Эндрю Стил сидел на бревне и задумчиво ворошил угасающий костер. Все вокруг было зыбко, серенький рассветный туман робко уползал по болоту в чащу, и птицы уже начали свои распевки в кустах и на ветвях деревьев.
Стил думал. Вспоминал. Оценивал ситуацию.
Рэй Джонсон никогда не был силен в сюжетах. Он слишком прямолинеен и предсказуем. Ничего не будет стоить запудрить ему мозги. Можно было бы оставить Рэя в живых. Но… Он обязательно задумается о том, давно ли выздоровел его дружок Энди и зачем он столько времени это скрывал.
А ведь жаль Рэя. Не так уж много осталось у Эндрю Стила вещей, которые ему по-настоящему дороги. Рэй — одна из таких вещей. У каждого приличного мужчины должен быть армейский дружок, недалекий, но честный, с которым вместе пройдено сто дорог и съедено столько соли…
Жаль, но придется его убить. Потом Эндрю отправится к Джуди Саттон, увезет ее в Кейптаун, поселит в лучшей гостинице города и устроит ей райскую жизнь. Днем они станут гулять и обедать в лучших ресторанах, а ночью — ночью будет еще интереснее.
Как давно у него не было белой женщины. Мгаба была хороша в постели, но слишком… брутальна. Иногда Стилу казалось, что она его насилует.
С этой рыжей все будет по-другому. Она невинна как дитя, возможно, даже девственница, хотя это в наши дни редкость. Он покажет ей все стороны любви, научит ее разным штучкам, тем, которые любит сам, и она даже не будет знать, пристойно это или нет…
А потом она тоже умрет. Это не так скоро. Еще будет и свадьба, и флердоранж, и карета у церкви, и бриллиантовое кольцо на тонком пальчике, даже свадебное путешествие… А куда торопиться? Малышка чертовски хороша собой, у нее шикарная грудь и гладкая кожа, так что можно наиграться вдоволь, а потом придумать что-нибудь красивое. Сердечный приступ во сне. Аллергия на морепродукты. Депрессия. Дурная наследственность. Да мало ли что! Он придумает. Он творец, создатель миров, по его воле живут все эти персонажи.
Он уехал из Англии, порвав со своей семьей. Никто из них, ограниченных маленьких людишек, не понимал мятежную душу Энди Стила. Да, он мог бы стать наследником почти полумиллионного состояния и графского титула, и что дальше? Прозябать в унылой, вечно дождливой Англии? Состоять в каком-нибудь клубе с вековыми традициями, охотиться на лис и ходить на балы?
У него скулы сводило при одной мысли об этом, и восемнадцатилетний отпрыск старинного рода сбежал из дома. Куда бегут восемнадцатилетние отпрыски? Конечно, в Иностранный легион.
Чемпион колледжа по теннису и регби не пришелся ко двору в компании бродяг и профессиональных убийц. Нет, там, разумеется, были и романтики, но этих ослов Энди Стил презирал с детства. Он мечтал прославиться и заработать кучу денег, мечтал посмотреть иные страны, мечтал побеждать в бою любого противника… Честно говоря, он и сам был неисправимым романтиком, но убил бы каждого, кто обвинил его в этом.
Почему они сошлись с Рэем Джонсоном? По принципу притяжения противоположностей. Рэй Джонсон был силен как бык, некрасив, беден и неразвит, Эндрю Стил — тонкий и изящный красавец, выпускник колледжа.
В их паре Рэй должен был стать лидером, но Стил без труда перехватил у него пальму первенства. И только во время их первых боев выяснилось, что все не так, как представлял себе Стил. Пока он хвастался перед Рэем и беззастенчиво присваивал себе его успехи, Джонсон учился воевать. Учился упорно и спокойно, хладнокровно используя опыт погибших товарищей. Когда Стил понял, что уступает деревенщине Джонсону буквально во всем, он чуть с ума не сошел от ярости и начал наверстывать упущенное.
Разумеется, он тоже стал хорошим солдатом, другие в легионе не задерживались, отправляясь прямиком на небеса. Но на всю жизнь он запомнил то, как Рэй его обогнал.
Писать он начал потому, что больше этого никто делать не мог. Многие из его боевых товарищей очень смутно представляли себе даже правила орфографии, а уж о стиле и вовсе понятия не имели. Первые же его очерки произвели эффект разорвавшейся бомбы, и Стил в одночасье стал знаменит.
Не принесло ему это покоя. Он жаждал быть первым — но на пути всегда стоял Рэй Джонсон. Они попали в плен по одной простой причине: лейтенант Эндрю Стил не мог согласиться с сержантом Джонсоном, что вылазка в стан дикарей смертельно опасна. Он погнал людей на смерть — и очутился в плену.
Рэй был свидетелем его позора. Рэй видел, как красавец-лейтенант извивался в пыли, давясь слезами и соплями, умоляя помиловать его и суля большие деньги за спасение собственной шкуры. И был побег, и Рэй Джонсон смог это сделать, а Энди Стил — нет!
О том, что было с ним в плену, не знал никто. И слава Создателю. Потому что Энди Стил был самым настоящим рабом. Он выливал помои и чистил выгребные ямы, он жрал объедки и пил мутную воду из луж. И он надзирал за другими белыми пленниками. О, Энди Стил был самым жестоким надсмотрщиком. Даже черные обезьяны удивлялись его жестокости и одобрительно скалились, а он заискивающе глядел им в глаза и мысленно вел счет: вот еще один прожитый день…
После побега и ранения жизнь очередной раз круто поменялась. Его нашли награды и гонорары, за него замолвили словечко в Кейптауне, кроме того, при побеге он смог очень удачно умыкнуть несколько крупных алмазов, принадлежавших вождю, и с этого начал растить свой капитал… Но ему опять не хватало.
Магда Шеффер была не только красива, но и богата до одури. Стал ухаживал за ней, вспомнив весь свой светский лоск, и все шло отлично, но подкравшаяся болезнь свалила его с ног. Тогда он впервые подумал о самоубийстве. Все, казалось, рушилось на глазах, но тут холодная, язвительная Магда, до этого выбрасывавшая в окно шикарные букеты и не отвечавшая на звонки, удивила его. Она сама пришла к Стилу и осталась с ним рядом. Она стала для него сестрой милосердия, женой, нянькой — всем сразу.
Никто, кроме Мгабы, не знал, как Энди Стил ненавидел Магду. За ее заботу о нем. За вовремя поданное судно. За яростные, непристойные ласки, которыми она осыпала его безвольное тело. Он платил по счетам, он отрабатывал богатство, доставшееся ему вместе с Магдой. Уже был построен дом посреди леса, и романы — довольно средненькие, надо сказать, романы — были раскручены в Европе и Америке, раскручены умело и мощно, при помощи Магдиных денег и связей.
Он не сказал ей, что сила возвращается в его неподвижные ноги. Тайну знала только Мгаба. Магда уезжала по делам, а он вставал с кресла и мучил себя упражнениями.
Мгаба была рядом, верная черная сука, лучший сторож и лучшая нянька. Сейчас даже смешно вспомнить, что он купил ее на заброшенном руднике за двадцать пять долларов… Там настоящая зимбабвийская принцесса стирала и мыла полы, а также спала за бесплатно с вечно пьяными старателями.
Ну а потом он решил избавиться от Магды и сделал это с блеском. Точно с таким же блеском должна была пройти и операция «Дочь Малроя», но вмешался случай. И Рэй Джонсон.
Почему-то сейчас Эндрю Стилу казалось, что во всем виноват именно Рэй Джонсон, хотя по-настоящему ошибся он сам. В любом случае, Рэй достаточно умен, чтобы сложить два и два…
Заполошно охнула в дальних кустах болотная перепелка, плеснула вода… Девяносто девять к одному, что это крокодил. Только Эндрю Стил знает, что это не крокодил. Это Рэй Джонсон, его лучший друг.
Рэй вытер руку о штаны. Плечо дергала невыносимая, жгучая боль, левая рука почти не слушалась его. Камешек, брошенный им далеко в сторону, спугнул перепелку. По крайней мере, Стил предупрежден. Не нужно стрелять в спину и потом всю жизнь мучиться неразрешимыми вопросами, виноват он был или нет.
Рэй бесшумно выбрался на берег и негромко окликнул своего друга.
— Эй, лейтенант…
Стил сильно вздрогнул и быстро оглянулся. Повернулся всем телом, и Рэй вздохнул. Никаких надежд на то, что все это сделала Мгаба. Так двигаться может только абсолютно здоровый человек.
— Энди, это я. Какого черта ты здесь делаешь? Сыро.
— Ничего. Скоро взойдет солнце. Ты все-таки пришел, Змей?
— Да… Бешеный.
— Где мисс Саттон?
— Она в безопасности, как и положено. Ты ведь велел мне ее охранять, не так ли?
— Разумеется. И не сомневаюсь, что ты все сделал как надо.
— Энди?
— Да, Рэй?
— Я не понимаю… если все это из-за денег Малроя, то зачем было подвергать ее такому риску?
— А риска никакого не было. Я ведь поручил ее тебе, не кому-нибудь.
— Там, у хижины, он мог ее убить…
— Никогда. Ты бы убил его раньше. А если даже и нет — в кустах сидел я, девушке ничего не угрожало.
— Даже когда она барахталась в реке с крокодилами?
— Еще раз повторяю — она была с тобой. Я уверен в тебе, дружище!
— И что же со мной будет теперь?
Стил посмотрел на Рэя ясным и абсолютно безумным взором.
— Это просто, Рэй. Теперь ты умрешь.
— И как ты потом ей это объяснишь?
— Не думаю, что она вменяема после таких приключений. Я притащу твой окровавленный труп и буду рыдать над ним, посыпая голову землей. Для пущего правдоподобия дам пожевать тебя крокодилам. Смерть в африканском лесу даже не подлежит уголовному расследованию, забыл?
Рэй мрачно покачал головой.
— Помню. Но ведь ты даже не знаешь…
— Брось, сержант. Мы-с тобой видели смерть всякую и разную. Зачем мне тебе врать? Ты ранен, едва стоишь на ногах, у тебя жар и лихорадка. Из оружия у тебя нож и карабин за спиной, но его еще надо снять с предохранителя. У меня на коленях заряженный винчестер, и я абсолютно здоров и полон сил…
— Она знает.
— Ничего страшного. Я собирался ей сказать. Нервные окончания такая тонкая штука. Взяли — и заработали.
— Ты не понял. Она знает все. И я тоже. А вот ты наоборот.
— Мистер Джонсон, интриги — не ваша стихия. Романы пишу я.
— Не читал. Но Малрой был жив, когда мы с Джуди пришли к дому.
— Мы с Джуди… как романтично. Ты уже успел ее трахнуть?
— За что ты ее так, Бешеный? Она ведь ни в чем не виновата. Бодался бы с Малроем…
— Если хочешь знать, мне ее тоже жаль. Попала в переплет, да еще такая наследственность…
— Нет у нее никакой наследственности.
— Что ты имеешь в виду?
— Джуди Малрою не дочь.
— Ага, он так вам и сказал: «Не дочь ты мне боле, после того, что сотворила с моими сыночками…»
— Энди, перед кем ты выделываешься, а? Здесь же нет никого, кроме нас, а я все знаю. И Джуди тоже знает.
— Рэй, прекрати, пожалуйста. Военные хитрости тебе удавались, не спорю, но уж в деле обольщения…
— Энди, опомнись. Малрой и тебе это хотел сказать, да ты ему не дал, полоснул ножом. Джуди — не его дочь. Она дочка его старинного дружка, он хотел отдать ей… письма ее папаши, только и всего. Дружок был бедный и честный. Ни о каком Малроевом наследстве речи не идет.
Эндрю Стил долго смотрел в глаза Рэю Джонсону, потом опустил голову и усмехнулся. Рэй схватился за плечо, которое внезапно свело от острой боли. Стил поднял голову. В стальных глазах горел красноватый огонек безумия.
— Что ж, жаль, очень жаль. Ты сократил срок жизни своей подружки. Не будет у нее свадьбы, платья белого не будет, месяца медового и мужа-красавца. Жаль девчонку.
— Ты не можешь так поступить, Энди. Отпусти ее. Пусть летит в Англию. Я — другое дело, но она-то здесь при чем?!
— Ты смеешься? Какая Англия? Да она донесет на меня еще в аэропорту!
— Она устала и напугана, она уедет и не причинит тебе вреда…
— Ты — баба, Джонсон. Сопливая баба. И ты мне надоел. Пора тебе умирать.
Он прыгнул на Рэя неожиданно и стремительно. Так их всех учили когда-то в тренировочном лагере на границе Анголы, но с тех пор Рэй Джонсон слишком привык видеть Энди Стила в инвалидном кресле. Кроме того, жар застилал глаза…
Острая боль полоснула по груди. Винтовка упала в воду. В руках Стила сверкающими дисками вращались ножи, которыми он только что срезал ремни винтовки Рэя.
Мужчины закружились в странном и медленном танце. Джонсон усилием воли заставил свое тело работать. Один нож, одна рука — два ножа, сила и здоровье. Смертельная усталость — возбуждение безумия.
Ох, зря я поперся на болота, мрачно подумал Рэй Джонсон, отскакивая назад от очередного выпада Стила.
Они кружили по влажной земле, сосредоточенные и смертельно опасные, и восходящее солнце играло на сверкающих клинках. Капоэйра, танец с ножами. Сложнейшая система нападения… Рэй Джонсон был в свое время инструктором Энди Стила. Учил его искусству, которое нынче обращено против него самого.
До чего же красное сегодня солнце…
Зря он пошел на болота…
Джуди без него пропадет…
Когда же Стил спятил?..
Джуди смотрела из кустов на танцующих смертельный танец мужчин и вяло думала о том, что мама оказалась права. Нельзя быть импульсивной. Надо думать, а потом делать, надо сидеть дома и играть в бридж, а по воскресеньям ходить в кино с Алом Донованом…
Внезапно она вспомнила широкие плечи в синих разводах татуировок и страшные шрамы на жилистом смуглом теле, а еще вспомнила, как уверенно и спокойно она чувствовала себя в этих железных руках. Вспомнила нахальные глаза непонятного болотного цвета, на дне которых носятся золотистые искорки, вспомнила язвительные шутки — и пришла в лютое отчаяние. Если сейчас Стил сделает что-то страшное, то не будет в ее жизни ни этих глаз, ни этих рук, не будет и самой ее жизни…
Стил швырнул Джонсону в глаза ком жидкой грязи и мгновенно прыгнул вперед. Лезвие проехалось по горлу Рэя, и он увидел прямо перед собой безумный оскал Бешеного…
А потом грохнул выстрел, и безумие в серых глазах Эндрю Стила сменилось безбрежным изумлением. Из угла рта вдруг показался алый ручеек, а потом Стил пал на грудь Рэя, обняв его обеими руками. Через мгновение Рэй Джонсон понял, что на нем лежит мертвый Эндрю Стил.
Он почти ничего не соображал из-за жара и боли, но помнил, что об одной мокрой рыжей птице еще надо позаботиться… Он спихнул с себя тело своего бывшего друга, с трудом поднялся на ноги и шагнул к Джуди. Решительно разогнул тонкие пальчики, судорожно сжимающие мокрый приклад его винтовки, и осторожно забрал у нее оружие.
Потом пригнулся и тревожно заглянул в отчаянные и изумленные серые глаза, полные слез и ужаса.
— Эй! Прием! Земля, земля, ответьте Хьюстону! Мисс Саттон! Джу, да посмотри ты на меня! Если ты хлопнешься в обморок, нас обоих сожрут крокодилы. Они уже проснулись, ждут в кустах.
— Я не хлопнусь…
— Джу, посмотри на меня! Вот черт, как ты это сделала? Он же у меня на предохранителе стоял… Ты откуда стрелять умеешь?
— Джим… Бейли… научил… Из папиного дробовика. Папа его потом неделю… порол. А мама моя сказала, что Джим Бейли будет в аду…
Он не выдержал и засмеялся, притянув ее к себе, и Джуди обхватила его обеими руками, уткнулась носом в мокрую и грязную рубашку на груди и тоже засмеялась, потому что это было прекрасно — стоять вот так, обнявшись, и совершенно точно знать, что все враги повержены и впереди целая жизнь…
Отсмеявшись, Рэй серьезно сказал:
— Теперь приходи в себя и пошли. Нам надо добраться до машины. Потом ты сядешь за руль и отвезешь нас обоих в город. Боюсь, что я уже буду без сознания…
— Ты все время так говоришь, Рэй Джонсон!
— На этот раз я еще и не вру, что особенно важно. Нам надо пройти болото обратно до дома…
— Я запомнила дорогу.
— Не может быть.
— Может. Я ее теперь до смерти не забуду… Рэй, а что будет…
— С Энди? Лучше об этом не думать, милая. Иначе неделю не сможешь завтракать. Конечно, будь мы сильными и здоровыми, мы бы его закопали, но у нас нет лопаты, нет сил и нет времени, так что Энди останется здесь. Если люди Малроя успеют забрать его отсюда — хорошо, нет — вполне приличная могила. Здешние люди так и умирают.
— Как — так?
— Здесь очень много крокодилов, Джу. Они довольно мелкие и не любят нападать на крупную добычу типа нас с тобой. Но если добыча перестала шевелиться…
— Рэй, заткнись! Меня сейчас стошнит!
— Это очень полезно.
— Когда есть чем! Мы ели тысячу лет назад.
— В Кейптауне я отведу тебя в ресторан.
— Сначала к врачу. А потом в ресторан.
— Договорились. Прям веревки из меня вьешь. Пошли?
— Пошли.
Он сдержал слово, хулиган с золотистыми глазами, и сознание потерял только в машине, да и то на подъезде к Кейптауну. Джуди вспомнила об отсутствии тормозов только во дворе госпиталя и долго кружила, гася скорость, а врачи бегали за ними и ругались. Потом был какой-то туман в голове, и она очнулась на белой и прохладной койке, вся чистая и свежая, в веселенькой ночной рубашке в цветочек, а возле ее кровати сидел Рэй Джонсон с рукой на перевязи и задумчиво смотрел на нее. Джуди хотела ему что-то сказать, да только раздумала и заснула, потому что была теперь совершенно спокойна. Все живы и здоровы, скоро они пойдут в ресторан, а потом она скажет Рэю Джонсону все, что хотела сказать…
Когда она окончательно проснулась, Рэя Джонсона не было. Как выяснилось, его не было в городе вообще. Врач больницы с неудовольствием сообщил Джуди, что мистер Джонсон уехал на своем драндулете, а ей велел передать привет и счастливого пути.
Краткость этого прощания настолько потрясла девушку, что дальнейшие трое суток она провела в некотором ступоре. Приходили адвокаты, ее возили в контору, потом в банк, предъявляли какие-то счета и мешочек с тусклыми камешками (по уверению адвокатов, это были алмазы), потом приезжал начальник полиции и долго ее расспрашивал о днях, проведенных в доме Эндрю Стила…
Джуди все понимала, на вопросы отвечала связно и разумно, все бумаги подписала, даже прошлась по магазинам и купила кое-какие вещи в дорогу, но в себя толком так и не пришла. Более или менее сознание возвратилось к ней уже в Лондоне, в аэропорту Хитроу. Ночь она прорыдала в номере отеля «Хилтон», а утром нацепила темные очки на нос и отправилась домой.
Соммерсет лениво наслаждался летним теплом и неярким солнцем. Палисадники цвели, дети гоняли по улицам, вдалеке над лесом собирались тучки.
Джуди шла к своему дому и неотрывно думала… о маме.
Выходит, она все-таки была права. Есть вещи, которых делать нельзя. Вот, скажем, Африка.
Ехать туда было чистым безумием. Когда же она уехала, дай Боже памяти…
Джуди остановилась посреди дороги и дернула сама себя за рыжую прядь. Девять дней назад по этой же дороге автобус увозил ее на станцию. Девять дней.
Крокодилы. Негры. Печальный принц. Река. Присыпанная порохом рана на плече мужчины с золотистым взглядом. Контрабандисты и наемники, бой на ножах, выстрел из винчестера…
Джуди Саттон почти вползла на свое крыльцо, ощущая себя королевой пиратов, вернувшейся из дальних странствий и категорически не желающей больше видеть никаких карет, огненнооких жеребцов и смуглых красавцев.
Ванна, сон, ужин, потом бридж и снова сон. У нее осталось еще три дня отпуска, все это время она будет спать. И есть. И пойдет в кино с Алом Донованом.
Джуди вяло тыкала ключом мимо замочной скважины, когда чья-то смуглая здоровенная ручища решительно отодвинула ее в сторону и подозрительно знакомый голос язвительно заметил:
— Что-то ты не торопишься домой, мисс Саттон. Загуляла. Я со вчерашнего вечера тут в кустах прячусь. По-моему, твои соседи могут принять меня за… нехорошего человека.
Джуди смотрела на говорившего и улыбалась абсолютно идиотской улыбкой. Трудно было представить себе более неподходящего человека в Соммерсете.
Широкие плечи обтянуты белоснежной полотняной рубахой, брюки защитного цвета заправлены в высокие армейские ботинки. Кожаная потертая куртка небрежно свисает с одного плеча, и широкополая шляпа неопределенного цвета сбита на затылок. Карие глаза сегодня явно зеленого цвета, и золотые искорки из них так и брызжут.
— Ты опять небритый, мистер Джонсон.
— Я бритый, но позавчера. Где мне было здесь бриться? В кустах?
— Ты очень красивый.
— Вот это ты не ври. Я мужественный, сексапильный и чертовски обаятельный, но красоты во мне с птичкин хрен…
— Рэй Джонсон, еще ты очень невоздержан на язык. Я должна тебе сказать следующее…
— Нет, ты подожди ругаться. Я сюда прилетел буквально на минуточку. Просто решил, что как-то неправильно попрощался…
— Значит, ты попрощаться прилетел?
— Ну да…
— Я должна тебе сказать, Рэй Джонсон…
— Джуди, понимаешь, я совсем не умею жить с женщиной. Я люблю спать в шалаше…
— Рэй, я…
— Я ем то, что убиваю сам, жарю на костре и запиваю кукурузным пойлом…
— Рэй Джонсон, я…
— Потом, ты у нас теперь птица высокого полета, переедешь в Лондон, а может, и в Париж, там найдешь себе мужа, забудешь все ужасы и все такое…
— РЭЙ!
— Я просто должен был тебе это все еще там сказать, но не сказал, потому что рука болела и как-то тошно было, вот я и уехал, а доктору все передал, он порядочный человек, надеюсь?
— Рэй, я люблю тебя.
— Чего?
— Я люблю тебя. Я не могу без тебя жить. Я хочу всегда быть с тобой. Если хочешь, мы построим шалаш и будем стрелять соседских кур. А если ты не можешь жить здесь, то мы уедем в Африку и будем жить в твоей хижине.
— Джуди, я…
— Нет, я! Теперь моя очередь. Я молчала двадцать семь лет. Я хочу говорить. Говорить тебе о том, что люблю тебя, говорить каждые полчаса, каждые пять минут, вообще рта не закрывать! Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!!!
Она запыхалась и потому замолчала, глядя на Рэя своими изумленными серыми глазищами. Рэй Джонсон ошалело посмотрел на Джуди, огляделся по сторонам, сбил на затылок шляпу и растерянно пробормотал:
— Вот это да! Как у тебя складно вышло. Я ведь тоже хотел сказать что-то в этом роде, но…
Джуди ногой распахнула дверь, взяла Рэя Джонсона за руку и буквально втащила внутрь.
Внутренний голос подсказал ей, что сейчас самое время поступить импульсивно…