Письма мы получали на номер полевой почты ближайшей воинской части. Письмо в тех условиях — событие, большая радость.

Я, к сожалению, не вёл в Афганистане дневник для себя. Записи ежедневно по службе вёл, но после составления отчёта их уничтожал. Копии месячных отчётов у меня оставались, но перед отъездом в Союз я их сжёг. Так что всё, что я пишу — по памяти, за исключением незначительных пометок, относящихся к первым месяцам пребывания в ДРА.

Вместе с тем, в памяти постепенно многое стирается, я в этом убедился, перечитав сохранившиеся мои письма домой. Хотя информации по работе в них нет, это всё же документальный источник, содержащий некоторые подробности, характеризующие преимущественно моё состояние в этой командировке. Приведу краткие выдержки из них.

Кабул. 28.10.81 г. «Вместо хлеба здесь продают лепёшки, которые пекут тут же на улице под крышей. Лепёшки длинные — сантиметров 80 и сантиметров 20 в ширину, толщиной около 1 см.»

Кабул. 6.11.81 г. «Вчера были в клубе микрорайона на праздничном концерте, который давался силами нашего армейского ансамбля и самодеятельными артистами… Растрогались. Здесь всё наше привычное, советское воспринимается обострённо: и простенький концерт, и полный зал наших людей, семейные с детишками, даже малышами по 1–1,5 года».

Газни. 28.11.81 г. «Ещё раз очень прошу побольше писать мне всякие новости, так как здесь огромный дефицит на известия с Родины: если даже взять газеты, то и в Кабул они идут несколько дней, а здесь в Газни их вообще не получают (кроме того, что с оказией привезут из Кабула)».

Баграм. 2.07.82 г. «Завтра лечу в Кабул на совещание и для окончательного решения вопроса об отпуске. Когда до него остался практически месяц, мне почему-то перестало вериться, что я попаду в отпуск; видимо, потому, что всё время он был таким далёким, нереальным, что и теперь, когда приблизился, кажется таким. А может, это просто от нервной перегрузки».

24.09.82 г. «Вчера вернулся в свой Баграм. Вспоминаю отпуск, помню вас, бегущих за уходящим поездом во время проводов. Эта сцена волнует и трогает меня до слёз… Пишите обо всём и поподробнее».

30.09.82 г. «После отпуска время тянется медленно, мне хочется скорее „распечатать“ второй год, но пока остаётся ещё целая неделя первого».

22.07.83 г. «Получил письмо с лекарством. Больше лекарства можешь не слать. У меня есть седуксен — дали ребята, а ранее я брал у командира дивизии элениум, его я, правда, расходовал, но могу взять ещё».

06.08.83 г. «У меня дела идут своим чередом. Здоров. После отпуска минуло 45 недель, осталось — 9. Но, к сожалению, эти последние недели медленны и нелегки. Если бы не желание побыть в отпуске с Танюшкой во время её летних каникул (дочка тогда была школьницей), конечно, мне следовало пойти в отпуск попозже с тем, чтобы после него оставалось служить месяцев 8. Так делают все».

К сожалению, и у полевой почты бывали перебои. Один раз я не получал писем месяца два. Конечно, появлялись разные мысли о причинах прекращения переписки. Эти мысли-сомнения невольно излагал в своих письмах домой. Потом получил сразу 5 писем. Оказалось, что цензор полевой почты, проверявший письма, убыл в Союз, а замена ему не прибыла, и письма складывались в мешки. Поднятая из-за накладок полевой почты волна сомнений, объяснений на тему «почему не пишешь?» продолжалась в переписке многие недели.