Глава первая

Сюрприз с десертом

Валерия проверила, на месте ли ключи от машины, мобильный телефон и всякие женские мелочи. Собранная сумка уже стояла под вешалкой в прихожей: сегодня вечерним поездом предстояло ехать в командировку в Питер. А до этого нужно было переделать массу дел, так что лучше пусть все будет готово уже сейчас. А машину она может оставить на платной стоянке недалеко от вокзала. А может быть, еще успеет заехать домой, тогда на вокзал ее отвезет муж, и не будет вообще никаких проблем.

При мысли о муже Валерия слегка улыбнулась: сегодня ночью он был особенно нежен, но не слишком настойчив: понимал, что ей нужно выспаться перед трудным днем. Ей вообще повезло с мужем: преуспевающий менеджер в шоу-бизнесе, тридцать пять лет — возраст расцвета, а уже заместитель директора агентства «Звезда», хорош собой, спортивен, остроумен и, похоже, сохраняет ей верность. После пяти лет законного брака!

Впрочем, нашлось бы, наверное, немало мужчин, которые на его месте вели бы себя так же порядочно. Валерия была, по общему убеждению, образцовой женой и хозяйкой, талантливой журналисткой, чьи материалы охотно печатали все женские и даже некоторые «серьезные» издания.

Молода — еще тридцати не исполнилось, с прекрасной фигурой, для сохранения которой она ничего особенного не делала, с матово-смуглой кожей, пышными каштановыми волосами и зелеными глазами. Особенно хороши были ноги — любая фотомодель была бы счастлива иметь такие, — но удовольствие лицезреть их было редким для всех. Для всех, кроме мужа, Бориса, Боба, который иногда даже ворчал:

— Черт знает что! У моей жены самые красивые ноги в Европе, а она постоянно носит брюки. Когда ты наконец отважишься на мини-юбку?

— Я пуританка, — ласково улыбалась в ответ Валерия. — И мне есть чем порадовать окружающих, кроме длины своих нижних конечностей. Не будь занудой, солнышко.

Валерия взяла большую сумку, перекинула через плечо модный дамский ридикюльчик и вышла из квартиры. Аккуратно заперла дверь на оба замка и спустилась вниз, где у подъезда стояла ее машина — маленькая и не слишком престижная «Киа» цвета кофе с молоком с перламутровым отливом.

Не престижная — да! — но любимая и ухоженная, под стать своей хозяйке. Редкий случай для женщины: Валерия неплохо разбиралась в автомобилях, права получила почти одновременно с аттестатом зрелости, а первую машину — подержанные «Жигули» — в подарок от родителей к восемнадцатилетию вместо традиционного колечка.

Точнее, получила от матери ключи: машина принадлежала отцу, скромному работяге-инженеру, копившему деньги на «стального коня» чуть ли не десять лет и, наконец, купившему вожделенное авто. Но в полной мере насладиться им не успел, поскольку за два года до совершеннолетия дочери ушел из дома к немолодой и не слишком красивой женщине практически с одним чемоданом, потому что устал от бесконечных попреков жены в «неумении жить».

Нынешний муж Аделаиды Николаевны, грузинский бизнесмен «питерского разлива», жить умел и ездил исключительно на дорогих иномарках, попутно выполняя все прихоти своей очень красивой и светской жены. Аделаиде Николаевне давно перевалило за сорок, но внешне она выглядела лишь на несколько лет старше дочери, чем безмерно гордилась.

Вспомнив о них, Валерия слегка помрачнела. Единственный минус предстоящей командировки: неизбежный визит к Аде (а только так она и разрешала себя называть даже дочери) и бессмысленный светский разговор. Слава Богу, Ада никогда не настаивала, чтобы дочь останавливалась у нее.

Валерия тоже предпочитала гостиницы, даже любила их, во-первых, потому, что старалась как можно реже встречаться с отчимом, а во-вторых, потому что чувствовала себя там так хорошо и комфортно, как нигде. За исключением, пожалуй, собственной квартиры, но ее нужно было самой поддерживать в порядке, а в гостинице все делали практически невидимые горничные.

Валерия открыла дверцу, предварительно отключив сигнализацию, и села за руль машины. Майский день начинался прекрасно, на небе ни облачка, в салоне было уже чуть-чуть жарковато. Значит, можно надеяться, что и в Питере ее не зальют дожди и не заморозит холодный ветер: синоптики дружно клялись, что неделя в обеих столицах будет погожей. Отлично!

Мысленно Валерия пробежала список дел на сегодня: через час у нее встреча с главным редактором модного женского журнала о прическах и косметике, которая хотела, чтобы Валерия вела у нее регулярную рубрику «Стиль деловой женщины».

Потом — встреча с подругой Ниной, тоже журналисткой «светской хроники» в еженедельных журналах с программами телепередач. Работа — не бей лежачего, зато приглашений на всякие светские мероприятия всегда полно. Незамужняя, свободная и очень-очень раскованная, что забавляло Валерию и позволяло ей еще больше ценить преимущества своей, уже устроенной жизни. Если бы только Боб не был иногда таким занудой! Раз и навсегда выбранные позы, до механизма отработанные движения, все знакомо, все предсказуемо, как и те анекдоты, которые он рассказывает в обществе. Но должны же быть у человека недостатки!

Так. Дальше — самое важное: встреча с собственным главным редактором Олегом Ивановичем, с которым нужно обговорить детали интервью во время командировки и наметить планы на будущее. К тому же вчера по телефону он сказал ей, что хочет посоветоваться насчет постоянной новой рубрики в их журнале «Леди», который занимал одну из первых позиций в рейтинге изданий для женщин, но ведь нет предела совершенству. Значит, будет говорить не меньше часа: очень любит Олег Иванович поговорить, особенно с ней, с Валерией.

Олегу Ивановичу — сильно под пятьдесят, под модными костюмами угадывается довольно солидное брюшко, спортом ему, как он говорит, заниматься просто некогда, все время отнимает работа. Когда-то голову его украшали роскошные русые кудри, но об этом помнит только он сам, а окружающие видят довольно забавный кудрявый венок вокруг солидной лысины.

Тем не менее женским вниманием не обделен, недавно развелся в третий раз и теперь находится в поиске очередной спутницы жизни. Несколько раз довольно прозрачно намекал, что если бы Валерия согласилась стать его женой, то, видит Бог, лучшего он бы и не искал больше. Но рук не распускает, и на том спасибо. Дорожит ею, в первую очередь, как ценным сотрудником, и знает, что если переступит определенную черту, то Валерия немедленно хлопнет дверью. Она — верная жена, это ее фирменный знак и им она гордится.

Что еще? Ах да, нужно заехать к кинозвезде — стареющему «секс-символу», завизировать довольно рискованное интервью о роли женщин в его, звезды, жизни. Плейбой в годах, женатый бессчетное количество раз, о женщинах, тем не менее, говорил с уважением и даже нежностью, но в запале, похоже, позволил себе кое-что лишнее. Теперь спохватился, хочет еще раз сам просмотреть текст и, если понадобится, сверить его с диктофонной записью. Что ж, его право, а материал получился занятный, и от себя Валерия ничего не добавляла. Пусть проверяет, пусть вычеркивает или правит, потом будет меньше нервотрепки. Впрочем, ее материалы всегда отличались именно безупречностью стиля и отсутствием пошлости, чем она втайне гордилась.

Так что, денек предстоял напряженный. Валерия выехала на Ленинский проспект и покатила в сторону Хорошевского шоссе, где располагался «парикмахерский» журнал. Встреча назначена на одиннадцать, ленч с Ниной — на два часа дня, Олег ждет ее в половине четвертого, звезда — после шести. Если нигде не произойдет осечки, то, пожалуй, она все-таки успеет вернуться домой до того, как нужно будет ехать на вокзал. «Красная стрела» отходит в полночь, очень удобно, особенно для тех, кто может спать в поездах. Валерия могла, даже любила: перестук колес действовал на нее успокоительно.

В «парикмахерском» журнале ее встретили любезно, но как-то бестолково. Оказалось, что именно сегодня у них жутко неудачный день, куда-то пропал текст с переводом подписей к фотографиям причесок, да еще «завис» компьютер, так что получить от переводчицы повторный вариант по электронной почте физически невозможно. Придется посылать курьера куда-то к черту на рога, а потом в авральном порядке все это монтировать. Плюс — накладка с главным интервью номера, его герой, известный всей Москве стилист, вдруг отозвал материал, не потрудившись даже объяснить причину.

Так что, главная редакторша металась по помещению, как ошпаренная кошка, шипела на подчиненных и периодически извинялась перед Валерией, рассеянно листавшей журналы в приемной перед чашкой остывшего и безвкусного кофе. Ровно через час она решила, что с нее хватит, эта волынка может длиться до бесконечности, а она в этом журнале не работает и наверняка работать не будет: такая бестолковщина — не ее стиль. Поэтому на сей раз извинилась она и, сославшись на следующую важную встречу, с облегчением покинула этот очумелый муравейник, где к тому же курить в помещении строго воспрещалось, а выходить на лестничную площадку элементарно не хотелось.

В результате Валерия, сев в свою машину, обнаружила, что до ленча у нее — два часа, а езды до площади Маяковского, где в одном из кафе и была назначена встреча, — от силы пятнадцать минут. И тут, по внезапному движению души, Валерия решила заехать в офис к мужу и пообщаться с ним перед командировкой. На случай, если что-то не сложится и он не сможет ее проводить. Благо офис находился по дороге — на Беговой улице.

Валерия улыбнулась, как всегда при мысли о своем красавце-муже, и тронулась в путь, предварительно убедившись, что выглядит, как всегда, безупречно.

Секретарша в приемной отсутствовала, наверняка Боб отправил ее за сигаретами, вечно он забывает их купить, а курит много. Не постучавшись, Валерия тихонько приоткрыла дверь в кабинет мужа и… остолбенела. На диване напротив двери, совершенно раздетый, Боб сосредоточенно обрабатывал ритмично постанывающую блондинку, которая закинула свои ноги с рубиново-золотыми ногтями ему на плечи: поза, которую Боб вроде бы не знал, во всяком случае, в супружеском сексе не использовал.

Их глаза встретились и больше всего Валерию поразило то, что Боб даже не прекратил свои возвратно-поступательные движения, словно не понял, что в дверях стоит его законная жена. Валерия так же тихо, как и открыла, закрыла дверь, повернулась и пошла к выходу никого по дороге не встретив. Все двери были плотно закрыты, в коридоре — ни души. Она спустилась вниз, села в машину, отъехала примерно на километр и, затормозив, свернула к обочине, потому что поняла, что видит перед собой не дорогу, а то, что явилось ее взору в кабинете супруга.

Да, сюрприз удался на славу! Хоть бы дверь запер, олух поганый. И теперь Валерия сообразила, с кем развлекался ее «верный» супруг на офисном диване. С Катькой, — актрисулькой одного из малоизвестных театров, ставящих в основном очень рискованные и, как правило, пошлые пьесы, гордо именуя их авангардистскими. Конечно, только Катька способна пользоваться таким лаком — «вырви глаз». И патлы ее блондинистые с дивана свешивались, она же их всегда распущенными носит, гордится, что натуральный цвет при такой длине. Ах, стерва!

И ведь Боб всегда ее еле терпел, и то потому, что их фирма занималась Катькиными контрактами. Всегда говорил, что она — дура набитая, что у нее ум — в сиськах, жаль только, что полушария врозь. Если встречались — случайно или в гостях, то ограничивался парой вежливо-бессмысленных фраз, дежурным комплиментом, и все. Оказывается, говорить ему с ней действительно не обязательно, вполне можно найти другую форму общения. Интересно, это у них впервые или, так сказать, уже ритуальное занятие?

Валерия почувствовала, что руки у нее дрожат, а на глаза наворачиваются слезы. Со школьных лет она не помнила, чтобы так себя вела. И почему она должна переживать из-за того, что произошло? Не она же изменила — а ей! И, наверняка, не в первый раз, просто она так верила Бобу, что никогда не обращала внимания на мелочи, на какие-то неурочные звонки и периодические опоздания домой. Впрочем, если бы и обратила внимание, у мужа всегда нашлись бы разумные объяснения: он — как выяснилось, — изменщик, но не дурак. И ведь ей говорили, что нет на свете верных мужей, все они хотя бы раз, да вкусят запретный плод вне брака. Пожалуйста!

Надо было брать себя в руки и успокаиваться. День только начинался, впереди еще масса дел, и она просто не имеет права сидеть тут в машине и жалеть себя. Сейчас нужно найти какое-нибудь приятное, отвлекающее занятие: например, пойти в салон красоты и посидеть в кресле у визажиста. Заодно и маникюр освежить. Домой она, конечно, сегодня не поедет: посидит перед поездом в каком-нибудь тихом ресторанчике или в сауне. Пусть Боб понервничает, подумает над своим поведением. Объясняться они будут после ее возвращения из Питера. Да и скорее всего виновата во всем Катька: эта озабоченная идиотка кидается на каждого мужика, попадающего в поле ее зрения. Наверное зашла по делам на фирму, заглянула к шефу, потом к Бобу, ну и…

В кафе она приехала с пятиминутным опозданием, зато немного успокоившаяся и заметно похорошевшая после своего импровизированного похода в салон красоты. Ее приятельница Нина уже сидела за столиком и тянула через соломинку что-то прохладительное. Насколько Валерия знала Нинины вкусы, это наверняка был какой-нибудь слабенький алкогольный коктейль. Ближе к вечеру напитки будут покрепче, а Нина — все веселее и общительнее. Когда она успевала писать свои заметки, одному Богу известно, но они регулярно появлялись в окучиваемых ею изданиях, и на материальные трудности девушка не жаловалась.

— Привет! — помахала Нина рукой Валерии. — Ты припозднилась или я пришла раньше?

— Какая разница? — ответила Валерия, усаживаясь напротив нее. — Свои люди, сочтемся. А почему ты не села за столик на двоих? Ждешь кого-то еще?

Для Нины это было в порядке вещей: совмещать несколько встреч. Сегодня это было бы крайне некстати: Валерия хотела просто поболтать и расслабиться, а не делать светское лицо.

— Катерина звонила, обещала подъехать и привезти мне какой-то новомодный крем. Говорит, что за три дня омолаживает на десять лет.

Валерия решила, что ослышалась.

— Катерина? Катька? Сюда?

— Да, а что тут такого? У нее сегодня съемки, она позирует для какого-то журнала. Звонила, просила чуть-чуть подождать, будет с минуты на минуту.

Так. Теперь это называется съемками для журнала. Интересный термин, никогда не приходилось слышать в такой версии. Позировать-то она позирует, только не для журнала… Нет, не придет Катька, не посмеет после сегодняшнего. Боб уж точно сказал ей, что их «засекли». Не станет девушка нарываться на скандал в общественном месте, и вообще постарается какое-то время не попадаться Валерии на глаза. Она хоть и идиотка, но свою выгоду всегда просекает четко. Можно заказывать.

— Я, пожалуй, закажу сейчас, и тебе советую, — сказала Валерия. — Ты же знаешь, что для Катьки нет разницы между двумя минутами и двумя часами.

— И то верно, — легко согласилась Нина, поправляя привычно-небрежным жестом свою прическу в стиле Мирей Матье, под которую вообще «работала». — Я с голоду умираю, встала сегодня ни свет ни заря, а там даже чайной заварки не оказалось.

«Там» — это, надо полагать, квартира, в которой Нина ночевала. Точнее, провела ночь. Естественно, что голодная.

— Мне кофе покрепче, — сказала Валерия подошедшей официантке, — и рогаликов пару, только мягких.

— А мне… — начала Нина и осеклась. — А вот и Катерина!

Валерия обернулась и не поверила своим глазам: к их столику действительно подходила Катька в алом мини-платье и золотых босоножках на высоченных каблуках. Сверху платье было вырезано так, что удивительно, как не вывалятся наружу главные Катькины сокровища. Немногие мужчины в кафе дружно поперхнулись.

Катерина плюхнулась на стул и как ни в чем ни бывало спросила:

— Только начали заказывать? Молодцы! Мне кофе со взбитыми сливками и пару пирожных по-венски.

— Мне тоже кофе со сливками и круассан с малиной, — сказала Нина, не отрывая глаз от блистательной приятельницы.

Катерина действительно была похожа на ненормально увеличенную куклу Барби, причем выражение лица тоже было каким-то кукольным.

— Устала на этих съемках, — пожаловалась она, закидывая ногу за ногу и картинно закуривая. — Такую позу принять, другую… Но искусство требует жертв.

— Это уж точно, — насмешливо заметила Валерия. — Иногда человеческих…

Катька похлопала глазами и промолчала. И тут Валерию осенило: Борис ничего не сказал этой кукле. Ни словечка. Закончил дело и выпроводил из офиса. Он же не мог предположить, что она прямиком попрется на встречу с его женой. И, главное, он не мог предположить, что Валерия явится к нему в офис в разгар рабочего дня: такое случилось впервые. Теперь, наверное, сидит и думает, что бы такое сказать поубедительнее.

— В чем дело, девочки? — забеспокоилась Нина.

— А что такое? — изумилась Катька. — Сейчас нам заказ принесут, посидим, вкусненького поедим, потреплемся за жизнь. Кстати, Лера, как поживает Боб?

На несколько секунд Валерия потеряла дар речи, потом опомнилась.

— Что за грошовую комедию ты тут ломаешь, Катрин? — ледяным тоном осведомилась она. — Если это — предел твоих актерских способностей, то понятно, почему тебя приглашают только в «авангардные» постановки, где главное — повыше ноги задирать.

— Ты ничего не понимаешь в актерском искусстве, — высокомерно отозвалась Катька.

— Девочки, девочки, — уже не на шутку встревожилась Нина. — Что происходит?

— Ничего особенного, — самым светским тоном отозвалась Валерия. — Просто Катерина встречается с моим мужем.

Катерина даже не шелохнулась, только еще более интенсивно захлопала ресницами. Действительно, ничего не поняла, идиотка. И действительно, Борис ей ничего не сказал. Но сидеть с этой тварью за одним столом она не будет, нет уж, спасибо!

— Я ухожу, — сказала Валерия, поднимаясь. — Приятного аппетита. Еще раз встретишься с Бобом, передавай ему от меня привет.

Она стремительно прошла через залу, не оглядываясь на оставшихся за столиком. Какой-то молодой человек, на свою беду ею заинтересовавшийся, попытался было приблизиться, но Валерия полоснула его таким взглядом, что он тут же оставил свои намерения. Год назад, отдыхая на модном курорте, этот юноша столкнулся с электрическим скатом, но испытанное им сейчас потрясение было куда более острым.

«Ну и денек! — подумала Валерия, садясь в машину. — Как с утра не заладилось, так и покатилось. И что теперь делать? Педикюр? Или сразу идти к психоаналитику, чтобы успокоиться? Нет, так дело не пойдет. Во-первых, нужно где-то поесть, потому что из-за этой потаскушки можно остаться голодной, а во-вторых, в «Леди» нужно явиться в полном блеске и с олимпийским спокойствием. Иначе Олег вцепится, как репейник в собачий хвост, с вопросами и советами».

Валерия нашла небольшую тихую пиццерию в одном из переулков возле Тверской, заказала «Маргариту», апельсиновый сок и крепкий кофе. А в ожидании заказа откинулась на спинку кресла и стала вспоминать, как у них с Бобом все начиналось…

Они познакомились на приеме, который устраивала фирма звукозаписи. Боб, тогда еще совсем молодой, но подававший надежды сотрудник театрального агентства, и она — очень молодая, начинающая студентка-журналистка, которой поручили сделать «забойный» материал о легальных и «пиратских» дисках. Она тогда еще слабо понимала разницу между теми и другими, и так вышло, что именно Боб, выпускник юридического института, растолковал ей эти понятия. А потом проводил домой, то есть в маленькую квартирку в тихом и не слишком престижном районе Москвы, которую она тогда снимала. Точнее, деньги на квартиру давал отчим, Валерия сама еще почти ничего не зарабатывала.

В этой квартирке Боб стался до утра. Их сразу потянуло друг к другу, оба в тот момент ни с кем не были связаны серьезно, а в постели оказалось очень хорошо. Особенно Валерии, которая, пожалуй, в первый раз испытала настоящее удовольствие с мужчиной, до этого она лишь терпела не слишком частые интимные контакты с представителями противоположного пола, воспринимая их — контакты — как неизбежную повинность. Слишком сильное впечатление на нее произвел самый первый раз: ей было немного больше семнадцати, и невинности ее лишил… собственный отчим. Ада в это время находилась в клинике на очередной косметической операции.

Давид Вахтангович крайне редко задумывался над тем, какие последствия будет иметь тот или иной его поступок, и совратил падчерицу в общем-то машинально: больше никого под рукой не оказалось. Но обнаружив, что она — девственница, испугался отчаянно и чуть ли не на коленях молил не рассказывать Адочке, клялся, что подобного больше никогда не повторится. А уж он-то сумеет отблагодарить за молчание.

Валерия сдержала слово: никому ничего не сказала, хотя плакала в первый месяц много и часто. Отчим тоже не подкачал: к окончанию школы купил падчерице путевку в международный морской круиз и дал с собой солидную сумму на «булавки», а после возвращения Валерии из круиза сообщил ей, что она зачислена на факультет журналистики МГУ и что экзамены — пустая формальность, все уже схвачено, за все уплачено. И будет оплачиваться в дальнейшем: ежемесячная сумма, которую присылал в Москву Давид Вахтангович, была раз в двадцать пять больше обычной стипендии. Плюс деньги на жилье.

Конечно, вокруг Лерочки кавалеры вились отчаянно. Не москвичка, но и не из глухой провинции, по всему видно — обеспеченная маменькина дочка, плюс собственная «тачка» и съемная «хата». Жениться, конечно, никто всерьез не собирался, но клинья под хорошенькую петербуржанку подбивали очень усердно. Лера ухажеров не поощряла, но и не отшивала, близко на всем курсе сошлась только с Ниной, которая в Москве знала всех и всё, и которую на журфак тоже «пропихнули» влиятельные родственники: двоюродный дядя Нины был главным редактором самой популярной газеты в стране.

Эта «сладкая парочка» вызывала зависть у всех однокурсниц, да и у тех, кто постарше, — тоже. Но они были совершенно разные: если из любовников Нины к выпускному курсу можно было составить приличный список страниц на… ну, ладно, то Лера числилась в «снежных королевах» и только двое кавалеров, и то не с журфака, а «со стороны» могли похвастать тем, что на какое-то время добились ее благосклонности. Только время это было очень коротким.

Четвертым мужчиной в ее жизни стал Борис. Мужчиной четвертым, любовью — первой. По странной иронии судьбы, со дня их встречи до дня свадьбы прошло ровно четыре года, хотя предложение Борис сделал через год после знакомства. Но Валерия, испытывая какой-то суеверный страх перед брачными узами, сказала, что не придает значения формальностям и что пусть пока все идет, как идет, тем более что детей они пока не планируют.

— С ума сойти! — полушутливо, полусердито сказал тогда Боб. — Первый раз решился сделать предложение — и полный облом. Любая нормальная женщина стремится затащить мужика под венец, а ты от этого всячески увиливаешь.

— Вовсе нет, — сказала Валерия, уютно устроившись у него на плече. — Мне с тобой очень хорошо. Но посуди сам: ты живешь с родителями, я снимаю квартиру, работа настоящая только-только начинается. Нужно встать на ноги, обзавестись жильем, заложить фундамент карьеры…

— Ну ты и финик, Лерка! — с восхищением сказал Борис. — Такая сексуальная, такая женственная и такая… деловая. Ладно, вопрос о браке оставляем открытым?

— Оставляем открытым, — согласилась Валерия. — И потом, мы же должны с тобой проверить наши чувства, правда?

«Зря мы, наверное, оформили отношения, — грустно подумала Валерия, заканчивая свою трапезу. — Пока жили «в грехе», никаких проблем не возникало, любовником Боб был замечательным, всегда старался сделать мне какой-нибудь приятный сюрприз. А потом — сплошная рутина. Даже приемы и презентации похожи один на другой, как близнецы. А уж секс… Все рассчитано и известно до доли секунды, и, главное, Боб не хочет ничего менять. Ему и так хорошо. А мне неловко говорить ему, что это все уже скучно. Вот и домолчалась. Сама виновата, наверное».

Когда принесли кофе и счет, Валерия уже почти успокоилась. Пару раз звонил мобильник, она глядела на монитор, видела, что звонит неверный супруг, и не отвечала. Третий раз высветился номер Нины, и Валерия нажала кнопку связи.

— Ты что психанула? — как всегда в лоб спросила Нина. — Катька, бедная, чуть не описалась со страха. Подумаешь, встретилась она с твоим мужем, попили кофейку…

— Это она тебе сказала? — кротко осведомилась Валерия.

— А кто же еще? Конечно она. Между прочим, совершенно не обязательно заниматься сексом после того, как выпьешь чашечку кофе.

— Да что ты говоришь?! — начала терять терпение Валерия. — Ты что, не поняла: я их видела. Вместе видела их в офисе Боба!

— Ну, понятно, видела. Ну так…

— Дура! — резко сказала Валерия. — Они трахались на диване, абсолютно голые. Если, по-твоему, это не секс, то что это?

— Да ты что?! — ахнула Нина. — Значит, эта стерва белобрысая мне в глаза все наврала? Актриса недоделанная! Мамой клялась, что они просто пили кофе и говорили о ее контракте, а тебя она вообще не видела.

— Какой мамой она клялась, понятно, — устало сказала Валерия, уже пожалев о своем порыве. — Но меня она действительно не видела, потому что диван стоит изголовьем к двери. Зато я ее ножки напедикюренные видела в очень интересном ракурсе. И Боба между ними во всей красе.

— Ну-у-у… — протянула Нина и надолго замолчала. — Ладно, вечером подскочу, поговорим.

— Вечером я уезжаю в Питер.

— Надолго?

— Как дела пойдут.

— Больше я с Катькой на одном поле ромашки собирать не сяду, — выдала напоследок Нина. — Мало вокруг мужиков, что ли? Обязательно нужно женатого, да еще такого, чью жену знаешь? Впрочем, дура — она дура и есть. Набитая. Точнее, небитая. Найдется дама не такая интеллигентная, как ты, попортит ей личико…

Валерия с трудом прервала этот поток красноречия и дала отбой. Нина решительно не отличала обычный телефон от мобильного, все равно счета не она оплачивать будет, а кто-нибудь из ее воздыхателей. Интересно, куда она собралась «подскочить» сегодня вечером? И еще более интересно, куда ей, Валерии, возвращаться из Питера? К супружескому очагу? А ведь больше вроде и некуда…

То, что Борис купил квартиру, наполовину решило вопрос со свадьбой. Теперь они могли постоянно жить вместе, да и родители Бориса начали проявлять нетерпение. В общем, надавили на Валерию со всех сторон, и она сдалась. Карьера у обоих складывалась прекрасно, они отлично ладили друг с другом, можно было и о детях подумать…

— Выброси из головы, — сказал Боб через год после свадьбы, когда она решилась заговорить о ребенке открытым текстом. — Честно сказать, детей я не очень люблю, особенно маленьких. Нам и так неплохо, правда?

Наверное, ей нужно было настоять. Или забеременеть, так сказать, явочным путем. В общем, поставить перед фактом. Но им действительно было вдвоем не то чтобы неплохо, а очень даже хорошо. А главное, она была страстно увлечена своей работой и позволила себя уболтать. Значит, сама виновата в том, что их супружеские отношения зашли в тупик. Ведь человеческие отношения на месте не стоят, они развиваются либо в ту, либо в другую сторону. Вот они и развились… Но пока не развелись.

Валерия про себя хмыкнула и подумала, что если она начала каламбурить, значит, все не так уж и страшно. Просто нужно какое-то время с Бобом не общаться. Пусть понервничает, позвонит, побегает… А потом она подумает, как и когда его простить. Сейчас же нужно подправить лицо после всего пережитого: носик попудрить, губки подкрасить — и ехать в свой журнал. Она успокоилась, и на встречу с Олегом Ивановичем, своим непосредственным начальником, приедет вовремя и в нормальном состоянии.

В том, что Бориса она простит, Валерия уже не сомневалась. Потому и сидела, вспоминала все хорошее, что все еще его любит. А раз любит, значит…

Но побегать Бобику придется. Как бобику. И на задних лапках постоять, и хвостиком повилять. То есть прощения попросить по всем правилам.

Вот так.

 

Глава вторая

Совесть — понятие темное

Борис прекрасно понимал, что вымолить прощение у Валерии будет нелегкой задачей. Тут не проходили классические фразы: «Я тебе все объясню, дорогая» или «Дорогая, это совсем не то, о чем ты подумала». Жена собственными глазами видела его в ситуации, исключающей всякие толкования, за исключением одного-единственного: муж изменил. Причем он сам должен был признать, изменил нагло, забыв обо всех правилах предосторожности и тем самым переступив границы дозволенного. То есть того, что он сам себе позволял. Хоть бы дверь запер!

Разумеется, это не было его первым грехом за пять лет супружеской жизни. Он даже не пытался подсчитать, сколько раз за то время нарушил супружескую верность, и при всем желании не мог бы вспомнить всех, с кем это происходило. Парадокс состоял в том, что пока у него в паспорте не появился штамп о законном браке, он мог считаться образцово-показательным партнером: ни шага налево. Ему совершенно не хотелось никаких других женщин, ему была нужна только Лера.

Жениться на ней он твердо решил после того, как она встретила его предложение руки и сердце прохладным недоумением. Он никогда еще никому не делал такого предложения, поэтому был уверен, что любая женщина моментально завизжит от радости и помчится покупать свадебное платье. Но эта зеленоглазая красавица не была как все. Она пожала безупречными смуглыми плечами и спросила:

— Зачем тебе это понадобилось? По-моему, нам и так хорошо.

— Но тогда мы могли бы всегда быть вместе, — брякнул он первое, что ему пришло в голову.

— То есть? — вопросительно подняла она брови. — Ты сменил бы место работы или я перешла бы в твою фирму?

— Нет, конечно, у каждого своя работа. Но мы бы жили вместе и…

— Где? — поинтересовалась Валерия. — В квартире твоих родителей? Или здесь?

Квартирка у Леры действительно была крохотной, но ее она вполне устраивала. Собственно говоря, это была даже не квартира, а нечто «гостиничного типа», где вместо ванной был душ, а кухня составляла ровно три квадратных метра. Для того чтобы на скорую руку поужинать или позавтракать, этого было вполне достаточно. Но для постоянного проживания двух человек на двенадцати метрах общей площади… Действительно, маловато получалось.

Конечно, у родителей Бориса можно было поселить не только молодую жену, но целый гарем: четырехкомнатная генеральская квартира это позволяла. Но представить себе свою властную, не терпящую никаких возражений мать и насмешливую, независимую Валерию в одной квартире и на одной кухне, было просто невозможно. Да и мамочка давным-давно сказала, как отрезала:

— Никакую невестку я в свой дом не приму. Хоть золотую.

В принципе ее можно было понять: намоталась за отцом по казенному гарнизонному жилью, по офицерским общежитиям, хочется на старости лет пожить «по-человечески». Да и Борису никак не улыбалось становиться постоянным буфером между женой и матерью. А в том, что так будет, он не сомневался. Так же, как и в том, что разменивать квартиру родители ни за что не станут. Достаточно того, что она завещана единственному сыну, хочет жить в ней с женой — пусть подождет, пока родители освободят жилплощадь естественным путем.

Так что все осталось так, как было, хотя Борис твердо решил: он должен иметь собственную жилплощадь. То есть должен заработать деньги хотя бы на приличную двухкомнатную квартиру. А для этого нужно всего-навсего из рядовых сотрудников агентства выбиться в ведущие, а еще лучше — в заместители. Тогда деньги не будут проблемой, и все разрешится само собой.

Так что на измены Валерии у Бориса элементарно не было времени. Два года он вкалывал, как проклятый, выполнял все поручения не просто отлично, а с блеском и изюминкой, благо юридическое образование позволяло ему легко и изящно обходить такие барьеры, которые для большинства остальных его коллег — самоучек-недоучек — были просто непреодолимыми. Немудрено, что начальство обратило на него внимание, немудрено, что карьера пошла быстро и успешно. Через два года Борис стал менеджером, а еще через полгода его вызвал к себе сам начальник и хозяин агентства Юлиан Леонидович (негласно — Юлик) и сделал крайне заманчивое предложение:

— А ты не хотел бы стать моим компаньоном? Будешь тогда первым заместителем, с тобой я за фирму спокоен.

— Сколько? — без лишних слов спросил Боб.

Компаньон — это означало, что нужно внести деньги. И теперь все зависело от того, какую сумму назовет Юлик и сможет ли он, Борис, такие деньги достать. Пока он накопил ровно на однокомнатную квартиру, правда в очень хорошем доме.

Юлиан Леонидович назвал сумму, и какое-то время в кабинете царило молчание. Сумма не была чрезмерной: две трети ее у Боба уже имелось. Если Юлик согласится принять пай частями или вообще удовлетворится тем, что ему могут предложить сейчас… Только тогда квартира, а следовательно, и женитьба на Валерии отодвигались на неопределенное время.

— Деньги у меня есть, — сказал, наконец, Борис, решив, что лучшая политика — это предельная откровенность. — Не все, конечно, но большая часть. Остальное я могу попытаться занять… если вы не согласитесь подождать какое-то время. Есть только одна заковыка.

И четко, по-военному, изложил положение дел. Теперь уже задумался шеф, правда, ненадолго.

— Лучшего заместителя мне все равно не найти, — сказал он. — У тебя голова на плечах сидит хорошо, мозги в ней работают, а не просто находятся. С недостающей суммой я подожду, оформим соглашение честь по чести, не мне тебя учить. А с квартирой что-нибудь придумаем.

Соглашение оформили через три недели, причем к этому времени Борис нашел и недостающую сумму. Достал очень просто: взял взаймы у родного отца на неопределенный срок и без процентов. Генерал думал недолго: держать деньги в любом банке — хоть сберегательном, хоть частном, было занятием довольно рискованным, как показала новейшая история страны, а уж с валютой и вовсе появлялись проблема за проблемой. Почему бы не попробовать стать современным и не вложить деньги в дело, точнее, в дело сына?

Пережив короткую истерику жены, которая вообще никому и никогда рубля не доверяла, генерал вручил Борису искомую сумму в твердо конвертируемой валюте и сказал нечто неожиданное:

— Копили тебе на квартиру. Теперь сам заработаешь. Потеряешь — не мои проблемы, умножишь — твое счастье. А нам с матерью от тебя нужны только уважение и внимание.

Ошеломленный, Борис даже не сразу нашел нужные слова благодарности. Их сказала ему… родная мама, когда после очередной поездки за город обнаружила, что в квартире побывали посторонние люди и кое-что похитили. Но на эти мелочи было наплевать: в обнаруженном жуликами и вскрытом тайнике денег не было. Иначе…

— Сынок, — со слезами на глазах сказала генеральша, — спасибо, что затеял это дело с собственной фирмой. Иначе пропали бы все сбережения за тридцать лет. А побрякушки и ложки — дело наживное.

Она была права, как всегда: сын в течение последующих лет подарил ей и побрякушки, и старинное столовое серебро, и массу других полезных и приятных подарков, поскольку, став компаньоном и заместителем директора «Звезды», мог себе позволить очень многое.

С квартирой вопрос тоже решился просто. Даже на удивление просто. Один из друзей Юлиана Леонидовича желал переселиться в другую страну, а квартиру, естественно, продать. Так как человек этот был достаточно наслышан о махинациях на рынке недвижимости, он предпочел действовать старым, проверенным методом «через знакомых». Так что в один прекрасный день Юлиан Леонидович пригласил Бориса на ужин после работы и изложил ему суть проблемы:

— Мой друг хочет продать квартиру. Двухкомнатную. Не бог весть что, но район респектабельный и дом прекрасный — академический. Сейчас там как раз жильцы начали активно меняться, то есть соседи у тебя будут соответствующие и подъезд — с круглосуточной охраной. Деньги он просит смешные пятьдесят «кусков», правда, потребуется ремонт, но, думаю, ты осилишь. Поезжай с Валерией, посмотри товар. Я тут выступаю гарантом, так что сам понимаешь, проблемы исключаются…

Через два дня, созвонившись с хозяином, Борис с Валерией поехали смотреть квартиру, расположенную в двух шагах от проспекта Вернадского в доме на тихой боковой улочке. Квартал утопал в зелени, все окна квартиры выходили во двор, а над крышами домов напротив возвышался шпиль Университета. Сам дом был нестандартным: по обе стороны от лифтовой шахты с двумя уже модернизированными лифтами тянулись длинные коридоры с квартирами по обеим сторонам. Лестница тоже имелась, причем чистая и даже с цветами на подоконниках.

Квартира, конечно, требовала основательного ремонта, не исключено — с перепланировкой. Но упускать такую возможность было глупо, тем более что и Валерии квартира понравилась своей нестандартностью: из двух огромных комнат, большой кухни и санузла, можно было сделать «нечто». Плюс, конечно, высокие потолки и прекрасный вид из окна.

— Соглашайся, — сказала она.

— А ты выйдешь за меня замуж, если я куплю эту квартиру? — осторожно поинтересовался Борис.

Валерия какое-то время помолчала, потом тряхнула головой, словно отогнала ненужные мысли, и ответила:

— Твоя взяла. Сделаем ремонт — сыграем свадьбу. Я в доле.

В последней фразе была вся Валерия, которая не терпела подачек и свято исповедовала принцип абсолютного равноправия. При этом умудрялась не унижать Бориса мелочными требованиями «вынести мусорное ведро» или «твоя очередь мыть посуду, я тоже сегодня работала», а умела делать как-то так, что он сам принимал участие во всех подобных мероприятиях сугубо добровольно и, как говорится, с песней.

Через полгода в переделанную до неузнаваемости квартиру Борис на руках внес Валерию в свадебном платье. Фаты, к великому его огорчению, не было: надевать «этот абажур» невеста отказалась наотрез, да еще и подпустила несколько ехидных шпилек насчет «провинциального шика». Шпильки предназначались свекрови, до ушей которой они, слава Богу, не дошли. Но живые цветы в пышных темно-каштановых волосах были красивее любой фаты…

Родители Валерии на свадьбу подарили ей новую машину, причем выбрала ее она сама. Как всегда оригинально: захотела скромную «Киа», хотя отчим мог бы ей купить хоть «Пежо», хоть «Ягуар». Борису преподнесли золотой портсигар и золотую зажигалку, тоже приятно. Его же родители преподнесли, как по их понятиям и было положено, «семейный» подарок: фамильный чайно-кофейный сервиз мейсенского фарфора и дюжину серебряных ложечек. Генеральская основательность и тяжеловесность: понадобилось солидно поломать голову над тем, где в современной стильной квартире разместить этот антиквариат так, чтобы украшал помещение, а не резал глаз. Лере это удалось: уж что-что, а хороший вкус у нее проявлялся всегда и во всем, хоть в одежде, хоть в дизайне помещения.

Через три дня после возвращения из свадебного путешествия в Италию Борис впервые изменил Валерии с сексапильной блондинкой, которую увидел на улице. Девушка ловила попутную машину, а поймала мимолетное приключение. Валерия ничего не узнала и даже не заподозрила. Угрызений совести Борис не испытывал, скорее его мучил недоуменный вопрос: зачем он вообще это сделал? Блондинок, в отличие от большинства мужчин, он не любил, предпочитал шатенок или брюнеток, пышный бюст, как правило, оставлял его равнодушным. И вообще он любил только свою жену. Так что на него, спрашивается, нашло? Временное затмение, не иначе. Реакция на предсвадебные хлопоты и коренные изменения в жизни.

Но затмение оказалось не временным и повторялось с пугающим постоянством. Впрочем, виноват в этом был не один Борис, но и те женщины, которые кружили вокруг него, как мотыльки вокруг зажженной лампы. Актрисы и певицы, танцовщицы и начинающие юные дарования свято верили, что путь к славе лежит через постель влиятельного в шоу-бизнесе человека. Даже то, что такая жертва чаще всего оказывалась напрасной, никого не останавливало: это входило в правила игры, которая, в общем-то, устраивала обе стороны.

Через какое-то время Борис перестал испытывать угрызения совести: физическая измена — это ерунда, а на самом деле он Валерию ни на кого не променяет. Но она слишком благовоспитанна, слишком леди, чтобы позволить себе проделывать с ней те штучки, которые он вытворял со своими мимолетными или периодическими любовницами. Он просто не мог представить себе свою изысканную, элегантно-ироничную жену во всех этих позах и позициях, просто не мыслил себе, что она может пойти в сауну определенного толка, пусть даже и с ним, с законным мужем. Кроме того, она — женщина с достаточно умеренным темпераментом, доставить ей удовольствие он мог всегда, и, похоже, ее это вполне устраивало. В любом случае, меньше всего она походила на неудовлетворенную женщину.

Но что же теперь делать? Отрицать очевидное — глупее глупого, остается только пасть ей в ноги и валить всю вину на соблазнительницу-Катьку. Она, мол, его просто изнасиловала, а он, в конце концов, здоровый мужик с нормальными инстинктами. Если бы он хотел поразвлечься на рабочем месте, неужели он не подумал бы о том, что дверь нужно запереть? Ведь кто угодно мог войти, включая Юлика. А он таких штучек на рабочем месте не то что не поощрял — терпеть не мог. И других женщин, кроме своей кубышки-жены просто не замечал. Национальная черта, что ли? Ладно, сейчас не об этом.

Борис дважды набирал номер мобильника Валерии, и дважды она не соизволила ему ответить. Он совсем уж собрался послать ей сообщение с просьбой о помиловании, как его срочно вызвал к себе шеф. Вот уж действительно, помяни черта — он и явится. Надо было ему вспоминать об Юлиане? Других дел нет?

— Можешь послезавтра поехать на пару дней в командировку? — встретил его шеф вопросом прямо от дверей. — Я бы и сам поехал, дело важное, но у меня, как на грех, через два дня встреча…

И многозначительно указал пальцем на потолок. Борис кивнул с полным пониманием: их агентство процветало еще и потому, что Юлиан Леонидович отлично знал, с кем, когда и на каком уровне нужно встретиться, что на эту встречу принести и кому это отдать. Или выслушать пожелание высокой персоны и исполнить его тактично и без шумихи. Достаточно сказать, что «Звезда» всегда упоминалась в прессе исключительно в контексте рекламы и никакие скандалы с клиентами или партнерами, даже если они когда-то и происходили, наружу не выплывали и газетчикам не были известны.

— Не вопрос, Юлиан Леонидович, — отозвался Борис, усаживаясь в удобное кожаное кресло напротив шефа и закуривая. — Куда и зачем?

— На первый вопрос отвечаю легко и сразу: в Питер. На второй вопрос ответить сложнее, но я попробую. Есть там певец, который вроде бы хочет перебраться в столицу, но опасается, что тут у него не будет привычных условий. Там-то все схвачено. Так вот, нужно убедить его — а ты это можешь, я знаю, — что в Москве он вообще будет жить как у Христа за пазухой, что мы способны помочь ему даже с быстрым решением квартирного вопроса, а уж с выгодным во всех отношениях графиком гастролей и выступлений — тем более. Залы он обычно собирает полные, популярен уже лет десять… Догадываешься, кто?

Борис догадывался. Певец действительно был штучкой, с которой без особой надобности не хотелось связываться, но если он собирается обосноваться в Москве… такого клиента упускать нельзя, прибыли агентству он может принести фантастические. Если, конечно, за дело взяться с умом, а уж его Борису не занимать. Во-первых, потенциальный клиент имеет репутацию безупречного семьянина, но мир тесен, и одна из девиц, с которой Борис как-то мимоходом переспал, проболталась, что побывала в постели знаменитого барда. «Постель», правда, имела место в дорогой сауне «для своих», но тем не менее…

Во-вторых, выпивка там не проходила по определению, но вот «травка»… Да, безобидная марихуана. Кое-где на цивилизованном Западе даже официально разрешенная, но… «ты не в Чикаго, моя дорогая». И, в-третьих, гонорар должен быть хотя бы на три рубля больше, чем у его соперников. Сумма значения не имела, важно только, что — больше.

Квартирный же вопрос решать будет не Борис, для этого у шефа есть свои, надежные каналы и проверенные люди. Главное, можно обещать все, что клиенту взбредет в голову потребовать, и это будет обеспечено. Конечно, если он захочет пентхаус где-нибудь на территории Кремля, это ему вряд ли сделают, но все остальное…

— Ехать послезавтра? — уточнил Борис. — Надолго?

— Лучше бы завтра вечером, чтобы с утра быть на месте. Гостиницу тебе забронируют. Как обычно «Октябрьскую»?

— Хотелось бы.

— Нет проблем. Не понимаю только твоей привязанности к этому совковому реликту.

«И очень хорошо, что не понимаешь, — подумал Борис, возвращаясь к себе в кабинет, по уши накачанный инструкциями, — иначе не оберешься нудных нотаций. Там уже все давно свои, и портье, и коридорные, и горничные, там не будет проблем с секретностью, если ему приспичит… Кто-то ему говорил, что раньше в этом здании был бордель. Может, врут, а может, и правда: дух там какой-то особенный, в других гостиницах такого нет».

Господи, о чем он думает? Ведь в Питер сегодня вечером едет Валерия. Вот идеальный случай помириться: белые ночи, романтика ее родного города. В крайнем случае можно напроситься в гости к Аде и попросить поддержки: у Ады он числится в любимчиках, потому что говорит с ней исключительно о ней самой: какая она красивая, роскошная, молодая и желанная. А поскольку тещиньку только эта тема — она сама — и интересует, то немудрено, что она считает Боба идеальным зятем и вообще — эталоном мужчины.

Жаль, что он не узнал, в какой гостинице остановится Валерия. Но это нетрудно узнать: пара звонков — и он полностью будет в курсе передвижений дорогой женушки. Установит отель, узнает номер апартаментов, появится на пороге с букетом и каким-нибудь презентом… Потом, когда она чуть-чуть смягчится, поведет ее в ресторан, уболтает до потери сознания, уложит в койку, и все пойдет по-прежнему. Если повезет, в Москву они вернутся вместе, он достанет двухместное купе в фирменном «Николаевском» поезде, и это будет вроде второго свадебного путешествия.

Не сможет она его не простить. Ведь даже поговорка есть: «В первый раз прощается». А больше он налево ходить не будет, станет опять таким же примерным возлюбленным, как и до свадьбы. Будет выполнять все ее желания, будет…

Стоп-стоп-стоп! Есть роскошная идея, только что осенила. Она, кажется, хочет ребенка? Или уже нет? Если хочет — он обещает ей, что максимум через год у них будет бэби. Пусть тетешкается. Только свою работу ей придется оставить, но тут уж не ему выбирать, а ей. Его дело — предложить то, чего ей хотелось. Хотя самому, видит Бог, меньше всего хочется слушать младенческие вопли по ночам и возиться с детским питанием и памперсами. Но пусть это будет его наказанием за глупый промах.

Секретарша Верочка, похожая на кошку с глазами беспомощного олененка, как всегда, одарила его обожающим взглядом, но сегодня он оставил этот молчаливый призыв без ответа. Хорошенького понемножку. Нужно вообще уволить эту красотку и взять на ее место почтенную женщину. Чтобы уж вообще никаких соблазнов не возникало. И вообще на работе больше никогда и ни с кем. Потерять из-за какой-нибудь шлюхи такое сокровище, как Валерия, — ну, он не дурак! Если, конечно, через какое-то время потянет на клубничку, то… Нет, прежде всего нужно помириться с Валерией. Если придется — сделать ей ребенка. Ну, а дальше — жизнь покажет, как жить.

— Борис Сергеевич, — услышал он сзади голос секретарши, — вам тут звонили…

— Кто? — круто повернулся он на каблуках.

А вдруг Валерия? Подумала-подумала и решила дать ему взбучку и простить. С ее стороны это было бы в высшей степени разумно.

Секретарша начала перечислять звонки: начинающий певец, который уже неделю пытается пробиться к нему на прием, но бедняге фатально не везет, главным образом потому, что голоса, как такового, нет, а есть только богатый любовник, агент по недвижимости, который должен был подобрать помещение для филиала офиса — тесновато становится, процветает бизнес, и еще, и еще…

Вдруг слух резануло смутно знакомое сочетание имени и фамилии: «Екатерина Лозовая». Неужели Катька настолько ополоумела?…

— Что сказала? — спросил он у Верочки.

— Сказала, что по личному делу, вы в курсе. Просила перезвонить.

Вот он сейчас ей перезвонит! Он ей так врежет, что на всю жизнь отобьет охоту звонить ему на работу «по личным делам». Какого черта, в самом деле?! Ей что, плохо было сегодня утром? Или мало?

— Вера, минут через десять соедините меня с агентом по недвижимости, потом с певцом, потом попробуйте дозвониться на работу моей супруге и узнать, какая гостиница ей забронирована в Питере. Утром не спросил, а сейчас мобильник не отвечает. Наверное, батарейки сели.

Вера понимающе кивнула. Это она обожала — помогать шефу в семейных делах. Ей казалось, что тем самым становится как бы ближе к нему. И потом — чем она хуже этой задаваки, его женушки? Может, в один прекрасный день он перестанет смотреть на свою секретаршу, как на бесплатный десерт, а сделает… ну, хотя бы официальной любовницей. Для начала. А потом…

Пока Вера предавалась этим сладким грезам, Борис с собственного прямого аппарата набрал номер Катерины. Та ответила сразу, будто караулила у трубки:

— Алле-ю?

Это манерное «алле-ю» взбесило его окончательно. Пошлая, грудастая дура — ну как он вообще мог с ней связаться?!

— Зачем ты звонишь мне на работу? — прорычал он. — Совсем спятила?

— А затем, что утром, когда ушла от тебя, нос к носу столкнулась с твоей супружницей.

У Бориса упало сердце. Неужели они еще и побеседовали в офисе?

— Где? Здесь, у меня?

— Слава Богу, нет. Но мы договорились с Нинкой позавтракать вместе, а у нее, оказывается, была запланирована и встреча с Леркой. Нинка, зараза, ничего мне не сказала. Ну я и поперлась в эту кондитерскую, а там — она…

— И что?

— Я сказала, что у меня съемки были с утра, но она почему-то уверена, что я была с тобой. Нинке я потом, когда твоя ушла, поклялась, что мы просто вместе пили кофе и, возможно, в этот момент Лерка нас и увидела.

— Нина поверила? — спросил Борис, боясь перевести дух.

— С чего же ей не поверить, я здоровьем матери поклялась.

— Ты же говорила, что сирота, — уже насмешливо сказал Борис.

Слава Богу, кажется, может обойтись без скандала. Валерия выпустила пар на Катьке и после этого наверняка успокоилась, она же разумная женщина. Конечно, заставит его просить прощения по всем правилам, но эта часть плана у него уже продумана до мелочей.

— Потому и поклялась, — хихикнула в ответ Катька. — Так что дома сегодня не дрейфь, я тебя не выдала.

Спасибо большое! Дура, ох и дура!

— На мое счастье, Валерия сегодня вечером уезжает в командировку. Так что разборка откладывается… пока.

— Ну и ладушки, — откровенно обрадовалась Катька. — А то у меня за тебя все нервы перетряслись. Когда увидимся?

— Со временем. Но сюда больше не звони, тем более с секретаршей не трепись, поняла?

— Поняла, чего ж тут непонятного. Ну, пока!

— Пока, — вслух сказал он, вешая трубку, а про себя добавил несколько выражений гораздо более забористых.

То ли это помогло, то ли вообще острота ощущений несколько снизилась, но все последующие переговоры по телефону он провел спокойно и с толком. Даже сумел разъяснить начинающему певцу, что разумнее всего его покровителю-меценату поговорить непосредственно с директором агентства, потому что такие важные вопросы решает только он лично. И в общем не наврал, потому что было понятно: «меценат» внесет энную сумму денег за то чтобы его протеже помелькал на телеэкране и помяукал по радио. Прибыли в ходе этого процесса он не принесет никому, так что пусть его спонсор договаривается непосредственно с Юликом. И все будут счастливы.

А вот с журналом, где трудилась Валерия, связаться удалось без проблем, но получить нужную информацию оказалось невозможно. Человека, занимавшегося проблемами устройства журналистов в гостиницах других городов, на месте не оказалось, а кроме него, никто ничего не знал.

— Возможно, Олег Иванович в курсе, — высказала, наконец, дельную мысль одна из коллег Валерии.

— О, это идея! — оживился Борис. — Прямой его телефон есть?

У барышни прямого номера начальника не оказалось, пришлось звонить через коммутатор и, естественно, секретаршу. Та, правда, хоть и не сразу, но с начальником соединила, но голос у нее был какой-то странный. Как бы скованный. Неужели Валерия рассказала об утреннем инциденте в редакции? Да нет, чушь какая! Это совершенно не в ее стиле — путать личные дела со служебными. Более того, она это почитает за очень и очень дурной тон.

— Олег свет Иванович, — нарочито-дурашливо начал Борис разговор, — приветствует тебя супруг твоей любимой сотрудницы. Догадайся с трех раз, кто.

— В жизни бы не догадался, — ехидно ответил Олег Иванович, — да ты секретарше представился. Какие проблемы, Боб?

Они столько раз вместе выпивали на всевозможных презентациях, что давным-давно выпили и на брудершафт. При этом Олег Иванович отнюдь не скрывал своего заветного желания — увести Валерию, чем немало веселил Бориса. Так что разговаривали они почти всегда вот так, полушутя, полусерьезно, особенно если при этом не было посторонних людей.

— Проблема одна: забыл спросить у Леры, в какой гостинице она остановится в Питере. А у нее что-то с мобильным, никак не дозвонюсь. Ты не в курсе случайно?

— В смысле, что у нее в мобильном телефоне?

— Нет, в смысле в какой гостинице остановится.

— Извини, старик, не моя епархия. Этим у нас спецчеловек занимается. Хочешь, скажу секретарше, чтобы тебя соединила?

— Не трудись, уже пробовал. Сказали, что сегодня уже не будет. Тогда извини.

— И тебе не болеть, — бодро отозвался Олег Иванович.

Борис разочарованно положил трубку на рычаг, но через полминуты лицо его просветлело. Он взял мобильный телефон, набрал номер из памяти и, когда ему ответили, выдал ту же версию, что и оба раза перед этим. На сей раз ему, кажется, повезло.

— Либо… либо… говоришь? Спасибо, с меня причитается. Могу и натурой, не проблема. Ну, пока, спасибо!

Ладно, сегодня он больше Валерию тревожить не будет. Позвонит ближе к полуночи, когда она уже сядет в поезд. Может, возьмет трубку, сменит гнев на милость.

Оставшиеся дела заняли гораздо больше времени, чем Борис предполагал, потом он решил поужинать по дороге домой, а не возиться со сковородками-тарелками, потом заехал в супермаркет, купил бутылку вермута, сок, соленых орешков и решил, что вечер проведет, как примерный семейный человек: в своем любимом кресле перед телевизором. Благо время было еще относительно детское: одиннадцать вечера.

Звонок в дверь заставил его подскочить. Неужели Лера решила все-таки проститься перед командировкой и заехала домой? Но перед дверью стояла… Катерина собственной персоной в черном вечернем платье, которое говорило куда больше, чем скрывало. Борис так и остался стоять в дверном проеме с вытаращенными глазами.

— Сюрприз! — захохотала Катька, проскальзывая мимо него в комнату. — Вот решила скрасить твое одиночество.

И тут зазвонил телефон. Борис бросился к нему, забыв про всякую осторожность, которой всегда так гордился.

— Ты дома? — раздался в трубке холодно-отстраненный голос Валерии.

— Лерочка, милая, я тебя весь день пытался поймать по телефону, — зачастил было Борис, но тут сзади него что-то загремело, и Катька, споткнувшаяся о кресло, во весь голос выругалась.

В трубке тут же раздались равнодушные гудки отбоя. Борис чуть не заплакал от досады. Ну неужели эта дура опять ему все испортила? Он выволок Катьку на лестницу и молча захлопнул за ней дверь. Пришла бы другая — еще куда ни шло. Но эту он сегодня уже отработал. И к черту!

 

Глава третья

«Я вернулась в свой город, знакомый до слез…»

Олег Иванович положил трубку на рычаг и весело подмигнул сидевшей напротив него Валерии:

— Ты выиграла пари, твой благоверный действительно позвонил. Так что за мной шоколадка. Я молчал как рыба, ты же слышала.

— Ну и молодец, — довольно равнодушно отозвалась Валерия. — Тем более ты все равно не знаешь, где я остановлюсь. Я сама это всегда решаю, причем иногда — в последний момент. Особенно если еду в Питер.

— Ну да, ну да, родной город, знакомый до слез и все такое. А если будет необходимость с тобой связаться?

— Есть такая штука, называется мобильный телефон. Слышал?

— Он же у тебя вроде не в порядке?

— С чего это ты взял? — чуть делано изумилась Валерия. — Прекрасно работает, просто… избирательно.

— Поссорилась с Борисом, — уверенно предположил Олег Иванович. — Не делай невинных глаз, я три раза разводился, все нюансы знаю наизусть. Хочешь, чтобы он за тобой побегал, глубже вину прочувствовал. Так?

— Примерно так, — неохотно согласилась Валерия. — Командировка моя, поэтому, как нельзя более кстати. Так что давай ближе к делу.

— К делу или к телу? — решил сострить Олег Иванович, но встретил такой ледяной взгляд, что буквально покрылся гусиной кожей. — Все, прости, виноват, безобразно вспылил, учту, исправлюсь. Ты делаешь интервью с этой мадам, вдовой видного политика, которая сама хочет стать заметной личностью. Правильно?

— Правильно. Вопросы я уже набросала. О политике говорить, естественно, не буду, это скучно, об этом только что на заборах не пишут. Попробую раскрутить ее на беседу «как женщина женщине».

— Умничка! — восторженно воскликнул Олег Иванович. — И насчет личных планов на будущее — обязательно. Нашим читательницам плевать, какой проект на телевидении она собирается раскручивать, им интересно, как она нынешнее свое одиночество переносит, чем его скрашивает. Или кем.

— Мне бы не хотелось делать материал на грани сплетни, — поморщилась Валерия. — Я посмотрела кое-какие материалы, навела справки — дама вроде бы неглупая, целеустремленная, немного тщеславная, но кто же из нас без изъяна? И семья у нее интересная. Конечно, все сведения тщательно проверены, а то, что она сама расскажет, я ей в лучшем виде на рассмотрение представлю.

— В общем, как всегда, — с довольным видом подвел итог Олег Иванович. — А теперь что касается нового проекта. Я бы хотел, чтобы ты взялась за серию портретов женщин-политиков, но без политики. Как тебе идея?

— Надо подумать… — неопределенно отозвалась Валерия.

Необычайно свежая мысль! А главное — оригинальная. Интереснее было бы сделать только серию очерков о мужчинах-политиках, но без политики. Так сказать, портрет в домашнем интерьере…

— Что-то придумала, — безошибочно определил Олег Иванович. — В глазах появился охотничий блеск. Я тебя знаю лучше, чем ты полагаешь.

— Придумала. Но идея пока сырая, обдумаю по дороге туда и обратно. Да и в белые ночи плохо спится.

— Ну хоть намекни! — взмолился Олег Иванович.

— А что намекать? Ты сам мне эту идею подал, — пожала плечами Валерия и конспективно изложила только что родившийся у нее замысел нового цикла.

— Это, значит, я такой умный, — польщенно усмехнулся Олег Иванович. — Ну-ну. Умеешь ты все-таки мужика по шерстке погладить так, что он вмиг ручным становится.

— Была бы шерстка, а погладить — дело нехитрое, — отозвалась Валерия, украдкой бросая взгляд на часы.

Меньше чем через час ей ехать визировать интервью, а тут разговору, похоже, конца-края не видно. Надо как-то деликатно сворачивать беседу с шефом и в темпе ехать к «плейбою». Туда по московским пробкам не меньше получаса потребуется, чтобы добраться.

— Сколько тебе времени нужно на визирование? — очень точно оценил перехваченный взгляд Олег Иванович.

Валерия пожала плечами.

— Это непредсказуемо. От четверти часа до… отхода поезда. Наш герой-любовник очень уж любит поговорить, особенно о себе и о своих победах на фронтах любви.

— Он к тебе не клеился? — ревниво спросил Олег Иванович.

Валерия усмехнулась и подумала, что Боб никогда не задал бы ей подобного вопроса. Похоже, он ее и не ревнует вовсе, доверяет полностью, да и поводов она не давала. А этот… Эх, Боб, придется с тобой мириться. Простить твой мимолетный кобеляж и продолжать жить дальше. Все-таки самый умный и красивый мужчина в ее ближайшем окружении — это собственный супруг. Такими не бросаются.

— Впрочем, за тобой любой мужчина, по-моему, тут же начинает ухаживать, если он не слепой, — поторопился исправить свой промах Олег Иванович. — Вот повезло Борьке! И не ругайтесь вы с ним, как друг советую, хотя лично мне это невыгодно. Ну, ляпнул что-нибудь, ну глупость сделал, так прости его. Поверь мне, мужики очень ценят, когда их не пилят до бесконечности, а немножко помучат — и простят. Особенно если это в первый раз.

— Я подумаю, — совершенно серьезно сказала Валерия. — Возможно, ты прав. Но видеть его пока не хочу. В Питере остыну, он глубже осознает, что был не прав, тогда…

— Ну и умничка, — со вздохом подвел итог Олег Иванович. — Если все-таки надумаешь поменять мужа, помни, что у меня преимущественное право: два года безответной любви. И в любом списке я должен быть под номером первым.

— Раз должен — значит, будешь, — уже машинально ответила Валерия, собирая свои вещи в сумочку. — Ну, счастливо. Вернусь через три дня, докладывать о ходе событий буду регулярно.

— Решишь задержаться на пару деньков — только позвони, — небрежно сказал Олег Иванович. — Тебе все можно.

— Благодарю за доверие, — усмехнулась Валерия, встала и вышла из кабинета.

Настроение у нее, как ни странно, было приличным. Все-таки Олег ведет себя как настоящий друг: в душу не лезет, вопросами не донимает, свободу действий предоставляет почти полную. Злоупотреблять этим, конечно, не следует, но мало ли какие ситуации в жизни бывают. Такими отношениями опять же не бросаются.

И наверное он прав: не стоит обострять ситуацию, нужно самой позвонить Борису. Только не на мобилку, а на домашний телефон. Если дома — значит, действительно раскаивается и можно будет подумать о следующем шаге к примирению.

По дороге к «плейбою» случилась мелкая неприятность — спустило колесо, но в таких случаях Валерия предпочитала забывать о равноправии и о принципе «я сама», а просто выходила из машины и вставала возле нее с очень грустным видом. Не было еще случая, чтобы через пять минут двое-трое добровольцев, пыхтя от усердия не возились с запаской, время от времени бросая, на попавшую в беду красотку зазывные взгляды. После того как все было сделано, обычно просили «телефончик» и получали в ответ вежливо-уклончивое:

— Большое спасибо за помощь, но у меня очень ревнивый муж.

На сей раз все тоже было по схеме, но на встречу, Валерия, естественно, опоздала. Правда, позвонила и предупредила, но к месту назначения добралась лишь около семи: ехать нужно было почти на край Москвы — в Крылатское. И примерно час потратила на пустейшую светскую беседу «за кофейком», а потом почти насильно заставила слишком уж гостеприимного хозяина заняться визированием интервью.

Тут же оказалось, что красавец и бывший неотразимый сердцеед — еще и патологический зануда: читал и правил он около двух часов, делая при этом далеко не самые умные и толковые замечания. Валерии стало понятно, почему все его многочисленные браки оказывались столь непродолжительными: такую мелочность и придирчивость могла вынести только святая.

В результате, времени оставалось ровно столько, чтобы добраться до вокзала, поставить машину на платную стоянку и сесть в поезд. По дороге Валерия решила, что все-таки позвонит Бобу прямо сейчас: после одиннадцати вечера на работе ему делать нечего, должен вернуться домой. Она только поговорит с ним, поговорит очень прохладно, но он умный мужик, поймет, что ему дают шанс на примирение. Но дают этот шанс только в том случае, если он окажется возле домашнего телефона.

Трубку Боб снял со второго звонка, и сердце Валерии радостно дрогнуло. Но голос она постаралась сохранить как можно более равнодушным:

— Ты дома? — спросила она вместо приветствия.

И тут же услышала, как буквально в двух шагах от телефонной трубки что-то загремело и абсолютно женский голос выругался: то ли ушиблась, то ли испугалась. Ах, мерзавец, дома-то дома, но с бабой! Валерия нажала кнопку отбоя, чудом избежала столкновения с выскочившей откуда-то наперерез «Газелью», тоже выругалась и постаралась взять себя в руки. Ну, теперь Боб за ней действительно побегает, второго прокола за один день она ему не простит. В поезде, попросив проводника постелить ей немедленно, принести минеральной воды и больше не беспокоить, Валерия отключила телефон, приняла — редчайший для нее случай! — таблетку снотворного и через полчаса уже мирно спала под стук колес. Правда, если бы кто-то внимательно вгляделся в ее лицо, то заметил бы на нем следы недавних слез. Но вглядываться было некому.

Питер встретил Валерию нехарактерной для него погодой: ярким солнцем и теплым ветерком. Поэтому она не стала брать такси, а просто доехала на троллейбусе до Васильевского острова и там, пройдя пешком минут пятнадцать, оказалась перед недавно отреставрированным четырехэтажным домом с двумя подъездами. В одном из них располагалась маленькая гостиница, про которую почти никто не знал, но которая не уступала комфортом новым отелям-люкс, появившимся в городе на Неве, хотя цена за номер была раза в четыре ниже.

В уютном холле гостиницы Валерия подтвердила заказ на завтрак, поднялась в номер, распаковала вещи и приняла душ. Когда принесли завтрак, попросила свежие газеты и включила телевизор, чтобы сразу попасть в курс дел, происходивших в городе. Ничего особенно важного не узнала, выкурила сигарету и, посмотрев на часы, позвонила пресс-секретарю дамы, с которой у нее была назначена встреча на три часа дня. Пресс-секретарь была сама любезность, но сообщила, что у ее патронессы только что наметилась важнейшая встреча в Смольном в два часа, так что не затруднит ли уважаемую журналистку перезвонить около трех часов: возможно, Ми-лена Семеновна освободится, а других важных дел у нее на сегодня не намечено.

Мысленно Валерия чертыхнулась: ей предстояло чем-то себя занять ближайшие три часа, а вполне возможно — и весь сегодняшний день, потому что внутренний голос подсказывал ей: сегодня интервью не состоится. Просто так в Смольный срочно не вызывают, особенно незадолго до губернаторских выборов, и как бы глубокоуважаемая Милена Семеновна не застряла в этом заведении до глубокой ночи. Все лезут в политику, просто помешательство какое-то!

Помедлив некоторое время, Валерия с огромной неохотой взялась за телефон и набрала номер своей матушки. Аде, конечно, трижды наплевать, чем занимается Валерия, но если не позвонить в первые же часы после приезда в родной город, есть реальный шанс нарваться на тематический скандал: «Забытая старуха-мать». Особенно если отчима нет в Питере, хотя это-то как раз было бы неплохо. Так что в любом случае нужно звонить.

— Ада? — спросила Валерия, когда мать сняла трубку после третьего или четвертого звонка. — Это я. Я в Питере. Ты уже встала, дорогая?

Этот вопрос тоже был из разряда обязательных: до полудня Аде звонить не рекомендовалось, а после нужно было осведомиться, не обеспокоили ли ее. В Москве, время от времени размышляя о своих отношениях с матерью, Валерия иногда думала, почему она позволяет втягивать себя в эти дурацкие игры, но при непосредственном общении с Адой терялась и тщательно соблюдала все правила, придуманные вечно молодой красавицей, которой было решительно нечего делать.

— Ну что ты, милая, — раздался в ответ капризно-манерный голос Ады, — я же почти не сплю. В моем возрасте бессонница так распространена… Ты надолго к нам?

— На три дня. В командировку.

— Как чудесно, милая! Может быть, придешь завтра к нам на ужин? Сегодня, к сожалению, мы с Дато приглашены на прием…

Сожалеет она, как же! После посещения салонов красоты Ада больше всего любит ходить на всевозможные приемы и презентации. Каждый раз — в новом туалете и с умопомрачительными драгоценностями. А отчим это только поощряет: такая жена — ходячая реклама его бизнеса. Он владелец нескольких престижных салонов красоты в Питере, кроме того, как подозревала Валерия, через подставных лиц имел долю и в сверхприбыльном пивном бизнесе. Последнее, конечно, не слишком респектабельно, зато — выгодно.

— С удовольствием, Ада. Часиков в семь?

— Да, милая, как обычно. Жаль, что ты без Бореньки.

— Мне тоже, — сквозь зубы проговорила Валерия. — Ты здорова? Тебя не утомит мой приезд?

— Ах, милая, я такая старая бабка, просто удивительно, как еще не развалилась совсем. Но ради тебя я готова на что угодно.

— Тогда до завтра, Адочка. Если что — звони мне на мобильный телефон, номер ты знаешь.

— Спасибо, милая, ты же знаешь, что я ненавижу телефоны. Но мне приятно, что ты это предлагаешь. До завтра. Я передам твой привет Дато.

Легкая шпилька: сама Валерия о привете и не заикалась, а это нужно было сделать обязательно. Ладно, перебьется один раз без привета, тем более что Ада все равно его передаст, да еще от себя что-нибудь добавит. Значит, дорогой отчим в городе. Жаль, век бы вас не видеть, уважаемый Давид Вахтангович. Но ничего не поделаешь…

До звонка пресс-секретарю оставалось еще два часа и проводить их в гостиничном номере, особенно в такую погоду, было просто глупо. Поэтому Валерия переоделась в необычайно шедший ей оливково-зеленый костюм с жакетом в талию и длинной расклешенной юбкой, надела туфли на высоких каблуках, которые были хороши тем, что в них можно было провести практически целый день, не испытывая ни малейшего дискомфорта, и чуть-чуть подкрасилась. В конце концов, она действительно заслужила небольшой отдых, особенно в родном городе, городе детства.

На всякий случай Валерия сунула в сумочку диктофон — маленькое чудо, подаренное ей на Новый год мужем: записывающее устройство было, во-первых, цифровым, что избавляло от возни с кассетами, во-вторых, обладало мощным аккумулятором, рассчитанным на шесть часов непрерывной работы, в-третьих, имело дополнение в виде фотоаппарата — тоже цифрового, а в-четвертых, совмещалось с компьютером. Весил диктофон не больше четырехсот граммов и умещался в любой дамской сумочке.

Валерия вышла на набережную, перешла через Дворцовый мост и углубилась в милые ее сердцу петербургские улицы — прямые, без московских закоулков-зигзагов, застроенные домами прошлого и позапрошлого веков. Город-музей, город-сказка под открытым небом, между прочим, здорово похорошевший со времени ее последнего приезда сюда. Это понятно — готовятся к юбилею, наводят лоск. Но посмотреть приятно, хотя автомобилистам, наверняка, приходится несладко: половина улиц перекопана или перегорожена. Что ж, может, хоть сейчас появятся нормальные дорожные покрытия, а не те ямы и выбоины, которыми всегда изобиловали городские улицы даже в центре.

На Литовском проспекте Валерия углядела летнее кафе: тоже новое явление для Петербурга с его причудливыми погодными изменениями. Но сегодня это было самое то, и Валерия присела за уютный столик на двоих под тентом, рассчитывая на чашку приличного кофе и какой-нибудь рогалик. Тем более что уже через полчаса настанет время звонить пресс-секретарю и неизвестно, когда можно будет устроить себе хотя бы короткий перерыв.

Кофе оказался выше всяких похвал, именно такой, какой любила Валерия и тщетно добивалась в московских кафе, а вместо рогалика официантка принесла два маленьких теплых круассана с сыром. Мелочи всегда удивительным образом поднимали Валерии настроение, вот и теперь она почувствовала какую-то свободу и легкость мысли, причем думать о Москве и обо всем, что там произошло, совершенно не хотелось. Она решила, что если интервью состоится, то вечером она позвонит школьной подруге Милке или свяжется с еще одной одноклассницей — Софкой, а то и с обеими сразу, пригласит их в какое-нибудь тихое, респектабельное заведение и они всласть насплетничаются о прошлом и настоящем.

Через пятнадцать минут выяснилось, что Милена Прекрасная все еще пребывает в Смольном, и когда оттуда выберется — сама не знает. Поэтому она просит извинения, а также — перенести встречу на завтра, ровно в полдень. Честью клянется, что на сей раз никаких накладок не будет.

— Вы знаете, что «Леди» — один из самых респектабельных и престижных журналов в России? — прервала Валерия пресс-секретаршу. — Или ваша патронесса думает, что имеет дело с газетой «Новости Козявкино»? Тогда это — ваш промах. Вы плохо выполняете свои обязанности.

— Но Смольный… — растерялась пресс-секретарша.

— Смольный, согласна, причина уважительная. Но если интервью сорвется и завтра, будьте уверены, я обеспечу публикацию такого материала о Милене Семеновне, что ее туда даже на благотворительный утренник никогда больше не пригласят.

Конечно, пугать бедную девочку — свинство. Но и торчать тут, ожидая, когда мадам соблаговолит уделить ей пару часов своего бесценного времени, Валерия не собиралась. Если этой публике спускать подобные выходки, они обнаглеют окончательно. И так уже об журналистов только что ноги не вытирают, так вот с ней этот номер не пройдет. Она профессионал, знает себе цену и будьте любезны с этим считаться.

Что же теперь делать? Валерия полистала записную книжку и набрала номер Милки. Долгие гудки, никакого ответа. Мобильником подруга обзавестись не удосужилась. Или не считает нужным. Кстати, может она сейчас элементарно на работе? Валерия набрала номер довольно популярной питерской газеты и попросила к телефону Людмилу Оленеву. После недолгого ожидания она узнала, что данная особа в этой газете уже около года не работает, а где трудится теперь — неизвестно. В последней фразе Валерии почудились некоторые нотки ехидства, но она не обратила на это особого внимания. Просто теперь нужно разыскивать Милку через Софку, вот и все.

Наученная первым опытом, Валерия позвонила Софье Кудрявцевой сразу в редакцию женского журнала, где она вела рубрику «Ваш дом — ваша крепость», и выяснила, что подруга находится в декретном отпуске. Не задумываясь над тем, что бы это значило, Валерия поблагодарила и набрала домашний номер Софки. Та, судя по всему, жила по-прежнему в коммунальной квартире недалеко от станции метро «Чернышевская», точнее, в доме рядом со станцией метро, и к телефону ее подозвала одна из соседок.

— Лерка! — обрадовалась Софка. — Какими судьбами? Сто лет не виделись. Надолго в Питер?

— На три дня в командировку, — сообщила Валерия. — Хотелось бы сбежаться на нейтральной территории, посплетничать. Как ты сегодня вечером?

— Да как всегда! — с неожиданным раздражением отозвалась Софка. — Накормлю свой выводок, затолкаю в постель и сама спать завалюсь. Был бы телевизор…

— То есть? — не поняла Валерия.

— То и есть, что живу, как в каменном веке, только хуже. С тремя-то детьми…

— Слушай, Софка, я ничего не понимаю, — решительно сказала Валерия. — Я тут недалеко, могу подскочить, адрес помню. Что по дороге купить?

— Еды, — мрачно ответила подруга. — И без выкрутасов. Можно просто хлеба.

Через сорок минут, нагруженная пакетами с «едой без выкрутасов», Валерия звонила в давно знакомую ободранную дверь на четвертом этаже. Звонок все так же висел на одном проводке, а обивка, кажется, держалась только потому, что была невероятно грязной и просто прилипла к двери. Валерию стало тихонечко мутить: она уже начала забывать, что такое питерские коммуналки, а та, где жила Софка, считалась чуть ли не самой страшной (в смысле запущенности) во всем городе, причем считалась еще тогда, когда они в школу ходили.

Дверь открыла сама Софка, на руках у которой верещал младенец месяцев шести, а за юбку держался ребенок неопределенного пола лет двух. Третий, надо полагать, остался в комнате. Так оно и было: пройдя нескончаемый коридор с неизменными корытами и старыми велосипедами, подруги оказались перед дверью, из-за которой выглядывала замурзанная мордашка девчушки лет пяти.

Две комнаты, которые вот уже лет пятьдесят занимала Софкина семья, никогда еще не были в таком убогом и удручающем состоянии. Отсыревшие обои висели клочьями, на потолке через дыры зияла дранка, пол скрипел немилосердно, а о том, что он когда-то был паркетным, уже нельзя было даже догадаться. Спертый воздух, развешенные везде мокрые пеленки, разбросанные убогие игрушки. Еще три года назад Софка весело щебетала о том, что отдает дочку в хороший садик и они с мужем начинают копить деньги на приличное жилье. Господи, что случилось?

— Мужа уволили, их контору вообще разогнали, — сообщила Софка, торопливо и жадно разбирая пакеты с продуктами. — Сначала в ларьке торговал, я-то второй раз случайно залетела, а аборт было делать поздно. Потом его и оттуда поперли, пить начал. После этого он вообще не просыхал — вот тут-то это сокровище и образовалось.

Она встряхнула задремавшего было на ее руках ребенка, который тут же заорал.

— А теперь — что? — спросила оторопевшая Валерия.

— А теперь я даже не знаю, где он. Как пишут в газетах, «ушел из дома и не вернулся». Еще зимой, я только-только из роддома пришла. То ли замерз где-то по пьянке, то ли убили, то ли просто бомжует.

— Как же вы живете?

— На детское пособие. Маловато, конечно, но что делать? Милке-то хорошо…

— Кстати, что с ней? — обрадовалась Валерия возможности сменить тему. — Я звонила, нигде не застала: дома нет, на работе сказали — уволилась.

— Она год назад уволилась. Появился богатый поклонник, обещал жениться, подарки дарил, а потом… проиграл ее в карты. И пошла Милочка по рукам, а пару месяцев тому назад угодила под шальную пулю при каких-то разборках своих кавалеров с милицией. Я и говорю: ей хорошо, она отмучилась. А я от этих куда денусь?

Было видно, что Софка хоть и рада приходу школьной подруги, но отчаянно стыдится убогости своего жилья, своего положения и вообще больше всего хочет, чтобы Валерия оставила их наедине с содержимым пакетов. Даже для виду не спросила, как она, как в Москве, как муж. Впрочем, благополучие и ухоженность Валерии еще резче бросалось в глаза на фоне Софкиного житья-бытья.

Валерия сбежала от нее через полчаса, всучив стодолларовую купюру. Понимала, что вроде бы откупается, но… У нее своих забот было полно, заниматься чужими проблемами было просто некогда.

Она вышла на улицу и задумчиво направилась куда глаза глядят. Посидели со старыми подругами, пошушукались… Да что за день такой, в конце концов?! Или это со вчерашнего хвост тянется? Она для порядка еще раз позвонила насчет завтрашнего интервью, получила от пресс-секретарши еще порцию клятвенных заверений, что завтра, ровно в полдень, ее ждут, и не в офисе, а непосредственно в квартире Милены Семеновны, куда она после смерти мужа вообще никого не приглашает, и так далее и тому подобное. Значит, что-то до этой политизированной куклы дошло. И на том спасибо. Но времени-то — шесть часов вечера, что прикажете делать одной, пусть даже в городе, где родилась и ходила в школу? В Петергоф или в Павловск ехать поздно, бесцельно шататься по городу не хочется, в театр попробовать попасть — так туда билет нужен, который просто так не добывается.

На полупустой в этот час Итальянской улице ей попалась на глаза вывеска ресторана «Мама Рома». С Римом у Валерии были связаны исключительно приятные воспоминания, там они с Бобом провели часть медового месяца. Да и поесть не мешало бы, пока народ не повалил во все кабаки подряд. Так что Валерия решительно поднялась по двум ступенькам к свежеотлакированной двери с двумя искусственными пальмами в кадках по бокам и вошла в вестибюль. Буквально через несколько минут она поняла, что сделала исключительно правильный выбор.

Это действительно был маленький кусочек Италии: и обслуживание, и блюда, и улыбчивые официанты, которые хотя и говорили по-русски, но больше ничем не отличались от своих заморских коллег. После вкуснейшего телячьего эскалопа со свежими овощами и кусочка персикового пирога Валерия вновь почувствовала вкус к жизни и подумала, что напрасно принимает свою судьбу, как нечто данное и само собой разумеющееся. Она счастливая женщина, черт возьми! По сравнению со всеми своими подругами и приятельницами — тем более. И уж лучше неверный муж, чем пропавший или пустивший свою подругу по рукам. Лучше один красивый, умный и обеспеченный мужчина, чем сотни поклонников Нины и непонятно какая жизнь Катьки.

И вообще Боба надо как следует пропесочить и простить. Но… в последний раз. Как говорится в старой присказке: «Первый раз прощается, второй — запрещается». Со вторым — женским голосом в телефоне, она еще разберется. А первый, кажется, уже склонна простить. В конце концов, если немного растормошить Боба в постели, ему вообще цены не будет. Нужно бы взять им обоим отпуск и устроить второй медовый месяц. А о детях она, пожалуй, больше с ним говорить не будет… пока. Слишком сильное впечатление на нее произвела многодетность старинной подруги.

Когда ей принесли большую чашку кофе и креманку с тремя разноцветными шариками мороженого, она чуть не замурлыкала от удовольствия. Но сначала решила продлить его — выкурить сигарету. И тут перед ее лицом возникла выхоленная мужская рука с дорогой импортной зажигалкой — явно не рука официанта. Валерия прикурила, подняла глаза, чтобы поблагодарить, и… обомлела.

Перед ней был известнейший певец, концерты которого всегда собирали полные стадионы и залы, человек-легенда, о личной жизни которого никто ничего толком не знал, но изображения которого с гитарой периодически расклеивались на всех тумбах обеих столиц, чей голос ежедневно звучал по радио, а изображение хоть раз в неделю появлялось в одной из телевизионных программ.

— Вы позволите? — спросил он, указывая глазами на свободный стул за ее столиком.

Валерия, как во сне, кивнула.

— Если я мешаю, только скажите — я исчезну, — предупредил ее неожиданный визави. — А если вам не докучает мое общество, то позвольте представиться…

— Не надо, — обретя дар речи, сказала Валерия. — Неужели вы думаете, Михаил, что вас можно не узнать? Меня зовут Валерия.

— Можно узнать, что такая красивая женщина делает одна в нашем захолустье?

— Между прочим, я в этом городе родилась, — улыбнулась Валерия, — и прожила полжизни. Сейчас, правда, в командировке. Я журналистка.

— С ума сойти! — восхитился Михаил. — Вот уж никогда бы не подумал! Решил, что вы — фотомодель или актриса.

«Вот бы с кем сделать интервью, а не с моей красоткой-вдовушкой, — профессионально подумала Валерия. — Только ведь откажется, он принципиально интервью не дает, всем известно. Попробовать, конечно, можно».

— А вы не будете возражать, если мы отметим наше знакомство бокалом хорошего вина? — спросил Михаил.

— При одном условии, — мило улыбнулась Валерия. — Если вы согласитесь дать мне интервью.

Михаил на секунду задумался, потом тряхнул головой:

— Идет. Слово джентльмена. Завтра у меня сумасшедший день, а вот послезавтра… Приходите на мой концерт, после него вас приведут ко мне в гримерку и вы получите ваше интервью.

— И все это — за удовольствие выпить бокал вина? — усмехнулась Валерия.

— Нет. За удовольствие провести с вами сегодняшний вечер. Так, как вы сочтете нужным.

«Что ж, Боб, я расплачусь с тобой твоей же монетой. И потом прощу с легким сердцем», — подумала Валерия, а вслух сказала:

— Считайте, что мы договорились.

Михаил взял ее руку и изысканно-медленно поднес к губам.

 

Глава четвертая

Родственники, друзья, подруги…

Борис решил не мучить себя ночью в поезде, пусть бы и самом комфортабельном, а просто взял билет на самолет. Деньги в принципе те же, а время экономится. Тем более в Питер он прилетит незадолго до полуночи, гостиница ему забронирована, номер, естественно, люкс, а для таких постоянных клиентов, как он, даже машину в аэропорт посылают. Вот и поживет как белый человек… за счет фирмы. Юлик не возражал: он и сам любил комфорт и с пониманием относился к подобной же слабости у других.

Валерии он больше звонить не пытался: пусть отойдет и остынет. Два прокола в один день — многовато получается, но еще можно все уладить. Проще всего рассказать правду, чуть-чуть ее приукрасив: сказать, что дура-Катька явилась к ним вечером просить прощения у нее, Валерии, и он даже ничего не успел ей сказать, как зазвонил телефон. Естественно, положив трубку, он тут же ее выставил из квартиры и велел забыть сюда дорогу. Ну, такая вот накладка вышла.

Половину следующего дня Борис провел в деловых хлопотах, потом вернулся домой, быстро собрал сумку, с которой ездил в недалекие командировки, вызвал такси и отправился в аэропорт. Ему повезло: рейс отправлялся точно по расписанию, стюардессы были милы и приветливы, воздушных ям на пути оказалось на удивление мало и даже мотор не загорелся.

Еще ему повезло с соседкой: очень красивая, выхоленная до кончиков ногтей блондинка, «супруга бизнесмена», как она отрекомендовалась, всю дорогу с открытым ртом слушала его байки из жизни шоу-бизнеса. Разумеется, он к месту ввернул, что такая красивая женщина обязательно должна попробовать себя в высоком искусстве и хотя бы сняться в видеоклипе. Она поет? Ах, только для друзей! Но этого уже вполне достаточно, он может в Москве устроить ей пробы. Вот его визитная карточка, как только они оба вернутся в Москву, он будет счастлив возобновить знакомство… на деловой основе.

Блондинка сунула карточку в сумочку и томно осведомилась:

— Вы где в Питере останавливаетесь? У друзей?

— Обижаете, мадам, — шутливо ответил Борис, — я предпочитаю отель и свободу. С друзьями хорошо вечерком в ресторане посидеть. К тому же я человек консервативный, предпочитаю один и тот же отель и даже один и тот же номер. В «Октябрьской», кажется, уже знают все мои маленькие слабости.

Вот и все, скромно и без пошлостей, никакого флирта, никаких заигрываний. Раз он решил, что начинает новую жизнь верного супруга, значит, так оно и будет. Да, у него много недостатков, но никто не может его упрекнуть в том, что он не держит своего слова, даже если дал его самому себе.

Хотя жаль: бабенка аппетитная и соблазнительная, провести с такой несколько часов в приятных развлечениях — мечта! Тем более она и сама, кажется, была не прочь выйти за рамки чисто делового знакомства, во всяком случае, от бокала шампанского не отказалась и попросила после этого называть ее «просто Лизой». Зачем она летела в Петербург, «просто Лиза» внятно не объяснила, но Борис инстинктивно почувствовал, что — на охоту. В Москве муж-бизнесмен наверняка отслеживает каждый ее шаг, вот она и отрывается во второй столице. К гадалке не ходи.

— У вас в Питере родители или тетя? — решил он забросить невинный вопросик для проверки своей версии.

— Тетя… точнее, двоюродная бабушка, — удивленно ответила она, слегка покраснев. — Как вы догадались?

— Если вы не деловая женщина, значит, летите не по вопросам бизнеса. Вы не легкомысленная женщина — это сразу видно, значит, не к другу сердца. Остаются родственники или подруги, но подруги у вас в Москве. Элементарно, Лизочка.

Лизочка пришла в восхищение и от его прозорливости, и от того, что она не производит впечатление легкомысленной женщины, хотя тут он ей явно наврал. Соответствующая озабоченность у нее на лице была написана, а сексуальность просто выпирала, хотя она ее явно сдерживала. Уж он-то, Борис, достаточно много имел дела с самыми разнообразными женщинами, чтобы с первого взгляда определить, кто перед ним.

— Вот мой телефон, — сунула она ему перед посадкой клочок бумаги. — Если вам вдруг станет скучно в чужом городе…

Он поцеловал ей руку и поблагодарил в самых цветистых выражениях, хотя пользоваться ее расположением не собирался. Так же, как и не собирался рассказывать ей, что в Питере намерен не скучать, а налаживать треснувшие отношения с собственной женой. Которой, кстати, эта Лизочка в общем-то в подметки не годится: Валерия никогда бы не стала пользоваться такими приторными духами и ни за что не положила бы на лицо грим толщиной в полсантиметра. Особенно во время поездки. Стиль его жены был вне конкуренции, но случайным попутчицам в самолете об этом знать не обязательно. Даже таким сексапилочкам, как эта блондинистая штучка.

В аэропорту пришлось совершить ловкий маневр и улизнуть от соседки, которая во что бы то ни стало хотела доехать до города вместе с ним. Более того, намекала на то, что тетя живет далеко от центра, где темно и страшно. Он удержался от того, чтобы посоветовать ей ездить поездом: утром не страшно даже на окраине, просто сбежал, пока она получала багаж. Не слишком красиво, конечно, но новый образ не допускал никаких авантюр.

К гостинице он подъехал ровно в полночь, и портье приветствовал его как старого знакомого. Быстренько выполнил все формальности и заговорщически шепнул:

— Крошка уже в номере.

Борис ловким движением переправил ему через стойку зеленую хрустящую бумажку и тоже шепнул:

— Не надо. На сегодня у меня другие планы.

Как он и ожидал, номер к его приходу был пуст, «крошка», судя по всему, была мгновенно оттуда эвакуирована. Борис с удовольствием потянулся, разобрал вещи, принял душ, попросил портье по телефону разбудить его в девять, а заодно и принести завтрак, и отправился в душ. Выйдя оттуда, он сделал два звонка: один — в гостиницу «Санкт-Петербург», другой — в «Престиж-отель». Со второй попытки ему повезло: Валерия числилась в постояльцах и занимала один из двух одноместных номеров бизнес-класса. Третий этаж, седьмая комната.

Спал он в эту ночь крепко и без сновидений, проснулся бодрый, помахал руками перед открытым окном, что должно было символизировать утреннюю гимнастику, позавтракал с отменным аппетитом и стал уточнять распорядок дня. Выяснилось, что предварительная встреча с певцом состоится у него в офисе и продлится часа два. Начало в — четырнадцать ноль-ноль и просьба не опаздывать, потому что вечером у мэтра много других дел и он должен к ним соответственно подготовиться. Так что в плане времени для Бориса все складывалось отменно.

Он вышел из гостиницы, купил на площади роскошный букет цветов, сел в такси и назвал шоферу адрес гостиницы на Васильевском острове. Времени — начало одиннадцатого, вряд ли Валерия могла куда-нибудь уйти, у нее работа обычно начинается позднее. Но определенные сомнения все же были, и назло им он не стал звонить непосредственно в номер: сюрприз так сюрприз. Когда он постучал в дверь с нужным номером и услышал знакомый голос, то расслабился, и пропищал, имитируя горничную:

— Вам посылка.

Валерия открыла дверь, увидела Боба, полускрытого огромным букетом, и окаменела от неожиданности. Так они несколько минут и стояли напротив друг друга, не шелохнувшись и не проронив ни слова, хотя внутренне Боб ликовал: первый шаг сделан, сюрприз удался на славу!

— Как ты меня нашел? — обрела наконец дар речи Валерия.

— Секрет фирмы, — усмехнулся Борис. — Ты не пригласишь меня войти?

Валерия посторонилась, пропуская мужа в номер, и заметила острый взгляд, который тот бросил в сторону постели. То ли оценивал будущее место действия, то ли искал следы супружеского криминала. Но Борис уже стремительно брал инициативу в свои руки, впрочем, не только в них. Он театрально опустился на колени и протянул букет жене:

— Прости меня. Я ужасно виноват перед тобой. Просто невозможно виноват. Но хоть на первый раз прости. Клянусь, больше не позволю ничему такому произойти.

Валерия молча взяла букет и определила его в большую, специально предназначенную для таких случаев вазу.

— Воды налей, — уже гораздо более спокойным тоном посоветовал Боб. — Увянут ведь.

Она так же молча пошла в ванную и наполнила вазу водой. Честно говоря, к такой сцене она не подготовилась, поскольку объяснение предполагала провести уже Москве. И еще — была сильно удивлена тем, что Боб ее так быстро отыскал в многочисленных петербургских гостиницах, тем более, что об этом мини-отеле знал только очень узкий круг посвященных.

— Катька меня буквально изнасиловала, — продолжил Боб, принимая более удобную позу, но с колен пока не встал. — Хочешь верь, хочешь нет. Девка абсолютно не в моем вкусе, во-первых, изменять тебе я не собирался, во-вторых, гормоны подвели, виноват. Если бы имел хоть несколько секунд на размышление, запер бы дверь. Ведь кто угодно мог войти.

— Допустим, — нарушила наконец свое молчание Валерия. — Допустим, ты не врешь и все произошло именно так. Собственно, я тоже пришла к такому выводу, когда остыла и подумала. Но почему эта дрянь оказалась у нас дома, как только я уехала?

— Приперлась внаглую, — развел руками Боб. — Я открыл дверь, не глядя, думал, ты заехала перед поездом, не сообразил, что у тебя ключи. Если честно, я, когда домой вернулся, принял несколько капель для успокоения. Она войти не успела — телефонный звонок. А эта дура обо что-то споткнулась и заголосила. Вот и все, я положил трубку и дал Катьке коленом под зад. Сказал, чтобы вообще дорогу туда забыла.

— Ты приехал за мной? Специально?

Борис покачал головой.

— Хотел бы сказать, что все бросил и примчался, но так совпало: у меня командировка. Единственное, что я сделал, чтобы побыстрее тебя увидеть, это сел в самолет, а не в поезд. Прилетел поздно ночью. А чуть свет…

— «Уж на ногах и я у ваших ног», — не без иронии продолжила цитату Валерия. — Но видишь ли, у меня сейчас нет времени на трогательную сцену примирения. В полдень я должна быть на интервью.

— У меня деловая встреча в четырнадцать часов, — доложил Борис. — Может быть, вечером посидим, поужинаем…

— Полежим… — в тон ему закончила Валерия. — Ничего не выйдет дружок, вечер у меня занят. Вчера обещала Аде…

Она осеклась. Ну что за дурацкая манера выпаливать правду? Могла просто сказать: занята. Помучился бы раскаянием еще какое-то время, не умер бы. Нет, сама все испортила.

— Я тоже хочу видеть Аду, — заявил Борис. — Я соскучился по теще.

— Тебя не приглашали.

— Пригласят.

Валерия и не сомневалась, что Ада не упустит возможности пообщаться с любимым зятем.

— Вот если пригласят, тогда там и увидимся, — отрезала она. — А сейчас извини, мне нужно собираться.

— Но ты меня прощаешь?

— Я еще подумаю. Спасибо за цветы.

Борис слишком хорошо знал свою супругу, чтобы продолжать педалировать ситуацию. Он галантно, как посторонний, приложился к руке Валерии и дисциплинированно покинул номер. Интересно, с кем у нее интервью? Что-то такое в Москве она ему говорила, но у него совершенно вылетело из головы. Ладно, сейчас он вернется к себе в отель, подготовится ко встрече с капризной знаменитостью, а главное — позвонит теще. После полудня разумеется, Адочкин сон нужно беречь.

Валерия убедилась в том, что интервью на сей раз никто не отменял и что ее ждут прямо в квартире на Большой Морской улице, в доме на набережной Мойки; решила, что доберется туда пешком за полчаса, заодно и проветрится. Погода чудная, а на ходу думать легче. И тут в дверь снова кто-то постучал, а поскольку запереть ее за Борисом Валерия забыла, то через секунду в номер влетела нарядная и уже чуть-чуть под хмельком Нина.

— Сюрприз! — провозгласила она. — Хорошо, что застала.

— Ты откуда тут взялась? — изумилась Валерия.

— Вчера вечером гуляли с одной компашкой в «Ленинградской», кому-то в умную башку пришло махнуть в Питер. Пока они в поезде дрыхли, я с таким кадриком познакомилась в вагоне — закачаешься! Гринами набит по самую тыковку и еще не старпер. Сейчас он в свой офис отправился, а у меня два часа отгула и бабки на карманные расходы. Потом продолжим веселиться.

— А твоя «компашка»? — снова изумилась Валерия.

— А хрен бы с ними, надоели глупые рожи. Тут хоть что-то новенькое. Здорово вышло, что ты мне про эту гостиницу сказала, ее ведь даже в справочниках нет.

Тут Валерию внезапно осенило:

— Это ты сказала Бобу, что я могу остановиться в этой гостинице?

Нинины глаза заметались по комнате, она явно не знала, как ответить на такой простой вопрос. Впрочем, ответ был написан на ее смазливом личике, тут же ставшим виноватым.

— Почему я? — ответила она вопросом на вопрос.

— Потому, что больше некому, — отрезала Валерия. — А теперь скажи мне, подружка, ты тоже с моим муженьком развлекалась?

Вопрос этот она задала по наитию: степень вины, написанной на лице Нины, не соответствовала тяжести проступка. Ну, сказала, хотела, чтобы побыстрее помирились, виновата, казни. А Нинка глаза прячет. Почему-то. И молчит.

— Я жду ответа, — напомнила Валерия ледяным тоном, уже мало в чем сомневаясь.

— Лерчик, ну это же было еще до вашей свадьбы. И всего два раза. Всего каких-то паршивых два раза, когда он еще не был твоим мужем. Ты меня знаешь: я перед красивым мужиком устоять не могу, а Боб — это нечто вообще отпадное. Но это было так давно…

— Значит, спала с ним, — подвела итог Валерия.

Тут Нина взорвалась:

— Да с ним пол-Москвы спит, открой глаза! Он же ни одной смазливой мордашки, ни одной круглой попки не пропускает. Кроме тебя об этом все знают. И с Катькой у него не в первый раз, а в сто двадцать первый, наверное. Но женился-то он на тебе. И хватит изображать из себя святое неведение, просто тебе выгодно делать вид, что ничего не замечаешь. Иначе ты такого ходока, как Боб, долго не удержала бы…

Валерия быстро ушла в ванну и заперлась там. Нина еще что-то продолжала выкрикивать в комнате, потом грохнула входная дверь, и все стихло.

«Хорошо все-таки иметь подруг, — невесело размышляла Валерия, шагая по направлению к Неве, чтобы перейти ее по мосту лейтенанта Шмидта. — Всегда будут держать в курсе событий, помогут в трудную минуту, никогда не предадут. И ведь Нинка не врет, она этого просто не умеет — врать. Несет, что попало, о последствиях никогда не думает. И счастлива безмерно. Теперь вот подцепила какого-то очередного мужика с деньгами, хорошо, если действительно бизнесмена, а если бандита? Кончит, как бедная Милка. Или сопьется».

Валерия попыталась переключить свои мысли на предстоящее интервью, но они упорно возвращались к ее собственным проблемам. Значит, Боб изменял ей все время их брака, Катька — не первый случай и даже не десятый. Действительно, ее московские знакомые наверняка хихикают исподтишка: идеальная семейная пара, где муж трахает все, что движется, а жена делает вид, что ничего не замечает и хранит ему абсолютную верность. А собственно, почему?

Вчера вечером был реальный шанс сквитаться с Бобом — так она этот шанс упустила. Впрочем, если бы Михаил был понастойчивее… Но он вел себя безукоризненно: настоящий джентльмен с ног до головы, только руку время от времени целовал. Сначала они сидели в итальянском кафе, потом перебрались в какой-то маленький ресторанчик в глубине Крестовского острова. Не просто перебрались, а поехали туда на машине Михаила, которую вел молчаливый шофер, явно телохранитель по совместительству.

Белые ночи только-только начинались, но в двенадцать было еще достаточно светло. Часть дороги до отеля Валерии они прошли пешком, и Михаил позволил себе только один намек, уже при прощании:

— Вы очень устали, дорогая? — спросил он. — Или еще по бокалу вина?

Надо было сказать, что бокал вина — это именно то, чего она в этот момент хочет. Тогда он спокойно поднялся бы к ней в номер, Валерия была в этом уверена. И… И с какими глазами она встретила бы утром Бориса и его идиотский букет? То есть если бы она вчера знала то, о чем узнала только что, то встретила бы скорее всего приветливо-равнодушно. Но вчера ее проклятая зажатость и тайная неуверенность в себе сделали свое дело. Михаил сказал, что обязательно позвонит ей в первую же свободную минуту, что ждет ее на концерте и, как договорились, после него — в гримерке, и откланялся. А она поднялась в номер и провела чудную, спокойную ночь в абсолютном одиночестве. Дура.

За всеми этими размышлениями Валерия не заметила, как добралась до нужной ей улицы. Дом, где жила Милена Семеновна, был типично петербуржским: темно-серым, неухоженным, с жуткими входными дверями и кошмарной лестничной клеткой. Но уже было видно, что территорию постепенно осваивают новые жильцы с другим уровнем достатка: на втором этаже одна дверь была с ободранной обивкой и списком жильцов возле звонка, вторая сияла бронзой, матово блестела натуральной кожей, и кусочек площадки перед ней был выложен мраморной плиткой.

Третий этаж был уже вообще персональным: обе стандартные входные двери на площадке исчезли, вместо них красовалась одна в центре, напротив лифта. Все нормально: скромное жилище вдовы обыкновенного политика. Муж получал жалованье чиновника, правда, довольно высокого ранга, она, если судить по ее интервью, всю жизнь работала преподавательницей английского языка в университете, только недавно занялась общественной деятельностью. Лет за сорок они вполне могли накопить денег на такую квартиру.

«Первый промах, мадам, — отметила про себя Валерия, нажимая на кнопку звонка, который отозвался мягким звуком гонга внутри. — Ей будет довольно трудно говорить о скромности и непритязательности в таких интерьерах. Хотя наверняка сошлется на гонорары за последние книги покойного мужа. Господи, какие же они все одинаковые!»

Дверь Валерии открыла горничная (настоящая горничная, в форменном черном платье, кружевном фартуке и наколке!) и любезно проводила в гостиную, где уже дожидалась хозяйка: дама неопределенно-бальзаковского возраста со следами былой красоты на лице, сохраненной благодаря усилиям явно не дешевых косметических салонов. Комната была обставлена, однако, со вкусом, без аляповатости: сказалось, судя по всему, довольно длительное пребывание Ми-лены Семеновны с мужем в одной из европейских столиц.

— Чай, кофе? — любезно предложила хозяйка. — Или сок, минеральную воду, сегодня опять удивительно теплый день. Если вы курите, прошу вас, вот пепельница, не стесняйтесь.

Она явно стремилась загладить вчерашнюю накладку и делала это даже несколько напоказ.

То, что это интервью не станет ее очередным «маленьким шедевром», Валерия поняла минут через пятнадцать. Милена Семеновна изо всех сил старалась казаться «простой русской женщиной», глубоко озабоченной проблемами российской семьи. Вот об этом она и собирается вести цикл передач на телевидении, именно об этом вчера и вела долгие переговоры с чиновниками в Смольном. Валерия пыталась свернуть на ее собственную семью, но Милена Семеновна уходила от прямых ответов виртуозно, словно Штирлиц во время беседы с Мюллером. Или говорила такую очевидную неправду, что за нее становилось даже неловко.

Сын учится в институте в другом городе, живет на стипендию, видятся они, естественно, нечасто, помогает она ему мало: не из чего. Все бы ничего, только сын учился не только в другом городе, но и в другой стране, стипендии не получал вообще, наоборот, платил за обучение, причем не из своего кармана, а из маминого, которая, кстати, регулярно летала навещать своего отпрыска. Действительно, простая семья со средним достатком.

Про квартиру по наследству от троюродной тетушки покойного мужа и прикупленную к ней вторую — конечно же на гонорары от книг того же мужа — Валерия слушала уже вполуха, полагаясь на безотказный диктофон. Через два часа она решила, что материала на проходную статью набрала вполне достаточно. Оставалось только осуществить одну сумасшедшую идею, которая только что пришла ей в голову, но вполне могла быть реализована.

— Милена Семеновна, а хотите я вам бесплатно продам сюжет для первой телепередачи? — с самым невинным видом спросила Валерия. — Про многодетную семью, которая не живет, а выживает, причем непонятно, как. Если все это красиво подать, да еще организовать государственную помощь, через вас, естественно…

Милена Семеновна заглотнула наживку мгновенно. Через пятнадцать минут срочно вызванная пресс-секретарь уже записывала адрес и телефон Софьи Кудрявцевой, безработной матери троих детей, потерявшей последнюю надежду жить по-человечески. «С паршивой овцы — хоть шерсти клок», — весело подумала Валерия, представив себе, что Софке действительно помогут: и квартиру дадут, и детей обеспечат, и саму куда-нибудь пристроят, а Милена раззвонит об этом по всем средствам массовой информации. И на здоровье, лишь бы хоть одному конкретному человеку помогла, помимо собственного сыночка. Сделает — Валерия ее разрисует в своем журнале, как рождественского ангелочка, в лучшем виде. Нет, в профессии журналиста определенно есть положительные стороны.

Оставшееся время до визита к матери и отчиму Валерия посвятила, во-первых, обеду, а во-вторых, переносу набранного материала из диктофона в портативный компьютер. Сервис в отеле был такой, что ей прекрасно удалось совместить оба этих занятия. Просто заказала в номер то, что напоминало плотный завтрак, и попросила кофе побольше и покрепче.

«Как мы жили без этих игрушек? — чуть иронично думала Валерия, глядя на два миниатюрных прибора, лежавших на журнальном столике и сосредоточенно выполнявших полученное задание. — А как все это происходило еще лет двадцать назад? Ужас! Я видела штатный диктофон в одной из редакций, хранят, как музейный экспонат: полтора килограмма весом и вечно «зажеванные» кассеты. А потом — пишущая машинка, типографские гранки. Теперь…»

Ее мысли прервал телефонный звонок. Не мобильника, а обычного аппарата, стоявшего в номере. Валерия уже привычно за последние дни насторожилась, но в трубке она услышала низкий, чуть с хрипотцой голос:

— Лера?

— Михаил! — неподдельно обрадовалась она. — Как вы раздобыли мой номер?

— Было бы желание, — последовал довольно двусмысленный ответ. — Лера, я звоню вам в перерыве деловых переговоров, потом мне будет трудно освободиться. Не хотите сегодня поужинать со мной?

— С удовольствием, — сказала она, совершенно забыв о том, что в родительском доме будет присутствовать вполне еще законный муж, и вообще забыв обо всем на свете. — Но я буду мотаться по городу, куда и во сколько я могу позвонить вам?

— Запишите номер мобильника. И дайте, если можно, ваш. Я отвечаю не на все звонки. Думаю, вы тоже.

— Правильно думаете, — засмеялась Лера. — Так я пишу.

Она записала семизначный (значит, прямой!) номер и дала свой собственный — куда более длинный.

— В девять вечера не поздно для вас? — осведомился Михаил.

— Думаю, нет. Я сегодня навещаю родителей, так что смогу освободиться, когда захочу.

— До десяти жду звонка. Родители — это стихийное бедствие, они непредсказуемы. Не забудете про меня?

— Вас забудешь… — пробормотала довольно внятно Валерия, и оба рассмеялись.

— Когда закончим разговор, посмотрите, не валяется ли что-нибудь под дверью номера. Посмотрите?

— Обязательно посмотрю, — все еще смеясь, сказала Лера. — Так до вечера?

— До вечера, моя дорогая.

Так. Уже «моя дорогая». А что может находиться в коридоре, интересно?

В коридоре находилась огромная корзина белых роз с воткнутой в середину карточкой с золотым обрезом. На карточке каллиграфическим почерком было выведено: «Потрясающей женщине от потрясенного мужчины». Очень мило.

К родителям Валерия собиралась в прекрасном настроении, надела любимый брючный костюм цвета слоновой кости, и к нему — блузку изумрудного цвета, замечательно подчеркивающую цвет ее глаз. Чуть-чуть подправила макияж, выключила закончившие свою миссию приборы и… вспомнила про утренний визит Нины и, естественно, про Боба. Настроение мгновенно испортилось.

«Не посмеет он прийти к родителям, если я позвоню и скажу, что мне все известно. Или, наоборот, попрет напролом? Кто угадает, как он будет действовать и что говорить? Не нужно было приглашать его к родителям! То есть говорить, что я туда поеду. И что бы Нинке прийти пораньше? Разговор с Бобом был бы совсем другим…»

Эти мысли вертелись у нее в голове, пока такси везло ее на Петроградскую сторону к мечети. И, по-видимому, достаточно ясно отразились у нее на лице, потому что Ада, открывшая ей дверь, ахнула:

— Ты ужасно выглядишь, милая!

Сама Ада выглядела, как всегда, свежо и блистательно. Валерия почувствовала знакомый приступ комплекса неполноценности, который всегда одолевал ее в присутствии матери, и пошла в гостиную, как на эшафот. То, что она там увидела, радости ей не прибавило: у окна в двух глубоких креслах мирно пили виски ее отчим и, конечно, Борис. То-то Ада так сияет!

Борис тоже засиял своей неотразимой улыбкой и, отставив бокал, двинулся к Валерии. Та позволила поцеловать себя, но чуть заметно отклонилась, и поцелуй пришелся в щеку. Если Боб и удивился, то ничем это не показал.

— Тебе привет от Нины, — холодно сказала ему Валерия. — Она в Питере.

— Господи, — простонал Борис, — она-то тут зачем?

— Развлекается, полагаю. Попутно рассказывает всякие интересные истории.

— Все ее истории я знаю наизусть, — отмахнулся Боб.

Валерия замолчала. Устраивать супружескую разборку в доме Ады, да еще в присутствии отчима ей хотелось меньше всего на свете. К тому же сбило с толку поведение Боба: он ни на секунду не растерялся, не смутился, когда услышал про Нину. Может, эта красотка все со злости наврала? Действительно, мало ли что могло происходить до свадьбы, она сама тысячу раз подчеркивала, что они оба — свободные люди, а Боб — не святой, мог и оступиться. Он же ей честно сказал про Катьку. И вообще она, кажется, опускается до уровня пошлой, ревнивой мещанки. Гадость какая!

На этой мысли Валерия немного успокоилась, оттаяла, и остаток вечера прошел, как написали бы в официальных отчетах, «в теплой, дружественной обстановке». Боб сыпал анекдотами и комплиментами в адрес Ады, говорил почти исключительно о том, насколько его любимая теща молода, прекрасна и желанна, отчим его поддерживал, а Валерия почти не принимала участия в общем разговоре, отсчитывая время, когда можно будет уйти, не нарушая правил приличия.

В половине девятого она взглянула на часы и сказала:

— Ну, не будем вас больше утомлять. Да и мы оба в командировках, еще полно дел. Спасибо за чай, Адочка, все было изумительно. До свидания, Давид…

На улице Борис крепко взял ее под руку и не допускающим возражений тоном сказал:

— Нам нужно спокойно поговорить, Лерочка. Не на ходу и не в кабаке. Где ты предпочитаешь: у тебя в гостинице или у меня?

— У тебя, — после мгновенного колебания ответила Валерия.

Боб поднял руку, и первая же машина остановилась. Вечное его везение!

Когда они вошли в холл «Октябрьской», Борис подошел к стойке за ключами и заметил, что его знакомый портье отсутствует, а ключи выдает какая-то не в меру накрашенная девица. Тем лучше, не будет никаких подмигиваний и понимающего лица. Он взял ключ, и они с Валерией поднялись на четвертый этаж к «полулюксу» возле запасного выхода на лестницу — всегдашние апартаменты Бориса в этом отеле.

Борис отпер дверь и, распахнув ее, пропустил Валерию вперед. Сам шагнул следом и… окаменел. На диване в гостиной сидела Нина, завернутая в большое махровое полотенце. Других предметов одежды на ней не наблюдалось.

Валерия несколько секунд смотрела на Нину, потом развернулась на каблуках и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.

 

Глава пятая

Таланты и поклонницы

Выйдя из гостиницы, Валерия несколько минут шагала, не разбирая дороги, и только потом сообразила, что ноги несут ее к тому дому, где она родилась и выросла. Вот уж туда ей совершенно не нужно. А куца? Время — половина десятого вечера… Половина десятого! Михаил ждет ее звонка. Вот оно — решение, вот оно — спасение, по крайней мере, на сегодняшний вечер и, если она еще что-то понимает в жизни, на ближайшую ночь. А там, как говорится, будем посмотреть.

Валерия села в ближайшем же уличном кафе за свободный столик, заказала джин с тоником и, открыв записную книжку, нашла телефон Михаила. Судя по всему, новый поклонник уже начал сомневаться и терять терпение, но эти ноты исчезли из его голоса после первой же фразы Валерии о том, что она «с трудом выцарапалась от предков». Это все объясняло и все ставило на свои места.

— Где вы сейчас? — спросил Михаил.

— На улице Маяковского, в кафе. Возле памятника Поленову.

— Через пятнадцать минут максимум я вас подхвачу. До встречи, дорогая.

Валерия убрала мобильник в сумку, достала пудреницу и внимательно осмотрела лицо. На убитую горем обманутую женщину она не походила — и слава Богу. Но ситуация становится даже забавной. Если бы не Михаил, она бы осталась и поприсутствовала бы при выяснении отношений. Ведь Борис сам предложил на выбор: у нее или у него, она же, опасаясь нежелательных накладок, выбрала «Октябрьскую». Так что вряд ли это штучки самого Боба, скорее всего Нинка проявила инициативу. Впрочем, это значит, что они до сих пор спят друг с другом время от времени. Ну и черт с ними!

В оставленном же ею номере «Октябрьской» действительно происходили очень интересные вещи. Борис сначала кинулся было вслед за Валерией, но та словно сквозь землю провалилась: в коридоре было пусто. Только много позже он сообразил, что она элементарно воспользовалась лестницей. Тогда он вернулся в свой «люкс», где Нина уже курила, сидя на широком подоконнике, а рядом с ней стояла наполовину пустая бутылка виски.

— Тебя кто сюда звал? — накинулся на нее Борис. — Ты же мне все испортила! Я почти помирился с Валерией.

— Если хочешь знать, твоя Валерия — та еще штучка, — мрачно ответила Нина. — Я думала, у вас все кончено после того, как она вытянула из меня признание о всех твоих художествах.

— Какие признания? — застонал Боб. — Какие художества?

— Ну, она вроде бы знала о том, что мы с тобой… Конечно, я сказала, что только пару раз и до свадьбы. О том, что мы договорились встречаться раз в неделю, я ни словечка не сказала.

Борис так и сел, где стоял.

Нина подобрала под себя ноги и уселась поудобнее, уже не спиной, а полубоком к открытому окну. Только теперь Борис заметил, что его любовница прилично поддала: движения у нее были то странно-резкими, то какими-то плывущими, а глаза вообще сумасшедшие. Да еще бутылка с собой — совсем хороша девушка.

— Как ты вообще сюда попала? — тоскливо спросил он.

— Дала горничной десятку, она открыла мне номер, — пожала плечами Нина. — Я вообще-то была с компанией над тобой, на пятом этаже, но они там уже все в тапок перепились, тоска. Я и решила пойти тебя предупредить, что Лерка все знает.

— Дура, — сказал Борис, — какая же ты дура! Лера взяла тебя на пушку, она ничегошеньки не знала о нас с тобой. Надеюсь, ты больше ей ничего не рассказывала?

Нина посмотрела на него, пытаясь сфокусировать зрение, но это у нее плохо получилось, зато почему-то очень развеселило.

— Почему же не рассказывала? — хихикнула она. — Меня шлюхой называют, а у тебя таких шлюх — пол-Москвы, и я молчать буду? Все рассказала, имен только не назвала, потому что половины ты сам не помнишь, а вторую я не знаю. Ничего, побесится и успокоится, чистюля твоя. Голубок и горлица…

И добавила такое забористое выражение, которое даже Борис впервые слышал. Это его и доконало: он сделал шаг по направлению к окну и поднял руку, намереваясь дать девушке по физиономии — за все хорошее. Нина инстинктивно отшатнулась, потеряла равновесие и полетела вниз, даже не вскрикнув. Только бутылку по-прежнему сжимала в руке.

Дальше Борис действовал уже на абсолютном автомате. Быстро обыскал номер, нашел вещи Нины — точнее, платье, белья и туфель не обнаружилось, затолкал его в свою сумку на самое дно, сумку забросил на антресоль и отправился в душ. Если будут спрашивать: никого не видел, ничего не знает, никого у него не было. Точнее, была его жена, но она живет в другой гостинице и только что уехала к себе. Они оба в командировке, у обоих свои дела, приехали в разное время, встретились уже тут.

Борис напрасно беспокоился: следствие, точнее, милиция пошла по самому простому пути: решила, что девушка по пьянке выпала из окна того номера, где гуляла ее компания. Там же обнаружились ее туфли и сумочка. Несчастный случай. Пить надо меньше. Заподозрить респектабельного бизнесмена, занимавшего номер этажом ниже, никому и в голову не пришло, настолько все было очевидно.

Но Борис этого не знал, поэтому выпил чуть ли не целую бутылку коньяка, сопроводив ее почти пачкой сигарет, выкуренных одна за другой, после чего отключился, не дойдя до кровати. Туда он перебрался уже под утро, и снова заснул. Угрызения совести его не посетили и кошмары не мучили. Так что пробудившись часов в одиннадцать, он был опять свеж и готов к новому трудовому дню. Точнее, к оформлению составленных накануне бумаг: на следующий день он должен был представить их на одобрение своему здешнему клиенту.

На всякий случай позвонил в гостиницу Валерии: в номере ее не было. Мобильник, естественно, был отключен. Значит, теперь уж точно все объяснения будут в Москве. Здесь он уже не будет искушать судьбу и пытаться снова встретиться с законной супругой. Еще одного прокола он просто не перенесет.

Валерия же в гостинице действительно отсутствовала, потому что именно в это время завтракала с Михаилом в маленьком, уютном коттедже, затаившемся за высоким забором на Каменном острове. Накануне они встретились уже как старые, добрые знакомые. Михаил подъехал к названному ею месту и забрал с собой. Надо сказать, Валерия ни на секунду об этом не пожалела и вела себя уже не как испуганная добропорядочная дама, а как свободная, красивая и знающая себе цену женщина.

Соответственно изменилось и поведение ее кавалера. Уже под утро, засыпая на плече Михаила, Валерия подумала, что до сих пор она, оказывается, просто не представляла себе, что такое секс с настоящим мужчиной. И еще подумала, что Нина, в общем-то, оказала ей услугу: если бы не ее наглая выходка, ничего подобного не случилось бы. Спасибо, подружка, считай, что ты прощена.

За завтраком, сервированным на закрытой веранде, Михаил вдруг спросил ее:

— Лера, а ты бы не хотела поменять работу?

— То есть? — недоуменно подняла она брови.

— Я хочу предложить тебе стать моим личным секретарем. Не бесплатно, конечно, и не за «стол и кров», а по-настоящему.

— Зачем это тебе понадобилось? — искренне изумилась Валерия. — Допустим, я уже почти разведена, дело времени, но снова замуж не собираюсь, а твой брак, как известно, расторжению не подлежит, это даже не обсуждается. Я давно уже большая девочка, многие вещи понимаю с полуслова, даже с полувзгляда.

— Именно поэтому я и хочу, чтобы ты была моим личным секретарем. Развестись я действительно не могу, но и ты для меня за это время стала необходимой.

— Ты нашел женщину своей мечты? — с легкой иронией спросила Валерия.

— И, кстати, не вижу в этом ничего смешного. Я хочу, чтобы ты была рядом на официальных основаниях. С женой мы большие друзья, но у каждого — своя жизнь, и мы уже давно договорились, что просто не нарушаем границ приличия, сохраняем видимость гармоничной семьи. Это нужно для моего имиджа.

— Знаю, ты хочешь перебраться в Москву. Мы вчера об этом говорили. Но я-то как раз хочу со столицей распрощаться. Это не очень просто, но возможно.

— Я могу оставаться в Питере. Меня с самого начала этот проект не привлекал, но так давили…

— Кто может на тебя давить?

— В принципе никто, просто были нюансы… В общем, если ты хочешь уехать из Москвы, то принимай мое предложение. Не волнуйся, работы будет не слишком много.

— Вот это, — медленно сказала Валерия, — меня как раз и не устраивает. Я люблю свою работу, хочу и дальше ею заниматься, но не хочу при этом быть привязанной к какому-то колышку, будь то муж или… друг.

— Странная ты женщина, — сказал Михаил, покачав головой. — Наверное поэтому я так на тебя и «запал», по выражению нынешней молодежи. Думаю, мы сможем решить эту проблему к обоюдному удовольствию. Выбирай журнал, в котором хочешь работать, будешь моим советником по связям с прессой.

— Вот это уже теплее, — улыбнулась Валерия. — Знаешь, в одной из песен твоего коллеги очень правильно говорится о том, что коренной петербуржец в Москве никогда не приживется. Теперь я это поняла на собственном опыте. Что ж, думаю, у моего мужа хватит ума отпустить меня с миром, не устраивая скандалов.

— Пусть это тебя не волнует. У тебя больше не должно быть никаких проблем. Я их сам все решу.

— За это, конечно, спасибо, но еще раз напоминаю: я люблю свободу. И терпеть не могу перекладывать свои заботы на чужие плечи. Кстати о заботах: сегодня вечером после концерта ты мне обещал интервью. Надеюсь, уговор остается в силе?

— Запомни, моя дорогая: если я что-то обещал, то выполняю всегда. Если не уверен, что смогу выполнить, то говорю: «Я постараюсь». Это мой принцип.

— Тогда у нас есть все шансы дружить долго и счастливо, — мило улыбнулась Валерия. — Возможно, ты удивишься, но это — и мой принцип тоже. Точнее, один из моих принципов.

— Не удивлюсь даже если совпадут все остальные, — улыбнулся в ответ Михаил, привлекая ее к себе. — А пока тебе не нужно еще ехать и собираться на концерт одного твоего знакомого, у нас еще есть время, правда?

— Правда, — почти беззвучно ответила Валерия, закрывая глаза.

Борис закончил работу с документами, когда было уже часов пять. Делать до завтрашнего дня ему было совершенно нечего, особого аппетита тоже не наблюдалось, к тому же, как только голова освободилась от служебных проблем, вернулись неприятные воспоминания о вчерашнем вечере. Хорошо, что у него хватило ума не высовываться в окно: во-первых, его могли заметить, что совершенно уж лишнее, а во-вторых, он не увидел того, что потом могло бы возвращаться к нему в кошмарах.

Он заказал обед в номер: выходить решительно не хотелось, и включил телевизор. Аппетит аппетитом, но и о здоровье надо было подумать, потому что со вчерашнего вечера у него маковой росинки во рту не было. Коньяк, конечно, продукт калорийный, особенно если выпить его почти поллитра, но и закусывать надо. А сегодня он устроит встряску всему организму и вообще ничего не будет пить. Только крохотную рюмочку — остатки коньяка, и всё.

Вместе с обедом ему принесли свежие газеты, за которые он и принялся, отдав должное местным кулинарным шедеврам. И почти тут же увидел огромную рекламу концерта знаменитого барда, который должен был состояться сегодня. И на который — совсем забыл со всеми этими неприятностями! — у него была контрамарка. На два лица. Второе лицо ему взять неоткуда, думал, что это будет Валерия, а все так нелепо обернулось, но на концерт он пойдет. Какое-никакое, а развлечение. Не смотреть же весь вечер телевизор в номере.

Как бы в подтверждение правильности его решения на экране побежали титры криминальной хроники города. И первый же сюжет поразил его до крайности: конечно же это был инцидент в гостинице «Октябрьская», но в очень интересной лично для него трактовке. Молодая женщина, будучи «в состоянии сильного алкогольного опьянения», выпала из окна пятого этажа. Типичный несчастный случай, следы насилия отсутствуют. «Фишка» же заключалась в том, что в номере, откуда свалилась потерпевшая, фотомодель из Москвы, гулял со своими приближенными давно находившийся в розыске криминальный авторитет, которого тут же и повязали на радость стражам порядка. Вот уж воистину — не было бы счастья…

Борис почувствовал, что с его плеч свалился огромный камень. Напрасно он нервничал, напрасно вчера напился, все оказалось изящно и красиво, как сон. Правда, непонятно, каким боком Нинка попала в эту криминальную компашку, но это уже детали и мелочи. Горничная, естественно, никому не скажет о том, что запустила эту особу в номер этажом ниже: вылетит с работы только так. А больше свидетелей нет, кроме…

Черт, Валерия же видела Нину буквально за десять минут до несчастья. Но жена, кажется, не может свидетельствовать против мужа, равно как и за него. Неважно, Валерия его не выдаст, тут сомнений быть никаких не может. Да к тому же ей он может сказать, что выставил Нинку мгновенно, а уж куда она пошла и откуда свалилась — знать не знает, ведать не ведает. А не надо вмешиваться в отношения между мужем и женой и разбалтывать интимные секреты. Бог не фраер, он все видит.

Газеты подтверждали телевизионную версию, снабдив ее не слишком четкой фотографией: полуобнаженное женское тело в неестественной позе на асфальте. Смерть наступила мгновенно. Значит, девочка не мучилась, даже не поняла, наверное, ничего. И довольно об этом.

Тут зазвонил мобильник и Борис вздрогнул от неожиданности. Валерия? Узнала про Нину и решила выяснить, что произошло на самом деле? Что ж, он ей объяснит.

Но это была не Валерия, а дамочка из самолета. Та самая аппетитная блондиночка по имени Лиза, жена банкира или бизнесмена — он уже не помнил. Ну конечно, он же дал ей свою визитку, дурак! А может, и не дурак: если ей тоже нечего делать, то на концерт он пойдет с эффектной спутницей.

Все эти мысли проносились в голове у Бориса, пока он слушал жеманное щебетание Лизы о скуке вечернего чужого города, о сорвавшейся встрече с подругой и прочую белиберду. Наконец, он решил, что пора переходить к делу, а не просто переводить деньги на телефонный разговор.

— А вы знаете, Лиза, я ведь сегодня о вас думал, — сказал он самым завлекательным голосом, на который был способен. — Хотел пригласить вас на концерт, но не знал, удобно ли звонить. Не поставлю ли я вас этим в неловкое положение… ну, вы понимаете.

О, она все прекрасно понимала. И на концерт согласилась пойти немедленно. Через час она будет в холле его гостиницы — так удобнее всего, — а оттуда они за десять минут доберутся до концертного зала. Он еще не забыл, как она выглядит?

Борис заверил ее, что узнает даже с закрытыми глазами, такое сильное впечатление она на него произвела, закончил разговор и с облегчением перевел дух. Стало быть, вечер он занял, к тому же будет с кем поужинать и потанцевать. Ну, а там уж как фишка ляжет. К тому же он ведь дал себе слово: больше никаких заходов «налево». А слово нужно держать.

Через час, свежевыбритый, подтянутый и готовый к новым подвигам, Борис спустился в холл. Лизу он действительно узнал сразу, да и трудно было бы не узнать. В кресле, изящно скрестив длинные, стройные нога, сидела по-настоящему красивая дама, в черном, в меру открытом платье с полупрозрачной накидкой на плечах. Мерцающие на шее и в ушах камешки были явно не стразами — тут у Бориса глаз был наметан, а туфли впору было носить кинозвезде мирового масштаба. Только подойдя ближе, Борис заметил, что красавица все-таки перестаралась с косметикой, но это было заметно лишь тому, кто приближался к ней вплотную. То есть мало кому было заметно.

— Лизонька! — восторженно приветствовал он ее. — Вы пришли раньше или я опоздал?

— Мы оба пришли вовремя, — одарила она его ослепительной улыбкой, шедевром какого-то дантиста, не исключено, даже иностранного. — А мне к тому же повезло с машиной: такси пришло минута в минуту.

Борис мысленно чертыхнулся: забыл заказать лимузин в гостинице. Но это наверняка еще можно исправить. Клиенты такого класса, как он, в «Октябрьскую» залетали не часто, предпочитали иные, более престижные караван-сараи.

Действительно, портье, к которому подошел Борис, заверил, что машину подадут минут через десять, не позже, и она же привезет их обратно или куда им будет угодно. Деньги все-таки очень украшают жизнь, особенно когда речь идет о бытовых мелочах. Борис неоднократно это замечал и каждый раз про себя удивлялся могуществу бумажек разного цвета и достоинства. Но внешне, разумеется, держался совершенно невозмутимо: все правильно, только так и может быть, ничего особенного.

Портье не обманул: через десять минут он уже помогал Лизе сесть на заднее сиденье. По дороге обнаружил, что красавиц без изъяна все-таки не бывает: походка дамочки оставляла желать лучшего, она явно позаимствовала ее у Мэрилин Монро, причем не у самой актрисы, а у Душечки из популярной когда-то комедии «В джазе только девушки». Впрочем, бывают любители и такого. Вот Валерия шла — как плыла, походка у нее действительно царственная. Как раньше про таких говорили: стопами шествует. Опять Валерия! Никак он не может хотя бы на несколько часов отрешиться от мыслей о ней. Просто наваждение какое-то. Интересно, что она сейчас…

«Неинтересно! — мысленно одернул он себя. — Интересно, как сложится вечер у нас с Лизаветой. Духи у нее, кстати, вполне приличные — Хьюго Босс, но больше подошли бы брюнетке, причем очень властной и темпераментной. Хотя… может быть она именно такая и есть, поживем — посмотрим».

Народу на концерт собралось видимо-невидимо, место на стоянке удалось найти с большим трудом. Потом с таким же трудом удалось пробиться сквозь толпу жаждущих «лишнего билетика» ко входу и предъявить подаренную Самим контрамарку. Тут дело пошло веселее, расторопный мальчик из охраны провел их в зал и усадил в пятом ряду возле прохода. Борис по опыту знал, что именно этот ряд оставляют «для своих», но был приятно порадован тем, что их не запихнули в середину. Добрый знак: похоже, с контрактом дело выгорит.

Ко всему прочему, на Елизавету явно произвело впечатление то, как их встретили, она стала поглядывать на Бориса не просто заинтересованно, а с явной приязнью. Это и радовало, и настораживало одновременно: как бы дамочка не настроилась на что-то лишком серьезное, хлопот потом не оберешься. Но приятно, черт возьми, когда рядом с тобой красивая женщина, которая так на тебя смотрит. Растешь в собственных глазах. Валерия всегда и везде держалась царственно-независимо… Опять! Господи, да сколько же можно!

Борис не чувствовал бы себя так комфортно, если бы знал, что именно в эту минуту Валерия, проведенная в специальную ложу для «особо важных персон», то есть такую, откуда было видно и слышно все, а сидящих в ложе увидеть можно было только со сцены, рассматривала зрительный зал и думала о том, что второй вечер подряд, кажется, приносит сплошные удовольствия, а такое везение следует ценить.

В ложе были предусмотрены все удобства, даже миниатюрный телевизор, мини-бар и стопка свежей прессы на специальном столике. Валерия налила себе грейпфрутового сока, плеснула в него чуть-чуть водки, с удовольствием откинулась на спинку кресла, и тут взгляд ее упал на обложку одной из газет, которую украшала фотография распростертой на асфальте мертвой женщины, а крупные буквы заголовка оповещали: «Смерть фотомодели: несчастный случай или сведение счетов?»

Вряд ли Валерия обратила бы внимание на очередную «чернуху», но слишком знакомой показалась ей голова женщины с прической под Мирей Матье. Расположенная ниже заметка услужливо подтвердила: это Нина, которая погибла в тот самый вечер, когда Валерия видела ее, кокетливо завернутую в купальную простыню, в номере Бориса. Так что же, он и свел с ней счеты? Но это же невероятно! Быстренько переспать с ней он, конечно, мог, но убить…

Валерия пробежала всю заметку до конца, и страх сменился удивлением: о Борисе не было ни слова, зато много говорилось о поимке криминального авторитета, в компании которого веселилась бедная девушка и из номера которого то ли сама выпала, то ли ей помогли. Какой еще авторитет? Тот, с которым она познакомилась в поезде? Крутой, респектабельный бизнесмен, «набитый бабками»? Похоже… Но тогда, Борис… Да черт с ним, в самом деле, с Бобом, если виноват — пусть сам выкручивается, а если нет… это тем более не ее дело. Надоели, наконец, его проколы и неприятности с женщинами, которые в последние три дня просто не прекращаются. На-до-е-ли!

Может быть, ей действительно следует принять предложение Михаила, тем более что ничего чрезвычайного при этом не произойдет, ей даже не нужно будет менять место работы. Олег Иванович без звука назначит ее собственным корреспондентом журнала в Санкт-Петербурге, а уж известие о том, что она собирается разводиться, вообще будет для него подарком. Впрочем, о разводе она еще подумает, возможно…

И в этот момент она увидела своего все еще законного мужа в зрительном зале. Рядом с ним сидела роскошная, дорого одетая блондинка, и было совершенно понятно, что это — не случайная соседка по креслу, а его дама, причем дама, за которой ухаживают по всем правилам, а не какая-то случайно подобранная девица. Валерия прикрыла глаза, пытаясь сдержать внезапно нахлынувшие гнев и обиду, сделала несколько глубоких вдохов-выдохов и, прихватив стакан, вышла в крохотную комнатку перед ложей, где стояло кресло и пепельница на маленьком столике. Там она вынула из сумки сигареты, закурила, глубоко затянулась и постаралась успокоиться окончательно. Теперь уже ничего не «может быть», теперь уже все стало предельно ясным.

Конечно, придется вернуться в Москву на какое-то время, чтобы забрать свои личные вещи и перегнать машину в Питер. А остальным пусть занимаются юристы, Олег Иванович и… Михаил. Да-да, если он хочет, чтобы она была рядом с ним, придется для этого кое-что сделать. Не обязательно самому, конечно, можно поручить профессионалам, но у нее должна быть собственная крыша над головой, и как можно скорее. В идеале — студия на какой-нибудь набережной, подойдет и берег Финского залива.

Но об этом она еще подумает, а сейчас нужно докуривать сигарету и возвращаться в зал: концерт вот-вот начнется, и она обещала быть в ложе, а потом прийти в гримерку. Единственное, что меняется, — это сроки интервью. Теперь совершенно не обязательно брать его именно сегодня вечером, впереди у них сколько угодно времени.

На сцене тем временем Михаил старался произвести впечатление не столько на публику — она и так «завелась» при первых же аккордах его гитары, — сколько на эту красивую зеленоглазую женщину, которую он три дня тому назад даже не знал, и без которой теперь не мыслил себе дальнейшей жизни. Для него состояние, мягко говоря, нехарактерное: красивые женщины нравились ему не меньше, чем всем остальным, кроме того, очень нравились женщины умные. Один-единственный раз много лет назад судьба послала ему такое сочетание — и он тут же повел его обладательницу в загс. И ни разу впоследствии об этом не пожалел.

Конечно, у него были мимолетные связи, но, в отличие от своих собратьев по цеху, он терпеть не мог делать свою личную жизнь достоянием гласности. Довольно и того, что они раскапывали сами, то есть наполовину придумывали. С женой ему и в этом плане повезло: светскую жизнь она откровенно не любила, всевозможных «тусовок» избегала с необыкновенной изобретательностью, а фотографировать себя запретила раз и навсегда. Самыми любимыми часами для нее были те, когда она могла остаться одна и читать любимые книги, слушать музыку или смотреть видеофильмы из тщательно подобранной коллекции.

Безусловно, она знала о том, что муж не хранит ей стопроцентную верность, но придавала физическому факту измены минимальное значение. Ее это просто не интересовало. Вполне достаточно того, что муж дома — нормальный человек, а не «звезда», вполне способен большинство неполадок в быту устранить собственноручно, неподдельно интересуется ее делами и делами детей: сына и дочери. А она всю жизнь была редактором в издательстве, которое занималось выпуском классики, а когда необходимость в ее зарплате отпала, с наслаждением обосновалась дома. И время от времени брала работу «для души», то есть доводила рукописи рекомендованных ей писателей «до ума».

Теперь дети выросли, дочь вышла замуж за француза и переехала в Марсель, где у ее мужа была крупная и процветающая фирма, сын закончил медицинский институт и теперь стажировался в Англии в респектабельной хирургической клинике. Об этом знали только родные и близкие, в прессу это не попадало. Супруги столько лет дружно держали «круговую оборону», что от них, похоже, отстали, сочтя совершенно неинтересной парой. Никаких скандалов, никаких фокусов избалованных детишек, никаких «порочащих связей». Тоска же зеленая!

А теперь вот — Валерия. На четверть века моложе него, на двадцать — его жены. И все равно, то же самое чувство, только сильнее и пронзительнее. Прав был поэт, обронивший когда-то: «О, как на склоне наших лет нежнее любим и суеверней». Наверное, знал по собственному опыту. Но такую женщину просто невозможно не любить. Конечно, она замужем, но сама сказала, что развод — дело ближайшего будущего. Он не удержался, спросил: почему? Она с милой, но отстраненной улыбкой ответила: «Не сошлись взглядами… на семейную жизнь». И все. Никаких жалоб, никаких исповедей, никаких задушевных рассказов «об этом негодяе». Редкая женщина способна так оберегать свою личную жизнь. В этом она, безусловно, достойная пара для него.

Как она сказала: «Будем дружить долго и счастливо?» Умница. Забавно, конечно, что его второй любовью в жизни оказалась журналистка — представительница ненавидимого им племени, но судьба обожает вот такие шутки. К тому же она — питерская, своя, уроженка города, без которого, если честно, он жизни себе не мыслил. Какой, к черту, переезд в Москву?! Жена его не отговаривала, только вздыхала и просила «все взвесить и обдумать». А все решилось без его размышлений и каких-то взвешиваний. Перст судьбы, иначе не скажешь.

Валерия вернется в Питер, он поможет всем, чем может, если, конечно, она примет эту его помощь. Девочка самостоятельна до маниакальности, никому и ничем не хочет быть обязанной. Но ведь всегда можно помочь так, что это будет незаметно, что тот, кому помогают, об этом даже не узнает. Будет считать, что так удачно сложились обстоятельства.

Концерт подошел к концу. Он привычно раскланивался, привычно исполнил одну из своих старых коронных песен «на бис», привычно принимал букеты и складывал их возле микрофона. Все было, как всегда, кроме одного: в гримерке его будет ждать та женщина, изящную фигуру которой он сейчас видит в маленькой ложе на авансцене. Если бы он мог сгрести все эти букеты в охапку и свалить их к ее ногам прямо у всех на виду! Красиво и в духе нынешних нравов, но… не для него. И не для Валерии, если уж на то пошло.

Второй раз на «бис» он выступать не стал, раскланялся, с извиняющейся улыбкой показал на горло и быстро ушел со сцены. То, что сейчас произойдет за кулисами, было для него в сто раз важнее.

Валерия действительно уже была там: молчаливый и расторопный помощник Михаила пришел за ней в ложу за три минуты до того, как актер покинул сцену. Вся гримерка была завалена цветами, оставалось лишь небольшое пространство для двоих, только посидеть, посмотреть друг на друга. Но в этот момент дверь распахнулась, причем вместо стука был лишь намек на него.

— Михаил! — вскричал вошедший красавец-брюнет, ведя под руку обворожительную блондинку. — Прошу прощения за вторжение, но, во-первых, я хотел подписать контракт, бумаги у меня с собой, а во-вторых, Лизочка умирает от желания получить ваш автограф. А желание дамы для меня — закон.

— Это ваша супруга? — холодно осведомился Михаил, ставя свой росчерк на программке и совершенно не замечая восторженного взгляда Лизочки. — Очень приятно.

— А вот и контракт! — провозгласил Борис, доставая, словно фокусник, пластиковую папку с документами. — Сейчас подпишем, и я вас приглашаю отметить это в любом ресторане. По вашему выбору.

Тут он разглядел в неярком свете гримерки полускрытую букетами женскую фигуру и галантно добавил:

— Вместе с вашей дамой, конечно…

— Я не буду подписывать контракт, — холодно ответил Михаил. — Во-первых, здесь не место, а во-вторых, у меня изменились обстоятельства. Я остаюсь в Питере.

— А я уезжаю из Москвы, — неожиданно сказала женщина и вышла на свет. — Все формальности уладишь с моим адвокатом, в том числе и финансово-жилищные. Если нам с тобой очень повезет, больше мы никогда не увидимся.

— Валерия?!! — пролепетал Борис и замер с открытым ртом, так и не выпустив Лизочку из полуобъятий. — Почему ты здесь? Ты…

— Никогда не задавай вопросов, ответ на которые может быть тебе неприятен, — улыбнулась Валерия. — Мне кажется, теперь мы оба находимся на своем месте, а наше семейное шоу закончилось.

— Было приятно познакомиться, — с иронической улыбкой бросил Михаил, быстрее всех разобравшийся в ситуации. — Но, к сожалению, нам пора. Концерт окончен.

В зрительном зале действительно уже было пусто.