Командная пирамида органов, которые должны были найти Гитлера живым или мертвым, выглядела так:

В Москве— Управление «СМЕРШ» и его начальник, заместитель наркома обороны (т.е. Сталина) генерал-полковник Виктор Абакумов. Занимался этим и сам нарком внутренних дел Берия.

В Берлине— заместитель командующего 1-м Белорусским фронтом, генерал-полковник Иван Серов, подчиненный как Берия, так и Жукову; Абакумову в Берлине подчинялось фронтовое управление «СМЕРШ» под руководством генерал-лейтенанта Александра Вадиса.

В войсках— отделы «СМЕРШ» армий, вступивших в Берлин, — 3-й и 5-й ударных, 47-й, 8-й гвардейской, 1-й и 2-й гвардейских танковых армий. Однако особая роль выпала отделу «СМЕРШ» 3-й ударной армии, куда в апреле прибыл «для усиления» в качестве заместителя начальника опытный чекист полковник Василий Горбушин. О личном задании приступить к розыску Гитлера ему сообщил генерал Серов.

Насколько организованно шли розыски? С одной стороны, от ветеранов (Горбушина, Клименко и др.) я слышал, что специальных розыскных предписаний или директив они не получали. Все предпринималось как бы само собой. В архиве я обнаружил проект, составленный Лаврентием Берия примерно в апреле 1945 года (дата не проставлена). В нем предусматривалось создание при командующих фронтами специальных постов их «заместителей по делам гражданской администрации». В обязанности заместителей должны были входить розыск и наказание военных преступников, борьба с нацистским подпольем. Особенно важен был пункт, что эти заместители прямоподчинялись наркому внутренних дел, то есть Берия. Этот проект был одобрен Сталиным и превращен в постановление Государственного комитета обороны за номером 6377 от 2 мая 1945 года . Заместители «по управлению гражданскими делами» учреждались на 1-ми 2-м Белорусском и 1-м Украинском фронтах; на 1-м Белорусском таким заместителем был Иван Серов. Это был приказ с дальним прицелом: именно он позволил Серову в мае вести все расследование помимо Жукова, докладывая данные о Гитлере прямо в Москву, Берия. 18 апреля было отдано специальное указание о розыске нацистских руководителей.

«СМЕРШ» можно упрекать и обвинять во многом. Единственное, в чем генералов, офицеров, солдат этого секретного органа упрекнуть нельзя, — в бездействии. Сегодня по архивным документам и свидетельствам очевидцев, с которыми я беседовал начиная с 1962 года по сегодняшний день, можно установить хронологию их операций, давших основу для тех причесанных и «обобщенных» докладов, которые поступили на имя Сталина.

История обнаружения останков обитателей «фюрер-бункера» не поддается полному восстановлению по ряду причин. Первая из них — специфика этой истории, которая с момента ее начала была строжайше засекречена, как это было свойственно сталинским органам госбезопасности. О подробностях розысков их участникам было приказано молчать, а так как это были кадровые сотрудники органов, то приказ выполнялся неукоснительно, по крайней мере первые 25 лет. Когда же запрет был ослаблен, то ряды участников сильно поредели. Следует иметь в виду и то, что в спешке майских дней 1945 года документы составлялись подчас небрежно и неполно и впоследствии не корректировались. Наконец, когда участники розысков стали вспоминать, что-то оказалось стертым прошедшим временем, и воспоминания потеряли отчетливость.

Эти обстоятельства мне пришлось учитывать, когда в 1965 году — 30 лет назад! — я, изучив документы, стал «объезжать» тех, чьи имена стояли в актах и протоколах. Начальника отдела «СМЕРШ» 3-й ударной армии отставного полковника Ивана Мирошниченко я нашел в Краснодаре, его заместителя Василия Горбушина — в Ленинграде, начальника отдела «СМЕРШ» 79-го корпуса Ивана Клименко — в Одессе, его офицера Георгия Аксенова — в Городке, врача Фауста Шкаравского — в Киеве. В Москве самую большую помощь оказала мне бывшая переводчица Елена Ржевская (Каган), литературный талант которой сочетался с острой наблюдательностью и памятью на детали. Не обошлось, конечно, без разнобоя и даже споров между уважаемыми ветеранами, а это дело деликатное, и не дай бог обидеть кого-либо из них. Мои записи бесед я сохранил и сегодня могу их использовать полнее, чем раньше, ибо некие запреты в 1965 — 1970 годах еще сохранялись.

Задача поиска выпала на долю контрразведчиков, которые волей событий оказались ближе всего к узловым центрам рейха и к самой имперской канцелярии. Это могли быть контрразведки 3-й ударной или 5-й ударной армии, а дальше дело зависело от умения, настойчивости, чутья и… случая. Этот случай и «выбрал» из многих своим орудием солдат и офицеров 79-го стрелкового корпуса генерала Переверткина, входившего в 3-ю ударную армию. Названный корпус к исходу 1 мая взял рейхстаг, и после окончания боев сотрудники отдела занялись своим делом. Дело же — в первую очередь опрос пленных — само заставило бросить заниматься пустым и бесполезным рейхстагом и переключиться на другой объект, который находился поблизости, на стыке 5-й и 3-й ударных армий, — на рейхсканцелярию.

Хронологически первым свидетельством, добытым в ходе этой операции, можно считать допрос солдата Пауля Марзека, взятого в плен 30 апреля во время боев у рейхстага. 1 мая начальник отдела «СМЕРШ» 79-го стрелкового корпуса подполковник Иван Исаевич Клименко допросил его и узнал, что за два дня до пленения Марзек в группе вновь прибывших для поддержки оборонявших Берлин видел Гитлера во дворе имперской канцелярии. Гитлер вместе с Геббельсом вышел к солдатам и произнес краткую речь

Эти показания подсказали Клименко, куда направить свои поиски, благо что в рейхстаге делать было нечего. Клименко донес в армию о допросе (забавная деталь: он написал, что Марзек видел Гитлера в «гор. Рейхстаг»). Но не будем придираться. Главное: чутье разведчика заставило его не ограничиваться формальной армейской полосой действий, а перенацелиться на имперскую канцелярию.

Тогдашний майор и начальник отдела «СМЕРШ» 207-й дивизии 79-го корпуса, а во время моей беседы с ним пенсионер, Георгий Аксенов вспоминал:

«Вечером 1 мая Клименко позвонил мне и сказал, что бои завершаются и моей задачей будет искать главарей рейха и обнаружить, где находится сейчас Эрнст Тельман. Наутро я и мой комвзвода Ильин с несколькими солдатами отправились в путь и только пересекли Шпрее, как встретили личность, вызвавшую у нас подозрение. „Ты немец?“ — „Нет, русский, моя фамилия Мицкевич“. Он оказался человеком, попавшим в плен еще в 1941 году, и был диктором немецкого радио на белорусском языке. Он стал нашим „путеводителем“ и привел в имперскую канцелярию, где встретил знакомого — чиновника из „обслуги“ по фамилии Цим. С ним спустились в бункер. „Где Гитлер?“ — спрашиваю я. „Не знаю. Говорят, покончил жизнь самоубийством и его сожгли“. После осмотра бункера поднимаемся в сад и здесь-то заметили трупы Геббельса и его жены. Мицкевич сразу подтвердил, что это именно они. Я немедля послал Ильина докладывать в корпус, и в сад приехал Клименко».

Первая находка была сделана — характерная для Геббельса «колченогость» подтверждала, что это именно он. Нашли какую-то дверь, положили на нее тела и отвезли их в тюрьму в Плётцензее, где находился отдел «СМЕРШ» 79-го стрелкового корпуса. Там, на кухне квартиры начальника тюрьмы, тела оставались до формального опознания. Первый акт был написан Клименко 2 мая вечером от руки и гласил, что были найдены 8 трупов членов семьи Геббельса .

Клименко так обрадовался своей находке, что не стал обследовать бункер. Это на следующий день сделал офицер из группы того же Аксенова (т.е. из 107-й дивизии) старший лейтенант Лев Ильин. Им 3 мая 1945 года в бункере были найдены трупы шести детей Геббельса и генерала Кребса. Их тоже отвезли в Плётцензее. Позднее сюда прибыли генералы и офицеры из штаба 3-й ударной армии и штаба 1-го Белорусского фронта, известные военные корреспонденты Мартын Мержанов и Борис Горбатов. Была произведена формальная процедура опознания.

Первым опознавателем был вице-адмирал Фосс, представитель гросс-адмирала Деница при ставке фюрера, который был задержан контрразведкой 3-й ударной армии. Он уверенно опознал Геббельса и его детей. То же самое сделали и другие опознаватели. Был составлен акт .

В истории этих дней процедура опознания рейхсминистра пропаганды и гаулейтера Берлина стала начальным этапом розысков. Не беда, что в акте честь находки была отдана не Аксенову с его солдатами, а Клименко, Быстрову и Хазину (их начальникам). Бывало и так…