Сбегая по лестнице, Роджер быстро прокручивал в голове имена и обстоятельства. Прежде чем он покинет здание, необходимо переговорить с миссис Бойд. В шесть часов вечера она была на посту. Он позвонил в ее дверь.
На звонок вышла не миссис Бойд. Дверь открыл невысокий, плотного сложения мужчина в сорочке без воротничка, с утра еще не брившийся. Он вопросительно смотрел на Роджера.
– Простите, могу я поговорить с миссис Бойд?
– Эм! – через плечо выкрикнул небритый. – Жентльмен тебя спрашивает. – И ушел, шлепая ковровыми шлепанцами.
Миссис Бойд появилась, блистая огромной брошью с карбункулом на мощной груди, обтянутой черным платьем; общий эффект снижался грязным фартуком, завязанным под грудью.
– А, это вы, – сказала она, неблагосклонно оглядев Роджера. Видимо, небритый ввел ее в заблуждение относительно характера визита.
– Ваш супруг? – любезно осведомился Роджер.
– Мой собственный, законный, венчанный, – свирепо отозвалась миссис Бойд. – Что-нибудь имеете против, молодой человек?
– Помилуйте, – торопливо проговорил Роджер, тщась развеять недоброжелательство, исходящее от консьержки. – Я всего лишь хотел задать вам два-три вопроса, миссис Бойд. Будьте добры, не могли бы вы сказать…
– Нет, не могу! – чуть не взвизгнула миссис Бойд – И не скажу! Повадились изводить людей своими вопросами, да еще в такое время! Осточертели… Будто людям тут делать нечего, кроме как отвечать на ваши идиотские вопросы круглые сутки! Я вам в лицо скажу: не буду отвечать, что хотите тут делайте! – И миссис Бойд поставила точку, хлопнув дверью перед самым носом незадачливого интервьюера и обдав его запахом спиртного. Роджер безропотно выслушал эту речь и несолоно хлебавши отправился домой в Олбани. Сегодня тут делать было нечего.
Теперь, когда время убийства отодвинулось назад, дело стало выглядеть гораздо более стройным. Торчащие концы ладно улеглись на место. Устроившись перед камином, Роджер заново выстроил всю последовательность событий.
Убийца (он все еще настаивал, что это была женщина) вошла в квартиру мисс Барнетт между половиной шестого и шестью часами. Заново сочинять способы, которыми она воздействовала на негостеприимную мисс Барнетт, не было надобности. Как с большим на то основанием заявила миссис Бойд, мисс Барнетт была очень разборчива в своих посетителях. Оставалась сильная вероятность того, что перед мисс Барнетт предстала некая личность, известная ей и уважаемая ею (а если неизвестная, то уже с первого взгляда эта личность требовала уважения к себе, но это, на взгляд Роджера, было маловероятно). Убийство, несомненно, было предумышленное, сценарий действий подручного подготовлен наперед – и так, чтобы не терять времени.
* * *
Все это относило время появления убийцы в квартире ближе к шести часам.
Когда с хозяйкой было покончено, главной задачей преступника стало создать впечатление, что убийство произошло гораздо позже. С этой целью покойницу переодели в ночную рубашку. В двух вещах преступники просчитались (Роджер с удовлетворением отметил для себя эти две подробности перед последним своим визитом в «Монмут-мэншинс»): во-первых, они оставили жертве вставные зубы и, во-вторых, не надели на нее халат. То, что на покойной не было нижнего белья (это отметил Морсби), тоже отлично с этим согласовывалось.
В отличие от этих двух фактов, другие сыграли на руку преступникам. Из них самым заметным был тот, что дважды в течение пяти часов мисс Барнетт имела обыкновение пить чай с булочками с изюмом; но можно допустить, что это была не слепая удача, а искусно использованный результат добротной подготовки преступления. Следующий факт – рядом с кроватью стояла немытая чашка, а в постели валялись крошки, по распоряжению Морсби подвергнутые лабораторному анализу. Может, и эти детали были подстроены, но Роджер склонялся к мысли, что просто так уж сошлось. Он пришел к этому выводу, вспомнив, как выглядела кровать. Это довольно трудно – придать заправленной постели такой вид, будто в ней спали, но в подлинности постели мисс Барнетт сомнений быть не могло. Попросту говоря, мисс Барнетт спала в своей постели никогда ее не заправляя, и крошки могли копиться в ней неделями, так же как немытые чашки – рядом с ней. Особенности характера мисс Барнетт вполне позволяли сделать такое предположение.
Затем преступнице потребовалось энергично инсценировать следы поисков и установить приспособление для шумового эффекта так, чтобы уйти до того, как вернется с работы миссис Эннисмор-Смит. Выйти следовало не позже 6.30. Ну, предположим, четверти часа вполне достаточно на все, так что пребывание преступницы в квартире мисс Барнетт длилось, скажем, от 5.55 до 6.10. Алиби следовательно, следует проверять за этот временной интервал, и беседа с миссис Бойд (когда та протрезвеет) прояснит для нас, кто в том или ином направлении пересекал порог «Монмут-мэншинс».
А между прочим, следует ли посвящать Морсби в этот существеннейший поворот дела?
Размышляя об этом, Роджер направился в спальню, где, увы, провел бессонную ночь.
Мистер Бэррингтон-Брейбрук не покидал своего офиса во вторник двадцать пятого октября почти до семи вечера. Утомительные расспросы в универмаге Хэрриджа продолжались почти целый день, и пришлось даже пригласить на обед клерка винного отдела, благодаря чему наконец Роджер и получил эту ценную информацию, подтвержденную неопровержимым свидетельством бухгалтерских книг.
День был потрачен впустую. Злой, даже чаю не успевший выпить, в шестом часу он вернулся к себе в Олбани, где в кабинете, за машинкой, обнаружил Стеллу, всем своим видом выражавшую терпеливое смирение. Роджер дернул за шнур звонка.
– Мидоуза нет, – сказала Стелла.
– Значит, как только он вернется, я его уволю.
– Он сказал, что на полдня он сегодня выходной.
– Наплевать. Я его уволю. Какие могут быть выходные! Я всех увольняю. Вас тоже, Стелла.
– Вы уже пили чай?
– Нет.
– Я так и подумала. Я вам сейчас его приготовлю. – И она решительным шагом вышла из кабинета.
Роджер рухнул в кресло и вытянул ноги к огню. Пожалуй, неплохо все-таки иметь в доме женщину. Во всяком случае, иногда.
Женщина вернулась с горячим чаем и сдобными булочками, налила ему чашку. Он проглотил три булочки подряд, и их сливочная мягкость его умиротворила. Он почувствовал себя лучше.
– Послушайте, Стелла, – сказал он, – ну почему такое чудовищное время уходит на то, чтобы выяснить, что некая особа делала в некий час некоего дня?
– Разве, мистер Шерингэм? Я никогда об этом не думала. Не представляю.
– Я тоже. И все-таки этого никто, кажется, вспомнить не в состоянии. Так что если я спрошу мужчину, что Он делал в шесть часов вечера в прошлый вторник, чем и собираюсь вскоре заняться, он просто никакого понятия не будет об этом иметь.
– Тогда спросите женщину!
– Это я тоже предполагаю сделать, но от женщин толку будет еще меньше.
– Не может быть.
– Это факт, дорогая моя. Это один из тех вопросов, на которые никто никогда ответить не может. Да что там, даже вы, со всей вашей бесконечной деловитостью, даже вы с этим не справитесь.
– Вы слишком предубеждены. Что, опять пари? Я надеялась, вы поумнели.
– Ни в коем случае. Я не меняю своих привычек. Итак, чем бы вам хотелось пополнить свой гардероб?
– Это не важно. Я ставлю полкроны.
– Дорогая моя, я люблю, чтобы мои ставки стоили того, чтобы за них волноваться. Как насчет трех пар…
– Я вам сказала: полкроны.
– Ну что ж. Пусть будут несчастные полкроны. Итак, вперед, к победе! Он подавил зевок и съел последнюю булочку.
Стелла принялась отсчитывать дни на пальцах:
– Да. Именно в этот день и именно в этот час я сидела в «Колизеуме». Полагаю, как раз в это время работали клоуны на велосипедах.
– Стелла Барнетт, речь идет о крупной денежной сумме. Вы не можете рассчитывать, что я поверю вам на слово.
– Боюсь, вам придется это сделать, – холодно сказала Стелла. – Будьте любезны отдать мне мои полкроны.
– Сначала докажите.
– Да как же я могу это доказать? Впрочем… не остались ли у меня корешки билетов? – Она поднялась, взяла сумочку и порылась в ней. Пожалуйста! – воскликнула она победно, извлекая оттуда два желтоватых клочка. – Второе представление, двадцать пятое октября. Я вовсе не так рассеянна, как вы думаете!
Роджер протянул ей монету.
– Я вижу, здесь два корешка, – вкрадчиво произнес он. – Значит, вы были там не одна?
– Даже я не дошла еще до того, чтобы одной ходить в «Колизеум»!отрубила Стелла.
– В какое время начинается второе представление? В четверть шестого? Если бы я, – Роджер выделил местоимение, – если бы я был обручен с прелестной девушкой, – он говорил тихо, задумчиво, словно сам с собой, – я бы никогда не повел ее развлекаться в такое нелепое время. Я бы повел ее в такое время, когда развлекаются люди, наделенные здравым смыслом, и сначала бы мы поужинали.
– Мистер Паттерсон, то есть Ральф, не в Лондоне живет, – слегка покраснев, сказала Стелла. – Ему не очень удобно поздно возвращаться домой.
– Если бы я был обручен с прелестной девушкой, – продолжал Роджер, – я бы служил ее прихотям, забыв о своем удобстве.
Стелла покраснела еще больше:
– Мистер Шерингэм, вам не кажется, что вы ведете себя вызывающе?
– Кажется, – улыбнулся Роджер. – Но, по правде сказать, Стелла, у меня был такой бездарный и утомительный день, что мне хочется подерзить. Ну не дуйтесь. Я не собираюсь обольщать вас. Не потому, конечно, что обольщение не в моих правилах, обольщение – занятие очень почтенное, а потому, что вы как-то не вызываете вдохновения.
– Насколько я понимаю, – ледяным тоном отозвалась Стелла, – даже если вы наняли меня для изучения, в мои обязанности не входит выслушивать обсуждение моих скромных достоинств в столь оскорбительном тоне.
– Несомненно, – кивнул Роджер. – И, кстати, об оскорбительных обсуждениях, я хотел бы еще раз встретиться с этим вашим молодым человеком.
– Зачем?
– Я хочу спросить у него: какого дьявола он в вас нашел?
Стелла вскочила, чуть не опрокинув чайный столик.
– Пожалуй, мне стоит нанести ему визит, – лениво продолжал Роджер. Что, будет он дома сегодня вечером?
– Не могу вам сказать, – разъяренная Стелла уже напяливала шляпку. – Он живет в Танбридж-веллсе.
– Это я помню. Далековато, но, я думаю, того стоит. Потому что, мне кажется, он сумеет меня просветить. Какой у него адрес?
Стелла не отвечала.
– Норов, норов, Стелла. Держите себя в руках!
Молчание.
– У него есть машина?
Молчание.
– Ладно, я ему позвоню.
– Вы не знаете номера!
– Ага, значит, телефон у него есть? Благодарю вас. Я сумею узнать номер, – Роджер поднялся с кресла.
– Мистер Шерингэм, – произнесла взбешенная Стелла. – Я запрещаю вам звонить ему!
– Ну и ну! – уставился на нее Роджер. – Да почему же?
– Его дома не будет. Он… он живет с родителями. Они разволнуются.
– Вот уж действительно! Это почему же? Я просто оставлю ему записку.
– Какую записку?
– Ну, – улыбнулся Роджер, – ну, например, попрошу его написать мне и объяснить, почему он приглашает невесту в такие немыслимые заведения, как мюзик-холл, в пять вечера, к примеру.
Стелла даже топнула ножкой:
– Мистер Шерингэм, вы невыносимы! Вы не станете звонить Ральфу!
– Да почему же?
– Потому… потому что это абсурдно! Ну, так случилось, что я не с ним была в «Колизеуме».
– О!
Они поедали друг друга глазами. Ситуация, минуту назад фарсовая, стала почти драматической. Когда напряжение достигло предела, Роджер снова опустился в кресло.
– Да пожалуйста. Я бы и не подумал вас выдавать. Я просто хотел предложить вам поужинать всем вместе, может, он сел бы на свой мотоциклет и примчался сюда. Я полагаю, он катает вас на заднем сиденье?
– Нет, не катает, потому что у него не мотоциклет, а машина, – резко сказала Стелла и хмуро уставилась на него. – А почему вы решили, что у него мотоцикл?
– Я не решил, – пояснил Роджер. – Я просто веду беседу. Между прочим, Стелла, у меня к вам маленькая просьба. На будущей неделе я приглашен на бал-маскарад. Где бы мне взять напрокат костюм?
– Не имею ни малейшего представления.
– Ну, а где вы берете свои?
– Если нужно, я шью их сама.
– Ну, мне ваш пример недоступен, – с некоторой долей патетики произнес Роджер. – Я так неловок с толком и ниткой! Не могли бы вы не стучать на машинке, а соорудить мне костюм?
– Какой именно? – осведомилась Стелла, все еще ни остыв.
– Я подумываю вырядиться монахом. Неплохая идея, а?
– Почему монахом?
– Ну как же, ведь мы с вами оба так отвратительно целомудренны, не так ли? Как, Стелла, вы уже уходите?
– А у вас есть для меня какое-нибудь задание? – более чем холодно осведомилась мисс Барнетт.
– Нет, пожалуй, вы все уже сделали. До свиданья.
– До свиданья, – еще холоднее отозвалась Стелла.
– Завтра в обычное время? – крикнул Роджер в закрывающуюся дверь.
– Разумеется, – донеслось из коридора.
Еще долго после того, как ушла Стелла, Роджер, насупившись, сидел в кабинете. Обычно, когда у Мидоуза было, как сегодня, полдня свободных, Роджер ужинал где-нибудь в ресторане. Нынче он не двинулся с места, даже когда час ужина давно миновал. Это в последний раз, дал он себе клятву, в последний раз дело «Монмут-мэншинс» заставляет его забыть о еде.
Наконец он поднялся и, поднимаясь, чувствовал, что его переполняет омерзение. Ему претило это дело, просто претило, именно так. Он сожалел, что ввязался в него, он чувствовал себя глубоко несчастным оттого, что натура не позволяла его бросить, не доведя до конца, ему, наконец, было жалко, что он уже его разрешил. Ибо теперь он не знал, что же с ним делать.
Именно этот вопрос приковал его к креслу в последние два часа. Промашки тут быть не могло – он верно решил головоломку. Решение явилось ему готовенькое, как вспышка вдохновенного озарения. Внезапно он увидел всю картинку, с каждой деталью, аккуратно вошедшей в предназначенный для нее паз, вплоть до лепешки глины. Ключевой деталью, конечно, были четки, и ведь он с самою начала знал, что так и должно быть. Как все теперь казалось очевидным, – теперь, когда раскрылись глаза!
Да, но что же с этим делать? Вот в чем задача. Слова Стеллиного лягушонка пришли ему на ум, и Роджер, пожав плечами, не мог с ними не согласиться: от живой мисс Барнетт решительно никому никакого проку не было, от мертвой – был. Но погибла она вследствие хладнокровного преднамеренного убийства. На такое злодеяние невозможно ответить лишь мягким укором. И все-таки…
В конце концов Роджер понял, что ему надо делать. Он сообщит Морсби те данные, которые ему самому помогли добраться до сути. Если Морсби не внемлет им, это будет вина Морсби. И вне зависимости от того, как поступит старший инспектор, Роджер тактично сообщит тем, кто владеет секретом, что последний таковым больше не является. Он подошел к телефонному аппарату и попросил Скотленд-Ярд. Старшего инспектора на службе уже не оказалось, и Роджера соединили с его квартирой в Баттерси.
– Алло? – донесся голос Морсби. – О, мистер Шерингэм? Слушаю, сэр, чем могу быть полезен?
– Я по поводу «Монмут-мэншинс», Морсби. Вы уже взяли того парня?
– Не вполне. Тут еще несколько осложнений, мистер Шерингэм, ничего не поделаешь. Но все нити у нас в руках. Вы можете ожидать ареста практически в любой момент.
– Понятно, – с сомнением в голосе произнес Роджер: Морсби всегда отличался оптимизмом. – На основании тех улик, о которых мы с вами говорили?
– Тех самых, сэр.
– Значит, ничего нового не появилось?
– Нет, мистер Шерингэм, боюсь, что нет.
– Что ж, Морсби. Я тут все обдумал и звоню вам, чтобы подкинуть три соображения, которые пришли мне в голову, и еще одну улику, которую я сам обнаружил.
– В самом деле, сэр? – Если в голосе Роджера читалось сомнение, то в голосе Морсби – в тройной мере. Нельзя было не понять, что старший инспектор исполнен скепсиса относительно важности улики, откопанной мистером Шерингэмом.
– Да, Морсби, и на этом я выхожу из игры. Отныне дело вполне разрешимо и больше меня не занимает. Завтра я начинаю новую книгу, а вы понимаете, что это значит. Вот вам улика, а точнее, ее следствие: мисс Барнетт была убита не в десять тридцать, а в шесть вечера.
Ответом ему было молчание.
– Вы что-то сказали об уликах, мистер Шерингэм? – очень осторожно осведомился наконец Морсби.
– Сказал. – И Роджер выложил ему те два факта, которые доказывали это утверждение.
– Понятно, – задумчиво произнес Морсби.
– А вот еще три соображения, которые мне хотелось предложить вашему вниманию. – И Роджер сформулировал первое.
– А, ну как же, мы это знаем, конечно.
– Знаете? Прекрасно. А это вы знаете? Что мисс Барнетт курила сигареты «Плейерз»?
– Да, сэр. Я видел пачку в квартире. Но я не…
– И третий тезис: монахини ходят парами.
– Что?!
– Подумайте хорошенько, – посоветовал Роджер и повесил трубку. Потом посмотрел на часы. Было уже четверть девятого.
Он снова поднял трубку и набрал другой номер, номер своего доверенного сыскного агента. Как он ни убежден в своей правоте, удостовериться лишний раз не помешает.