Стивен П. Расселл приехал хорошо экипированный: соломенная, с обвислыми полями шляпа, сетка от насекомых, жидкость «Офф» для прогулок по лесу — он был во всеоружии. Будучи самым продаваемым акварелистом в Алгонкин-Бей, Стивен П. Расселл гордился своей привычкой работать в любую погоду и на любой натуре. Его древний фургончик «вольво» был набит сапогами, зонтиками от дождя и солнца, сандалиями плюс дождевик и термос с кофе, не считая обычных принадлежностей художника-любителя — мольберта, кистей, красок и шаткого раскладного стульчика.

Березовые рощицы были его хлебом и даже с маслом, особенно когда ветви были покрыты снегом или каплями дождя. Два-три таких пейзажа с березками он каждые выходные в конце недели продавал на сельской ярмарке. На такой доход, конечно, не проживешь, но в качестве добавки к пенсии, выплачиваемой ему попечительским советом школы раздельного обучения в Ниписсинге, это было очень даже неплохо. Особой его гордостью было умение передавать серебристый оттенок березовых листьев — деталь, над которой он сейчас и трудился.

Крепкий ветерок ерошил листву, как кошачью шерсть. Возле берез росли еще и хилые сосёнки, но ими художник особенно не занимался — мазанет потом зеленым, и вся недолга. Что удобно в акварели, так это то, что всегда можно прибегнуть к размытым пятнам там, где не желаешь особенно выписывать. Сосны Стивену П. Расселлу не очень-то удавались.

Вот с березовой листвой надо будет повозиться, она требует максимума внимания и сосредоточенности. Однако уже некоторое время сосредоточенность его слабела, а внимание рассеивалось. При том что он мог работать часами, думая лишь о технике и предмете изображения. Но сегодня он чересчур рано прикончил свой кофе в термосе, и человеческая природа брала свое.

Он отвернулся от мольберта — за спиной у него была строительная площадка. Нет, идти надо в другом направлении. Он с трудом встал со своего стульчика — о эти боли и ломота в костях, радости так называемого заслуженного отдыха! — и затрусил на плохо гнущихся ногах в сторону зарослей.

Поначалу он не понял, что это там такое. Это «что-то» находилось сбоку от него, и зрение к тому же застилала сетка. Он даже вздрогнул сперва, испугавшись, что его застигли облегчающимся прилюдно. Лишь подняв «молнию», он осмелился конфузливо повернуться и только тогда понял, что замеченный им человек был не в состоянии что-либо увидеть.