Мы снова пошли в хижину садовника, хотя Александр и заявлял, что он уже вдоволь полазил по грязи.

– У меня в комнатах тоже можно поговорить без свидетелей, к тому же там сухо, – он прекрасно держался, учитывая то, что он только что пережил. – И я страшно проголодался. В следующий раз найдите мне стадо оленей. В этом саду нет даже кроликов.

В следующий раз. Он говорил об этом так, будто речь шла о званом обеде, но время от времени по его телу пробегала нервная дрожь.

Я же был напуган и смертельно устал. Иметь дело с заклятием, наложенным демонами, когда ты так беспомощен, а тут еще Александр так легкомысленно относится к мелидде.

– Потерпите еще один день, ваше высочество. Только когда палец вашего отца коснется вашего лба, оставив на нем каплю масла, только тогда мы сможем вести себя так, словно мы победили врага.

– Это меч, – сказал он, с трудом удерживая трясущимися руками чашку с горячим назрилом и вдыхая его запах. – И Дмитрий. Я уверен.

Я не сразу понял, о чем он говорит.

– Провоцируют превращение?

– Я должен был отдать свой меч отцу, как символ моей последней ночи, в которую я буду считаться ребенком. Я вынул его из ножен и держал на ладонях. И пока я смотрел на него, я не мог отделаться от мысли, как нужен мне был в эти дни Дмитрий. Вся магическая чепуха не сравнится с наказанием, которое придумал этот упрямец.

– Вы полагаете…

– Никакие бандиты не могли задержать его. Он одной рукой справится с двумя десятками разбойников и даже не вспотеет. А его спутники почти ни в чем не уступают ему. Нет. Дмитрий вспомнил о том, что он ликай, и решил проучить меня.

– И вы считаете, что мысль о нем вместе с прикосновением к мечу вызывает превращение?

– В первый раз я танцевал в этом проклятом келидском лесу и вынул из ножен меч. Когда все кончилось, я снова вложил его в ножны…

– …и подумали о том, что собирались делать.

– Именно. Второй раз это произошло во сне, но в третий – лорды приносили присягу и клялись поддерживать меня, как преемника Императора, и я касался их мечей. Барон Демиск старый приятель моего дяди…

Я вздохнул.

– Похоже на правду. И завтра…

– Никаких мечей завтра не будет. И я сделаю все, чтобы не думать об этом старом негодяе.

– Будьте осторожны, господин. Если келидец хотя бы заподозрит, что вы обо всем догадались, он придумает способ заменить предмет, вызывающий заклятие или нашлет на вас еще одно.

– Завтра дакрах, Сейонн. Совершится помазание. Да обрати они меня в шакала, я не сдамся, – он был совершенно уверен в себе.

В отличие от меня. Когда речь идет о рей-киррахе, ни в чем нельзя быть уверенным. К тому же я не понимал целей Гэ Кайаллета. Заключили ли келидцы сделку с повелителем демонов, или он просто использовал их похоть и злобу в своих целях? Все, что я помнил из книг, не помогло мне ответить на этот вопрос. Пока Александр допивал свой назрил, я перебирал в уме все, что могло помочь мне понять происходящее. Я снова вспомнил о пророчестве Эддоса и первой и второй битве в войне за владение миром. Эззарийцы считали, что первая битва – завоевание дерзийцами Эззарии, она была проиграна, как и предсказывало пророчество, а до второй битвы еще далеко. Она произойдет только тогда, когда эти «завоеватели с севера» станут одним целым с демонами. Если хоть кто-то из нас останется в живых, у нас будет полно времени воспрянуть духом, восстановить силы и подготовится, прежде чем демоны овладеют дерзийцами. А что если эти люди с севера не дерзийцы, а келидцы, которые уже одно целое с демонами? Эта мысль была невыносима. Я больше не верил в богов и пророчества, но я не мог отделаться от мысли о битве, пока помогал принцу подняться и бегал за садовые ворота смотреть, нет ли там посторонних. На битвах пророчество не заканчивалось. Там говорилось еще о воине, человеке с двумя душами, который выступит против демона и спасет мир… тут я заставил себя прекратить ненужные воспоминания. Я не знал ни одного человека хотя бы с просто целой душой, не то что с двумя.

Я вернулся вместе с Александром в его покои. Хотя было уже очень поздно, повсюду горели огни и сновали стражники и слуги. Когда принца узнали под слоем грязи и лохмотьями, оставшимися от одежды, человек тридцать разом кинулись раздевать, мыть, согревать и расспрашивать его.

– Где вы были, господин? Император так… так расстроен вашим отсутствием, – Совари как опытный военачальник, захватил первенство, оттеснив остальных слуг. – Он разослал людей по всему дворцу и отправил часть в город, когда узнал, что вас нет на пиру…

– Убирайтесь! Все, все прочь, – велел принц, отпихивая слуг и отшвыривая от себя протянутые ему со всех сторон стаканы назрила и вина. – Что странного в том, что я захотел провести часок с самим собой? Я устал от гостей и церемоний!

– Но ведь не часок, а шесть часов! Вы убежали с пира, и никто не знал, куда, – капитан разглядывал мокрый плащ принца. – Мы решили, что вы больны. Что с вами произошло?

– Ничего. Я пошел прогуляться под дождем. Я хотел поразмыслить. Остаться один. Я оступился и упал в грязь. Вот и все.

– Гулять одному… А этот как же? – Совари кивнул на меня, в словах его звучало подозрение. Я тоже был с ног до головы покрыт слоем грязи. Я хотел было ускользнуть через комнату со светильниками, но пути туда были перекрыты. – Он, значит, составил вам компанию?

– Что значит, компанию, – засопел Александр. – Он раб, а не человек, – он поднес руки к огню. – Почему я позволяю тебе так со мной разговаривать, Совари? Если бы ты не служил мне так, как ты это делаешь…

– Простите, ваше высочество, – поспешно отозвался капитан. – Я просто спросил, поскольку этот раб повсюду встречается мне все эти дни. Что мне передать Императору?

– Скажи, что ничего не произошло.

Совари грустно рассмеялся.

– Если вы и вправду цените меня, как говорите, лучше не посылайте меня к нему с таким сообщением. Я дорожу своей головой.

– Пусть Готфрид передаст сообщение. Он всегда умел выручать меня. Они с отцом знакомы с незапамятных времен. Он столько лет был дениссаром, он умеет сообщать неприятные новости.

– Прекрасно, – Совари наморщил нос, помогая принцу снять мокрый плащ Дургана. – Вы уверены, что все в порядке, мой господин?

– Мне нужно поспать. Раб поможет мне раздеться. А ты успокой моего отца. Скажи ему, я приду в назначенный им час.

– Спокойной ночи, – воин пошел к двери. У двери он задержался, низко поклонился и произнес: – Пусть наступающий день станет днем начала вашей славы и будущей славы Дерзийской Империи.

Александр с испачканным грязью лицом, в разодранной одежде и с растрепанной косой кивнул в ответ на пожелание с достоинством правителя. Когда Совари ушел, я помог принцу выбраться из прилипающих к телу мокрых тряпок и принес ему горячей воды умыть лицо и руки. Как только с этим было покончено, принц достал из ящика стола голубую склянку и поднял ее, словно желая сказать тост.

– За моего духа-хранителя. Ты оказал мне сегодня большую услугу.

– Не хотел бы я оказать ее еще раз. Пусть день вашего рождения пройдет спокойно.

Он усмехнулся и упал на кровать. Мне показалось, он заснул раньше, чем успел коснуться постели.

Так прошел второй день.

В день дакраха Атос решил явиться во всей своей красе. Александр не занавешивал окна своей спальни, и я был разбужен сиянием безоблачного утра. В эту ночь я снова наслаждался теплом камина. К тому времени как я погасил все лампы, отчистил башмаки и спрятал мокрый шерстяной плащ, чтобы никто не мог установить его хозяина, оказалось, что уже нет смысла тратить время на возвращение в дом для рабов. Дурган знал, где я. Кроме того, меня снедало беспокойство. Если рей-киррах пытается не допустить помазания Александра, тогда заклятия мало. Они готовили что-то еще, и я провел несколько часов, пытаясь понять, что именно.

Сама затея, казалось, обречена на провал. Если то, что сказал Александр, правда (а у меня не было причин сомневаться в его словах), тогда только его смерть может сорвать помазание. Члены королевского семейства могли позволить себе причуды, вспышки гнева, странное поведение. Даже если дерзийцы увидят, как их принц обращается в дикого зверя, что они подумают? Ничего. Они не верят в мелидду. Они решат, что это видение, шутка, принц снова валяет дурака. В худшем случае они решат, что это странность, вроде той, когда некоторые мужчины берут с собой в постель и жену и собаку. Конечно, это необычно, но не настолько, чтобы Айвон отвернулся от собственного сына.

Я покинул покои принца, прежде чем туда пришли. Когда я уже шел по коридору, навстречу мне попались слуги с дровами для камина принца, трое из них несли еще тяжелые котлы с водой для омовения. Дурган ждал меня в доме. Рабов уже не было. Подозреваю, что те из них, кто работал на кухне, вообще не ложились в эту ночь.

– Он сказал тебе, где нам быть сегодня? Нам оставаться на тех же местах? – Спросил Дурган.

– Думаю, да, – я пытался умыться из бочки. – Мы не говорили об этом, – я решил, что это не имеет значения. То, что случится, будет не таким, как раньше.

Солнце сияло в голубых небесах, когда я вышел из дома. Холодный ветер играл флажками, красными и зелеными. Цвета Империи и дома Денискаров. Лев и сокол. Империя и тесно связанная с ней семья. Айвон, Александр… Дмитрий.

Миг спустя небосклон моего разума тоже прояснился, и я увидел опасность также четко, как видел заснеженную вершину горы Нерод, переливающуюся в солнечных лучах.

– Мастер Дурган, – я вбежал в дом. Он подкладывал щепки в жаровню, на которой грелось ведро с водой. Я присел на корточки рядом с ним и негромко заговорил. – Вы верите мне? Если я скажу, что у меня самые худшие предчувствия, касающиеся этого дня, сделаете ли вы так, как я скажу, не задавая мне лишних вопросов?

– Это для борьбы с тьмой?

– Да.

– И это не принесет вреда принцу?

– Если мои подозрения справедливы, это будет единственным, что спасет его.

– Этого мне достаточно.

– Нужна оседланная лошадь, где-нибудь… – Я прикрыл глаза, стараясь быстрее сообразить.

– За прачечной есть заросли ольхи. Густые. Там может спрятаться человек… или лошадь, – он придумал раньше.

– Точно, еще запас еды… на несколько дней… одежда, что-нибудь попроще, для человека высокого роста, – я вопросительно посмотрел на него. Когда раб просто говорил о таких вещах, которые означали готовящийся побег, это уже был смертный приговор. За такие слова он мог содрать с меня шкуру или тут же упрятать в подвал и сгноить там.

– Все будет сделано, как ты говоришь, эззариец. Но если ты…

– Нет, я не обману вашего доверия. Возможно, мои предчувствия неверны.

Я помчался во дворец и добрался до двери в покои принца как раз тогда, когда он уже выходил. Он выглядел почти императором. Белые одежды: плотно облегающие тело атласные рубаха и штаны, отделанные белоснежной шелковой лентой, расшитой жемчугом. Золотые нити вплетены в косу, голову охватывал золотой обруч, скрепленный в центре над переносицей крупным изумрудом. На плечи наброшен длинный плащ, поверх которого была надета пелерина, сшитая из плотной парчи. Бриллиантовый воротник пелерины спускающейся до середины груди плотно охватывал его длинную шею. Тысячи вшитых в одежду бриллиантов, мастерски ограненных, испускали сияние, способное осветить дорогу в темную ночь. Худое лицо принца было серьезно и сосредоточено. Если дух его соответствовал в этот миг его внешности, дерзийцы не могли желать лучшего принца.

Возможности поделиться с ним моими подозрениями у меня уже не было. Его окружали со всех сторон пятьдесят воинов, и он прошел мимо меня, даже не заметив меня за их спинами.

Нужен был другой план. Я побежал в кабинет, но не стал доставать пера и чернил. Нужно было действовать. Через десять минут я вскочил с места и бросился бежать по коридорам. Я мчался мимо рабов и слуг, которые стояли в тени колонн, ожидая своего часа начать чистить и убирать. Вниз, вниз по широким лестницам, не останавливаясь, чтобы ответить на удивленные возгласы тех, кто хотел знать, что делает раб в запретном для него месте.

Я двигался на звуки мелангаров и труб, но толпа в Зале Львиного Трона была слишком плотной. Даже когда присутствующие преклоняли колени, я ничего не видел.

Я прокрался вдоль стен к той части зала, где должен был восседать Айвон, ожидая своего сына. За возвышением, на котором стоял Львиный Трон, была кладовка, где хранились высокие лестницы для замены сгоревших свечей в светильниках. Кладовка представляла из себя высокую узкую нишу, образовавшуюся тогда, когда новое крыло дворца было пристроено сразу за Тронным Залом. Когда-то сразу за Троном были высокие стрельчатые окна со стеклами, но теперь, когда они не пропускали света, стекла заменили бронзовой решеткой, покрытой серебром.

Я прислонил к решетке лестницу и полез вверх. Через клубы дыма от ароматических курений я разглядел толпу гостей. Менее знатные толпились под колоннами, окружавшими по периметру Тронный Зал, более знатные сидели на скамеечках под колоннами. Все лампы были заправлены ароматическими маслами, все свечи горели. Музыка плыла по залу, эхом отдавалась под золотыми мозаиками купола, увлекая за собой души слушателей.

Высокий широкоплечий Император в темно-синих одеждах и усыпанной бриллиантами и изумрудами короне, которая могла бы придавить к земле менее сильного человека, восседал на троне между золотых стоящих на задних лапах львов в три человеческих роста. Длинная коса Императора была совсем седой, в ней мерцали рубины. Его лицо, худое, сосредоточенное и величественное, было точной копией лица его сына, каким он станет через сорок лет. Александр стоял на коленях на помосте, застеленном белым ковром, между троном и ступенями лестницы.

Айвон поднял руку, давая знак музыкантам умолкнуть.

– Встань, Александр, принц дерзийцев, – его глубокий голос разнесся по всему залу, не осталось ни одного человека, который не услышал бы его, а тот, кто услышал, не мог и на миг усомниться, что этот голос принадлежит самому могущественному человеку в мире.

Принц встал с грацией, которая несколько напоминала движения шенгара, и церемония началась.

Я не следил за начавшимся представлением: дерзийскими танцорами, движущимися под барабанный бой, детскими хорами, одетыми в золото, флейтистами, бритоголовыми жрецами в белых одеждах, чьи речи возносились к сводам зала. Вместо этого я искал в толпе гостей тех, кого не могла радовать церемония. Слева от трона сидели самые знатные гости, те, кому позволялось сидеть в присутствии Императора. И хотя я не мог разглядеть с моего высокого насеста холодных голубых глаз, я узнал тех двоих по их светлым прямым волосам. Зазвучали фанфары, и Александр снова склонился перед своим отцом, его длинный белый плащ, спускающийся по ступеням помоста, поддерживали за его спиной пятнадцать юных пажей. К Императору приблизился юноша, затянутый в расшитый золотом костюм, он нес небольшую шкатулку. Дурное предчувствие, густое как дым, пришло откуда-то, но я не мог понять, откуда. Знал только, что сейчас что-то произойдет.

И как первый удар грома после затишья перед бурей, в благоговейной тишине зала зазвучал голос:

– Убийца!

Пальцы Императора замерли в воздухе. Тысячи людей выдохнули разом и повернули головы, ища глазами безумца, который посмел нарушить самый серьезный и священный из дерзийских ритуалов. Я тоже пытался найти крикнувшего, заметив только, что две светлых головы не повернулись вместе со всеми. Эти двое не спускали глаз с Императора и его сына. Александр вскочил на ноги, дернув плащ так, что несколько пажей упали.

– Предатель! – Слово повисло в воздухе как клуб дыма. – Славный правитель, кого ты называешь своим преемником? В чьи окровавленные руки передаешь ты печать государства? Под защиту чьего оскверненного меча ты отдаешь Империю?

Толпа в центре зала отхлынула от какого-то человека в сером плаще с надвинутым на лицо капюшоном. Незнакомец двинулся вперед и остановился у ведущих на помост ступеней.

– Кто смеет говорить о предательстве в это святое утро? – Длинный нос Императора дрожал от ярости. – Покажись, – к человеку в капюшоне кинулись солдаты, но остановились по жесту Императора.

Незнакомец поднял руку и указал на Александра.

– Я свидетель преступления, совершенного принцем, я принес доказательства столь низкого проступка, что вы сами отречетесь от него, повелитель.

– Покажись, кто ты, и потом ты умрешь, дурак, – произнес Император.

– Как пожелаете, господин, – человек откинул капюшон, и стоявшие рядом с ним ахнули и отшатнулись. Перешептывания и бормотание разошлись волнами по всему залу. Я тоже вскрикнул и прижался лбом к холодной бронзовой решетке. У человека было только пол-лица. Левой части рта не было, виднелись оскаленные в усмешке смерти зубы. То, что осталось от его щеки – багровые куски плоти – складывалось в изображение сокола и льва. Вейни.

Александр не дрогнул, он только шагнул к отцу и что-то сказал ему негромко.

– Ты преступник, покусившийся на собственность своего принца, – сказал Император. – Тебя следовало бы умертвить или заковать в цепи, обречь твою жену и детей на голодную смерть. Ты ждешь, чтобы я произнес приговор, который мой сын милостиво отклонил?

– Нет, господин, я пришел обвинить принца в убийстве, – стоявшие рядом с Вейни люди в очередной раз отшатнулись.

– Я рассмотрел дело. Лорд Сьерж был казнен справедливо, как предатель и шпион. Здесь не о чем спорить. Стража!

– Нет, ваше величество, речь идет не о моем зяте. О том, кто более ценен, чем сын Дома Мезраха. О маршале Дерзи, Дмитрии Денискаре. Он мертв, и сделал это не кто иной, как принц.

– Лжец! – Александр схватился за меч.

– Нет! – прошептал я. – Не трогай его, Александр.

Он, конечно, не мог услышать меня через изумленные восклицания и возгласы страха, разнесшиеся по всему Тронному Залу, но рука его задержалась над эфесом.

– Молчание! – Взревел Император. – Тот, кто произнесет хоть звук без моего приказа, тут же умрет, – повисшую тишину нарушали теперь только треск горящих факелов и хныканье напуганных детей. Монарх указал на Вейни. – Поставьте сюда… этого покойника, – казалось, земля дрожит от звуков его голоса. Стражники подтолкнули Вейни в ступенькам, ведущим к трону. Александр шагнул было вперед, но Император остановил его. Он достал из ножен свой меч и приставил его к горлу Вейни. – А теперь повтори, что ты сказал.

– У меня есть доказательства и свидетель, – прошипел юнец, голосом полным ненависти. Рукавом он время от времени вытирал выступающую через разрыв в щеке слюну. – Это не пустое обвинение. Я всего лишь должен был передать вам новость. Позовите моих слуг, которые ждут за дверью, и вы поймете, что сын Мезраха говорит правду. Выслушайте Фредека, капитана лорда Дмитрия, и тогда вы узнаете все о прогнившей душе вашего сына.

– Фредек? – Когда Император повторил имя, голосом полным изумления и любопытства, я понял, что для Александра все потеряно. Если бы я мог схватить принца за руку и увести отсюда, я сделал бы это. Но сейчас я был вынужден смотреть, как исполняется задуманное демонами.

В зал вошли четверо солдат, одетых в белые и оранжевые цвета Дома Мезраха. Они медленно внесли закрытые белой материей носилки. Носилки поставили к ногам Императора. Айвон махнул одному из своих воинов, чтобы тот снял покрывало. Запавшие щеки. Почерневшие губы. Борода испачкана кровью. Но это, без всякого сомнения, был Дмитрий.

Принц опустился в кресло возле трона, не сводя глаз с тела дяди. Он произнес достаточно громко:

– Атос, сжалься надо мной, в чем я виноват?

Невероятно, как такая огромная толпа могла сохранять такое мертвое молчание.

Крепкий седой человек в военной форме вошел в зал вслед за носилками. Он медленно подошел к Императору и опустился перед ним на одно колено.

– Господин, пусть ваш меч пронзит мое сердце, прежде чем я сообщу вам горькую правду. Лорд Дмитрий пал от рук бандитов пятнадцать дней назад на дороге Яббара.

– Как случилось, что ты, правая рука моего брата, человек, который поклялся жить и умереть вместе с ним, ходишь и говоришь, когда он лежит мертвый? – Слова Айвона падали в толпу как куски железа.

Фредек отвечал медленно и членораздельно, слова его были уверены.

– Увы, ваше величество, в Авенхаре я заболел, и маршал приказал мне остаться, чтобы не задерживать отряд. Он торопился в Кафарну с новым мечом для принца, чтобы успеть к началу дакраха. Принц приказал ему ехать дорогой Яббара. Со мной остался Гаспар, мы выехали с ним через пару дней после лорда Дмитрия. Мы собирались скакать без остановок, чтобы нагнать их. Но когда мы достигли холма Яббара, с вершины которого просматривается почти вся дорога, мы нашли маршала и его спутников убитыми. Лошади, оружие, кошельки… даже башмаки и плащи исчезли. Они были избиты и изранены и брошены на снегу умирать от ран или холода, или диких зверей.

– Великий Друйя, отмсти за своего верного слугу! – воскликнул Айвон, поднимая к небу сжатые кулаки, словно предлагая богу свое участие в акте мести. – Кто были это злодеи?

– Неизвестные люди, эти негодяи были еще там, они напали на нас из засады. Они отняли наших лошадей, а то мы вернулись бы гораздо раньше, и они пощадили наши жизни в обмен на обещание, что мы передадим принцу несколько слов.

– Какие слова передали эти подлецы моему сыну? – холодно спросил Айвон.

Принц сидел неподвижно, уставясь на тело Дмитрия. Я не был уверен, что он слышит, что говорит воин. Седой ветеран посмотрел на Императора, потом на принца, и снова на Императора.

– Они велели передать принцу, что все было сделано так, как он хотел.

Зал взорвался криками. Как выплескивается лава из извергающегося вулкана, так толпа выплескивала на Александра ненависть, злобу, неприязнь. Он оскорблял людей, унижал их, презирал традиции народа. Он позорил дерзийских жен и дочерей и не выполнял свои обязанности. И еще тысячи других обвинений, более или менее серьезных, разнеслись по залу. Но единственное необходимое доказательство лежало у ног Айвона. Император прекратил галдеж, взмахнув мечом и гневно посмотрев на толпу.

– Эта часть празднования откладывается на три дня, чтобы мы могли оказать последние почести доблестному воину, отправляющемуся к костру Атоса. Весь год, считая от этого дня, на каждом доме должен висеть красный флаг в знак траура. Его деяния и подвиги будут описаны в песнях и историях, чтобы Атос знал, кто этот воин и усадил его по свою правую руку. Маршал будет теперь оберегать царство Атоса и охранять его от нападения адских тварей.

Произнеся эти слова, Император не стал медлить. Одним легким движением меча он снес голову Вейни и пнул ее вниз с покрытых белым ковром ступеней. Голова подкатилась к ногам Дмитрия, ее глаза уставились на принца, обвиняя в последний раз. Потом Айвон сбежал с помоста и вышел из зала так быстро, что почти никто не успел поклониться.

Александр неподвижно сидел в кресле. Никто не смел взглянуть на него. Стражники Императора подняли носилки с телом Дмитрия и унесли, но Александр не повернул головы им вслед. Фендуляр забрал шкатулку с маслом из рук мальчишки, который стоял, замерев, между нелепой отрубленной головой и окровавленным телом. Какой-то слуга уносил церемониальные чаши, а две служанки стояли в растерянности, не зная, что делать с ковром, так безнадежно испорченным пятнами крови.

Толпа моментально испарилась. Думаю, все кинулись туда, где могли бы свободно поговорить, не думая об угрозах Айвона. Только небольшая группка гостей топталась в углу зала: двое мужчин и рыжеволосая женщина в синем платье. Леди Лидия. Она смотрела на Александра. Ее спутники пытались увлечь ее за собой в боковую дверь, но она вырвала руку и ушла в другую сторону.

Яркие флажки безжизненно свисали со стен. Валялись перевернутые скамеечки. На полу виднелись растоптанные цветы. Дым от курений клубился в лучах прорвавшегося через занавешенные окна солнца.

Я и сам не мог пошевелиться. Словно жизнь моих рук и ног зависела от воли хозяина. А воли у него не было. Его бриллиантовый воротник насмешливо переливался на фоне обломков неудавшегося праздника.

Как я и ожидал, к принцу торопливо подбежал раб, он упал перед ним на колени и прижался лбом к окровавленному ковру. Александр не заметил раба, но, судя по всему, воспринял его слова. Он медленно поднялся и пошел в ту же дверь, куда раньше ушел его отец.