— А я говорю тебе, что мне это безразлично, — почти крикнул Энтони. — Сказать, что эта девушка имеет хоть малейшее отношение к смерти той несчастной женщины, — значит быть последним дураком!

— Но я этого и не говорю, — терпеливо возразил Роджер. — Я не думаю, что она имела к этому отношение, несмотря ни на какие улики. Я говорю только то, что нам не следует отвергать подобную возможность с такой непререкаемой убежденностью и лишь потому, что у нес хорошенькое личико. Инспектор не…

— К черту инспектора, — свирепо перебил его Энтони.

— Да, к черту, разумеется, но, как я уже сказал, он отнюдь не глуп и совершенно ясно, что он думает сейчас о причине смерти миссис Вэйн. В конце концов, ты должен признать тот факт, что улика совершенно потрясающая.

— Если, по его мнению, мисс Кросс убила свою двоюродную сестру значит, он простофиля, — проворчал Энтони. — Самый и самый треклятый на свете дурак.

Разговор происходил на следующее утро, когда мужчины шли вдоль гряды скал на условленное место встречи с Маргарет Кросс. Накануне вечером инспектор отправился спать вскоре после того, как обрушил на них свое оглушительное сообщение, а Энтони и Роджер обсуждали это сообщение почти до утра, если не считать те полчаса, когда Роджер созванивался с газетой «Курьер».

Энтони наотрез отказался даже предположить, что Маргарет хоть малейшим образом могла погрешить против правды или сознательно утаить какой-нибудь существенный факт. Вместо того чтобы принять к сведению и анализу единственный логический вывод из ставших им известными обстоятельств, он предпочитал, чтобы его разорвали на куски раскаленными щипцами, и Роджера, который не меньше двоюродного брата был озабочен тем, чтобы имя девушки было очищено от подозрений, но сознавал все трудности, связанные с этим, позиция Энтони уже несколько раздражала. На последние слова кузена он даже не ответил, а только тихо вздохнул. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не спорить, но ссора с Энтони ни к чему бы хорошему не привела, а Энтони был готов вцепиться в глотку всем оппонентам на свете. Остаток пути они проделали в тягостном молчании.

Маргарет Кросс ждала их возле уступа скалы, где они сидели накануне. Лицо ее было встревожено и носило явные следы бессонной ночи.

— Ой, как я рада вас видеть, — воскликнула она, обмениваясь рукопожатием с Роджером, — у меня, право, такое чувство, словно вы мой единственный друг во всем мире.

— Не забудьте и про меня, мисс Кросс, — Энтони улыбнулся и в свою очередь пожал ей руку.

— Нет, конечно, я о том не забываю, — ответила девушка, словно ей было ни жарко, ни холодно от его слов, а попросту говоря, ответила совершенно равнодушно и быстро отдернула руку, так как Энтони явно хотел задержать ее в своей и сжать покрепче. С подчеркнутым вниманием, снова повернувшись к Роджеру, девушка нетерпеливо спросила, нет ли чего-нибудь нового.

По лицу Энтони скользнуло выражение, что бывает у собаки, протянувшей лапу, чтобы поиграть с мухой, которая вдруг оказалась осой, — обиженное и одновременно удивленное. А так как Маргарет Кросс продолжала демонстрировать ему свою спину, удивление уступило место уязвленности, а так как девушка не только не проявляла никакой готовности включить его в обмен мнениями, но совершенно явно его игнорировала, то уязвленность и горькое разочарование, которые он испытывал, сменились чувством оскорбленности. Столь же демонстративно, как вела себя она, Энтони отошел от них на несколько шагов и стал забавляться бросанием камешков со скалы в море. Энтони сердился.

Будь он поумнее, ему следовало бы ощутить себя польщенным, но при его нынешнем умственном развитии как он мог догадаться, что молодая леди, привыкшая немало гордиться своей независимостью и силой воли, страдала при мысли, будто она словно какая-нибудь мокроносая идиотка рыдала на плече незнакомца и даже искала утешения, так сказать, в его объятиях. Таким образом (будь Энтони поумнее и поопытнее), он мог бы ее раздражение, направленное против него, как свидетеля ее унижения, расценить как очень лестный комплимент. Но Энтони не обладал ни опытом по этой части, ни мудростью.

— Энтони, подойди сюда и послушай! — крикнул Роджер, который очень хорошо понимал, откуда ветер дует.

С очень небрежным видом Энтони медленно подошел к Роджеру и Маргарет.

— Я сейчас рассказал мисс Кросс о пуговице. Может быть, это против правил нашей игры с инспектором, но я считаю, что мисс Кросс должна обо всем знать.

И он повернулся к девушке.

— Значит, вы говорите, что потеряли ее по дороге, когда гуляли с миссис Вэйн?

— Да, я, наверное, потеряла ее во время прогулки, — ответила девушка недоуменно. — Но вот где? Не имею никакого понятия. Знаю только, что пуговица на куртке была перед тем, как нам идти гулять, но я заметила, что ее нет, только когда вернулась домой. Просто где-нибудь оторвалась, а как она оказалась в руке Элси, не представляю. Но не могла бы она ее найти и взять, чтобы потом отдать мне?

— Да, это, по-видимому, единственное объяснение, — согласился с ней Роджер, но не счел нужным в данный момент указать на то обстоятельство, что дальнейший путь миссис Вэйн пролегал в другой стороне, чем та, откуда она и Маргарет пришли, и поэтому объяснение, данное мисс Кросс, казалось ему не очень правдоподобным.

— О, мистер Шерингэм, как бы я хотела вырваться из ужасающей атмосферы подобных подозрений, — вдруг воскликнула девушка, на момент теряя контроль над расходившимися нервами. — Это уже невыносимо! И с каждым новым фактом положение становится все более угрожающим! Я уже начала подумывать, не стоит ли самой броситься вниз со скалы, если события будут развиваться в таком направлении. И в деревне уже начинают поговаривать. Миссис Рассел сделала вид, что не узнает меня, когда сегодня утром мы встретились около ее дома.

— Великолепная миссис Рассел, — пробормотал Роджер. — Хотел бы я спустить шкуру с этой старой ведьмы! Полагаю, она считает такое поведение по-христиански добродетельным. Но послушайте, Маргарет, дорогая, не надо расстраиваться из-за подобных глупостей.

Надо сказать, что Роджер, едва познакомившись с любой молодой леди, не достигшей тридцати лет, называл ее уже по имени. Это соответствовало его слегка богемной репутации и очень упрощало отношения.

— Мы с кузеном Энтони готовы оказать вам всяческую поддержку, поэтому держите свой клювик повыше и пусть все старые кошки провалятся ко всем чертям.

Маргарет, закусив губу, отвернулась от них:

— Не знаю, как вас и благодарить, — сказала она дрожащим голосом, — просто не знаю, что бы я делала, если бы не встретила вас обоих, мистер Шерингэм.

— Роджер! — импульсивно поправил он ее. — Ради бога, Маргарет, зовите меня просто Роджер! «Мистер Шерингэм» меня называют те, кто мне должен деньги, и поэтому это звучит в моих ушах противно и даже зловеще.

— Ну что ж, хорошо, — улыбнулась девушка, — благодарю вас… Роджер!

И Роджер подавил вздох облегчения, потому что навернувшиеся у нее на глазах слезы высохли благодаря чепухе, которую он нес.

— А это перед вами стоит сам Энтони, — продолжал он с шутливой серьезностью. — Позвольте мне вас представить друг другу: Энтони — Маргарет, а теперь пожмите друг другу руки и скажите: «Какой прекрасный сегодня день!»

— Как поживаете, Энтони? — серьезно спросила Маргарет, но в ее глазах блеснула лукавинка, и каким-то непонятным образом ей при этом удалось внушить Энтони мысль, что она сожалеет о своем свинском поведении десять минут назад и просит ее извинить. Может быть, он будет так добр, что простит?

— Как вы поживаете, Маргарет? — сказал Энтони, и ее тонкие пальчики утонули в его огромной ладони. Он легко пожал эти пальчики, и пожатие ответило ей, и совершенно внятно, что это не он должен ее прощать, но, может быть, она простит его детскую досаду и глупое поведение, о которых он сожалеет всем сердцем?

Так что все устроилось наилучшим образом.

— А зачем нам стоять, когда можно сесть? — спросил Роджер, обозревая с должным удовлетворением результаты своих дипломатических усилий, и подал пример, разлегшись во весь рост на пружинистом дерне. Остальные последовали его примеру.

— Теперь нам предстоит следующее, — сказал он, лежа на спине и вовсю попыхивая трубкой, — нам надо организовать наступательный и оборонительный тройственный союз. Маргарет, ваше дело — поставлять нам информацию о всех живущих в доме, а мое — использовать эту информацию с наибольшей пользой.

— А как насчет Энтони? — спросила Маргарет.

— О, Энтони у нас выступает в амплуа глуповатого друга сыщика. Он сюда для этой цели и явился, и предоставим ему полную возможность играть эту роль, а то он будет ужасно разочарован.

— Бедный Энтони! — рассмеялась Маргарет. — Роджер, вы, наверное, ужасный человек.

— Да нет, совсем он не ужасный, — лениво отозвался Энтони, — он просто осел, но притворяется, будто это не так. Мы, родственники, всегда делаем вид, что этого за ним не замечаем.

— Но возвращаясь к нашему делу, — невозмутимо продолжил Роджер, — есть одно обстоятельство, и я должен довести до вашего сведения его крайнюю важность. Это обстоятельство довольно противное, но мы должны смотреть правде в глаза. На основании известных нам сейчас фактов можно сделать из них только один логический вывод. И если мы хотим строить другие умозаключения, нам нужны свежие факты.

— Понимаю, что вы имеете в виду, — медленно сказала Маргарет, — я понимаю также, что вы совершенно правы. Но каким же образом мы можем добыть эти новые факты?

— А может быть, нам поможет небольшой, но компетентный опрос, который позволит прояснить некоторые моменты?

Роджер помедлил, словно раздумывая, какой вопрос задать первым.

— Полагаю, вы очень любили свою кузину, Маргарет? — спросил он небрежно секунду-две спустя почти безразличным тоном.

Теперь настала очередь Маргарет медлить и размышлять.

— Нет, — ответила она отрывисто, — и не вижу причины, почему бы вам этого не знать, хотя и понимаю невыгодность для себя честного ответа, — я терпеть ее не могла.

— Вы не могли ее терпеть? — повторил Роджер, приподнявшись на локте и удивленно глядя на Маргарет. — Но она была так добра к вам! Я даже решил, что она, наверное, была замечательная женщина?

Маргарет горько усмехнулась.

— И многие так думали. Элси очень старалась, чтобы все думали именно так. Знаете, кажется, есть пословица: «о мертвых ничего или хорошо», но я никогда не была сторонницей условностей. Элси была одним из самых отвратительных созданий, которые когда-либо существовали на земле!

— Ого! — тихо воскликнул Роджер. — Неужели? А мы еще говорили о недостатке свежих фактов. Ваши слова открывают целую область для расследования. Храбрая вы леди! Так почему же Элси была одним из самых отвратительных созданий, существовавших на земле?

— Это кажется довольно огульным обвинением, не так ли? — спросила Маргарет очень серьезно. — Ну что ж, приведу вам пример, чтобы вы сами могли обо всем судить. Когда Элси только познакомилась с Джорджем, она была примерно в том же положении, что и я несколько месяцев тому назад: одинока, нища и никому не нужна, но она это от него скрыла. Она притворилась, что принадлежит к хорошей, уважаемой семье и у нее самой много денег. По сути дела, она пошла на сознательный обман. Джордж поверил каждому ее слову, влюбился в нее и женился на ней — что и было ее целью.

— Вы хотите сказать, что она вышла замуж за доктора Вэйна только из-за его денег?

— Только и всецело по данной причине. Я знаю об этом потому, что она имела обыкновение бахвалиться своей победой передо мной и советовала мне последовать ее примеру. Да, похвалялась этим! Рассказывала подробно, как она с первых же дней знакомства морочила его и водила за нос. И, кстати, выманила у него огромные деньги по брачному контракту. Все те деньги, что она завещала мне. Десять тысяч фунтов, которые он положил на ее имя без каких-либо условий и не подлежащие обложению налогом. Своих денег у нее, разумеется, не было ни пенни. Она часто хвасталась, как замечательно устроила свои дела. О, Элси была вся в дедушку, не по отцу, а в нашего общего дедушку, должна заметить!

— Понимаю, — задумчиво протянул Роджер. — Да, это, конечно, бросает несколько иной свет на леди. Итак, она пригласила вас под свой кров, чтобы у вас тоже появился шанс познакомиться с другим богатым мужчиной и таким же способов обвести его вокруг пальца?

— Да ничего подобного. Конечно, она мне об этом все время твердила, но ничто не могло быть дальше от истины. Фактически существовало несколько причин, почему она хотела, чтобы я у нее поселилась. Во-первых, она желала, чтобы у нее был кто-то, кем она могла бы помыкать в такой степени, которой бы не потерпел никто из слуг; кто-то такой, кто делал бы для нее все, чего она не осмелилась бы требовать ни от кого в целом мире. О Роджер, вы не представляете, что мне приходилось делать после моего приезда сюда. Унизительные вещи, которые никто другой в целом свете не стал бы для нее исполнять, и тем не менее в них не было ничего такого слишком уж возмутительного, вы понимаете — ничего такого, против чего я могла бы взбунтоваться и захлопнуть за собой дверь ее дома навсегда. О, мне так трудно, чрезвычайно трудно вам это объяснить, вы, наверное, представления не имеете, каким низким животным может быть одна женщина по отношению к другой, зависящей от нее материально, притом что в поведении первой нет ничего, что можно было бы назвать преступным.

— Да нет, мне кажется, я имею об этом некоторое представление, — сочувственно пробормотал Роджер.

Маргарет нахмурилась:

— Вот, предположим, мы выходим вместе, под дождем, на прогулку и возвращаемся довольно усталые, промокшие и грязные. Она сразу же в таких случаях посылала меня наверх отнести ее мокрые пальто и шляпу и велела доставить ей сухую обувь. Я спускалась вниз и заставала ее в гостиной, в кресле перед камином, но все еще не переодевшуюся. Она требовала, чтобы я сменила ей обувь, даже иногда сняла перчатки с ее рук. А потом говорила, что чулки у нее тоже промокли, и меня снова посылали наверх за сухой парой и спрашивали, не смогу ли я снять с нее сырые и надеть вот эти. А потом она говорила, что эти чулки не подходят по цвету к туфлям, и я должна была опять подняться и принести другие. А когда я исполняла и эту ее просьбу, она вдруг вспоминала, что забыла попросить принести еще какую-нибудь вещь, и так до бесконечности. Иначе говоря, она часами гоняла меня туда-сюда, не давая ни минуты свободного времени, чтобы я могла привести себя в порядок.

— Знаю я этот тип женщин, — с пониманием кивнул Роджер.

— Так вот, это была первая причина, почему ей требовалось мое присутствие. А другая заключалась в том, что она была ужасно груба и злобна и ей необходимо было на ком-то вымещать свою злость. Со слугами это не проходит, они сразу же потребуют расчета. А бедные родственники на эту роль годятся лучше всех. И все это, знаете ли, со сладенькой улыбкой, от чего унижение кажется еще нестерпимее.

— Но почему же вы у нее торчали столько времени? — негодующе воскликнул Энтони.

Маргарет слегка покраснела:

— Наверное, из-за трусости. Я к тому времени хорошо уже знала, почем фунт лиха, а здесь, при всем при том, я жила в комфорте. А кроме того, она все время приманивала меня этими десятью тысячами фунтов. Если бы вы когда-нибудь знали, что это такое — невозможность купить себе булочку ценой в один пенс или чашку чая, вы бы, наверное, поняли, как может быть соблазнительна такая сумма денег, которую можно заслужить, только надо очень постараться. Это расчетливость и жадность, да? Но Элси знала, как действовать в данном случае наверняка, она сама прошла через подобные лишения.

— Простите меня, Маргарет, — немного смутившись, сказал Энтони, — надо быть ослом, чтобы упрекать вас. Ну конечно я вас понимаю.

— Дело в том, — продолжала она немного успокоившись, — что я уже готова была все бросить и бежать без оглядки. Я поняла, что в конечном счете игра не стоит свеч, но я еще не определилась, когда убегу, и не решила, чем заняться потом, как вдруг случилось это самое.

Наступило короткое молчание.

— А вы можете привести еще какие-нибудь подробности, касающиеся вашей кузины? — неожиданно спросил Роджер, преследуя какую-то собственную мысль. — Еще немного бы специфических деталей, уясняющих ее характер, и опишите ее внешность и все такое прочее.

— Она была невысока ростом и хрупкая на вид, — сказала, подумав, Маргарет, — с довольно гладким детским личиком, светловолосая, немного шепелявила и всячески подчеркивала этот недостаток. Любила выставлять себя беспомощной и беззащитной маленькой женщиной, хотя человека менее беспомощного, чем Элси, во всем, что касалось ее интересов, я не встречала никогда. Она была убеждена (и не раз мне о том говорила совершенно откровенно), что мужчины любят беспомощных, взывающих к их покровительству женщин, и, судя по достигнутым ею результатам, она не слишком заблуждалась. Что же касается ее характера, то я не знаю, что еще сказать. Она была лицемерна, жестока, чрезвычайно эгоистична, низка и дурна во всех отношениях.

Тяжело дыша и вся покраснев от волнения, Маргарет устремила взгляд в море. Очевидно, она припоминала и другие случаи, когда кузина унижала ее и была с ней груба.

Энтони слушал Маргарет со все возрастающим негодованием.

— А ее муж знал, что она представляет собой на самом деле? — спросил задумчиво Роджер.

Маргарет отвела взгляд от линии горизонта и начала бессознательно пощипывать дерн.

— Не знаю! — тихо сказала она после минутного колебания. — Между прочим, я сама об этом часто думала. Иногда мне кажется, что он все знает, а порой, что ни о чем таком и не догадывается. Понимаете, Элси была неглупая женщина. Не думаю, что она обнажала перед кем-нибудь еще свою истинную натуру. Я исключение. Не могу также сказать, что Джордж отличается особой наблюдательностью. Он всегда был так галантен по отношению к ней.

— Он очень горюет из-за ее смерти?

— Внешне — совсем нет, однако о том, что он чувствует в глубине души, я не имею ни малейшего представления. Иногда кажется, что он сделан из камня, так редко проявляет какие бы то ни было эмоции. А кроме того, он большую часть времени проводит, запершись в своей лаборатории, и так было всегда, насколько я успела узнать за время моего пребывания в доме.

— И вы поэтому не можете сказать, какие между ними были отношения, мирные или нет?

— Ни единого слова. Я могу лишь повторить, что он всегда был по отношению к ней очень предупредителен, а она… — и Маргарет несколько цинично усмехнулась, — ну ей было выгодно поддерживать с ним добрые отношения, это хорошо окупалось, так что я думаю, они ладили.

— Понятно. Вы можете еще что-нибудь рассказать о ней?

— Ну, вот еще одно, — ответила девушка как-то нерешительно, — однако это так неопределенно, что стоит ли вообще об этом говорить. Раз или два у меня появлялось ощущение, что Элси кого-то боится.

— Боится? Да, это интересно. Но кого же?

— А вот об этом я не имею ни малейшего представления. Да и вообще это может быть совершенно не так, какой-то моей фантазией. Ничего определенного я сказать не могу. Просто такое у меня впечатление.

— Ну что ж, впечатления часто имеют немалую ценность. Но более определенного вы на этот счет ничего сказать не можете?

— Боюсь, что нет. Наверное, мне и говорить об этом не стоило бы, но, может быть, это даст вам материал для дальнейшего расследования.

— Полагаю, что так оно и будет. Именно об этом я и хотел узнать.

Роджер вырвал пучок травы и бросил его в море.

— Маргарет, — сказал он вдруг, — а что вы сами обо всем этом думаете? Каково ваше собственное, то есть не для публикации, мнение?

— Мне кажется, в этом деле кроется гораздо больше, чем кажется на первый взгляд, — ни минуты не колеблясь, заявила девушка.

— И я тоже так думаю, клянусь Юпитером! — поддакнул Энтони.

— Да, — задумчиво подтвердил и Роджер. — Но все эго так чертовски зыбко и неопределенно. Иметь бы хоть малейшую путеводную нить в этом лабиринте. Вы чрезвычайно расширили область расследования рассказом о своей двоюродной сестре, но тем не менее мы бредем ощупью в кромешной тьме. Все, что мы знаем, сводится к следующему: хотя никто явно не выражал своей неприязни к ней, некоторые могли ее чувствовать. Неужели в данном случае нет какого-то более определенного человека? Может быть, кто-то имел причины ее ненавидеть или иметь причину желать ей смерти. Подумайте как следует, напрягите мозги.

Маргарет послушно последовала его совету, и несколько минут стояло молчание, нарушаемое только криками проносящихся мимо чаек и шумом волн у прибрежных камней.

— Да, есть лишь один человек, который, по-моему, мог бы ненавидеть Элси, — сказала она наконец, — и даже ненавидел ее, я уверена, независимо от того, были для этого основания или нет. Это миссис Рассел!

Роджер снова приподнялся на локте.

— Миссис Рассел? — жадно переспросил он. — А почему она ненавидела миссис Вэйн?

— У нее возникло мнение, что между Элси и мистером Рассел завязались чересчур дружеские, откровенно говоря, отношения.

— Ого! Действие пьесы осложняется. А их отношения действительно были таковыми?

— Не знаю. Они определенно очень были дружны, но были ли их отношения слишком дружескими — этого я сказать не могу.

— Но это возможно?

— Совершенно — особенно, что касается Элси. У нее не было ни моральных принципов, ни угрызений совести.

— А мистер Рассел? Что он за человек?

— Ну такой краснолицый, мясистый весельчак, похожий на охотника со старинных гравюр.

— Как раз тот мужской тип, которому нравятся женщины вроде нее. Да, думаю, такие отношения между ними были вполне вероятны, насколько это касается его, а?

— Я бы этому не удивилась.

Роджер с энтузиазмом стукнул кулаком по дерну:

— Ну, Маргарет, клянусь Юпитером, тут вы, пожалуй, попали в точку. Разумеется, миссис Рассел просто погибала от ревности. А ревность самый главный мотив для убийства.

— Не слишком ли мы даем волю воображению? — засомневалась девушка.

— Нисколько! А теперь скажите, что за женщина сама миссис Рассел?

— Ну, она, по-моему, очень толстая, очень резкая и решительная. Большинство сочли бы ее просто грубой, но мне она скорее нравится. Теперь она совсем некрасивая, хотя прежде, возможно, была хорошенькая. Она носит пенсне, у нее небольшая седина, и ей, наверное, уже лет сорок пять.

— Иначе говоря, это женщина, которая должна жгуче ревновать мужа к молодой и хорошенькой соседке, которая с невинным видом строит ее мужу глазки, — удовлетворенно подвел итог Роджер.

— Постойте! — взволнованно воскликнул Энтони. — Вы сказали, что она крупная женщина, да? Тогда у нее должны быть большие ноги?

— Да, наверное, большие, а что?

Мужчины обменялись многозначительным взглядом, и Роджер вскочил с места.

— Молодец, Энтони! Ты вспомнил о чьих-то больших следах, да? Ну что ж, прощайте, дети мои. Развлекайте друг друга, до ленча еще есть время.

— Но куда вы идете, Роджер? — вскричала Маргарет.

— Хочу кое-что разузнать о леди с большими ногами и ревнивым характером, — крикнул на ходу Роджер, молниеносно скрываясь из виду за выступом скалы.