Доктор Петр Степанович Шарак ничуть не удивился, когда в первый же день его приезда два пожилых охотника пришли в больницу и попросили:

— Дай окто!

Ведь Николай Павлович предупредил его, что орочи ждут не дождутся русского доктора.

Но Сидоров несколько ошибся: не лечиться пришли они в больницу, а посмотреть на доктора. Им хотелось узнать, как он выглядит, такой ли он уж огромный и сильный, что сможет один остановить любые болезни.

Увидав молодого человека, они сразу усомнились в нем. Правда, белый халат и белая шапочка на его русых волосах отличали доктора от всех прочих людей, но этого было недостаточно, чтобы победить недоверие.

Первое время многие приходили в больницу только из любопытства. Станут около дверей и с удивлением смотрят, как доктор кипятит на спиртовке в блестящей металлической ванночке инструменты, как расставляет по полочкам склянки с разноцветными жидкостями.

— Что же вы стоите, заходите, кто болен, — говорил Шарак.

Никто не двигался с места.

— Значит, все здоровы? Опять молчание.

Первыми поверили в доктора братья Дюанки — Кирилл и Парамон. В свое время оспа почти начисто погубила обитателей семи берестяных шалашей, стоявших в ряд на берегу лесной реки Дюанка. Лишь семьи Кирилла и Парамона случайно спаслись и ушли на Тумнин.

Было это давно, но страшная весна 1916 года до сих пор жила в памяти братьев.

Теперь для семей Дюанки строился новый дом в Уське. Русские плотники из Датты подводили бревенчатый сруб под крышу. Братья дружно помогали плотникам.

— Люди к русскому доктору ходят, — сказал как-то Парамон младшему брату. — Надо бы и нам тоже.

— Мапа не задрал тебя, зачем же ходить? — возразил Кирилл.

— Николай Павлович говорил недавно, у доктора сильное окто есть от худой болезни.

Кирилл задумался.

— Сходим, чего там, — опять сказал Парамон, — посмотрим, какое у него окто есть.

— Никакого нет, наверно, — хмуро произнес Кирилл. — Сам видишь, мало кто ходит к доктору.

Но старший брат настоял, и Кирилл уступил:

— Ладно, сходим, расскажем ему про наших сородичей.

Они, конечно, не предполагали, что доктор уже знает о жителях Уськи: о том, сколько людей насчитывает каждый орочский род, откуда и когда переселился на Тумнин.

Братья Дюанки подошли к больнице и, поднявшись на крыльцо, остановились, постояли несколько минут в раздумье. Затем старший брат снял шапку, стряхнул опилки с ичигов. То же самое проделал и Дюанка-младший.

— А как звать-то его? — спросил он.

— Наверно, товарищ доктор.

Пока они шептались, навстречу им вышел Шарак.

— Здравствуйте, товарищ Дюанка, — сказал он. — А это, наверно, ваш брат?

— Наверно, — пробормотал Парамон, изумленный тем, что доктор их уже знает.

— Ну вот, хорошо, что пришли, — сказал доктор и проводил их в приемную комнату.

Не говоря лишних слов, он засучил Парамону левый рукав, ощупал кожу на руке и быстро нанес перышком три легких царапины.

— Ну как, больно? — с улыбкой спросил он. Парамон промолчал, полагая, что самое страшное еще впереди. Когда же доктор подозвал Дюанку-младшего, Парамон сразу приободрился:

— Иди, Кирилл, не бойся, это все равно что комар укусит!

— Если бы лет двадцать тому назад сделали такую прививку вашим сородичам, весь род Дюанка остался бы в живых, — сказал Петр Степанович.

Эти слова потрясли братьев. Откуда, размышляли они, доктору известно о судьбе рода Дюанка? Ведь Парамон только собирался рассказать об этом.

— Ну, ничего, — продолжал доктор, — теперь оспа вам не страшна. Не дадим вашим людям умирать!

Братья переглянулись. А Дюанка-младший подумал: «Неужели эта пустяковая царапина на руке — комар и то больнее кусает — может спасти от худого поветрия?»

С этого дня братья Дюанки разнесли добрую молву о русском докторе. Они ходили из дома в дом, показывали прививку, повторяли слова, которые говорил им Петр Степанович, и еще много хороших слов добавили от себя. Люди потянулись в больницу.

Когда уже казалось, что всему населению Уськи-Орочской оспа привита, Шарак, проверяя список, обнаружил, что не явился Никифор Хутунка. Пришлось обратиться за помощью к председателю сельсовета.

— Он шаман, не будет, — заявил Намунка.

— Как это не будет! — возмутился доктор. — Советский закон велит всем прививку делать.

— Шаман по своему закону живет, — равнодушно ответил председатель. — Когда ты в Уську приехал, он собрал стариков и старух, всю ночь камлание делал. Так разве придет он к тебе, если другим не велел!

— Непременно должен прийти. Прививка для всех без исключения нужна. Представьте себе, товарищ Намунка, вдруг Никифор заболеет оспой. От него могут заразиться другие. Пускай себе шаманит, а в больницу обязан прийти, — настаивал доктор. — А не придет, оштрафуйте его на сто рублей.

— Ладно, приведу Никифора, — пообещал председатель.

Но шамана и след простыл. Дочь Никифора, Матрена, когда ее спросили, где отец, только руками развела:

— Наверно, ночью в тайгу ушел…

Намунка отправил на поиски шамана Тихона Акунку и Николая Еменку. Они спустились на ульмагде до Третьего кривуна и, причалив к берегу, пошли по охотничьим тропам. Часа два бродили по лесу, пока увидели сидевшего в распадке около костра Никифора. Он держал перед собой бубен, колотил в него лисьей лапкой и сам с собой разговаривал.

— Хватит шаманить! — крикнул Еменка. — Давай быстро в Уську поедем.

— Заболел кто? — не сразу догадавшись, зачем явились за ним, спросил шаман.

— К доктору поедем, — сказал Тихон. — Прививку от оспы делать.

— Тихон! Духи накажут тебя. Кто к доктору ходил, умрет скоро!

— Ладно, потом скажешь. Вставай!

Старик продолжал сидеть. Тогда Тихон и Николай взяли его под мышки и приподняли. Как ни отбивался, как ни кричал шаман, вырваться ему не удалось.

— Не поедешь, свяжем тебя, — предупредил Тихон.

— Вяжи, а сам не поеду!

Волей-неволей пришлось им связать его и положить на дно ульмагды.

Так, связанного, и приволокли шамана в больницу. В присутствии председателя сельсовета доктор сделал ему прививку.

Но вот случилась беда с охотником Михаилом Копинкой, и кое у кого вера в доктора поколебалась.

По словам Тимофея Акунки, который был в тот день с Копинкой на охоте, дело происходило так:

— Рано утром к протоке Хуту подошли два сохатых воду пить. Напились, постучали копытами по камню и ушли. Потом еще один пришел — старый, с большими рогами. Тоже напился, тоже постучал копытами и в заросли уходить стал. В это время Михаиле Федорович на оморочке сквозь заросли плыл. Там лопух густой растет. Михайло в лопухе спрятался, ждет. Сохатый прямо на него. Михайло копьем и запустил зверю в шею. Сохатый, однако, удрал и копье с собой унес. Копинка за ним в оморочке погнался. Догнать, однако, не мог. Так копье и пропало. Я в это время еще дальше в тайге ходил. Михайло ждал-ждал меня и в оморочке спать лег. Так сильно спал, что оморочку опрокинул и в Хуту вывалился. Я, когда пришел, вижу, Михайло в речке спит крепко. Стал будить его, а он не хочет. Вытащил из воды его, гляжу — а он, однако, покойник. Во сне помер, наверно.

Долго возился Петр Степанович с Копинкой, делал ему искусственное дыхание, выкачивал из него воду, но спасти не мог — слишком долго пробыл тот в реке.

— Сколько лет на охоту ходим, в оморочках плывем, никогда не тонули! — со злорадством говорил Никифор Хутунка и разнес слух, что несчастный случай с Михаилом произошел из-за прививки. От прививки, мол, помер.

— Зачем Михайло в оморочке заснул? Мог на берегу поспать, — возразил Тимофей Акунка. — Прививку делали всем людям, и никому еще худо не было. Шаман и сам ведь прививку сделал, однако ничего с ним не случилось. Жив, здоров. Не похудел даже. Видит, что духи, которых он вызывает, слабее окто, вот и злится…

— Конечно, сам виноват он, Михайло, — поддержал Тимофея Павел Еменка. — А Никифор, — он махнул рукой, — совсем, однако, заврался.

Орочи уже привыкли, что и доктор, и учитель частенько заглядывают к ним домой, следят, чтобы люди умывались с мылом, чистили щеточкой и порошком зубы, каждую неделю ходили в баню, меняли белье. Ведь многие ни разу в жизни в бане не были, не знали даже, как она выглядит, годами носили одну и ту же одежду. Вот разве что летом, в жару, иные подойдут к реке, пополощутся, освежатся.

И в субботние дни горячо натопленная баня поначалу простаивала пустой.

— Зачем в баню ходить? Понять не могу! — дивился Кирилл Копинка. — Охотнику в баню ходить не надо: после бани тело тонкое, зимой в тайге замерзнуть можно. А не пойдешь в баню — тело всегда толстое. Какой мороз ни возьми — не холодно. Верно?

— Нет, неверно. Кирилл Васильевич. Кто в баню ходит, тот меньше болеет, живет дольше, — возражал Николай Павлович.

Копинка смеется:

— Полсотни зим живу, ни разу в баню не ходил, а болезни, однако, не было.

— А вы все же попробуйте, сходите. Уверен, что вам понравится, а я помогу вам помыться.

И, уже дважды сегодня помывшись в бане, Николай Павлович идет туда снова, на этот раз с Копинкой. Если у кого и станет «тонкое» тело, то это у доктора и учителя. Ведь сейчас только утро, а весь день еще впереди.

Но с тех пор как орочи убедились, что баня очень приятна, они с нетерпением ждали субботы, когда их опять пригласят принимать окто.

Окто, как вы уже знаете, на их языке — лекарство…