Хороший детектив старается знать все. Но великий детектив знает лишь столько, сколько нужно, чтобы довести дело до конца.

Анвин повел велосипед в сторону улицы и тут обнаружил, что мальчишка-посыльный из отеля «Гилберт» стоит в конце переулка и загораживает ему дорогу. Посыльный укрывался огромным черным зонтиком. Он протянул его Анвину и сказал:

— Он валялся у нас на складе забытых вещей. Думаю, он вам пригодится.

Голос мальчика звучал ясно и чисто, но глаза были наполовину прикрыты и явно не в фокусе.

Анвин медленно приблизился к нему, потом поднырнул под зонт и встал с ним рядом.

— Том, — сказал он, прочитав имя посыльного на табличке у него на груди. — Отчего ты решил, что мне он нужен больше, чем кому-то еще?

Не глядя на него, посыльный ответил:

— Отсюда далеко ехать до «Кота и тоника».

Анвина вдруг обдало холодом. Он против собственной воли вышел из-под зонта под дождь, таща за собой велосипед. И тут припомнил то, что ему привиделось в то утро: азартные игры в коттедже, пустой взгляд Хоффмана. Фокусником может оказаться любой.

— Том, откуда ты знаешь про «Кота и тоник»?

Посыльный нахмурился и замотал головой, пытаясь подобрать нужные слова.

— Я не знаю, — ответил он. — Я ж просто посыльный. Но папа говорит, что меня могут повысить до администратора, если у меня есть голова на плечах.

Пока посыльный это говорил, Анвин начал потихоньку обходить его. Но Том схватил его за запястье и удержал на месте. Рука у него оказалась сильная.

— Я ничего не знаю про «Кота и тоник», — сказал он. — Но я отлично умею доставлять людям сообщения.

— Так у тебя есть для меня сообщение? От кого?

Анвин видел, как у мальчика вырывается изо рта пар, когда он говорит.

— Она сейчас на четырнадцатом этаже, спит, положив голову на бывший ваш стол. Мистер Даден пытается ее разбудить, и скоро ему это, наверное, удастся. А пока что мы с ней… — Том умолк и снова нахмурился. — Мы с ней на прямой связи.

Анвин оглянулся по сторонам. На улице он никого не заметил, из окон сверху на них тоже никто не смотрел. Он снова поднырнул под зонтик и прошептал:

— На прямой связи? С Пенелопой Гринвуд, ты хочешь сказать?

— Никаких имен! — сказал Том. — Никогда не знаешь…

— …кто тебя может подслушивать, — закончил за него Анвин. — Отлично, Том. И какое же это сообщение?

— Они с ее отцом оказались в эпизоде… Нет, в эпицентре. В эпицентре столкновения различных воль. Она пытается остановить его. Говорит, что она на вашей стороне.

— Но я видел, как они воссоединились, — сказал Анвин. — И ее отец сказал, что теперь они будут работать вместе. Он сказал, что это будет не в первый раз.

Том склонил голову набок, словно настраивая уши как антенны в попытке улучшить прием.

— Ей было одиннадцать лет, когда украли двенадцатое ноября. Он… мобилизовал ее.

— На что именно?

Том закрыл глаза и задышал очень медленно, чуть покачиваясь. Прошла минута, и Анвин уже решил, что все пропало, что связь с Пенелопой — какова бы ни была ее природа — прервалась. Но тут посыльный тихо сказал:

— Ее отец вовсе не был кукловодом. И у нее был другой учитель. От него она научилась… получать доступ в чужое сознание, но также и оставлять там кое-что после себя.

— Что вы имеете в виду?

— Инструкции.

Это было частью плана Хоффмана, столь напугавшей тогда Эдвина Мура. Мошенник-иллюзионист не знал, как вложить свои инструкции в спящее сознание, а его дочь это умела. Этому ее научил Калигари.

— Инструкции, — повторил Анвин. — Встать ночью с постели и вычеркнуть из календаря завтрашний день. Или украсть будильник у своего соседа. Или еще хуже — забыть про здравый смысл и помогать поставить мир с ног на голову. — Анвин сделал жест в сторону мужчины, вышедшего из дверей отеля с чемоданом в руке. Он шел по тротуару, на ходу надевая свою одежду на все, что ему попадалось. Таким образом он уже успел одеть почтовый ящик и пожарный гидрант. Сейчас он был занят тем, что пытался застегнуть куртку, натянутую на фонарный столб.

— Она говорит, что это не ее работа, — ответил Том. — Они прошлой ночью вместе прошлись по спящим сознаниям жителей города, и она делала все, о чем он ее просил. Открывала самые глубокие и потайные уголки памяти и блокировала их в открытом состоянии. Но при этом она действовала так, чтобы вы и все прочие сотрудники Агентства не были этим затронуты. А в сознание некоторых людей она посеяла… семена сопротивления. Это… порог… пороговую…

— Директиву ниже порога восприятия, — сказал Анвин, вспомнив слова младшего клерка из третьего архива: «Кое-что сделать, кое-куда поехать». Стало быть, лунатики, вместе с которыми шел Мур, и в самом деле были оперативниками со специальными заданиями. Но работали они на Пенелопу Гринвуд, а не на Еноха Хоффмана. — Значит, она его обманула. Но в чем заключалась эта директива? Какие инструкции она оставляла?

Том покрепче сжал руку Анвина и даже потряс ее.

— Вам нужно его остановить, Чарлз. Отец уже выследил ее, и у нее почти не осталось времени.

— А что насчет Сайварта?

— От него едва ли хоть что-то осталось. — Том теперь смотрел прямо на Анвина, почти открыв глаза. — Его сломали. И никто из нас не в состоянии ему помочь.

— У меня есть план…

— Сейчас не время. Возвращайтесь обратно в «Кота и тоник», и побыстрее. Покончите с этим.

Посыльный сунул ему зонтик, и Анвин взял его, но Том остался стоять с протянутой рукой, ладонью вверх. Прошло несколько секунд, прежде чем Анвин понял, что мальчик ждет чаевых. Он выудил из кармана четвертак и сунул его посыльному.

Позади них раздался пыхтящий и кашляющий звук, смешанный с ревом и грохотом, едва слышный за стуком дождя по зонтику, и они обернулись. Анвину этот звук был отлично знаком — это был паровой грузовик братьев Рук. Машина была уже недалеко и быстро приближалась, если судить по высоким завываниям, сопровождавшим громоподобный рев ее двигателя. Джаспер шел по его следу.

— Чарлз, — крикнул посыльный, — бегите!

Анвин сложил зонт и сунул под мышку. Развернул велосипед, вывел на улицу, вскочил в седло и нажал на педали, невзирая на боль в ногах. Он направился на север, вдоль границы парка, следуя по мере возможности той дорогой, по которой прошлой ночью шли мисс Гринвуд и все сомнамбулы. Со шляпы ручьями стекала ледяная вода, заливалась ему за воротник и сочилась по спине. Брюки были заляпаны грязью с мостовой, а носки в ботинках хлюпали.

На дороге никого не было. Несколько такси и легковых машин стояли брошенные посреди проезжей части, а некоторые были заведены на тротуар и оставлены там. В окружавшей его странной тишине грохот парового грузовика слышался все сильнее и сильнее. Сейчас этот рокочущий звук, казалось, исходил одновременно со всех сторон, отражаясь эхом от фасадов зданий и разносясь над едва освещенным парком.

Возле Муниципального музея Анвин затормозил. На нижней ступеньке крыльца сидел Эдвин Мур, дрожа под зонтиком, полученным от Анвина. Бывший клерк увидел в луже, в которую он пялился, отражение Анвина и поднял взгляд, прищурив глаза под густыми седыми бровями.

— Мистер Мур, — позвал его Анвин. — Что случилось?

— Откуда я знаю? — ответил Мур. Он изучал лицо Анвина, покачивая головой. — Не могу вспомнить. Я был уверен, что помню, и тем не менее… Вы ведь мистер Анвин, не правда ли? Мы раньше работали вместе?

— Я Чарлз Анвин. Мы с вами вместе были в лодке, а потом в такси…

— В такси! — повторил Мур, и глаза его блеснули. — Да-да, я был пассажиром в одном из множества такси, и мы последовали за остальными, которые весь путь шли пешком. Они направлялись на ярмарочную площадь, в луна-парк, мистер Анвин, целая армия сомнамбул. Мы проиграли, теперь я это знаю точно. Хоффман выиграл.

— Как это? — поразился Анвин. — Что они там сделали?

— Подготовили все нужные инструменты. Притащили лестницы, пилы, дрели. Бывшие сотрудники Калигари пришли в ужас и сперва попытались от них отбиться, попытались их разбудить. Но как только эти бывшие циркачи осознали, какие цели преследуют вторгнувшиеся сомнамбулы, они предоставили им свободу действий, а потом и сами к ним присоединились, даже стали помогать, руководить их работой. Мне и самому пришлось в этом поучаствовать, иначе меня бы тут же разоблачили! — Мур теперь дрожал еще сильнее. — Передвижной луна-парк Калигари перестраивается и восстанавливается, мистер Анвин. Восстанавливается во всей своей чудовищной беззаконности. Восстанавливается прежнее логово Хоффмана. И он смеется над нами! Смеется!

Анвин опустил велосипед на землю и встал на колени рядом с бывшим клерком. Положил Муру руку на колено и сказал:

— Мистер Мур, я совсем не уверен, что это дело рук Хоффмана.

— Тогда кто?

— Женщина в клетчатом пальто. Та же самая женщина, показавшая вам ночью в вашем сне золотую коронку во рту «Старейшего убитого человека».

Мур встал и отступил на шаг, поднявшись на одну ступеньку.

— Кто вы такой, что сумели заглянуть в мой сон?

— Да нет, ничего подобного не было, — сказал Анвин. — Просто у меня тут имеется хорошая команда. Вспомнили?

Мур поднялся еще выше, обозрел улицу, услышал звук приближающегося парового грузовика — тот становился все громче.

— Вы один из них, — сказал он. — Ничего я не помню. Ничего! Можете включить это в свой рапорт, если хотите.

Он швырнул зонтик на землю и поспешно зашагал по ступенькам вверх. Анвин смотрел ему вслед, надеясь, что он остановится, но бывший клерк проскочил между массивными колоннами и кинулся через вертящуюся дверь внутрь музея.

Можно было, конечно, последовать за ним, но что это даст? Мур пойдет сейчас в одиночестве через залы музея, следуя своему обычному маршруту. Посетителей здесь сегодня не будет, не будет и заплаканных детей, потерявших родителей. Через некоторое время он, вероятно, окажется в зале, где хранится мумия «Старейшего убитого человека». И там он увидит поблескивающую золотую коронку в задней части рта трупа. И тогда позвонит в Агентство, чтобы сообщить детективу Сайварту, что его провели и одурачили, что ему лучше немедленно явиться сюда лично и исправить допущенную ошибку.

Брошенный зонтик уже наполнился дождевой водой. Анвин оставил его валяться, сел в седло и нажал на педали.

* * *

При свете дня Анвин разглядел, что стены имения Бейкера в ужасном состоянии: из них давно повыпало множество камней, и теперь они лежали кучами вдоль дорожки. Железные ворота, прошлой ночью представлявшиеся ему как открытые для пропуска спящих гостей Хоффмана, как оказалось, были распахнуты давным-давно, и теперь просто напрочь приржавели к своим петлям. Он поехал по длинной подъездной дорожке, сильно нажимая на педали, несмотря на гудящие ноги. Шины велосипеда отбрасывали назад упавшие листья платанов.

На вершине холма возвышался особняк, частично развалившийся. А ведь прошлой ночью он являл собой величественное зрелище, освещенный изнутри и сияющий как волшебный фонарь. А сейчас Анвин видел перед собой его старое, болезненное лицо, его развалившиеся портики и провисшие балконы, разбитые оконные стекла и обвалившиеся свесы крыш. Он слез с велосипеда и повел его вверх по дорожке, где и оставил, прислонив к колонне портика.

Передняя дверь оказалась незапертой. Он прошел в холл. С одежды на паркетный пол стекала вода. В той комнате, где прошлой ночью пела мисс Гринвуд, на столах валялись высокие стаканы с засохшими потеками молока, пепельницы были переполнены сигаретными окурками и загашенными сигарами. Пол покрывали грязные следы — по большей части отпечатки босых ног.

Он направился к лестнице, и поскрипывание ее ступенек под ногами было единственным звуком в доме, если не считать стука дождя по крыше. Он прошел по коридору до комнаты Хоффмана и открыл дверь.

Камин уже остыл. Порывы ветра, проникавшие в трубу, играли с пеплом, выкладывая из него на полу небольшие спиральные узоры. Хоффман по-прежнему сидел в своем кресле и спал. Кто-то укрыл его одеялом, но оно сползло с него и лежало, смятое и скомканное, у его щиколоток. Он что-то бормотал во сне и вздрагивал; руки, лежавшие на коленях, тряслись. Сейчас он выглядел не более чем безвредным стариком в синей пижаме.

Пенелопа оставила попытки спасти Сайварта, но Анвин такого себе позволить не мог. «Вы — мой самый большой шанс, — сказал ему детектив во сне. — Попытайтесь, ладно?» Вот он и попытается. Возможно, Пенелопа просто недооценила упрямство Сайварта.

Анвин достал из портфеля будильник, завел и перевел стрелки, чтобы они соответствовали времени, что показывали его наручные часы. Было ровно шесть. Он установил время звонка на как можно более поздний срок и осторожно поставил будильник на стол рядом с почти пустой бутылкой бренди.

Одиннадцать часов и пятьдесят пять минут — столько у него теперь оставалось времени, чтобы все привести в порядок. Теперь дело было за четким распределением этого времени. Если его план сработает, все произойдет точно так, как в той истории о вязальных спицах, что рассказала ему мисс Гринвуд, когда король проглядел всего одну, но этого оказалось вполне достаточно. Только в его версии этой сказки некто должен был не уснуть, а, наоборот, проснуться. И не один, а несколько человек.

По полу скользнула чья-то тень, и Анвин обернулся. У окна стояла Клео Гринвуд, и с ее красного плаща на ковер капала вода. Она следила за ним из угла; видимо, она проникла сюда через один из старых тайных проходов полковника Бейкера. Несмотря на ее измотанное состояние, пистолет в ее руке был совершенно неподвижен. Это был еще один экспонат из антиквариата, собранного Бейкером, — она сняла его со стены.

— Вы встали мне поперек дороги, — сказала она.

Анвин стоял совершенно прямо и держался так, чтобы между ними оставался спящий фокусник.

— С Хоффманом уже все ясно, мисс Гринвуд. Да и в любом случае он всего лишь часть проблемы. Если вы дадите мне шанс, я смогу взять главного контролера и представить вам.

Он опять давал очень смелые обещания. Сам-то он прекрасно понимал, что очень скоро может обнаружить пальцы контролера, сжимающиеся на его собственном горле — в следующий раз, когда он заснет. Если, конечно, ему еще удастся заснуть. Но он продолжал убеждать ее.

— Я о том взгляде, все время сверлящем вам затылок, — сказал он. — Вам пришлось немало потрудиться, чтобы скрыть от них свою тайну. Теперь я понимаю, почему вы не желаете, чтобы он узнал о вашей дочери. Он стал бы ее пытать и истязать, как истязал вас. И если ему удастся перетащить ее на свою сторону, ничто уже не останется скрытым от неусыпно бдительного ока Агентства. Артур полагает, что он очень скоро вас сломает.

— Очень похоже на то, — признала она.

— Тогда позвольте мне вам помочь.

— И что вы с этого будете иметь?

— Сайварта. И возможно, свою прежнюю работу.

Она с минуту стояла неподвижно, потом прикрыла лицо свободной рукой.

— Вы клерк! — сказала она, и ее плечи задрожали. — О Господи, вы же были его клерком!

— Но не самым умным, — сказал Анвин. — В оформленных мной файлах полно ошибок. И сейчас я просто пытаюсь их исправить.

Хоффман снова забормотал во сне. На столе рядом с ним тихонько тикал будильник Анвина.

— Все эти годы вы играли роль помощницы этого иллюзиониста и мошенника, — сказал Анвин. — Я знаю, как вы обдурили полковника Бейкера и отняли у него его сокровища. И это вы были в ту ночь на борту «Уандерли» — желали удостовериться, что Сайварт потащил обратно в музей совсем не тот труп. — Он кивнул в сторону выставочной витрины, установленной у дальней стены комнаты. — Вот он, настоящий «Старейший убитый человек». А в музее находится труп Калигари, не правда ли?

Она не стала это отрицать, и Анвин понял, что угадал правильно. Хоффману нужно было завладеть луна-парком старика, чтобы подмять под себя весь подпольный мир города. А после того как он заключил сделку с Агентством, луна-парк стал ему нужен еще больше: где еще он мог найти столь надежный контингент исполнителей, чтобы те выступали в качестве его агентов, шпионов и налетчиков, которых впоследствии переиграл Трэвис Т. Сайварт? Убрать Калигари с дороги и спрятать его тело на виду у всех — видимо, это был первый хитроумный план, втайне обсужденный иллюзионистом и контролером.

— Я ушла от них, как только представилась такая возможность, — объяснила наконец мисс Гринвуд.

— Но теперь вы снова к ним вернулись. Вы были нужны Хоффману, чтобы всех погрузить в сон. Точно так, как было проделано двенадцатого ноября. В тот день по радио тоже передавали вашу песню. Мы все ее услышали и заснули. Но погрузить людей в сон — это еще не все. Он мог проникать и внедряться в их сны, но и это также было еще не все. Ему необходимо было во все спящие сознания вложить четкое указание, во все наши сознания: вычеркнуть из календаря один конкретный день. Вот тут в игру и вступила ваша дочь.

— Это Калигари догадался, на что она способна, — сказала мисс Гринвуд. — Он с самого начала ею заинтересовался. Он говорил, что она от природы обладает талантами мощного гипнотизера, и поэтому будет опасно предоставить ее способностям развиваться без соответствующего обучения. Однажды, когда ей было всего шесть лет, я поймала ее на том, что она следила за моими собственными сновидениями — просто стояла рядом и смотрела. Ох какие у нее при этом были глаза, мистер Анвин! Когда я их увидела, то поняла, что моя дочь мне больше не принадлежит и уже никогда не будет принадлежать. И я испугалась. Енох тоже.

— Но не настолько, чтобы не воспользоваться ее талантами в своих целях.

Снаружи донесся грохот: приехал грузовик братьев Рук. Он зашипел выпускаемым паром и остановился. Открылась и захлопнулась дверца кабины.

Мисс Гринвуд тоже все это слышала. И покрепче вцепилась в рукоять пистолета.

— Я бы остановила его, если бы тогда знала, как он намерен ее использовать. Вот почему я теперь оказалась здесь.

— А почему здесь оказалась Пенелопа? — спросил Анвин. — Зачем ей понадобилось восстанавливать луна-парк Калигари?

Старинный пистолет задрожал у нее в руке. Анвин не мог определить, то ли этот вопрос ее удивил, то ли тот факт, что ему известно имя ее дочери.

— Чтобы вернуть парк отцу, — пояснила она. — Или чтобы отобрать его.

Мисс Гринвуд слегка покачнулась, стараясь не заснуть. Парадная дверь распахнулась, и по лестнице застучали тяжелые шаги. Анвин посмотрел на спящего Хоффмана и заметил, что глаза фокусника двигаются под закрытыми веками. От него исходил лихорадочный жар, и Анвину показалось, что он ощущает тошнотворный запах поп-корна. Так. Значит, Сайварт все еще там, заперт в том, другом, призрачном луна-парке, созданном Хоффманом в сновидениях всего населения города. А что будет с Сайвартом, если мисс Гринвуд нажмет на спусковой крючок?

— Клео, — сказал Анвин. — Прошу вас, не надо.

Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ворвался Джаспер Рук. Его зеленые глаза горели лихорадочным огнем, сверкая из-под полей невообразимо огромной шляпы. С каждым шагом он, казалось, увеличивался в размерах, пока они все не очутились в его гигантской, пышущей черным жаром тени. Анвин открыл зонтик, пытаясь защититься, но Джаспер отшвырнул его в сторону и Анвин упал навзничь, приземлившись на пол.

Джаспер кинулся на него, протянув вперед свои огромные ручищи, способные удушить кого угодно. Они застили Анвину весь свет, и он почувствовал, что утопает в тени этого монстра, в бездонной тени цвета жуткой головной боли.

И тут вмешалась мисс Гринвуд, обхватив Джаспера за плечи. Обняла его и приложила губы к его уху. У Джаспера задрожали веки, тело расслабилось, и он, пошатываясь, отступил назад. Мисс Гринвуд мягко опустила его на пол, пока он не разлегся на ковре, положив голову ей на колени. Она сняла с него шляпу и пригладила ему волосы ладонью, продолжая что-то нашептывать на ухо.

— Он очень устал, — сказала она Анвину. — И теперь, как мне кажется, будет спать очень долго.

Анвин поднялся на ноги и отыскал свой зонтик, потом прислонился спиной к креслу Хоффмана. Воздух в комнате снова становился прохладнее.

— Я тоже скоро остыну, — сказал он. — Когда со всем этим будет покончено.

Мисс Гринвуд ничего не ответила, но за ее измученным видом Анвин разглядел кое-что еще — нечто, о чем она не могла говорить даже сейчас. Она любила тех двух мужчин, а они оба пытались ее уничтожить — Хоффман, когда свалил на нее все последствия «Дела о двенадцатом ноября», а потом и Артур, когда начал преследовать ее сны. Определенный порядок с одной стороны, определенный беспорядок — с другой. Мисс Гринвуд попала в водоворот между этими двумя состояниями.

Спящий Джаспер начал похрапывать, по-прежнему лежа головой у нее на коленях.

Они общими усилиями вытащили тело спящего Джаспера из комнаты и сволокли вниз по лестнице. Его ничто не могло разбудить — ни ступени, о которые он ударялся спиной и затылком, когда Анвин на секунду выпускал его из рук, ни дождь, льющийся ему прямо в лицо, когда они выволокли его на улицу. С огромными усилиями они взгромоздили его в кузов грузовика. Мисс Гринвуд разыскала кусок промасленного брезента и укрыла его им. Шел уже восьмой час, когда они покинули имение полковника Бейкера.

Мисс Гринвуд умела обращаться с не совсем обычной системой управления паровым грузовиком. Она не спускала глаз с ряда циферблатов на панели приборов, при этом управляя машиной с помощью нескольких рычагов, расположенных под огромной баранкой руля, имевшей рукоятки как у корабельного штурвала.

Анвин сидел молча, глядя в правое окно. На углу маленький мальчик тряс за руку женщину и кричал: «Проснись, мама! Проснись же!» В некоторых окнах горел свет, и Анвин успевал заметить за стеклом взволнованные лица ничего не понимающих людей. Некоторые уже проснулись и разошлись по домам. Неужели Хоффман наконец ослабил свою хватку?!

— Теперь это пойдет волнами, — сказала мисс Гринвуд. — Он не может все время держать их спящими, так что некоторые получат передышку. Но большая часть тех, кто проснется, будут пребывать в сомнении, действительно ли они проснулись.

В кабине было жарко, а стрелки приборов нередко заходили в красное поле. Мисс Гринвуд вела грузовик на юг, мимо здания Агентства, в портовую часть города. Возле забегаловки «Вздремни часок» они остановились и покинули грузовик, оставив спящего Джаспера в кузове. Здесь его, несомненно, найдет кто-нибудь из работников луна-парка. В восемь часов двадцать семь минут Анвин и мисс Гринвуд вошли на территорию кладбища.

Анвин читал имена покойников на могильных плитах, мимо которых они проходили: Чарлз Два Пальца, Теда Ярь-Медянка, Патер Джек, Рики Нет Сдачи. Всесвятский холм всегда считался местом последнего упокоения разных уголовников, и все это были сплошь воры, мошенники и шулеры былых времен. Эти времена закончились с приходом к власти Еноха Хоффмана; Анвин знал о них только из самых старых файлов, хранящихся в архиве Агентства.

— Калигари взял к себе Хоффмана, когда тот был еще мальчиком, — сказал Анвин. — Так что Хоффману, видимо, было не очень легко планировать убийство старика.

— Они вечно спорили о том, как следует использовать луна-парк, — заметила мисс Гринвуд. — Думаю, Калигари рассматривал его в качестве инструмента для того, чтобы приносить людям беду — но только тем, кто, по его мнению, этого заслуживал. Он всегда заранее приезжал в тот город, который мы намеревались посетить, снимал где-нибудь комнату и «выходил на разведку», как он сам говорил. То есть внедрялся в сны тамошних жителей.

— И что он там искал?

— Он никогда толком не объяснял, да и не всегда в этих его поисках была какая-то логика. Но по большей части он отыскивал людей, что-то скрывающих. И, обнаружив такого субъекта, Калигари обычно был беспощаден. Правда, иногда… — Она замолчала на полуслове и оперлась рукой о намогильный камень, переводя дыхание.

Анвин ждал. Мисс Гринвуд вдруг улыбнулась — впервые за все время с момента их первой встречи.

— Иногда луна-парк был просто луна-парком, местом развлечений.

Она подвела его к дверям одного из мавзолеев. Они вошли внутрь, вместе налегли на крышку люка и сдвинули ее с места; под ней открылась лестница из отделанных плиткой ступенек, ведущая в подвал, где полагалось находиться покойнику. Там, внизу, горел свет. Мисс Гринвуд пошла первой, Анвин двинулся следом, задвинув за собой крышку люка.

У подножия лестницы открылась покрытая плесенью подземная платформа. Сквозь щели в растрескавшемся потолке свисали корни растений и капала вода. Восьмой поезд уже стоял у платформы, открыв все двери. Анвин и мисс Гринвуд были его единственными пассажирами. Как только поезд тронулся, Анвин спросил:

— А как насчет Хоффмана? Он что, рассматривал луна-парк просто как средство получения прибыли?

— Именно так он и думал о нем, когда познакомился с Артуром: как о потенциально доходном предприятии, дающем также контроль над людьми. То, что Енох делает сейчас, очень напоминает тот план, о котором он иногда любил порассуждать. По его убеждению, это был хороший способ полностью подчинить себе город, если его отношения с Агентством когда-нибудь испортятся. Их с Артуром взаимопонимание и сотрудничество закончились, когда провалилось дело с двенадцатым ноября. А потом, когда Сайварт сумел прорваться в его сознание, он, должно быть, решил, что случилось самое худшее.

— И это было именно то, на что рассчитывала ваша дочь, — сказал Анвин. — Вот почему она передала Сайварту украденный экземпляр «Руководства».

— Теперь-то я понимаю, что она задумала. Она всегда считала Калигари своим настоящим отцом и желала следовать по его стопам. Она любила следующим образом характеризовать тех, кто работает в луна-парке: «Это просто горстка людей, потерявших ключи от своих домов, и все, кто потерял ключи от дома, — это их соседи». Видите ли, мистер Анвин, она стремится передать луна-парк этим бывшим. Отобрать у человека, уведшего его с пути истинного.

Поезд завизжал колесами на повороте и наклонился набок, и они покрепче вцепились в поручни.

Если Пенелопе удастся одержать победу, подумал Анвин, тогда окончательно осуществится и часть плана мисс Полсгрейв по «смене караула».

Через некоторое время мисс Гринвуд нарушила молчание.

— Ну, вам не кажется, что настало время раскрыть мне ваш план?

Объясняя ей свои намерения, Анвин по ходу дела уточнял и формулировал детали своего плана. Мисс Гринвуд слушала очень внимательно. Когда он закончил объяснения, они с минуту молчали.

— Это не самый удачный план, — наконец заметила она.

Они вышли из вагона у Центрального вокзала и поднялись по лестнице в зал ожидания. Некоторые поезда по-прежнему отходили от Центрального вокзала точно по расписанию. Тот, на который они сели, тронулся в десять часов с минутами; оставалось менее восьми часов до момента, когда рядом со спящим Хоффманом зазвонит будильник. Когда в их купе заглянул кондуктор, мисс Гринвуд заплатила за свой билет, а Анвин протянул ему тот, что купил девять дней назад, в то утро, когда впервые увидел женщину в клетчатом пальто. Кондуктор не глядя пробил его компостером и двинулся дальше.

Было уже темно, но Анвин прилагал все усилия, чтобы точно запомнить все, что видел за окном поезда: все реже попадающиеся дома, которые в итоге уступили место деревьям, мосты, пересекающие реки, то поднимающиеся, то опускающиеся склоны гор вдали. Он пытался представить себе, как это выглядит при дневном свете.

Мисс Гринвуд читала журнал, стараясь не заснуть. Всякий раз, когда Анвин замечал, что она клюет носом, он совал руку ей в рукав и щипал ее. Она ругалась на него, хотя оба прекрасно понимали, что даже малейший прокол может очень дорого им обойтись.

Когда они добрались до пункта назначения, у них в распоряжении оставалось менее пяти часов. На станции их никто не встречал. Городок оказался в точности таким, каким Анвин его себе представлял; видеть все это было равнозначно узнаванию уже виденного. А может быть, он и впрямь узнавал нечто уже виденное. Может быть, именно сюда он когда-то приезжал, когда был мальчишкой, чтобы поиграть в ту игру с другими мальчишками. Как же она называлась? «Кошки-мышки»? «Сыщики и воры»?

Они двинулись на север по единственной улице этого городка. Анвин считал шаги и замечал все вокруг: серую кошку, пролезающую между штакетинами хлипкого забора, цвета почтовых ящиков, ветер, налетающий с реки. Потом они пошли по грунтовой дорожке, ведущей в лес. Здесь было прохладнее, и Анвин задержался, чтобы застегнуть пиджак на все пуговицы. Запах пруда он почувствовал задолго до того, как его увидел.

— Я выбросил из рапортов Сайварта все упоминания об этом месте, — сказал он. — Мне всегда казалось, что он его просто выдумал.

— Вы переоценили силу его воображения, — сказала мисс Гринвуд.

Вода с плавающими на ней дубовыми листьями в лунном свете казалась темной и холодной на вид. С дерева, росшего у самого берега, свешивались качели — автомобильная шина на веревке. Тот, у кого возникло бы такое желание, мог с силой оттолкнуться от дерева и вылететь достаточно далеко от берега. А там он мог бы отпустить веревку, если бы ему этого захотелось, и тогда он свалился бы в воду в самом центре пруда. За деревом поднимался склон холма, заросший ежевикой, а на его вершине стоял коттедж, в котором семь лет жили мисс Гринвуд и ее дочь, когда им пришлось уехать из города.

Из одного из окон тянулся электрический провод в резиновой оплетке. Они пошли вдоль провода в восточном направлении, в лес, прочь от пруда. Анвин вспомнил свой сон, виденные в нем следы в жидкой грязи, встречу с мальчиком, оказавшимся Енохом Хоффманом, и передернулся.

Поляна оказалась точно такой, какой ее описывал Сайварт. Но в ее центре вместо кучи листьев возвышалась узкая кованая бронзовая кровать, рядом с ней стоял стол, а на нем — лампа под зеленым абажуром и пишущая машинка. Лампа была подключена к электропроводу, и лампочка в ней горела желтоватым светом. На кровати под желтым хлопчатобумажным одеялом спал Сайварт, а поверх одеяла успел собраться толстый слой опавших листьев. Сайварт похрапывал, прикрыв шляпой глаза, а его щеки здорово заросли щетиной.

На дереве над кроватью висела добрая дюжина раскрытых зонтов, образуя нечто вроде навеса. Не исключено, что ему пришлось воспользоваться стремянкой, чтобы их так развесить.

— Я сказала ему, что он может пользоваться этим домом, но не хотела, чтобы он спал в моей комнате, — пояснила мисс Гринвуд. — Я-то думала, что он правильно поймет, что я имею в виду, и воспользуется диваном в гостиной или будет спать в гостевой комнате в задней части дома, а он вместо этого выволок мою кровать сюда.

Анвин вспомнил, что Сайварт писал об этом месте в своем рапорте: «Отличное местечко, чтобы вздремнуть». Он снял шляпу с лица Сайварта и уставился в его закрытые глаза. Веки были покрасневшие и как будто исцарапанные.

— Просыпайтесь, — тихо сказал он.

Мисс Гринвуд уже взялась за щиколотки детектива.

— А вы берите его под мышки, — велела она.

Они подняли Сайварта с кровати и понесли через поляну к деревьям, а там положили на землю, прислонив к стволу дуба. Анвин водрузил шляпу обратно на голову детектива, а затем вернулся к кровати. Простыни на ней были еще теплыми, нагретые телом Сайварта. Анвин лег и поудобнее устроился на подушке, потом закрыл глаза, слушая стук дождевых капель по раскрытым зонтам над головой.

— Четыре с половиной часа, — объявила мисс Гринвуд. — Вы в состоянии следить за ходом времени?

— Меня больше беспокоит то, что я не смогу заснуть, — ответил он. — Вроде бы я должен чувствовать усталость, но ничего такого не ощущаю.

Мисс Гринвуд наклонилась поближе к нему и прошептала что-то ему на ухо. Слова вошли в него, как ключ входит в замочную скважину, о существовании которой он и не подозревал, и он тут же заснул — так быстро, что сразу же забыл, что это были за слова, едва начал видеть сон.