Незнакомец достал из свертка, который всучил ему на прощание толстый кам, четыре продолговатых кулона, похожих на отшлифованные срезы камня. Один сразу повесил себе на шею, остальные забросил на сцену. Махнул рукой, приглашая следовать за собой, и, развернувшись, быстро зашагал в сторону порта. Тем временем мы, испуганно жались, ожидая нападения.

— Так, — я немного отстранила валла, который пытался закрыть нас своим телом. — В воздухе не поют сотни дротиков, выпущенных из цваковских кахтов. Значит, убивать нас не собираются.

— Может, все-таки догоним нашего нового хозяина? — испуганно проблеяла Вера.

— Зачем? — с надеждой в голосе спросила я. — Вон он как далеко уже топает, может убежим под шумок? Амулеты нас выпустят отсюда…

— Ага, — мрачно хмыкнул Рад. — Вера говорила, что он за нас выложил невероятное количество денег. Чтобы отпустить? Наверняка если мы попытаемся бежать, будет что-то плохое… Цваки вон… тоже… не убежишь, — совсем сник валл, вспомнив свой печальный опыт.

— Если ушел — значит, ему все равно, — я решительно нацепила веревку с кулоном на шею.

И тут произошло нечто странное: вдруг стало мучительно больно во всем теле. И чем больше отдалялся новый хозяин, тем становилось все больнее. Сквозь слезы, выступившие от боли, увидела искаженные лица друзей и поняла, что предупреждать поздно: они уже нацепили неприятные украшения.

— Бежим! — воскликнула побледневшая Вера, внимательно посмотрев вперед. — Я его уже почти не вижу!

Я сиганула с помоста вслед за друзьями. И попала в теплые и волосатые объятия Рада. Парень не стал даже экспериментировать с нашей черепашьей скоростью, — валлы бегают намного быстрее, — поэтому он подхватил нас с Верой под мышки и со всех ног понесся вслед за незнакомцем. По мере приближения к хозяину, боль стала отступать, только теперь меня мутило от такого нестандартного способа передвижения. Валл остановился шага за три до незнакомца и пошел уже спокойнее.

— Рад, — спокойно обратилась я к валлу. — А можно я немного пройдусь на своих двоих? Меня жутко тошнит!

Валл, засуетившись, извинился и поставил нас на ноги, чем вызвал немалое огорчение у Веры, но девушка промолчала. Я же во все глаза стала смотреть по сторонам: я ведь впервые на невольничьем рынке! Оказалось, все прозаичнее, чем в фильмах или книжках: из стада ожидающих своей очереди рабов камы выталкивали следующего к покупателям. Когда проходил аукцион, несчастный стоял, понурив голову: ему было все равно, кто его купит и для чего. Абсолютно никаких эмоций на лице. Думаю, если бы ему дать еду, он бы еще и меланхолично пережевывал пищу при этом.

А вот если покупателя не находилось… я стала свидетелем такого нелицеприятного зрелища: раба просто убивали и скидывали труп в люк, который находился посередине помоста. Теперь стало понятно назначение этих сооружений. Я-то думала, что это сделано для возвышения, чтобы было лучше видно рабов. Реальность оказалась страшнее. Как и жуткий смрад, который явственно ощущался всякий раз, когда мы проходили мимо одного из таких строений.

Мгновенно растеряв весь интерес, я старалась больше не смотреть по сторонам. Зато стало очень любопытно: что это за кеприец нас купил, зачем, и более всего — почему он так тщательно скрывает свое лицо? Мучаясь от неуемного любопытства, пристально уставилась в спину нового хозяина, который ни разу не оглянулся за все время передвижения, прекрасно зная, что никуда мы не денемся. Что за самоуверенность! Я раздраженно передернула плечами. Кеприец впереди иронично хмыкнул: я напряглась. Что-то невероятно знакомое было в этом звуке. Как и в походке, и в манере прокладывать себе дорогу через поток кеприйцев…

— Марвия? — дрожащим голосом, не веря сама себе, спросила я. — Неужели, это ты?

Незнакомец лишь чуть обернулся и искоса бросил взгляд, полный сарказма. А вот Вера, весело болтавшая с Радом, вдруг замолчала на полуслове, вперив в меня удивленный взгляд, но я не обратила на подругу внимания. Неужели, правда, этот незнакомец — моя старая знакомая ведьма? Но откуда у простой ведуньи столько денег? Всю дорогу я тряслась от страха, что ошибаюсь, что призрачная надежда растает неумелой иллюзией, что единственная ниточка, связывающая меня с моим прошлым, просто оборвется с натяжным звоном.

Мы вышли с площади, но меня не радовал ни свежий ветерок, унесший страшный смрад, доносящийся из-под помостов, ни яркие солнышки, полоскающие свои брюшки в сверкающих водах океана, ни множество небольших суденышек, облепивших порт, словно дикие утки место ночлега. Ибо не сводила напряженного взгляда со спины хозяина, ловя все больше сходства в движениях.

— Кира, не смотри на меня так, — скрипуче проворчал наш хозяин. — Дыру в моей спине прожжешь!

— Марвия! — радостно шептала я, не замечая вопросительных взглядов друзей. — Марвия!

— Сюда, быстро, — женщина указала на небольшую лодчонку, внутри которой возвышался добротный шалаш. — Все внутрь!

Мы послушно шмыгнули на борт, а Марвия, осторожно осмотревшись, шагнула следом и, невежливо толкая нас в спины, завела в шалаш. Там она знаком заставила валла и Веру сесть на мягкие тюки, а меня поманила дальше. Я вступила в следующую часть палатки, отгороженную от первой легким покрывалом. Но, удивительно: стоило мне опустить занавесь, как щебет девушки, обсуждающей с Радом события дня, полностью перестал быть слышен.

— Удобно устроилась, ведьма, — одобрительно хмыкнула я и обернулась к Марвии, которая снимала с себя многочисленные тряпки.

— Если бы не эти глупые законы, запрещающие женщине заниматься работорговлей, — проворчала ведунья, разматывая длинный шарф с головы. — Пошла бы, как нормальная камка на площадь. А так, вот приходится изгаляться, да еще каждую соту, чтобы только тебя не проморгать!

— Ты меня ждала? — восхитилась я. — Да еще так долго… Кстати, Марвия, а насколько долго? — задала я мучающий меня вопрос.

— Сейчас увидишь, — хихикнула ведунья и, справившись наконец с непослушной шалью, подняла на меня глаза.

Я опешила: за исключением этих глаз, на лице старухи не было ничего, напоминающего прежнюю Марвию. Абсолютно белые, всклоченные шалями волосы, такие же седые брови, кожа с синеватым оттенком была в глубоких морщинах, я даже разглядела парочку застарелых рубцов, словно передо мною стоял старый воин, с богатой событиями жизнью за могучими плечами.

— Ты ли это? — побелевшими губами прошептала я. — Что с тобой произошло?

— Время со мной произошло, — с сарказмом в голосе ответила старуха. — Знаешь, тысячу сот — это тебе не шутки!

— Тысячу, — повторила я, все еще не в силах поверить. — Значит, валл был прав… Но волосы — разве камы седеют?

— Камы — нет, — пожала плечами ведьма. — А вот анахи — еще как… через пару-тройку тысяч сот.

Пару-тройку тысяч? Это примерно пятьсот-восемьсот лет! Я замерла, боясь спугнуть робкую надежду: раз анахи так долго живут, может верховный маг до сих пор…

— Марвия, скажи — Роже жив? — дрожащим голосом спросила я.

— К моему великому сожалению, — зло буркнула ведунья.

— В смысле? — озадаченно спросила я, даже позабыв обрадоваться.

— Присаживайся, мастер, — ведьма похлопала сухой ладонью по мягкому свертку рядом с собой. — Это долгая история. Сейчас я заворожу твоих спутников. Насколько я понимаю, девушка знает язык, да и валлы иногда поражают умением слушать.

Марвия исчезла за покрывалом, а я в растерянности плюхнулась на мягкий тюк. Палатка старухи была выложена их толстых плотных ковров и, казалось, держалась на честном слове. Конечно, я знала, что вся конструкция держится на магии, но глядя на потолок, который сам по себе висит в воздухе, верить в реальность происходящего приходилось с трудом. Коричнево-серые тряпки были разбросаны всюду, нечто мягкое, распиханное по тюкам, не поддавалось опознанию. Запах горелых трав, расползающийся колючим туманом из-под занавеси, добавлял обстановке мрачности. Я поежилась: чем мог Роже так насолить ведьме, что Марвия с такой ненавистью отозвалась о нем?

Вскоре старуха вернулась: из-за приподнятого покрывала раздалось сонное посапывание Веры, изредка заглушаемое мощными всхрапами валла.

— Ну вот, теперь можно спокойно поговорить, — с облегчением в голосе произнесла Марвия, усаживаясь рядышком.

— Скажи, — задала я первый, мучающий меня вопрос, — откуда у тебя столько денег?

Конечно, мне было гораздо интереснее узнать про Роже, но я почему-то оттягивала момент, словно опасаясь, что история не понравится.

— Смешно получилось, — расхохоталась старуха. — Это было муть знает столько сот назад. Когда на Валрад обрушился гнев мицара и город был разрушен и сожжен дотла, я как раз отдыхала у Дика… ну, ты помнишь Дика? Валл во время атаки отчаянно собирал всякий хлам, грузил на телегу и тайными путями вывозил в лес. А потом, когда от города осталась лишь равнина, окутанная дымом, Дик вдруг разрыдался. Сказал, что валлу не нужно ни денег, ни скарба. Мол, валл по-настоящему свободен только тогда, когда у него ничего нет. И он, наконец-то, свободен. Всучил мне вожжи от лошаденки и, сграбастав своих ошеломленных братьев, пытающихся хотя бы мешок со знаменитыми штанами Дика стащить с воза, просто ушел в лес. Так я стала просто неприлично богата: валл драл с постояльцев втридорога, а тратить накопления и не думал, так как штанов у него было много, а больше Дику ничего и не надо. Ведь у валлов на самом деле ни в чем нет необходимости. С тех пор несколько островов в Великом океане — мои. А сама езжу по миру, посещая все мыслимые рынки рабов в надежде когда-нибудь купить тебя.

— Кстати, — заинтересовалась я. — А почему ты была так уверена, что я появлюсь снова в Кеприи?

— Ну, это просто, — снисходительно улыбнулась старуха. — Все эти соты я упорно выстраивала нечто похожее на тоннель в ваш мир, чтобы вернуть тебя, звала тебя по нему…

— Вязкие туманы моих снов! — осенило меня. — Так вот, что это было: ты звала меня, ты затягивала меня в Кеприю, а я так боялась хоть раз послушаться и двинуться на зов.

— Да, — с серьезным видом кивнула Марвия. — Ты не слушала и не хотела идти…

— Поэтому, ты перетащила меня так? — весело спросила я. — Можно сказать — за шкирку…

— Нет, — печально покачала головой Марвия. — Это не я. Но я пыталась. Никогда не останавливалась. Ты должна исправить то, что оставила за спиной.

— Погоди, — я опешила. — Чтобы там ни было — давай по порядку. Ты сказала — все просто. Если не ты, кто тогда меня перетащил?

— Сама знаешь, кто, — мрачно хмыкнула ведьма. — И я не сомневалась, что так оно и будет. Конечно, лучше бы ты послушала меня и пришла по тоннелю, но и так сойдет. Только оставалось перехватить тебя первой. Что я и сделала… А вычислить, что ты окажешься у работорговцев, было делом магии.

Старуха хитро сощурилась, взглянув на мою любопытную физиономию:

— Да мне просто дзеты сказали. Вот, смотри!

Старуха достала из одного серебристого мешочка, что в огромном количестве висели у женщины на поясе, маленькие плоские камушки. Кругляши словно были выточены из разноцветных драгоценных камней и идеально отшлифованы. Старуха любовно погладила камушки:

— Мои крошки! Они меня еще ни разу не подводили: открывают все, что было и все, что будет… Что было — рассказывают, как есть. А вот — что будет… показывают наиболее вероятный результат. Так что я знала, где примерно тебя искать и это давало некое преимущество. Но оно не так уж велико: мицар очень силен, гораздо сильнее, чем раньше. Поглощенная сила тысяч магов сделала его непобедимым! Так что давай быстрее, скоро он уже будет здесь, — торопливо произнесла Марвия.

— Да кто такой мицар? — изумленно воскликнула я. — И чего ему от меня надо?

Ведьма растерянно замерла, потом осторожно произнесла, пристально глядя в глаза:

— Кира, мицар — владыка мира. А нужна ты ему потому, что он хочет отомстить за свое разбитое сердце. Тысячу сот назад мицар был…

Сердце мое сжалось в дурном предчувствии, словно в него вонзились миллионы крошечных ледяных осколков.

— …верховным магом Лив'утвао по имени Рож'иальяр Л'ладаргра! — жестко произнесла ведьма. — Именно того, которого ты бросила после проведенной вместе ночи, убежав в свой мир с потомственным повелителем цваков Ривиэлем. После такого удара маг разозлился на весь мир и захватил власть в Лив'утвао. Он повел войска по всей Кеприи, захватывая все расы в плен, одну за другой, пока весь мир не склонился перед новым мицаром, которого в Кеприи не было, наверное, миллион сот! Но больше всего пострадали цваки: мицар приказал полностью истребить эту расу. Цваки, привыкшие жить в лесу, оказались несколько более живучи, чем полагал мицар, да еще их магия позволяла укрыться раньше, чем опасность подойдет слишком близко. Но это потом, сперва они ни о чем не подозревали, считая расу анахов союзниками, ибо Рож'иальяр и Ривиэль дружили с самого детства. Поэтому первый удар мицара был для цваков самым страшным: анахи перебили почти всех представителей расы. Лишь немногие успели укрыться…

В голове гудело: я отказывалась принимать страшные вести. Что за чушь? Я не бросала Роже, меня отправил хранитель обратно, в мой мир, где я провела тоскливые пять лет в надежде, что однажды вновь попаду сюда. А тут такое…

— Мицар, видимо, очень настойчиво искал тебя, — тем временем продолжала Марвия. — Я так понимаю, его магия, словно крючком, вытаскивала из вашего мира похожих девушек. Но, попав в Кеприю, бедняжки пропадали либо в гаремах камов, либо гибли в жестоких руках обозленных цваков.

— Эти-то на что так разозлились? — несчастным голосом спросила я.

— Цваки решили, что ты околдовала потомственного повелителя специально, чтобы уничтожить весь род, — объяснила ведьма. — Что под видом доброго дела натравила на них анахов. Многие даже высказывали предположение, что и эпидемию спровоцировала ты, чтобы втереться цвакам в доверие. Поэтому, когда в Кеприи стали появляться подобные тебе, они банально испугались, что нарушится их шаткое равновесие. Испугались, что ты вернешься, чтобы закончить начатое — извести до конца весь род цваков.

— Да не делала я этого, — простонала я, не в силах больше сдерживаться: по щекам потекли слезы отчаяния. — Утром в комнату постучала Хен, хранитель мира. Она сказала, что если я останусь, мир рухнет. Или не рухнет, но Роже погибнет в любом случае, поэтому я должна уходить. Я даже с Роже не успела попрощаться! Хен отправила меня в мой мир и все! Я не сбегала с Ривиэлем, поскольку она сама на него глаз положила. И если Ривиэль пропал, это хранитель его стащила своими цепкими драконьими лапками. Уж, не знаю, зачем он ей нужен: из практического интереса, или гастрономического, я просто была рада избавиться от надоедливых ухаживаний цвака.

— То есть, — старуха выглядела так, словно на нее внезапно обрушился небосвод, даже оранжевые солнышки шаловливо заиграли в глазах ведьмы, — ты хочешь сказать, что все еще любишь мицара?!

— Я люблю моего Роже, — твердо ответила я. — А этого вашего пресловутого мицара знать не знаю! Что делать теперь, не представляю…

— Для начала, отправимся ко мне, — решительно проговорила Марвия, снова принимаясь заматывать длинной шалью лицо. — На моих островах уже полно белых девчонок, очень похожих на тебя. Так что, если мицар заявится, то будет немного растерян таким обширным выбором… А мы с тобой пока решим, как вернуть его сердце. Да и исправить хаос, который ты случайно оставила за собой.

— Увы, Марвия, — печально улыбнулась я. — В этот раз меня вызвали не хранители. Поэтому силы стихий нет во мне ни капли. Так что, вряд ли я смогу хоть что-то исправить.

— Как это нет? — удивилась ведьма. — Что ты несешь? Твоя сила не зависит ни от кого. И никакие пресловутые хранители тут не указ. К тому же, судя по твоим словам, не очень-то эти самые хранители любят правду говорить…

— Но как же! — воскликнула я. — В прошлый раз я и языки знала, и танцевала так, что магия из меня водопадом лилась… А сейчас, я — никто! Не понимаю никого, даже переводчица нужна! И танцевала так, словно все стихи — только сладкий сон!

— Не городи, — поморщилась Марвия. — В смысле, языков не знаешь, а как по-твоему, мы сейчас разговариваем? Я в ваш мир не попадала, представления не имею, как вы там говорите. Кстати, каждый верил, что ты — мастер стихий. Потому, что ты с каждым говорила на его родном языке. Причем так, словно родилась представителем его расы. И сейчас, уж поверь мне, ты говоришь на чистейшем камском. Так что, не прибедняйся: сила все еще при тебе. А то, что ты ее закопала так тщательно, что спрятала от самой себя, так это надо поскорее решать.

— То есть, — осторожно уточнила я, почему-то боясь поверить Марвии, — ты хочешь сказать, что сила была всегда при мне? И хранители не могли ни взять ее у меня, ни, соответственно, даровать магию для спасения мира?

— Умница, дочка, — расхохоталась довольная ведьма. — Удивлена, что до тебя сразу дошла эта немудреная истина. Магию вообще нельзя ни дать, ни взять — это сила, присущая каждому еще до рождения. Как интересно ты собираешься одарить магией, например, свою подругу белку? Не пыхти даже — это просто невозможно, закон природы!

— Но я хотела воспользоваться магией, чтобы освободиться от работорговцев, — в панике взвыла я. — Но у меня ничегошеньки не получилось! Почему, Марвия?!

— Ну давай посмотрим, — растерялась ведьма и вновь достала свои безотказные дзеты.

Расчистив местечко на полу от грязного тряпья, она нежно подкинула камушки и позволила им свободно упасть на деревянный пол. Скрючившись в три погибели, старушка засуетилась над полом, пристально вглядываясь в рисунок, созданный упавшими дзетами:

— Так, партнеры, — бормотала она. — Магический дуэт… любовь, ненависть, снова любовь… как все не просто!

— Что там? — вытягивая шею, я пыталась всматриваться в безликие камни.

— Погоди, — отмахнулась Марвия. — Танец, стихии… так-так, все понятно.

— Что понятно? — жалобно проблеяла я. — Давай, не тяни! Сама говоришь, времени нет.

— Понятно то, что ты, моя деточка, в сказки свято веришь! — торжествующе произнесла ведьма, погрозив мне узловатым пальцем. — Тебе сказали, что нужно уходить — пошла. Сказали, что сила не твоя — поверила, как миленькая, даже не потрудившись проверить! Хорошо, конечно, что ты послушная девочка. Но теперь все изменилось: ты далеко не девочка и должна иметь на все собственное суждение. И то, что оно не будет совпадать с чьим-то, тебя не должно так сильно волновать. Слишком большая сила в тебе скрыта, нельзя так с ней. Если ты ее отвергаешь, сила будет управлять тобой исподтишка, воплощая в жизнь твои самые тайные страхи и мимолетные желания. Решила, что должна уйти — ушла, обливаясь слезами. Поверила, что не можешь вернуться, мешала всем, — и мицару, и мне, — до тебя дотянуться. Послушала, что сила тебе не принадлежит, и закопала способность управлять ею настолько глубоко, что сама не можешь найти, когда вдруг потребовалась.

— И что же мне теперь делать? — ужаснувшись собственным действиям, прошептала я в панике. — Как вернуть эту способность? Или магия так и будет теперь управлять мною, воплощая в реальность все мои кошмары?

— Хороший вопрос, — ухмыльнулась старуха, сграбастывая камешки. — Увы, рыбонька, ответ тебе придется искать самой. Единственное, что подсказали дзеты — тебе поможет любовь.

Я растерянно моргнула: как любовь тут может помочь? Это, интересно, иносказательно, или конкретный план? Если второе, то любовь с кем?

— Не понимаешь, — Марвия в упор рассматривала мою растерянную мордашку. — Тогда вспомни, что произошло, когда мы встретились. Насколько я понимаю, до этого момента ты не понимала язык камов, а мы с тобой свободно заговорили на нем. Что-то произошло в тебе в этот момент, что открыло возможность к подобной метаморфозе. Подумай над этим пока, а мне нужно сходить в порт, получить разрешение, чтобы отправиться на острова. Точнее, просто заплатить за выход в океан. Отсюда не выходи, кто знает, как скоро сюда доберется мицар или его сподручные, лучше пока не соваться в пасть к коругу.

И Марвия, накинув широкий плащ, скрылась в складках покрывал, скрывающих вход в палатку.

Я сидела на тюке, растерянная, заплаканная, и не знала, что и подумать. Все казалось просто сном, страшным сном. Почему так произошло? Почему Роже подумал, что я сбежала с Ривиэлем? Где сейчас Ривиэль или Хен? И что я скажу милому, если он найдет меня сейчас? Я одновременно жаждала этой встречи и панически боялась ее. Ведь судя по рассказу Марвии уже не было прежнего Роже, был только жестокий и властный мицар, приказавший стереть из истории целую расу. Магия которого была настолько сильной, что он мог буквально вытягивать девиц из моего мира.

Вдруг почувствовала, как он это делал: словно в темном мешке среди множества предметов на ощупь выбирал похожий на тот, что ему был нужен. И Вера, и другие, живые и погибшие, оказались здесь по моей вине. Конечно, я не виновна в измене, но я так старательно скрывала от себя свои же силы, что в последний момент ускользала от магии мицара, заботливо подсовывая вместо себя похожую жертву. Мицар наверняка был знал об этом и упорно пытался меня достать… и снова лицо новой пропавшей на первой странице утренней газеты.

Пока я занималась самобичеванием, в палатку кто-то проник. Я не услышала ни звука, не почувствовала ни единого дуновения ветерка. Просто вдруг осознала, что здесь кто-то есть: сердечко сжалось в панике — мицар уже нашел меня! Подняв голову, я увидела неясные очертания мужской фигуры. Некто приближался ко мне, медленно, словно двигался в воде. За туманным видением ничего нельзя было разглядеть, только след из разноцветных теней по всему пути продвижения.

Сглотнув, почувствовала, как волосы на затылке зашевелились, а по коже пробежался морозец, лицо словно помертвело.

— Ты что, меня видишь? — донельзя удивился незнакомец и… проявился.

Это был не Роже, к моему великому облегчению. Передо мной стоял яркий представитель своей загадочной расы, как там его назвала Вера?

— Эфемерид, — старательно произнесла я вслух. — Так вот какой магией вы владеете!

— Немного такой, немного другой, — загадочно улыбнулся рыжеволосый. — Например, умеем делать вот так.

Мужчина коснулся желтым пальцем моего лба, — как раз между бровей, — и я погрузилась во тьму.