— Смотри, еще не вечер, а этот уже с утра пьян, — высокомерно цедя слова заметил один молодой человек своему собеседнику и кивнул в мою сторону.

Я стоял у входа в гостиницу и курил аккуратно стряхивая сигаретный пепел в урну. Сеня, которого я вышел провожать уже ушел. Услышав, что говорят про меня, я внимательно посмотрел на говорившего. Явно горского типа смуглый молодой мужчина отвернулся и перейдя на свой родной язык продолжил негромко беседовать со своим единоплеменником. Потом почувствовав мой взгляд обернулся, вызывающе улыбнулся как оскалился. Вгляделся, недобрая улыбка сползла с его лица.

— Здравствуйте, — с легкой чуть заметной растерянностью поздоровался со мной этот аварец которого я хорошо знал, — Вы в столице? В этой гостинице остановились? А я вот пообедать сюда зашел.

— Ну здравствуй Хамза, давно не виделись. Ты по делам в столицу или отдохнуть?

Это я его называл: Хамза. А имя данное ему родителями мною уже забылось.

Хамза это имя одного из первых мусульман и родного дяди Пророка Мухаммеда. В битве при Бадре, неустрашимый воин Хамза прославился в бою с язычниками. Среди тех кого он одолел в этой битве, большую часть повергнутых составляли его родственники из арабского племени курайшитов. После битвы Хамза получил от Пророка почетное имя: Лев Ислама.

Битва при Бадре это было первое крупное вооруженное столкновение между мусульманами переселившимися в Медину (ранее до хиджры оазис Ясриб) и язычниками еще правившими Меккой. И те и другие были арабами. Связанные между собой близкими или отдаленными родственные узами, арабы убивали друг друга. Одним из руководителей войска язычников убитого в том бою был дальний родственник Пророка Мухаммеда, Абу Лахаб. В той же битве мусульмане взяли в плен и другого дядю Пророка в то время язычника Аббаса и мужа дочери Пророка язычника Абуль Аса. Впоследствии этот зять Пророка тоже принял Ислам. С точки зрения светских историков это можно назвать гражданской или религиозной войной. По убеждению мусульман это была битва Света Веры против Тьмы Язычества в которой триста плохо вооруженных сражавших в пешем строю мусульман по воле Аллаха одержали победу над двухтысячной отлично снаряженной конницей язычников.

Все это и многое другое я рассказывал когда в девяностых годах прошлого века преподавал гражданское право в университете. Уже тогда наряду с резким стремительным социальным расслоением населения, в государстве чувствовалось и нарастание межнационального и межрелигиозного напряжения. Это было время когда в обществе наряду с безудержной страстью к наживе у одних, стремительно рос интерес к духовной религиозной жизни у других.

В университете учились студенты разных национальностей и вероисповеданий, и для предотвращения возможных конфликтов и проведения религиозных споров только в учебных аудиториях, ректор предложил мне дополнительно для желающих провести занятия по сравнительному религоведению. Первое высшее образование я получил как историк и с большим интересом взялся за эту работу. Курс был, что называется элективным и необязательным. К моему удивлению на занятия пришло немало студентов. Среди них был и Хамза. Я читал лекции, что называется «От сотворения мира», ссылался на научные труды и религиозные первоисточники, потом студенты спорили со мной и между собой, сами читали работы ученых и священные книги и опять спорили. Это были самые лучшие и самые интересные учебные занятия в моей жизни. Все были искренни, все хотели узнать побольше и в спорах доказать свою правоту. Тогда в ходе одной из дискуссий о военном и духовном значении битвы при Бадре, я случайно обмолвившись назвал этого парня: Хамза — Лев Ислама. Потом его так стали звать многие, Хамза не возражал. Тогда в споре он сумел доказать, что это по военным масштабам очень скромное сражение в дальнейшем повлияло на судьбу всей человеческой цивилизации и по своему духовному значению превосходило победы Александра Македонского и Гая Юлия Цезаря, потому что вера этих полководцев уже мертва, их государства погибли, а Ислам жив. Споры были ожесточенными, но взаимных оскорблений не было, каждый признавал за другим человеком, право на иные убеждения.

Иногда я читал (разумеется в переводе) Песню Песней из Библии, сказки Шехерезады в той части где воспевалась чувственная любовь, я сам тогда был еще относительно молод, и мне хотелось показать, что можно об эротике говорить и писать без похабщины. Да было время… Дипломы и тогда уже откровенно говоря покупали, многие просто числились в университете и им ставили зачеты и экзамены, но те кто хотел учиться имели такую возможность. Хамза учился. Явно и заметно старался, взяток не давал. Того явного или скрытого пренебрежения к другим народам которое мы так часто с растущим озлобление наблюдаем среди некоторых его земляков у этого аварца из Дагестана не было. Мне так он три раза гражданское право пересдавал.

— Давайте свою зачетку я вам «удовлетворительно» поставлю и идите с богом, — после его третьей неудачи предложил я.

— Нэт, — мрачно отказался Хамза, — буду учить.

У него было чувство внутреннего достоинства, он не хотел признавать поражения и принимать чужое снисхождение. Помощь, да, снисходительное признание его слабым и неспособным, нет. Я провел с ним несколько дополнительных занятий. Наиболее сложные, написанные тяжелым «юридическим» языком, новеллы ГК постарался объяснить попроще и на доступных примерах. В четвертый раз он сдал экзамен, на «хорошо», но не мне, он специально пошел к другому преподавателю. Потом пришел и сказал: спасибо. И это действительно прозвучало как благодарность за помощь. Дипломную работу он писал по исламскому праву, я был научным руководителем его работы. Потом я ушел из университета и стал заниматься частной практикой. Несколько раз мы пересекались в судах, обменивались вежливыми приветствиями, но не более того. Жарким удушливым летом девяносто девятого года мы встретились последний раз. Это было в районном суде, мы были сторонами по одному гражданскому делу, он представлял интересы истца, а я ответчика.

— Я возвращаюсь домой, — после короткого разговора «ни о чем» в коридоре суда где мы оба ждали решения по делу, неожиданно сказал он.

— У тебя что проблемы? — чуть удивился я, зная о том, что его правовая практика благодаря активной поддержке земляков процветает.

— У меня дома война, — холодно ответил Хамза.

В августе 1999 года отряды Басаева и Хоттаба с боями разрывая части российских войск прорывались Дагестан. Одни их ждали как освободителей, но большинство не захотели подчиняться чужой воле и взялись на оружие. Началась вторая «чеченская» война…

— Мой народ зовет меня, — тихо с сильным внутренним напряжением продолжал говорить Хамза, — я уезжаю защищать Дагестан. Мы не покоримся. Пусть вайнахи знают, с оружием к нам приходить нельзя.

Больше мы не виделись. Я не знал жив он или мертв.

В первые дни той войны деморализованные российские войска отступали, но быстро обрели боеспособность, воинский дух и громя вторгшиеся отряды противника, неся потери неудержимо пошли вперед. Они побеждали, побеждали, побеждали! На первом этапе этой войны в 1999 году рядом с ними сражались ополченцы народов Дагестана и милиция. Гибли все, смерть не выбирала кто есть кто. Вечная вам память ребята…

— Ну ты наверно у себя дома теперь большой человек? — за столиком в ресторане спросил я сильно возмужавшего Хамзу.

Хамза прежде чем ответить задумался разглядывая этого человека. Человека из своего прошлого. Уже далекого прошлого. Война разделила их. Этот человек уже чужой ему или почти чужой. И все же решил ответить, правду или почти правду:

— Очень большой, — подтвердил Хамза, а когда принявший заказ официант отошел, понизив голос добавил, — за мою голову власти большую награду обещают.

— Но почему? — поразился я, — ты же с «чехами» воевал? Ты же добровольцем на фронт ушел!

Он воевал, защищал от вторжения свою землю, но те кто отсиделся за его спиной и за спинами таких как он, те кто делал бизнес на этой войне, сегодня были всем, а он остался ничем или почти никем.

— Не с «чехами», а с вайнахами, — очень вежливо, но с заметным нажимом в голосе, поправил меня Хамза, — чехи не на Кавказе, а в Европе живут. А почему? У нас дома вся сила и бизнес у нескольких кланов, а остальным шаг шагни и плати, работы нет, денег нет, земли у нас мало. Все местные налоги и федеральные деньги неизвестно куда уходят, а точнее очень хорошо известно куда и кому. Кто против этого, тому клеймо ставят ваххабит — террорист. Я против воровства и коррупции выступил, людей защищал, земляков защищал, не только о законе государства говорил, но говорил и о законах Аллаха Милостивого Милосердного написанных в Коране. Говорил: нет наркотикам; не пейте вино, «не поедайте пищу сирот едой настойчивой», читайте Коран, там написано как надо праведно жить. Меня назвали ваххабитом и хотели арестовать. Родственники предупредили и я ушел в горы к моджахедам.

— Коррупции и у нас за глаза хватает, по большому счету и у нас все точно также. Всё и все у нескольких кланов в кулаке зажаты, — сильно поморщившись заметил я, — но это еще совсем не повод уходить в партизаны. Да и за слова у нас пока еще никого особенно не сажают. Больше пугают. Война никому не нужна. Пока терпимо.

— Мы не русские и терпеть не будем, — гордо и вызывающе сказал Хамза, — у нас оскорбили тебя, обидели, отомсти, иначе ты не мужчина не горец, убили родственника, отомсти. Знаешь, что у нас самое главное?

Я пожал плечами, не знаю.

— Уважение, — спокойно сказал Хамза, — Деньги, оружие, власть это только средство, главное это уважение родственников и друзей и страх твоих врагов. У тебя много денег? Тебя уважают. Ты этими деньгами помогаешь родственникам? Тебя не только уважают, у тебя спрашивают совета, обращаются за помощью. У тебя много хороших дорогих машин, богатый дом? Тебя уважают и немного завидуют, хотят стать таким же. У тебя есть оружие? С тобой считаются. Ты отомстил за обиду за кровь, тебя уважают свои и боятся враги. Если ты нищий, слабый тебя жалеют как неудачника, но если ты не отомстил, тебя презирают все, земля и твой род отвернутся от тебя, ты будешь хуже бездомной собаки. И для настоящего горца смерть в бою, намного лучше позора. У нас это каждый самый маленький ребенок знает. Когда в семье рождается мальчик, отец кладет ему в кроватку кинжал в ножнах, а родственники несут ему дорогие подарки. Помни ты горец вот тебе оружие, защити свой род, защити себя, а мы всегда рядом с тобой и готовы помочь.

— Хамза, — стал возражать я, — ты образованный, очень не глупый, порядочный человек и ты не можешь не понимать, что замкнуться в скорлупе родоплеменного строя в наше время просто невозможно. То что ты сказал это идеал. Но это идеал прошлого. Жизнь есть жизнь, я да наверняка и ты знаешь много других примеров.

Это Хамза знал намного лучше своего собеседника. Он приехал в столицу, чтобы в очередной раз напомнить живущим тут землякам, что их братьям по вере и по земле нужна помощь. Нужны деньги для войны. Тут так же как и у него на родине было заметно стремительно нарастающее социальное расслоение, но чувство кровной связи еще сохранилось, без этого в чужой для них среде им было трудно выжить. Им покинувшим свои земли Хамза говорил: «Брат помоги нам, ты же знаешь это надо для нашего дела, святого дела». Нельзя сказать, что ему были сильно рады и охотно вносили добровольные пожертвования, но редко кто отказывал. Жизнь человека в руках Всевышнего, моджахеды Его воины, а еще у всех дома осталась родня и каждый помнил об этом.

— Знаю, — быстро кивнул Хамза, — у нас многие говорят: ты живешь на богатой земле, но не можешь прокормить свою семью. Твои дети после школы не смогут учиться дальше потому, что у тебя нет на это денег. Твои родители бедствуют. Зато начальники под охраной живут в роскошных дворцах, а их дети имеют все. Возьми оружие и присоединяйся к нашей борьбе за священное дело, и мы будем жить по законам, установленным Аллахом. И все больше и больше мужчин уходит в горы и становятся моджахедами, еще больше им сочувствуют и готовы помочь. У нас идет война.

— А тебе все это ничего не напоминает? — я с любопытством посмотрел на его чисто выбритое и уже сильно измененное морщинами лицо.

Он чуть заметно улыбнулся:

— Я помню как вы рассказывали об истории Ислама. Потом и сам много читал, мне особенно хадисы нравятся. Первые мусульмане, их было так мало и Пророк Мухаммед мир ему и благословение, говорил им почти такие же слова. О вере, о справедливости, о борьбе за правое дело, о том что это и есть вера в Аллаха. И они победили! А это значит, что мы на верном пути, мы тоже победим и будем жить по законам Ислама. У вас нас называют бандитским подпольем, а мы моджахеды — воины веры. И каждый бой для нас как битва при Бадре. Убить нас можно, победить нельзя.

Еще один, вспоминая Вадима и других бойцов сопротивления, с нарастающей грустью думал я. Во всём такие разные, но внутренняя духовная суть, одна. Не хотят прогибаться, не хотят в хлеву встав на колени чавкать помои из кормушки. Жаль, что они обречены. Или нет?

Давно уже стыли на столе принесенные яства, а Хамза все говорил и говорил:

— У вас нас всех без разбора «чурками» называют. За спиной плюют и презирают, а в лицо боятся слово сказать. Бьют только из-за угла. Ненавидят. Мы это знаем. И всегда готовы к отпору. В единстве наша сила, а…

— Да брось ты, — прервал его, я, — никто вас не презирает, пока вы у себя дома живете, а если пришли в гости то хозяев уважать надо и боятся совсем не вас, а власть которая твоим землякам все позволяет, пока еще боятся, но уже не все. В единстве ваша сила, вот тут полностью согласен, только и другие это хорошо знают и тоже объединяются. Я знаю таких ребят и поверь мне на слово, эти в бою не дрогнут, но и в спину плевать не будут.

— Интересно бы на них глянуть, — с оттенком пренебрежения в голосе, процедил Хамза, — что-то я таких не встречал…

— А ты хочешь с ними встретится? Без оружия, на переговорах? Если так то могу их спросить, а они то захотят с тобой разговаривать?

Они встретились. Никто и не собирался поднимать белый флаг капитуляции, но был показан белый цвет парламентеров, белый цвет перемирия и только на время переговоров. Вадим пришел один, если его и страховали бойцы из группы, то их не видели. Вместе с Хамзой подошел невысокий коренастый хорошо одетый мужчина, по виду явно за сорок, по манере поведения, по характерным жестам угадывался столичный бизнесмен. Стола переговоров не было, встреча происходила на малолюдной в это вечернее время улице. Все были явно напряжены и готовы к резким ответным действиям. Крупными хлопьями шел снег, на дорожном покрытии он быстро превращался в грязь, было сыро промозгло и пасмурно.

— Макс, — не здороваясь, первым назвал свой псевдоним Вадим.

Подошедшие к нему горцы переглянулись, их лица как окаменели, имя: Макс было им знакомо. В лицо они его видели в первый раз.

— Хамза, — не протягивая руку представился мой бывший студент.

— Гамзат, — назвал свое имя второй из пришедших и сразу клокочущим голосом и с такой же клекочущей ненавистью спросил, — Это ты бил наших братьев?

— Я уничтожал врагов, — жестко ледяным тоном ответил Вадим, — тех кто грабил, насиловал и убивал на моей земле.

— Это наша земля, — непримиримо сказал Гамзат.

— Нет, — уверенно возразил Макс, — это наша земля и пока мы живы, такой и останется. Если на твоей земле пришельцы будут грабить и насиловать женщин, убивать мужчин, глумится над твоим народом и его обычаями, то что сделаешь ты?

— Убью, — решительно бросил Хамза.

— Вот это я и делаю, — чуть усмехнулся Макс.

Это усмешка взбесила Гамзата он сильно побледнел, в его голосе прорвался легкий акцент:

— Тогда мы зарэжим тебя, на куски порэжим…

— Начинай, — бросил Макс и весь как подобрался.

— Давай! — с угрозой повторил он, — можешь прямо тут попробовать.

— Потом, — остановил резню Хамза, — успеем, сначала поговорим…

— Резаться или говорить, выбор за тобой, — пожал плечами Макс, — а я пришел на переговоры.

Они заговорили о взаимных обидах, о древнем праве на защиту своего народа и своей земли. Они говорили, пока еще говорили, еще не была обнажена холодная сталь оружия.

— … это вы веками были крепостными рабами и остались такими, — это Хамза, — а мы никогда не теряли свободы. И никогда не потеряем ее.

— … раб мечтающий о свободе уже не раб, у нас все больше людей готовых взяться за оружие… — это Макс, — Помните это мы всегда побеждали в открытом бою.

— А мы купили вашу победу, — это Гамзат, — ваша власть ее нам по дешевке продала, вместе с вами в довесок и ваши женщины рожают от наших мужчин, это мы вас завоевали. И наши дети и внуки будут тут править. Помни об этом.

— Ты сильный человек, — это Хамза, — а твой народ уже умер, прими Ислам, тебе простят все. Посланник Аллаха, да благословит его Аллах и приветствует, простил Вахши убийцу своего дяди после того как Вахши принял Ислам. А Пророк Мухаммед, мир ему и благословение, во всем пример для нас. Многие русские принимают нашу веру, потому что ваша уже мертва.

— Нет, — это Макс, — нет, это предательство. Нет. И если наша вера мертва, то лучше умереть вместе с ней. Но наша вера Россия, а Русь это Жар — Птица Феникс, умирая она в пламени всегда возрождается. И горе ее врагам. И помни, я тебе предательства не предлагаю, знаю ты его не примешь.

Они замолчали, не надолго, но замолчали. Крупными хлопьями падал с темного неба снег, грязи на дорожном покрытии стало больше. Было холодно, промозгло и пасмурно.

— Я вот зачем пришел, — решил закончить этот разговор Макс, — предупредите своих, наше терпение на исходе. Вы тут стали заложниками этой власти, они хотят столкнуть нас лоб в лоб. Но эта власть не вечна, рано или поздно ее переизберут или скинут и защищать вас здесь станет некому. Прекращайте беспредел, а то будет море крови и вашей и нашей. Нам лишние жертвы не нужны, вашей смерти мы не хотим. Как говорил ваш Пророк: «У вас своя вера, у нас своя. Идите с миром» Вот и идите с миром…

— Пророк Мухаммед, мир ему и благословение или посланник Аллаха, да благословит его Аллах и приветствует, — сухо с явным нажимом в голосе сказал Хамза, — так правильно надо говорить упоминая о нём, назвать его иначе это оскорбить чувства верующих.

— Да нам без разницы как говорить, — пожал широкими плечами Макс, — можно и так. Главное, или идите с миром ребята или…

— Или что? — ледяным тоном с угрозой спросил Гамзат.

Не отвечая ему Вадим так посмотрел на Хамзу как будто мерку снял.

— Я знаю кто ты, — скупо уверенно как ножом отрезая фразы заговорил Вадим, — У вас в Дагестане уже идет война, вы поднялись, за что? это ваше дело. Возможно скоро и у нас поднимется народ, это будет уже наше дело и лучше вам в него не встревать. Подумай об этом. Прощай! Следующий раз мы можем встретится только с оружием в руках. И помни это наша земля и мы не отступим. Но лучше обойтись без войны.

Они ни о чем не договорились, белый флаг переговоров был убран. Поднялся ветер, еще сильнее замело снегом, похолодало, грязь замерзла. Они разошлись, так и не обнажив оружия и может быть впервые каждый из них пошел в свою сторону не пролив крови, впервые в той истории творцами которой они стали по зову крови, по зову своей земли и по зову своей веры.