Псевдогреческий храм представлял собой шестиугольное сооружение с широким входом, обращенным в сторону озера. Внутренность огибала глубоко вделанная в стену скамья.

Мистер Читтервик вошел и сел, не будучи в полной уверенности, что сможет удержаться на ногах, если будет стоять и дальше.

В голове бешено крутились самые дикие предположения. Миссис Синклер по крайней мере на дюйм выше его. Очевидно, в теперешние времена, когда женщины так усиленно занимаются спортом, она и значительно сильнее. Не завлекла ли она его сюда, чтобы утопить в пучине вод и тем самым освободить мужа от свидетеля, от показаний которого зависит обвинение? И с новой силон в ушах мистера Читтервика прозвучали слова Морсби: без его свидетельства майор сумеет выкрутиться почти наверняка. А Морсби упомянул также, что миссис Синклер «чрезвычайно решительная женщина». И в самом деле, если она решит, что другого способа облегчить положение мужа нет, то такая чрезвычайно решительная женщина вряд ли поколеблется…

Мистер Читтервик, раздумывая о возможности панического бегства в дом, к безопасности, посмотрел на вход, но миссис Синклер, которая каким-то рассеянным взглядом сейчас озирала озеро, загораживала путь избавления.

Беспокойство мистера Читтервика усугубилось. Значит, они все в заговоре! Они-то все знают, кто такая есть на самом деле миссис Синклер. Они завлекли его сюда обманом… Неудивительно, что хозяйка дома выглядит так, будто никогда не училась вместе с его матерью! А если миссис Синклер не удастся его утопить, то ведь там есть двое мужчин… И все они поклянутся, что он никогда сюда не приезжал. Несомненно, и слуги подкуплены… И мистер Читтервик, встревоженный общей ситуацией, забыв о своем страхе перед миссис Синклер, вскочил:

— Это заговор — пискнул он, — меня заманили сюда обманом… Это… Я сию же минуту уезжаю в Лондон.

Миссис Синклер спокойно взглянула на него.

— Ну, с вашего позволения, не сию минуту, мистер Читтервик, — ровным топом ответила она, — сначала бы мне хотелось немного с вами поговорить.

И она, словно безотчетно, встала посередине входа, как трагическая королева в пьесе. Мистер Читтервик теперь не смог бы убежать, не применив физической силы, но он решительно не был уверен, что одержит победу в схватке, и заколебался.

— Вы совершенно правы, — продолжала миссис Синклер, воспользовавшаяся паузой и говоря все так же неторопливо, — это действительно был заговор с единственной целью: получить возможность поговорить, вот как сейчас. Как вы, наверное, уже поняли, Агата Милборн никогда не могла учиться вместе с вашей матерью, но мы считали — я так считала, — что ни в каких других условиях вас нельзя будет заставить выслушать меня. Поэтому я уговорила ее и других инсценировать приглашение.

— Но это безобразие! — выпалил мистер Читтервик в справедливом, хотя и несколько нервическом гневе. — Я не могу вести с вами разговоры. Вы поступили непростительно.

— Совершенно верно, — продолжала невозмутимо миссис Синклер, — но когда дело касается жизни и смерти, тогда не слишком заботишься о светском обращении. Ваш гнев, мистер Читтервик, совершенно оправдан, но, пожалуйста, постарайтесь войти в мое положение и простить мои довольно жесткие методы обращения, — и она слегка улыбнулась.

Гнев мистера Читтервика постепенно уступал место чувству неловкости. Да, несомненно, можно и простить небольшой обман со стороны миссис Синклер, учитывая, как она сейчас напомнила, что жизнь ее мужа может, по ее мнению, зависеть от этого хитроумно спланированного разговора. Обман, когда начинаешь последовательно обдумывать все случившееся, в конечном счете мелочь. Чувство неловкости мистер Читтервик испытывал из-за предстоящего разговора. Она желает обсудить с ним все, что произошло, однако ему меньше всего хотелось бы обсуждать событие именно с женой майора Синклера.

Он переступил с ноги на ногу и с несчастным видом потер свои маленькие, пухлые руки.

— Да, конечно, — промямлил он. — Да, разумеется. Я вас понимаю. Но, право, я боюсь, что ни к каким полезным последствиям такой разговор…

— Сядьте, мистер Читтервик, — скомандовала миссис Синклер спокойно, подтверждая худшие предчувствия данного джентльмена, — я хочу с вами обсудить состояние дела.

И словно уверенная в том, что ей это удастся, миссис Синклер покинула свою ключевую позицию у входа и тоже села на каменную скамью.

Теперь мистер Читтервик мог ускользнуть, не опасаясь применения физической силы, но это было сверх его возможностей, как бы он ни желал ускользнуть. Он был во власти Джудит Синклер и полностью отдавал себе в этом отчет.

Медленно и покорно он сел в некотором отдалении от нее и устремил взгляд на озеро. Да, тревожное предчувствие, которое он испытал при первой встрече с этой молодой женщиной, было не беспочвенно. Он невольно чувствовал себя глиной в руках опытного мастера, она вылепит из него все что ей заблагорассудится. Если бы он был собакой, то опрокинулся бы сейчас на спину, подставив брюхо ее ноге, не из чувства преданности и любви (ни в коем случае), но в знак полнейшего подчинения. Однако он не был собакой, а поэтому оставался в сидячем положении, делая вид, что его чрезвычайно интересует закат.

Миссис Синклер обратилась к нему в полной уверенности, что она не только хозяйка положения, но с видом, свидетельствующим о привычке к господству. И мистер Читтервик понял, что миссис Синклер очень редко оказывалась в ситуациях, которыми она бы не владела целиком.

— Мистер Читтервик, вы совершили ужасающую ошибку.

«Неужели? — подумал мятежный мистер Читтервик. — Черт побери!»

— Вы не знаете, конечно, каков человек — мой муж, но я его знаю и могу вас заверить, что он просто не может быть повинен в столь отвратительном преступлении.

«Моя добрая леди, — подумал мистер Читтервик, глядя на закат, — ваш муж отъявленный негодяй, и чем скорее вы это поймете, тем будет лучше».

— Я знаю, что вы искренне опознали в нем человека, который был с мисс Синклер в «Пиккадилли-Палас»…

«Очень вам благодарен», — подумал мистер Читтервик, не испытывая ни малейшего чувства благодарности.

— Но вы должны, так или иначе, мне поверить, что вы ошиблись. Ужасно ошиблись!

«Вот еще, — молчаливо адресовался мистер Читтервик к озеру, — ничему подобному и никогда не поверю».

— Я никоим образом не желаю оказать на вас воздействие…

«Хо-хо!»

— Или заставить поступать вопреки вашей совести…

«Ха-ха!»

— Но вы обязаны, честное слово, обязаны принять во внимание возможность ужасающей ошибки (которую вы допустили, разумеется, совершенно бессознательно) и принять меры к исправлению ситуации, пока еще не поздно. Если бы эта дама вела себя иначе, больше поддалась бы страсти, чем чувству справедливости, просила бы, а не внушала беспокойство своей повадкой, даже превратилась бы вдруг в саму обманщицу леди Милборн в ее вечернем розовом платье, мистер Читтервик признал бы тот факт, что, несмотря на ее предосудительные методы, она, во всяком случае, борется, пусть в согласии со своими представлениями, за жизнь мужа и поэтому заслуживает по крайней мере сочувствия. Однако миссис Синклер не находилась в пароксизме страстной убежденности, не просила и даже отдаленно не напоминала леди Милборн. Во всем поведении миссис Синклер ощущалось, что он, Эмброуз Читтервик, не просто червяк под ее каблуком, но безмозглый червяк, самонадеянный червяк, сбрендивший с ума червяк, и ее миссия — постараться заставить этого червяка с поврежденным умом понять простую истину, а именно: он, мистер Читтервик, страдает просто комплексом неполноценности, и по этой причине он неловкий, подозрительный и видящий во всем отрицательную сторону субъект.

— Боюсь, нет никакого смысла продолжать эту дискуссию, — мрачно обратился мистер Читтервик ко входу.

Миссис Синклер почти беззвучно вздохнула. Очевидно, случай оказался посложнее, чем она ожидала, и глупого червя будет труднее переубедить и заставить увидеть свет истины и справедливости.

— Все мы совершаем ошибки, — заметила она снисходительным тоном и еще сделала немало разных благодушных замечаний, выраженных словами, доступными инфантильному пониманию червя.

Воспаленными глазами мистер Читтервик продолжал вглядываться в темнеющий пейзаж под аккомпанемент односторонней аргументации. Он чувствовал неловкость, был раздражен и жаждал, чтобы монолог наконец завершился. И тогда он сознательно перестал вслушиваться в то, что она говорила. Все равно, ничего хорошего она не скажет, а принести вред может. Если эта женщина думает, что сумеет убедить его презреть свой, само собой разумеющийся, долг, запугать его бременем ответственности, которую он взваливает на себя, если думает, что, устрашенный этой ответственностью, он позволит бессердечному убийце избежать заслуженной участи — ну что ж, она напала не на того человека. Да, положение создалось отвратительное, но, хотя он, так сказать, физически оказался причастным к нему, они в любом случае больше ничего от него не добьются.

— Разумеется, должно существовать внешнее сходство между моим мужем и тем, другим человеком, ведь я знаю, что вы не единственный, кто мог бы подтвердить подобное сходство, но ваше свидетельство, что именно человека с такой внешностью вы видели в процессе отравления мисс Синклер, и является основным показанием, на котором строится обвинение. Я вижу, вы носите очки, мистер Читтервик, и поэтому должны признать возможность ошибки, учитывая расстояние почти в тридцать шагов между столиками. Это ведь совершенно возможно.

Нет, не так легко, если даже не хочешь, не вслушиваться в такой убедительный голос. И мистер Читтервик снова прибегнул к своему испытанному средству:

«Корабль „Вечерняя звезда“ плыл по морским волнам…»

Постепенно раздражение мистера Читтервика улеглось, постепенно и тревога сникла под убаюкивающим воздействием прекрасных строк. Постепенно «дочурочка» шкипера снова возымела действие на грешника.

«Свет фонаря был отражен во взгляде ледяном».

Когда он доберется до конца поэмы, решил мистер Читтервик, он положит конец разговору и проводит свою собеседницу до дому. Он обязательно так и поступит.

«Спаси, Христос, всех нас спаси от гибели такой», — продекламировал очень к месту мистер Читтервик и действительно встал.

— Боюсь, что далее я вас слушать не могу, — самым твердым образом заявил он. — Это совершенно невозможно. Не вернуться ли нам в дом?

Миссис Синклер, несколько неуверенно, тоже встала.

— Но вы можете сказать, что обязательно сделаете, как я прошу, мистер Читтервик?

— Боюсь, — ответил мистер Читтервик, — что, к сожалению, не смогу сделать ровно ничего.

Уже стемнело, но мистер Читтервик был этому рад. Обратный путь к дому они проделали в полном молчании, и с каждым шагом мистер Читтервик все больше ощущал, как ослабевает успокаивающее воздействие строк мистера Лонгфелло. Почему-то Джудит Синклер в своем величественном, но разочарованном молчании внушала ему гораздо большую тревогу, чем когда говорила, и хотя мистеру Читтервику совершенно не хотелось опять встречаться с другими участниками заговора, он с огромным облесением вошел в гостиную.

Здесь были только леди Милборн и пожилая черно-серебристая леди, и если Джудит Синклер обменялась каким-то знаком с первой из них, то мистер Читтервик этого не заметил. Не было сделано ни малейшего упоминания о том, что должно было занимать мысли всех четверых, обменялись только ничего не значащими замечаниями о красоте вечера и как очаровательно выглядит озеро при лунном свете. Миссис Синклер упала в кресло и взяла со столика журнал. Ее тетя сохраняла прежнюю безмятежность, а мистер Читтервик не знал, что предпринять дальше.

Леди Милборн вскочила с места.

— Мужчины, наверное, в библиотеке, мистер Читтервик. Вы, конечно, желаете к ним присоединиться. Я покажу вам, как туда пройти.

Мистер Читтервик сообразил, что от него собираются отделаться, чтобы узнать подробности о состоявшемся разговоре, но нисколько не огорчился. Атмосфера в гостиной для его чувствительных нервов была слишком тягостной. Он поспешил открыть дверь перед леди Милборн и последовал за ней.

Она привела его по каменному коридору, через большой холл и еще одному коридору в небольшую комнату, которая никак не могла быть библиотекой и совершенно явно принадлежала женщине.

— Это моя маленькая берлога, — улыбнулась леди Милборн, — я здесь ухаживаю за цветами и могу устраивать любой беспорядок, если пожелаю. Вы не возражаете, что я вас сюда привела? Мне хотелось бы обменяться с вами словечком, прежде чем мы пройдем в библиотеку.

— Вот как? — с беспокойством отвечал мистер Читтервик.

— Я хотела извиниться перед вами за то, что обманула вас, притворившись, будто училась вместе с вашей матушкой. Мне было просто до отчаяния необходимо залучить вас сюда, но я знала, что вы не захотите приехать, сети догадаетесь об истинной причине. Понимаете, Джуди — одна из моих ближайших подруг. Вы прощаете меня, да?

И она, немного наклонив головку набок, посмотрела на него с такой очаровательной улыбкой, выражающей раскаяние, что перед ней не устоял бы наверное ни один представитель мужского пола.

— Разумеется. Конечно. Все это очень понятно, — лучезарно улыбнулся мистер Читтервик.

— И все мы, конечно, знакомы с Линном, ее мужем, просто ужасно близко знакомы. Мистер Читтервик, неужели вы действительно думаете, что видели его вместе с мисс Синклер в «Пиккадилли-Палас»? Я хочу сказать, именно его?

— Боюсь, в этом не может быть никаких сомнений, — серьезно ответил мистер Читтервик.

— Но Линн не способен на такое, даже если бы захотел. Он самый добрый и милый человек на свете. Мистер Читтервик, во всем этом есть какая-то ужасная путаница. Я просто уверена.

И леди Милборн принялась развивать свои мысли на данную тему очень искренне и с чувством, защищая интересы своей приятельницы так же горячо, словно собственные.

Мистер Читтервик был тронут, но — что же он может поделать? — спросил он.

— Вы должны опротестовать свое опознание, — быстро ответила леди Милборн. — Вы не могли видеть Линна, значит, это был кто-то другой, не правда ли? Вы же наверное понимаете, как это будет ужасно, если Линна повесят, а он виноват не больше, чем вы или я.

Это была нелегкая задача — убедить ее, что ошибки тут быть не может, что Линн, без всякого сомнения, виноват и что мистер Читтервик не в состоянии взять свое свидетельство обратно или изменить его хоть на йоту. Задача была нелегкая, но мистер Читтервик как-то справился с ней, чувствуя себя при этом бесчеловечным мерзавцем, и подавленная его доводами леди Милборн через несколько минут отвела мистера Читтервика в библиотеку и что-то неразборчиво сказала мужу.

Лорд Милборн пребывал в одиночестве. Он подал мистеру Читтервику сигару, предложил ему виски с содовой, усадил в самое удобное кресло и пошел в наступление.

— Я рад, что этого парня, Мауса, сейчас здесь нет. Хотел бы переговорить с вами с глазу на глаз, Читтервик.

— Да? Пожалуйста, — ответил мистер Читтервик, чувствуя себя еще больше не в своей тарелке.

— Джуди Синклер говорила с вами, да? Кстати, вы должны простить нас за то, что мы завлекли вас сюда обманом. Но сами понимаете, ради благой цели.

— О да, разумеется, — пробормотал мистер Читтервик.

— Да, так вот обо всей этой чепухе, будто Линн Синклер отравил свою тетю! — лорд Милборн дернул свой седеющий ус и вид у него стал почти такой же несчастный, как у мистера Читтервика.

— Это конечно несусветная глупость. Знаю его вот с этакого возраста. Мухи не обидит. Все это какая-то отвратительная путаница.

Стало ясно, что именно мистер Читтервик ответственен за отвратительную путаницу.

Жертва неуклюже завозилась в кресле.

— Но я… я видел его, знаете ли.

— Чепуха! Дорогой старина, я знаю, что вы это утверждаете совершенно искренне и все такое прочее, но вы ошибаетесь. Да, вы определенно видели кого-то рядом с мисс Синклер, но то был не Линн. Этого просто не могло случиться.

— Боюсь, здесь не может быть ошибки, — промямлил несчастный мистер Читтервик. — Я моментально узнал его, как только увидел в следующий раз.

— Но ведь Синклер клянется, что приехал в «Пиккадилли-Палас» только около половины четвертого и уже не увидел тетушку живой. А то, что говорит Линн Синклер, для меня не подлежит сомнению.

В этих словах лорда Милборна содержался намек, что если уж он не подвергает сомнению сказанное майором Синклером, то это подавно должно быть неопровержимой истиной для кого-то, кто за обедом признался в постыдном неумении охотиться, стрелять и даже ловить рыбу.

— Но на пузырьке остались отпечатки его пальцев, — с отчаянием в голосе возразил мистер Читтервик. — Мимо этого никак нельзя пройти.

Ему совершенно не хотелось обсуждать дело об убийстве, но очевидно, у него, как гостя, есть обязанности перед хозяином.

— Совпадение, — уверенно возразил лорд Милборн, — адвокат Линна тоже не слишком обеспокоен этим обстоятельством. Главное — ваше показание, что вы видели, как этот тип бросил нечто в чашку мисс Синклер, и ваша уверенность, что этот тип — сам Синклер, вот против чего мы протестуем. А я-то думал, Джуди сумеет вас разубедить.

На этот раз подразумевалось, что любой человек, имеющий хоть малейшие претензии считаться джентльменом, даже если он не умеет охотиться, стрелять и ловить рыбу, по крайней мере обязан убирать с пути леди все камни преткновения.

— Я бы очень хотел больше не обсуждать эту тему, — почти взмолился мистер Читтервик. — Мне моя позиция очень не нравится. Я бы все на свете отдал, чтобы остаться в стороне, но в сложившихся обстоятельствах обязан говорить правду, как я ее понимаю и в силу убежденности, что это и есть правда. Уверен, если бы меня сюда не зама… Не пригласили, не было бы всех этих удручающих разговоров. Разумеется, у присутствующих нет желания как-то повлиять на правосудие, но мое пребывание здесь стало совершенно невозможным, и, надеюсь, вы извините меня, если я вернусь в Лондон завтра же утром.

Мистер Читтервик сказал это очень искренне и гораздо тверже, чем мог сам предполагать.

Лорд Милборн, подергивая себя за ус, смотрел на него, сомневаясь, правильно ли он все расслышал, и довольно разочарованно. Он явно не знал, что предпринять дальше.

— Конечно, если вы так хотите… — и он, по-видимому, принял решение. Хорошо, больше мы об этом говорить не будем. Разумеется, Синклер для вас не может значить так много, как для нас. В бильярд играете?

— Немного, — поскромничал мистер Читтервик, — но…

— Брат жены сказал, что, может быть, вам захочется сыграть с ним партию. Он, наверное, ожидает вас в бильярдной. Я вас туда провожу.

Мистера Читтервика снова повели, как овцу, по каменным коридорам и передали под опеку следующего пастыря. На этот раз при переходе от одного к другому мистер Читтервик заметил очень определенный знак: второй пастырь вопросительно вздернул брови, а первый отрицательно покачал головой и пожал плечами. Мужчины не так осторожны, как женщины.

Когда за лордом Милборном закрылась дверь, мистер Читтервик почувствовал, что сердце у него не только ушло в пятки, но просто-напросто провалилось в подпол. Он прекрасно понимал происходящее: его передают от одного к другому в надежде, что последующему удастся преуспеть там, где предыдущий потерпел неудачу. После того как с ним покончит молодой человек, его передадут в ведение черно-серебристой дамы, а после нее — право, нет никаких оснований предполагать, что не будет предложено и величественному дворецкому попытаться уговорить его. И, откровенно говоря, у мистера Читтервика возникло ощущение, что у дворецкого больше шансов одолеть его, чем у всех остальных. Мистер Читтервик опасался, что просто не сможет отважно противостоять ему сколько-нибудь долгое время.

Известие, что молодой человек, который был до сих пор для мистера Читтервика просто «Маус», является братом хозяйки и таким образом теперь заполнено последнее пустое место в угадайке «кто есть кто», нисколько не утешило мистера Читтервика ввиду грядущего разговора.

Обговорены были необходимые предварительные условия игры — с большим добродушием со стороны молодого человека и с почти угрюмой мрачностью, что касается мистера Читтервика, который с самого начала ударил мимо шара и тем самым позволил своему противнику забить в лузу двадцать шесть шаров.

— Боюсь, я слишком слабый противник для вас, — сказал мистер Читтервик и опять промахнулся.

— Да вовсе нет, — с правдивым видом солгал молодой человек и добавил к своему преимуществу еще тридцать четыре шара.

Через несколько минут игра была окончена со счетом: Маус — 100, мистер Эмброуз Читтервик — 3.

— Да, вы слишком для меня сильны, — засуетился мистер Читтервик, всячески желая оттянуть неприятный момент совершенно бесполезным подтверждением очевидной истины. — У вас… э… наверное, была большая практика?

— Да, очень существенная, — согласился молодой человек, укладывая кий в чехол. — Но я хочу сказать, какая это все чушь, эти ваши утверждения, будто Линн Синклер, майор Синклер отравил свою тетю, а? Вы конечно утверждаете это не всерьез?

Мистер Читтервик застонал. И разговор покатился по уже наезженной колее.

Когда мистеру Читтервику удалось положить ему конец и надо сказать с большим трудом, потому что молодой человек был настойчивее всех остальных за исключением миссис Синклер, он объявил, что собирается лечь спать. Еще не было половины одиннадцатого, но только запершись в своей комнате — подумал он — ему удастся избежать разговора с черно-серебристой дамой, а одна мысль о возможности этого приводила его в полуистерическое состояние. Поэтому, не возвращаясь больше в гостиную и не пожелав никому покойной ночи, кроме потерпевшего поражение Мауса, он юркнул наверх.

Он порадовался, что его спальня находилась на довольно большом отдалении от комнат остальных обитателей дома. Она располагалась совершенно изолированно в конце небольшого коридора в восточном крыле здания, где он был совершенно один. Другие, насколько ему было известно, занимали комнаты в центральной части дома. Таким образом, если по какой-либо причине ночью его нервы настолько не выдержат, что он громко закричит, вряд ли его кто-нибудь услышит.

Это была приятная комната, и мистер Читтервик запер за собой дверь с чувством благодарности. Она находилась в поздней, только в шестнадцатом веке пристроенной части старинного аббатства, основанного в тринадцатом. Здесь был большой очаг, потолок из дубовых балок и два выходящих во двор окна в металлических переплетах и с широкими подоконниками, на которых можно было сидеть. Комната была большая и низкий потолок зрительно ее еще больше увеличивал. В других обстоятельствах мистер Читтервик пожил бы здесь неделю с большим удовольствием.

Он разделся и лег в постель. Разумеется, заснуть он не мог. Слишком волнующими были события дня. Он стал читать новейший психологический роман, и после того, как он прочел четыре раза первые две страницы, стараясь а) сосредоточиться, б) понять, о чем идет речь, и в) и к чему все это свершилось чудо. К концу первой главы он определенно успокоился. К концу второй все вещи стали на свое место, к концу третьей он уже по-настоящему захотел спать, к концу же четвертой, в половине двенадцатого, он выключил лампу на прикроватном столике. Без четверти двенадцать с помощью мистера Лонгфелло, который не разрешал ему снова и снова мысленно возвращаться к событиям сегодняшнего вечера, он крепко уснул.

Когда мистер Читтервик проснулся, ему показалось, что спит он уже очень давно. Проснулся он не в том полусонном и ленивом состоянии, как бывает по утрам, но внезапно. Еще мгновение назад он спал, а в следующее вдруг проснулся и проснулся в страхе. Он не знал, что его разбудило, но что бы то ни было, его охватило зловещее предчувствие и уверенность, будто в комнате кроме него есть кто-то или что-то еще. Мистер Читтервик не был очень нервным или суеверным человеком, но дом был такой старинный и хотя он не сомневался, что дверь заперта, все же…

Не был мистер Читтервик и человеком самым храбрым, но в данной ситуации он оказался на высоте положения и в метафорическом смысле слова, и в буквальном. Ни секунды не пытаясь спрятаться под одеялом, он вскочил, сел, вытянувшись, как стрела, и зажег лампу. Да, он был совершенно прав. В комнате кроме него находился еще человек и это была Джудит Синклер.

Они воззрились друг на друга. Мистер Читтервик, сидевший в позе статуи работы Эпштейна, с очень красным лицом и скудными волосами, которые торчали во все стороны, чего совершенно постыдно не скрывал ночной колпак, и Джудит Синклер, высокая, смуглая, красивая, тоненькая, в бледно-голубом шелковом халате. Да, ситуация была интересная, и тетушка мистера Читтервика была бы очень ею удивлена. Тетушка, надо сказать, была плохого мнения о мистере Читтервике не только в одном отношении.

Первое, что сказал мистер Читтервик, было несколько прозаично.

— Как… как в-вы сюда попали? — выдохнул он.

— За этим буфетом есть дверь в смежную комнату, — объяснила миссис Синклер тихим, бесстрастным голосом. Она немного помолчала, а потом вдруг начала говорить быстро, горячо и прерывисто, нервно теребя кружева на груди.

— Мистер Читтервик, мне сказали, что вы уезжаете завтра рано утром. Я не могла позволить вам уехать без… Мне необходимо было снова с вами увидеться. Мистер Читтервик, позвольте мне умолять вас. В ваших руках жизнь моего мужа. Я сделаю все, чтобы спасти его — все что угодно. Потому что он ни в чем не виноват. Я знаю, что он не виноват. Вы его не знаете. А я знаю. Он самый честный, достойный человек из всех, кого я встречала. Он не мог совершить этого ужасного преступления. Это невозможно. Если вы убьете его, вы убьете меня вместе с ним. Он для меня все, все на свете. Вы не посмеете пойти в суд и свидетельствовать против него. Ваше свидетельство отнимет у него жизнь. И я готова на все, чтобы его спасти. Я действительно готова. Мистер Читтервик!

К смятению мистера Читтервика она упала на колени перед кроватью и схватила его за руку. На несколько секунд совершенно потрясенный мистер Читтервик онемел. Горло у него перехватило. Да, это была совсем другая миссис Синклер, не та сдержанная, высокомерная, сознающая свое превосходство молодая особа, которую он видел в псевдогреческом храме, но женщина, внушающая крайнюю тревогу. Это была отчаявшаяся женщина, сбросившая маску и покров приличий. Уже не королева из трагедии, но впавшая в безумие жена, которая в отчаянии пускает в ход свое последнее оружие. А мистер Читтервик был неопытен по части того, как надо обращаться с подобными отчаявшимися женщинами.

Они глядели друг на друга молча. Мистер Читтервик выпуча глаза от паники, Джудит Синклер, обессилевшая от своих трагических молений. Ее халат соскользнул с одного плеча и сквозь тонкий шелк ночной рубашки сквозило белое плечо. Ладони лихорадочно сжимали руку мистера Читтервика.

Наконец мистер Читтервик заговорил, но самым плачевным образом оказался не на должной высоте такой драматической ситуации.

— Миссис Синклер… вы… вы не находите, что все это… довольно неприлично? — сказал он заикаясь. — Мы смогли бы увидеться с вами завтра утром, до моего отъезда. Понимаете, если… кто-нибудь вас услышит…

Леди с презрением прервала его:

— О, неужели что-либо подобное может иметь какое-нибудь значение? Даже если кто-то нас услышит? Ведь разговор идет о жизни и смерти. Я пришла сюда, чтобы спасти своего мужа, и мне все равно, если об этом узнают. Мистер Читтервик, вы видите, я на коленях.

— Пожалуйста, пожалуйста встаньте, — стал умолять крайне смущенный этим обстоятельством мистер Читтервик.

Кровать не слишком удобное место, с которого можно вести разговор, если так случилось, что вы родились мужчиной. Женщина в постели — ее украшение. Тут она как дома. Мужчина же находится в совершенно невыгодном положении. Во-первых, выглядит совсем не привлекательно и знает об этом, а его моральные качества в постели на самой низкой отметке. Но если разговор придется продолжить (а это, как с унынием понимал мистер Читтервик, так, очевидно, и будет), то ему очень бы хотелось и в интересах морали, и с точки зрения чисто физического удобства вести его при поддержке нижних конечностей, не говоря уж о необходимости облачиться в халат. Но не было никакой возможности это осуществить.

Однако все же ему было даровано некоторое облегчение, когда Джудит Синклер поднялась с колен, хотя, склонившись над ним, она продолжила свои жалобы, крепко сжимая ладони.

— Я не думаю, чтобы вы просто поверили мне на слово, будто мой муж невиновен, мистер Читтервик. Это было бы неразумно, я понимаю. Я прошу вас только об одном, чтобы вы признали возможность ошибки и приняли бы некоторые меры. Вот то немногое, о чем я вас прощу. И вы должны это сделать! В интересах общепризнанной справедливости. Мистер Читтервик, есть какое-то дьявольское создание, которое это сделало. Некто, очень похожий на Линна. И я должна его найти. Я обязана!

— Но поверенные вашего мужа… — пробормотал мистер Читтервик.

— Они тоже думают, что он виноват. Уверена, что думают. Они не говорят этого прямо, но я уверена, что они именно так и думают. Они считают, что не может быть человека, — столь похожего на Линна, и искать такого человека значит; попусту терять время. Мистер Читтервик, жизнь моего мужа в ваших руках. Вы слышали все, что я вам могла сказать о нем. Вам известно мнение о нем других людей. Неужели этого недостаточно, чтобы вы усомнились в возможности совершения таким человеком столь подлого убийства? Не хочу, чтобы вы поступили бесчестно и поклялись в том, во что вы не верите! Я хочу только одного, чтобы вы спасли жизнь невиновного человека, просто-напросто допустив возможность ошибки, когда опознали в моем муже убийцу. Ведь это будет вполне честно, не правда ли? Так легко ошибиться! Ведь в любом случае вы не можете быть совершенно уверены в его вине. Вот и все, мистер Читтервик, что мне от вас надо. И вы сделаете это, не правда ли? Я знаю также, что вы не хотели бы вступить в некую сделку со мной, или… или что-нибудь в этом роде. Но если вы только позволите мне выразить мою благодарность и… и…

Она неуверенно замолчала и умоляюще посмотрела на него, пытаясь улыбнуться. Ее халат уже почти соскользнул на пол, но она как будто этого не замечала.

Мистер Читтервик от чрезвычайной нервности заговорил более резко, чем хотел. Впрочем, возможно он считал, что резкость в данном случае и есть проявление доброты:

— Нет, миссис Синклер, боюсь, что я не могу… Я уже не властен что-либо изменить. Я ценю… поверьте, я очень-очень сожалею, но — нет. Об этом не может быть и речи.

Наступила недолгая пауза.

— Вы хотите сказать, что не желаете сделать даже такой малой малости? Даже если… Это ваш окончательный ответ?

— Я не могу, — почти проблеял мистер Читтервик, — моя дорогая юная леди. Я бы хотел… но… Да, это ответ окончательный.

А потом наступила самая несчастная минута в жизни мистера Читтервика, когда в молчании женщина смотрела на него совершенно непередаваемым, хотя очень выразительным взглядом. Затем ее нижняя губа судорожно вздрогнула и женщина потеряла над собой власть. Она закрыла лицо руками. «О Господи!простонала она. — Что же мне делать? Что делать?»

В следующую минуту она рухнула на край постели и тело ее сотрясли подавленные рыдания. Она плакала негромко, но безутешно, словно, все поставив на последнюю карту, она все и проиграла.

А мистер Читтервик, парализованный ужасом, смотрел на плачущую женщину. Ну что же он мог поделать? Еще никогда в жизни, наверное, он не видел женские слезы, если не считать родственниц, но они в данном случае не в счет. Это съежившееся от рыданий тело, которое чуть ли не рухнуло ему на ноги, казалось невероятно беспомощным и уязвимым, а сдавленные рыдания его так потрясли, что он сам был готов зарыдать. В горле у него набрался комок слез. Он спустился с постели и стал потерянно озираться в поисках халата. Да, конечно эта бедная женщина действительно уверена в невиновности своего мужа… Как же это все ужасно.

Он нашел халат и облачился в него. Но что же дальше? Невозможно вот так стоять и спокойно смотреть. Не то что бы мистер Читтервик мог быть сейчас спокоен или хоть притвориться спокойным. Приглаживая растрепанные волосы, отчаянно желая знать, что же делать, он испытывал ощущение, будто бесцельно бегает по кругу, как белка в колесе. Не надо ли пойти и разбудить леди Милборн и привести ее сюда, чтобы она приняла меры? Или — черно-серебристую тетю? Но это будет означать… Нет. А кроме того, он не знает, где расположены их комнаты. Так что же делать?

Он застенчиво коснулся ее вздрагивающего плеча.

— Прошу вас, миссис Синклер, пожалуйста, не… э… плачьте.

Голос у него дрожал почти так же, как у нее.

— Все… все в порядке. Извините… Мне через минуту будет лучше. Только сейчас оставьте меня в покое.

Но ей не стало лучше через минуту и оставить ее наедине с ее горем казалось совестливому мистеру Читтервику самой большой жестокостью на свете. Что-то надо было сделать и сделать так, как подобает мужчине. Казалось, комната плывет вокруг него, словно покачиваясь в такт душераздирающим рыданиям. И в голове у мистера Читтервика тоже все поплыло…

Как мистер Читтервик справился с ситуацией, он не помнил, но когда к нему вернулось сознание, оказалось, что он сидит на краю постели и покачивает на руках молодую женщину, а она плачет, уткнувшись лицом ему в плечо и он обещает ей сделать все, с его точки зрения невозможное и бесчестное.

— Да, моя дорогая, — лепетал мистер Читтервик, — я снова займусь этим делом! Я не сомневаюсь, что, наверное, все-таки ошибся. Мы должны найти убийцу. Если ваш муж не виновен, мы должны это подтвердить доказательствами. Ну, ну…

Откровенно говоря, первый раз в жизни мистер Читтервик потерял голову, и пусть мужчина, который никогда не терял голову при виде женских слез, первым бросит в него камень. Впервые в жизни он также поцеловал женщину, которая не была ему родственницей (и родственницы тут, конечно, не в счет), но ведь эта женщина была женой другого мужчины. Да, тетушка мистера Читтервика была бы очень удивлена. Более того, его непозволительное поведение усугубилось тем, что он продолжал целовать молодую женщину. Конечно это были всего-навсего отеческие поцелуи в макушку темной головки, в щеку и в правое ухо, до которых он мог дотянуться, но леди, по-видимому, находила эти поцелуи утешительными, а самому мистеру Читтервику они совсем не казались неприятными.

Постепенно ее рыдания стали утихать.

Она села на постели, вытерла глаза тыльной стороной руки, подняла с пола халат, соблюдая приличия, скромно им прикрылась и стерла слезы со щек.

— Извините. Это глупо с моей стороны, но на какое-то мгновение мне показалось, что все рухнуло.

— Да, понимаю, — кивнул мистер Читтервик, весь исходя сочувствием. Понимаю. Понимаю.

— Значит, мистер Читтервик, вы это сделаете? Вы действительно это сделаете?

— Да, я еще раз вникну в дело. Ради вас, — продолжал кивать мистер Читтервик, улыбаясь совершенно глупой улыбкой. — Положитесь на меня, мы найдем способ спасти вашего мужа, если он действительно не виноват. Несомненно.

Миссис Синклер вроде бы колебалась.

— Мистер Читтервик, — сказала она тихо, — нет смысла начинать вас бурно благодарить. Вы и сами, наверное, представляете, что все это для меня значит. И… и…

— Я провожу вас через другую дверь, — поспешно сказал мистер Читтервик.

Помогая ей надеть халат в рукава, он пожелал ей покойной ночи и снова поцеловал (не отеческим, правда, но поцелуем, скажем, дядюшки с материнской стороны) и совершенно правильно сделал.