Андрей брел сквозь сгущающуюся темноту.

Когда солнце зашло за горизонт, стало настолько темно, что он мог взглянуть вперед разве что на полдюжины шагов. И все же, он не остановился. За последние два дня он прошел сквозь такую тьму, что сравнения с ней не выдерживала ни одна планетарная ночь.

Тьма распространялась все дальше и дальше по земле, а Андрей и оба его сопровождающих шли сквозь прерию, расстилавшуюся примерно в тридцати километрах севернее Катюша-сити. Где-то шелестели кусты от легкого ветерка, за его штанины, словно мягкие кошачьи коготки, цеплялись травинки чужого мира. Цикады или их местный эквивалент уже начали свой концерт – печальное песнопение, оплакивающее потерянный свет. Ночные ароматы щекотали нёбо и нос.

Андрей это все попросту игнорировал. Он был слишком погружен в себя, чтобы замечать красоту, предлагаемую его чувствам Природой.

Он сжался, когда металлический щелчок оборвал тихие звуки прерии и в темноте загорелся яркий свет. Один из сопровождающих коротко осветил окружающее карманным фонарем, словно пытаясь сориентироваться, и они двинулись дальше.

Он брел по едва видимой тропе, а дух его барахтался словно в густом клею, из которого не мог освободиться. Его спутник снова помахал лампой, заставив Андрея на мгновение повернуться к нему, после чего он, словно зомби, опять заковылял вперед. Он не обменялся с обоими ни словом с того момента, как они разбудили его и засунули в машину, которая немедленно стартовала в сторону заката.

Теперь Андрей, несмотря на охватившую его апатию, заметил мерцающий впереди свет, быстро распавшийся на несколько источников – факелы, чьи огни танцевали вокруг горящей кучи хвороста. Огромный костер заставил его потерять последние остатки задумчивости. Ему пришлось поднять руку к глазам, привыкая к яркому свету. Дойдя до круга факелов, он увидел еще один, меньший круг – его составляли солдаты. Он понял, что размахивание фонарем было сигналом, на который они получили ответ и были пропущены стражей. Он заметил, что сопровождавшие его остановились и заняли свои места в кругу воинов.

Неожиданно мягкая трава кончилась – он вступил на жесткую, нагую землю, оступился и остановился. Смущенно оглядываясь, он увидел вытоптанный пятачок диаметром примерно в десять метров. Вокруг него из земли торчали двадцать длинных шестов, на верхушках которых горели факелы. Внутри пламя огромного костра жадно пожирало заготовленные для него дрова, а перед ним на расстоянии вытянутой руки друг от друга стояли двое – ближе к огню, чем им этого, быть может, хотелось бы. Дрожащий от жара воздух в первый момент не позволил ему узнать их, но в его голове стучало одно-единственное имя, вползшее туда с того момента, как два воина подняли его с постели.

Никки. Что теперь? Ты еще недостаточно наломал дров? Ты не можешь мне дать и двух дней, чтобы справиться с моей болью? Он часто мигал глазами в ярком свете. Слезы на его щеках стали теплыми.

Когда он, наконец, смог что-то различить на фоне гудящего пламени, он увидел Николая и Дженнифер в белоснежных комбинезонах, на которые танцующий огонь бросал разноцветные отблески.

– Андрей. Подойди. – голос Николая, едва слышный в реве огня, притягивал его к себе, воп реки нежеланию и жалости к себе.

Жар мощно и грубо ударил ему навстречу, подавляя всяческое сопротивление.

– Иди сюда, Андрей, – голос Дженнифер смешался с призывом Николая и впервые за долгое время в нем не звучало даже намека на презрение. Однако, разглядев её лицо, он изменил свое мнение.

Может быть, это и не презрение, но оно тебе больше и не нужно, не так ли? Ты победила. Ты направила Николая на этот путь. Кланы родились – и ты стала их матерью, которая позаботится о том, чтобы они развивались так, как ты этого хочешь.

Ее глаза блеснули, словно она смогла прочесть его мысли. Её взгляд, казалось, отвечал на них.

Но как? Я знаю своего брата с рождения, а ты смогла за столь краткое время войти в его жизнь? Он никогда и никого к себе не подпускал. Что в тебе такого особенного?

Его разум тяжело ворочался в ворохе вопросов, на которые не было ответа. Мысль о нем и Дане и о том, что его брат может быть влюблен, не появилась даже на краю его сознания. Ему это казалось слишком… человечным для Николая. Конечно же, он до сих пор был поражен той скоростью, с которой его брат создал кланы.

– Андрей, уже время.

Он посмотрел на Дженнифер, потом на Николая… и что-то заметил.

Несмотря на страшный жар, от которого кожа едва не получала ожог, глаза Николая были холодны, словно лед. Однако в их глубине блуждало некое чувство – он буквально наслаждался той свободой, которую его брат так редко дарил ему.

– Время для чего? – спросил, наконец, Андрей, втягивая воздух – он был столь горяч, что жег его грудь изнутри. Огромный костер выбрасывал клубы дыма и искры прямо над их головами, давая удивительное ощущение свободы дыхания – пока они были готовы выдерживать потрес кивание собственных волос, скручивающихся от жара.

– Мы породили кланы, Андрей. Теперь пришло время, чтобы породить нечто иное. Нечто, давно уже назревшее.

Андрей удивился странному выбору слов Николая, однако прежде, чем он смог это обдумать, следующая фраза вызвала в нем настоящий ураган чувств:

– Пришло время нам с Николаем пожениться, Андрей, – Дженнифер взорвала эту бомбу столь будничным тоном, будто заказывала пару сотен канцелярских скрепок.

Челюсть Андрея медленно отвисла. Краткий миг спокойствия был сметен водоворотом эмоций. Он несколько раз перевел взгляд в Николая на Дженнифер и обратно и, наконец, понял выражение глаз Николая – и ощущение собственной силы, которое буквально излучала Дженнифер.

– Когда? – он чувствовал себя круглым идиотом, но большего из себя выдавить не смог. Дженнифер улыбнулась и сбереженное специально для него презрение засияло на её лице в

полную силу.

– А как ты думаешь, зачем мы вытащили тебя из постели? И почему ты, единственный, тут стоишь?

– Сейчас?

– Ты что, головкой ударился? – её улыбка чуть изменилась – словно танцующие блики при дали ей иное выражение. Теперь она не веселилась, а гневалась. Впрочем, Андрей ни секунды не предполагал, что виной тому свет костра. За что оке ты меня так ненавидишь?

– Джен… – сказал Николай тихим, но явно предупреждающим тоном. Андрей едва не втянул голову в плечи.

Он впервые услышал, как Николай называет её иначе, чем Дженнифер – но более всего его задело то, что они оба использовали для нее одно и то же сокращение. Мысль о том, что он использовал имя, которое является для этой пары уменьшительно-ласкательным и кто знает, каким еще, была для него невыносима… Он благодарил всех, быть может, глядящих на эту сцену богов за то, что его кожа уже и так была красной, как вареная свинина.

– Мы женимся сегодня ночью, Андрей.

– Почему сегодня ночью?

– Почему нет?

Он открыл рот, чтобы выпалить целую кучу возражений, но не придумал ни одного. Потому что ни одного просто не было. Если он правильно посчитал, они были парой вот уже пять лет. Этого было достаточно хотя бы для брака по привычке. Они были взрослыми людьми, имеющими возможность самостоятельно распоряжаться своей жизнью.

Почему же это событие отозвалось какофонией тревожных сигналов в его сознании?

– А где священник? – спросил он лишь потому, что больше ничего толкового не придумал. Николай бросил на него вопросительный взгляд, но Дженнифер опередила его возражения:

– Священник, Андрей? Пастор? Я и не знала, что ты ударился в религию. Это твой дружок Хаттиб на тебя так повлиял?

Он медленно покачал головой.

– Нет. Просто… просто… – он пожал плечами, не найдя подходящего ответа.

– Просто все так делают, правильно? Ут, – теперь презрение слышалось и в её голосе. -Да.

– Уж кто-кто, а ты-то должен знать, как мало это значит. И как мало мы придаем этому значения.

– Андрей, – Николай кивнул Дженнифер.

– Андрей, если Бог существует, то он примет клятву верности, которую мы принесем друг другу, причем неважно, будет ли нашим свидетелем священник или её вообще никто, кроме

нас, не услышит. Если Бог есть – для него имеет значение лишь то, что в наших сердцах – так учила нас мать. Мы уже так давно посвятили себя друг другу, что в наших собственных глазах мы уже давно женаты. Но так же, как пришло время формально объявить миру об основании кланов, Андрей – и совершенно неважно, как долго они уже существуют в моей голове – так же пришло время объявить миру о нашем браке.

Андрей заглянул глубоко в глаза своему брату. Он искал… он сам не знал, что искал. Однако что бы это ни было – он вынырнул назад из ледяных глубин на поверхность, не найдя ничего. Так что он ответил первое, что пришло в голову:

– Тогда почему здесь? Почему не на центральной площади, где это увидят все?

Лицо Николая, если это вообще было возможно, замкнулось еще больше и танцующие блики костра затенили его.

– Потому что это наше личное дело, Андрей. Священный момент для меня и Джен. И для тебя.

Последнюю фразу он добавил холодно и отстраненно, словно исполнил обязанность. Напоминание, что присутствие младшего брата, вообще-то, не обязательно.

Тогда зачем эти воины, Николай? Для чего они тебе нужны? Просто, как часть твоей священной церемонии? Или тебе нужна их защита от тех, кто желает тебе зла? Ты в самом деле хочешь так жить?! Наконец-то ему удалось сбросить путы, сковывавшие его дух последние два дня – и он неожиданно задался вопросом, кем были эти воины. У тебя есть восемь сотен фанатично преданных тебе бойцов. Кто из них предан тебе настолько, что заслужил это? Его шейные мускулы затекли от напряжения – он справился с желанием оглядеться вокруг, вознося благодарность своей счастливой звезде за то, что не задал этих вопросов. Он удержал взгляд на своем брате. Есть время задавать вопросы и время держать рот на замке, включаясь в разворачивающееся действие – и какое именно время настало сейчас, сомнений не вызывало.

– Тогда это честь для меня. Николай, Дженнифер… – он повернулся и кивнул ей тоже. Он попытался избежать её взгляда, но он горел ещё горячее, чем костер.

– Да, Андрей, это честь для тебя.

Он снова кивнул, опасаясь любой другой реакцией лишь ухудшить ситуацию. Он закрыл глаза и мог поклясться, что веки заскрипели о пересохшие глазные яблоки. Свет от костра проникал даже скозь закрытые веки, не оставляя ему путей для отступления. Он вдруг сообразил, чего они ждали, и сделал два широких шага назад. Даже такое малое расстояние принесло желанную прохладу.

Николай и Дженнифер подошли ближе друг к другу и взялись за руки. Они переплели пальцы и подняли руки на уровень плеч. Потом они взглянули друг на друга. Сначала заговорил Николай, потом Дженнифер. Рев пламени проглотил слова и Андрей немного наклонился вперед.

Однако тут же резко выпрямился, сообразив, что был приглашен увидеть этот момент, однако то, что они говорили, касалось только их двоих.

Он смотрел на две одетые в белое фигуры, стоящие едва ли не в самом пламени, близкие к тому, чтобы быть проглоченными огнем, и воспоминания о мистических созданиях проплывали перед его внутренним взором, словно страницы потерянного десятки лет назад учебника.

Неожиданное понимание охватило его, и Андрей осторожно взглянул направо и налево от себя – на стражей, казавшихся не более, чем смутными тенями за пределами огненного круга, однако каждый – воплощение внимания, полностью прикованного к разворачивающемуся перед ними спектаклю.

И когда он вновь повернулся к новобрачным, он уже точно знал, зачем эти воины были здесь. Он знал: их было как минимум по двое от каждого клана. Двое свидетелей этого события.

Два голоса, которые станут говорить о величии этой свадьбы в огне, сами того не желая, превращая действительность в миф, который привяжет кланы к Николаю и его супруге, Дженнифер.

Слезы Андрея испарились задолго до того, как они смогли оставить след на его покрасневших щеках.