Незадолго до обеда Сара с удивлением увидела, как в приемную компании Дрэглера вошел Алек Миркафаи и, оглядевшись, направился к ее столику.

– Алек! – воскликнула она. – Что ты здесь делаешь? – Ее удивление было непритворным: до сих пор он никогда не появлялся на заводе, и к тому же по его лицу было видно, что он чем-то обеспокоен.

– Я пришел, чтобы пригласить тебя пообедать. – Он помахал сумкой в красно-белую полоску. В его голосе не было обычного юмора.

Они вышли из здания и уселись за тот самый столик, за которым Сара и Гил сидели два дня назад, перед тем как Гил отправился в свою последнюю поездку. И Алек сразу начал говорить. Он сказал ей, что три серебристые цистерны этой ночью покинули территорию завода. Заполненные “манекеном”, они в данное время находятся на сортировочной станции Спаркса, к востоку от Рино. Их намечено включить в состав грузового поезда, прибывающего из Денвера сегодня после полудня, и сегодня же после полуночи этот поезд будет отправлен в Окленд. Для отвода глаз на каждой цистерне крупными буквами написано: “Молоко”.

– Джамал мне ничего не говорил, – тихо произнесла Сара. – Он уже несколько дней не разговаривает со мной... Наверное, больше не доверяет.

– Он не доверяет ни тебе, ни мне. Махмед его будто загипнотизировал. Он не рассказывал тебе, кто такой Махмед? Агент иранской спецслужбы, специалист по диверсиям, взрывам, убийствам, похищениям людей и так далее. Вот кто он такой!

– Нечто подобное я и подозревала. Он самый ужасный человек, которого я встречала в жизни. А что же поезд – потерпит крушение?

Никто из них даже не притронулся к еде, разложенной на столе в пластиковых и бумажных пакетиках. Алек хмурился и, будто страдая от боли, вертелся на своем стуле. Сара с жалостью смотрела на него: куда девались его обычные шуточки, улыбки и подмигивания?

– Сначала все это было похоже на игру. Мы с Джамалом играли в шпионов: убедились, что на заводе был действительно Ареф, выяснили, зачем он приезжал, и послали донесение в Иран. Почему бы и нет? У меня там близкие родственники, у Джамала – тоже. Война и без ядовитого газа ужасна. Потом Джамал нашел Махмеда. Теперь они хотят перенести войну сюда, в Соединенные Штаты. – Взглянув на нее, он сказал с большим чувством: – Не понимаю, как ты можешь выносить Джамала! Ведь он обращается с тобой совершенно по-варварски, был бы рад нацепить на тебя паранджу и засадить дома под замок. Честное слово, были моменты, когда я хотел... – Сжав губы, он стукнул по столу кулаком. – Он не должен так с тобой обращаться!

Сара пристально смотрела на Алека и думала, рассказать ли ему, что она уже давно решила уйти от Джамала и что два дня назад умоляла Гила Эллиса бежать вместе с ней. Она колебалась: а вдруг Алека подослали, чтобы проверить ее? Но после короткого раздумья устыдилась своих мыслей. Нет, нет, у нее нет оснований так о нем думать, к тому же для подобного задания Алек слишком ленив и добродушен. Из всех новых друзей Джамала он нравился ей больше других, грустно думать, что он может сесть в тюрьму или даже поплатиться жизнью за участие в заговоре. Нет, Алек никогда не стал бы ее обманывать. Эти глаза, блестящие от слез, – в них не было никакой фальши.

– Алек, что вы собираетесь делать с поездом?

– Не включай меня в эту компанию. Я выхожу из игры. Меня пробирает дрожь от одной мысли, что я участвую в диверсии. Я не сплю уже целую неделю. Сначала мы хотели заблокировать дорогу в горах и взорвать цистерны там, разослав заявления во все газеты. С этим еще можно было примириться. Но сейчас, когда возник этот новый план, увольте: Алек Миркафаи не террорист, Алек Миркафаи больше им не помощник.

– Какой новый план?

– Сара, ты с самого начала была против Джамала и Махмеда, поэтому я пришел к тебе. Я хочу остановить их! Помоги мне, Сара, а потом мы скроемся, уедем в безопасное место. Я знаю, ты не любишь меня так, как я люблю тебя, и все-таки мы можем быть счастливы вместе! Я буду относиться к тебе как к королеве! Я буду... – Он отвернулся, пытаясь справиться со слезами. Сара вспомнила: Джамал всегда говорил, что плачут только дети.

Сара с удивлением смотрела на Алека. Неужели он действительно любит ее? Перегнувшись через стол, она крепко взяла его за руку. Конечно, Алек хороший человек, но она никогда не думала о нем как о герое романа. И, разумеется, он об этом догадывается. Тогда почему он вдруг решил признаться ей в любви и просит бежать с ним, зная наверняка, что его предложение будет отвергнуто? Знает он и о том, что любая попытка помешать планам Махмеда может стоить ему жизни, а заодно и ей, если она станет помогать Алеку. Она не сомневалась, что Махмед, как и Джамал, способен на хладнокровное убийство. Да и вообще – она больше не хочет участвовать в их интригах. Если уж уходить от Джамала, то одной. Пока Алек с шумом сморкался, она размышляла, как бы поделикатнее ему отказать.

Однако вскоре ее настроение изменилось. Услышав, что произойдет ночью, если они ничего не предпримут, Сара поняла, что будет помогать ему, как бы это ни было рискованно. В конце концов, придется бежать, легче скрываться вдвоем, и Алек – не самый плохой партнер в этом опасном деле. А то, что он ей рассказал, было просто чудовищно.

Махмед и Джамал заминировали цистерны. Позапрошлую ночь к пустым еще цистернам, стоявшим без всякой охраны в самом дальнем конце территории завода, они прикрепили пластиковые взрывные устройства и детонаторы дистанционного управления.

– Я тоже принимал участие в этой операции: стоял на страже, а потом вел машину, значит, виноват так же, как они, – сказал Алек. Он сообщил также, что Махмед и Джамал уехали из города – ставить радиопередатчики по пути следования поезда: в Траки, Оберне, Сакраменто и Бенисии. Когда поезд будет проходить мимо этих населенных пунктов, взрывные устройства взорвутся одно за другим, газ выйдет из цистерны, распространится вблизи дороги и застанет спящих людей врасплох. В Окленде, где стоит судно, на котором газ должен переправляться в Ирак, взорвется целая цистерна.

– Они сошли с ума! – ахнула Сара. – Взорвать цистерны в горах – в этом еще есть какой-то смысл, но намеренно убивать ни в чем не повинных людей... Зачем? Чего они хотят добиться?

– Махмед говорит, что, только если умрет много людей, американцы возмутятся и потребуют запрещение химической войны. Жертвами “манекена” станут тысячи, даже десятки тысяч наших соотечественников. Махмед говорит, что если правительство Соединенных Штатов собирается убить мирно спящих иранцев, пусть то же самое испытают и американцы. Америка должна понюхать, чем пахнет война. – Голос Алека, повторявшего слова Махмеда, звучал глухо. – Когда многие американцы умрут смертью, которую они предназначали детям Аллаха, тогда Соединенные Штаты перестанут помогать силам зла. На смерть нужно отвечать смертью.

Сара побледнела, она боялась, что ей станет плохо.

– Так вот чему учит ваша религия? На смерть отвечать смертью?

– Это джихад, священная война. Смерть врагам Аллаха. Сара больше не раздумывала. Тихим, но решительным голосом она спросила, что ей нужно делать.

– Махмед и Джамал сказали мне, что останутся сегодня на ночь в Окленде. Мне приказано сделать копии с заявления, которое они подготовили, разложить их по конвертам и отправить по указанным адресам. Они называют себя “Исламский Молот Аллаха”. Вместо этого я собираюсь написать правду о том, что происходит: что везет поезд, почему его необходимо остановить, кто такой Махмед и что они с Джамалом замышляют. Я предлагаю тебе, Сара: после работы упакуй свои вещи и приходи ко мне. Посмотришь, что я написал, проверишь, все ли правильно. Когда я пишу по-английски, то делаю ошибки. Ты поможешь мне сделать копии и разослать их в газеты, на радио, на железную дорогу, в полицию. А потом мы уедем. Другого выхода у нас нет. Когда все это произойдет, мы не сможем сказать, что ничего не знали. Джамал на работе так плохо говорит об Америке, что рано или поздно им непременно заинтересуется полиция, а потом выйдут на меня... и на тебя. – Алек помедлил и мягко добавил: – Что же касается твоих чувств ко мне, поступай так, как подскажет тебе сердце. Все, о чем я прошу, – подумай над моим предложением. Больше я ничего от тебя не требую. – Его блестящие карие глаза умоляюще смотрели на нее. – Ты ведь придешь вечером? Поможешь мне?

Сара покорно кивнула.

– Хорошо, я приду.

* * *

– Идемте со мной, – пригласил Карен одетый в форму служащий. Карен встала, прошла через маленькую приемную, где сидела седоволосая женщина, которая, поджав губы, проводила ее строгим взглядом, и очутилась в кабинете Майка Паноццо, шерифа округа Сатро, штат Невада. Паноццо, мужчина с квадратным лицом и курчавыми темными волосами, оказался моложе, чем думала Карен, – не старше сорока. У него было ничего не выражающее, гладкое лицо – ни одной складки или морщины, словно он никогда не улыбался и не хмурился. Пожав ей руку, шериф пригласил ее присесть.

– Простите, что заставил вас ждать, – сказал он. – Обед длился дольше, чем предполагалось. Примите мои соболезнования по поводу смерти вашего мужа. Для вас это, конечно, большой удар. Чем я могу вам помочь?

– Я хотела бы узнать подробности аварии. Возможно, было бы лучше просто забыть обо всем, но, понимаете, в этом деле столько неясного, столько вопросов, что у меня голова идет кругом. – Карен, одетая, как приличествует вдове, в черное платье, держала в руке носовой платок, будто готовилась вытирать слезы.

– Буду счастлив, если смогу чем-нибудь быть вам полезен, – повторил Паноццо и взглянул на часы. – Простите, но через десять минут у меня назначена встреча.

– Видите ли, то, что сделал мой муж, – взял или позаимствовал лимузин компании, – совершенно на него не похоже. Может быть, у вас есть какие-нибудь соображения по этому поводу?

– Нет, мы не вдавались в подробности. На заводе нас заверили, что он имел разрешение на вождение лимузина, поэтому мы не проводили расследование. В наших документах этот случай фигурирует просто как дорожно-транспортное происшествие.

– Не могли бы вы рассказать мне об обстоятельствах аварии? Я имею в виду, видели ли вы следы заноса, в каком состоянии находились тормоза, не был ли муж пьян?

Паноццо подошел к шкафу и, выдвинув один из ящиков, стал перебирать папки с документами.

– Здесь есть копия донесения. Лучше посмотреть документ, чем полагаться на память.

На низеньком книжном шкафу возле письменного стола стояли несколько призов за игру в гольф и в мяч, пара морских ракушек и целый ряд фотографий, запечатлевших, как решила Карен, родственников и друзей шерифа. Один снимок привлек ее внимание: четверо мужчин в костюмах для гольфа одной рукой поднимали стаканы, в другой держали клюшки. Двоих из них она узнала – это были шериф и Клемент Трейнер.

Паноццо вернулся к столу с папкой в руках и какое-то время изучал ее.

– У вас есть основания подозревать, что здесь что-то нечисто?

– Нет, что вы, никаких оснований.

– Согласно донесению, следов заноса не обнаружено. Машина ехала по относительно прямому участку дороги, где хорошо видна разметка. Содержание алкоголя в крови вашего мужа превышало норму на два пункта, что, конечно, не могло не сказаться на его реакции, особенно если учесть, что он ехал на большой скорости в незнакомой ему машине. Миссис Эллис, иногда аварии случаются из-за сущих пустяков. Скажем, по какой-то причине водитель отвел взгляд от шоссе, может, хотел что-то взять с заднего сиденья, включить радио или пристегнуть ремень безопасности, и – пожалуйста! Ведь очень многие гибнут только оттого, что вовремя не пристегнулись. Возможно, в машину попала пчела или оса. Трудно сказать наверняка. По просьбе дирекции компании Дрэглера, а также учитывая, что ваш муж был уважаемым человеком, мы не сообщили прессе, что он был в нетрезвом состоянии.

Карен подумала, что под “дирекцией компании Дрэглера” он, без сомнения, имел в виду своего хорошего друга и партнера по гольф-клубу Клема Трейнера. Ей следовало соблюдать осторожность, дабы шериф не понял, что она подозревает его в каких-то прегрешениях. Она высморкалась.

– Кто первым прибыл на место происшествия? Мне бы хотелось знать, как оно выглядело в тот момент. Быть в полном неведении – так ужасно...

– Я вас понимаю. Об аварии нам сообщили люди из компании Дрэглера. Видимо, один из охранников ехал за вашим мужем. Наши представители прибыли в одно время с заводским слесарем, который помог им высвободить тело из обломков. Поскольку Эллис, без сомнения, был мертв, “скорая помощь” увезла его прямо в морг.

– А лимузин? Он все еще в каньоне?

– Его достали через час.

Карен хотела спросить, где сейчас находится машина, но испугалась, что ее расспросы насторожат шерифа.

– Наверное, нелегко было вытаскивать машину из пропасти? – рискнула она задать вопрос.

– Да нет, это нетрудно, если иметь соответствующее оборудование. Наши люди хорошо подготовлены к таким операциям. – Немного помедлив, он почему-то добавил, что эту работу производили люди из его отдела, а не какая-либо частная фирма.

Затем Паноццо опять взглянул на часы и поставил папку обратно в шкаф.

– Боюсь, вам придется меня извинить.

– Да, конечно. Спасибо, что приняли меня. Ваш рассказ, поверьте, очень мне помог, я страшно вам благодарна.

– Заходите в любое время. До свидания, миссис Эллис.

– До свидания.

* * *

Вот так машина – настоящая красавица! Джо Дори разглядывал ее с восхищением, восторженно любовался ею – такой гордой, сильной, уверенной в себе: она знала, что ей нет равных. Ему особенно нравились грациозные линии, скрывавшие ее вес в двести двадцать тонн. Высотой в шестнадцать и длиной в восемьдесят футов, она была лучшим, новейшим, сильнейшим и красивейшим дизель-электровозом во всей вселенной: федеральное бюро по машиностроению, модель 1000Х, где Х означал экспериментальный вариант. Производитель присвоил ей имя “Сабля-1”, что говорило об одушевленности машины. “Сабля” – потому что она сильная и гладкая, “I” – потому что открывала целую серию локомотивов улучшенного дизайна. Здесь, в свете солнечных лучей, она выглядела еще более внушительно, чем когда Джо увидел ее впервые, – там, в Пенсильвании, в огромном сборочном цехе она казалась гораздо меньше.

Джо Дори, как старший мастер участка Сьерра Горной Тихоокеанской железной дороги, должен был оценить новую машину и дать свои рекомендации руководству. Ранней весной того же года он пробыл целую неделю на Авонийском машиностроительном заводе, раскинувшем свои красные кирпичные корпуса по берегу озера Эри. Слушал, как специалисты из федерального бюро спорили о разработке, производстве и эксплуатации новой серии локомотивов “Сабля”. Один день он провел, ползая под машинами, находившимися на разной стадии комплектации. На следующий день состоялась пробная поездка по четырехмильному испытательному участку пути. Несмотря на не прекращавшийся всю неделю мелкий дождь и холодный ветер, дувший с озера, Джо Дори уехал из Пенсильвании окрыленный: он был убежден, так же как и все инженеры федерального бюро по машиностроению, что “Сабля” – это локомотив будущего.

Одно ее качество нравилось ему особенно – машина была красивой. Конечно, рабочие свойства локомотива не особенно зависят от его формы, но конструкторы новой модели немного отошли от привычных угловатых очертаний, слегка закруглив линии отдельных элементов, и машина сразу приобрела новый, необыкновенно элегантный облик. На каждой ее стороне, как на спортивных гоночных автомобилях, появились белые полосы, напоминающие о том, что в локомотиве ценится не только мощность, но и скорость.

Стоя на сортировочной станции в Спарксе, “Сабля-1” еще хранила тепло, накопившееся за тысячемильную дорогу из Денвера. Горная Тихоокеанская железная дорога взяла локомотив в аренду на год с условием, что в течение этого времени будет вести за его работой тщательное наблюдение. Джо Дори не сомневался, что к концу испытательного срока его вера в машину будет подкреплена цифрами эксплуатационных расходов и компания обязательно закажет штук сорок – может, даже восемьдесят, а то и сотню – новых локомотивов.

Джо Дори, невысокий, плотный человек с гривой седых волос и лицом цвета копченой лососины, которая была его любимым блюдом, взобрался в кабину локомотива и обратился к стоявшим внизу инженерам, кочегарам и проводникам, собравшимся посмотреть на новый дизель-электровоз.

– Это не машина, – сказал он, – а просто душка! Работать на ней – одно удовольствие! Все мыслимые ситуации отслеживаются автоматическими датчиками и выводятся на экран дисплея в кабине. Случись какая неполадка, и вы тут же о ней узнаете. Ребята, залезайте ко мне в кабину, и я вам все покажу. Не толпитесь, не больше шести человек за раз. Сейчас четырнадцать часов, даю вам час, потом пойду сосну. Мы отправляемся до полуночи. Видел бы кто-нибудь из вас, что она может делать! Да вы бы все отдали, чтобы поехать с нами. Эта малышка – просто мечта!

Утверждение Джо, что автоматические датчики – а на локомотиве их было установлено более сотни – могут отслеживать “все мыслимые ситуации”, было его обычным преувеличением. Например, присутствие нервно-паралитического газа датчики обнаружить не могли.