Опираясь на ленинские идеи, Сталин осуществил глубокий анализ внешних и внутренних условий — как способствовавших успеху Октябрьской революции, так и обеспечивающих возможность строительства социализма в России. Так, в работе «Октябрьская революция и тактика русских коммунистов» (предисловие к книге «На путях к Октябрю») Сталин, доказывая, что вывод о победе социализма в одной стране — ленинский, в то же время в ленинском духе разъяснял, что речь идет в данном случае не о полной победе, а о победе социализма вообще, то есть о том, чтобы прогнать помещиков и капиталистов, взять власть, отбить атаки империализма и начать строить социалистическое хозяйство. Но, конечно, продолжал Сталин, полная гарантия от реставрации может быть обеспечена лишь в результате «совместных усилий пролетариев нескольких стран». Однако, подчеркивает он, глупо было бы начинать Октябрьскую революцию в России при убеждении, что победивший пролетариат не сможет «устоять против консервативной Европы». Это не марксизм, а самый заурядный оппортунизм, троцкизм и все что угодно.

Победив, необходимо сразу же приступить к организации социалистического хозяйства. Не топтаться же на месте, не заниматься толчением воды, ожидая победы пролетарских революций в других странах. Победив, мы сами своим примером окажем поддержку пролетариату других стран.

Сталин указывает на три обстоятельства внешнего порядка, которые предопределили ту сравнительную легкость, с какой пролетарской революции в России удалось свергнуть власть буржуазии.

Во-первых, Октябрьская революция началась в период отчаянной борьбы двух основных империалистических групп — англо-французской и австро-германской.

Во-вторых, она началась в ходе империалистической войны, когда измученные войной и жаждавшие мира трудящиеся массы самой логикой вещей были подведены к пролетарской революции как единственному выходу из войны.

Это обстоятельство дало в руки революции мощное орудие мира, облегчив ей возможность соединения советского переворота с окончанием ненавистной войны и создав ей ввиду этого массовое сочувствие как на Западе — среди рабочих, так и на Востоке — среди угнетенных народов.

В-третьих, такие обстоятельства, как наличие мощного рабочего движения в Европе и факт назревания революционного кризиса на Западе и Востоке, созданного продолжительной империалистической войной, обеспечили Октябрьской революции верных союзников вне России.

Разумеется, в решающей мере победе Октябрьской революции благоприятствовали прежде всего внутренние условия. Во-первых, активная поддержка громадного большинства рабочего класса России; во-вторых, несомненная поддержка крестьянской бедноты и большинства солдат, жаждавших мира и земли; в-третьих, руководство революцией партией большевиков, сильной не только своим опытом и годами выработанной дисциплины, но и огромными связями с трудящимися массами; в-четвертых, Октябрьская революция имела перед собой таких сравнительно преодолимых врагов, как более или менее слабую русскую буржуазию, окончательно деморализованный крестьянскими «бунтами» класс помещиков и обанкротившиеся в ходе войны соглашательские партии (партии меньшевиков и эсеров); в-пятых, она имела в своем распоряжении огромные пространства молодого государства, где могла свободно маневрировать, отступать, когда этого требовала обстановка, передохнуть, собраться с силами; в-шестых, Октябрьская революция могла рассчитывать в своей борьбе с контрреволюцией на наличие достаточного количества продовольственных, топливных и сырьевых ресурсов внутри страны.

Конечно, признает Сталин, Октябрьская революция имела и свои минусы в смысле внешней и внутренней обстановки. Таковыми являлись ее одинокость, отсутствие по соседству с ней советской страны, на которую она могла бы опереться, а также отсутствие пролетарского большинства в стране. «России, — говорил Ленин, — в конкретной, исторически чрезвычайно оригинальной ситуации 1917 года было легко начать социалистическую революцию, тогда как продолжать ее и довести ее до конца России будет труднее, чем европейским странам… Таких специфических условий, как: 1) возможность соединить советский переворот с окончанием благодаря ему империалистической войны, невероятно измучившей рабочих и крестьян; 2) возможность использовать на известное время смертельную борьбу двух всемирно могущественных групп империалистических хищников, каковые группы не могли соединиться против советского врага; 3) возможность выдержать сравнительно долгую гражданскую войну отчасти благодаря гигантским размерам страны и худым средствам сообщения; 4) наличие такого глубокого буржуазно-демократического революционного движения в крестьянстве, что партия пролетариата взяла революционные требования у партии крестьян (социалистов-революционеров, партии, резко враждебной в большинстве своем большевизму) и сразу осуществила их благодаря завоеванию политической власти пролетариатом, — таких специфических условий в Западной Европе теперь нет, и повторение таких или подобных условий не слишком легко. Вот почему, между прочим, помимо ряда других причин, начать социалистическую революцию в Западной Европе труднее, чем нам».

Далее Сталин анализирует специфические особенности Октябрьской революции и в этой связи резко критикует теорию «перманентной» революции Троцкого. Вопрос о трудящихся массах мелкой буржуазии, городской и сельской, о переходе этих масс на сторону пролетариата является важнейшим вопросом пролетарской революции, подчеркивает Сталин. Революции 1848 года и 1871 года во Франции погибли главным образом потому, что крестьянские резервы оказались на стороне буржуазии. Октябрьская революция победила потому, что она сумела отобрать у буржуазии ее крестьянские резервы, сумела завоевать эти крестьянские резервы на свою сторону. «Диктатура пролетариата, — отмечал Ленин, — есть особая форма классового союза между пролетариатом, авангардом трудящихся, и многочисленными непролетарскими слоями трудящихся (мелкая буржуазия, мелкие хозяйчики, крестьянство, интеллигенция и так далее), или большинством их, союза против капитала, союза в целях полного свержения капитала, полного подавления сопротивления буржуазии и попыток реставрации с ее стороны, союза в целях окончательного создания и упрочения социализма».

Некоторые товарищи полагают, что ленинская теория диктатуры пролетариата является чисто «русской». Это неверно. Это совершенно неверно, заявляет Сталин. Говоря о трудящихся массах непролетарских классов, Ленин имеет в виду не только русских крестьян, но и трудящиеся элементы окраин Советского Союза, недавно еще представлявших колонии России. В своих статьях и речах на конгрессах Коминтерна Ленин неоднократно говорил, что победа мировой революции невозможна без революционного союза пролетариата передовых стран с угнетенными народами порабощенных колоний. Из этого следует, что ленинская теория диктатуры пролетариата есть не чисто «русская» теория, а теория, обязательная для всех стран. «Большевизм, — говорил Ленин, — есть образец тактики для всех». Позиция Троцкого, считает Сталин, выраженная в его теории «перманентной революции», принципиально противостоит ленинской. Троцкий еще в 1905 году «просто» забыл о крестьянстве как революционной силе, выдвигая лозунг о революции без крестьянства. Даже Радек, союзник Троцкого, вынужден был признать, что «перманентная революция» в 1905 году означала «прыжок в воздух» от действительности.

В период империалистической войны, в 1915 году, в статье «Борьба за власть» Троцкий, исходя из того, что «мы живем в эпоху империализма», что империализм «противопоставляет не буржуазную нацию старому режиму, а пролетариат буржуазной нации», пришел к выводу, что революционная роль крестьянства должна убывать, что лозунг о конфискации земли не имеет уже того значения, какое он имел раньше. Уже тогда Ленин обвинял Троцкого в том, что он отрицает роль крестьянства, что на деле он «помогает либеральным рабочим политикам России, которые под «отрицанием» роли крестьянства понимают нежелание поднимать крестьян на революцию». И вот что, продолжает Сталин, говорит Троцкий о «перманентной» революции в 1922 году в своем «Предисловии» к книге «1905 год»: «Именно в промежуток между 9 января и октябрьской стачкой 1905 года сложились у автора те взгляды на характер революционного развития России, которые получили название теории «перманентной революции». Мудреное название это выражало ту мысль, что русская революция, перед которой непосредственно стоят буржуазные цели, не сможет, однако, на них остановиться. Революция не сможет разрешить свои ближайшие буржуазные задачи иначе, как поставив у власти пролетариат… Именно для обеспечения своей победы пролетарскому авангарду придется на первых же порах своего господства совершать глубокие вторжения не только в феодальную, но и в буржуазную собственность. При этом он придет во враждебные столкновения не только со всеми группировками буржуазии… но и с широкими массами крестьянства… Противоречия в положении рабочего правительства в отсталой стране, с подавляющим большинством крестьянского населения смогут найти свое разрешение только в международном масштабе, на арене мировой революции пролетариата» (Курсив Сталина).

Итак, подчеркивает Сталин, Ленин говорит о союзе пролетариата и трудящихся слоев крестьянства как основе диктатуры пролетариата. У Троцкого же — «враждебные столкновения» пролетарского авангарда с «широкими массами крестьянства». По Ленину, революция черпает свои силы среди рабочих и крестьян самой России, у Троцкого необходимые силы она может черпать лишь на «арене мировой революции пролетариата». А как быть, если международной революции суждено прийти с опозданием? По плану Троцкого для нашей революции в таком случае остается лишь одна перспектива: прозябать в своих собственных противоречиях и гнить на корню в ожидании мировой революции.

По сути, считает Сталин, «перманентная революция» Троцкого — есть разновидность меньшевизма. Сталин отмечает, что Ленин, изучая империализм, пришел к выводу о неравномерном экономическом и политическом развитии капитализма, капиталистических стран. Это «есть безусловный закон капитализма». Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной отдельно взятой стране. Победивший пролетариат этой страны… встал бы против остального, капиталистического мира, привлекая к себе угнетенные классы других стран, поднимая в них восстания против капиталистов, выступая в случае необходимости даже с военной силой против эксплуататорских классов и их государств. Бесспорно, продолжает Сталин, что для полной победы социализма, для полной гарантии от восстановления старых порядков необходимы совместные усилия пролетариев нескольких стран. Тем не менее Ленин, вопреки Троцкому, был убежден, что в Советской России мы можем построить социализм. «Как эта задача ни трудна, как она ни нова… и как много трудностей она нам ни причиняет, — все мы вместе решим эту задачу во что бы то ни стало, так что из России нэповской будет Россия социалистическая».

«В самом деле, — говорил Ленин, — власть государства на все крупные средства производства, власть государства в руках пролетариата, союз этого пролетариата со многими миллионами мелких и мельчайших крестьян, обеспечение руководства за этим пролетариатом по отношению к крестьянству и так далее — разве это не все… необходимое для построения полного социалистического общества? Это еще не построение социалистического общества, но это все необходимое и достаточное для этого построения».

В работе «Октябрьская революция и тактика русских коммунистов» Сталин подверг критике и Г. Зиновьева, который следующим образом определял ленинизм: «Ленинизм — есть марксизм эпохи империалистических войн и мировой революции, непосредственно начавшейся в стране, где преобладает крестьянство». Так определять ленинизм, заявляет Сталин, — значит превращать его из интернационального пролетарского движения в продукт российской самобытности. Слов нет, страна у нас крестьянская. Но разве ленинизм выработался только на почве России и для России, а не на почве империализма и не для империалистических стран вообще? Разве ленинизм не есть обобщение опыта революционного движения всех стран? Разве основы теории и тактики ленинизма не пригодны, не обязательны для пролетарских партий всех стран? Разве не правильны, например, следующие слова Ленина: «В России диктатура пролетариата неизбежно должна отличаться некоторыми особенностями по сравнению с передовыми странами вследствие очень большой отсталости и мелкобуржуазности нашей страны. Но основные силы — и основные формы общественного хозяйства — в России те же, как и в любой капиталистической стране, так что особенности эти могут касаться только не самого главного».

Убедительно опровергнув идеи Троцкого и Зиновьева, Сталин подчеркивает, что именно Ленин был тем единственным марксистом, который правильно понял и развил идеи перманентной революции, провозглашенные Марксом в 40-х гг. XIX века. Идея перерастания буржуазно-демократической революции в революцию социалистическую, данная Лениным в 1905 году, есть одна из Форм воплощения марксистской теории перманентной революции. Вот что писал Ленин в 1905 году: «От революции демократической мы сейчас же начнем переходить… к социалистической революции. Мы стоим за непрерывную революцию. Мы не остановимся на полпути… Не впадая в авантюризм, не изменяя своей научной совести… мы можем сказать и говорим лишь одно: мы всеми силами поможем всему крестьянству сделать революцию демократическую, чтобы тем легче было нам, партии пролетариата, перейти как можно скорее к новой и высшей задаче — революции социалистической». А вот что пишет Ленин на эту же тему спустя 16 лет, то есть уже после завоевания власти пролетариатом: «Каутские, Гильфердинги, Мартовы, Черновы… Не сумели понять… соотношение между буржуазно-демократической и пролетарско-социалистической революциями. Первая перерастает во вторую. Вторая мимоходом решает вопросы первой. Вторая закрепляет дело первой. Борьба и только борьба решает, насколько удается второй перерасти первую».

Сталин выступил против идей Троцкого также и по вопросам организации социалистической экономики, роли партии и профсоюзов в народном хозяйстве Советской страны. В работе «Наши разногласия» Сталин отмечает, что разногласия партии с Троцким и «рабочей оппозицией» лежат прежде всего в области вопросов о способах укрепления трудовой дисциплины в рабочем классе, о методах подхода к рабочим массам, о путях превращения нынешних еще слабых профсоюзов в союзы мощные, действительно производственные. Существуют два метода: метод принуждения (военный метод) и метод убеждения (профсоюзный метод), отмечает Сталин.

Одна группа партийных работников, во главе с Троцким, упоенная успехами военных методов в армейской среде, полагает, что можно и нужно пересадить эти методы в рабочую среду, в профсоюзы для того, чтобы достичь таких же успехов в деле укрепления союзов, в деле возрождения промышленности. «Голое противопоставление, — говорит Троцкий, — военных методов (приказ, кара) профессионалистским методам (разъяснение, пропаганда, самодеятельность) представляет собой проявление каутскиански-меньшевистски-эсеровских предрассудков. Само противопоставление трудовой и военной организации в рабочем государстве представляет собой позорную капитуляцию перед каутскианством». Сталин видит в этом положении Троцкого существенную ошибку. Демократия в профсоюзах — не «болтовня», а необходимый метод организации их работы. Демократизм в профсоюзах «есть присущий массовым рабочим организациям сознательный демократизм, предполагающий сознание необходимости и полезности систематического применения методов убеждения к миллионам рабочих масс, организуемых в профсоюзы».

Пока была война и опасность стояла у ворот, призывы наших организаций «на помощь фронту» встречали живой отклик рабочих, ибо опасность гибели была слишком осязательна. Новая опасность — опасность хозяйственная (хозяйственная разруха), далеко не так осязательна для масс, поднять широкие массы одними лишь призывами теперь нельзя. Для того чтобы двинуть миллионы рабочих против хозяйственной разрухи, необходимо поднять инициативу, сознательность, самодеятельность широких масс, необходимо убедить их на конкретных фактах, что хозяйственная разруха представляет собой столь же реальную и смертельную опасность, какую представляла вчера опасность военная, необходимо вовлечь миллионы рабочих в дело возрождения производства через демократически построенные профсоюзы. Только таким образом можно превратить борьбу хозяйственных органов с хозяйственной разрухой в кровное дело всего рабочего класса.

Военно-бюрократический стиль Троцкого непригоден для профсоюзов, подчеркивает Сталин. Так считают, заявляет он, и сами профсоюзы. В начале ноября 1920 года ЦК постановляет, а коммунистическая фракция V Всероссийской конференции профсоюзов принимает решение, что «необходима самая энергичная и планомерная борьба с вырождением централизма и милитаризованных форм работы в бюрократизм, самодурство, казенщину и мелочную опеку над профсоюзами… что и для Цектрана (ЦК транспортных рабочих, руководимый Троцким) время специфических методов управления, во имя которых был создан Главполитпуть, вызванных особыми условиями, начинает проходить», что ввиду этого коммунистическая фракция конференции «рекомендует Цектрану усилить и развить нормальные методы пролетарской демократии внутри союза», обязывая Цектран к тому, чтобы он «принял деятельное участие в общей работе ВЦСПС, входя в его состав на одинаковых с другими союзными объединениями правах».

По мнению Сталина, Троцкий не прав, утверждая, что в спор о профсоюзах нельзя вносить политический элемент. Троцкий в корне не прав. Едва ли нужно доказывать, что в рабоче-крестьянском государстве ни одно важное решение, имеющее общегосударственное значение, особенно если оно касается непосредственно рабочего класса, не может быть проведено без того, чтобы не отразилось оно так или иначе на политическом состоянии страны. И вообще смешно и несерьезно отделять политику от экономики.

«Чего достиг Троцкий на деле? — задает вопрос Сталин. — Конфликта с большинством коммунистов внутри профсоюзов, конфликта большинства профсоюзов с Цектраном… озлобления профессионально-организованных рабочих «низов» против «комиссаров»…»

Может ли политическая партия рабочего класса пройти мимо этих фактов? Можно ли утверждать, что для политического состояния нашей страны безразлично, имеем ли мы дело со сплоченным в единые профсоюзы рабочим классом или с расколотым на разные враждебные друг другу группы? Можно ли говорить, что в деле оценки методов подхода к массам политический момент не должен играть никакой роли, что политика тут ни при чем? Ясно, что нет, — заявляет Сталин».

Для того чтобы править страной, в которой 80 процентов населения — крестьяне, необходимо иметь на стороне советской власти прочное доверие рабочего класса, ибо только через рабочий класс и силами рабочего класса, можно руководить такой страной. Но для того чтобы сохранить и укрепить доверие большинства рабочих, нужно систематически развивать сознательность, самодеятельность, инициативу рабочего класса, нужно систематически воспитывать рабочий класс в духе коммунизма, организуя его в профсоюзы, вовлекая его в дело строительства коммунистического хозяйства.

Осуществить эту задачу методами принуждения и «перетряхивания» союзов сверху, очевидно, нельзя, ибо эти методы раскалывают рабочий класс и порождают недоверие к советской власти. Ясно, что только «нормальными методами пролетарской демократии внутри союзов», только методами убеждения можно будет осуществить задачу сплочения рабочего класса, поднятия его самостоятельности и упрочения его доверия к советской власти, снова и снова подчеркивает Сталин. В этой связи он считает целесообразным ввести в практику профсоюзов «систему» или «институт» профактивов по союзам, а может быть, и по разным отраслям производственных профсоюзов. Эта система «могла бы обеспечить и выдвижение новых людей, и приближение профсоюзов к производству, и вообще оживление профсоюзов». Необходимо только, чтобы актив этот был широк, чтобы он состоял не из одних лишь чиновников профсоюзов, чтобы он состоял не из одних лишь коммунистов, а также и из беспартийных (примерно 50 % на 50 %) и так далее (из письма В. М. Молотову, 31 августа 1926 г.).

Как очевидно, логика, аргументы и конкретные предложения Сталина ясны, последовательны, убедительны. Действительно, не мог же российский пролетариат «топтаться на месте», заниматься «толчением воды» в ожидании помощи со стороны пролетариата Запада. И партии, и народу нужна была четкая, ясная цель. Отсталость не является непреодолимым препятствием для победы построения социализма. Социализм можно построить. Рабочий класс проявит энтузиазм, пойдет на трудовые подвиги, когда будет уверен, что цель достижима, что социализм построить можно. Без этой уверенности будет подорвана почва для социализма (т. 7, с. 65, 66).

Сталин справедливо подчеркивает, что отказ от социалистического строительства в России означает вместе с тем и отказ от мировой революции. «Мы видим, что первая отпавшая страна, первая победившая страна уже поддерживается рабочими и трудящимися массами других стран. Без этой поддержки она не могла бы продержаться… Но несомненно также и то, что само развитие мировой революции, самый процесс отпадения от империализма ряда новых стран будет происходить тем скорее и основательнее, чем основательнее будет укрепляться социализм в первой победившей стране, чем скорее будет превращаться эта страна в базу дальнейшего разложения империализма. Если верно положение, что окончательная победа социализма в первой освободившейся стране невозможна без общих усилий пролетариев нескольких стран, то столь же верно и то, что мировая революция будет развертываться тем скорее и основательнее, чем действительнее будет помощь первой социалистической страны рабочим и трудящимся массам всех остальных стран» (т. 6, с. 378, 379). Наша страна — есть база мировой революции, наша страна — есть основной рычаг для развертывания международного движения, и если у нас строительство идет должным темпом, это означает, что мы свою работу в международном революционном движении по всем основным руслам делаем именно так, как этого требует от нас партия», заявляет Сталин (т. 7, с. 295, 296).

Позднее (в частности в полемике с Г. Зиновьевым) Сталин снова подчеркивал: «Ибо что такое наша страна строящегося социализма, как не база мировой революции? Но может ли она быть настоящей базой мировой революции, если она неспособна построить социалистическое общество? Может ли она остаться тем величайшим притягательным центром для рабочих всех стран… если она неспособна добиться у себя победы над капиталистическими элементами нашего хозяйства, победы социалистического строительства? Я думаю, что не может. Но не следует ли из этого, что неверие в победу социалистического строительства, проповедь этого неверия ведет к развенчанию нашей страны как базы мировой революции, развенчание же нашей страны ведет к ослаблению мирового революционного движения» (т. 8, с. 74, 75).

Выступая с докладом «К вопросу о пролетариате и крестьянстве» на XIII губернской конференции Московской организации РКП(б) 27 января 1925 года, Сталин подчеркивает, что вопрос о крестьянстве как главном союзнике пролетариата в нашей революции органично связан с вопросом о борьбе против троцкизма. Троцкизм — неверие в дело союза рабочих и крестьян, неверие в дело их смычки. Не осуществляя смычки между рабочими и крестьянами, мы не сможем решить задачу превращения России нэповской в Россию социалистическую. Но можно ли провести смычку союза рабочих и крестьян, не разгромив теорию неверия в этот союз, то есть теорию троцкизма? Нет, нельзя. Вывод ясен: кто хочет выйти из НЭПа победителем, тот должен похоронить троцкизм как идейное течение.

Сталин напоминает, что «перед революцией в Октябре Ильич часто говорил, что из всех идейных противников наиболее опасными являются меньшевики, так как они стараются привить неверие в победу Октября. Поэтому, говорил он, не разбив меньшевизма, нельзя добиться победы Октября». Я Думаю, продолжает Сталин, что мы имеем некоторую аналогию между меньшевизмом тогда, в пору Октября, и троцкизмом теперь, в период НЭПа, что из всех идейных течений в коммунизме в данный момент, после победы Октября, в настоящих условиях НЭПа, наиболее опасным нужно считать троцкизм, ибо он старается привить неверие в силы нашей революции, неверие в дело превращения России нэповской в Россию социалистическую. Поэтому, не разбив троцкизм, нельзя добиться победы в условиях НЭПа, нельзя добиться превращения нынешней России в Россию социалистическую» (т. 6, с. 253, 257). Тон Сталина жесткий (причем жесткость все более усиливается), но и аргументы, доказательства сильные. Коммунисты, советские люди верят ему, все больше сплачиваются вокруг него.

Но как быть с Троцким, какие меры применить к нему? Ленинградский губком ВКП(б) вынес постановление об исключении Троцкого из партии. Сталин, ЦК партии не согласились с этим решением. Объясняя отказ ЦК поддержать решение Ленинградского губкома об исключении Троцкого из партии, Сталин сказал: «Мы не согласились с Зиновьевым и Каменевым потому, что знали, политика отсечения чревата большими опасностями для партии, что метод отсечения, метод пускания крови… опасен, заразителен: сегодня одного отсекли, завтра другого, послезавтра третьего — кто же у нас останется в партии?» Однако с поста народного комиссара по военно-морским делам Троцкий был снят.

В1925-1926 годах Троцкий, почти всегдашний противник, и многие бывшие «друзья» Сталина, в частности — Зиновьев и Каменев (а позднее — и Бухарин), фактически объединились в борьбе против Сталина, создав так называемую «новую оппозицию». Наступление на Сталина они повели теперь уже под флагом борьбы против антидемократических тенденций в партии, против ее обюрокрачивания, против культа вождей. Но все дело в том, что именно Троцкий, как известно, абсолютизировал административные, бюрократические методы, сам был склонен к культу собственной личности. Во всяком случае он был первый член Политбюро, при жизни которого его именем назывались города, улицы, заводы. В 1923 году в стране сразу появилось два Троцка. Так стали называться бывшие Гатчина (под Петроградом) и Юзовка (на Украине). Каменев на XIV съезде ВКП(б) выступил против теории «вождя», против культа личности Сталина (которого в ту пору еще и не было). Но политически и нравственно его выступление было обесценено тем, что прежде он всегда выступал за Сталина, поддерживал его (полагая, что Сталин будет послушным исполнителем его воли). К тому же в восприятии большинства участников съезда Каменев выглядел как фракционер и пособник Троцкого. Сталин, поддержанный съездом, обвиняет участников «новой оппозиции» в попытках помешать строительству социализма, разрушить сплоченность партии. Он отождествляет линию оппозиции с меньшевизмом, с антиленинизмом.

Что же побуждало Сталина говорить и действовать все более и более жестко? Прежде всего, необходимо учитывать, что страна переживала тяжелое время. Экономика все еще в упадке, промышленность только-только приблизилась к довоенному уровню, безработица, постоянная угроза голода, неграмотность больших масс населения, товарный голод, спекуляция, дороговизна. Например, за кусок мыла, аршин ситца, ведро керосина крестьянин должен был продать зерна в 3–4 раза больше, чем в 1913 году. Новая экономическая политика (НЭП) дала определенные результаты. Однако надежды на развитие концессий не оправдались, ожидаемых займов от капиталистических государств не удалось получить, а объем внешней торговли не достиг и половины довоенного уровня. Не на что было покупать станки и машины. Все это усиливало недовольство масс, порождало острое социальное напряжение. Плюс неисчезающая внешняя опасность, постоянная угроза империалистической интервенции. Сталин подчеркивал: «Перед нами имеются две опасности: опасность войны, которая превратилась в угрозу войны, и опасность перерождения некоторых звеньев нашей партии. Идя на подготовку обороны, мы должны создать железную дисциплину в нашей партии. Без этой дисциплины оборона невозможна. Мы должны укрепить партийную дисциплину, мы должны обуздать всех тех, кто дезорганизует нашу партию» (т. 10, с. 59). Все это предопределяло и жесткость тона дискуссий, которые велись в партии, и жесткость позиции Сталина. Именно в этой сложной социально-политической обстановке в стране и состоялся XIV съезд ВКП(б), провозгласивший курс на индустриализацию страны в качестве генеральной линии партии: «Превратить нашу страну из аграрной в индустриальную, способную производить своими собственными силами необходимое оборудование — вот в чем суть, основа нашей генеральной линии».

Вопрос об индустриализации страны впервые был поставлен В. И. Лениным. По его поручению и при его участии был разработан государственный план электрификации Советской России (план ГОЭЛРО). Рассмотренный в декабре 1920 года на VIII съезде Советов, он был охарактеризован как «вторая программа партии». В соответствии с планом ГОЭЛРО в течение 10 лет предстояло не только восстановить народное хозяйство страны, но и поднять его до уровня передовой техники того времени.

Сталин, обосновывая необходимость индустриализации страны, подчеркивал, что в развитии индустрии особое внимание должно быть уделено развитию производства средств производства, отраслям тяжелой промышленности, которые только и могут поднять экономическую и оборонную мощь СССР. Быстрый темп развития индустрии вообще, производства средств производства в особенности, утверждал Сталин, основное начало и ключ индустриального преобразования экономики и социалистического строительства в целом (т. 11, с. 246).

Разумеется, на XIV съезде партии сразу же разгорелся острый спор об источниках и средствах накопления, о темпах индустриализации. Л. Троцкий, поддержанный Каменевым, Зиновьевым, Пятаковым и другими, высказался за «сверхиндустриализацию» за счет крестьянства. Он предложил изымать средства для индустриализации посредством «ножниц»: высоких цен на промышленные товары, низких — на сельскохозяйственные, а также посредством соответствующего налогообложения.

Сталин, Бухарин, Рыков выступили против подобных планов: нужно считаться с имеющимися реальными возможностями; индустриализация должна базироваться на подъеме благосостояния деревни, всех слоев трудящихся. Сталин обвинил Троцкого, что он рассматривает деревню как «внутреннюю колонию». «Мы не можем, — заявлял он, — действовать в духе капиталистических стран, которые источники первоначального накопления капитала искали на путях захвата и ограбления колоний, на путях войны и контрибуций, на путях кабальных концессий и кабальных займов. Для социалистических стран это неприемлемо». В том же духе Бухарин заявил, что пролетариат не может идти по линии углубления пропасти между ним и крестьянством, что накопление в социалистической промышленности не может происходить без накопления в крестьянском хозяйстве. Оба процесса взаимосвязаны, зависят друг от друга. Поэтому «основной проблемой нашей экономики как раз и является проблема наиболее быстрого оплодотворения обеих решающих половин нашего народного хозяйства».

Сталин решительно отверг обвинения в свой адрес и в адрес ЦК партии со стороны Каменева, Зиновьева, Сокольникова и других в том, что ЦК недооценивает кулацкую опасность и, в сущности, проводит в деревне политику, выгодную кулаку. Особенно остро оппозиционеры критиковали Бухарина (ясно, что и Сталина) за то, что он якобы делает ставку на госкапитализм и своим лозунгом «Обогащайтесь!» поддерживает кулака и тому подобных. Сталин выступил в поддержку Бухарина. Да, в свое время Бухарин возражал Ленину, который утверждал, что категория госкапитализма совместима с системой диктатуры пролетариата. Бухарин и другие «левые» считали, что нельзя совместить категорию госкапитализма с системой диктатуры пролетариата. Позже Бухарин признал свою ошибку. И сегодня он защищает ленинскую линию по вопросу о природе госпромышленности, подчеркнул Сталин.

И что такое госкапитализм сегодня? В 1921 году Ленин, зная, что наша промышленность мало развита, а крестьянство нуждается в товарах, считал, что лучшая из всех возможностей — привлечь заграничный капитал, наладить с его помощью промышленность, ввести таким образом госкапитализм и через него устроить смычку советской власти с деревней. Но со времени 1921 года обстановка изменилась у нас существенно; за это время наша социалистическая промышленность и советско-кооперативная торговля успели уже стать преобладающей силой, смычку между городом и деревней мы уже научились устанавливать собственными силами; наиболее яркие формы госкапитализма — концессии и аренда — не получили за это время серьезного развития; поэтому говорить теперь, в 1925 году, о госкапитализме как преобладающей форме нашего хозяйства — значит искажать социалистическую природу нашей государственной промышленности, значит не понимать всей разницы между прошлой и нынешней обстановкой, значит подходить к вопросу о госкапитализме не диалектически, а схоластически, метафизически, заявляет Сталин. Оппозиционеры (как и критики ленинской НЭП в 1921 году) не понимают двойственной природы новой экономической политики, двойственной природы торговли в нынешних условиях борьбы социалистических элементов с элементами капиталистическими, они не понимают диалектики развития в обстановке диктатуры пролетариата, в обстановке переходного периода, где методы и оружие буржуазии используются социалистическими элементами для преодоления и ликвидации элементов капиталистических.

В этой связи Сталин возразил также и Н. К. Крупской, которая утверждала, что НЭП является, в сущности, капитализмом, допускаемым на известных условиях, капитализмом, который пролетарское государство держит на цепи. «Что мы держим капитализм на цепи — это верно, — сказал Сталин. — Но чтобы НЭП явился капитализмом — это чепуха… НЭП есть особая политика пролетарского государства, рассчитанная на допущение капитализма, при наличии командных высот в руках пролетарского государства, рассчитанная на борьбу элементов капиталистических и социалистических; рассчитанная на возрастание роли социалистических элементов в ущерб капиталистическим, рассчитанная на победу социалистических элементов над капиталистическими элементами, рассчитанная на уничтожение классов, на постройку фундамента социалистической экономики. Кто не понимает этой переходной, двойственной природы НЭПа, тот отходит от ленинизма», — подчеркивал Сталин.

Он считает, что лозунг «Обогащайтесь!», конечно, неправилен. Наш лозунг — социалистическое накопление. С помощью НЭПа мы снимали преграды, стоящие на пути поднятия благосостояния деревни. Эта операция, безусловно, облегчает высокое накопление, и часто — капиталистическое и социалистическое. Но никогда еще партия не говорила, что она своим лозунгом ставит частное накопление. Да, у Бухарина вырвалось слово «обогащайтесь» в речи за два дня до апрельской конференции нашей партии. На конференции я заявил, что лозунг «Обогащайтесь!» не есть наш лозунг. Я не помню, чтобы Бухарин возражал против этого протеста.

Далее Сталин подверг критике и позицию Г. Зиновьева, который требовал нейтрализации середняка и в начавшуюся эпоху социалистического строительства, в то время как партия в духе Ленина выступает за союз с середняком в борьбе против кулака. Правда, уточнил Сталин, теперь, к XIV съезду партии, Зиновьев все-таки повернул в сторону союза с середняком.

Подводя итоги работы XIV съезда ВКП(б), в заключительном слове Сталин критикует Сокольникова, который считает, что «немалые уроны, которые мы потерпели на хозяйственном фронте… идут как раз по линии переоценки наших сил, по линии переоценки социалистической зрелости, переоценки возможностей для нас, для государственного хозяйства, руководить всем народным хозяйством уже теперь». Сталин критикует Сокольникова также и за то, что он закупку и ввоз оборудования из-за рубежа превращал в принцип, в перспективу развития Советской России. Мы вынуждены пока ввозить оборудование, возражает Сталин. Если мы застрянем на этом пути, то есть будем ввозить оборудование, а не производить его собственными силами, то мы не можем быть гарантированы от превращения нашей страны в придаток капиталистической системы. Если мы хотим превратить нашу страну из аграрной в индустриальную, мы должны держать курс на развитие производства средств производства.

Сталин еще раз отверг обвинения Каменева, который утверждал, что, разрешая в деревне аренду, наемный труд и так далее, партия уступает кулаку. Напротив, это уступка крестьянству. Крестьянство не может жить при данных условиях без товарооборота, без допущения некоторого оживления капитализма. Только через торговлю мы можем укрепить смычку с ним и построить фундамент социалистической экономики, подчеркивал Сталин.

Между тем положение в деревне, в сельском хозяйстве было тяжелым. После Октябрьской революции в стране насчитывалось 24–25 млн… крестьянских хозяйств, среди них около 0,5 млн… считались кулацкими хозяйствами. Новая экономическая политика привела к более глубокой дифференциации села. В 1924–1925 годах около 10 % сельского самодеятельного населения относилось к категориям безземельных наемных рабочих, крестьяне-бедняки составляли примерно 26 %, середняки — 61 %, кулачество — 3 %. К1927 году положение на селе было уже таковым: к бедняцким слоям относились 35–40 % населения, кулаки составляли уже 5 % населения (6,25 млн… человек). Количество сельскохозяйственных наемных рабочих составляло около 2,3 млн… человек, из них 60 % вообще не располагали посевными площадями, 89 % не имели скота, а у третьей части не было даже коров.

В эти годы приблизительно четвертая часть всех крестьянских хозяйств не располагала тягловым скотом и почти у третьей части не было инвентаря, необходимого для пахоты.

В1927 году, когда промышленное производство уже достигло довоенного уровня, производство товарной пшеницы составляло только половину по сравнению с довоенным уровнем. Кулаки (да и середняки) придерживали, не продавали хлеб, ждали более выгодных цен на нужные промышленные товары и сельскохозяйственные машины, которых явно не доставало. Все это обостряло ситуацию, привело к острому зерновому кризису.

На внутренние социальные противоречия по-прежнему оказывала влияние и сложная международная обстановка: изоляция СССР, разрыв в 1927 году дипломатических отношений с Англией.

Как решать возникшие проблемы? Надо привести в соответствие организацию и темпы развития сельского хозяйства с организацией и темпами развития промышленности. Сталин, руководство партии и страны понимали, что современные методы хозяйствования, высокоразвитая техническая база возможны только в крупных хозяйствах.

Именно поэтому XV съезд партии (1927) провозгласил курс на коллективизацию сельского хозяйства. Доказывая необходимость развертывания коллективизации, Сталин приводил следующие аргументы. «Колхозы и совхозы являются крупными хозяйствами, способными применять тракторы и машины. Они являются более товарными хозяйствами, чем кулацкие хозяйства. Наши города и наша промышленность растут и будут расти с каждым годом. Это необходимо для индустриализации страны. Следовательно, будет расти с каждым годом спрос на хлеб, а значит, будут расти и планы хлебозаготовок. Поставить нашу индустриализацию в зависимость от кулацких капризов мы не можем. Поэтому нужно добиться того, чтобы в течение ближайших трех-четырех лет колхозы и совхозы как сдатчики хлеба могли дать государству хотя бы третью часть потребного хлеба. Это оттеснило бы кулаков на задний план и дало бы основу для более или менее правильного снабжения хлебом рабочих и Красной армии. Но для того чтобы добиться этого, нужно развернуть вовсю, не жалея сил и средств, строительство колхозов и совхозов.

Но и это не всё. Наша страна не может жить только сегодняшним днем. Мы должны подумать и о завтрашнем дне, о перспективах развития нашего сельского хозяйства, наконец — о судьбах социализма в нашей стране. Хлебная проблема — есть часть сельскохозяйственной проблемы, а сельскохозяйственная проблема является составной частью проблемы строительства социализма в нашей стране.

В настоящее время советский строй, отмечает Сталин, держится на двух разнородных основах: на объединенной социализированной промышленности и на индивидуальном мелкокрестьянском хозяйстве, имеющем в своей основе частную собственность на средства производства. Может ли держаться долго на этих разнородных основах советский строй? Нет, не может.

Ленин говорит, что пока в стране преобладает индивидуальное крестьянское хозяйство, рождающее капиталистов и капитализм, будет существовать опасность реставрации капитализма. Понятно, что пока существует такая опасность, нельзя говорить серьезно о победе социалистического строительства в нашей стране.

Стало быть, для упрочения советского строя и победы социалистического строительства в нашей стране совершенно недостаточно социализации одной лишь промышленности. Для этого необходимо перейти от социализации промышленности к социализации всего сельского хозяйства, подчеркивает Сталин.

А что это значит?

Во-первых, нужно постепенно, но неуклонно соединять индивидуальны крестьянские хозяйства, являющиеся наименее товарными хозяйствами в коллективные хозяйства, в колхозы, являющиеся наиболее товарным хозяйствами.

Во-вторых, нужно покрыть все районы нашей страны без исключения колхозами и совхозами, способными заменить как сдатчика хлеба государств не только кулаков, но и индивидуальных крестьян.

В-третьих, ликвидировать все источники, рождающие капиталистов и капитализм, и уничтожить возможность реставрации капитализма.

В-четвертых, создать прочную базу для бесперебойного и обильного снабжения всей страны не только хлебом, но и другими видами продовольствия, с обеспечением необходимых резервов для государства.

В-пятых, создать единую и прочную социалистическую базу для советского строя, для советской власти.

И наконец, обеспечить победу социалистического строительства в нашей стране.

И снова — дискуссия, и снова — оппозиция. Оппозиция выдвинула «платформу 83» сторонников Троцкого. Прежде всего — по поводу политики в отношении кулака. Меры, опирающиеся на насилие, либо экономические методы воздействия? Сталин ставит задачу: ограничить, а затем ликвидировать кулачество «как класс». Каменев снова утверждает, что Сталин недооценивает капиталистические элементы в деревне, и, по сути, призывает к ужесточению курса против кулака. Сталин возражает: «Не правы те товарищи, которые думают, что можно и нужно покончить с кулаками в порядке административных мер, через ГПУ: сказал, приложил печать — и точка. Это средство легкое, но далеко не действенное, кулака надо взять методами экономического порядка. И на основе советской законности. А советская законность — не есть пустая фраза» (т. 1,с. 311).

XV съезд ВКП(б) разгромил троцкистскую оппозицию. Троцкий и другие оппозиционеры были исключены из партии. Борьбу ВКП(б) против троцкистов поддержал III Интернационал, поддержали коммунисты европейских стран. Так, руководитель коммунистов Италии и член Секретариата ИККИ П. Тольятти решительно выступил против Троцкого и Зиновьева. Он отверг точку зрения Зиновьева, будто установка на строительство социализма в одной стране — России — способна посеять пессимизм и пораженчество в рядах коммунистических партий и пролетариата Западной Европы: «Нет, совершенно нет… Мы должны признать, что русская революция и деятельность русской партии — величайшие факторы, организующие силы мировой революции на данном этапе». В качестве одного из руководителей Коминтерна Тольятти подписал решение ИККИ, одобрявшее исключение троцкистов из рядов ВКП(б) в ноябре 1927 года.

Спустя полгода, после XV съезда партии, Сталин выступил с важной речью на июльском (1928) пленуме ЦК ВКП(б). Речь его снова была посвящена перспективам развития страны, прежде всего — ее индустриализации и коллективизации сельского хозяйства для решения на этой основе хлебной проблемы.

У нас, в СССР, подчеркнул Сталин, имеются два источника, питающих нашу индустрию: во-первых — рабочий класс, во-вторых — крестьянство. Индустриализировать страну мы можем только за счет внутреннего накопления. Рабочий класс создает ценности и двигает вперед промышленность. Крестьянство платит государству не только обычные налоги, прямые и косвенные, но оно ещё переплачивает на сравнительно высоких ценах на товары промышленности — это во-первых — и более или менее недополучает на ценах на сельскохозяйственные продукты — это во-вторых.

Это, конечно же, есть нечто вроде «дани», нечто вроде сверхналога, который мы вынуждены брать временно для того, чтобы сохранить и развить дальше нынешний темп развития индустрии, обеспечить индустрию для всей страны, поднять дальше благосостояние деревни и потом уничтожить вовсе этот добавочный налог, эти «ножницы» между городом и деревней. Дело это, что и говорить, неприятное, но пока что наша страна не может обойтись без обложения этим добавочным налогом крестьянства.

Критики Сталина и в 30-е годы, и сегодня обвиняют его в том, что, связав темпы индустриализации с «данью», с обложением крестьян «сверхналогом», он стал действовать в духе троцкистских идей «сверхиндустриализации». Разница, однако, в том, что для Сталина «дань» с крестьян — вынужденная и неприятная мера, для Троцкого и троцкистов это — «норма».

Касаясь вопроса о смычке с середняком, Сталин отмечает, что у некоторых товарищей выходит, что смычка между городом и деревней проходит исключительно по линии текстиля, по линии удовлетворения личного потребления крестьянства. Это неверно. Мы с этого начинали смычку с крестьянством. Тем не менее смычка между городом и деревней проходит не только по линии удовлетворения личных потребностей, но, прежде всего, по линии удовлетворения хозяйственных потребностей крестьянства как производителя сельскохозяйственных продуктов. Мы должны давать крестьянству ещё машины всякого рода, семена, плуги, удобрения и так далее. Смычка имеет, таким образом, своей основой не только текстиль, но и металл. Смычка по металлу улучшает крестьянское хозяйство, машинизирует его, поднимает его рентабельность и подготавливает почву для объединения разрозненных и мелких крестьянских хозяйств в крупные общественные хозяйства. Цель смычки состоит в том, чтобы сблизить крестьянство с рабочим классом, переделать постепенно крестьянство, его психологию, его производство в духе коллективизма и подготовить, таким образом, условия для уничтожения классов.

Сталин возразил также тем товарищам, которые утверждали, что НЭП — это отступление, и что после смерти Ленина партия отступила ещё больше, допустив в деревне аренду земли и наемный труд. НЭП — не отступление, НЭП — победоносное и систематическое наступление социализма на капиталистические элементы нашего хозяйства. На XI съезде партии Ленин говорил о возможности применения наемного труда и аренды в сельском хозяйстве. Следовательно, подчеркивает Сталин, партия продолжает действовать в духе Ленина.

Вместе с тем Сталин отвергает и позицию тех (в частности, Бухарина и других), кто видит в НЭПе «спасение» смычки рабочих и крестьян и в этой связи требует отказа от политики ограничения кулачества, требует развязывания капиталистических элементов в деревне… в интересах смычки. Против таких антипролетарских настроений необходимо застраховать партию всеми силами, всеми средствами, заявляет Сталин.

Он остро выступает также против тезиса, будто после победы революции и победного утверждения советской власти классовая борьба затухает. Наоборот, продвижение к социализму не может не вести к сопротивлению эксплуататорских элементов этому продвижению, а сопротивление эксплуататоров не может не вести к неизбежному обострению классовой борьбы, подчеркнул Сталин.

Конечно, Сталин признает, что в деревне чрезвычайные меры опасны; лучше использовать другие, гибкие меры для маневрирования на рынке. Но при дефиците в 128 млн… пудов хлеба чрезвычайные меры просто были необходимы для того, чтобы спасти страну от общехозяйственного кризиса. Если бы они не были приняты, у нас был бы теперь серьезнейший кризис всего народного хозяйства, голод в городах, голод в армии. Тем не менее чрезвычайные меры как постоянный и длительный курс нашей партии — это игра с огнем, это угроза для смычки, заявляет Сталин.

Сталин подчеркнул, что особое внимание в деревне нужно обратить на работу с беднотой. Нужно принять за правило: чем лучше у нас идет работа среди бедноты, тем выше авторитет советской власти. XV съезд нашей партии был совершенно прав, когда дал лозунг усиления наступления на кулака, на кулачество. Но можно ли вести успешно борьбу с кулачеством, не поднимая бедноту против кулачества, не оказывая систематической помощи бедноте? Ясно, что нельзя!

Относительно середняка Сталин отмечал, что середняк есть класс колеблющийся. Если беднота не представляет ещё организованной опоры советской власти, кулак чувствует себя в силе, середняк колеблется в сторону кулака. Если беднота — опора советской власти, кулак чувствует себя в осадном положении, середняк колеблется в сторону рабочего класса.

Конечно, всё это — взвешенные, хорошо аргументированные суждения.

На этом же пленуме Сталин поднял вопрос о подготовке кадров для промышленности. Теперь — «кадры решают всё». Он особо подчеркнул значение этой проблемы в связи с «шахтинским делом». В1928 году в городе Шахты были задержаны по обвинению во вредительстве и саботаже несколько иностранных и русских специалистов. Сталин охарактеризовал «шахтинское дело» как экономическую контрреволюцию, затеянную частью буржуазных спецов. Эти спецы, будучи организованы в тайную группу, получали деньги на вредительство от бывших хозяев, сидящих теперь в эмиграции, и от контрреволюционных антисоветских капиталистических организаций на Западе. В этом именно и состоит классовая подоплека «шахтинского дела», подчеркивал он.

Выступая на VIII съезде ВЛКСМ (16 мая 1928 г.), Сталин предостерегал своих слушателей: «Наши победы наложили некий отрицательный отпечаток на нашу работу, на психологию наших работников. У ряда наших работников создалось настроение, что все идет как по маслу, что мы двигаемся по рельсам прямо без пересадки к социализму. Подобная теория «самотека» опасна. Успокаиваться рано. Неверно, что у нас уже нет классовых врагов, что они побиты и ликвидированы. Нет, они существуют и пытаются выступать против советской власти».

Возвращаясь к этой теме на июльском Пленуме ЦК ВКП(б) 1928 года, Сталин вместе с тем подчеркнул: «Существо и смысл «шахтинского дела» состоит в том, что мы оказались почти безоружными и совершенно отсталыми, до безобразия отсталыми, в деле обеспечения нашей промышленности известным минимумом преданных делу рабочего класса кадров специалистов. Урок, вытекающий из «шахтинского дела», состоит в том, чтобы ускорить темп образования, создания новой технической интеллигенции из людей рабочего класса, преданных делу социализма и способных руководить технически нашей социалистической промышленностью.

Это не значит, что мы отбрасываем прочь тех специалистов, которые мыслят не по-советски или не являются коммунистами, но согласны сотрудничать с советской властью. Мы требуем только одного — чтобы они честно сотрудничали с советской властью, раз согласились на это добровольно. Но таких людей из старых специалистов становится все меньше.

Поэтому нам абсолютно необходима новая смена из молодых специалистов. Партия считает, что новую смену надо создавать ускоренным темпом, если мы не хотим оказаться перед новыми неожиданностями, и создавать её нужно из людей рабочего класса, из среды трудящихся. Это и значит создать новую техническую интеллигенцию.

И, что также важно, — заявляет Сталин, — материальное обеспечение учащихся должно быть достойным. Советская власть именно поэтому пошла на то, что затраты на образование новых кадров приравняла по своему удельному весу к затратам на капитальное строительство промышленности и решила выделить добавочно на это дело более 40 млн… рублей ежегодно» (т. 11, с. 217).

На этом Пленуме ЦК партии Сталин весьма остро поставил вопрос о самокритике как основе жизни большевистской партии. Без самокритики нет правильного воспитания партии, класса, масс; без правильного воспитания партии, класса, масс нет большевизма.

Да, после XV съезда ВКП(б) ликвидировавшего троцкистскую оппозицию, в партии новая обстановка. Но почить на лаврах нельзя. Нам нужна критика, самокритика, честная, открытая, а не злобная, не контрреволюционная, которую проводила оппозиция. Критика очень нужна, ибо у нас создалась группа руководителей, имеющих большой авторитет. Этот факт может создавать опасность отрыва вождей от масс. Вожди могут зазнаться и признать себя непогрешимыми. Ничто, кроме гибели партии, не может выйти из этого. Вожди партии — тогда вожди, когда их уважают, признают их авторитет. Для того чтобы идти вперед, улучшать работу, надо всё время держать открытым клапан самокритики, надо дать советским людям возможность критиковать своих вождей за их ошибки. Общественное мнение рабочих — это живой и бдительный моральный контроль масс за вождями».

Это — всё слова, хором утверждают критики Сталина. Однако Сталин ещё в 1925 году решительно поддержал журналиста Сосновского, высказавшего критические замечания в адрес местных органов советской власти. Не надо обвинять его в том, что он якобы утверждает, что советский аппарат прогнил. Он нигде не сказал этого. Он показал стране кусок живой жизни, вскрыл недостатки в деятельности местных органов, не умеющих работать в деревне, с крестьянством. На настоящем Пленуме ЦК, продолжая эту тему, Сталин сказал: «Я думаю, что если критика содержит хотя бы 5-10 % правды, то и такую критику надо приветствовать, выслушать внимательно и учесть здоровое зерно». Сталин особенно выделил и поддержал работающих в деревне рабкоров и селькоров. «Эти люди, в массе своей впечатлительные, горящие искрой правды, желающие обличать, желающие исправить во что бы то ни стало наши недочеты, люди, не боящиеся пуль, — должны составить один из основных рычагов. К ним надо прислушиваться, а не хулить. Через них, как через некоторый барометр, непосредственно отражающий недочеты нашей строительной работы, мы очень многое могли бы выявить и исправить.

Конечно, нам нужна такая критика, которая укрепляет наше дело. Критика и самокритика должны, во-первых, поднять бдительность рабочего класса, обострить его внимание к нашим недостаткам, облегчить исправление этих недостатков и сделать невозможными всякого рода «неожиданности» в нашей строительной работе. Во-вторых, она должна поднять политическую культурность рабочего класса, развить в нем чувство хозяина страны и облегчить обучение рабочего класса делу управления страной».

Особую роль критике и самокритике Сталин придавал в связи с необходимостью борьбы с бюрократизмом. Бюрократизм, заявлял Сталин, один из жесточайших врагов нашего продвижения вперед. Коммунист-бюрократ — самый опасный тип бюрократа. Как бороться против этого зла? Я думаю, что никаких других средств против этого зла, кроме организации контроля партийных масс снизу, кроме насаждения внутрипартийной демократии, нет и не может быть. Миллионные массы рабочих, строящих нашу промышленность, накапливают изо дня в день громадный опыт строительства, который ценен для нас ничуть не меньше, чем опыт руководителей. Массовая критика снизу, контроль снизу нужны нам, чтобы этот опыт миллионных масс не пропадал даром, чтобы он учитывался и претворялся в жизнь.

Отсюда очередная задача партии: беспощадная борьба с бюрократизмом, организация массовой критики снизу, учет этой критики в практических решениях о ликвидации наших недостатков, чистка аппарата и выдвижение в аппарат снизу преданных работников из рабочего класса.

В 1934 году на XVII съезде партии Сталин снова и весьма резко выступил против бюрократизма, против «советских вельмож»: «Бюрократизм и канцелярщина аппаратов управления… отсутствие ответственности… вот где источники наших трудностей, вот где гнездятся теперь наши трудности… Это люди с известными заслугами в прошлом, люди, ставшие вельможами, люди, которые считают, что партийные и советские законы писаны не для них, а для дураков…»

Но беда Сталина была в том, что, отодвигая, убирая, прогоняя старых «вельмож», действительно обленившихся, зазнавшихся, кичившихся своими прежними заслугами, он выдвигал новых «вельмож». Да, его «выдвиженцы» были люди молодые, энергичные, знающие, преданные стране и делу социализма. Но среди них было немало и тех, у кого преданность делу, служение стране, сознание долга, чувство достоинства постепенно утрачивались, сознание чести подменялось сознанием лести, сознание долга — сознанием придворности, стремлением сделать карьеру. Да, над ними постоянно висел «дамоклов меч» наказания за проступки, но привычка властвовать и привилегии власти преодолевали и страх…

Дочь Сталина Светлана Аллилуева в книге «Двадцать писем другу» вспоминает, как она рассказала отцу, что во время войны в эвакуации, в Куйбышеве, для детей высокопоставленных советских руководителей была создана отдельная школа. Сталин по этому поводу выразился коротко и энергично: «Каста проклятая!» Но эта «каста», «номенклатура» и тому подобные, повторяем, в известной степени была его порождением. Впоследствии многие «номенклатурщики» предали Сталина, а затем их «наследники» предали и партию, и Советскую страну.

Но вернемся к 30-м годам, вернемся к Сталину, к эпохе индустриализации и коллективизации. Сталин спешил — спешил в проведении линии и на индустриализацию, и на коллективизацию сельского хозяйства.

Конечно, много факторов побуждали Сталина спешить: желание скорее вырвать страну из вековечной отсталости, из неграмотности и бескультурья, быстрее создать мощную страну, чтобы противостоять неисчезающим, постоянным империалистическим угрозам. На Сталина и его окружение в деле проведения коллективизации в деревне большое воздействие оказывало и чувство враждебности широких крестьянских масс, в основном бедняцких, к богатым, зажиточным крестьянам. Именно богатые крестьяне в первые годы советской власти не раз участвовали в антисоветских восстаниях. Кулаки, зажиточные крестьяне, конечно же, были противниками коллективизации, противниками «голытьбы». Бедняки, в среде которых идеи равенства всегда были широко распространены, а после революции тенденция к уравнительности ещё более усилилась, остро реагировали на процессы углубляющейся дифференциации в деревне. Они были убеждены, что кулаки — враги, что только после их ликвидации можно перейти к социализму, в котором всё будет «по справедливости». И Сталин разделял эти настроения.

В руководстве партии Н. И. Бухарин и ряд других видных деятелей выступили против форсированного курса Сталина. Именно Н. И. Бухарин, который до сих пор играл немалую роль в борьбе против Троцкого, Зиновьева и Каменева, теперь становится главным идейным противником Сталина, лидером оппозиции.

Николай Иванович Бухарин родился 9 октября 1888 года в Москве, в семье учителя. С юношеских лет он был знаком с произведениями русских революционных демократов, с марксистской литературой. В 1906 году он вступает в большевистскую партию, избирается в состав её Московского комитета. Вскоре был арестован и сослан. В 1911 году бежит из ссылки за границу. В1912 году встречается с В. И. Лениным, который уже в те годы высоко оценил способность Бухарина к теоретической работе. К книге Бухарина «Мировое хозяйство и империализм» (1918) Ленин написал предисловие, в котором указывал, что «научное значение работы Н. И. Бухарина состоит именно в том, что он рассматривает основные факты мирового хозяйства, касающиеся империализма как целого, как определенной ступени развития наиболее высокоразвитого капитализма» (т. 27, с. 24).

Конечно, в те годы Бухарин высказывал немало суждений, отмеченных левизной, в частности, он выступал против требования наций на самоопределение и тому подобное. Ленин дружески спорил с Бухариным, считая его ошибки «маленькими» в сравнении, например, с ошибками К. Каутского.

В 1917 году после Февральской революции Бухарин вернулся в Россию, в Москву, стал одним из руководителей Московского комитета партии.

На VI съезде большевистской партии он выступил с докладом о войне и международном положении. Когда развернулась кампания клеветы против Ленина, VI съезд РСДРП избрал Н. И. Бухарина членом ЦК партии. Бухарин высказался против явки Ленина на суд. Возражая Троцкому, он заявлял, что Временное правительство превратит суд в физическую расправу над вождем пролетариата.

В1918 году Бухарин во главе «левых коммунистов» выступил против заключения Брестского мирного договора с Германией. Его аргументация, мягко говоря, была странная: «В интересах мировой революции мы считаем целесообразным идти на возможность утраты советской власти, становящейся теперь чисто формальной». Ленин, признавая всю несправедливость, «похабность» Брестского мира, резко возражал Бухарину и другим «левым коммунистам»: «Мир надо подписывать, ибо советская власть, Красная армия в данный момент не могут противостоять врагу. Война с Германией может привести к гибели советской власти». Ленин упрекал Бухарина и его приверженцев в том, что они стоят «на старой тактической позиции, упорно не желая видеть, как изменилась, как создавалась новая объективная обстановка» (т. 35, с. 254).

Под влиянием Ленина Бухарин в том же, 1918 году, охарактеризовал свое выступление против Брестского мира как политическую ошибку.

Конечно, политические ошибки Бухарин допускал и в последующие годы. В 1918 году он приветствовал создание «Пролеткульта» как «лаборатории для создания части пролетарской культуры». И позднее, в 1925 году, на XIV съезде партии, он продолжал отстаивать идею «пролетарской культуры». В 1920 году Бухарин поддержал также Троцкого в дискуссии по поводу профсоюзов. В 1919–1920 годах Бухарин и Преображенский написали книгу «Азбука коммунизма», в которой, как отмечал Ленин, содержалось немало устаревших положений.

В «Азбуке коммунизма» ставилась задача немедленного строительства коммунизма, отвергалось товарное производство (раз оно имеется, то нет социализма), критиковалась идея использования государственного капитализма: госкапитализм при диктатуре пролетариата — это бессмыслица, сапоги всмятку. Ибо госкапитализм предполагает диктатуру финансового капитала, означает передачу правительства диктаторски организованному империалистическому государству. Бухарин, Преображенский (вместе с ними Осинский, Радек, Смирнов) настаивали на полной экспроприации средств производства, на отказе от сотрудничества со старыми специалистами (ибо это, опять-таки, ведет к госкапитализму) и так далее.

В своей следующей книге «Экономика переходного периода» (1920) Бухарин, подчеркивая, что строительство социализма отнимет целую историческую эпоху, теперь уже защищает новую экономическую политику, считает, что НЭП приведет к укреплению союза рабочего класса и крестьянства. Разъясняя значение НЭПа как стратегического пути к социализму, Бухарин большое внимание уделил кооперации, развиваемой в самых разнообразных формах — от закупочно-сбытовой и кредитной до производственной. По мере развития кооперации, считал Бухарин, она через торговлю будет все теснее смыкаться с государственной промышленностью, крестьянские хозяйства — от бедняцких до зажиточных (кулацких) — всё больше будут вовлекаться в хозяйство государственно-кооперативное, и постепенно «мы будем более и более приближаться к социализму, то есть к плановому хозяйству, где всё принадлежит всем трудящимся и где всё производство направлено на удовлетворение потребностей всех трудящихся».

Много внимания Бухарин уделял и философскому осмыслению социальных проблем. В данном случае он выступал как сторонник теории равновесия, разработанной А. Богдановым. Между обществом и природой, по мнению Бухарина, существует устойчивое равновесие, нарушаемое время от времени возникающими между ними противоречиями. Как система общество в решающей степени зависит от уровня развития техники. Техника, по Бухарину, оказывает определяющее воздействие даже на политическую надстройку. Такой ошибочный подход к технике подвергли в свое время основательной критике Д. Лукач и А. Грамши.

Тем не менее следует учитывать, что в 20-е годы XX века вопрос о технике, о современной технике был для Советской страны вопросом жизни и смерти. Это, естественно, сказалось на работах Бухарина.

Н. И. Бухарин упрощенно воспринимал и некоторые положения марксистской философии. Он недооценивал автономность общественного сознания, считал его, по сути, пассивным отражением общественного бытия. Подчеркивая приоритет материального мира, он даже человека считал «только организованной машиной». Общество в философских построениях Бухарина часто господствует над личностью.

Можно продолжить перечень теоретических ошибок Н. И. Бухарина. Но надо учитывать, что в 1917 году — то есть в год Октябрьской революции — ему было всего 29 лет!

Еще при жизни Ленина Бухарин был избран кандидатом в члены Политбюро ЦК партии, а в 1924 году на XIII партийном съезде он стал членом Политбюро и входил в его состав до 1929 года. С 1927 по 1937 год Бухарин был также и в составе ЦК партии.

Бухарин был одним из руководителей Коминтерна. С декабря 1917 по 1929 год работал ответственным редактором «Правды». В 1934–1936 годах Бухарин — редактор газеты «Известия». В 30-е годы он много размышляет по поводу сути социализма, его органической связи с гуманизмом, развитием человека. Выступая на I съезде советских писателей (август 1934 года) Бухарин отмечал: «В конечном счете, социализм есть рождение новых человеческих квалификаций, обогащение духовного содержания, развитие многосторонности, ликвидация убогости людей, растерзанных на классы, узкие профессии, городских и деревенских жителей…»

Социализм означает расцвет личности, обогащение её содержания, рост её самосознания; причем рост индивидуальности при социализме вовсе не есть здесь рост индивидуализма, то есть того, что разъединяет людей. Наоборот, чувствование коллективной связи есть одна из важнейших черт социализма (Бухарин Н. И. Избр. труды, 1988, т. 1, с. 290–291).

В своем последнем публичном выступлении за рубежом на заседании ассоциации по изучению культуры (Париж, 1936 год) Бухарин вновь подчеркивал: «Восстановление человечества может быть реализовано только на почве социализма, именно социализм ставит эту проблему не просто как абстрактную идею, а как необходимое объективное условие, чтобы увековечить существование человеческого рода, его реальной истории.

С точки зрения культуры восстановление единства человечества означает тенденцию к реализации всеобщего синтеза культуры. Социализм не только не противостоит расцвету личности, но, напротив, утверждает это как обязательную посылку…» Конечно, всё это верные суждения.

Но все дело в том, что, находясь на политическом Олимпе, борясь за власть, Бухарин весьма часто апеллировал к принуждению и насилию, нередко поступал беспринципно, были ему не чужды заговорщическая тактика и политические интриги. Борясь со Сталиным, он конспиративно встречался с разгромленными при его участии лидерами оппозиции, в частности — с Каменевым, а накануне собственного ареста произнес в адрес Каменева и Зиновьева, безусловно, позорящие его слова: «Что расстреляли собак — страшно рад».

Вступив в борьбу со Сталиным, Бухарин отверг его вывод об обострении борьбы противников социализма с советской властью по мере продвижения нашей страны к социализму. Эта теория, говорил Бухарин, смешивает две совершенно разные вещи. Она смешивает известный временной этап обострения классовой борьбы с общим ходом развития. По этой странной теории выходит, что чем дальше мы идем вперед в деле продвижения к социализму, тем больше обостряется классовая борьба, и у самых ворот социализма, мы, очевидно, должны «или открыть гражданскую войну, или подохнуть с голоду и лечь костьми». (Полемическая передержка здесь явно присутствует.)

Вместе с Рыковым Бухарин отверг также сталинскую политику «похлестывания страны». В 1928 году в «Правде» он опубликовал статью «Заметки экономиста (к началу нового хозяйственного года)», в которой писал: «Наивно полагать, будто максимум годовой перекачки из крестьянского хозяйства в промышленность обеспечит максимальный темп индустриализации. Нет, длительно наивысший темп получится лишь при таком сочетании, когда промышленность поднимется на активно растущем сельском хозяйстве, обеспечивающем быстрое реальное накопление. Нужно продолжать НЭП, настаивал Бухарин. Нужно использовать кооперацию, комбинирующую личную, групповую, массовую, общественную и государственную инициативу.

Конечно, вынужденные признать наличие в деревне кулацкого террора, Бухарин, Рыков и Томский не раз говорили о возможности применения против кулаков административных и других чрезвычайных мер. Однако в качестве главной формы смычки промышленности и сельского хозяйства Бухарин и его союзники рассматривали прежде всего свободу рыночных отношений; определенную свободу, как оговаривались они: говорить об абсолютной свободе рынка сегодня — это значит говорить о «сухой воде», ибо даже в условиях современного капитализма, на его монополистической стадии, нет никакого свободного рынка.

Защищая свою политическую линию, Сталин обвинил Бухарина и его сторонников в правом уклоне (пока персонально их не называя). В докладе «О правой опасности в ВКП(б)» на пленуме МК и МКК ВКП(б) 19 октября 1928 года Сталин отметил, что правый уклон в коммунизме в условиях капитализма означает тенденцию, склонность одной части коммунистов к отходу от революционной линии марксизма в сторону социал-демократии.

Этот отход выражается в отказе от лозунга «Класс против класса» в избирательной борьбе, в выступлениях против самостоятельных кандидатур от компартии, в нежелании заострить вопрос о борьбе с «левой» социал-демократией. Победа правого уклона в компартиях капиталистических стран означала бы громадное усиление социал-демократизма, что, в свою очередь, означало бы усиление и укрепление капитализма, ибо социал-демократия является главной опорой капитализма в рабочем классе.

Правый уклон в коммунизме в условиях советского развития, где капитализм уже свергнут, но где ещё не вырваны его корни, означает склонность части коммунистов к отходу от генеральной линии партии в сторону буржуазной идеологии.

В чем это выражается? В отрицании необходимости наступления на капиталистические элементы деревни; в требовании свертывания нашей индустрии, в утверждении, что нынешние быстрые темпы её развития гибельны для страны, в отрицании целесообразности ассигнований на колхозы и совхозы, в отрицании необходимости самокритики для борьбы с бюрократизмом, поскольку самокритика якобы расшатывает наш аппарат, в требовании смягчения монополии внешней торговли и так далее.

Победа правого уклона в нашей партии означала бы ослабление пролетарской диктатуры и усиление шансов на восстановление капитализма, заявляет Сталин. Дело в том, что условия, делающие ещё возможным восстановление капитализма в Советской стране, существуют — они гнездятся именно в товарном производстве, в мелком производстве города и особенно деревни. «Мелкое производство, — подчеркивал в свое время Ленин, — рождает капитализм и буржуазию постоянно, ежедневно, ежечасно, стихийно и в массовом масштабе».

Ясно, что поскольку мелкое производство имеет у нас массовый и даже преобладающий характер и поскольку оно рождает капитализм и буржуазию, особенно в условиях НЭПа, у нас имеются условия, делающие возможным восстановление капитализма.

Вместе с тем, отмечает Сталин, у нас есть все условия, все средства, необходимые для того, чтобы уничтожить, ликвидировать возможность восстановления капитализма. Для этого необходимо упрочение пролетарской диктатуры, укрепление союза рабочего класса и крестьянства, развитие наших командных высот под углом индустриализации страны, быстрый темп развития индустрии, электрификация страны, перевод всего народного хозяйства на новую техническую базу, массовое кооперирование крестьянства и поднятие урожайности его хозяйства, постепенное объединение индивидуальных хозяйств в общественные, коллективные хозяйства, развитие совхозов, ограничение и преодоление капиталистических элементов города и деревни и так далее.

Но осуществить эти условия построения социализма в один — два года, конечно же, нет возможности. Нельзя в один — два года индустриализировать страну, кооперировать миллионные массы крестьянства, ограничить и преодолеть капиталистические элементы города и деревни. Для этого нужны годы и годы усиленной работы пролетарской диктатуры. И пока этого не сделано, мы остаемся все ещё мелкобуржуазной страной, где мелкое производство порождает капитализм… Вот где корень и основа всякого рода колебаний и уклонов в рядах нашей партии.

Итак, в чем состоит опасность правого уклона? В том, что он недооценивает силу капитализма, не видит опасности его восстановления и поэтому так легко идет на уступки капитализму, требуя снижения темпа развития нашей индустрии, требуя облегчения для капиталистических элементов города и деревни, снова и снова подчеркивает Сталин. Но он напоминает об опасности и «левого» (троцкистского) уклона.

«Левый» (троцкистский) уклон, в отличие от правого, переоценивает силу наших врагов, силу капитализма, не видит возможности построения социализма силами нашей страны, впадает в отчаяние и вынужден утешать себя болтовней о термидорианстве в нашей партии, говорит Сталин. «Левые» твердят, что в СССР невозможно построить социализм, что с крестьянством ничего не выйдет, что идея союза рабочего класса и крестьянства есть отжившая идея, что если не подоспеет помощь со стороны победившей революции на Западе, Диктатура пролетариата в СССР должна пасть или переродиться, что если не будет принят фантастический план сверхиндустриализации, проводимой хотя бы ценой раскола с крестьянством, то надо считать дело социализма в СССР погибшим.

Отсюда авантюризм в политике «левого» уклона. Несомненно, что победа «левого» уклона привела бы к отрыву рабочего класса от его крестьянской базы, к отрыву авангарда рабочего класса от остальной рабочей массы — следовательно, к поражению пролетариата и к облегчению условий для восстановления капитализма. Очевидно, оба эти уклона — и правый, и «левый» — ведут к одному и тому же результату, хотя и с разных концов, отмечает Сталин.

«Какая из этих опасностей хуже? Я думаю, что обе хуже, — заявляет он. — Однако в настоящий момент особо важное значение приобретает преодоление правого уклона. Вопрос о правом уклоне, может быть, не стоял бы так остро, если бы он не был связан с вопросом о трудностях. Но в том-то и дело, что наличие правого уклона усложняет трудности нашего развития и тормозит дело преодоления этих трудностей. Конечно, наши трудности никак нельзя считать трудностями застоя или упадка. Наши трудности — трудности подъема, трудности роста. Когда у нас говорят о трудностях, речь идет обычно о том, на сколько процентов поднять промышленность, на сколько процентов увеличить посевные площади, на сколько пудов поднять урожайность и так далее. Но трудности являются все же трудностями, для их преодоления необходимо напряжение всех сил, необходимы твердость и выдержка, а твердости и выдержки не у всякого хватает… Тут и начинаются колебания и шатания, повороты в сторону линии наименьшего сопротивления, разговоры о снижении темпов развития индустрии, об облегчениях для капиталистических элементов, об отрицании колхозов и совхозов.

Но мы не можем двигаться вперед, не преодолевая трудностей, стоящих перед нами… А чтобы преодолеть трудности, надо прежде всего побороть правую опасность, преодолеть правый уклон, тормозящий дело борьбы с трудностями, — подчеркивает Сталин» (т. 11, с. 222–238).

На пленуме ЦК ВКП(б), состоявшемся 19 ноября 1928 года, Сталин вновь говорит о проблемах индустриализации страны, прежде всего о ее терминах, и снова резко выступает против опасности правого уклона. «Что нам диктует быстрый темп развития индустрии? Чтобы добиться окончательной победы социализма в нашей стране, нам нужно догнать и перегнать развитые капиталистические страны в технико-экономическом отношении. Либо мы этого добьемся, либо нас затрут. Это верно не только с точки зрения построения социализма. Это верно также с точки зрения отстаивания независимости нашей страны в обстановке капиталистического окружения. Невозможно отстоять независимость, не имея достаточной промышленной базы для обороны. Невозможно создать такую промышленную базу, не обладая высшей техникой в промышленности. Вопрос о быстром темпе развития индустрии не стоял бы так остро в том случае, если бы мы представляли не единственную страну диктатуры пролетариата, а одну из стран пролетарской диктатуры. При этом условии капиталистическое окружение не могло бы представлять для нас серьезной опасности; вопрос об экономической самостоятельности нашей страны, естественно, отошел бы на задний план, мы могли бы включиться в систему более развитых пролетарских государств, мы могли бы получать от них машины для оплодотворения нашей промышленности и сельского хозяйства».

Что касается положения дел в сельском хозяйстве, Сталин в своем выступлении подверг критике местные партийные и советские органы, которые все-таки слишком уповают на чрезвычайные меры, оказывают чрезмерное давление даже на середняков.

«У нас имеется около 5 % кулаков. Закон облагает в порядке индивидуального обложения лишь 2–3% дворов, то есть наиболее богатую часть кулаков. На местах же этот закон нарушают; существуют целые районы, где облагают 10,12, а то и больше процентов, задевая, таким образом, середняцкую часть крестьянства. Не пора ли положить конец этим преступлениям?»

Сталин снова говорит об уклонах в партии: «Оба уклона — и правый, и левый — имеют один и тот же социальный корень, оба они являются мелкобуржуазными. Победа любого из них приведет к одному результату — реставрации капитализма. Тем не менее, — отмечает он, — платформы у них разные, приемы — также. Если, например, правые говорят: «Не надо было строить Днепрострой», а «левые», наоборот, возражают: «Что нам один Днепрострой — подавайте нам каждый год по Днепрострою», если правые говорят: «Не тронь кулака, дай ему свободу развиваться», а «левые», наоборот, возражают: «Бей не только кулака, но и середняка, потому что он такой же частный собственник как и кулак», если правые говорят: «Наступили трудности, не пора ли спасовать?», а «левые», наоборот, возражают: «Что нам трудности, чихать нам на ваши трудности, — летим вовсю вперед», — то надо признать, что разница, очевидно, есть».

Вместе с тем Сталин, как в свое время и Ленин, призывая к борьбе против уклонов, подчеркивает, что уклон к оппортунизму не есть еще оппортунизм, это нечто такое, что можно ещё поправить. Потому сегодня, в борьбе с правым уклоном основным методом борьбы является метод развернутой идеологической борьбы. В своё время, разъясняет далее Сталин, с троцкистами мы также вели борьбу исключительно идеологическими методами. Лишь после того, когда троцкисты создали свой фракционный центр, превратили свою Фракцию в новую партию и стали звать людей на антисоветские демонстрации, мы стали применять организационные выводы. Основные кадры троцкистов сейчас разгромлены. Поэтому главный упор теперь должен быть направлен против правого уклона, подчеркивает Сталин.

На объединенном заседании политбюро ЦК и президиума ЦКК ВКП(б) в конце января и в начале февраля 1929 года Сталин в своем выступлении впервые прямо говорит об особой теории Бухарина, Томского и Рыкова. В партии, заявил он, образовалась особая группа в составе Бухарина, Томского и Рыкова, которые прежде действовали скрытно, но теперь выступили со своей платформой, противопоставляемой ими политике партии. Они требуют снижения темпов развития индустрии, уверяя, что нынешний темп является «гибельным», требуют свертывания строительства совхозов и колхозов, утверждая, что они не могут играть серьезной роли в развитии сельского хозяйства. Они требуют установления полной свободы частной торговли от регулирующей роли государства в области торговли, утверждая, что регулирующая роль государства мешает развитию торговли.

Они выступают против чрезвычайных мер в отношении кулачества и «чрезмерного» обложения кулаков налогами, обвиняют партию в том, что она, применяя эти меры, якобы на деле ведет политику «военно-феодальной эксплуатации крестьянства».

Сталин считает, что ЦК действует слишком либерально по отношению к этой группе. Два месяца их уговаривают остаться на своих постах, не требуют вывода их из ЦК. «Не поощряем ли мы таким образом их фракционную «работу?»

В апреле 1929 года в речи на Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) Сталин вновь возвращается к угрозе правого уклона в партии. Это выступление Сталина снова и ещё более остро, чем прежде, нацелено против Бухарина, Рыкова и Томского, которые «нагло и грубо — клеветнически» обвиняют партию: а) в политике военно-феодальной эксплуатации крестьянства; б) в политике насаждения бюрократизма; в) в политике разложения Коминтерна.

«Разумеется, — отмечает Сталин, — разногласия, возникшие в партии, не случайны. Они возникли на почве тех классовых сдвигов, на почве того обострения классовой борьбы, которое происходит и которое создает перелом в развитии. Правые не поняли новых революционных процессов, происходящих в стране и в мире. Они растерялись перед лицом новых задач. Вот где корень наших расхождений, — указывает Сталин».

Бухарин, по мнению Сталина, переоценивает стабилизацию капитализма, считает, что ничего расшатывающего капитализм не происходит, что, наоборот, капитализм реконструируется и держится в основном более или менее прочно.

Этот вопрос, подчеркивает Сталин, имеет решающее значение для Коминтерна, для его секций. Расшатывается или упрочивается капиталистическая стабилизация — от этого зависит вся установка компартий в их повседневной политической работе.

Переживаем ли мы период упадка революционного движения, период простого собирания сил, или переживаем период нарастания условий нового революционного подъема, период подготовки рабочего класса к грядущим классовым боям, — от этого зависит тактическая установка компартий. ВКП(б) и Коминтерн ориентируются на вторую перспективу, на перспективу нарастания условий нового революционного подъема.

Сталин считает, что на Западе отнюдь не происходит никакой явной стабилизации капитализма. На самом деле стабилизация капитализма подтачивается и расшатывается с каждым месяцем, с каждым днем. Обострение борьбы за внешние рынки и сырьё, рост вооружений, рост антагонизма между Америкой и Англией, рост социализма в СССР, появление рабочего класса капиталистических стран, полоса забастовок и классовых битв в странах Европы, рост революционного движения в колониях, в том числе в Индии, рост коммунизма во всех странах мира — все это такие факты, которые несомненно говорят о том, что в странах капитализма нарастают элементы нового революционного подъема.

Очевидно, что Сталин в данном случае явно недооценивает процесс стабилизации капитализма и явно преувеличивает остроту противоречий между империалистическими кругами Англии и США. Необоснованны в достаточной степени также обвинения в адрес социал-демократии (и прежде всего — её «левого» крыла) как безусловной опоры капитализма. В то же время эти обвинения отнюдь не беспочвенны.

Сталин обвиняет Бухарина в том, что он, будучи одним из руководителей Коминтерна, фактически не борется против социал-демократии. На словах Бухарин признает, что борьба с социал-демократией является одной из основных задач Коминтерна. Но он обходит вопрос о борьбе с «левым» крылом социал-демократии, которое, играя «левыми» фразами, обманывает рабочих, тормозит дело отхода рабочих от социал-демократии. На словах Бухарин признает необходимость борьбы с правым уклоном в секциях Коминтерна, но не подчеркивает необходимости борьбы против примиренчества с ним. Но все дело в том, что правые уклонисты обычно перекрашиваются в примиренцев и этим ставят партию в затруднительное положение.

В компартиях, заявляет Сталин, должна быть железная дисциплина. Правые оппортунисты обычно организуются во фракции, создают свою собственную фракционную дисциплину. Чтобы оградить партию от фракционных вылазок, необходимо поставить вопрос о железной дисциплине партии и о безусловном подчинении членов партии этой дисциплине. Бухарин думает, что, ведя борьбу против правого уклона и примиренчества с ним в секциях Коминтерна, мы «разлагаем» тем самым Коминтерн, «губим» Коминтерн. Мы же думаем наоборот — что, «проводя такую политику и заостряя вопрос на борьбе с правым уклоном и примиренчеством с ним, мы укрепляем Коминтерн… помогаем компартиям готовить рабочий класс к грядущим революционным боям».

Сталин снова подчеркивает, что теоретической основой правооппортунистического уклона Бухарина является его немарксистский подход к вопросу о классовой борьбе. Непонимание механики классовой борьбы в обстановке диктатуры пролетариата привело Бухарина к выводу о возможности врастания кулачества в социализм применительно к нашей стране. Так, он пишет: «…основная сеть наших кооперативных крестьянских организаций будет состоять из кооперативных ячеек не кулацкого, а «трудового» типа, ячеек, врастающих в систему наших общегосударственных органов и становящихся таким путем звеньями единой цепи социалистического хозяйства. С другой стороны, кулацкие кооперативные гнезда будут точно так же через банки и так далее врастать в эту же систему; но они будут до известной степени чужеродным телом, подобно, например, концессионным предприятиям».

И хотя, как очевидно, Бухарин свой вывод о врастании кулака в социализм делает осторожно, с оговоркой, тем не менее прав Сталин: интересы кулака и социализма абсолютно непримиримы. До 1927 года кулак давал хлеб в порядке самотека; в то время он был ещё сравнительно слаб. После 1927 года, окрепнув, кулак перестал давать хлеб в порядке самотека. Смешно теперь надеяться, что можно взять хлеб у кулака добровольно, заявляет Сталин.

Обосновывая свой вывод о врастании кулака в социализм, Бухарин пытается сослаться на Ленина, но Ленин ясно и четко пишет: «Уничтожение классов — дело долгой, трудной, упорной классовой борьбы, которая после свержения власти капитала, после разрушения буржуазного государства, после установления диктатуры пролетариата не исчезает (как воображают пошляки старого социализма и старой социал-демократии), а только меняет свои формы, становясь во многих отношениях ещё ожесточеннее».

В сущности, Бухарин не видит никакого социального расслоения в крестьянской среде, отмечает Сталин. В действительности же крестьянство состоит из трех группировок, а именно — из бедноты, середняков и кулаков. Беднота — опора рабочего класса, середняк — союзник, кулак — классовый враг — таково наше отношение к этим социальным группировкам. Бухарин выступает за союз с крестьянством. Но нам нужен такой союз, который базируется на борьбе с капиталистическими элементами крестьянства, подчеркивает Сталин. Если троцкисты видят в деревне только бедняков и кулаков и выступают против политики прочного союза с середняцкими массами, то Бухарин и его группа выступают за союз, за всякий союз, с крестьянством вообще. Между тем, необходимо учитывать двойственную природу крестьянства. «Крестьянин, как труженик тянет к социализму… Крестьянин как продавец хлеба — тянет к буржуазии…» — писал Ленин.

Что касается НЭПа, то Бухарин сводит его к свободе частной торговли, считает Сталин. Бухарин не учитывает, что НЭП вовсе не означает полной свободы частной торговли, свободной игры цен на рынке. НЭП есть свобода частной торговли в известных пределах, в известных рамках, при обеспечении регулирующей роли государства на рынке. Причем эта сторона НЭПа более важна для нас, чем первая ее сторона, заявляет Сталин. Бухарин хочет спустить на тормозах регулирующую роль государства на рынке и предлагает пойти на уступки мелкобуржуазной стихии, срывающей НЭП справа. Бухаринская «нормализация» рынка приведет к повышению цен — как на хлеб, так и на промтовары; в результате выиграют кулаки и нэпманы, произойдет разрыв советской власти с трудящимися. Вот к чему приведет бухаринская нормализация рынка!

Бухарин обвиняет партию в проведении политики «военно-феодальной» эксплуатации крестьянства. Речь идет о том, что кроме обычных налогов крестьянство дает государству ещё некий сверхналог в виде переплат на промтовары и в виде недополучек по линии цен на сельскохозяйственные продукты. Но это — временная мера, — говорит Сталин, повторяя уже не раз высказанные им аргументы, — и она нам необходима, если мы в самом деле хотим сохранить быстрый темп развития промышленности. А быстрый рост индустрии мы должны сохранить во что бы то ни стало, ибо он нужен не только для самой промышленности, но прежде всего для сельского хозяйства, для крестьянства, которое более всего нуждается теперь в тракторах, сельхозмашинах, удобрениях. Так вот, этот сверхналог, получаемый в результате «ножниц», и составляет «нечто вроде дани». Этот сверхналог нужен для того, чтобы двинуть вперед развитие индустрии и покончить с нашей отсталостью. Этот добавочный налог посилен для крестьянства. У него есть свое личное хозяйство, доходы от которого дают ему возможность платить добавочный налог, чего нельзя сказать о рабочем, у которого нет личного хозяйства и который, несмотря на это, отдает все свои силы на дело индустриализации.

Называя этот добавочный налог словами «нечто вроде дани», мы внушаем нашим товарищам одиозность, нежелательность добавочного налога и недопустимость его сохранения на долгий срок. Называя так добавочный налог, мы хотим сказать, что мы берем его не по желанию, а по нужде, что мы должны принять все меры к тому, чтобы ликвидировать этот добавочный налог при первой возможности, как можно скорее, заявляет Сталин.

Далее он отмечает, что важнейший вопрос их с Бухариным разногласий — это также вопрос о темпе развития индустрии и о новых формах смычки между городом и деревней. Что такое новые формы смычки? Это означает, что, кроме старых форм смычки между городом и деревней, когда промышленность удовлетворяла главным образом личные потребности крестьянина (ситец, обувь, вообще мануфактура и так далее), нам нужны ещё новые формы смычки, когда промышленность будет удовлетворять производственные нужды крестьянского хозяйства (сельскохозяйственные машины, тракторы, улучшенные семена, удобрения). Мы строим новые заводы и фабрики, мы реконструируем и расширяем старые, мы развиваем металлургию, химию, машиностроение. На этой основе растут города, множатся новые промышленные пункты, расширяются старые. На этой базе растет спрос на продовольственные продукты, на сырье для промышленности. А сельское хозяйство остается при старых орудиях, при старых, дедовских методах обработки земли, при старой, примитивной технике, при старых мелкокрестьянских индивидуальных формах хозяйствования и труда.

Чего стоит, например, тот факт, что до революции было у нас около 16 млн… дворов, а теперь их имеется не менее 25 млн..! Такие распыленные мелкие хозяйства не в силах в должной мере использовать технику, машины, тракторы, данные агрономической науки; они являются хозяйствами малотоварными. Отсюда — недостаток товарного выхода сельскохозяйственных продуктов. Отсюда — опасность разрыва между городом и деревней, между промышленностью и сельским хозяйством. Чтобы не было опасности разрыва, надо начать по-серьезному перевооружать сельское хозяйство на базе новой техники. А чтобы его перевооружить, надо постепенно объединять раздробленные крестьянские индивидуальные хозяйства в крупные хозяйства, в колхозы, надо строить сельское хозяйство на базе коллективного труда, надо укрупнять коллективы, надо развивать совхозы, надо систематически применять массовые формы контрактации ко всем основным отраслям сельского хозяйства, надо развивать систему машинно-тракторных станций (МТС), помогающих крестьянству осваивать новую технику и коллективизировать труд…

При этом Сталин заявляет: «Это не значит, конечно, что мы должны забросить индивидуальное бедняцко-середняцкое крестьянское хозяйство. Это хозяйство играет и будет еще играть в ближайшем будущем преобладающую роль. Но его уже недостаточно. Его нужно дополнить всемерным развитием коллективных форм хозяйства и совхозов. Но колхозы, МТС невозможно развивать, не снабжая сельское хозяйство тракторами и сельскохозяйственными машинами. А это нельзя сделать, не развивая нашу индустрию усиленным темпом. Отсюда: быстрый рост индустрии — ключ к реконструкции сельского хозяйства на базе коллективизма».

Снова подчеркивая неслучайный характер правооппортунистических отступлений Бухарина от марксизма, Сталин напоминает о полемике Бухарина с Лениным по вопросу о государстве еще в 1916 году. Бухарин утверждал, что социал-демократия должна быть принципиально враждебна государству. Ленин возражает: социалисты стоят за использование современного государства и его учреждений в борьбе за освобождение рабочего класса, а равно за необходимость использовать государство в качестве своеобразной переходной формы от капитализма к социализму. Такой переходной формой, но тоже государством, является диктатура пролетариата.

Анархисты действительно хотят «отменить» государство, взорвать его. Социалисты… признают «отмирание», постепенное «засыпание» государства после экспроприации буржуазии…

Сталин считает, что Бухарин повторяет анархистскую ошибку, когда утверждает, что рабочий класс должен быть принципиально враждебен ко всякому государству, в том числе, следовательно, и к государству рабочего класса. Бухарин проглядел здесь мелочь, а именно — он проглядел целый переходный период, когда рабочий класс не может обойтись без своего собственного государства, если он действительно хочет подавлять буржуазию и строить социализм, заявляет Сталин.

Нельзя смешивать анархистскую теорию «взрыва» и «отмены» государства с марксистской теорией «отмирания» пролетарского государства, или «слома», «разбития» буржуазной государственной машины. Ленин, подчеркивает Сталин, исходил именно из марксистской теории «слома» буржуазно-государственной машины и «отмирания» пролетарского государства, когда он критиковал анархистскую теорию взрыва и «отмены» государства вообще.

Что касается полемики с Рыковым, то прежде всего Сталин не соглашается с его тезисом о том, что «центральная идея пятилетнего плана состоит в росте производительности народного труда». Это не верно. В росте производительности труда заинтересовано всякое общество — и капиталистическое, и докапиталистическое. Нам нужен ведь не всякий рост производительности народного труда. Нам нужен определенный рост производительности народного труда, а именно — такой рост, который обеспечивает систематический перевес социалистического сектора народного хозяйства над сектором капиталистическим.

Сталин подчеркивает, что правый уклон Бухарина, Рыкова и Томского — это не некие «опенки» в понимании генеральной линии партии, как думают некоторые товарищи. Правый уклон Бухарина, Рыкова и Томского — это борьба против линии партии.

Тем не менее Сталин возразил тем, кто предлагал немедленно вывести Бухарина и Томского из состава Политбюро ЦК ВКП(б). Он заявил, что «можно обойтись в настоящее время без такой крайней меры» (т. 12, с. 107).

Что это — терпение, терпимость, выдержка, нежелание показать стране и миру, что руководство страны расколото или снова раскалывается, хотя после очищения руководства и партии в целом от троцкистов прошло всего два года? Я думаю, что это так и есть. Это — главное. Клеветники же типа Волкогонова и Радзинского говорят, что это — очередная хитрая интрига Сталина.

В своих выступлениях в 1928–1929 гг., посвященных сельскому хозяйству, Сталин настойчиво, последовательно утверждает, что преодоление трудностей и даже кризисных явлений в сельском хозяйстве возможно только на путях коллективизации, причем ускоренной. На объединенном Пленуме ЦК и ЦКК (13 апреля 1928 года) Сталин отмечал, что к январю 1928 года страна имела Дефицит 130 млн. пудов зерна. Урожай был неплохой, а заготовки хлеба падают. Почему? Что происходит? Причина медленного роста нашего сельского хозяйства заключается в том, что оно является мелкокрестьянским. У нас сейчас 25 млн. индивидуальных крестьянских хозяйств; они неразвиты, примитивны. Удобрения, машины, агрономические знания и прочие усовершенствования — это такие вещи, которые могут быть с успехом применены в крупных хозяйствах, но не имеют или почти не имеют применения в мелкокрестьянском хозяйстве. Нам надо нажать на развитие крупных хозяйств в деревне типа колхозов и совхозов, стараясь превратить их в хлебные фабрики для страны, организованные на основе современной науки. У нас их мало. Отсюда недостаточность хлебного производства.

В беседе со студентами Института красной профессуры, Комакадемии и Свердловского университета Сталин снова говорит о трудностях развития сельского хозяйства: «Валовая продукция хлеба у нас сейчас равняется довоенной норме производства, то есть доходит до пяти миллиардов пудов. Однако товарного хлеба мы производим вдвое меньше, а за границу вывозим раз в 20 меньше, чем в довоенное время. Особенно плохо то, что наши колхозы и совхозы хлеба производят пока в восемь раз меньше, чем кулацкие хозяйства». Тем не менее Сталин снова предостерегает против огульного применения чрезвычайных мер в деревне, а именно против практики обхода дворов, незаконных обысков и всякого рода нарушений революционной законности; он требует ликвидации всех и всяких рецидивов продразверстки и каких бы то ни было попыток закрытия базаров и тому подобного. Конечно, Сталин все-таки «подстегивает» партию и страну. Темпы коллективизации должны быть ускорены. При этом какие-либо переходные, вообще иные формы коллективизации, кроме сельскохозяйственной артели, в которой обобществлялись труд, земля, машины, рабочий скот, рабочие постройки, в сущности недооценивались или игнорировались. Для обоснования такой линии Сталин выдвигал следующие аргументы: «У нас нет частной собственности на землю, нет рабской приверженности крестьянина к клочку земли, которая имеется на Западе. Это, безусловно, облегчает переход нашего мелкокрестьянского хозяйства на рельсы колхозов» (т. 12, с. 151).

27 декабря 1929 года Сталин выступил на конференции аграрников-марксистов, посвятив свою речь вопросам теории и практики аграрной политики партии. «Наша политическая мысль не поспевает за нашими практическими успехами, — заявил он. — Между тем необходимо, чтобы теоретическая работа опережала практику, вооружала наших практиков в их борьбе за победу социализма. Практика по-новому ставит вопрос о НЭПе, о классах, о темпах социалистического строительства, о смычке, о политике партии. Нам надо преодолеть так называемую теорию «равновесия» секторов нашего народного хозяйства. По этой теории оба сектора экономики, которые существуют в нашей стране, — социализм и капитализм — в перспективе неизбежно сойдутся и, когда они сойдутся, у нас получится социализм. Сторонники этой теории упускают из виду, что за этими «секторами» стоят классы, ведущие ожесточенную борьбу не на жизнь, а на смерть, борьбу по принципу «кто кого».

Объективно эта «теория» имеет своей целью отстоять позиции индивидуального крестьянского хозяйства, вооружить кулацкие элементы «новым» теоретическим оружием в их борьбе с колхозами. Разумеется, с точки зрения марксистской методологии, эта теория абсолютно несостоятельна. В самом деле марксистская теория учит, что современное общество не может развиваться, не накопляя из года в год, а накоплять невозможно без расширенного воспроизводства из года в год.

«Можно ли двигать ускоренным темпом нашу социализированную индустрию, имея такую сельскохозяйственную базу, как мелкокрестьянское хозяйство, неспособное на расширенное воспроизводство и представляющее к тому же преобладающую силу в нашем народном хозяйстве? Можно ли в продолжение более или менее долгого периода базировать советскую власть и социалистическое строительство на двух разных основах — на основе самой крупной и объединенной социалистической промышленности и на основе самого раздробленного и отсталого мелкотоварного крестьянского хозяйства? — ставит вопросы Сталин и отвечает. — Выход в том, чтобы укрупнить сельское хозяйство, сделать его способным к накоплению, к расширенному воспроизводству. Можно укрупнить посредством насаждения в нем капитализма; этот путь ведет к обнищанию крестьянства, он несовместим с советским хозяйством. Другой путь — социалистический, путь, ведущий к объединению мелкокрестьянских хозяйств в крупные коллективные хозяйства, вооруженные техникой и наукой. Стало быть, вопрос стоит так: либо один путь, либо другой, либо назад — к капитализму, либо вперед — к социализму».

Сталин подверг острой критике также и так называемую теорию «самотека». Авторы этой теории утверждают приблизительно следующее. Был у нас капитализм — развивалась индустрия на капиталистической базе, а деревня шла за капиталистическим городом стихийно, самотеком, преобразуясь по образу и подобию капиталистического города. Если так происходило при капитализме, почему не может произойти то же самое и при советском хозяйстве? Почему не может деревня, мелкокрестьянское хозяйство пойти путем самотека за социалистическим городом, стихийно преобразуясь по образу и подобию социалистического города?

Нет сомнения, говорил Сталин, опровергая подобные суждения, что ведущая роль социалистического города в отношении мелкокрестьянской индивидуалистической деревни велика и неоценима. Но мелкотоварное крестьянское хозяйство в своей основе однотипно с капиталистическим хозяйством. Ленин настойчиво указывал на «товарно-капиталистическую тенденцию крестьянства» в противоположность «социалистической тенденции пролетариата». Стало быть, чтобы мелкокрестьянская деревня пошла за социалистическим городом, необходимо насаждать в деревне крупные социалистические хозяйства в виде совхозов и колхозов как базы социализма, могущие повести за собой во главе с социалистическим городом основные массы крестьянства.

Обосновывая необходимость социалистических преобразований сельского хозяйства, Сталин вскрыл несостоятельность также и теории «устойчивости» мелкокрестьянского хозяйства. Некоторые социал-демократы (Давид, Герц) считают, что тезис марксизма о преимуществе крупного хозяйства применим лишь к промышленности, но не к сельскому хозяйству. Мелкий крестьянин готов нести любые лишения, лишь бы быть хозяином на своем клочке земли. Да, признает Сталин, в условиях капитализма, частной собственности на землю крестьянин цепко держится за свой клочок земли. Но в условиях социализма, национализации земли, уничтожения ее купли-продажи, как уже показала наша практика, крестьянин идет в колхоз, на опыте видя преимущества коллективного труда, возможность выбраться из нищеты и темноты на широкую дорогу хозяйственного и культурного подъема. К тому же, снова и снова повторяет свой тезис Сталин, в России никогда не было рабской приверженности крестьянина к клочку земли.

Что касается политики ликвидации кулачества как класса, то, разъяснил Сталин, ликвидировать кулачество как класс — это значит лишить его производственных источников существования и развития (свободное пользование землей, орудия производства, аренда, право найма труда и так далее).

Сталинский курс победил. 1929 год — год XII годовщины Октября — Сталин назвал годом великого перелома на всех фронтах социалистического строительства. Перелом этот шел и продолжает идти под знаком решительного наступления социализма на капиталистические элементы города и деревни. За последний год, отметил Сталин, мы добились решительного перелома в области производительности труда. Перелом этот выразился, во-первых, в развертывании творческой инициативы и могучего трудового подъема миллионных масс трудящихся. Развертывание творческой инициативы и трудового подъема масс стимулировалось по трем основным линиям: по линии борьбы с бюрократизмом, сковывающим трудовую инициативу масс, — через самокритику; по линии борьбы с прогульщиками и разрушителями пролетарской трудовой дисциплины — через социалистическое соревнование; по линии борьбы с рутиной и косностью в производстве — через организацию «непрерывки».

Второе достижение — благодаря ускоренному темпу развития производства средств производства мы создали предпосылки для превращения нашей страны в страну металлическую. Истекший год показал, что мы разрешили проблему накопления своими собственными силами — в кабалу к капиталистам не пошли.

Однако задача построения тяжелой промышленности опирается не только в проблему накопления, отмечает Сталин. Она упирается еще в проблему кадров, в проблему:

а) приобщения десятков тысяч советски настроенных техников и специалистов к социалистическому строительству;

б) выработки новых красных техников и красных специалистов из людей рабочего класса. В обстановке технической реконструкции промышленности проблема кадров является решающей проблемой социалистического строительства, подчеркивает Сталин.

Третье достижение: нам удалось повернуть основные массы крестьянства от старого, капиталистического пути развития к новому, социалистическому пути развития, который вытесняет богатеев-капиталистов, а середняков и бедноту вооружает новыми орудиями, вооружает тракторами и сельскохозяйственными машинами, для того чтобы дать им возможность выбраться из нищеты и кулацкой кабалы на широкий путь товарищеской, коллективной обработки земли.

Сталин в этой связи еще раз указал на несостоятельность утверждений правых (группа Бухарина) насчет того, что:

а) крестьяне не пойдут в колхоз;

б) усиленный темп развития колхозов может вызвать лишь массовое недовольство и размычку крестьянства с рабочим классом;

в) «столбовой дорогой» социалистического развития в деревне являются не колхозы, базирующиеся на товарищеской, артельной обработке земли, на совместном труде и хозяйстве, а лишь снабженческо-сбытовая кооперация. Крестьяне пошли в колхозы, причем новое и решающее в нынешнем колхозном движении состоит в том, что в колхозы крестьяне идут не отдельными группами, как это имело место раньше, а целыми селами, волостями, районами, даже округами. В колхозы пошел середняк. В этом основа того коренного перелома в развитии сельского хозяйства, который составляет важнейшее достижение советской власти за истекший год. И то, что середняк пошел в колхоз, разбивает вдребезги меньшевистскую «концепцию» троцкизма насчет того, что рабочему классу не удастся повести за собой основные массы крестьянства по пути социалистического строительства. Подводя итоги двенадцатой годовщины Октябрьской революции, Сталин подчеркнул: «Мы идем на всех парах по пути индустриализации — к социализму, оставляя позади нашу вековую «рассейскую» отсталость. Мы становимся страной металлической, страной автомобилизации, страной тракторизации. И когда посадим СССР на автомобиль, а мужика — на трактор, пусть попробуют догнать нас почтенные капиталисты, кичащиеся своей «цивилизацией».

К началу 1930 года уже было коллективизировано 50 % крестьянских хозяйств СССР. Характеризуя это как большой успех советской власти, Сталин утверждает, что коренной поворот деревни к социализму можно считать уже обеспеченным. Теперь важно закрепить достигнутое и планомерно продвигаться вперед.

Вместе с тем, отмечает Сталин, успехи в деле колхозного движения имеют свою теневую сторону. У многих людей начала кружиться голова от успехов, они стали терять чувство меры, появляются авантюристические попытки «в два счета» разрешить все вопросы социалистического строительства. Сталин осуждает подобные настроения. В марте 1930 года газета «Правда» публикует его статью «Головокружение от успехов». В статье Сталин отмечает: «Успехи нашей колхозной политики объясняются прежде всего тем, что она опирается на добровольность колхозного движения и учет разнообразных условий в различных районах СССР. Нельзя, — подчеркивает он, — насаждать колхозы силой. Надо тщательно учитывать разнообразие условий в различных районах СССР при определении темпов и методов колхозного строительства». Сталин подчеркивает также, что основным звеном колхозного движения в сельской стране является сельскохозяйственная артель. В сельскохозяйственной артели обобществлены основные средства производства, главным образом по зерновому хозяйству: труд, землепользование, машины и прочий инвентарь, рабочий скот, хозяйственные постройки. В ней не обобществляются приусадебные земли (мелкие огороды, садики, жилые постройки), известная часть молочного скота, мелкий скот, домашняя птица. Для сельскохозяйственных коммун как преобладающей формы, где обобществлено не только производство, но и распределение, условия еще не созрели. Поэтому мы будем оказывать помощь прежде всего колхозам.

Спустя месяц после публикации статьи «Головокружение от успехов» Сталин, как он объясняет, в свете многочисленных откликов на эту статью и постановление ЦК «О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном движении» публикует новую статью — «Ответ товарищам колхозникам», в которой отвечает на ряд их вопросов. Сталин отмечает, что корень ошибок в крестьянском вопросе состоит в неправильном отношении к середняку, в забвении того, что хозяйственная смычка с середняцкими массами должна строиться не на основе насильственных мер, а на основе соглашения, союза с середняком. Некоторые же наши товарищи в погоне за высоким процентом коллективизации стали применять к середняку насилие, порой даже «раскулачивая», экспроприируя его. Ленинизм учит, что крестьян надо переводить на рельсы коллективного хозяйства в порядке добровольности, путем убеждения и показа на практическом опыте, что колхоз лучше единоличного хозяйства.

Наши товарищи нарушили также ленинский принцип учета разнообразных условий в различных районах СССР применительно к колхозному строительству. Забыли, что темпы колхозного движения и методы колхозного строительства не могут быть одинаковыми в различных районах страны. Сталин напоминает о постановлении ЦК партии «О темпах коллективизации» («Правда» от 6 января 1930 года), в котором предусматривалось, что некоторые области СССР могут растянуть коллективизацию до конца пятилетки, то есть до 1933 года.

Следующей ошибкой было «перескакивание» через сельскохозяйственную артель прямо к коммуне, «обобществлению» в принудительном порядке мелкого скота, птицы, нетоварного молочного скота, жилых построек. Результаты известны — развал ряда сельскохозяйственных артелей.

В то же время Сталин предостерегает от трактовки курса партии на исправление ошибок в колхозном движении как отступление: мы выдвинули упрочение производственной смычки рабочего класса и бедноты с середняком как основу колхозного движения; мы выдвинули лозунг ликвидации кулачества как класса; мы взяли курс на коллективизацию сельского хозяйства СССР; мы не отступаем — мы закрепляем завоеванные позиции, с тем чтобы еще более решительно вести правильное наступление.

Отвечая на вопрос о «левой» и правой опасностях, Сталин отмечает, что главная опасность — опасность правая. Но применительно к колхозному движению сейчас главная опасность — со стороны «левых» загибщиков. Дискредитируя партию своими авантюристическими действиями, они облегчают борьбу правых элементов против руководства партии. Поэтому борьба с ошибками «левых» загибщиков — условие и своеобразная форма успешной борьбы с правым оппортунизмом. Сталин признает, что некоторые элементы крестьянства уходят из колхозов. Это серьезный, хотя и временный урон для колхозного движения. В то же время поскольку этот отлив освобождает колхозы от «мертвых душ» и прямо чуждых элементов, постольку он означает процесс оздоровления и укрепления колхозов.

В любом случае первоначальный пятилетний план коллективизации мы сумели выполнить к весне 1930 года вдвое, подчеркнул Сталин. Он также заявил, что советская власть оказывала и будет оказывать колхозам льготы и преимущества перед единоличными хозяйствами и в смысле предоставления земли, и в смысле снабжения машинами, тракторами, семенным зерном и так далее, и в смысле облегчения налогового обложения и предоставления кредитов. Так, советская власть решила освободить от налогового обложения на два года весь обобществленный рабочий скот в колхозах (лошадей, волов и так далее), всех коров, свиней, овец и птицу, находящихся как в коллективном владении колхозов, так и в индивидуальном владении колхозников. Советская власть решила, кроме того, отсрочить к концу года покрытие задолжности колхозников по кредитам и снять все штрафы и судебные взыскания, накопленные до 1 апреля, на крестьян, входящих в колхозы. Она решила, наконец, обязательно осуществить кредитование колхозов в настоящем году в размере 500 млн. рублей. Что касается коммун, то их нужно преобразовать в артели. Лишь по мере укрепления и упрочения сельскохозяйственных артелей может создаться почва для массового движения крестьян в сторону коммуны. Но это будет не скоро.

Отвечая на вопрос: «Как быть с кулаком?», Сталин заявляет: «Кулак есть враг советской власти. Поэтому политика ликвидации кулачества как класса должна проводиться со всей настойчивостью и последовательностью».

В заключение Сталин призвал коммунистов обратить большее внимание на работу среди крестьянок, на привлечение беспартийных к ответственной работе в колхозах, на организацию в колхозах широкого беспартийного актива.