— Да, гм, это ваши слова, София, мне помогли.

— Мои? Да я ничего такого не говорила…

— Но это так! Помните, вы рассказывали мне о ребячествах Джо? Как он мастерил фигурки из фруктов и спичек? Как притворялся, будто его зубы упали в суп?

— Конечно, но…

— Вот эти-то последние слова и навели меня на мысль, что, возможно, в давильном чане мы нашли тело не Юстаса, а Джо.

Смуглое лицо Герберта Каммисона выказало некоторое нетерпение.

— Почему бы не начать с начала? — предложил он. — Меньше мелодрамы и больше последовательности — вот что нам надобно.

— Извини. Есть за мной такой грешок — покрасоваться. Ну, тогда изложу все по порядку, начиная с половины восьмого вечера, когда я отправился наверх, чтобы переварить все заново.

— А я-то думала, что вы там перевариваете пиво, — подковырнула София.

— И пиво — тоже. Я нахожу, что оно продуктивно действует на мышление, — с важностью ответил Найджел. — А раз уж упомянуто пиво, налейте мне, пожалуйста, еще стакан. И оставьте бутылку рядом, чтобы была у меня под рукой… Спасибо. — Найджел сделал основательный глоток и продолжил: — С самого начала расследования этого убийства меня занимал вопрос: почему тело поместили в давильный чан? И напрашивался очевидный ответ — по-видимому, для того, чтобы скрыть способ убийства. А это, конечно же, указывало на то, что действовал профессионал, человек в этом разбирающийся… словом, на Герберта.

— Ох, — выдохнула София, на мгновение забыв о своем вязанье. — Уж его-то вы точно никогда не подозревали!

— Представьте себе, подозревал… на всякий случай.

Герберт глянул на Найджела не без любопытства.

— Не сомневаюсь, ты вполне мог. А почему бы и нет? — бесстрастно резюмировал он.

— Цель до известной степени оправдывает средства, а нашей целью было найти убийцу. Сначала я думал о нем как о солисте, так сказать, затем, когда стало очевидно что Джо намеревался убить Юстаса, я начал рассматривать Герберта как возможного его соучастника. И, должен признаться, весьма склонялся к этой мысли. У него хорошие мозги, особая сноровка, знания врача, крепкие нервы, а также был мотив.

— Благодарю, — вставил Герберт.

— Не за что!

— О чем таком вы толкуете? — взмолилась София. — Сначала говорите, что Юстас убил Джо, а затем начали утверждать, будто Джо намеревался убить Юстаса. Сдается, пиво уже ударило вам в голову.

— Сейчас все объясню. Как я уже говорил, казалось, не было никакой видимой причины тащить тело из холодильной камеры к давильному чану. Если намерение Джо увенчалось успехом — а найденный мною фрагмент кольца доказывал, что задумка была близка к успешному ее завершению, — то к чему эта лишняя и опасная возня? Любую травму, нанесенную Юстасу впоследствии, легко было бы объяснить его судорожными усилиями выбраться наружу из морозилки. Затем я вдруг вспомнил, что рассказывала София о зубах Джо. Если человек может притвориться, будто его зубы выпали в суп, то напрашивается вывод, что зубы у него искусственные.

— Проклятье! Дантист же реконструировал пластины, найденные в отстойнике. Он не сомневался, что они принадлежат Юстасу. Я не вижу…

— Сначала я тоже не видел. Но потом мне внезапно пришло в голову — и я проверил это, позвонив дантисту, — что никто не подумал убедиться, а подходят ли идентифицированные зубы Баннета к его челюстям? Скандальная ошибка, должен это признать. Только ведь никто из нас не сомневался, что в чане нашли тело Юстаса. Дантист приладил зубы к пластиковым слепкам, сделанным им с челюстей Юстаса, когда занимался их изготовлением. При этом дантист сообщил мне, что у него есть слепки с челюстей и Джо и миссис Баннет. Это и подтвердило мою догадку насчет искусственных зубов Джо.

— Да, конечно, теперь понимаю, — тихо произнес доктор Каммисон.

— Тогда я спросил себя: а почему не предположить, что это Юстас убил брата, а не наоборот? Он мог поменяться с ним одеждой, снять с Джо его зубные пластины и вместо них опустить в давильный чан свои собственные зубы. Он понимал: зубы основательно пострадают в процессе кипячения, однако его дантист все же будет в состоянии распознать, что это его зубы. И вместе с тем оставался шанс, что их не смогут приладить к челюстям найденного тела, а значит, заподозрить подмену. Конечно, я подумал о нашем доке медицины Герберте Каммисоне, который уж никак не спутал бы тело Джо с телом Юстаса. Только и это все объяснимо: от тела мало чего осталось, кроме костей и волос. Я видел паспорт Джо, где указывается, что в нем было пять футов росту, а Герберт сам мне говорил, что при реконструкции скелета вполне допустима ошибка на пару дюймов. В паспорте также указано, что у Джо светлые волосы. Вы должны вспомнить, что я видел только его фотографию, на которой из-за бриллиантина волосы выглядели темными. Очень хорошо. Волосы, найденные в давильном чане, были приблизительно того же цвета. Юстасу, между прочим, пришлось срезать усы с Джо, прежде чем погрузить его в чан. О да, он был очень обстоятелен и хладнокровен в своих действиях. А как же иначе?

Ну, как только я задумался о зубах, моя мысль перепрыгнула на другое, казалось бы, мизерное свидетельство — на крошки, найденные на чердаке в доме Джо. Если Юстас избавился от своих зубов, то он в состоянии есть только мягкую пищу. Опять же если он убил Джо и поместил его в давильный чан, то, выходит, он же ограбил и свой дом, прятался на чердаке Джо. Любопытно, что я нашел там лишь остатки хлеба и пирога — никаких следов другой пищи. С этой мыслью, крепко засевшей у меня в мозгу, я и позвонил миссис Баннет и наткнулся на ее кухарку. Та подтвердила, что из кладовки исчезли только хлеб и пирог, вся же прочая воскресная снедь осталась нетронутой. Это со всей очевидностью указывало на Юстаса. Кто бы там ни забрал пищу, он должен был принести с собой сумку или нечто в этом роде, чтобы положить туда еду. Тогда почему же он не забрал и остальное съестное? Да потому что, если это Юстас, то вся прочая еда ему не годится: у него нет зубов, чтобы жевать мясо.

— А как насчет хлебных корок? — поинтересовался Герберт.

— Корки становятся мягкими, если их долго жевать. Ну, вот со всеми этими зубами, крошками и паспортом дело стало выстраиваться против Юстаса. Еще один момент. Я вдруг вспомнил, когда сторожа Лока спросили, кого он спугнул у кабинета Джо Баннета в воскресную ночь, тот сказал, что сначала подумал, будто увидел призрака. А разве это не странно для ночного сторожа говорить так на полном серьезе? Ночные сторожа не страдают избытком воображения: им не выдержать долго на такой работе, если они склонны видеть по ночам всякую чертовщину — привидений, ведьм на помеле и прочее. Но почему не могло быть так, что подсознательно, на краткий миг, оказавшись наедине с таинственной личностью, Лок не зафиксировал ее как Юстаса Баннета? Но пойдем дальше. У меня не было ни малейшего сомнения, что Джо задумал убить брата и собирался это совершить. Предположим, сказал я себе, он напал на Юстаса в пивоварне, а тот, защищаясь, убил его. Затем, опять же предположим, Юстас по какой-то причине решил обменяться с братом местами. В разговоре с ним он, должно быть, выяснил, что «Ганнет» находится в бухте Баскет. Позже уяснил, что Джо это устроил для обеспечения себе алиби. Следовательно, если подставлять Джо как убийцу, то надо что-то сделать и с яхтой, дабы объяснить, почему он не смог использовать ее для алиби. Если полицейские найдут «Ганнет» покачивающейся на волнах в бухте Баскет и недоумевающего Блоксема на ее борту, то непременно зададутся вопросом — почему Джо не вернулся и не ушел в море? То есть все указывало на то, что «Ганнет» надо затопить.

Сейчас мы подходим к свидетельству бродяги. Он сказал, что около двух или трех часов ночи в пятницу слышал рев мотоцикла, удаляющегося от побережья, и видел зарево в небе. Я начал осознавать, что со временем не все ладно. Понимаете, если бы Джо убил Юстаса, то по его графику он должен был бы вернуться в бухту вскоре после часа ночи. Допустим, к этому моменту судно уже так полыхало, что он не смог справиться с пожаром. Но огонь мигом все пожирает. Поэтому кажется маловероятным, что между двумя и тремя часами ночи он все так же ярко горел, образуя зарево в небе, которое и заметил бродяга. С другой стороны, если это Юстас убил Джо, обдумал план действий, поменял одежду и так далее, то он никак не мог добраться до бухты на мотоцикле брата раньше двух часов ночи. Зарево в небе и гул мотоцикла, следовательно, куда более соответствуют тому, что ответственность за все про все ложится главным образом на Юстаса.

Конечно, это были чисто логические умозаключения. Я исходил из того, что у бродяг хорошо развито чувство времени — как правило, так оно и есть, — и из того, что «Ганнет» была охвачена огнем не случайно: для Джо было очень важно основательно напичкать Блоксема снотворным, а если он так и сделал, то рыбак не мог устроить пожара по неосторожности.

Словом, чем дальше, тем больше все указывало на то, что убийца — Юстас, а Джо — его жертва. И это можно было бы быстро доказать, сравнив восстановленные зубные пластины с челюстями покойного. А если погибший — Джо, то убил его не кто иной, как Юстас, который куда-то исчез. И, кстати, никто не был заинтересован в точном установлении факта смерти Юстаса, кроме, пожалуй, Сорна. Но я никоим образом не подозревал этого молодого человека — слишком уж он закомплексован, чтобы вообразить, будто Сорн мог убить Джо, переодеть его в одежду старшего брата и тем самым навлечь на него подозрение. Если у меня и были какие-то смутные сомнения насчет Габриэля, то они окончательно развеялись, когда он заявился ко мне прошлым вечером. Сорн, очевидно, считал что убийство совершил Джо, поэтому и поверил тому, что Джо якобы прячется в лесу и обратился к нему с просьбой помочь ему сбежать. Этот парень всей душой ненавидел Юстаса и стал еще больше ненавидеть, когда узнал, что тот его отец. К счастью, ему не удалось меня убедить в достоверности рассказанной им байки.

— Но я не могу понять, почему Юстасу понадобилось меняться местами с Джо? Зачем ему самого себя обрекать на смерть? — спросила в недоумении София.

— Да, меня это тоже сбивало с толку. Но когда Сорн обмолвился, что его мать — женщина гордая, я это начал понимать, а признание Юстаса внесло окончательную ясность. Однако не стоит забегать вперед, мы должны уважить желание Герберта разобрать все произошедшее последовательно.

Итак, сумев себя убедить, что убит Джо, а убийца — Юстас, я понял, что все последующие события объясняются очень просто. Видите ли, с большой натяжкой, но все же я мог бы допустить, что Джо убил Сорн, или мистер Барнес, или Герберт. Но уж никак не мог поверить, что кто-либо из них будет продолжать фабриковать против него улики. На такое способен только Юстас Баннет, поскольку во всех его действиях просматривается месть — и в попытке очернить имя Джо после его смерти, и в убийстве Ариадны Меллорс, и в сожжении заживо бедняги Блоксема…

— Великий боже! Ты думаешь, Юстас знал, что Блоксем на борту? — не выдержал доктор Каммисон.

— Легко это допускаю. Он человек безжалостный. Но в конце концов чудовищный характер Юстаса и загнал его в угол — справедливость восторжествовала, говоря возвышенным стилем. Если бы он не предпринял экскурсии на пивоварню, чтобы привлечь наше внимание к паспорту Джо и этим еще больше усилить против него подозрения, возможно, сейчас был бы свободным человеком, перебрался бы во Францию, спокойно жил бы на денежки, которые завещал миссис Сорн.

Доктор Каммисон медленно несколько раз кивнул:

— А, понимаю. Правда, не знаю, как… Да, пожалуй.

— Признание Юстаса высветило все до мельчайших деталей. Я же просто дам вам выжимку. Он, конечно, необычный тип. Жюри предстоит нелегкая работа — решить, чего он заслуживает больше: психушки или виселицы.

— Да, — согласился Герберт, — это интересный феномен нашей социальной системы. Жизнь Юстаса Баннета — это серия более или менее легализированных преступлений. Но он должен был убить трех человек, чтобы его отправили туда, откуда он больше не сможет причинять зла.

— Теперь о его признании. Юстас явился на пивоварню за пять минут до полуночи. Джо встретил его у входа и огорошил сообщением о якобы полученном им анонимном письме насчет ночного сторожа. По словам Юстаса, это сразу же вызвало у него подозрение. Он начал расспрашивать брата, как тот попал на пивоварню, где теперь его яхта и так далее. Джо готов был открыться ему как на духу, ибо мертвые хранят молчание, а ему надо было дать Юстасу разумное объяснение своим перемещениям, чтобы заманить на пивоварню. Юстас сделал вид, что всему этому поверил, но с той минуты уже не спускал с Джо глаз. Они вдвоем вошли в пивоварню, подошли к лестнице, ведущей наверх, — Джо предложил подождать в его кабинете, пока Лок не закончит обхода. Но тут внезапно прошептал: «Смотри! Лок идет в нашу сторону», — и ринулся в холодильную камеру, ближайшее место, где они могли спрятаться. Юстас последовал за братом, купившись на его трюк. Если бы он хоть на секунду задержался и подумал, то сообразил бы, что в это время Лок находился в другой части здания. Как только они оказались в морозилке, Джо нанес Юстасу удар, но в темноте промахнулся и врезался в стену рефрижератора возле двери. Подозрения Юстаса переросли в уверенность. Он не стал медлить с ответом, его удар оказался более удачным — Джо растянулся на полу. И тут кровь застлала Юстасу глаза. Надо же, его брат — слабак, которого он презирал и попирал ногами всю жизнь, набрался наглости выступить против него! В припадке слепой ярости Юстас набросился на Джо и задушил его, прежде чем тот успел оправиться от удара.

И тут перед ним возник вопрос, тревожащий всех убийц начиная с Каина: «Что же мне теперь делать с телом?» Он не осмелился пойти и прямо заявить тому же Локу: «Мой брат только что напал на меня и мне пришлось убить его в порядке самообороны». А ведь это самое наилучшее, что можно было сделать: при всех тех уликах, которые можно было отыскать на яхте, полиция убедилась бы в правоте его слов. Но Юстас испугался, что никто не поверит ни одному его слову против мертвого человека, да еще столь популярного, как Джо. Не решился открыть правду. И это неудивительно, поскольку он вообще в жизни привык выискивать окольные пути, вместо того чтобы действовать честно и открыто. В общем, он спросил себя: «Что же мне делать с телом?» И быстро нашел ответ. Внезапно ему пришли на ум — вы же знаете, довольно примитивный интерес к литературе был еще одной его скверной привычкой — две строчки из «Гамлета»:

И Баннет сразу же вспомнил, что сталось с его Траффлисом. Вот и тело Джо надо поместить в давильный чан! Но этого еще недостаточно. На следующий день останки найдут, сразу же заподозрят убийство, начнут задавать неприятные вопросы, а возможно, кто-нибудь и видел, как Юстас ночью украдкой пробирался от дома к пивоварне. Тут-то его и осенила блестящая идея — поменяться с братом местами. Джо задумал его убить, подготовил себе алиби и мог по оплошности оставить некоторые улики. Отлично, вот пусть они и поработают против него. Надо создать впечатление, что это Джо совершил убийство. Простая логика, основанная на холодном расчете и анализе. Должен сказать, что я невольно восхищаюсь ходом его умозаключений. Жаль, что позже Юстас сам же начал все усложнять и в итоге переборщил.

Ладно, Юстас «убивает» Юстаса. Перемена одежды, мерзкие делишки с зубами и давильный чан помогают это сделать правдоподобным. По комплекции и росту Джо был почти таким же, как и его брат. Но что же тогда будет с живым Юстасом? Он должен исчезнуть без следа, ибо не сможет даже выписать чека на свое имя — для банков подпись призрака недействительна. И сразу его мысли обратились к миссис Сорн. Он повстречался с нею еще в молодости, за границей, когда она была хорошенькой и неопытной девушкой. Завязал роман, родился Габриэль. Но Юстас тогда отказался жениться на ней — он был с амбициями, а она без денег. Брошенная им и отвергнутая своей семьей, миссис Сорн осела с ребенком во Франции и с трудом зарабатывала на жизнь, давая уроки английского. Со временем Юстас основал здесь свой бизнес, стал богатым человеком. Миссис Сорн, которая всегда выдавала себя за вдову, услышала об успехах Юстаса и написала ему, предполагая, что тот должен что-нибудь сделать для сына. Обернулось ли это шантажом — не знаю. Возможно, нет, но Юстас стал респектабельным господином: он не мог допустить, чтобы в городе узнали, что у него есть незаконнорожденный сын и он плохо обошелся с его матерью. Поэтому Юстас оплатил образование Габриэля и позже, возможно под давлением, взял его на пивоварню.

Когда миссис Сорн вновь начала с ним общаться, Юстас вспомнил ее красоту и шарм, теперь он мог позволить себе жениться на ней и даже сделал ей предложение, но она — весьма благоразумно — ему отказала. Не смогла побороть своего отвращения к нему из-за его поведения в прошлом, и он в пику ей взял да и женился на Эмили Баннет, которая работала барменшей в одном из его пабов и была в то время довольно привлекательной внешне. Вскоре Юстас устал от Эмили, но та умудрялась содержать дом в должном порядке и позволила сделать из себя мишень для его издевок, когда Юстас пребывал не в духе, что случалось сплошь и рядом. Однако миссис Сорн оставалась его незаживающей болячкой. Она была его единственной неудачей, единственным человеком, которого он не смог подмять. И я думаю, что именно это невольное восхищение ею, плюс, может быть, угрызения совести за прежнее обращение с ней и заставили Юстаса завещать именно миссис Сорн львиную долю своего состояния.

Сейчас, во всяком случае, он благодарен судьбе за то что сделал такое завещание, ибо оно решало в целом финансовую проблему. Так что все, что ему надо было сделать после убийства Джо, — это выбраться из страны, выждав некоторое время, заявиться на виллу миссис Сорн, принять другое обличье и жить на наследство, которое он сам же ей оставил. Более того, Юстас мог быть уверен, что она его не выдаст полиции. Гордость, о которой поведал мне Габриэль Сорн, страстная любовь к сыну не позволили бы ей его предать. Ведь передав Юстаса в руки правосудия, она на всю жизнь заклеймила бы и Габриэля — он стал бы отродьем убийцы. Юстас-преступник мог гораздо сильнее влиять на миссис Сорн, нежели Юстас-респектабельный пивовар. А дальше происходило вот что. Юстас включил свой фонарик, поменялся одеждой, кольцами и прочим с телом брата, дотащил его до давильного чана и забросил в него. Из своих вещей он оставил себе лишь двадцать фунтов в банкнотах и дубликаты ключей. Затем сел на мотоцикл Джо. Это его удаляющимся от пивоварни слышал Сорн в двенадцать сорок ночи.

Естественно, у Юстаса ушло гораздо больше времени, чем ушло бы у Джо, на то, чтобы добраться до бухты. Он знал, где она находится, но ему был неизвестен кратчайший туда путь, да и на мотоцикле он не ездил с юных лет. Поэтому и оказался в Баскет-Даун где-то между часом пятнадцатью и половиной второго ночи. Оставил мотоцикл на верхушке утеса, нашел конную тропу (у него был фонарик Джо), отыскал шлюпку и на веслах добрался до «Ганнет». Юстас собирался полить бензином корму и устроить пожар, это, как он надеялся, создало бы впечатление, что случайно воспламенился движок. Слабовато для убедительности, прямо скажем, но у него не было ни времени, ни мастерства настоящего поджигателя. Важным было избавиться от яхты, да так, чтобы полиция еще несколько дней ломала голову о месте пребывания Джо. Юстас нашел банки с бензином и щедро полил корму. Затем обнаружил, что у него нет спичек. Отправился за ними в каюту и увидел там Блоксема в одурманенном сне. Как он говорит, для него это было шоком. Однако он не из тех, кого можно отвлечь от цели подобным пустяком. Юстас достал коробку спичек, прихватил мягкую пищу, револьвер Джо, все его деньги, устроил пожар и оставил судно вместе с Блоксемом гореть, а сам доплыл до берега, спрятал шлюпку в пещере и вернулся в Майден-Эстбери. Мотоцикл он спрятал в Хонейкомб-Вуд, рассчитывая, что, когда его найдут, это станет еще одной уликой против Джо. Все это время Юстас не снимал перчаток брата, чтобы нигде не оставлять отпечатков пальцев. Потом пешком добрался до Хонейкомб-Хилл, вошел в дом Джо с помощью ключей, которые взял у убитого, скрылся в тайнике на чердаке.

И тут, обдумывая в тишине все случившееся, Юстас начал совершать ошибки. Он решил, что не должен покидать страну, пока тело в чане не будет идентифицировано с ним, иначе во всех английских портах станут наводить о нем справки. В то же время с каждым днем увеличивалась опасность, что полиция раскроет преступление. В субботнюю ночь он высунул нос наружу и ограбил свой собственный дом. Вот для чего и оставил себе дубликаты ключей. Юстас выкрал бумаги по «Роксби», но не взял папку, чтобы опять же привлечь внимание к Джо, похитил еду, так как в доме брата, где он скрывался на чердаке, ее не было, забрал паспорт. Паспорт у него был особый, о котором никто не знал. Впрочем, мне следовало бы догадаться, потому что миссис Баннет говорила, что ее муж любил во время отпусков развлекаться за границей. Никто не должен был заподозрить в джентльмене средних лет, который вел себя на континенте предосудительно, почтенного пивовара из Майден-Эстбери. Паспорт был на другое имя — Джеймса Гендерсона, который и оказался при Юстасе, когда его взяли. Так что на вилле миссис Сорн он собирался появиться как Джеймс Гендерсон.

В воскресенье Юстас позволил себе отдохнуть, если не считать того, что на чердаке он вымазал бриллиантином подушку Джо. Той же ночью, рассудив, что полиция должна уже убраться с пивоварни, задумал проникнуть на свой заводик и подбросить еще немного улик на брата.

Дело в том, что, неустанно размышляя в одиночестве над произошедшим в целом, Юстас постепенно начал мнить себя карающей рукой правосудия. И рассудил так: в конце концов, настоящий убийца — Джо, ибо именно он задумал преступление, а он всего лишь защищался, поэтому его долг сделать все, чтобы и полиция это осознала в полной мере. Конечно, самоуверенности этого пивовара с лихвой хватило бы на троих нормальных людей. Но нельзя забывать, что им двигала еще и жгучая ненависть к брату, осмелившемуся расправиться с ним.

Обуревавшие Юстаса чувства и вынудили его перегнуть палку. Он должен был бы сбежать той же ночью, вместо того чтобы идти на пивоварню, особенно после того, как убил мисс Меллорс. А это произошло так. Юстас просто слез с чердака и вдруг услышал, что кто-то вошел в дом, поднимается по лестнице. У него не было времени вскарабкаться обратно на чердак, вместо этого он бросился в студию и схватил кочергу. Мисс Меллорс вошла туда, и это решило ее судьбу. Бедняжка! А Юстаса охватил присущий ему приступ слепой мстительной ярости: он набросился на нее и продолжал избивать даже после того, как все уже было кончено.

Через некоторое время, придя в себя, отправился на пивоварню. Там его спугнул Лок, прежде чем он смог попасть в кабинет Джо. Юстас бросился вниз по лестнице, но обнаружил, что путь к отступлению отрезан констеблем, который, как он слышал, бежал навстречу, поэтому проскользнул в проход и спрятался на складе. Вот так и вышло, что он сам загнал себя в ловушку.

Толлворти не заметил его во время осмотра склада. Он не проверял каждый мешок, да и мне такое не пришло бы в голову. Таким образом, Юстас получил своего рода передышку, если, конечно, можно так сказать о сутках, проведенных им в мешке. Правда, время от времени он мог менять положение — склад не часто посещали в течение дня, но все равно, говорит, это было мучительно. Впрочем, так ему и надо!

Около половины девятого, когда страсти в пивоварне поутихли и Лока поблизости не было, Юстас выскользнул из склада, пробрался к себе в кабинет и позвонил Сорну. Он не только изменил голос, но и наплел Габриэлю, что осторожности ради вынужден говорить чуть ли не шепотом. Юстас назвался ему Джо Баннетом, сказал, что звонит из дома миссис Баннет, сыграл на лучших чувствах молодого человека и попросил его сделать отвлекающий маневр, который поможет ему сбежать. Конечно, это была игра с огнем. Но Юстас сделал ставку на романтическую натуру парня, его ненависть к нему и симпатию к Джо. Впрочем, себя подстраховал, притворившись, будто миссис Баннет предоставила ему убежище. Если Сорн сообщит полиции, искать сначала будут там. Однако Габриэль заглотил наживку целиком. Он согласился отправиться ко мне и рассказать, будто бы убийца прячется в Хонейкомб-Вуд, откуда намерен удрать на его машине. Таким образом предполагалось отвлечь внимание полиции от пивоварни, что определенно увенчалось бы успехом, купись я на его сообщение.

Более того, выдавая себя за Джо, Юстас поведал Сорну, что на самом деле он собирается отправиться в прямо противоположном направлении в машине Юстаса, добраться до Саутхемптона, а там сесть на корабль. Но для этого ему нужен паспорт. Он уже сделал одну попытку заполучить его, но потерпел неудачу. Поэтому теперь просит Сорна достать для него паспорт и принести его к дому миссис Баннет.

Со стороны Юстаса это был очень толковый ход. Если бы Сорну удалось достать паспорт Джо, это означало бы, что горизонт чист и Юстас может спокойно отправляться в Саутхемптон. Он и в самом деле намеревался воспользоваться своей машиной. С другой стороны, если полиция схватит Сорна, как только тот войдет в кабинет Джо, это станет отвлекающим маневром, благодаря которому Юстас сумеет улизнуть из пивоварни.

Ну, как вы знаете, случилось последнее, и даже лучше, чем мог рассчитывать Юстас. Наткнувшись в кабинете Джо на меня с инспектором, Сорн начал так вопить, что тому чуть было действительно не удалось под шумок сбежать. И сбежал бы, не подоспей я вовремя на помощь констеблю.

Потерпев неудачу у боковой двери, Юстас бросился обратно в пивоварню и задал нам там такую свистопляску, какую и в гангстерских фильмах не увидишь. Ну, про это вы уже знаете.

— Должно быть, тебе стало не по себе, когда взвыл предохранительный клапан в бойлерной? Мы это даже здесь услышали, — предположил Герберт.

— Да, момент был не из лучших. Сорну следовало бы дать медаль за то, что он сделал. Его-то разнесло бы на тысячу кусков. Он мне признался, что в своих фантазиях нередко воображал подобную ситуацию и, выступая в роли героя, гасил топку бойлера. Поэтому когда такое случилось на самом деле, автоматически проиграл эту сцену. Вот вам и доказательство, что в фантазиях есть прок. И все-таки, на мой взгляд, самый страшный момент был другой — когда перед нами возник Юстас весь в паутине. Паутина и запавший рот — поразительно, насколько отсутствие зубов меняет лицо в худшую сторону! — сделали его настолько похожим на труп, вылезший из могилы, что меня чуть не вытошнило. И разумеется, пушка в его руке не содействовала поднятию духа. Никогда не подумал бы, что у человека в его возрасте хватит сил сделать все то, что он сделал. А это лишь подтверждает, что Юстас, должно быть, невменяем с тех пор, как в холодильной камере на него набросился Джо.

Найджел сделал пару кругов по комнате, машинально взял в руки пару безделушек, вновь поставил их на место и произнес:

— В целом это было грязное, мерзкое дело во всех отношениях. И, кстати, лишний раз подтверждающее старую поговорку: «Пиво варить — беды не избыть».