Дочь короля Генриха Восьмого и Екатерины Арагонской, принцесса Мария Уэлльская родилась в 1510 году от брака, который в те времена никому и в голову не пришло бы считать незаконным. Хотя первоначально её мать, испанская принцесса, была просватана вовсе не за Генриха, а за его старшего брата, принца Артура. Шестнадцатилетняя красавица-испанка, принесшая Англии огромное приданое в звонкой золотой монете, стала женой смертельно больного шестнадцатилетнего юноши. Вместо радостей супружеского ложа её ожидали утомительные обязанности сиделки, а аскетичность королевского двора Англии в те времена вошла в поговорку. Наконец, год спустя принц Артур умер и его вдову надлежало возвратить отцу, разумеется, вместе с приданым. Вот на это её свекор, король Генрих Седьмой был решительно неспособен.

От папы Римского было получено разрешение на обручение двенадцатилетнего наследника английской короны Генриха с восемнадцатилетней вдовой его родного брата. При этом любящий отец попробовал ещё и поторговаться об увеличении приданого, но в этом занятии не преуспел. Так что два месяца спустя после его смерти в 1509 году молодой король повел под венец королеву Екатерину и во всей Англии не было пары, счастливее их.

Беда заключалась в том, что, исправно принося любимому мужу детей, Екатерина сумела сохранить лишь одну из них — старшую дочь Марию. Остальные — долгожданные мальчики! — рождались слабыми и мертвыми. Сейчас бы наверняка догадались, что дело в самом обычном резус-факторе, который у кого-то из супругов был отрицательный. Но тогда все, естественно, списывали на гнев Божий, который карает этот «кровосмесительный» брак.

Таковым он, правда, не был: покойный принц Артур так и не смог хотя бы раз исполнить свои супружеские обязанности и Екатерина вторично пошла к алтарю девственницей. Да и сам король Генрих в общем-то плевать хотел на религиозные рассуждения. Принцесса Мария была хороша собой, умна, по материнской линии происходила из одного из самых аристократических дворов Европы. Пока между её родителями существовала взаимная любовь или хотя бы приязнь — девушка росла так, как ей и подобало, окруженная всеобщей лестью и подобострастием. И вдруг, в один далеко не прекрасный день, все резко изменилось. Брак её родителей был признан незаконным, сама она — незаконнорожденной, лишена всех титулов, разлучена с матерью и с мизерным пенсионом сослана подальше от двора. Более того, ей вменялось в обязанность следить за бельем и платьем своей младшей сводной сестры Елизаветы (тоже, кстати, будущей императрицы) и категорически запрещалось общаться с кем-либо, кроме горстки трижды проверенных слуг.

Чем была вызвана такая перемена? Разумеется, любовью. Тридцативосьмилетний монарх встретил в свите своей сорокачетырехлетней супруги прехорошенькую молодую фрейлину, которую звали Анной Болейн, и пожедад сделать её своей наложницей. Каково же было изумление и гнев короля, когда красавица ему отказала. Она хотела либо короны, либо ничего. и шантажировала этим короля на протяжении ни много, ни мало — шести лет1 Черноволосая, прекрасно сложенная, пылкая и веселая Анна представляла собой разительный контраст чопорной и сдержанной Екатерине, лучшие годы которой остались позади. Немудрено, что вконец потерявший от страсти голову король направил прошение очередному папе Римскому об аннулировании брака с Екатериной Арагонской и вступлении в брак с Анной Болейн. И… получил решительный отказ. Слишком влиятельны были родственники Екатерины, чтобы портить с ними отношения из-за королевской прихоти.

Тогда король Генрих взял, да и аннулировал… папу Римского. Объявил, что подданные его державы отныне и не католики, и не протестанты, а англикане, и главой этой самой англиканской церкви является сам король. Естественно, дело о разводе пошло семимильными шагами, а заодно запылали костры, в которых сгорали католические монастыри, протестантские книги, а заодно и люди, исповедующие одну из этих разновидностей христианства. Многих, правда, «милосердно» обезглавливали или подвергали бессрочному тюремному заключению. Так, в частности, произошло с Екатериной Арагонской — с некоторых пор просто вдовствующей(!) принцессой и принцессой Марией — с тех же самых пор просто леди Марией. А на английский трон в качестве законной жены и королевы наконец-то взошла Анна Болейн, родившая… увы, дочь Елизавету! Но королева была ещё так молода и полна сил, что в скором появлении наследников мужского пола сомневаться не приходилось.

Тем не менее, Генрих принял дополнительные меры. Специальные уполномоченные короля были разосланы во все концы королевства, чтобы каждый мужчина и каждая женщина дали письменное подтверждение того, что только его дети от брака с Анной Болейн будут признаны законными наследниками английского трона. Всем ослушавшимся королевского приказа грозила мучительная казнь.

Двое таких, тем не менее, нашлись. Это были бывшая королева Елизавета и её дочь Мария. Даже под страхом смерти они не желали ронять свое королевское достоинство признанием в том, что почти двадцать лет супружеской жизни были всего лишь кровосмесительным фарсом, а плод этого брака по любви — незаконнорожденным ублюдком. И все-таки Екатерина не желала, чтобы её дочь взошла на трон по залитым кровью ступенькам и отвергала даже малейшие намеки на заговор в пользу Марии против её отца. В результате обе мужественные женщины оказались в тюремном заточении, а не просто в ссылке.

Впоследствии Марию станут обвинять в излишних жестокости и фанатизме. Но могла ли девушка, наполовину испанка, выросшая в жестких догматах католической веры и с сознанием своего королевского величия стать иной? Ей и так впоследствии пришлось поступиться слишком многими своими принципами, так что было бы странно, если бы эти испытания не закалили, а смягчили её характер.

Вскоре Марию попытались отравить, но попытка по какой-то неизвестной причине сорвалась. Такого открытого скандала король Генрих, разумеется, не хотел, и режим для его дочери был несколько смягчен. Тем более, что перед самым Рождеством 1529 года он получил письмо от Екатерины, написанное ею буквально в последние часы жизни:

«Мой дражайший властелин, король и супруг?

Екатерина, королева Англии».

Приближающийся час моей смерти заставляет меня написать Вам и напомнить о себе. Мне также хотелось бы напомнить Вам о чистоте и здоровьи Вашей души и сохранении её, что должно быть поставлено превыше всех мирских дел. Вы поставили меня перед лицом многих бедствий, а себя перед лицом многих проблем. Но я прощаю Вас за все страдания, причиненные мне, и молюсь, чтобы Господь простил Вас тоже.

Сим заверяю Вас, что прежде всего мечтала о том, чтобы Вы всегда были перед моими очами.

Она могла бы добавить «Божьим гневом королева Англии». Ибо только вера в Бога давала ей силы переносить нестерпимые унижения, и только Божьим промыслом объясняли англичане несчастья, обрушившиеся затем на королевский дом Тюдоров.

Смерть матери, которую она так больше и не увидела, сломила волю Марии. Испытывая отвращение к себе самой, она подписала признание о том, что брак её родителей был незаконным, что сама она — незаконнорожденная и посему не имеет никаких прав на английскую корону. Принцессе было в ту пору двадцать лет. Пять из них она провела в самом строгом заключении.

Пять месяцев спустя король Генрих был выбит из седла во время турнира и получил рану на ноге, которая никогда уже не заживала, причиняя ему невыносимые страдания. От испуга у королевы Анны случился выкидыш — мальчик. Гнев короля был ужаснее всего того, что доводилось до этого испытывать его подданным. Королева Анна, с её язвительным характером и злым язычком, не была популярна ни в народе, ни среди придворных, которые и постарались донести до сведения Его Величества, что не он один был обладателем красавицы. Врачи не давали никаких гарантий того, что королева снова сможет стать матерью. А взгляд короля все чаще и чаще останавливался на новой фрейлине королевы — шестнадцатилетней кроткой блондинке Джейн Сеймур, которую даже самые отъявленные недоброжелатели не осмелились бы обвинить хоть в едином брошенном на сторону взгляде.

— Нельзя заново испечь вчерашний хлеб, но всегда можно замесить новую квашню, — вспомнилась королю старинная английская пословица. И добрый старый Генрих поспешил ею воспользоваться.

Неделю спустя бывшая королева Анна, обвиненная в колдовстве, была заключена в Тауэр и обезглавлена. Говорят, её предсмертные вопли разносились по всему дворцу, но король не пожелал им внять и дожидался лишь конца жуткой церемонии, чтобы отправиться к своей новой невесте. Еще через неделю была сыграна новая, очень скромная, свадьба, и робкая, стремившаяся всем угодить Джейн Сеймур стала королевой Англии. Ее родня настойчиво твердила ей, что её первейший долг — обеспечить Англии наследника престола. Того же самого ждал от неё и супруг. Мысль о любви даже не залетала в её хорошенькую головку. Посему спустя полгода после свадебной церемонии король мог с полной уверенностью сказать, что тот плод, который молодая королева носит под сердцем — его и только его. И уж точно — мальчик.

Джейн стала для своего мужа предметом культа. Чего бы ей ни хотелось — она немедленно это получала. А поскольку больше всего ей хотелось, чтобы все вокруг неё были счастливы и довольны, то она попросила своего венценосного супруга призвать ко двору его старшую дочь Марию и вернуть ей титул принцессы. Генрих так и поступил, но несколько часов спустя после приезда затащил Марию в отдаленную комнату и потребовал дважды собственноручно переписать отречение от католической веры, законности его брака с Екатериной Арагонской и её собственного рождения. Униженная и запуганная девушка подчинилась всему безропотно. Теперь и король был доволен и королева — счастлива.

Самое интересное заключалось в том, что по натуре своей Мария вовсе не была кровожадной. Она могла бы повести за собой в бой войска — как это делала её родная бабка Изабелла Арагонская или отдать свою жизнь в безрассудном порыве, но прямое, хладнокровное убийство со всеми отвратительными подробностями ей явно претило. Поэтому, даже став королевой, она лишь отдавала приказы, но никогда не упивалась жестоким зрелищем их исполнения. Поэтому первое, о чем она упросила новую королеву — это приблизить ко двору и её сводную сестру Елизавету, дочь несчастной Анны Болейн, поскольку девочка пребывала теперь в таком же унизительно-нищенском положении, в каком была ещё совсем недавно и Мария.

Месяц перед родами королевы Мария почти все время находилась рядом с ней. Она приняла на руки долгожданного наследника английской короны — принца Эдуарда. И она же приняла последнюю волю королевы Джейн, умершей десять дней спустя после родов:

— Береги своего брата получше, ибо он беззащитен…

Других сыновей у короля Генриха больше не появилось. Дочерей, впрочем, тоже. Зато Мария даже помолодела, отдавая все свое время новорожденному сводному брату и заметно повзрослевшей сводной сестре. Ей ещё и самой не поздно было выйти замуж и иметь свое потомство. Но король упрямо отказывал в этом праве своей двадцатишестилетней дочери: её будущий супруг мог оказаться авантюристом и искателем английского трона, а так рисковать будущим своего единственного ненаглядного принца монарх не желал.

Зато себе он в брачных утехах не отказывал. Вдруг ему пришло в голову жениться не на своей подданной, а на особе королевской крови, да ещё и иностранке. Выбор пал на принцессу Анну Клевскую, которая не достигла ещё тридцати лет и была чудо как хороша собой на миниатюре. В реальной же жизни принцесса оказалась тем, что король с первого взгляда метко окрестил «фламандской кобылой». К счастью, характер у Анны был более чем покладистый и она с восторгом согласилась числиться «сестрой короля» с солидным обеспечением, нежели его очередной супругой. Да и с Марией они быстро нашли общий язык, благо были почти ровесницами. Обеим нравилось заниматься домашним хозяйством, садоводством, детьми, лошадьми, собаками. Обе явно нуждались в нормальном муже — пусть и не знатного происхождения. И обеим — до смерти короля Генриха — все это было заказано.

Сам же Генрих решил ещё раз связать себя брачными узами и, несмотря на все уговоры окружающих, выбрал… кузину казненной им Анны Боллейн, двадцатилетнюю Катрин Говард. На сей раз развязка оказалась куда более стремительной: красавица и не думала скрывать свое достаточно бурное прошлое, а её почти пятидесятипятилетнему, невероятно разжиревшему, с отвратительной незаживающей язвой на ноге супругу требовалась только чистая лилия, вторая Джейн Сеймур. Катрин закончила свои дни на том же эшафоте, что и её кузина, а король погрузился в мрачные раздумья о своей неудавшейся личной жизни. всецело предоставив заботу о детях старшей дочери и «сестре» Анне. Вот тут-то на горизонте английской политики появилась Джейн Грей — предполагаемая невеста будущего короля Эдуарда и причина гражданской войны в Англии. Но об этом — чуть позже.

Наконец, Генрих внял голосу здравого смысла и женился не на юной красотке, а на женщине зрелых лет — вдове леди Парр. Новая королева обладала бесценным даром — умела так перевязывать больную ногу своего повелителя, что тот совершенно не испытывал страданий, а даже нечто вроде облегчения. К тому же королева прикладывала немалые усилия, чтобы Генрих проводил больше времени в кругу семьи, в том числе, и с дочерьми от первых браков. И добилась того, что перед смертью Генрих сказал старшей из них:

— Мария, я оставляю Эдуарда на твое попечение. Будь ему вместо матери. Он будет очень одинок. Защищай и оберегай его, как тогда, когда он родился и ты в первый раз держала его на руках.

— Вам нет нужды просить меня об этом, отец, — прошептала Мария. — Вы же знаете, что я люблю его… как собственного сына.

И Генрих скончался с улыбкой на устах. Мария никогда не нарушала своих обещаний. В том, что её сводный брат будет находиться под надежной опекой, можно было не сомневаться как и в том, что завтра рассветет. Это качество она унаследовала от своих испанских предков.

Король умер, но легче не стало. Дитя Эдуард учился грамоте, подписывая смертные приговоры — иногда своим ближайшим родственникам — и даже опека принцессы Марии мало что меняла. Более того, Эдуард желал бы видеть одной из своих преемниц на королевском троне либо леди Марию, либо леди Елизавету — своих сводных сестер. Советники внушили ему, что наилучшим выходом из положения было бы назначить преемницей лютеранку — леди Джейн Грей. троюродную сестру короля. Эдуард, слишком озабоченный состоянием своего здоровья, подписал этот акт о престолонаследии и через несколько дней скончался в возрасте всего лишь пятнадцати лет.

В стране воцарился кровавый хаос. Народ единственной законной наследницей престола признавал принцессу Марию, которую поддерживали достаточно мощные придворные круги из тайных католиков. Но дворяне-протестанты желали видеть на троне Джейн Грей, не запятнанную к тому же подозрением в незаконнорожденности. Сама Джейн всячески отбивалась от сомнительной чести стать английской королевой, но мнения шестнадцатилетней девушки никто не спрашивал. Марии же к тому времени было уже больше сорока лет, её обожаемый Эдуард умер и все свои незаурядные данные она перенесла на политические игры. Даже строптивая Елизавета поспешила для вида принять католичество, чтобы избежать позорной смерти на плахе. Увы, её не избежала ни в чем неповинная Джейн Грей, а вместе с ней и ещё несколько тысяч человек. Началось четырехлетнее царствование Марии Тюдор, почему-то прозванной Кровавой, хотя такое определение куда больше подошло бы её покойному отцу.

Правда, с протестантами Мария боролась более чем сурово: не могла забыть стертые с лица земли Англии монастыри и аббатства, а также казненных католических священников. В помощники и мужья себе избрала испанского инфанта Филиппа, поскольку молодой человек, не достигший ещё тридцати лет, лелеял надежду надеть на свою голову ещё и английскую корону, помимо наследной испанской. Мария же по-настоящему любила своего молодого мужа и весть о его военном поражении в очередной битве с Францией в буквальном смысле слова свела её в могилу. Она скончалась, не дожив до шестидесяти лет — и тогда на английском престоле во весь рост поднялась ещё более одиозная фигура королевы Елизаветы — последней представительницы династии Тюдоров.

Но это — уже совсем другая история.