Увидев письмо с ирландским штемпелем и маркой, надпись на которой было невозможно произнести вслух, Айви не поверила собственным глазам. Когда Лена, спешащая на работу, спустилась по лестнице, Айви отодвинула штору.

На такое Лена и надеяться не смела. Она села у Айви на кухне и прочитала письмо, написанное на одной странице. Там не было ни обращения, ни приветствия. Как, впрочем, и на записке, посланной ею Кит.

Большое спасибо за красивое платье. Все им восхищались. Оно пришло на адрес колледжа больше недели назад, но я не торопилась с ответом.

Теперь могу сообщить, что церемония состоялась. Все прошло очень хорошо, и сегодня они улетели в Лондон. Я думала, что они поедут в Голуэй, но оказалось, что у них заказан номер в лондонской гостинице «Риджент Пэлис».

Я знаю, Лондон огромный город, но все же хочу предупредить. Просто на всякий случай.

Еще раз спасибо за платье.

Кит.

Лена сидела, сжимая письмо в руке.

— Плохие новости? — спросила Айви.

— Нет. Не плохие.

— Значит, она общается с вами?

— Нет, не общается. Во всяком случае пока.

— Ох, Лена, перестаньте! Не заставляйте себя просить… Что все это значит?

— Она предупреждает меня о… Но я не рассказала вам предысторию. Отложим до первого длинного одинокого вечера, ладно?

— Таких вечеров нам предстоит множество, — согласилась Айви.

Придя в агентство, Лена увидела, что ее дожидается Джесси Парк Нынешняя Джесси давно не напоминала усталую, запыхавшуюся женщину в кардигане, которую Лена встретила в первый день. Эта ухоженная сорокасемилетняя дама излучала уверенность в себе. Ее мать играла в карты с членами клуба пожилых людей и напрочь забыла о своих проблемах с пищеварением.

Джесси и мистер Миллар договорились о дате венчания и собирались устроить небольшой ленч на восемь персон в ресторане гостиницы. Сможет ли Лена стать свидетельницей невесты? Свидетелем Джима Миллара будет его брат. Конечно, они будут счастливы, если на свадьбу придет и Льюис. Лена обняла Джесси и сказала, что сделает это с удовольствием. Она очень надеется, что Льюис сможет освободиться, но у него очень плотный график Лена все говорила, но мысленно была далеко отсюда.

Господи, как вовремя Кит предупредила ее, что Мартин и Мора прилетают в Лондон! А вдруг свадьбу Джесси будут праздновать в гостинице «Риджент Пэлис»? Бывают совпадения и похуже. Как говорится, чем черт не шутит…

Она знала, что Льюис не захочет идти на свадьбу.

— Милая, я по горло сыт этим на работе, — сказал он, огорченно улыбнувшись и разведя руки в стороны: это должно было означать, что стоит Льюису двинуться, как свадьбы посыплются на него дождем.

Действительно, прибыли «Драйдену» от таких свадеб не было никакой. Но Лена не стала делать из этого никаких выводов.

— Я просто хотела сказать, что они будут рады твоему приходу. Вот и все.

— Так ты сможешь избавить меня от этого? — обрадовался Льюис.

— Легко, — ответила она.

Морщинки вокруг его глаз тут же разгладились. Наверное, Льюису Грею не улыбалось идти на свадьбу вместе с Леной и наблюдать за тем, как другие люди дают клятву прожить друг с другом до самой смерти. В последнее время он был беспечен и счастлив, а устраивать ссору из-за его нежелания принимать участие в торжестве по меньшей мере глупо. Льюис терпеть не мог таких сцен.

Лена не заставляла его идти на свадьбу, не жаловалась, что ее бросают, и за это Льюис любил ее еще больше. Вскоре он неожиданно пришел к ней на работу и принес счастливой паре бутылку шампанского.

— Сожалею, что не смогу присутствовать на вашем бракосочетании, — сказал он.

Во взгляде и голосе Льюиса читалось такое искреннее сожаление, что Лена и сама едва не поверила ему.

Конечно, Джим Миллар и Джесси Парк были очарованы.

— Ваш муж замечательный человек И прекрасный специалист, — сказал Джим Миллар.

— Странно, что он еще не стал владельцем собственной гостиницы, — добавила Джесси.

— В один прекрасный день так и будет, — ответила Лена. Но так далеко она не загадывала. Опыт подсказывал ей, что лучше жить одним днем.

Пока Лена одевалась, Льюис лежал в постели и одобрительно хмыкал. Сегодня у него было свободное утро.

— Ты слишком хороша для этой толпы, — сказал он. — Давай куда-нибудь закатимся и потрясем мир.

— Увидимся позже. — Лена послала ему воздушный поцелуй.

— Смотри не напейся! — крикнул он вслед.

— Можешь не бояться, — засмеялась она.

Как и следовало ожидать, торжественный ленч прошел чинно и закончился быстро. Миссис Парк доставили обратно к ее новым друзьям, а Джесси и Джим сели на поезд и поехали в Сент-Ив. Они возвращались в Корнуолл, где начался их роман. Лена сказала новобрачным, что у нее много дел, и ушла, не дожидаясь последнего гудка.

Ноги сами понесли ее к «Риджент Пэлис». Лена остановилась и посмотрела на свое отражение в витрине. На ней был белый костюм с сиреневой отделкой и бархатная шляпка в тон. Ансамбль дополняли черная сумочка, черные перчатки и нарядные туфли на очень высоком каблуке. Макияж был наложен безукоризненно. Конечно, она ничем не напоминала женщину в длинной юбке или просторном платье, которые носила несколько лет назад.

Но ее могли выдать глаза. Люди часто узнают друг друга только по глазам. Она зашла в универмаг «Бутс» и купила темные очки.

— Несезонный товар, — сказала ей продавщица.

— Я собираюсь ограбить банк, — объяснила Лена.

— Помощники не требуются? — засмеялась девушка.

Льюис был прав: все англичане умирали от желания поболтать и только ждали предлога.

Лена надела очки, посмотрела на себя в зеркало, убедилась, что стала неузнаваемой, и заняла место в гостиной отеля «Риджент Пэлис». Планов на вторую половину дня у нее не было. Она будет сидеть здесь, пока не увидит, как Мартин и Мора войдут или выйдут.

Джеймс Уильямс не верил собственным глазам. Он не сомневался, что эта хорошо одетая женщина в темных очках — жена Льюиса Грея. Такие волосы и ноги встречаются редко. Но что она делает в вестибюле огромного отеля? Похоже, кого-то ждет. Возможно, своего красивого, но ветреного мужа.

Интересно, знает ли миссис Грей, каким успехом у дам пользуется ее Льюис? Уильямс не хотел прислушиваться к местным сплетням, считая это ниже своего достоинства. Но только глухой не слышал, что Льюис Грей недавно ездил в Париж с одной избалованной молодой американкой. Возможно, миссис Грей мирилась с этим.

Он не сводил глаз с элегантной женщины, изучавшей бокал с напитком сквозь темные очки. Может, она пришла сюда, чтобы утешиться? Мысль была соблазнительной, но Джеймсу Уильямсу предстояло деловое совещание в одном из здешних конференц-залов.

Когда он снова спустился в вестибюль, Лена сидела на том же месте.

— Что пьет дама? — спросил он официанта.

— Я предлагал ей разные напитки, но она от всего отказывается.

— От моего угощения она не откажется. Я ее вкусы знаю.

Уильямс помнил, что Лена любит джин с апельсиновым соком. Он заказал два бокала, дождался официанта с подносом и подошел к столику.

— Ба, да это мистер Уильямс! — сказала Лена.

— Ба, да это миссис Грей!

Это было их обычное шутливое приветствие.

— Вы случайно не меня ждете? — игриво спросил Джеймс.

— К сожалению, вынуждена вас разочаровать. Просто зашла немного посидеть. Ноги устали, — объяснила она.

— Просто зашли? Надо же, как мне повезло!

— Всего лишь на минутку, — сказала Лена Грей.

Уильямс посмотрел на нее с любопытством. Она провела здесь больше двух часов. Какого дьявола ей понадобилось лгать?

Лена и Джеймс беседовали обо всем понемногу, в том числе и о гостиничном бизнесе. Никто из них не произнес имени Льюиса Грея — единственного, что их связывало. Выпили по бокалу и заказали еще.

Три порции джина с апельсиновым соком (не считая выпитого перед этим) сделали свое дело. Джеймс решил, что ему следует попытать счастья с этой привлекательной ирландкой. Язык у Лены не заплетался. Дурацкие темные очки мешали Уильямсу видеть выражение ее глаз. Она сказала, что страдает конъюнктивитом. Ее поведение казалось Джеймсу немного странным и легкомысленным. Внезапно Лена встала и извинилась, но пошла не в туалет, как ожидал Уильямс, а к лифту. Рядом с ней оказалась пара средних лет, нагруженная пакетами. Это были типичные туристы из дальнего захолустья, приехавшие за покупками. Сначала Джеймс Уильямс подумал, что элегантная Лена Грей решила подслушать их разговор, но это было бы глупо.

* * *

Лена не видела их пять лет. У нее слегка закружилась голова. Этот миг она запомнит на всю жизнь.

На Мартине был мешковатый костюм, новый, но явно купленный в магазине готового платья. Ему было сорок пять, на год больше, чем Льюису, но выглядел он лет на десять — пятнадцать старше. Его сутуловатая фигура и добродушная улыбка остались прежними. Под мышкой Мартин держал фирменные пакеты «Бритиш хоум сторс», «Си энд эй» и даже «Либерти». А что изменилось? Он выглядел счастливым — таким, каким был, когда играл с детьми или сидел на веслах в лодке. И спокойным.

А Мора Хейз? Мора, которую Лена ненавидела за то, что она была сестрой Лилиан и делала приглашения так, что их было невозможно отвергнуть? Она старше или младше Лилиан? Конечно, Лене это говорили, но она не слушала. Мора казалась запыхавшейся и счастливой.

— Я бы с удовольствием выпила чаю, — услышала Лена ее голос. — Это очень по-деревенски?

— И это говорит женщина, много лет прожившая в Дублине? — со смехом спросил Мартин. — Думаю, им не составит труда принести поднос в номер.

— Серьезно? — Мора обрадовалась так, словно это решало все ее проблемы.

— Знаешь, это тебе не лох-гласская гостиница «Центральная».

Лена стояла так близко, что до них было рукой подать. Призрак покойной жены мог бы испортить жизнь очень многим. Она ощутила жалость к себе, которую часто вызывает джин, и заплакала. Наверное, было бы лучше, если бы в ту ночь она действительно утонула в озере…

Она вернулась, с трудом переводя дух. Джеймс Уильямс перегнулся через столик.

— Домой не торопитесь? — спросил он. Тон Джеймса был вежливым и ничем не напоминал непристойное предложение.

— А если нет, мистер Уильямс?

— Если так, мы могли бы… — Фраза повисла в воздухе; Джеймсу показалось, что по щекам Лены текут слезы. — Может быть, отвезти вас куда-нибудь на такси?

— Куда?

— Куда скажете. Туда, где можно еще выпить. Или поесть. Домой. В «Драйден»…

— Куда угодно. — Лена сняла очки и посмотрела на него. Она плакала, но ее веки не были воспаленными. — Джеймс Уильямс, вы человек очень умный, утонченный и воспитанный. Я вам не пара. Да, я умею владеть собой, но в глубине души я деревенщина. Именно этим словом воспользовались два человека несколько минут назад. Все верно. Как была деревенщиной, так ею и осталась.

— Нет, нет, — возразил он. — Пожалуйста, скажите, что я могу для вас сделать.

— Помочь дойти до двери, пока мне не отказали ноги, — ответила она.

Лена снова надела очки. Она была очень привлекательной женщиной. Если кто-то сейчас и нуждался в жилетке, в которую можно выплакаться, то это именно Лена Грей. Она выплачется, а потом почувствует к нему благодарность… Джеймс на мгновение задумался, но тут же одернул себя.

— Пойдемте. Я найду вам такси. — Он взял Лену под руку и вывел на Пикадилли-Серкус.

— Я вижу, ты не исполнила мою просьбу, — сказал Льюис, когда Лена с трудом добрела до двери.

— К-какую п-просьбу? — У Лены заплетался язык.

— Я просил тебя не напиваться, а ты ответила, что это тебе не грозит. — Льюис с удивлением смотрел на нее.

Лена сбросила туфли. Шляпа висела у нее на затылке.

— Д-да, — пьяно улыбнулась она. — Я так думала. Но ос… ошиблась.

— Ты прелесть, — сказал Льюис, снял с нее костюм, аккуратно повесив его на вешалку, и повел к кровати.

За ночь ее дважды стошнило.

Если Льюис и слышал это, то не подал виду. Он лежал и тихонько посапывал. Льюис никогда не видел снов — точнее, не помнил их. Ему и так было что помнить.

А Лене без конца снился Джеймс Уильямс и то, что могло случиться, если бы она приняла его недвусмысленное предложение. Мысль о том, что она едва не сказала «да», заставляла ее вздрагивать.

Льюис работал в первую смену.

Я не стал будить тебя, — написал он. — Ты так сладко похрапывала, что это было бы преступлением. До вечера.

Ей еще никогда не было так плохо. Зачем люди пьют, если знают, что им предстоит утром? Лена сомневалась, что сможет добраться до офиса.

Она зашла к Айви.

— Как прошла свадьба? — спросила та, наливая ей кофе.

— Похоже, они счастливы. Накупили кучу всего на Оксфорд-стрит, вернулись в отель и велели подать им чай в номер.

— Вы что, провожали их до самой спальни? — ахнула шокированная Айви.

— Нет, дело не в этом… Айви, может, мне стоит проглотить «сухопутную устрицу»?

— Что это?

— Средство от похмелья.

— Какое?

— Вам лучше знать. У вас есть знакомые в пабе.

— Больше нет.

— Но Эрнест знает?

— Думаю, да.

— Как ему позвонить?

— Лена, вы с ума сошли. Сейчас всего половина десятого.

— Да. Мне следовало быть на работе еще полчаса назад. Но я туда просто не дойду. Дайте мне номер его домашнего телефона, иначе я позвоню в справочную.

— Я всегда говорила, что вы чокнутая.

— Алло, Эрнест? Это Лена Грей.

— Да, — осторожно ответил он.

— Вы меня помните?

— Ну да…

— Эрнест, я просто хотела спросить у вас рецепт «сухопутной устрицы». Только на самом деле это средство делается из сырых яиц, а вовсе не из устриц.

— Нужно разбить в стакан два сырых яйца, добавить столовую ложку хереса, немного «Ли и Перрен», как следует потрясти и выпить залпом.

— Спасибо, Эрнест.

— У вас есть все необходимое?

— Думаю, да. Спасибо.

— Как вы думаете, с ней все будет в порядке?

— С кем?

— С Айви. Догадываюсь, что она позволила себе лишнего.

Лена сделала паузу. Похоже, у нее появилась возможность помирить Айви с Эрнестом.

— Надеюсь, Эрнест. Она вам не скажет, но вся эта история причинила ей сильную боль.

— Не могли бы вы… э-э… сказать ей…

— Да?

— Сказать… чтобы она берегла себя.

— Эрнест, может быть, вы скажите это сами?

— Это трудно.

— Нет. Наоборот, очень легко.

— Она всегда ненавидела спиртное.

— Да, но вчера вечером был особый случай. Какая-то ваша годовщина, точно не знаю. Но переживала она сильно. — Лена не смела смотреть Айви в глаза.

— Да. Как раз в это время года мы с ней… Но вам это неинтересно.

— Конечно, это не мое дело. Я знаю одно: она давно ничего о вас не слышала. Бог свидетель, я пыталась замолвить за вас словечко, но она не желала слушать.

— Лена, вы замечательная подруга. Даром что ирландка, не знающая наших обычаев, — сказал он.

— Спасибо, Эрнест, — скромно ответила она и положила трубку.

— Я задушу вас собственными руками! — возмутилась Айви.

— Нет, лучше дайте мне два яйца, херес, вустерширский соус и блюдечко, чтобы накрыть стакан.

— Зачем?

— Чтобы не пролилось, когда я буду трясти эту адскую смесь.

— Нет, зачем я все это для вас делаю?

— Затем, что я спасла ваш роман века. Скорее, Айви. Еще немного, и мне конец.

— Ну что, пышная была свадьба? — спросила Доун.

— Нет. Очень скромная.

— Я надеялась, что меня пригласят.

— Гостей было совсем немного. Это называется «торжество в узком семейном кругу».

— Миссис Грей, а ваш муж был там?

— Нет. К сожалению, Льюис прийти не смог.

Доун вернулась к работе.

Лена смотрела на светловолосую голову, склонившуюся над письменным столом. Доун была девушка видная. Лена и Джесси направили ее на курсы ораторского искусства, и вложение капитала оказалось очень выгодным. Сейчас Доун могла выступать перед группой старшеклассниц любой численности. Лена знала, что школьницы прислушаются к словам красивой девушки, которая всего на несколько лет старше их самих. Если Доун будет говорить о необходимости высокой скорости машинописи, точности стенографии и соблюдении порядка хранения корреспонденции, они воспримут это, тогда как советы Джесси или самой Лены пропадут даром.

Голова была тяжелой; Лена ощущала страшную жажду. Во время ленча она выпила целых шесть стаканов воды. Неужели так страдают все пьяницы? Завсегдатаи лох-гласских пивных Лапчатого и Фоули? Постоянные посетители бара Эрнеста? Неужели все они наутро борются с обезвоживанием организма? Боже, какое ужасное чувство. Она больше никогда не будет пить…

— Сегодня вечером придет Эрнест, — сказала Айви.

— Отличная новость. Не слышу благодарности.

— И не услышите. Не понимаю, почему мне отвели роль страдающей алкоголички.

— Допустим, вы — излечившаяся алкоголичка. Мужчинам это нравится, — предложила Лена.

— Вообще-то я рада, — призналась Айви.

— Знаю.

— Но не хочу возлагать на это слишком большие надежды.

— Нет, конечно, нет.

Лена ушла к себе и легла спать.

Когда она проснулась, рядом стоял Льюис.

— Как себя чувствует моя бедная пьяная малышка? — В его голосе слышались сочувствие и любовь.

— Прости меня, Льюис. Наверное, я выглядела отвратительно.

— Нет, это было очень мило. Ты напоминала мягкую игрушку. Не могла ни стоять, ни сидеть… — Льюис протянул ей чашку чая, и Лена выпила его с жадностью.

— А что я говорила? — Она была на девяносто процентов уверена, что не упомянула «Риджент Пэлис» и свой поход туда с целью пошпионить за новобрачными.

— Что-то неразборчивое. Особенно трудно тебе давались шипящие. — Льюис погладил ее по лбу. — Еще чаю, а потом я сварю пару яиц всмятку. Больше тебе не съесть. Поверь дяде Льюису.

Лена закрыла глаза. Как странно… Она лежит в постели, а Льюис поит ее чаем. В паре миль отсюда Мора Хейз тоже лежит в постели, а Мартин просит подать им чай в номер.

Лена начала вспоминать, как они выглядели… Мартин и Мора. Они держались просто, как люди, которые дружили и любили друг друга много лет, но поняли это только сейчас. Мартин не напрягался и не старался доставить Море удовольствие, как было с Элен. А Мора вела себя очень естественно.

Они были хорошей парой.

Испытывали ли они влечение друг к другу? Конечно, испытывали. Иначе вряд ли стали бы вступать в брак.

Но Лена не могла себе это представить.

Она плохо помнила, как отдавалась Мартину. Секс у нее всегда ассоциировался с Льюисом. После первого же раза она поняла, что это мужчина ее мечты. Нет, мысль о том, что Мартин и Мора занимаются любовью в свой лондонский медовый месяц, не была ей неприятна. Как и мысль о том, что Мора Хейз будет спать рядом с Мартином в спальне, которую покинула Элен Макмагон.

Просто она не могла себе этого представить.

Джесси и Джим вернулись из свадебного путешествия. Их волновало, удачным ли было торжество.

— По-моему, гости остались довольны, — сказала Джесси.

— Да, все прошло прекрасно, — заверила ее Лена.

— Мой брат мало говорил об этом, но он вообще молчун, — промолвил Джим Миллар.

Это было явное преувеличение: от начала венчания и до конца последовавшего за ним ленча брат Джима не проронил вообще ни слова.

— Но зато моей матери все очень понравилось. — Джесси хотелось думать, что их бракосочетание, как любое событие большого общественного значения, останется в людской памяти.

— Свадьба была замечательная, — сказала Лена. — Просто чудо. Мы никогда не забудем этот день.

Наградой ей стал благодарный взгляд Джесси. После этого новобрачная с ликованием посмотрела на Джима.

Но на самом деле Лена помнила об этом дне только одно: как она стояла рядом с Мартином и Морой у лифта.

Иногда Айви ворчала, что Эрнест слишком хорошо запомнил историю с «сухопутной устрицей». Он говорил, что похмелье может стать началом конца. Но это была слишком маленькая цена за его возвращение.

Эрнест часто навещал Айви. Иногда Лена беседовала с ним.

— Я перед вами в большом долгу, — однажды тоном заговорщика сказал он. — Я всегда думал, что Айви из тех женщин, которые сами себе хозяйки. Мне и в голову не приходило, что она может дать слабину.

* * *

Время в Лох-Глассе шло так же незаметно, как и во всех других местах на земле. Через несколько месяцев люди настолько привыкли видеть Мартина Макмагона и его жену Мору гуляющими вместе и обменивающимися счастливыми улыбками, что многие забыли об Элен, но не все.

— Она намного глупее своей предшественницы, — заметила Милдред О’Брайен, глядя из окна гостиницы на Макмагонов, гулявших с Расти, щенком рыжего сеттера. Милдред не любила покойницу, но вторая миссис Макмагон ей тоже не нравилась.

Дэн вздохнул.

— Да, ты права, до Элен ей далеко, — сказал он, с тоской вспоминая шелестящую юбку, развевающиеся волосы и тревожный взгляд Элен Макмагон, спускавшейся к озеру по переулку, который начинался за гостиницей.

Частенько Мора навещала сестру Мадлен. Однажды она принесла с собой кусок стекла и замазку.

— Уж от этого вы отказаться не сможете, — сказала она, выбила треснувшее стекло молотком, и осколки посыпались на заранее подстеленные старые газеты.

— Не знаю, не знаю. Многие люди живут хуже моего, — возразила отшельница.

— Это первое стекло, которое я вставляю. Вы же не подорвете мою веру в себя, отдав его какому-нибудь бедолаге.

— Мора, я вижу, вы счастливы.

— Да. Очень. Эти двое детей — настоящее благословение.

— Просто вы сами хорошо к ним относитесь.

— Я подумала… — Мора укрепляла раму замазкой. — Я подумала, что вы сможете меня успокоить…

— Ох, Мора, мысли в моей голове так часто путаются! Советчица из меня никудышная.

— Конечно, вещие сны и видения — это суеверие…

— Продолжайте.

— Как вы думаете, это отражает реальность или бывает просто от усталости?

— Если вы расскажете, в чем дело, может, я сумею вам ответить.

— Это прозвучит очень глупо.

— Как все на свете.

Мадлен подошла к камину и поставила на огонь закопченный чайник.

Мора вставила стекло в раму.

— Ну вот, просто мечта!

Она сделала шаг назад и полюбовалась своей работой. Стекло было чуть кривоватое, но все же лучше прежнего, треснувшего в нескольких местах.

— Чудесно, Мора. Большое вам спасибо, — сказала сестра Мадлен, с восхищением глядя на окно.

— В верхнем углу осталась небольшая щель, но я ее замазала. Наверное, вы этого не заметили… — Мора закусила губу.

— Я вижу только одно: сверкающее чистое стекло, через которое не проникнут ни дождь, ни ветер. Еще раз спасибо, Мора. — Она наполнила чашки. — Так что вы там говорили про сны и видения?

— Все это очень странно. Когда мы были в Лондоне… к нам подошла женщина и остановилась рядом…

— И что же?

— Я абсолютно уверена, что это была Элен.

В тот день они обедали в гольф-клубе вчетвером, как бывало каждую субботу. Иногда к ним присоединялись и другие пары. Речь зашла об отшельнице.

— Она не позволила мне прослушать ее легкие, — сказал Питер Келли. — Похоже, она не верит в современную медицину. Мнение какой-нибудь цыганки или знахарки значит для нее гораздо больше.

— У нее в доме довольно тепло и даже уютно, — заметила Мора.

— Да, тепло, но чем она дышит? Торфяным дымом. А простыни у нее наверняка влажные. Но говорить с ней бесполезно. Горбатого могила исправит.

— В прошлом году я пытался дать ей противовоспалительную мазь. Она поблагодарила и сказала, что всему свое время, — покачал головой Мартин.

— Мне кажется, она сама неплохо разбирается в медицине, — возразила Мора.

— Да, она вылечила Эммета от заикания, — подтвердил Мартин.

— И успокоила Клио, когда девчонка вела себя так, словно хотела угодить на виселицу, — добавила Лилиан.

— Она не поощряет глупые фантазии. Так же, как мать Бернард, — сказала Мора.

Они заговорили о матери Бернард, мечтавшей пристроить к монастырю новое крыло; ее лихорадочная деятельность по сбору средств сводила с ума весь Лох-Гласс.

Но Мора их уже не слышала.

Почему отшельница так решительно заявила, что никакой Элен Макмагон в Лондоне не было? Мол, это всего лишь разыгравшееся воображение. Так дерево кажется испуганному человеку чудовищем. А тень на подоконнике, отброшенная колышущейся веткой, — взломщиком. Просто Мора думала об Элен Макмагон и машинально приняла за нее какую-то женщину того же роста и возраста.

— Но я о ней вовсе не думала, — возразила Мора.

— Как она была одета?

— На ней были темные очки и шляпка с фиолетовыми перьями. Сестра Мадлен, это совершенно не в ее стиле! — Отшельница откинула голову и засмеялась. — Вы мне не верите?

— Элен Макмагон в темных очках и шляпке? В помещении? Я знала ее много лет. Она никогда не носила ни очков, ни шляп. Даже в бурю.

— Но если предположить, что…

— Наверное, вы подсознательно придали ее черты совершенно незнакомой женщине, остановившейся рядом. — Сестра Мадлен широко улыбнулась. Объяснение оказалось очень простым.

Конечно, отшельница была совершенно права.

* * *

Занятия в колледже были напряженными, но свободное время все же оставалось. Кит часто ходила в кино с Фрэнки, которая была неистощима на выдумки и всегда находила предлог, чтобы ее подругу Кит вечером отпустили из общежития.

Фрэнки была жизнерадостной и беспечной. Она не обладала придирчивостью Клио и не возмущалась, если Кит делала не совсем то, что ей хотелось. Как-то она пригласила Кит на уик-энд в Корк, где жила ее семья. Кит с удовольствием поехала бы, но был конец месяца, и денег на билет у нее не осталось. Фрэнки только пожала плечами. Ладно, в другой раз. Это было большим облегчением. Кит подумала, что, окажись на месте Фрэнки Клио, она устроила бы ей допрос с пристрастием.

Устраивались и вечеринки на квартирах. На некоторых пели и смеялись всю ночь напролет; другие были всего лишь предлогом для занятий любовью. Кит и Фрэнки считали, что заниматься сексом на глазах у других неприлично. Такие вещи нужно делать наедине, говорили они, стыдливо опускали глаза, притворяясь монахинями, а потом разражались смехом.

— Чем ты занимаешься? Я тебя совсем не вижу, — жаловалась Клио. Кит пыталась рассказывать, но Клио все воспринимала в штыки. — Это ужасно, — говорила она.

— Тогда не спрашивай, — небрежно отвечала Кит. — И все же я бы хотела иногда видеться с тобой где-нибудь. Как-никак мы подруги.

Клио тут же переставала вести себя как четырнадцатилетняя девочка.

— Давай завтра встретимся в «Бьюли» на Графтон-стрит.

— Ну как, ты уже рассталась с девственностью? — спросила Клио у Кит.

— Ты рехнулась?

— «Ты рехнулась, да» или «ты рехнулась, нет»? — лукаво улыбнулась Клио. Именно поэтому их детские ссоры кончались так быстро. Теперь они не ссорились. Для таких глупостей они были слишком взрослыми.

— Конечно, нет. Сама знаешь, — ответила Кит.

— Я тоже, — стыдливо призналась Клио.

— Я тебя и не спрашивала. Я уже достаточно созрела для того, чтобы понимать, что это личное дело каждого.

— По-моему, мы с тобой белые вороны. Все остальные занимаются этим, становятся женщинами, и им все сходит с рук, — неуверенно сказала Клио.

— Ну, Дейдра Хэнли спит со всеми подряд. Орла Диллон из бакалеи переспала с парнем из горной деревушки. Потом ей пришлось выйти за него замуж, а хуже этого нет ничего на свете.

— Я говорю не про них, — ответила Клио. — А про таких людей, как мы.

— Они и есть такие, как мы. Тоже из Лох-Гласса.

— Нет, я имею в виду представителей среднего и высшего класса.

— Клио, ты говоришь как Маргарет Резерфорд в том фильме! — Кит рассмеялась.

— Я серьезно. Как нам быть?

— Думаю, такие люди, как мы, делают что хотят и не делают того, чего не хотят.

— Мы не делаем этого, потому что боимся ада или того, что другие люди подумают о нас.

— По-моему, все не так просто.

— Не так просто? Я перечислила тебе все варианты и возможности.

— Для чего ты затеяла этот разговор?

— Помнишь, я рассказывала тебе про Майкла О’Коннора?

Кит помнила. Высокий, очень непривлекательный студент экономического факультета с неприятным смехом, брат-близнец ее однокурсника Кевина О’Коннора. Они были из богатой семьи. У каждого имелась своя машина, что для Дублина было неслыханной роскошью. Клио упоминала имя Майкла уже несколько раз.

— И что этот Майкл?

— Майкл говорит, что этим занимаются все и что я — глупая провинциалка. Не от мира сего.

— И что он не станет общаться с тобой, пока ты не переспишь с ним?

— Он называет это «заниматься любовью».

— Никакой разницы.

— Ну, он выражался не совсем так, но смысл был ясен.

— Это уже шантаж.

— Он говорит, что без этого настоящей любви не бывает…

— Еще бы! — саркастически ответила Кит.

У Клио вспыхнули глаза.

— А еще он говорит, что его брат Кевин уже проделал это с тобой.

— Что?

Ее реакция заставила Клио встревожиться.

— Он говорил, что это случилось на какой-то вечеринке…

Кит вскочила, красная от гнева.

— Клио, скажу тебе, что о них думаю, а там поступай как знаешь. Все это наглая ложь! Однажды вечером его тупой братец пытался стащить с меня трусики, а я ему отказала, потому что если кто-то и лишит меня девственности, то уж никак не один из этих наглых свиней О’Конноров с их дурацким смехом и ложью, которые считают себя всемогущими, потому что имеют возможность носиться на своих машинах туда-сюда!

Люди, сидевшие за другими столиками, с интересом следили за хорошенькой девушкой с волнистыми черными волосами, которая бросила на стол несколько монет и опрометью выскочила из ресторана. Не каждый день удается услышать разговор о лжи, девственности, трусиках и всемогуществе.

Дублин менялся на глазах.

* * *

Лена изнывала от желания написать Кит письмо или хотя бы открытку, но отвергала эту мысль как слишком нереальную. Попытка пойти на контакт могла отпугнуть девочку. В конце концов, записка Кит была всего-навсего запоздалой благодарностью за платье и предупреждением о присутствии в Лондоне Мартина и Моры. Там не было и намека на теплоту и намерение восстановить дружбу.

И все же что-то нужно было сделать. Можно было найти повод. Лена рылась в местной газете, пытаясь отыскать интересную тему, которая позволила бы ей восстановить связь с дочерью. Толчок дала статья о безработице в гостиничном бизнесе. Она вырезала заметку, наклеила ее на лист бумаги, добавила брошюру агентства Миллара о вакансиях в гостиницах и послала бандероль на адрес колледжа Кит.

Кит уже на втором курсе. Пора подумать о будущем. Конечно, она не обидится.

Лена переписывала письмо снова и снова, пока не осталась довольна. Обратный адрес остался прежним — «миссис Айви Браун». Ни Льюис, ни его коллеги не должны были знать о ее письмах в Ирландию. В конце она написала:

Это интересно будет тебе и твоим однокурсникам.

Надеюсь, учеба идет хорошо.

С искренним пожеланием успехов и счастья.

И подписалась: Л.

* * *

Именно Мора первой заметила, что с Эмметом что-то неладно.

Он сказал, что не хотел поднимать шум. Тем более что их школьная команда готовится к матчу. Брату Хили не понравится, если он не примет в нем участия.

— Если не возражаешь, я попрошу Питера осмотреть тебя, — стояла на своем Мора.

— Мора, я уже большой. Если бы это было серьезно, я бы понял сам. — Они смотрели друг другу в глаза. Это была их первая размолвка.

Эммет был красивым мальчиком, стройным и даже немного хрупким. Он играл крайнего нападающего и был очень нужен команде. Мора знала, что пропустить встречу он сможет только в чрезвычайном случае. Но Эммет мучился от боли, его кожа была потной, а белки глаз пожелтели.

Она не могла отступить.

— Эммет, поверь, я знаю, что ты уже большой. Если бы пришлось везти тебя в больницу, ждать очереди и терять время, я не стала бы тебя заставлять. Но Питер — мой зять… Если я попрошу его вечером осмотреть тебя, в этом не будет ничего страшного.

Эммет улыбнулся:

— Мора, ты слишком рассудительна. В этом все дело.

Питер Келли обнаружил у Эммета острый приступ желтухи и сказал, что болезнь можно лечить в домашних условиях. Темная комната, побольше ячменного отвара, лошадиная доза таблеток и регулярный осмотр мочи, красной, как портвейн.

По утрам Мора дважды приходила домой из гаража Стиви Салливана. А Мартин дважды поднимался из аптеки. Анна Келли, выздоравливавшая после ветрянки и не ходившая в школу, тоже навещала Эммета.

— Что тебе почитать? Хочешь «Дезире»? Отличный роман про подружку Наполеона.

— Нет. Если не возражаешь, я бы предпочел что-нибудь другое. Например, стихи.

— Из учебника? Для подготовки к экзаменам?

— Нет. В моей болезни только и хорошего, что она позволяет не думать о школе и уроках. Ты помнишь наизусть какие-нибудь смешные стихи?

— Честно говоря, нет, — расстроилась Анна. — Но у меня дома есть Огден Нэш… Годится?

— Годится.

— Сейчас сбегаю, — сказала она.

— Я не хочу, чтобы ты тратила на меня все свое свободное время, — встревожился Эммет.

— Да ну, пустяки. Это ведь ты болеешь по-настоящему. У меня была всего-навсего ветрянка.

Эммету польстило, что ради него Анна побежала на Приозерную улицу за книгой.

Огден Нэш им понравился. Они по очереди читали друг другу его стихи, и дом дрожал от хохота.

Вернувшись из Дублина, Кит обнаружила, что ее брат Эммет, пожелтевший за время болезни, и Анна Келли с темно-красными следами ветрянки неплохо ладят между собой.

Она долго раздумывала, стоит ли писать Лене. Конечно, о получении брошюры надо сообщить. Но нужно ли говорить, что Эммет выздоравливает после тяжелой болезни? После ухода из семьи мать утратила все родительские права. Перед побегом она оставила письмо… чтобы время от времени узнавать, как поживают ее дети. Но если бы Кит не сожгла письмо… отец и Мора не смогли бы пожениться.

Мысли вращались по кругу — продвинуться не удавалось ни на шаг. В конце концов Кит сдалась и написала:

Большое спасибо за брошюру. Интересно знать, какие вакансии предлагают в Британии. Учебные программы у нас практически одни и те же, так что диплом дублинского колледжа действителен и в Англии. Мы все время слышим, что в Ирландии бурно развивается туризм, а потому перед нами открываются большие перспективы, но читать о том, что уже произошло в Англии, очень интересно.

Эммет выздоравливает после приступа желтухи. За ним хорошо ухаживают, и через две недели он вернется в школу.

Я решила, что об этом следует сообщить.

Тоже с наилучшими пожеланиями,

Кит.

Так Лена узнала, что ее сын был болен желтухой, можно себе представить, как беспокоился Мартин.

И испытала ревность. Ревность к Море Хейз, которая варила ему мясные и куриные бульоны и накрывала марлей кувшин с ячменно-лимонным отваром. Лена делала бы все это сама и даже больше: она могла бы щупать сыну лоб и менять пижаму. Могла бы сидеть рядом, что-нибудь рассказывать или читать стихи. Ее мысли были далеко…

Льюис прикоснулся к ее руке. Они завтракали вдвоем. Кофе, теплые булочки и мед. Она накрыла стол розовой скатертью — это помогало ему настроиться на работу.

— О чем мечтаешь? — спросил он.

— О том, что у моего сына желтуха… Надеюсь, обойдется без осложнений, — не успев подумать, ответила Лена.

— О господи… Откуда ты это знаешь? — с тревогой спросил Льюис.

Но Лена уже опомнилась:

— Ты спросил, о чем я мечтаю. Это всего лишь мои фантазии, — с улыбкой ответила она.

Льюис посмотрел на нее с сочувствием:

— Я не затрагиваю этот предмет, потому что ничего не могу поделать. Но знаю, как тебе тяжело.

— А я знаю, что ты знаешь.

— Как жаль, что у нас с тобой нет детей.

— Да, жаль, — безжизненным тоном ответила она.

— Конечно, ты думаешь о сыне и дочери… Я понимаю. — Казалось, он прощает ей мысли о детях.

— Да. Иногда.

— Ты не жалеешь, что ушла? — Ответ был известен заранее.

Лена заговорила не сразу. На лице Льюиса отразилась тревога, тут же сменившаяся широкой улыбкой.

— Льюис, ты знаешь, что я любила тебя всю жизнь. Время, проведенное вдали от тебя, было потеряно напрасно… Разве я могу жалеть о том, что позволило нам соединиться?

Грей был тронут. Чувствовал ли он вину за то, что бросил ее много лет назад и постоянно изменял сейчас? Льюис снова и снова повторял, что Лена — единственная женщина, которая может его удержать. Но это могло значить и другое: она единственная дура, которая соглашается жить с ним, несмотря на бесконечные унижения. Может быть, именно это его и удерживало?

Когда много лет назад Лена сказала Мартину Макмагону, что не может выйти за него, потому что никогда не забудет человека, которого любила, он сильно удивился и ответил, что это не любовь, а слепое увлечение. Тогда Лена страшно разозлилась. Все это только слова, сказала она. Увлечение, одержимость, страсть — это и есть любовь. На нее нельзя навесить ярлык.

Она верила в это до сих пор. Лена смотрела на подбородок Льюиса, на его темные ресницы и думала, как сложилась бы ее жизнь, если бы она сумела забыть его после первой измены или сказала «нет», когда он вернулся за ней.

— Как бы ты хотела провести этот уик-энд? — спросил Льюис.

Как? Прилететь в Дублин, надеть платок, темные очки, поездом и автобусом добраться до Лох-Гласса, войти в дом и подняться в комнату сына. Сделать это во второй половине дня, когда Эммет будет спать, потрогать его лоб, шепнуть, что мать любит его и знает о нем все до… каждого биения сердца… а потом поцеловать. Когда мальчик проснется, то все вспомнит, но подумает, что это ему приснилось.

Потом она спустилась бы к домику сестры Мадлен и поблагодарила ее за многолетнюю помощь. Сказала бы старой монахине, что нашла свое счастье. Встретила бы Кит и немного погуляла с ней у озера. Это позволило бы ей избавиться от тяжести на душе. Мысль была бредовая и опасная. Поступив так, она предала бы еще больше людей, чем в прошлый раз.

— Знаешь, куда бы я с удовольствием съездила? В Оксфорд или Кембридж С ночевкой. — Она говорила как ребенок, мечтающий об игрушке.

Льюис задумался:

— Это не так уж далеко. Можно поехать на поезде.

— Мы могли бы совершить экскурсию и посмотреть, как там живут…

— А потом болеть за команду этого города на ежегодной регате, — подхватил Льюис.

Они выбрали Оксфорд. Льюис нашел по своим каналам приличную гостиницу. Быть единственной женщиной на свете, способной удержать Льюиса Грея, оказалось удивительно легко. Все, что от тебя требовалось, это закрыть глаза и дать волю воображению. Оксфорд и Кембридж — единственные места, куда он не ездил по делам. Следовательно, там было безопасно.

* * *

— Как себя чувствует парнишка? — спросил Стиви.

— Худшее позади. Желтый, как утиная лапа, но пошел на поправку, — сказала обеспокоенная болезнью Эммета Мора.

— Вот и отлично… Мора, мне сейчас придется отлучиться на несколько часов. Могу и не вернуться. У нас все в порядке?

— Если говорить о гараже, то да.

— Ради бога, что вы хотите этим сказать?

Она хотела сказать, что личная жизнь Стиви Салливана далеко не в порядке. Мора Макмагон не была слепой и прекрасно знала о его шашнях с хорошенькой Орлой из бакалеи. С Орлой, которая спешно вышла замуж пару лет назад и жила у мужа в отдаленном приходе.

Пару раз Орлу заметили со Стиви в местах, мягко говоря, не слишком презентабельных. Сегодня утром она звонила по телефону, назвалась другим именем, но Мора узнала ее голос. Было ясно, что во второй половине дня состоится свидание.

— Ничего, Стиви. — Мора опустила глаза.

— Вот и ладно. Тогда я пошел. Если вы захотите навестить Эммета, то трубку снимет кто-нибудь из парней, работающих во дворе…

Красивый молодой человек стоял у дверей, поигрывая ключами. Слишком умный и многообещающий, чтобы влипнуть в историю из-за какой-то малышки Орли и ее родственников-горцев.

— Конечно, я вам не мать… — начала она.

— И слава богу, Мора. Вы моложе, умнее и рассудительнее…

Она посмотрела на Стиви с отчаянием.

Вряд ли его мать могла бы дать сыну толковый совет. Кэтлин была хмурой женщиной, прожившей нелегкую жизнь и неспособной понять, что мир изменился. Она постоянно старалась уколоть Мору. Наверное, считала, что аптекарь способен сам содержать жену. И много раз намекала, что первая миссис Макмагон не обременяла себя работой, если не считать домашней. Мора не обращала на это внимания. Миссис Салливан можно было только пожалеть. Кэтлин была несчастной женщиной, что бы о ней ни говорили.

Дом был совсем рядом, так что пятнадцати минут Море хватило. За это время она успела сменить пасынку пижаму, дать ему влажную салфетку протереть лоб, шею и руки и плитку «Кит-Кэт» для утешения. Мальчик быстро поправлялся. Мора тихо вышла и даже не забежала к Мартину в аптеку.

Войдя в контору, она тут же заметила, что дверца сейфа открыта, а содержимое полок и ящиков письменного стола валяется на полу. Мора часто слышала, что шок пригвождает людей к месту. Теперь она поняла, что это очень точное описание. Но когда из-за двери в дом Салливанов донесся слабый стон, силы вернулись к ней. Вбежав в комнату, Мора увидела, что Кэтлин лежит на полу и протягивает к ней руки. Женщину зверски избили: ее лицо и волосы были в крови. Кто-то набросился на нее и чуть не убил.

Все хвалили Мору за то, что она не потеряла в тот момент головы, но это было нетрудно. Муж-аптекарь всего в нескольких метрах, зять-врач — на другом конце провода. Она лишь не могла простить себе, что ушла из конторы. Тогда на Кэтлин не напали бы.

— Не говори так, — прошептал Мартин. — Тогда напали бы на тебя. Не приведи бог…

Отсутствие Стиви Мора объяснила очень тактично: он отправился на деловую встречу. С консультантами по финансовым вопросам. Нет, не из банка. Скоро вернется.

Она решила дождаться возвращения хозяина. Кэтлин отвезли в больницу Тумстоуна. Бедная женщина потеряла много крови; кроме того, нужно было проверить, нет ли у нее переломов. Ее раны были слишком глубокими, чтобы накладывать швы без наркоза.

Питер помрачнел.

— Мора, ты и сама неважно выглядишь. Возвращайся домой, — посоветовал он.

— Именно это я ей и говорю, — поддержал Мартин.

Мора понимала, что должна успокоиться, чтобы взять ситуацию под контроль.

— Позвольте мне подождать здесь. Пожалуйста. Я оставалась за Стиви Салливана и должна его встретить.

Сержант О’Коннор сказал, что тоже останется.

— Шин, ради бога, возвращайтесь в участок Я передам Стиви, чтобы он позвонил вам.

— Нет, я останусь, — упрямо ответил сержант.

— Я сама могу сказать вам, что пропало…

— Мора, я буду ждать его возвращения.

— На это может уйти много времени.

— Он с дочкой Диллонов?

— Понятия не имею, с кем он встречается. Он сказал…

— Ладно, Мора, оставим эту тему, — устало сказал сержант. — Просто если это Орла, то я слышал, что они встречаются в пустом доме за церковью.

— Где вы это слышали?

— Работа такая.

— Нет, это не работа, а сбор сплетен. Злобных сплетен!

— Хотите сказать, что если я пойду туда, то даром потрачу время?

— Если вы думаете, что…

— Ничего я не думаю. Просто хочу сэкономить время и пораньше вернуться домой.

— Ну, если так, то…

Шин встал и вынул ключи от патрульной машины.

Никто не знал, откуда они взялись. Случаев ограбления со взломом в Лох-Глассе никогда не было. Отпечатки пальцев отсутствовали.

Может быть, тут действовала банда профессионалов? Шин О’Коннор в этом сомневался. Профессионалы могли перевернуть все вверх дном, но не оставили бы документы на машины, которые было легко обратить в деньги: регистрационные удостоверения, банковские чеки и даже таблички с номерами. Почерк был не тот.

Очнувшаяся в больнице Кэтлин Салливан не могла вспомнить, сколько человек на нее напало. Иногда она говорила, что это был здоровенный парень с густыми черными бровями, от которого разило потом. А иногда — что их было двое, потому что кто-то ударил ее сзади, а смуглый парень стоял перед ней.

— Это мог быть стол, — предположил сержант. — Она ударилась головой о стол.

— Да, но стол не мог подняться в воздух и ударить ее.

Интуиция подсказывала Море, что нападавших было двое. Они не могли приехать на машине, иначе это заметили бы мальчики, работавшие на заправке. Они видели всех, кто приезжал и уезжал. Никто из этих людей в дом не входил. Должно быть, кто-то дождался ухода Моры, а затем забрался в контору с черного хода. Но он не рассчитывал, что там окажется Кэтлин.

Кстати говоря, что она вообще там делала? Вопрос был риторический. Все — от Моры до Стиви и сержанта О’Коннора — знали, что Кэтлин не может дождаться ухода Моры, чтобы устроить в конторе обыск и даже порыться в ее сумке. Упаси бог, не для воровства, а чтобы добыть информацию. Заглянуть в сберегательную книжку, в водительское удостоверение с целью выяснить возраст Моры, посмотреть, от кого она получает письма…

Спрашивать об этом ее не стали. Для бедняжки было большим утешением, что она лежит в больнице, лечит свои раны и вызывает сочувствие у всех жителей Лох-Гласса.

— Я не должна была уходить, — сказала Мора Стиви.

— А я не должен был находиться там, где находился, — усмехнулся он.

— Они могли бы и не ворваться в контору, если бы увидели меня, сильную и здоровую женщину. — У нее все еще дрожал голос.

— Мора, мне и так тяжело. Если бы они напали на вас, я не смог бы смотреть в глаза Мартину Макмагону до конца своей жизни. Я бы этого не вынес. Особенно когда человек наконец нашел свое счастье.

Эта фраза заставила Мору улыбнуться.

— Вы знали Элен?

— Вообще-то нет. Да и кто ее знал? Все говорили, что она настоящая красавица, но я, при всей своей любви к дамам, был для нее маловат.

— Стиви Салливан, мне жаль женщину, на которой вы женитесь.

— Неправда. Людям, которые так говорят, на самом деле нравятся такие мужчины, как я.

— От скромности вы не умрете… Ну что, начнем уборку? Шин уже все закончил.

— О боже, только не это! Давайте сходим к Лапчатому. Я угощаю. Нам обоим нужно прийти в себя.

— Нет, Лапчатый не любит женщин. Они подрывают его бизнес.

Стиви засмеялся.

— Тогда в «Центральную»?

— Нет. Честное слово, мне нужно домой. Бедный Эммет не знает о случившемся. Пойдемте со мной. Мартин будет рад.

— С удовольствием. А то у меня коленки дрожат.

Коленки у Стиви дрожали главным образом от страха, который он испытал, когда в их любовное гнездышко внезапно ворвался сержант. Стиви решил, что ему придется иметь дело со всей родней мужа Орлы. Откупиться свадьбой тут было нельзя, поэтому дело могло дойти до убийства.

Ему требовалось выпить. Все равно где.

У постели Эммета сидела Анна Келли. Девочка надела голубое платье и белый кардиган. У нее были такие же, как у Клио, великолепные светлые волосы цвета кукурузы.

Стиви не понимал, когда эта пигалица успела стать такой хорошенькой.

— Ай да Эммет! Ты просто счастливчик Завел собственную маленькую Флоренс Найтингейл, — с восхищением сказал он.

— Мы играем в «старую деву», — объяснила Анна.

— Ну, эта участь тебе не грозит, — улыбнулся Стиви.

— Есть вещи и похуже. Например, выйти замуж за кого-нибудь из местных.

— Тебе совсем не обязательно выходить за местного, — сказала ей тетя Мора.

— Ты же вышла! — дерзко ответила Анна.

— Да, но я сделала это уже в зрелом возрасте и совершенно сознательно… Эммет, я думала, ты один, но рада, что это не так.

— Их поймали? — Глаза Эммета горели от любопытства.

— Еще нет, — ответил Стиви. — Но не бойся, их и след простыл. Полиция считает, что они ушли через задний двор, так же как и пришли. По переулку и к церкви. Сейчас они уже на полпути к Дублину.

— Почему они забрались именно к тебе? — спросила Анна.

— Потому что это самое процветающее предприятие в нашем округе, — ответил Стиви.

Анна посмотрела на тетку, ожидая подтверждения.

— Иначе я бы там не работала, — сказала Мора. — Пойдемте, Стиви. Я обещала вас угостить.

Они прошли в гостиную. Мартин разговаривал по телефону с Кит. Об ограблении сообщили в новостях Она услышала слово «Лох-Гласс» и решила узнать, все ли в порядке.

— Поговори с ней. — Мартин махнул рукой Море.

— Ох, Мора! — Кит ударилась в слезы. — Я боялась, что это случилось с тобой. Но, слава богу, это оказалась старая дура Кэтлин…

Мора молча подержала трубку в руке, прежде чем положить ее на рычаг. У нее перехватило дыхание. Кит плакала, потому что испугалась за нее. О таком она и не мечтала. Как и о любви и облегчении, которые читались в глазах Мартина, пока Мора наливала три больших порции бренди. С чисто медицинской целью.

Сестра Мадлен налила миссис Диллон чаю.

— Жизнь — вещь сложная, — сказала она.

— Сестра Мадлен, я пришла к вам, потому что вы знаете о людских недостатках, но не торопитесь осуждать их с амвона. — Миссис Диллон, как обычно, кивала головой в такт своим словам.

Для отшельницы это было высшей похвалой, и она приняла ее с благодарностью. Она не стала говорить, что в ее обязанности не входит ни громогласное обличение грешников, ни их прощение. Пусть люди думают, что у них есть вторая линия обороны. Альтернативное отпущение грехов, если можно так выразиться.

Миссис Диллон очень тревожило поведение ее беспутной дочери Орлы.

— Наверное, девочке не следовало выходить замуж за человека из этого клана. Но отец Бейли очень настаивал, чтобы свадьба состоялась как можно раньше — во избежание скандала или «чего-нибудь еще худшего», как он выразился.

Как всегда, сестра Мадлен пробормотала что-то неразборчивое и вздохнула: обычно люди приходили сюда просто за утешением, желая выговориться. Но когда им требовался полезный совет, она всегда находила что сказать.

— Боюсь, Орла уделяет недостаточно внимания ребенку, а я ничего не могу с этим поделать, — продолжала миссис Диллон, кивая головой. — С современными молодыми людьми говорить бесполезно. Мы побаивались своих родителей, а они — нет.

— Она может опасаться братьев своего мужа, — в конце концов промолвила сестра Мадлен. — Намекните, что они пьют в тех барах, где до них могут дойти нежелательные слухи. Знаете, иногда такие вещи делают чудеса.

Миссис Диллон ушла, благодаря монахиню так, словно та сразу решила все ее проблемы, указав нужный путь. Никто из обеих не упомянул, что это будет прямая ложь. Но цель оправдывает средства.

Оставшись одна, сестра Мадлен налила блюдечко молока слепому котенку, которого ей принесли какие-то дети. Ветеринар сказал, что было бы гуманнее усыпить животное, но она пообещала заботиться о нем, кормить и ограждать от опасностей. Этот хрупкий зверек постоянно дрожал от того, что ему пришлось вытерпеть за свою короткую жизнь. Но наградой отшельнице стало мурлыканье, которое издал котенок, когда его ткнули мордочкой в благодатные хлеб и молоко.

И тут она услышала какой-то звук Кто-то громко и хрипло дышал у самых дверей. Сначала она подумала, что это какое-то животное; однажды к озеру пришел олень и остановился прямо перед ее домиком.

Сестра Мадлен никогда не поддавалась страху. Когда на пороге возникла крупная фигура, она сохранила спокойствие. Более взволнованным был человек с густыми бровями и окровавленной рукой, пораненной в какой-то драке. У мужчины были безумные глаза. Он испугался ее больше, чем она его. Он думал, что в домике никто не живет.

— Не двигайтесь, и я не причиню вам вреда! — крикнул он.

Сестра Мадлен стояла неподвижно, прикоснувшись пальцем к простому крестику на цепочке. Как всегда, ее волосы были собраны в короткий седой пучок. Одежда выдавала в ней монахиню, не обязательно живущую в монастыре: серая юбка, кардиган, удобные туфли на шнурках… Она просто не могла быть никем иным. Но самым монашеским в сестре Мадден было то, что, когда ее попросили не двигаться, она не потеряла самообладание.

Отшельница не сводила с него глаз.

Казалось, прошла целая вечность. А затем лицо мужчины сморщилось:

— Помогите мне, сестра. Пожалуйста, помогите. — По его лицу побежали слезы.

Сестра Мадлен осторожно подошла к нему, чтобы не напугать, и повела к креслу.

— Сядьте, друг, — неторопливо и тихо сказала она. — Сядьте и позвольте осмотреть вашу бедную руку.

— Во всяком случае, это не цыгане, — сказал жене Шин О’Коннор.

— При чем тут они? Как что, так сразу цыгане! — принялась защищать их Мэгги.

— А я что говорю? Обвинить их нельзя. Все уехали не то на праздник, не то на конскую ярмарку или как там у них это называется…

— Если бы ты разговаривал с ними по-человечески, а не запугивал до потери сознания, то знал бы, как у них это называется, — проворчала Мэгги О’Коннор.

— О господи, что за времена настали! Все мои слова выворачивают наизнанку, — ответил уязвленный сержант.

Они понятия не имели, кто ограбил Салливанов и жестоко избил Кэтлин. Это казалось делом рук сумасшедшего. Но как ему удалось ускользнуть? Вряд ли его стал бы прятать кто-нибудь из жителей городка.

— До этого никому нет дела, — сказала сестра Мадден, промывая рану.

Мужчина просил отшельницу не подходить к двери, боясь, что она убежит и выдаст его.

— Стойте там, где я смогу вас видеть, — нахмурившись еще сильнее, велел он.

— У меня мало воды, — просто сказала сестра Мадлен. — Ее можно набрать в колонке. А потом я вернусь и поставлю чайник.

Он откинулся на спинку кресла. В этой монахине было что-то внушавшее доверие.

— Я попал в беду.

— Конечно, — ответила сестра Мадлен так спокойно, словно человек сказал, что он из Донегала или Голуэя: эка невидаль. По ее мнению, зашивать рану было не обязательно — вполне достаточно простой перевязки. — Вы можете умыться у колонки. Только помните о больной руке и старайтесь не замочить ее… После этого вам полегчает, а потом мы будем пить чай.

— Чай? — Он не верил своим ушам.

— Я положу в него побольше сахару. Это поможет вам восстановить силы после несчастного случая.

— Это не несчастный случай.

— Неважно. У меня есть свежий хлеб, который принесла миссис Диллон…

— Сюда приходят люди? — вскинул голову мужчина.

— Только не ночью. Вставайте. — Голос ее был мягкий и решительный одновременно.

Вскоре наполовину умытый и успокоившийся мужчина сидел за столом, глотал сладкий чай чашку за чашкой и жадно жевал куски хлеба с маслом.

— Вы хорошая женщина, — в конце концов сказал он.

— Такая же, как и все остальные.

— Нет, будь вы как все остальные, то не впускали бы в дом таких людей, как я, и не делились бы с ними последней буханкой. Далеко не все из нас умеют вести себя прилично.

Если сестра Мадлен и улыбнулась, то он этого не заметил.

— Я считаю, что все люди бывают щедрыми и порядочными, если им не мешают.

В знак согласия он постучал по столу ложкой:

— Точно! В том-то и дело, что им мешают. Тут вы правы.

— Может быть, переночуете у камина? Я дам вам плед и подушку.

Его широкое лицо снова сморщилось.

— Вы не понимаете… Дело в том…

— Тут нечего понимать. Спать у камина лучше, чем под открытым небом.

— Сестра… Возможно, меня ищут.

— В моем доме, а тем более ночью вас искать не станут.

— Я все равно не усну. Честное слово.

Сестра Мадлен вздохнула и проводила его до дверей.

— Видите вон то большое дерево, которое стоит отдельно от остальных?

— Да. — Он прищурился и посмотрел в темноту.

— На нем есть домик. Несколько шагов вверх по стволу, и вы окажетесь там. Когда-то этот домик сделали дети.

— А вдруг они придут туда?

— Они давно выросли и забросили его.

По городку ходили разные слухи. Мона Фиц несколько дней говорила, что до смерти боится бандитов. Она читала, что такие шайки возвращаются и нападают на почтовые отделения. В хозяйственном магазине Уолла навесили замки на все двери. Если бандиты действительно уходили задами, то они могли видеть их склад и прийти на другой день.

Дэн и Милдред О’Брайен из гостиницы «Центральная» совсем приуныли. Дела идут и так хуже некуда, а теперь у городка появится репутация места, где рыщут вооруженные разбойники, говорили они. Тем более если местная пресса раструбит об этом на всю страну.

* * *

В газете, которую Лена покупала каждую неделю, этому событию уделялось большое внимание. Она узнала обо всех подробностях жестокого и бессмысленного преступления. Было ясно без слов: горожане испытали большое облегчение, что Мора Макмагон ушла навестить больного и отсутствовала на рабочем месте. А между строк можно было прочитать, что в контору сунула нос Кэтлин Салливан.

Новости были неприятные, но это давало ей повод снова написать Кэт.

Я с тревогой прочитала о событиях в гараже напротив вашего дома. Хочу, чтобы ты знала: я вам от души сочувствую и надеюсь, что все уже оправились от шока. Не думай, что ты должна отвечать на каждое мое послание. Просто мне хотелось, чтобы ты знала, как близко к сердцу я принимаю все, что имеет к вам отношение. Надеюсь, ты простишь меня за это письмо.

Лена.

* * *

— Кит, я хочу с тобой кое о чем договориться… Скажи дома, что этот уик-энд мы проведем вместе, — пропела по телефону Клио.

— Почему?

— Потому что я собираюсь уехать.

— И что?

— Ну, тетя Мора вечно сует нос не в свое дело и спрашивает, как я поживаю…

— Да, — ответила Кит, хотя вовсе так не считала. Мора задавала вопросы только для того, чтобы убедиться, что им хватает денег на развлечения и прачечную. Про друзей она не спрашивала. Но, возможно, Клио считала лишним и это; она чувствовала угрозу даже там, где ею и не пахло.

— Поэтому скажи, что мы вместе поедем в Корк Мы вполне могли так сделать.

— Ничего подобного.

— Трудно тебе, что ли?

— Клио, куда и когда ты едешь?

— Точно не знаю.

— Прекрасно знаешь. Ты едешь туда, чтобы этот ужасный Майкл О’Коннор лишил тебя девственности, верно?

— Кит, перестань!

— Что, не так?

— Ну может быть…

— Какая же ты…

— Прошу прощения, сестра Мэри Кэтрин, я не знала, что вы подались в монахини.

— Я говорю не про девственность, а про Майкла.

— Только потому что тебе не нравится его брат…

— Мне не нравится ни тот ни другой. И тебе тоже. Тебя привлекают лишь деньги.

— Неправда! Я познакомилась с его родными, и они мне понравились. Мне все равно, богатые они или нет.

— Я тоже знакома кое с кем из его родных Точнее, с Кевином. И он мне совсем не нравится. А особенно не нравится то, что он говорит обо мне. Ну ничего, я ему отплачу… Придумаю что-нибудь.

— Ох, не делай из этого трагедию, — жалобно сказала Клио. — На самом деле они очень симпатичные. Особенно их старшая сестра Мэри-Пола. Видела бы ты, как она одевается! И была всюду… гостиницы в Швейцарии, во Франции… везде.

— Она что, училась гостиничному делу? Получила диплом администратора?

— Нет, думаю, она просто пользуется ими. Была на всех горнолыжных курортах.

— Ну, в Ирландии горнолыжных курортов пруд пруди! — саркастически ответила Кит.

— Ох, перестань… Кстати, а ты сама что собираешься делать в этот уик-энд?

— Как ни странно, отправиться в Корк вместе с Фрэнки, — ответила Кит. — Но ведь тебе не до этого…

— Ладно. Я скажу, что была с вами. Это послужит дымовой завесой. Кстати, как ее фамилия?

— Кого?

— Фрэнки.

— Не знаю. Никогда не спрашивала.

— Ох, Кит, не будь занудой… Ладно, фамилию я придумаю. Господи, как с тобой трудно! Иногда я думаю, что ты такая же ненормальная, как твоя мать… — Возникла долгая пауза.

Кит положила трубку.

* * *

Фрэнки и Кит веселились всю дорогу до Корка.

В поезде толстый старик купил им апельсиновый сок и шоколадное печенье. Сказал, что любит смотреть, как девушки едят, пьют и смеются.

— Конечно, только смотреть. Ничего другого ему не остается, — прошептала Фрэнки подруге.

— Нет, спасибо, больше не надо… Фрэнки, перестань. Это уж слишком.

Кит чувствовала себя виноватой. Старик смотрел на них так, словно на что-то надеялся. Может быть, на рукопожатие… в благодарность.

— Он сам напросился, — сказала Фрэнки.

До городка в графстве Корк, где жила Фрэнки, девушки доехали на автобусе. Городок был больше Лох-Гласса, но ненамного. Отец Фрэнки был хозяином пивной и говорил, что когда его дочь станет администратором гостиницы, а сын адвокатом, он уйдет на пенсию, а пивную продаст. Во всяком случае, таков был его план. Но мать Фрэнки считала, что он никогда не уйдет на пенсию. Вытащить ее мужа из пивной можно будет только силой, но при этом его рука все равно будет протянута к крану. Он наполнял кружки с восемнадцати лет и другой жизни не знал.

Эта семья жила счастливо и беспечно. Кит не задавали дурацких вопросов о ее происхождении, как поступили бы Келли. Правда, ее мать лучше подготовилась бы к приему гостей. Кит удивила эта внезапная мысль. Мора хозяйничала в их доме уже довольно давно. Если так, то почему она, Кит, все еще думает о нем как о материнском?

Наверно, следовало написать Лене, но не было повода. Возобновлять регулярную переписку в ее планы не входило. Все в письмах матери было ложью. Сплошным обманом.

Брат Фрэнки, Падди, тоже приехал из Дублина. Его подвозил приятель, но по дороге машина несколько раз ломалась, и Падди оказался дома только к полуночи.

— Вот это да! — сказал он, увидев Кит. — Славная птичка для уик-энда.

— Вовсе нет, — надменно ответила Кит.

— Ты прекрасно поняла, о чем я говорю. Это всего-навсего выражение восхищения.

— Ну, если так, то спасибо, — тут же оттаяла она.

Падди изучал право. Говорил, что ходит на лекции в Фор-Кортс. И что только там ощущает относительную свободу, потому что все остальное время трудится на брата своей матери как негр.

— Он не такой уж плохой, — принялась защищать дядю Фрэнки.

— Тебе легко говорить, ты на него не пашешь… Впрочем, это неплохая школа.

Они дружески сидели в пивной отца Фрэнки. Падди пил темное пиво, а девушки — горький лимонад. Несколько завсегдатаев, не считавших себя обязанными соблюдать ограничения по времени, сидели с видом людей, которые имеют полное право находиться здесь и никому не причинят хлопот, если их оставят в покое.

Падди рассказывал девушкам о своей работе.

Больше всего он ненавидел сбор долгов. Для этого нужно было ходить по домам, где женщины с детьми на руках пытались объяснить, что не оплачивают счета, потому что отсутствующие неизвестно где мужья не присылают им денег.

В адвокатской конторе сталкиваются со всеми сторонами жизни, говорил он. К ним обращаются оштрафованные за отсутствие фонаря на велосипеде, желающие получить разрешение на открытие пивной, женщина, подавившаяся в ресторане неправильно отрезанным куском курицы. Когда девушки станут администраторами гостиниц, пусть следят за такими вещами в оба: эта женщина получила очень большую компенсацию.

Еще одна дама подала в суд, потому что в результате какого-то несчастного случая у нее на лице остался шрам. Поскольку это уменьшило ее шансы на замужество, она потребовала от гостиницы очень внушительную сумму.

— Такие деньги платят только женщинам или и мужчинам тоже?

— Только женщинам, потому что они теряют возможность выйти замуж, — весело ответил Падди. — Мужчины могут жениться даже в том случае, если их лица изрезаны вдоль и поперек Это нисколько не уменьшает их шансов.

— Это очень несправедливо, правда? — сказала Кит. — Получается, что женщины могут выйти замуж, только если хорошо выглядят.

— Верно, — ответил Падди. — Пострадавшая наверняка получит приличную компенсацию. Что может предложить женщина, кроме своей внешности и репутации?

Фрэнки засмеялась:

— Ты говоришь в точности как монахиня.

— Ничуть. Так гласит закон, — ответил Падди. — Если ты лишил женщину репутации обманным путем, то обязан заплатить.

— А вот с этого места подробнее, пожалуйста. — Глаза Кит загорелись от возбуждения. — Как можно подробнее. Это очень интересно.

Они хохотали весь уик-энд, составляя письмо. Падди сказал, что шансы урвать солидный куш пропорциональны количеству угроз.

— Мы потребуем максимальной компенсации, — сказал он. — Этот малый — сын Фингерса О’Коннора, человека очень известного. Тот не захочет скандала и заплатит как миленький.

— Не нужны мне его деньги, — ответила Кит. — Я просто хочу проучить мерзавца.

— Но ведь ты еще не адвокат, — заметила Фрэнки.

— Если письмо будет на бланке конторы, он этого не узнает, — заметил Падди.

Кит послала Лене открытку с изображением коркской достопримечательности — Камня Бларни, который нужно поцеловать, чтобы навеки получить дар красноречия. Во всяком случае, так говорили туристам.

Я хорошо провела уик-энд у друзей. Спасибо за интерес к драме, разыгравшейся в Лох-Глассе. Все уже позади, но никто понятия не имеет, кто это сделал и почему.

Береги себя.

Кит.

— У тебя в Лондоне родня? — спросила Фрэнки, когда Кит опускала открытку в почтовый ящик.

— Нет, просто знакомая. С ней приятно переписываться. Вот я и решила отправить ей открытку. Тем более что места здесь интересные.

— Да, и писать много не нужно, — кивнула Фрэнки.

Дружить с Фрэнки было легко. Не то что с Клио.

В домике на дереве было очень уютно. Место тихое, и ему нравились плеск раскинувшегося внизу озера и пение птиц. Монахиня оказалась очень разумной женщиной. Сказала, что она сама своего рода отверженная и все понимает. Он пытался рассказать все еще в первую ночь, но она не слушала. Однако на следующий день отшельница его услышала — это было ясно по выражению ее лица.

— А где второй? — спросила она. — Люди говорили, что вас было по меньшей мере двое. Может быть, даже целая шайка.

Услышав это, он сильно разволновался. Теперь за ним начнут охотиться. Может быть, даже с собаками. Он сказал, что сделал это один. Ему были нужны деньги. Он ждал в переулке, пока та женщина не ушла. Откуда ему было знать, что старуха сразу же шмыгнет в контору? Она кричала, вопила и… ну, ему пришлось стукнуть ее. Просто чтобы заставить замолчать. Он не хотел бить ее.

— Как вас зовут? — спросила сестра Мадлен.

Она сидела на пне, а мужчина — в домике, закутанный в плед.

— Зачем вам мое имя?

— Ну, должна же я вас как-то называть. Меня, например, зовут Мадлен, — сказала отшельница.

— А меня Фрэнсис, — ответил он. — Фрэнсис Ксавьер Берн.

Оба замолчали. Монахиня думала о дне, когда он был крещен, и о том, кто придумал ему такое красивое имя.

— И где вы живете… э-э… в обычное время?

— Я живу… живу… — Он умолк Сестра Мадлен ждала. — Я живу в одном доме, но сейчас ушел оттуда. Беда в том, что мне нужны деньги. Я ненавижу тот дом… если его можно так назвать. Здесь я чувствую себя дома гораздо больше.

— Тогда оставайтесь, — бесхитростно сказала она.

— Вы серьезно? После того, что я сделал?

— Я не судья и не присяжный. Просто человек, живущий на этой же земле, — сказала она.

Большую часть дня он проспал на дереве.

Позже к сестре Мадлен зашел сержант О’Коннор и сообщил, что они прочесывают местность.

— Вы бы сказали нам, если бы что-нибудь услышали, правда? — Он посмотрел в ее ясные глаза.

— Сержант, я ведь не хожу в город. И вижу только друзей, которые ко мне заходят.

— Ну, если бы вы увидели кого-нибудь незнакомого, то сообщили бы… вашим друзьям, верно? — нерешительно спросил сержант.

Сестра Мадлен смотрела на него в упор.

— Шин, вы видите мой дом насквозь. Тут всего две комнаты.

Дверь в ее скромную спальню была открыта. Белое покрывало, распятие на стене… Похоже, раньше эта дверь всегда была закрыта. Или нет? Наверное, от усталости разыгралось воображение. Неужели она показывает, что здесь никого нет?

— Ладно, сестра, я ухожу… О боже, чуть не наступил на вашего котенка! Он болен?

— Этот бедный малыш слеп. — Сестра Мадлен взяла его на руки и погладила.

— Вряд ли котенок выживет, если не видит, куда идет. Правильнее было бы его усыпить.

— Мы не всегда знаем, что правильнее, — ответила сестра Мадлен.

— Не всегда? Ну, когда в город врываются бандиты, правильнее всего сообщить, где их искать, а не угощать их чаем с сандвичами.

— Значит, это была банда, а не один человек? — спокойно спросила сестра Мадлен.

— Да, банда. Я еще зайду.

Он задумчиво шел по тропинке вдоль озера, осматриваясь по сторонам. Но не видел ни лодки, ни следов крови, хотя было известно, что по крайней мере один из них (если их и в самом деле было несколько) был ранен и истекал кровью.

Сестра Мадлен улыбнулась и погладила котенка. Она была рада, что сожгла рваную рубашку и простыню, с помощью которой остановила кровь.

Монахиня долго сидела, глядя на озеро и раздумывая, правильно ли все сделала. Она прекрасно знала главное: никому не причинять вреда. Но этот мужчина избил несчастную Кэтлин Салливан и чуть не убил ее. Может, он опасный человек и ему следует сидеть в тюрьме? Конечно, она так не думала, но в первый раз за долгое время испытывала сомнения.

— Ну вот, желтизна прошла! — Анна смотрела на Эммета с такой гордостью, словно это было исключительно ее заслугой.

— Знаю. Я больше не выгляжу как крыса.

— Ты никогда не выглядел как крыса. — Анна взъерошила ему волосы. — Наоборот, ты очень симпатичный… — Она помолчала. — Честное слово.

— Ага, как же…

— Если бы было по-другому, я бы не говорила.

— Ну, если так, я бы хотел… ну, быть рядом с тобой.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Сама знаешь. Кино, прогулки и все прочее…

— Значит, ты хочешь встречаться со мной? — Ее глаза загорелись.

— Знаешь, когда я сильно нервничаю… как сейчас… то снова начинаю заикаться.

— Ты испытываешь ко мне какие-то чувства? — Анна смерила его удивленным взглядом.

— Причем очень сильные. — Эммет сделал вид, что подшучивает над собой. Теперь все зависело от ее ответа.

— Ну, это было бы очень неудобно, — после долгой паузы сказала Анна.

— Что именно?

— А вдруг твое заикание вернется, когда ты попытаешься сказать, что я красивая или что-нибудь в этом роде? «К-к-к-к-к…» Я чувствовала бы себя очень неловко.

— С чего это я буду говорить, что ты красивая? — Эммет все еще не верил, что его слова могут принять всерьез.

— С того, что я назвала тебя симпатичным. Теперь самое время вернуть комплимент. — Улыбка Анны была насмешливой, но Эммет видел, что девочка довольна.

— Ты очень красивая, Анна, — сказал он.

— Ну вот, ни заикания, ни заминки… Наверно, это все-таки не очень сильное чувство.

Она крепко поцеловала его, а потом стремглав скатилась по лестнице и выбежала на улицу.

Эммет Макмагон обхватил себя руками. Он еще никогда не был так счастлив.

Эммет мог приступить к занятиям, но все еще ощущал слабость. Поэтому Мора решила съездить в отпуск всей семьей и провести неделю на одном из больших приморских курортов, которые сейчас пустовали, потому что лето прошло.

Она узнала цены и поделилась этой идеей с Мартином.

— Может, нам удастся уговорить Кит приехать на длинный уик-энд? В понедельнику нее занятий нет, а если отпроситься на пятницу…

Мора так заботилась о своей новой семье, что ей было невозможно отказать.

— Думаю, она будет рада, — сказал Мартин. — Но как ты уговоришь нашего Ромео расстаться со своим завоеванием? — Они пристально наблюдали за романом Эммета и Анны, но не вмешивались.

— А что, если это завоевание поедет с нами? — засмеялась Мора. — Питер и Лилиан говорят, что тоже не прочь отдохнуть. Там есть два домика, стоящие бок о бок Все будет просто чудесно.

Эммет сказал, что ему очень жаль, но он не хочет уезжать из Лох-Гласса. Он с серьезным видом говорил о необходимости наверстать упущенное в школе и не понимал, что его видят насквозь. Все знали, что он не хочет расставаться с Анной Келли.

Мартин слегка поддразнил его:

— Знаешь, это будут отличные каникулы, Тебе предоставляется последняя возможность отдохнуть за счет родителей.

— Я знаю, папа, и очень тебе благодарен… Но в данный момент… — смущенно пролепетал мальчик, отказываясь от щедрого подарка.

— Перестань, Эммет. Если ты не поедешь, меня не возьмут тоже. — Мартин часто делал вид, что никто в семье с ним не считается.

— Придется взять. Когда мы обсуждали эту поездку с Питером и Лилиан, я сказала, что заставлю тебя отдохнуть, сама взяла отпуск у Стиви и договорилась с этим симпатичным парнишкой, что он тебя заменит…

— Так Келли тоже едут? — с жаром спросил Эммет.

— Да, конечно. Я уверена, что Анна очень расстроится, если ты не поедешь с нами.

— Думаю, больше всех расстроишься ты, — сказал он Море.

— Конечно, — призналась она.

Лицо мальчика засияло.

— Если так, я сбегаю к Келли и обсужу этот вопрос!

— Надень куртку, — сказал отец. — Ты еще не совсем выздоровел.

— Выздоровел, выздоровел! Мне намного лучше!

* * *

— Я очень удивилась, когда Клио заявила, что едет с нами, — сказала Лилиан Келли мужу.

— Дареному коню в зубы не смотрят. — Питера Келли радовало, что его старшая дочь проявила интерес к тихому семейному отдыху после окончания курортного сезона.

— Особого блеска не жди, — предупредил он Клио во избежание недоразумений.

— Чего-чего, а блеска будет достаточно, — таинственно ответила Клио.

Филип узнал про эту поездку.

— Я тоже мог бы оказаться там. Причем в то же время.

— Ничего подобного, — ответила Кит. — И думать не смей. Если я увижу, это станет доказательством того, что ты преследуешь меня.

— Я делаю это для твоей же пользы, — возразил он.

— Что?

— Слежу за тобой.

— Ты следил за мной? Когда?

— Когда ты ездила в Корк.

— В Корк? Ты ездил за мной в Корк? — Ее лицо побелело от гнева.

— Нет, только до вокзала. Чтобы удостовериться, что ты едешь не с той здоровенной гориллой…

— Какой еще гориллой? Таких много.

— Я имею в виду Кевина О’Коннора. Он всем нам говорил, что спал с тобой и что тебе не терпится сделать это снова… Я знал, что это неправда, но думал, что если он так говорит, то у него есть кое-какая надежда. — Филип был очень расстроен.

— Зачем ты мне рассказываешь обо всех этих гадостях и мерзостях? — воскликнула Кит.

— Ты сама спросила.

— И не думала. Я только попросила тебя не ездить с нами на взморье. Я и представления не имела о таком нагромождении лжи. Я хотела попросить адвоката написать этому Кевину О’Коннору письмо… Когда кто-то говорит, что ты что-то сделал, а этого не было, он совершает преступление. Ну, он за это поплатится! Я думала, что Клио просто преувеличивает.

— Только не говори ему…

— Нет, скажу, подлый трус! Эта горилла еще пожалеет, что знакома со мной.

Клио и Кит шли по пляжу. Наступило самое приятное время года. Купаться в холодной Атлантике рискнул бы только спартанец, но для спокойных прогулок по плотному и влажному песку было достаточно тепло.

— Сейчас ты расскажешь мне все подробности, но сначала я сама кое-что расскажу тебе об этой семейке, — промолвила Кит.

— С какой стати я должна что-то рассказывать? Ты не захотела помочь мне с уик-эндом, — проворчала Клио.

— Это были только цветочки, — злорадно ответила Кит.

— Ты о чем?

— Я собираюсь подать в суд на его братца. — Она отошла на шаг, чтобы полюбоваться выражением лица Клио.

— В суд? О господи, за что?

— За обвинение женщины в нарушении целомудрия. На юридическом языке это называется так.

— Что?

— Ты сама говорила, что он рассказывал брату и его приятелям, будто спал со мной. Но это неправда. Я незамужняя женщина, и слова о том, что я с кем-то спала, являются обвинением в нарушении целомудрия. Это уменьшает мои шансы на брак Ему придется заплатить.

— Иисусе… — начала Клио.

— Не паникуй. Ты не единственная, кто это слышал. То же самое он говорил Филипу О’Брайену, а это все равно что сделать объявление в вечерних новостях ирландского радио. — Когда Кит подумала о несправедливости случившегося, у нее загорелись глаза.

— Дело дойдет до суда?

— Надеюсь.

— О господи! Когда?

— Ну, если он не извинится и не выплатит денежную компенсацию за ущерб, нанесенный моей репутации…

— Никто не посягал на твою репутацию.

— Неправда. Если его гнусный братец говорил об этом тебе и Филипу, то что же это еще такое?

— Нет, Кит, не надо. Прошу тебя.

— Слишком поздно. Дело уже сделано.

— Ты подала в суд? Подала в суд на брата Майкла О’Коннора?

— Я отправила ему письмо адвоката.

— Ты не можешь это сделать. Тебе еще нет двадцати одного года.

— Это не требуется.

— По почте?

— Да, а что в этом особенного? Самое обычное дело.

— Не может быть. Я никогда не слышала о таком. И ты тоже.

— Все очень просто. Мне сказали, что, если он называет меня потаскушкой и так далее, я должна буду это опровергнуть. Я ответила им, что я девушка и могу это доказать. Вот и выходит, что он лжец.

Клио бессильно опустилась на скалу. Ее лицо было зеленее водорослей.

— Ты все разрушила… Между мной и Майклом все кончено…

— Нет. Скорее наоборот. Ты можешь предупредить Майкла, что, если Кевин не согласится, я пойду на все. Я буду счастлива лечь в постель с мужчиной, когда для этого придет время, но с этой тупой, злобной, пьяной гориллой я не стала бы спать даже в том случае, если бы он был последним мужчиной на земле. Я чуть не умерла, когда узнала, что он всем говорит, будто переспал со мной. Можешь сама сказать ему. Это доставит мне огромное удовольствие.

— Кит, твой отец, тетя Мора… что они скажут?

— Скажут, что я молодец, потому что сумела постоять за себя. А теперь расскажи, как прошел твой уик-энд с Майклом.

* * *

Келли и Макмагоны сняли два соседних домика. В каждом из них были три спальни и маленькие веранды с видом на море. Они видели, как Эммет и Анна гуляли вместе, не прикасаясь друг к другу; те брались за руки только тогда, когда сворачивали за угол.

И видели, как Кит и Клио вели какой-то важный разговор.

— Похоже, их дружба продолжается, несмотря на все взлеты и падения, — сказала Лилиан.

— Да, похоже, — откликнулась Мора, внимательно следя за обеими. Это была не обычная девичья болтовня о чем-то забавном, а нечто куда более серьезное.

* * *

Зарядили дожди, и в домике на дереве стало очень сыро. Требовалась более надежная крыша. Почтальон Томми Беннет никогда не отказывал сестре Мадлен в помощи.

— Томми, вы оказали бы мне большую услугу, если бы раздобыли пару кусков клеенки или брезента, чтобы защитить повозку от дождя.

— Сестра, я тысячу раз предупреждал вас, что эти цыгане купят и продадут нас не моргнув глазом.

— Я говорю не о таборе на другом берегу озера, в котором живут наши хорошие друзья, а о другом человеке, у которого есть повозка. Вы часто спрашивали, что можете для меня сделать. Этим вы заслужите мою вечную благодарность.

— Ни слова больше. — Томми Беннету не нравилось, что люди злоупотребляют добротой монахини. — Я все принесу вам через день-другой. — Он вышел на порог и надел фуражку. В дверь хлестали струи дождя. — Гляньте-ка… Этот несчастный котенок тонет в лоханке.

— Что? Где? — Сестра Мадлен выбежала на дождь, не боясь намокнуть.

Почтальон не ошибся. Котенок изо всех сил боролся за жизнь, но силы уже заканчивались.

— Позвольте мне прекратить его мучения. Бедняжка все равно не выживет. — У Томми было доброе сердце.

— Нет! — крикнула сестра Мадлен.

— Сестра, посмотрите сами, он уже еле дышит. Не следует возвращать его к жизни. Это было бы нечестно. Котенок слепой, на все натыкается… Наверное, следовало утопить его сразу.

На лице сестры Мадлен слезы смешивались с каплями дождя.

— Тогда утопите его, Томми, — сказала она и отвернулась.

Через несколько секунд мокрые маленькие лапки перестали двигаться.

— Все, сестра. Он отмучился, — сказал почтальон.

Монахиня взяла тельце и положила его в коробку из-под кукурузных хлопьев:

— Позже я похороню его.

У нее было собственное кладбище животных. Отшельница знала, где похоронены лисы, ручные зайцы и старые собаки, по особым приметам. Зачем так переживать из-за бедного слепого котенка, подбирать которого все равно не имело смысла? Но Томми не следовало знать, что для сестры Мадлен смерть котенка стала знамением. Знаком того, что она не всегда поступает правильно.

— Я давно перестал читать молитвы, но такая женщина, как вы, может заставить меня вернуться к ним, — сказал Фрэнсис Ксавьер Берн, обсасывая баранье ребрышко.

Сын мясника Хики был благодарен сестре Мадлен за письменную рекомендацию и горел желанием что-нибудь сделать для нее. «Если так, принеси мне кусочек мяса, который не пригодится твоим родителям. Я не хочу, чтобы ты лишал их заработка», — попросила она. Мальчик понял, что родителям об этом говорить не следует. «Это для цыган?» — спросил он. «Для того, кто нуждается в мясе, чтобы окрепнуть».

— Мы можем молиться вместе, Фрэнсис, — предложила сестра Мадлен.

— И о чем мы станем просить Господа?

— Сначала мы поблагодарим его за то, что Кэтлин Салливан выписалась из больницы и вернулась домой.

— Честно говоря, эта старуха не вызывает у меня сочувствия. Она набросилась на меня как дьявол.

— Нет, вы сами напали на нее и ограбили контору ее сына. Я позволила вам остаться здесь, но не думайте, что я одобряю ваши поступки.

— Вы же знаете, почему я это сделал.

— Серьезно?

— Я не собирался причинять ей вред. Просто мне хочется странствовать, а для этого нужны деньги. Я не могу жить как в клетке. Вы сами говорили, что ненавидите чувствовать себя взаперти.

— Но я не воровала, не грабила и не избивала людей до полусмерти.

— Сестра, вам этого и не требовалось, — ответил он.

И тут к отшельнице вернулась уверенность в том, что она поступила правильно.

— Похоже, ты умудрилась загореть даже в плохую погоду, — с восхищением сказал Стиви Анне.

— Говорят, некоторые загорают от ветра, — засмеялась она.

— Еще год, и ты станешь свободной женщиной. — Он смерил взглядом высокую светловолосую девушку с ровными зубами и лучезарной улыбкой.

Анне нравилось, что ею восхищаются.

— Свободной от школы, но не от того, что ты имеешь в виду, Стиви Салливан, — ответила она.

— А что я имею в виду?

— То, чего у меня нет.

Анна шла домой, довольная собой. На нее засматривались два самых симпатичных парня в Лох-Глассе. Впрочем, до Стиви ей не было никакого дела. Все знали, что он за тип.

* * *

Теперь они были достаточно взрослыми, чтобы снять в Дублине квартиру. Весь Лох-Гласс думал, что Кит и Клио будут жить вместе. Может быть, за исключением Моры.

— Тебе не будет одиноко в тесной однокомнатной квартирке? — спросил дочь Мартин.

— Нет, папа. Она рядом с колледжем и всем остальным…

— Если бы ты скооперировалась с Клио, вы сняли бы что-нибудь получше.

— Это повредит учебе. Все время будет уходить на болтовню и смех. Кроме того, у каждой из нас в Дублине своя компания.

Мора красноречиво посмотрела на Мартина, и он оставил эту тему.

Фрэнки помогала Кит переезжать.

— Мы могли бы жить вместе, — сказала она. — Но в нашей квартире нет лишней комнаты. А я въехала последней, поэтому не могу бросить остальных девочек.

— Ничего. Я люблю одиночество.

Чаще всего так оно и было. Никто не мешал Кит заниматься, а если она скучала по подругам, то могла прийти в квартиру Фрэнки или к Клио, которая тоже жила отдельно. Но там почти всегда торчал Майкл О’Коннор. Нежелание Клио жить с подругами вызывалось представлениями Майкла О’Коннора о том, что такое веселая жизнь. А Клио не могла позволить ему остаться наедине с кем-то другим.

— Красота! — восхитилась Фрэнки, повесив на стену яркое покрывало и накрыв клеенкой полку для разной кухонной утвари, заботливо собранной Морой.

При этом присутствовал и Падди, учившийся на юридическом.

— Я сделал вид, что пошел разносить повестки, — сказал он.

— В один прекрасный день тебя выгонят. — Кит удивляло, насколько несерьезно Падди относится к своей работе.

— Меня, племянника босса? Ни под каким видом! — весело ответил он.

— Да, ты у нас большой человек, — засмеялась Кит.

— Слушайте, девчонки, я забегу в контору, покажусь им, а потом заскочим куда-нибудь перекусить, идет?

Кит и Фрэнки ответили, что это самое лучшее предложение за неделю.

Через пятнадцать минут он бегом поднялся по лестнице, размахивая какой-то бумагой и заикаясь от волнения:

— Хотите — верьте, хотите — нет, но он заплатил!

— Кто заплатал?

— Фингерс О’Коннор. Прислал чек Он ответил… принял все наши условия…

Девушки смотрели на него во все глаза.

— Но это же незаконно… Я имею в виду, это было требование… не от настоящего адвоката, — пролепетала Кит.

— Ты что, хочешь отказаться от денег? — удивилась Фрэнки.

— Нет, все законно… Посмотри, что он пишет… — Письмо было адресовано Падди.

Дорогой мистер Барри!

Я уверен, что могу положиться на Вашу сдержанность в этом деле. Я согласен, что утверждения, сделанные моим сыном Кевином, абсолютно ложны и больше не должны повторяться. Прилагаю чек на имя мисс Макмагон и заверяю ее, что мой сын больше никогда не позволит себе таких высказываний в ее адрес и в адрес других людей.

Если по этому делу есть дополнительные судебные издержки, буду рад оплатить их. Прошу ставить на письмах, посвященных этому делу, пометку «Только в собственные руки».

Надеюсь вскоре получить от Вас ответ.

Ваш Фрэнсис О’Коннор.

Когда Падди закончил чтение, они заулюлюкали от восторга.

— Как ты думаешь, я могу сохранить это письмо? — спросила Кит.

— Можешь… Ты его заслужила. Клеветник, опорочивший твое доброе имя, получил по заслугам.

— Раз так, я приглашаю вас туда, где подают не только фасоль и чипсы, — сказала Кит.

— Сначала нужно получить наличные, — ответила Фрэнки.

— Чек Фингерса не опротестуют, — заверил Падди.

— А как быть с судебными издержками? Ты же не можешь заставить свою контору отправить ему счет, если там даже не знают, что они посылали это письмо. — Кит до сих пор не могла поверить, что это правда.

— О, я напишу ему любезное письмо. Мол, поскольку он ответил так быстро и поскольку ты являешься моей личной подругой, я отказываюсь от гонорара. Это рассеет все его подозрения.

— Падди, ты прелесть, — сказала ему Кит.

Веснушчатый Падди смутился и покраснел, не зная, как реагировать на комплимент.

— Кажется, ты нас куда-то приглашала, — наконец нашелся он.

— Куда угодно, — ответила Кит.

Письмо Падди Барри принесло девушке сумму, о которой она и не мечтала. Такие деньги на карманные расходы Кит получала от отца за целый год. Нет, эти старомодные законы о защите женской репутации — настоящее чудо!

— Привет, Филип. Это Кит.

— Да? — слегка испуганно ответил О’Брайен, не зная, какого подвоха от нее ожидать.

— Я хочу пригласить тебя в какое-нибудь шикарное место.

— Что?

— Куда бы ты хотел сходить?

— Кит, не смейся надо мной. Пожалуйста.

— Клянусь, я хочу тебя угостить. Что бы ты сказал, если бы тебя куда-нибудь пригласили? Думай не о том, чего хочу я, а чего хочешь ты.

— Ну, сначала я сходил бы в кино. Посмотрел французский фильм «Мой дядя». Он того же типа, что «Каникулы мсье Юло», который мы видели. А потом пошел бы в «Джамметс» и съел там фирменное блюдо вместо обеда. Интересно посмотреть, как они его подадут.

— Договорились, — сказала Кит. — Где встречаемся? Нужно только посмотреть расписание сеансов.

— Но почему, Кит?

— Потому что мы друзья.

— Нет. Правда, почему?

— Потому что благодаря тебе я получила от этого противного Кевина О’Коннора целое состояние.

— Сколько?

— Не скажу. Но вполне достаточно, чтобы куда-нибудь пригласить тебя.

Кит пошла в магазин Суитцера на Графтон-стрит, купила Клио ночную сорочку и принесла ей коробку, завернутую в бумагу.

— Что это? — подозрительно спросила Клио.

— Подарок от одной мерзкой гориллы. Он заплатил. Я перед тобой в долгу.

— Знаешь, они говорят, что ты спятила. Что у тебя винтиков не хватает.

— Вот и отлично. Значит, мне не придется быть подружкой невесты.

— Перестань шутить. Что он сказал, когда отдавал тебе деньги?

— Ничего. Все было сделано через адвокатов со взаимными обязательствами соблюдать конфиденциальность.

— И сколько ты получила?

— Я же тебе сказала, с обязательствами соблюдать конфиденциальность.

— Мы же подруги. Это я навела тебя на эту мысль.

— Ты получила ночную рубашку. Вот и радуйся. Хотя я не понимаю, как ты могла на такое пойти.

— Ты для меня не авторитет.

— Знаю. Можешь не повторять.

— Почему бы Эммету не приехать в Дублин на уикэнд? Я покажу ему местные достопримечательности, — сказала Кит.

— Мы можем приехать все вместе, — предложила Мора.

— Нет, я сама хочу показать Дублин младшему брату. Мора, дай мне почувствовать себя важной персоной! — взмолилась Кит.

Улыбка Моры была такой доброй и понимающей, что у Кит встал комок в горле.

Мора согласилась сразу же. Эммет должен увидеть большой город.

Филип тоже снимал квартиру, поэтому мальчик мог переночевать у него.

— Только чур не таскаться за нами и не подглядывать! — предупредила его Кит.

— Я говорил тебе, что этот этап моей жизни закончился, — ответил Филип.

Теперь он вел себя совсем по-другому. Вечер в «Джам-метсе», самом шикарном ресторане Дублина, прошел успешно. Филип обсуждал с официантами достоинства вин, как местный завсегдатай.

— Куда ты хочешь его сводить? — спросил Филип.

— Я же сказала, не шпионить!

— Какое мне до этого дело? Даже если мой будущий шурин не увидит ни одной столичной достопримечательности, я и слова не скажу.

— Вот и молодец, — похвалила его Кит.

* * *

Получив открытку с Камнем Бларни, Лена поняла, что лед тронулся.

Особого повода для нее не было — открытка не стала выражением благодарности… во всяком случае, за что-то конкретное. И Кит попросила ее беречь себя. Разгневанная девушка, которая убежала от нее несколько месяцев назад, смягчилась до такой степени, что попросила мать беречь себя. Это давало надежду. Все письма дочери Лена тщательно хранила в ящике комода, стоявшего на кухне Айви. Иногда она вынимала их и перечитывала. Последняя открытка окрылила ее.

Лена отправила письмо, когда уехала из Лондона. Они с Доун должны были провести встречи с шестиклассницами в четырех разных городах. Это означало ночевку в Бирмингеме. Лена купила открытку с изображением Бычьего Кольца и написала:

Я приехала сюда, чтобы рассказать школьницам о нашем агентстве. Очень утомительно, но приятно. Наверное, мне следовало стать школьной учительницей. Могу сказать только одно: надолго отказавшись от карьеры, я совершила большую глупость. Когда у тебя экзамены? Конечно, мне хотелось бы как можно больше узнать и про твоего брата.

Надеюсь, что у тебя все хорошо.

Лена

Сначала она хотела написать «с любовью», но потом раздумала.

— Вы посылаете открытку мистеру Грею? — спросила ее Доун.

— Зачем, если я увижу его завтра вечером?

— Миссис Грей, он ужасно славный. Такой шутник… и все прочее. Он был душой и сердцем «Драйдена».

— Я уже забыла, что он твой старый знакомый.

Она не кривила душой. Доун так давно трудилась в агентстве Миллара, что Лена почти запамятовала, сколько гостиниц и офисов перед этим сменила девушка, обладавшая талантом привлекать к себе внимание самых неподходящих мужчин. Насколько ей было известно, в «Драйдене» этого не произошло: Джеймс Уильямс ловеласом не был.

— А мистер Уильямс тебе нравился? — спросила Лена.

— Я его плохо помню, миссис Грей. — Большие голубые глаза Доун не замечали большинства людей, с которыми ее сталкивала судьба.

— Да, конечно. Это было давно.

— Вы правы.

Доун обвела глазами столовую. Молодая блондинка и красивая брюнетка средних лет привлекали к себе всеобщее внимание. Никто не мог понять, что они здесь делают. Женщины выглядели слишком респектабельно, чтобы к ним можно было подсесть просто так, но глаза Доун обещали многое.

Лена слегка улыбнулась, подумав, что почувствовал бы великий Джеймс Уильямс, если бы узнал, что хорошенькая секретарша Доун Джонс мгновенно забыла его.

И тут у нее сжалось сердце. Шутника Льюиса Грея Доун почему-то не забыла. Как она его назвала? Душой и сердцем «Драйдена»?

Вернувшись в офис, Лена стала внимательно приглядываться к светловолосой молодой женщине, которую считала хорошим приобретением для агентства Миллара. Да, конечно, Лена была права, настаивая на том, что привлекательная девушка станет живым примером для подрастающего поколения. Следовало забыть о своих абсурдных и опасных подозрениях. Нельзя же ревновать Льюиса к каждой одинокой женщине, с которой он работал.

Как-то она зашла за документами в другую комнату и услышала разговор Доун с секретаршей Дженнифер:

— …она такая славная и так много для меня сделала. Иногда я чувствую себя виноватой, ужасно виноватой перед ней из-за ее мужа.

Доун заметила испуганный взгляд Дженнифер, смотревшей ей за спину, обернулась и увидела Лену.

— Ох, миссис Грей… — Доун покраснела. Лена стояла и молча улыбалась. — Миссис Грей, вы знаете, что я имею в виду. Это была всего лишь шутка. Ничего серьезного…

— Знаю, Доун. Маленькая шутка, только и всего.

— И вы не сердитесь?..

— Из-за того, что Льюис — большой шутник? Господь с тобой, Доун, за кого ты меня принимаешь? — Она повернулась и ушла.

Лена едва успела добраться до ванной. Там ее вырвало в раковину. Льюис и эта девушка… Он знал, что Доун пришла в «Драйден» по рекомендации Лены… Она сполоснула лицо, поправила косметику, вернулась к своему письменному столу и до конца дня старательно избегала Доун.

Вечером она зашла в кабинет Джесси и намекнула, что с удовольствием избавилась бы от Доун Джонс.

— Я скучал по тебе, когда ты была в Бирмингеме, — сказал ей вечером Льюис.

— Я ведь уезжала ненадолго.

— Но это время показалось мне вечностью.

— Работа была тяжелая, — сказала она. — К концу мы с Доун едва не охрипли.

— Доун? — переспросил он.

Лена подняла взгляд. Похоже, он не помнил Доун. Искренне. «Шутка» была такой ничтожной, что не оставила и следа в его памяти.

— Доун Джонс. Ты должен ее помнить. Когда-то она была секретаршей Джеймса Уильямса.

— Ах да. — Теперь он вспомнил. — Ну и как вы с ней ладите?

— Хорошо ладим. Но мне кажется, она увольняется из агентства.

— Серьезно? Почему?

— Я еще в этом не уверена, — ответила Лена и переменила тему.

* * *

Рита удачно устроилась в дублинское агентство по прокату автомобилей. Она встречалась с одним из своих коллег родом из далекого Донегала и постоянно вспоминала цыганку, которая сказала, что она выйдет замуж за человека издалека. Коллегу звали Тимоти, и он собирался познакомить Риту со своей матерью.

Рита не скрывала от него, что она родом из простой семьи и родители потеряли к ней интерес, когда она стала работать служанкой у Макмагонов. Она не хотела, чтобы у Тимоти сложилось ложное впечатление. Тимоти ответил, что это его ничуть не волнует. Все это предрассудки; Ирландия изменилась и время тоже.

Пару раз Рита хотела познакомить Тимоти с Кит. Если бы она могла назвать подругой красивую и уверенную в себе студентку колледжа, это повысило бы ее шансы. Но Кит и без того хватало дел, а злоупотреблять их дружбой Рита не хотела. Когда-нибудь Кит познакомится с Тимоти. Всему свое время.

Эммет шел к Келли, чтобы рассказать Анне о предстоящей поездке в Дублин. Кит встретит его на вокзале, а остановится он у Филипа О’Брайена, который, похоже, стал совсем другим. Они сходят в кино, а потом отправятся в парк Брей на аттракционы. У Кит есть подруга, и брат этой подруги, студент-юрист, покажет им тюрьму и человека, который умеет делать татуировки.

Уик-энд будет просто потрясающий. Он давно мечтал об этом. Конечно, ему не хочется уезжать из Лох-Гласса и оставлять Анну, но ведь она сама недавно была на школьной экскурсии, затем участвовала в каком-то собрании по профориентации, и он не видел ее целую вечность.

Дверь открыла Лилиан Келли.

— Привет, Эммет, — удивилась она. Что-то в ее голосе насторожило мальчика. Но он ничего не сказал, только улыбнулся. — Я думала, что Анна с тобой, — объяснила Лилиан.

Кит не знала, как сказать отцу и Море, что она будет развлекать Эммета в Дублине на свои деньги. Она с удовольствием купила бы подарки и им тоже, но объяснить, откуда на нее свалилось такое богатство, будет трудно.

Она помахала рукой, и Эммет увидел ее.

— Видишь вон тот автобус? Бежим! Сядешь на переднее сиденье. — Кит схватила его за руку, и они побежали к автобусу, который шел в центр города.

— Надо же, оказывается, ты хорошо знаешь Дублин, — с завистью сказал Эммет.

— В следующем году ты и сам его узнаешь. Разве не так?

— Так. — Тон у него был не слишком веселый. Ну и что? Человек устал с дороги.

— Сначала я покажу тебе мою квартиру, — сказала Кит, решив не забивать себе голову пустяками.

Эммет сказал, что это здорово. Невозможно представить себе, что такая большая квартира принадлежит ей одной. Кит это тронуло.

На самом деле квартирка не отличалась большими размерами. Одна ее лох-гласская спальня была больше комнаты, в которой Кит спала, сидела, ела, занималась и умывалась над раковиной. Но зато она находилась в самом центре, никуда не нужно было ездить на автобусе, а кинотеатр располагался так близко, что она могла из окна следить, как продвигается очередь.

— По пятницам мы обычно ходим на танцы, — сказала Кит. — Я с удовольствием отвела бы тебя туда, где мы обычно бываем, но там слишком жарко и шумно. Наверное, в первый вечер тебе нужно что-нибудь поспокойнее.

— Да, наверное, — ответил Эммет.

Кит поняла, что ей не почудилось: он действительно чем-то расстроен.

— Как насчет индийского ресторана на Лисон-стрит? — предложила она. — Отличное место. Я была там пару раз и знаю, что нужно заказывать. А потом мы встретимся с Филипом, и он отвезет тебя к себе.

Они шли по О’Коннелл-стрит, на которой было яблоку негде упасть.

— Я никогда не бывал здесь вечером, — сказал Эммет.

— Тут все изменилось.

Они стояли на мосту О’Коннелла и смотрели на реку Лиффи.

— Ничем не воняет, — удивился мальчик. — А люди говорили, что тут не продохнуть.

— Ну, летом иногда бывает. Но не сейчас, — согласилась Кит.

Они дошли до Тринити-колледжа, и Кит показала ему на студентов, входивших и выходивших через главные ворота.

— Они очень богатые? Сплошные англичане и представители высшего класса? — спросил Эммет.

— Вряд ли. Сначала я тоже так думала, но потом поняла, что большинство здешних студентов составляют иностранцы и некатолики. А все остальные — самые обыкновенные.

— Католиков возмущало, что их сюда не принимают. Брат Хили говорит, что так продолжалось много лет.

Они дошли до Графтон-стрит и стали рассматривать дорогие вещи, выставленные в витринах. Затем миновали фешенебельный парк Сент-Стивенс-Грин, вечером казавшийся темным и зеленым, и направились к Лисон-стрит.

— Здесь на углу есть пивная для студентов. Именно там мы встретимся с Филипом, — объяснила Кит.

— Я рад, что он не будет с нами обедать, — неожиданно сказал Эммет.

— Да. Он, конечно, изменился к лучшему, но не так сильно, как хотелось бы. Сказывается влияние родителей…

Они зашли в индийский ресторан. Кит выбрала столик в углу и стала советовать Эммету, что следует выбрать.

— Давай ты возьмешь баранину, а я — кофта-карри. Это тефтели.

Эммет кивнул. Он смотрел в меню с таким видом, словно хотел набраться смелости.

— Кит, тут все очень дорого. Мы можем себе это позволить? — наконец спросил он.

— Нет проблем, — ответила Кит.

— Сегодня ресторан, завтра кино и татуировщик..

— Все это мелочи, так что можешь не беспокоиться. — Кит похлопала брата по плечу и с ужасом увидела, что его глаза полны слез. — Ох, Эммет, что случилось? — воскликнула она.

— Кит, я хочу попросить тебя о большой услуге. Ты мне поможешь?

— В чем?

— Сначала пообещай.

— Я не могу обещать заранее. Это нечестно. Но если это в моих силах, попробую. Сам знаешь.

— Ты должна пообещать…

— В чем дело?

— В Анне. Она влюбилась в Стиви Салливана и встречается с ним. Я ей больше не нужен.

— Это всего лишь увлечение, которое скоро пройдет.

— Нет. Они встречаются каждый день. Она сходит по нему с ума.

— Он слишком стар для нее.

— Знаю, но это ему только на пользу.

— Неужели Стиви относится к ней так же? Это невозможно.

— Он влюблен в нее по уши.

— А что скажут Питер и Лилиан? Держу пари, они будут вне себя от злости.

— Да, конечно, но это только… подольет масла в огонь.

— Что я могу для тебя сделать? Какую услугу оказать? Загипнотизировать ее? Убить Стиви Салливана? — Кит смотрела на брата и гадала, какую роль он отвел ей.

— Кит, ты красивая. Все парни не сводят с тебя глаз. Не могла бы ты отвлечь Стиви от Анны?.. А она со временем снова вернулась бы ко мне.

Она едва не рассмеялась. Кит Макмагон в роли Маты Хари, способной соблазнить любого мужчину и отбить его у маленькой белокурой красотки Анны Келли!

Но потом увидела лицо брата и передумала. Эммет был близок к отчаянию и действительно верил, что она способна на такое. Бедный, бедный Эммет! Боже, какие сильные чувства…

Кит еще не довелось испытать ничего подобного. Такая любовь встречалась ей только в книгах. И тут она с удивлением поняла, что единственным человеком, способным любить слепо и самозабвенно, была Элен Макмагон. Их мать.

Она не сводила глаз с брата.

— Кит, ты поможешь мне? Пожалуйста!

— Попробую…

Это было самое меньшее, что она могла для него сделать.