Мой сосед зашел ко мне, и просто светится весь, просто — сама радость.

— Приобрел iPhone, — объявил он. — Ты только посмотри! Компас, прогноз погоды, Интернет, почта, калькулятор! Хочешь знать, где мы находимся?

— Я знаю.

Он отмахнулся:

— Не то, — и нажал иконку, — видишь точку, и вокруг нее круг сходится, расходится. Это мы здесь, а вот наша улица, а вот соседние. Здорово? А отсюда можно песни скачивать. Послушай, какой звук: «Баттерфляй, баттерфляй…» А?

— Здорово.

— А когда звонят… Позвони мне.

Я позвонил.

— Видишь? Нажимаешь здесь — громкоговоритель, сюда — клавиатура, это на случай, если звонишь куда-нибудь, где тебя попросят нажимать цифирьки. А-а-бал-деть. И я еще не загрузил навигатор, его можно купить за сто баксов, но можно взломать и установить бесплатно.

— Взломать?

— Ну, это так говорят. Это значит получить доступ к файловой системе, и тогда можешь добавлять сам, что хочешь. Слушай, я курить хочу, давай на крышу поднимемся, посмотрим, правильная ли карта.

Поднялись. На крыше ветрено, чтобы прикурить, нужны две руки — в одной зажигалка, другая — экраном от ветра, чтобы пламя не сбивало. Телефон сосед не мне дал подержать и не в карман положил, а опустил нежно так на борт крыши, повернулся к нему боком, прикуривает и краем глаза на аппарат косится, любуется. А когда затянулся в первый раз и убрал зажигалку, подмигнул и вдруг подхватил меня и поднял в воздух.

— С ума сошел? Опусти! — кричу, а сам удивляюсь — надо же, какая радость у человека, как тонко способен он ощущать техническое совершенство, как глубоко переживает восторг перед его красотой.

А ему и этого показалось мало, чтобы выплеснуть свое чувство. Он еще и побежал.

— Эй! Осторожно! — кричу. — Крыша все-таки!

А он, оказывается, до того влюблен в технический прогресс, что ему и по крыше бегать с немалым, надо сказать, грузом недостаточно. До того недостаточно, что он решил пошутить и поставить меня на край крыши.

А что такое край крыши? Это блоки двадцатка, выложенные в один ряд. Помимо раствора они приклеены битумом или еще какой-то ерундой для водонепроницаемости. Но чувствую, блок, на который он меня ставит, шатается. И ставит он меня быстрее, чем я могу грамотно сформулировать, что штука эта подо мной неустойчива.

Он, правда, не до такой степени сумасшедший, чтобы меня не придерживать на случай, если потеряю равновесие или голова закружится, но когда камень подо мной покосился, а потом съехал в пустоту, то что толку было меня просто придерживать. Хорошо еще, что я не за него ухватился (тогда бы вместе ухнули вниз), а уцепился за другие блоки (они оказались прилеплены прочно) и повис на руках. Сосед мой, конечно, тут же на корточки встал, за запястья меня схватил, тянуть назад на крышу пытается.

— Выплюни сигарету, — говорю тихо, а сам удивляюсь, откуда во мне вдруг такое самообладание.

Он выплюнул и кричит как бешеный:

— Карабкайся!

— Послушай, — отвечаю рассудительно, — я тебя от сигареты избавиться попросил не потому, что мне дым мешает, а чтобы ты на помощь позвал. Какое тут карабкаться? При моей комплекции я только сползать могу.

— Сползать не получится, — говорит на полном серьезе, — стена отвесная.

И тут мы начали вместе смеяться, но я очень быстро отсмеялся и говорю:

— А теперь вместе кричим.

— На помощь! — в унисон получилось.

— На помощь!

— На помощь!

Слышу, внизу крики. Значит, прибегут. А сосед мой бледен, меня держит, и я чувствую, руки его дрожат.

— Что еще интересного, — спрашиваю, чтобы его успокоить, — в твоем телефоне есть?

— Есть иконка «App Store», устанавливать разные аппликации, например, такую, которая музыку узнает и говорит, из какого она альбома, кто поет, кто автор мелодии, кто слова написал, ну и навигатор, конечно, там же можно купить, если не взламывать, или еще фотографируешь визитную карточку, а из нее информация считывается и вносится в твой телефонный перечень, можно еще и фотографию поместить. Я тебя уже внес, с фотографией.

Я на него посмотрел с прищуром, когда он мне сказал про фотографию, и он, бедняга, покраснел.

— Я, — говорит, — уже слышу топот на лестнице.

— Ты какой рингтон поставил?

— Колокола.

— Тогда это тебе звонят, — говорю и чувствую, что хватка его слабеет. — Эй!

Понял. Крепче схватил.

— Электронный секретарь имеется?

— Спрашиваешь! Конечно.

Тут, наконец, подмога подоспела. Еще двое меня за руки схватили, но и втроем вытащить не могут, а больше троих — не подступиться.

— Плохой у тебя диетолог, — говорит один, я тебе телефон своего специалиста дам и в карман полез за сотовиком.

— Потом, — говорю, но понимаю, что обидел человека.

— У тебя какой аппарат, — спрашиваю, — iPhone?

— Нет, — застеснялся, — слайдер обыкновенный.

Достает, показывает.

— Что ж, — утешаю его, — тоже хорошая машина.

Он обрадовался.

— Идея! — кричит. — Сейчас вернусь.

И правда, через три минуты прибегает с «кошкой». Это такой тройной крюк на веревке. В детстве, помню, такой штукой сорвавшиеся в колодец ведра пытались выуживать. Иногда получалось.

— Вы, — даю указание, — крюки отогните.

Они попробовали, не получается — слишком толстое железо.

— Ничего, — говорят, — сядешь как будто между ними, два крюка сзади, один спереди — даже если поцарапают или прошьют, доктора починят. Лучше, чем упадешь, — тогда переломы, внутренние разрывы, на один только рентген и размышления, с чего начать, тьма времени уйдет.

А я вспоминаю, что через задницу какой-то важный нерв проходит.

— Вы мне, — предостерегаю, — можете повредить седалищный нерв, — вспомнил название.

Мы, отвечают, тебя знали всегда как примерного семьянина, один так даже гогочет, а ты, говорит, «седалищный нерв, седалищный нерв», передний нерв береги. Но задумались. А я тем временем соседу своему сделал знак, будто хочу что-то по секрету сказать. Двое других, те, что сбоку, это поняли и когда он ко мне ухо придвинул, отвернулись из уважения к чужим тайнам. Думают, может, я на всякий случай завещание передаю, например, жениться на моей вдове, но рук моих не отпускают, держат, а я шепнул: «Тут много уже народу собралось на крыше, смотри, как бы твой iPhone новый не увели». Он чуть побледнел, обернулся, всмотрелся, но руки не отнял. Поворачивается ко мне обратно уже веселый и красный, подмигнул — мол, нормально, на месте.

— Вы, — говорю, — крюк на своей стороне оставьте, а с другой стороны соорудите петлю.

— Ага, — кричит один, — на пояснице завяжем, верно!

— Поясница, — говорю с укоризной, — у меня шире плеч.

— Ну, не на шею же, — отвечает другой (остряк).

— Нет, — говорю, — не на шею, попробуйте ногу поймать.

— Муссолини, и того, — отвечает, — за две ноги повесили, а ты что — на одной висеть будешь?

Интеллектуал хренов.

— А две ноги одной петлей нам не поймать.

— Да, — соглашаюсь, — на одной ноге неудобно, а две не поймать. А что там внизу? Мне плохо видно отсюда.

— Асфальт, — сообщают, — также камень, который из крыши выпал, еще тележку из супермаркета кто-то оставил.

— Братцы! — это интеллектуал кричит. — Тележку и камень вон, а набросать там подушек и одеял пуховых.

Тут началось! Сначала только из нашей пятиэтажки одеяла и подушки несли, а когда из соседних домов, а потом и улиц, приходить стали, то уже пуховики невозможно было наверх закидывать, и их стали сбрасывать мимо меня с крыши. И скоро такая пуховая Джомолунгма выросла, что я почувствовал ее ногами. Ага, а вот еще звук знакомый сильный (плоский, широкий и с мелкой волной), похож чем-то на стиральную доску. Такой — только у пожарных машин. Молодцы соседи! Вызвали пожарников, я сам не подумал о них. Но у них вряд ли лестница нужной длины имеется. У них согласно отчету госконтролера в наличии — проблемы с бюджетом, оборудованием и дефицит кадров, по телевизору сообщали. Ничего, обойдемся без лестницы — еще немного, я сам с пуховой вершины на крышу спущусь триумфатором.

А ведь сходным образом, вспоминаю, когда-то римские воины насыпь устраивали, чтобы нашу крепость Масаду штурмом взять. И умилился. Какие все-таки хорошие времена настали! Гуманные! А какие люди рядом живут! К прогрессу тянутся, сметливые, отзывчивые! В беде не оставят! Просто гордость и загляденье!