополь и добивается успеха. Пятнадцатого августа Михаил VIII вступает в город и через месяц там коронуется. Латинской империи приходит конец. Венецианский квартал разрушен, а сами венецианцы утрачивают свои позиции в этих краях. Их место занимают генуэзцы; именно они получают исключительное право вести торговлю на Черном море.

Желая восстановить прежнее положение, в последующие десятилетия Венеция прибегает то к переговорам, то к силе.

От византийского императора, чья власть по-прежнему не имеет под собой опоры и который ценит генуэзцев не больше, чем их предшественников-венецианцев, Республика добивается в 1265, 1285 и 1302 гг. Золотых булл, на основании которых ей постепенно возвращают прежние привилегии: квартал в Константинополе, освобождение от таможенных пошлин, свободу торговли и беспрепятственный выход в Черное море.

В июле 1281 г. Венеция, желая возродить Латинскую империю, заключает союз с Карлом I Анжуйским, однако антифранцузское восстание, получившее название «Сицилийской вечерни» (1282), разрушает эти планы.

Венеция четырежды вела войну на море с Генуей: в 1261–70, 1294–99, 1351–55 и 1377–81 гг. Конфликты чередовались с перемириями и мирными соглашениями, которые для обеих сторон означали также временное признание сфер влияния друг друга. Для Венеции эти военные действия оборачивались несколькими разгромными поражениями венецианского морского флота: при Ладжаццо (1294) и при о. Курцола, где венецианцев разбили вблизи берегов Далмации (1298). В августе 1379 г. генуэзский флот даже захватывает Кьоджу, однако в июне следующего в результате великолепно подготовленного штурма венецианцы вынуждают своего противника сдаться. В 1381 г. в Турине было подписано мирное соглашение.

В борьбе со своим соперником, грозной, но разобщенной и не обладающей национальным самосознанием морской державой, Венеция в конечном счете всегда одерживает победу — благодаря сплоченности ее жителей и пониманию ими своего гражданского долга. В 1386 г. Венеция окончательно захватывает Корфу; в 1393-м она присоединяет к своим владениям (Dominio da mare) Лепанто, а затем Афины (1394–1408) и Скутари (Шкодер) (1395).

В условиях все возрастающего натиска турок Светлейшая вместе со всем христианским миром принимает участие в оказании отпора неверным, но при этом старается сохранить все свои позиции; прекратив переговоры с турками, она отказывается платить им налоги и дань. Но если в 1416 г. венецианский флот одерживает победу над флотом Османской империи при Галлиполи, то в 1430 г. турки захватывают Салоники, а в 1444-м одерживают блистательную победу в Варне, на Черном море. В 1452 г. в результате победоносного наступления турки захватывают Константинополь; в 1458 г. они овладевают Коринфом, а в 1470-м — Негропонтом.

Подписав в 1479 г. мир с Блистательной Портой, Венеция, однако, завершает XV столетие очень удачным приобретением: ей достается Кипр — остров, богатый солью, хлопком, сахаром и вином, перевалочный пункт между Западом, Малой Азией и Египтом, где к этому времени уже имелась большая колония венецианцев. Катерина Корнаро, представительница знатного патрицианского семейства, вдова короля Иакова Лузиньянского, в июне 1489 г. отрекается от власти в пользу Светлейшей. В феврале следующего года египетский султан признает Кипр собственностью Венеции.

Восточные владения имеют для Венеции необычайно важное значение, поэтому она столь яростно и отважно устремляется на их защиту. В самом деле, именно они открывают и облегчают ее купцам доступ к великим торговым центрам, служат перевалочным пунктом на пути в Крым, Малую Азию и Египет, а также являются изобильной продовольственной базой, откуда, в частности, поступают зерно, вино и оливковое масло.

 

Венецианские путешественники: Марко Поло и другие

Ярким свидетельством венецианской экспансии является более или менее вымышленная одиссея Марко Поло, купца, ставшего a posteriori одним из самых знаменитых венецианцев.

Но сначала факты. В 1253 г. венецианские купцы Маттео и Никколо Поло отправляются в Константинополь. Оттуда путь их лежит в Бухару, где они встречаются с монгольским великим ханом Хубилаем, который дает им посольское поручение к папе римскому. До Венеции они добираются только в 1269 г.

Через два года, дождавшись избрания папы Григория X, они отправляются с его посланием в новое путешествие, на этот раз взяв с собой племянника Марко, которому в ту пору было пятнадцать лет. Из Ладжаццо (Аяс) они, пройдя Анатолию и Армению, выходят к Персидскому заливу. Затем они доходят до Памира, пересекают пустыню Гоби и через Су-Чжоу вступают в Китай. В 1275 г. они добираются до Ганьчжоу, местопребывания Хубилая. Вместе с ним они затем идут в его столицу Ханбалык (Пекин). Получив от хана дипломатические и административные поручения. Марко отправляется в путешествие по стране, оставив занятие коммерцией своим родственникам.

В свите монгольской принцессы, направлявшейся в Персию, члены семьи Поло возвращаются в 1291 г. домой через Восточную и Южную Азию и в 1295 г. прибывают в Венецию, где 8 января 1324 г. Марко умирает, оставив своим детям солидное наследство, в котором преобладали ценные предметы, собранные им, скорее всего, за время почти двадцатипятилетних странствий за пределами Венеции.

Однако известность Марко Поло имеет иной источник. В 1298 г., сидя в генуэзской тюрьме, куда он попал в качестве пленного, взятого в морском сражении венецианцев с генуэзцами (вероятно, неподалеку от Курцолы), он встречает пизанца Рустикелло, создателя рыцарских романов в духе сказаний о короле Артуре. Вместе они пишут на наиболее распространенном в то время на Западе языке ойль (старофранцузском) книгу «О разнообразии мира» («Книга чудес»).

Книга состоит из обширного пролога, за которым следует рассказ о двух путешествиях братьев Поло и их племянника Марко. Однако не в форме последовательного изложения всего, что случилось с путешественниками за время их странствий, а в виде эпизодов, повествующих о «диковинках», которые им довелось увидеть, или рассказов, которые они услышали или прочли. Все события, изложенные в книге, происходят в том мире, который воображение средневекового человека наполнило чудовищами и всякими чудесами. Тем не менее на ее страницах можно найти немало верных наблюдений, сделанных в различных городах и селениях Дальнего Востока: описание климата, растений, животных, пищи, природных ископаемых (упоминается даже нефть), нравов и занятий населения. Вот, к примеру, что говорится о Пекине: «Ни в какой другой город на свете не свозится столько дорогих и богатых вещей. Скажу вам прежде всего, что привозится из Индии: везут сюда драгоценные камни, жемчуг и всякие другие дорогие вещи. Все хорошие и дорогие вещи из Китая и других областей привозят сюда…. Потому что свозят сюда, как я вам рассказывал, самые богатые вещи, самой дорогой цены, да в таком обилии, как ни в какой другой город на свете; много здесь товаров продается и покупается. Каждый день, знайте, приезжает сюда более тысячи телег с шелком; ткутся тут сукна с золотом и шелковые материи…»

И хотя книга «О разнообразии мира» проникнута восторженным духом исследователя, открывающего для себя новый мир, сказочный и реальный одновременно, автор его тем не менее остается прежде всего моряком, внимательно приглядывающимся к кораблям, портам, речным судам; не забывает он и о своей основной «профессии» — как и подобает купцу, он стремится «все посчитать», отчего книга буквально кишит всевозможными цифрами (Хеерс). Вместе с тем книга Марко Поло — это прежде всего литературное произведение, адресованное не столько венецианцам, сколько придворной публике, исполненной любопытства к неведомому сказочному миру.

Марко Поло, «один из самых первых и самых великих путешественников западного Средневековья» (Браунштейн-Делор), оставил грядущим поколениям книгу из тех, что побудили генуэзца Христофора Колумба отправиться в свое великое плавание. «Живя в XIII в., он открыл Китай; мертвый, в XV в., он открыл Америку» (Пауэр).

Однако у себя на родине Поло был не единственным путешественником. В Венеции у него нашлось множество последователей. Около 1290 г. Никколо и Антонио Дзено совершают плавание к Ньюфаундленду, Гренландии и Исландии. Между 1424 и 1449 г. Никколо Конти пересекает Южную Азию, посещает острова Индийского океана, Суматру, Яву и Южный Китай. В 1445–46 гг. Альвизе Кадамосто по приказу португальского инфанта отправляется исследовать берега Африки до устья Гамбии. Из своих путешествий он привозит отчет, поражающий точностью. В 1473 г. Амброджо Контарини, посетивший вместе с одним своим соотечественником Эфиопию и Персию, составляет описание этих стран.

В 1553 г. мемуарист Рамузио, секретарь Сената, а затем Совета десяти, собрал многочисленные рассказы о путешествиях в одну книгу, дополнив их описаниями великих морских подвигов Республики, что обеспечило ей быстрый и всеобщий успех.

 

Моряки и купцы

Возможность совершать путешествия, о которых мы рассказали выше, подразумевает наличие современной и эффективной экономической инфраструктуры, которую постепенно удалось создать венецианцам в своем государстве.

В речи, произнесенной в 1423 г. дожем Томмазо Мочениго незадолго до его смерти, подведены блестящие итоги развития венецианской экономики того времени: «Наш город вкладывает в торговлю 10 миллионов дукатов; наши купцы ведут дела по всему миру, перевозят товары на судах, кораблях и галерах, и доход от перевозок составляет 2 миллиона дукатов, а прибыль, проистекающая из разницы между вложенными капиталами и валовым доходом, составляет 4 миллиона дукатов. Известно, что по морям плавает 3 тысячи наших больших судов водоизмещением от 10 до 200 амфор, экипаж которых составляет 17 тысяч человек; еще у нас плавает 3 тысячи небольших кораблей, экипаж которых составляет 8 тысяч человек. Известно также, что каждый год у нас в море выходит 45 галер, как больших, так и малых, и экипаж на них насчитывает 11 тысяч человек; у нас работают 3 тысячи корабельных плотников, 3 тысячи конопатчиков, 16 тысяч ткачей, что ткут шелк, сукно и бумазею. А еще известно, что у нас построено домов на сумму в 7 миллионов 50 тысяч дукатов; сдача жилья внаем приносит доход в 500 тысяч дукатов; тысяча нобилей имеет ежегодный доход от 700 до 4 тысяч дукатов…»

Поэзия цифр, воспевающая триумф венецианского богатства. Далее в своей речи, явившейся, в сущности, его завещанием, Мочениго говорит о тех торговых путях, перекрестком которых стала Венеция.

Действительно, страны Запада поставляют в Венецию лес, металл, шерсть и разнообразное сукно, от грубошерстного до тонкого златотканого, конопляные и льняные холсты. Через Венецию на Запад идут пряности, духи, рабы, шелка, хлопок, квасцы и красители. Славянский мир поставляет на венецианский рынок древесину, мед, воск, меха, коноплю. Византия продает Республике вина и шелковые ткани. Исламский мир, через который транзитом идут китайские шелка и индийские пряности, продает венецианцам сахар, лен, хлопок, ароматические вещества и пряности.

Для собственного потребления Республика импортирует зерно, пряности, лес, смолу, строительные материалы, коноплю. Из своих продуктов на экспорт идут соль, сахар с Кандии и Кипра, зерно, вина и шерсть, производимые на территории обширной империи, а также товары местного производства: украшения, стекло, хрусталь, меховые изделия; экспортные товары постепенно превращают Венецию в один из центров мировой моды.

Импорт-экспорт: большую часть упомянутых товаров привозят, продают и обменивают на берегах и набережных Большого канала, где постепенно образуются специализированные зоны товарообмена. Одной из причин этого являются пошлины, которые Республика собирает с владельцев судов за обязательный вход и выход из гавани.

В промежутке между XIII и XV в. годовой товарооборот интенсивно возрастает. В начале XIII в. галеры перевозят от 3 тыс. до 5 тыс. тонн груза в год; в XIV в. — от 7,5 тыс. до 10 тыс. тонн, а в XV в. — от 10 тыс. до 12 тыс. тонн. Для перевозки легких и ценных товаров используют в основном галеры, тяжелые и менее ценные перевозят на парусниках округлой формы и большого — по тем временам — водоизмещения; на таких судах обычно не было оружия, поэтому они старались избирать заведомо безопасные маршруты.

Типично венецианские галеры — это крупные, двух — или трехмачтовые суда, способные развивать большую скорость и отличающиеся высокой маневренностью. Экипаж галер насчитывал до двух сотен гребцов и двадцати арбалетчиков, поэтому галеры часто использовали в конвое (mude) сопровождавшем торговые корабли, идущие в направлении Константинополя, венецианской Романии, Черного моря, Таны, Трапезунда (Трабзон), Кипра и Малой Армении или везущие товары на Майорку, в Барселону, Валенсию, Севилью, Лиссабон, Саутгемптон, Брюгге и Лондон.

Таким образом, нетрудно заметить, что венецианская экономика была, по определению Броделя, «управляемой». Ибо государство устанавливает сроки отправления конвоев, стоимость фрахта и назначает капитанов. В Арсенале, где трудятся более тысячи высококвалифицированных работников, оно строит свои собственные галеры, плавающие под флагом святого Марка и утверждающие венецианское присутствие на морях. Чиновники Светлейшей осуществляют надзор за частными судами, дабы те соответствовали принятым стандартам: определяют максимальную загрузку, регламентируют численность экипажа — словом, контролируют все, вплоть до такелажа, канатов и якорей.

Государство берет под контроль «официальную» и частную навигацию. С помощью разветвленной сети чиновников, возглавляемых проведитором Коммуны, Республика следит за деятельностью разнообразных организаций: за Немецким подворьем (Фондако деи Тедески) на Риальто, где немецким купцам было предписано останавливаться и вести торговлю, за Ломбардским столом, куда стекались продукты со всей Италии.

Венеция обладает монополией на производство соли и частично контролирует торговлю основными продуктами питания, такими, как зерно и оливковое масло. Она запрещает местным банкам давать ссуды иностранцам, чтобы в случае необходимости деньги всегда были в наличии.

В Дзекке Республика чеканит монету: серебряный гроссо, появившийся в конце XII в. и остававшийся неизменным с 1284 г. до конца XVI в., и дукат весом в 3,56 грамма из чистого золота; на его реверсе был изображен святой Марк, вручающий штандарт коленопреклоненному дожу; венецианский дукат становится поистине денежным эталоном для государств Средиземноморского бассейна. Заявление, сделанное Сенатом в 1459 г., звучит ничуть не менее гордо, чем речь Мочениго: «Наша золотая монета высоко ценится и имеет надежную репутацию во всем мире, она превыше всех золотых монет других народов!»

Дукат (второе название — цехин, так как чеканят его в Дзекке) и многие другие монеты можно обменять в различных частных банках, сгруппированных вокруг Риальто. Менялы хранят у себя текущие счета купцов, получить которые можно только по письменному распоряжению владельца. Их клиенты простым росчерком пера могут рассчитаться со своими партнерами, имеющими счета в том же банке или в соседнем. Таким образом, наряду со звонкой монетой в оборот включаются «письменные» деньги. В скором времени система ведения счетов значительно улучшается благодаря главному техническому открытию, а именно «бухгалтерии по-венециански», двойной бухгалтерии, где каждому счету отводился разворот листа, на котором с одной стороны отражен кредит, а с другой — дебет, и потому с первого взгляда становилась ясна вся финансовая ситуация. С конца XII в. начинается развитие системы переводных векселей, позволяющей трансферт капиталов, а также кредитование, используемое для покупки и продажи. «Предположим, что некие венецианец и лондонец совершают сделку где-нибудь в Брюгге; англичанин покупает златотканые кипрские сукна стоимостью 100 «больших» фламандских ливров и обязуется оплатить товар в Венеции. Для этого ему достаточно отправиться в банкирскую контору в Брюгге, владелец которой имеет своего корреспондента в Венеции, и заплатить ему в фунтах стерлингов сумму, соответствующую 100 фламандским ливрам; далее банкир (выписывающий чек) дает своему корреспонденту (получателю чека) распоряжение выплатить в дукатах надлежащую сумму продавцу сукна (чекодержателю). Время, необходимое для прибытия письма из Брюгге в Венецию, и двухмесячный срок уплаты по векселю, установленный менялами (банкирами), отодвигают окончательный расчет, предоставляя, таким образом, определенный кредит, который благодаря трансферту приносит прибыль», достигающую 5 % (Браунштейн-Делор).

Венецианский купец, чаще всего занимающийся торговлей уже не в первом поколении, имеет в этой сфере свое имя, репутацию и свои собственные товарищества. К ремеслу купца его готовят с самого детства; сначала его отправляют в порт, где стоит корабль, ожидающий погрузки некой партии товара: так он усваивает азы коммерции. Затем его посылают за границу, к кому-либо из родственников или корреспондентов. Потом он сам становится корреспондентом какого-нибудь торгового дома. Достигнув соответствующего возраста и сделав состояние, он, выбрав удачный момент, возвращается в Венецию и создает семью. Он продолжает заниматься делами, иногда участвует в общественной жизни, вкладывает часть прибылей в землю, недвижимость и государственные бумаги.

В отличие от своих флорентийских собратьев, у которых порой просыпался интерес к изящной словесности, венецианский купец (mercator) интересуется прежде всего точными науками, основанными на опыте, обладает солидными познаниями в счете и географии, а также говорит на нескольких языках, чтобы иметь возможность напрямую общаться с клиентами.

Действительно, экономика Венеции делалась людьми разносторонними, не ограничивавшими себя только сферой коммерческой деятельности; как правило, они участвуют сразу в нескольких коммерческих предприятиях различного типа. Например, могут быть банкирами и одновременно купцами. Занимаясь сразу несколькими видами деятельности, они снижают степень риска и когда отправляются в плавание, и когда подписывают переводные векселя. В Венеции «множество мелких обществ и множество людей получают мелкие барыши, однако именно из них вырастают большие дела и делаются большие состояния» (Ренуар). Следовательно, незачем обращаться к страховым компаниям, как это было принято у деловых людей Флоренции.

 

Завоевание материка

В уже цитированной нами предсмертной речи Томмазо Мочениго предостерегает своих сограждан против экспансии на материк: «Пуще огня остерегайтесь брать чужое добро и вести неправедную войну, ибо тогда Господь покарает вас». И тут же добавляет: «Оставайтесь на том месте, где пребываете сейчас, и тогда превзойдете всех».

Море и/или материк? Хотя некоторые и относятся к материку настороженно, Республика тем не менее постепенно поворачивается лицом к суше. Причин для такого поворота, а, точнее, для кардинальной переориентации внешней политики множество. Материк (Терраферма) богат и многолюден, там процветают земледелие и ремесла, что дает Венеции богатые возможности для экспорта и импорта; наконец, именно Венеция контролирует дороги через Альпы и долину По, по которым купцы направляются в лагуну или же выезжают из нее. К тому же с материка Светлейшей часто угрожают честолюбивые «сухопутные» государи, и потому ей просто необходимо укрепить свои позиции на суше. Словом, если Республика «хочет оставаться великой державой, ей необходимо вмешаться в дела на континенте и закрепиться там» (Тирье).

В XIV в. Венеция продвигается на материк преимущественно дипломатическим путем, заключая и подписывая соглашения с соседними городами Тревизо, Падуей или Феррарой. Эта политика вызывает недовольство могущественных кланов, владеющих землями на севере полуострова, и они угрожают Венеции блокадой. Среди противников венецианского присутствия на континенте выступают Скалигеры из Вероны, Каррара из Падуи, Висконти из Милана.

В 1337 г. Венеция при поддержке Падуи, Феррары, Мантуи и Флоренции начинает наступление на Верону. Через два года Скалигеры вынуждены отказаться от своих амбиций в отношении Падуи и уступить венецианцам Тревизо. Когда Франческо Новелло ди Каррара, жаждущий расширить свои владения, в 1404 г. вступает в Верону, его тотчас ставят во главе города. Однако уже через год город добровольно переходит под власть Светлейшей; в ноябре после ожесточенного сопротивления сдается Падуя. В 1406 г. Франческо попадает в руки своих врагов и его приговаривают к смерти через удушение. Спустя некоторое время сеньор Равенны, Обиццо да Полента, обращается к Венеции с просьбой о покровительстве для себя и своих близких.

В 1419–20 гг. Республика, воспользовавшись турецкой угрозой, нависшей над границами владений венгерского короля Жигмонда, начинает с ним войну. В результате боевых действий ей удается вернуть себе Беллуно, Фельтре, Удине и Аквилею; приобретает она также Кадор, Трау и Спалато.

Миланский герцог Филиппо Мария Висконти начинает крупные военные операции на севере Италии. В 1420 г. он захватывает Брешию и Парму, а в 1423-м — Форли. Перед лицом миланской угрозы Флоренция и Венеция (во главе с дожем Франческо Фоскари) заключают союз для защиты республиканских «свобод». В 1426 г. Республика приобретает Брешию, а через два года, при подписании Феррарского мира, получает Бергамо. «Граница между Венецианской республикой и владениями герцогов Висконти проходит отныне по самому сердцу Ломбардии, в нескольких десятках километров от Милана, и в городах и селениях венецианского домена так же, как прежде в Тревизской марке, и совсем недавно во Фриуле, начинают селиться венецианские патриции… в задачу которых входит представлять и поддерживать верховную власть Светлейшей» (Коцци).

В 1431 г. между Миланом и Венецией происходит ряд столкновений, не принесших успеха ни той, ни другой стороне. В разгоревшемся в 1436 г. новом конфликте отличается Франческо Сфорца, глава лиги, выступившей против герцогов Висконти. В 1444 г. Венеция, Флоренция и Болонья заключают союз против герцога Миланского. После его смерти в 1446 г. под покровительство Светлейшей добровольно переходит Лоди.

Падение Константинополя ускорило заключение мира в Лоди (9 апреля 1454 г.), согласно которому к Венеции отошла Крема и вдобавок Светлейшая укрепила свою власть над Брешией и Бергамо.

Наконец, в 1481 г. Венеция вступает в борьбу с герцогом Эрколе д'Эсте. К тому времени Феррара, являясь крупнейшим речным портом, держала под своим контролем обширные прибрежные территории по обеим сторонам По, что, разумеется, было невыгодно Венеции. Неаполь, Милан, Флоренция, Мантуя и Болонья поддерживали герцога, и только папа Сикст IV встал на сторону Венеции. Однако в 1482 г. Сикст IV неожиданно покинул лагерь венецианцев и даже наложил на своих бывших союзников интердикт, который Республика отвергла как незаконный. На основании подписанного в 1484 г. в Баньоло мира к Светлейшей отошли Ровиго и Полезине. Пыл, проявленный венецианцами в этой тяжелой войне, сплотил нацию, «национальное чувство обладало вполне определенной моральной силой, способной сплотить…. множество венецианцев, и не только патрициев и граждан, но и простолюдинов» (Коцци).

К середине XV в. венецианский патриций Бернардо Джустиниани мог горделиво заявить, что тремя самыми могущественными правителями мира были император, папа и дож.

Став державой не только морской, но и сухопутной, Республика умело управляет своими владениями на материке — Dominio di Terra Ferma. С крупными городами она заключает компромиссные соглашения. Так, она уважает ряд прерогатив падуанской коммуны: та продолжает выбирать свой Совет, который, в свою очередь, назначает судебных чиновников. В Вероне она сохраняет Сенат, наделенный правом издавать законы и избирать судей. В Виченце, Брешии и Бергамо продолжает действовать целый ряд местных статутов, равно как и судебных институтов. Администрация городов, подчиняющихся Венеции, обязана собирать налоги, а зачастую и самостоятельно назначать должностных лиц в подвластные им более мелкие населенные пункты.

Взамен Светлейшая оставляет за собой право одобрять конституции своих сателлитов и запрещает изменять их без своего дозволения, а в отдельных случаях включает в них законы, выгодные Венеции.

Большой совет Республики избирает главного проведитора Террафермы и подчиненных ему ректоров; все эти чиновники непременно должны принадлежать к патрицианским домам. В большие города обычно направляют подеста, наделенных гражданскими и судебными полномочиями, а также капитанов, ответственных за сбор налогов и за войска. В помощь им выделяются камерлинги, ведающие финансами, и кастеляны, также знатного происхождения; их сопровождают законники, которых они подбирают себе в Венеции. Задачи каждого чиновника четко определены в приказе о назначении на должность, который вручается ему накануне отъезда и где сказано, что он обязан действовать сообразуясь с божественным провидением и по справедливости, согласно местным обычаям и уложениям, во благо города, управлять коим ему предстоит, и к вящей славе Повелительницы.

Ректоры, отвечающие за общественный порядок, бесперебойное функционирование финансовой системы, выполнение общественных работ, вооружение, оборону и снабжение продовольствием, находятся под контролем регулярно приезжающих инспекторов-надзирателей (новой аудиторской службы, созданной в 1410 г.); также ректоры выступают посредниками между местными администрациями и Республикой, являющейся высшей и последней инстанцией в решении любых вопросов.

Провозглашая владычество Светлейшей, подеста и капитаны строят себе новые дворцы, роскошь которых должна затмить прежние сооружения и памятники, возведенные в общественных местах.

 

Система государственного управления

Как мы уже видели, Венецианская республика осуществляет жесткое руководство экономикой и структурами управления подвластных ей территорий — как заморских, так и материковых, — проводя, как нам кажется, политику государственного администрирования основных сфер жизнедеятельности. Институты Светлейшей, в основном сложившиеся в конце XIII в., практически остаются без изменений на протяжении почти пятисот лет, вызывая восхищение и итальянцев (прежде всего флорентийцев), и чужестранцев.

Как написано в одном анонимном французском трактате под названием «Об управлении городом и о венецианской Синьории», Синьория может быть истолкована трояко: во-первых, Синьория — это собрание советников, заботящихся об общественном благе в городе и во всем государстве Венецианском; во-вторых, Синьория — это советники, коллегии… в-третьих, венецианская Синьория задумана как коллегия, приданная в помощь дожу, его советникам и главе Совета сорока». Картина эта верна.

«Дож Венеции, именуемый также Государем, является главной должностью, которую Республика наша доверяет своим благородным и заслуженным сынам», — пишет в 1493 г. Марино Санудо, один из наиболее прозорливых живописателей венецианской жизни того времени.

Начиная с 1268 г. глава государства избирается уже не народом, а посредством сложной процедуры, состоящей из одиннадцати голосований, во время которых шансы имеет как кандидатура Большого совета, так и его величество случай (или Провидение); подобные бюрократические проволочки устраиваются для того, чтобы на высшую должность в государстве не попал ставленник какой-либо партии или клана, человек опасный или неспособный удержать в руках бразды правления. К символам власти дожа принадлежат шапка особого покроя, напоминающая колпак, меч, пурпурный плащ, отороченный мехом горностая, и красные башмаки, сшитые по образцу башмаков византийских императоров. Полный титул дожа звучит следующим образом: «сиятельный господин, милостью Божьей дож Венеции, дукс Далматинский и Хорватский, повелитель одной четверти с половиною Латинской империи»; последняя титулатура исчезает в 1354 г. В дальнейшем дож будет именоваться «светлейшим государем».

«Ни одно дело не решается без его присутствия, — пишет флорентиец Донато Джаннотти, — однако в одиночку вынести решение он не может». Замечание очень верное. Заседая во всех советах, дож мог вносить любые предложения и ставить их на голосование, но не имел права их навязывать. Однако зачастую сама личность дожа, главы государства, назначаемого пожизненно, непременно родом из знатной семьи и в большинстве случаев имеющего уже солидный возраст, оказывала сильное влияние на эфемерные по своей природе советы.

Но власть дожа строго ограничивалась различного рода предписаниями. После избрания дож обязан был принести присягу (о которой уже упоминалось выше): в присутствии духовенства и членов советов он торжественно клялся действовать согласно законам и на благо государства. Исполняя должность дожа, он не имел права появляться на публике в одиночку, не мог в одиночку встречаться с иностранными государями или посланниками, не мог один вскрывать официальную корреспонденцию. Primus inter pares (первый среди равных), точнее, rex in purpura in urbe captivus (государь, облаченный в пурпур, который является узником в собственном городе), венецианский дож, за исключением тех случаев, когда на этой должности оказывалась сильная личность, постепенно превращался в аппаратного функционера.

После смерти Агостино Барбариго в 1501 г., преемника его собственного брата Марко (выбор, взбудораживший общественное мнение), к тому же обвиненного — и не без оснований — в различных хищениях, была разработана процедура посмертного привлечения дожа к судебной ответственности. Исполнителями такой процедуры становились инквизиторы ad hoc, они накладывали секвестр на оставленное дожем имущество, дабы в случае доказательства ущерба, причиненного им при жизни обществу, ущерб этот можно было возместить. В 1521 г. членам семейства дожа запретили занимать церковные должности и исполнять обязанности адвоката Коммуны. В 1646 г. их также лишили права занимать должности при посольствах.

Наряду с Малым советом (Minor Consiglio), состоящим из дожа и шести его советников, действует Светлейшая синьория, членами которой являются главы Совета сорока (Quarantia). В конце XV в. к ним, по указанию Большого совета, присоединяются шесть представителей от каждого городского сестьере, шесть «великих мудрецов», отвечающих за политику в целом, затем пять мудрецов, «готовых к услугам» специалистов по морскому законодательству, и пять — делам Террафермы». Все вместе они составляют Коллегию (Collegio) из двадцати шести человек, в компетенцию которых начиная с XVI в. входит внешняя политика.

«Замковый камень в своде венецианской правительственной системы» (по определению Тирье) — это Большой совет (Maggior Consiglio), который выбирает из своей среды советников дожа, членов Сената, Совета десяти и значительное число магистратов. Его голос является решающим при принятии законов, предлагаемых различными советами. До 1297 г. он насчитывал от 400 до 500 человек; в начале XIV в. — около 1,1 тыс., к концу века — примерно 1,2 тыс., а в 1493 г., по утверждению Марино Санудо, почти 2 тыс. человек. Однако далеко не все члены Большого совета присутствовали на его заседаниях: многие из них исполняли поручения за пределами государства. В 1493 г., по словам того же Санудо, на заседаниях присутствовала едва ли половина советников.

Как ни парадоксально, но увеличению числа членов Большого совета способствовало так называемое «закрытие» (serrata), объявленное в 1297 г.; в 1299 г. под «закрытие» была подведена правовая база. Суть этой реформы состояла в том, что право заседать в Совете получали только нобили, уже заседавшие в нем не менее четырех лет, а также указанные электорами ad hoc. Таким образом, члены Большого совета набирались почти исключительно среди представителей старинных родовитых семейств; нуворишам попасть в Совет было практически невозможно, а тем более людям из новых классов — за исключением отдельных, особых случаев. В 1314 г. был составлен список, куда были занесены имена семейств, члены которых имели право быть избранными. В 1319 г. был принят указ, согласно которому каждый, кто имел право быть избранным, по достижении им двадцати пяти лет автоматически становился членом Большого совета. В 1323 г. каждый кандидат в советники Большого совета должен был представить доказательства, что его отец и дед также были его членами.

«Когда право на членство в Большом совете стало предоставляться исключительно на основании происхождения, вне зависимости от того, богат будущий советник или беден, компетентен или безграмотен, умен или невежда, Совет оказался не в состоянии исполнять истинные функции правительства, и они перешли к другим органам управления» (Коцци).

К числу таких органов принадлежал Совет сорока, члены которого избирались на год и имели право переизбираться; этому Совету отводилась роль высшего судебного органа для рассмотрения дел за пределами Венеции; однако три его председателя (capi) являлись по праву членами Синьории.

Более важным органом был Сенат, изначально состоявший из сведущих, специально приглашаемых дожем советников (pregadi) для решения некоторых особенно деликатных дел. В середине XV в. Сенат состоит из 120 членов, избираемых на год Большим советом и имеющих право быть переизбранными. Члены Сената отличаются изрядной компетентностью во многих вопросах. Они выбирают посланников, определяют их задачу и заслушивают отчеты. Они занимаются военным флотом, набором солдат и кондотьеров и назначают проведиторов для контроля за последними. В число мероприятий, проводимых Сенатом в области экономики, начиная с 1506 г. входит назначение пяти мудрецов «по торговым делам» и надзор за снабжением города продовольствием, за организацией морских конвоев, а также контроль за импортом и рынками зерна, оливкового масла, соли и вина.

Совет десяти, возникший — как мы увидим далее — в результате протеста против захвата патрициями власти в государстве, в 1335 г. становится постоянным. Избираемый Большим советом, он представляет собой своего рода верховный суд, в обязанности которого входит обеспечение безопасности и забота о нравах: это некая эманация «врожденного недоверия, питаемого Республикой ко всем и вся» (Коцци). Члены Совета десяти ведут свои расследования втайне, опираясь на эффективно функционирующую сеть шпионов и осведомителей, поставляющих свою информацию в отведенные для этого урны, самой знаменитой из которых является львиная пасть во Дворце дожей. В 1539 г. был создан постоянно действующий институт государственных инквизиторов. По словам Доменико Морозини, в конце XV в. благодаря Совету десяти в городе царило спокойствие и никто не покушался на его свободу. Спустя некоторое время Марино Санудо заявляет, что Совет этот «руководит почти всем, делает что ему заблагорассудится и пользуется непререкаемым авторитетом».

Принципы управления, о которых было сказано выше, наложили неизгладимый отпечаток на венецианские государственные институты. «Монополия на торговлю трансформировалась в монополию на власть» (Кракко). Для иностранцев переход этот также не остался незамеченным: «власть перешла от всех к меньшинству» (Ab omnibus ad pocos), — писал в конце XVI в. французский легист Жан Воден, а в 1677 г. испанский посланник заявляет, что «свобода в Венеции перешла от народа к нобилям, исключившим из нее всех прочих граждан».

 

Внутренняя политика

«Захватив власть, аристократия постаралась прежде всего обезопасить себя от того, чего она опасалась более всего, а именно от установления личной власти в результате сговора дожа с народом, т. е. от установления режима, именуемого тиранией, в отличие от свободы, которой, по мнению патрициев, им удалось добиться; ненавистный пример тирании подавали многие города Северной Италии, где личная власть сочеталась с правлением Синьории» (Ренуар).

На протяжении XIV в. неоднократно происходили выступления против всевластия аристократии. Например, в 1310 г. группу недовольных возглавил знатный и честолюбивый Байамонте Тьеполо, снискавший популярность среди широких масс венецианцев и заключивший союз со своим отчимом, состоятельным землевладельцем Марко Кверини, а также богатым и популярным патрицием Бадоеро Бадоером. Они замыслили свергнуть власть чрезвычайно непопулярного дожа Градениго, но переворот, который должен был произойти в ночь с 14 на 15 июня, не удался. Кверини был убит, Бадоер казнен. Тьеполо бежал в Зару, где продолжал плести заговоры. Именно в связи с делом Тьеполо был создан Совет десяти.

В 1355 г. дож Марино Фальер, принадлежавший к старинной патрицианской семье, многоопытный сановник (был послом и долгое время членом Совета десяти, командовал флотом на Черном море, исполнял должность подеста на материке), организует заговор, чтобы с помощью народа вырвать власть у патрициев. Прекрасно информированные, члены Совета десяти без промедления арестовывают заговорщиков. Чтобы осудить Фальера, они, как было предусмотрено законом, образовали специальную комиссию (zonta) из двадцати человек. Дож признал свою вину и выдвинутое против него обвинение; 17 апреля ему вынесли приговор, а на следующий день состоялась казнь. В 1365 г. издается указ, согласно которому имя его будет стерто с фриза в зале Большого совета, где выбиты имена всех дожей, и заменено латинской надписью-напоминанием: «На этом месте было имя Марино Фальера, обезглавленного за совершенные преступления».

Наконец, в 1457 г. Совет десяти с невиданным доселе блеском явил свое поистине безграничное могущество, заставив престарелого дожа Франческо Фоскари, прославленного героя войны с Миланом, отречься от должности после того, как сын его был объявлен виновным в поддержании тайной переписки с султаном и Франческо Сфорцей; Совет признал дожа непригодным для дальнейшего исполнения им своих должностных обязанностей.

 

Должностные лица и чиновники

Говоря о духе, пронизывающем венецианские государственные институты, Браунштейн и Делор справедливо замечают: «Венецианская система представляет собой круг, центр которого незаметно перемещается, но окружность остается постоянной».

Однако круг этот включает в себя только аристократию. Но, как пишет Тирье, именно она «создала богатства города и намерена обеспечить его будущее… Да, если хотите, это олигархия, но олигархия мыслящая».

Всемогущие и вездесущие венецианские патриции присутствуют во всех административных органах Республики. Полномочия и срок пребывания в этих органах для должностных лиц, избираемых чаще всего Большим советом, ограничены рядом правил; они осуществляют свои функции в течение определенного времени, и решения принимаются преимущественно коллегиально.

К числу высших судейских должностей принадлежат прокураторы собора Сан-Марко и адвокаты Коммуны (Avogadori di Сотиn). Избираемые пожизненно, прокураторы в протокольном порядке следуют непосредственно после дожа. В XV в. число их равно девяти; они ведают доходами собора Сан-Марко и комиссариями (commissarie); шесть из них ведают городскими сестьере. Адвокаты Коммуны отвечают за отправление верховного правосудия, выступают общественными обвинителями в советах и являются хранителями «Золотой книги» нобилей. Один из них по решению своих коллег делегируется в Совет десяти.

В компетенции мелких магистратур, число которых вследствие бурного развития Венецианской империи постоянно увеличивается, находятся вопросы либо правовые, либо финансовые.

Шесть судов при Дворце дожей, в каждом из которых заседают трое судей, занимаются гражданскими делами. Торговые консулы улаживают проблемы коммерческой навигации. Должностные лица Тернарии (Ternaria) взимают пошлины с импортеров зерна и оливкового масла. «Соляные» проведиторы назначают цену на соль, этот основной продукт венецианской экономики, и организуют его продажу. Камерлинги Коммуны взимают прямые налоги.

Светлейшая берет на себя все больше международных обязательств, отчего роль ее на международной арене неуклонно возрастает, равно как и ее потребность в послах, выбираемых среди наиболее образованных и сведущих патрициев. Начиная с XVI в. послы, как исполняющие временные поручения, так и постоянные (в Риме, Париже, Лондоне, Антверпене, Вене и Константинополе), регулярно отсылают в Сенат сообщения (dispacci), а в конце своего пребывания в стране пишут заключительный отчет — «традиционное подведение итогов и результаты накопленного опыта» (Коцци), — дающий правительству четкое представление об иностранных государствах, их руководителях и проблемах.

Эти документы, как и прочие официальные бумаги, хранятся в архивах Канцелярии. За них отвечает Великий канцлер; он избирается Большим советом и не принадлежит к классу патрициев. Канцлер руководит многочисленным чиновничьим аппаратом, этим «сердцем нации», как назвали его однажды в Совете десяти. Чиновники получают необходимое для них образование в школе Сан-Марко (где, в частности, обучают риторике и латыни); хорошо образованная чиновничья элита, среди которой было немало гуманистов, подготавливает решения патрициев, координирует их и следит за их исполнением, руководит государственной бухгалтерией, взимает налоги и пошлины и определяет жалованье служащим Коммуны. В 1443 г. Большой совет голосует за закон, преамбула которого гласит: «Все понимают, как необходимо для славы нашего Сообщества, а также в наших интересах сделать так, чтобы Канцелярия, через которую проходят все государственные дела, как публичные, так и тайные, имела во главе своей лицо, подходящее для сей должности и способное исполнять ее».

 

Венецианское общество

В конце XIV в. городское население Венеции насчитывает более 100 тыс. жителей; после чумы 1348 г. (которая буквально опустошила все западные государства) численность его падает до 50 тыс.; в 1382 г., после войны в Кьодже, оно составляет 60 тыс., в 1422 г. достигает 85 тыс., а в 1563 г. — 170 тыс. человек (вдвое больше современной численности). Все жители города четко делятся на определенные социальные группы: патриции, граждане, духовенство, народ, иностранцы.

Только патриции, единственные, кто допускаются в Большой совет, обладают политическими правами. По свидетельству Санудо, в 1493 г. численность патрициев, переваливших возрастной рубеж в двадцать пять лет, составляла 2420 человек; цифра эта самая высокая за всю историю существования патрициата. Согласно безвестному хронисту, в 1482 г. патриции занимали 732 административные должности, а в начале XVI в., по словам Санудо, таковых насчитывалось 800.

Являясь в большинстве своем людьми деловыми, патриции вкладывают свои капиталы также в землю, леса, шахты. Сын разорившегося дельца, Андреа Барбариго начинает свою карьеру в 1420 г., имея всего лишь скудную сумму в 200 дукатов. Благодаря торговым операциям с венецианской Романией, Египтом, Англией и Испанией он в 1450 г. имеет уже 15 тыс. дукатов; в 1500 г. умирающий Андреа оставляет своему сыну в наследство 27 тыс. дукатов. Избранный в 1471 г. дожем Никколо Трон, получивший образование на Родосе, где он прожил пятнадцать лет, располагал капиталом в 60 тыс. дукатов и поместьями, оцененными в 20 тыс. дукатов.

Патрициат, вообще говоря, должен был бы состоять из людей, равных друг другу как по правам, так и по влиятельности. Однако имелось немало бедных патрициев, число которых со временем возрастало. Патриций мог потерпеть крах в делах, стать жертвой кораблекрушения или нападения корсаров, или же не выдержать конкуренции — внешней либо внутренней. Так, в 1499 г. патриций Андреа Контарини заявил в Синьории, что доход его равен всего 16 дукатам, а на иждивении у него девять детей, и дом только что продан за долги, которые он не в состоянии заплатить.

За классом патрициев следуют граждане, образующие две группы. Граждане «по праву» (de jure) — это дети граждан, также родившихся в Венеции; они занимались теми же видами коммерческой, банковской и промышленной деятельности, что и патриции, не занимались ручным трудом, и им были доступны высшие должности в государственной канцелярии. Таким образом, они составляли своего рода «дворянство мантии» (Тирье). Гражданами de intus и de extra считались те, кто, родившись за пределами Венеции, получали от проведиторов Коммуны гражданство «по привилегии» или же на основании жалованной грамоты. Эти «пожалованные» граждане сочетались браком с уроженками Венеции или же долгое время жили в городе, исправно платя налоги, и продолжали жить там же. Такими гражданами становились большей частью приезжие из разных уголков Апеннинского полуострова, но встречались среди них и прибывшие совсем издалека. Среди пожалованных граждан было немало известных врачей и юристов, князей и иностранных купцов, равно как и жителей, имевших владения на суше и на море.

Духовенство являлось сословием почитаемым, однако управляемым и отстраненным от участия в делах общества; оно платило налоги, дела его рассматривались в светских судах, а представители его иногда даже поступали на военную службу. Патриарх и каноники собора Сан-Марко выбирались дожем, в то время как епископов назначал Сенат. Таким образом, духовенство в Венеции имело совершенно особый статус, и ни в одной другой стране ничего подобного не было.

В своем «Докладе об управлении Венецианской республикой» (1580) Антонио Милледоне пишет, что народ «является третьим сословием среди жителей Венеции». Состоящий из коренных венецианцев, он подразделяется на различные страты: мелких торговцев, ремесленников, рабочих (в том числе и рабочих Арсенала), служащих администрации. Все, кто занимается каким-либо ремеслом, объединены в многочисленные корпорации, пребывающие под строгим надзором; они не играют никакой политической роли. На более низкой ступени общественной лестницы стоят слуги, чернорабочие и проститутки (численность их, по словам Санудо, достигает 11 тыс., и они также делятся на определенные подгруппы).

«Помимо нобилей и некоторого числа граждан, остальное население Венеции составляют чужестранцы и небольшое число венецианцев», — пишет в 1509 г. хронист Джироламо Приули. Действительно, в Венеции проживает множество приезжих с материка и заморских территорий. На каналах и набережных, на улицах и площадях, в ряде кварталов, где иностранцы зачастую образовывали компактные поселения, можно было встретить и уроженцев Милана (большинство из них занималось кузнечным ремеслом), и далматинцев (в основном моряков), и албанцев (в основном солдат), и немцев (башмачников, торговцев, ткачей, лекарей, печатников), и фламандцев (коммерсантов, типографов), и греков, число которых после падения Константинополя резко возросло, и турок, и арабов. Были также и рабы: татары, монголы или африканцы. Евреям сначала разрешали жить в городе лишь временно, но потом они получили право постоянного проживания в гетто (слово это, впоследствии распространившееся на Западе, означает железо-плавильню — geto, — так как в отведенном евреям для жительства квартале прежде размещались литейные мастерские).

В отличие от такой республики, как Флоренция, Венеция практически не знала социальных потрясений. Это объясняется тем, что венецианские институты находили широкую поддержку в обществе, а государству удалось достичь весьма высокого для того времени уровня жизни населения, регулярно снабжать его продовольствием, создать эффективное и беспристрастное правосудие и обеспечить участие всего населения в публичных церемониях и празднествах.

 

Культура

По сравнению с культурой Флоренции, культура Венеции в XIV столетии выглядит изрядно отсталой. Причиной тому во многом является изоляция Республики от Западной Европы и ее ориентация на «все византийское», отчетливо проявившаяся в художественной сфере. Но уже в следующем веке венецианцы, повернувшись лицом к материку, испытывают потребность представить себя в наиболее выгодном свете, особенно в области литературы, и ситуация меняется.

Начиная с XIII в., а точнее, с книги «Венецианская хроника» Мартина да Канале, написанной между 1267 и 1275 г., в венецианскую литературу вливается мощный поток историографических сочинений. Чиновник на службе у Коммуны, а потому имеющий доступ к официальным документам, Мартин да Канале пишет на французском языке, с дозволения и под контролем своих начальников, восторженную хронику города, где образы дожей, адмиралов и патрициев ярко выделяются на фоне событий в восточном Средиземноморье.

До конца XIV в. венецианская историография существует в основном для внутреннего пользования; она представлена в форме анналов и хронологических записей, авторы которых нисколько не претендуют на изысканность стиля. В начале XV в. положение меняется: наступает время, когда Республике необходимо оправдать свою экспансию на континент, а следовательно, создать свой собственный положительный образ — образ справедливого и свободного города, защитника христиан против неверных. В 1421–28 гг. служащий Канцелярии Лоренцо ди Моначис пишет книгу «О деяниях достойных и о благородном государстве Венецианском» (De gestis moribus et nobilitate civitatis Venetiarum), название которой говорит само за себя. Спустя пятьдесят лет патриций Бернардо Джустиниани в своей книге «О происхождении града Венецианского» (De origine urbis Venetiarum) делает упор на самосознании венецианцев, издавна ощущающих себя гражданами своей родины, и призывает правящий класс к единству. В 1487 г. выходит «История Венецианская от основания города в XIII книгах» (Rerum Venetiarum ab urbe condita libri XIII) Маркантонио Сабеллико, столь же откровенно пропагандирующая национальную идею; в ней же можно найти рассказы и сообщения о путешествиях, о которых мы уже говорили в связи с «Книгой чудес» Марко Поло. В своем «Повествовании о путешествии в Тану и Персию» (1487) Иосафат Барбаро заявляет, что «весьма большая часть обитаемых земель оставалась бы неизвестной, ежели бы венецианские купцы и мореходы не открыли их, приложив к этому немалые усилия».

В 1362 г. в Венецию приезжает Петрарка и остается там на пять лет. Его пребывание в городе, несомненно, способствовало развитию предренессансной атмосферы, формирующейся — еще одна специфическая особенность культурной жизни лагуны — скорее в частных кружках патрициев, нежели в официальных институтах.

В первой половине XV в. становятся известны имена Леонардо Джустиниани (1388–1466) и Франческо Барбаро (1390–1454), вдохновение которых, скорее всего, пробудилось под влиянием гуманистов, гостивших в Венеции. Член Совета десяти и прокуратор Сан-Марко, Джустиниани прославился своими «Посланиями», написанными на латыни, переводами с греческого и итальянскими стихами, которые, будучи положены им же на музыку, снискали огромный успех у публики. Франческо Барбаро, также выходец из патрицианской семьи, политик и дипломат, сочиняет трактат «О супруге» (De uxoria, 1416), где воспевает брак как институт, чрезвычайно полезный для общества и демографической ситуации государства; в то же время большая часть тогдашних интеллектуалов с презрением относилась к брачным узам.

Родственник Франческо, Эрмолао Барбаро Младший (1453–93), представляет новое поколение гуманистов, ориентированных не на «гражданскую» деятельность, а на литературную. Получив образование в Вероне и Риме, друг Полициано, издатель и комментатор Аристотеля и Плиния, он вносит много нового в филологию: занимается сравнительным текстовым анализом, реконструкцией источников.

Родившийся в Трапезунде, в греческой семье, впоследствии бежавшей в Италию, гуманист Бессарион, в 1443 г. ставший кардиналом, завещает Республике свою богатую коллекцию греческих рукописей, составившую ядро библиотеки Сан-Марко (Marciana), собирать которую начали в 1473 г.

В 1475–76 гг. Эрмолао Барбаро преподает в Падуе. Когда в 1405 г. город был сдан венецианцам, Республика обещает оказывать поддержку знаменитому Падуанскому университету. С середины XV в. университет попадает под контроль Сената, который активно направляет его деятельность. Сенат же посылает в этот университет молодых патрициев для изучения права.

Вначале юные патриции обучались в Венеции, в школе Риальто. В этом — сначала закрытом, а с 1441 г. общедоступном — учебном заведении высокообразованные и опытные преподаватели, принадлежавшие исключительно к классу патрициев, читали курс философии, ибо философия была созвучна менталитету венецианцев: «учительница жизни», указывающая путь к земному счастью, она должна была способствовать формированию будущих государственных мужей.

 

Искусство в XV в.

Реконструированный в 1063 г. собор Сан-Марко являет собой великолепный архитектурный ансамбль в характерном для Венеции византийском стиле. Имеющий основание в форме греческого креста, с пятью куполами и мощными колоннами, соединенными арками, с удлиненным главным нефом, Сан-Марко изначально был задуман как просторный парадный собор. И хотя строительство его завершилось в 1096 г., наружная облицовка из мраморных плит была выполнена значительно позднее; настенная мозаика также делалась постепенно, в разное время; стрельчатые фасады восходят к XV в.; украшать собор будут вплоть до начала XIX столетия. Как бы там ни было, выбор византийского образца для главного храма свидетельствует не только о тесных связях между Венецией и Константинополем, но и о стремлении Венеции заявить о своей самобытности по отношению к германским и римским властям.

Взятие Константинополя в 1204 г. не могло не оставить след в венецианском искусстве, принадлежавшем одновременно и Востоку, и Западу. Массовый ввоз византийских художественных изделий, захваченных победителями в качестве добычи, стимулирует создание местных мастерских; однако Венеция начинает неуклонно обращать свои взоры в сторону континента. Фасад собора Сан-Марко украшают четыре знаменитых бронзовых коня из Константинополя, в то время как его центральный портал украшен романскими скульптурами, выполненными в стиле скульптора из Северной Италии Антелами.

Успехи в развитии экономики, а также стремление патрициев выставить напоказ свое преуспеяние благоприятствуют строительству домов (са' или case) и дворцов (палаццо). Учитывая специфические условия города, дома приходилось строить так, чтобы к ним можно было причалить на лодке; хозяева строят дома не только для проживания, поэтому первый этаж обычно отводился различным коммерческим службам, а уже выше располагались жилые помещения.

В XIV в. активное сближение Венеции с Западом способствует проникновению в город готического стиля. Соприкоснувшись с византийским искусством, готический стиль в XV в. начинает изобиловать поистине бессчетным количеством мотивов, завитков и стрелок, что получает наименование «цветущая готика».

Наиболее характерным сооружением венецианской готики является Дворец дожей, жилище главы государства и одновременно местопребывание различных магистратур. Строительство дворца было начато в 1340 г. — тогда вдоль мола вытянулось новое здание весьма скромных по сравнению с нынешними размеров. Однако в 1422 г., во время правления дожа Томмазо Мочениго, дворец был достроен со стороны, обращенной к Пьяццетте; работы по надстройке и расширению здания дворца завершились в годы правления Франческо Фоскари. Творение ломбардских, тосканских и венецианских мастеров, среди которых следует назвать Джованни Бона (ок. 1360–1442) и его сына Бартоломео (ум. 1464 г.), величественный архитектурный комплекс дворца вполне отвечает своему назначению и не противоречит свойственному венецианцам пристрастию к преемственности.

Построенный в 1424 и 1434 гг. Золотой дом (Са' d'oro) являет собой великолепный образец частного дворца XV в., сооруженного уже упоминавшимися выше архитекторами. От романского стиля он заимствовал оконные колонки, полуциркульную арку портала и угловые пилястры; от готики у него скульптурные элементы второго и третьего этажей; от восточного стиля — оконные проемы, декоративные зубцы, полихромная мраморная мозаика и облицовка золотыми пластинами (откуда название дома), к настоящему времени исчезнувшая. В середине века дворцы начинают приобретать классические очертания, например палаццо Фоскари (1452).

В Венеции ренессансный архитектурный образец переработан на основе принципов Альберти, а затем Браманте. Главным пропагандистом его становится уроженец Бергамо Мауро Кодусси (ок. 1440–1504). За тридцать лет неустанной работы на берегах лагуны он основательно обновляет венецианский художественный язык (церкви Сан-Микеле, Сан-Дзаккариа, Сан-Джованни Кризостомо); особое место среди его работ занимает палаццо Вендрамин-Калерджи на Большом канале, безупречно вписывающееся в городской пейзаж.

Первым шагом венецианцев в изобразительном искусстве становится мозаика — искусство, в котором Венеция, наследница византийской культуры, несомненно, преуспела. С начала правления Доменико Сельво (1070–84) и до XIII в. при соборе Сан-Марко действует мастерская по созданию мозаики, где работают приглашенные мастера; в XIII–XIV вв. здесь появляются местные мастера-мозаисты, постепенно отходящие от византийского канона.

Паоло Венециано (годы активного творчества 1310–58) был первым венецианским художником, который подписывал свои работы. По-прежнему исполненные восточных мотивов, они, и в частности полотно «Коронование Марии», или «Мадонна» (1352, Лувр), тем не менее свидетельствуют о знакомстве художника с живописью Террафермы.

Прямым наследником Паоло был Лоренцо Венециано, чье творчество приходится на период с 1356 по 1379 г.; в отличие от своего учителя, он в значительной степени освобождается от влияния восточного канона. С его работ начинается утверждение готического стиля в живописи. На рубеже XIV и XV вв. Якобелло дель Фьоре (1370–1439) своим творчеством отдает дань сиенской школе. В начале XV в. принимается решение расписать зал Большого совета во Дворце дожей; для этой работы призывают Джентиле да Фабриано и Пизанелло — художников, нашедших в Венеции благоприятную почву для своего творчества. Под руководством Джентиле да Фабриано формируется как художник Якопо Беллини.

Во главе живописцев венецианского Кватроченто стоят две семьи художников — Виварини и Беллини. Антонио Виварини (1420-ок. 1484), оставаясь приверженцем цветущей готики, тем не менее начинает делать реалистические зарисовки и робко использовать перспективу. Его сын Альвизе (ок. 1445–1505) порывает с отцовской традицией и следует за новыми мастерами, а именно за Беллини.

Якопо Беллини (ок. 1400–70) — глава семьи, несколько поколений которой подарили Венеции замечательных живописцев, чье творчество стало определяющим для второй половины венецианского Кватроченто. Он возглавляет самую крупную живописную мастерскую в городе, где обучаются ремеслу его сыновья Джентиле и Джованни. Поездки Беллини во Флоренцию, Феррару и Падую, встречи с иноземными мастерами в самой Венеции позволяют художнику познакомиться со всеми художественными направлениями того времени.

После смерти отца Джентиле (ок. 1429–1507) и Джованни (ок. 1430–1516) совместно руководят семейной мастерской. Джентиле отвечает за исполнение ответственных заказов, исходящих от крупных благотворительных ассоциаций, именуемых Скуоле гранди (Scuole Grandi, букв. — Большие школы). Официальный художник Республики, он является превосходным портретистом (портреты дожа Франческо Фоскари и султана Мехмеда II), мастером сюжетных полотен («Чудо Святого Креста») и создателем живописной истории святого Марка, еще раз напоминающей о двух ликах Венеции, один из которых повернут к Востоку, а другой — к Западу, и славящей город с его улицами и площадями, его историю и его институты.

В творчестве Джованни Беллини присутствуют преимущественно два сюжета — Дева Мария и Распятие, — которые он изображает с присущей ему точностью линий и мастерской передачей рассеянного света. Постепенно источником вдохновения для Джованни становится созерцание природы, внимание его переносится с города в лагуне на Терраферму, ее города и деревни (картины «Преображение», «Умиление святого Франциска»).

Карпаччо (ок. 1460–1525 или 1526), натура сложная и богато одаренная, начал свою карьеру с цикла картин «Сцены из жизни св. Урсулы», заказанных семьей Лоредан. Бретань, родина святой, и Англия, родина ее жениха, кистью мастера были преобразованы в Венецию, невероятную и загадочную, наполовину готическую, наполовину ренессансную. С 1496 г. Карпаччо вместе с Джованни Беллини работает над воплощением цикла «Чудо Святого Креста»; трактуя религиозные события как сцены современной венецианской жизни, он изображает множество бытовых деталей, подчеркивая тем самым богатство города и царящий в нем дух космополитизма. Особое место в творчестве художника занимает загадочная картина «Две куртизанки» (ок. 1510); до сих пор неизвестно, изображены ли на ней действительно куртизанки или же эти две дамы — аристократки. С уходом Карпаччо завершается период расцвета венецианской живописи. И хотя жизнь Джорджоне практически вся прошла в веке XV, его искусство принадлежит эпохе Чинквеченто, о чем пойдет речь ниже.

Полотно Джентиле Беллини «Процессия на площади Сан-Марко» представляет подробнейшую картину одного из многочисленных праздников и увеселений, являвшихся важной составной частью общей культуры венецианцев. На полотне перед взорами знатных сановников и толпы зевак возле собора шествуют делегации различных корпораций, приходов и религиозных орденов, тысячи мужчин и молодых людей, одетых сообразно их положению.

Такое зрелище сравнимо лишь с религиозными празднествами, в частности с торжественными церемониями, которые устраивают в честь святого покровителя Республики: по случаю годовщины его мученичества, перевоза его мощей из Александрии в Венецию, его явления и освящения построенного в его честь собора.

Столь же многочисленны и гражданские празднества: обручение дожа с морем; военные парады, ярким примером которых явился парад на площади Сан-Марко в 1458 г. под командованием кондотьера Бартоломео Коллеони; торжественные приемы иностранных государей (например, встреча Фридриха III в 1452 г., которая, по словам хрониста Дольфина, «была столь пышной, что ни одно перо не могло ее описать; она превзошла даже триумфы римлян»); турниры на земле и на воде, а также разнообразные регаты, устраиваемые Сенатом.

К простонародным развлечениям относится охота на быка, выпускаемого на городские улицы (calli); «геркулесовы силачи», или живые пирамиды, сооружаемые на площадях и на палубах судов жителями сестьере; кулачные бои, в которых на мосту сходятся две городские команды. И, разумеется, карнавал, продолжающийся со дня Св. Стефана до самого Поста; во время карнавала, когда все надевают маски, уравнивающие богача и бедняка, проходимца и аристократа, городским властям приходится сталкиваться с проявлениями как необузданной радости, так и невероятной жестокости; самую активную подготовку к карнавалу проводит корпорация ремесленников, изготовляющих карнавальные маски.

Празднества — характерная черта венецианской культуры, и организуют их не только городские власти, но и частные лица. Так, например, сообщества молодых патрициев, получившие название «Делла Кальца» (Compagnie della Calza) из-за эмблем, прикрепляемых к шоссам (calze) и капюшонам плащей, устраивали различные увеселения, а в XVI в. начали ставить комедии.