– Что значит комедианты? – недоуменно переспросил офицер, разодетый менее пышно, чем его товарищ, нетерпеливо переминавшийся с ноги на ногу.

Не прошло часа с того момента, когда группа СБС нашла весьма негостеприимный прием со стороны итальянского гарнизона, а теперь стало ясно, что их бывших врагов подстерегало на острове гораздо больше опасностей. Если до итальянцев не доберутся находящиеся поблизости немцы, греки могут их опередить. А если двух стоявших перед ними офицеров можно было считать типичным примером защитников Додеканесских островов, не было никаких оснований предполагать, что кто-то остановит немцев, если они решат сюда прийти.

– Пожалуйста! – настаивал офицер.

– Кто вы такие? Кого представляете? – повторил свой вопрос Ларсен.

Офицер расправил плечи и выпятил грудь под великолепно пошитым мундиром. Это был молодой человек с длиннющими усами, кончики которых он норовил покусывать губами, когда нервничал.

– Я Джузеппе Антонио Джулиано Перквеста, лейтенант армии его королевского величества короля Виктора Эммануила, и до недавнего времени командовал взводом в бронетанковой дивизии. Сейчас я исполняю обязанности переводчика при штабе его превосходительства полковника Ардетти, коменданта данного острова. К вашим услугам, синьор.

– А ваш товарищ?

– Это адъютант полковника капитан Сальвини.

При упоминании его имени капитан сухо поклонился, взмахнув пышным букетом страусовых перьев на шляпе. Это был темноволосый смуглый человек с глазами-щелками и трясущимися руками. Ларсену он активно не нравился.

– Послушайте, Джузеппе, – твердо заявил Ларсен. – Во-первых, чтобы больше этого не было.

Он повторил фашистское приветствие.

– Договорились?

Лейтенант согласно кивнул с улыбкой, но Сальвини помрачнел.

– Во-вторых, мы пришли сюда как друзья и освободители, а не как захватчики. Это касается и вас, и местных жителей. Мы пришли как советники. Я понятно говорю?

– Да, конечно, я все понял.

– Мой первый совет – не раздражайте местных жителей. Вашим солдатам нужно держаться от них подальше.

– Понимаю, синьор. Но такие вопросы, естественно, решает комендант. Он передает вам свой дружеский привет.

– Странная, однако, у него манера принимать дорогих гостей, – вмешался Мейген. – Хорошо еще нам повезло, что ваши артиллеристы не умеют стрелять.

Перквеста смущенно расправил усы и рассыпался в извинениях:

– Прошу прощения, была допущена ошибка. Все – как бы это сказать? – очень переживают. Ведь в любой момент здесь могут появиться немцы. Они настаивают, чтобы мы по-прежнему сражались на их стороне. Комендант уже получил послание по радио от генерала Клеманна с Родоса. А генерал – человек жесткий.

Внимательно наблюдая за выражением лица Сальвини, Ларсен пришел к выводу, что никакой ошибки не было. Если итальянский гарнизон оказывал сопротивление любым поползновениям со стороны англичан, немцы никак не могли обвинить их в предательстве. С другой стороны, итальянцам очень бы не хотелось нанести повреждения или тем более потопить корабль британского флота, если за ним последуют главные силы. Именно поэтому на артиллерийской батарее приняли все меры к тому, чтобы снаряды и близко не упали от шхуны. Кроме того, наверняка среди итальянцев были люди, придерживающиеся диаметрально противоположных взглядов, которые, скорее всего, были представлены двумя стоявшими на набережной офицерами.

Перквеста понял, что Ларсен ему не поверил, и нервно потеребил яркий галстук на шее.

– Комендант хотел бы с вами встретиться, – сообщил он. – Он хотел бы ознакомиться с вашими предложениями. Если не возражаете, я готов вас проводить.

Ларсен попросил его подождать и отвел Тиллера и Барнсуорта в дальний конец палубы.

– Нам нужно провести переговоры, чтобы быстро добиться результатов, – сказал он. – Мы пойдем с оружием, чтобы было ясно, что мы пришли не с пустыми руками, и нам надо привести себя в порядок.

Он провел рукой по колючему подбородку и добавил:

– А мне надо бы побриться.

– Если хотите, шкипер, я снова могу прикрепить свой значок к берету, – предложил с улыбкой Тиллер. Он обнаружил, что может без особого труда называть своего командира по прозвищу.

– Отличная идея, – похвалил его Ларсен вполне серьезнее – Одно дело – тайные операции и совсем другое – дипломатия. Пора привыкать к тому, что нам придется выступать под разными шляпами.

– Я вызвался добровольцем в СБС, сэр, отнюдь не для того, чтобы кокетничать с героями из плохой оперетты, – недовольно пробурчал Барнсуорт.

– Ничего, Билли, еще навоюешься, – успокоил его Ларсен. – Не волнуйся, я об этом позабочусь. А теперь давайте вернемся к маскараду. Наша посудина должна выглядеть как настоящая рыбацкая шхуна. Кто знает, может, тот немецкий самолет по-прежнему рыщет поблизости.

Штаб коменданта находился в замке крестоносцев, возвышавшемся над портом. Им понадобилось немало времени, чтобы одолеть крутой подъем к вершине холма, а по дороге Перквеста не переставал извиняться за отсутствие в гарнизоне всякого транспорта. Кабинет коменданта напоминал духовку. Седовласый небрежно одетый полковник Ардетти поднялся из-за стола при виде посетителей и долго жал им руки, а за ним молча стоял с похоронным выражением лица Сальвини с непокрытой головой. Полковник говорил очень быстро, помогая себе руками.

С помощью Перквесты он пояснил, что его долг – отстоять землю Италии. Если англичане готовы ему помочь, он с радостью примет их помощь. В этот момент к нему склонился адъютант и что-то прошептал на ухо. Лицо полковника омрачилось, но он согласно кивнул и, снова обращаясь к гостям, пояснил, что все не так просто, как могло бы показаться на первый взгляд. Условия перемирия пока, к сожалению, неясны. В вооруженных силах произошел раскол. Да и существовало немало иных путей, кроме чисто военного, для того, чтобы сохранить целостность итальянской территории.

Он пожал плечами, как бы извиняясь перед англичанами, развел руками и вновь выразительно пожал плечами. «Что я могу поделать? – как бы говорил весь его вид. – У меня связаны руки».

– Однако комендант абсолютно согласен с вами в том, что не должно быть никаких стычек между гарнизоном и местным населением, – втолковывал Перквеста. – Его превосходительство признает, что сложилась весьма деликатная ситуация, но он тотчас же отдаст приказ об отмене патрулирования территории и распорядится, чтобы солдаты не покидали казармы. Отныне поддержание законности и порядка на острове входит в компетенцию англичан. Если у вас нет никаких возражений против предложенного нами, предлагается продолжить переговоры завтра утром.

– В первом раунде выиграл Сальвини, – подвел итоги встречи Ларсен в разговоре с Тиллером, когда они покидали замок. – У меня нет и тени сомнения, что этот капитан – фашист, а наша задача – заставить полковника перейти на нашу сторону, если он до сих пор колеблется.

– А как мы этого добьемся, шкипер? – спросил Барнсуорт.

– Мы посетим нашего друга, представляющего военно-морской флот Италии, и посмотрим, на чьей он стороне.

Они вернулись на каик, где к тому времени развесили сушить рыболовную сеть, протянувшуюся от середины мачты по всей палубе, пригласили Мейгена и прошли к каменному пирсу, возле которого был пришвартован корабль. Возле трапа им отдал честь часовой, и у поручней появился капитан.

– Добро пожаловать, рад вас видеть, – приветствовал он гостей. – Поднимайтесь на борт.

Он пригласил их в крохотную кают-компанию, расположенную под мостиком, и принялся смешивать для офицеров обещанный розовый джин. Опытной рукой разболтал в стакане горькую настойку «ангостура», а потом добавил солидную порцию джина и плеснул немного минеральной воды. Тиллер и Барнсуорт довольствовались греческой водкой узо.

Итальянец представился старшим лейтенантом Бальбао.

– Будем здоровы, как говорится. Если не ошибаюсь, розовый джин – любимый напиток в британском флоте?

– Вы отлично говорите по-английски, – заметил Ларсен.

– Я закончил курсы для штабных офицеров в королевском военно-морском колледже в Гринвиче перед войной. Какое замечательное место! А холл с расписанными стенами! Я никогда не забуду, какие там давали обеды для иностранных студентов!

Он встал и поднял бокал, копируя старшего морского офицера, обычно сидевшего во главе стола на таких обедах.

– Джентльмены, – торжественно провозгласил итальянец, – я предлагаю тост за адмирала Нельсона.

После чего вернулся на место и отпил из бокала, сияя от удовольствия, что хорошо запомнил ритуал обеда.

– Там я встретил замечательную девушку, настоящую английскую розу, – поделился он самым дорогим воспоминанием, поцеловав кончики пальцев.

– Нам требуется помощь, капитан, – вмешался Ларсен.

– В таком случае вы пришли по нужному адресу, – с готовностью ответил Бальбао, сразу посерьезнев. – Вы наверняка уже познакомились с местным комендантом, не так ли?

Ларсен сухо кивнул. Бальбао взболтал джин в бокале, допил, налил себе новую порцию и по очереди оглядел своих гостей. Затем, видимо, решился.

– Чем могу вам помочь?

– Распространяется ли на вас власть коменданта?

Бальбао отрицательно мотнул головой и сказал:

– Мой непосредственный командир – адмирал Масчинни на Леросе, и я подотчетен ему, и только ему. Но в то же время я обязан поддерживать тесный контакт с армейскими гарнизонами.

– А на чьей вы стороне, капитан? – вкрадчиво поинтересовался Ларсен. Бальбао прекрасно понял, что тот имеет в виду.

– Я ненавижу фашизм, – ответил он. – Надеюсь, кто-нибудь вздернет на веревке этого шакала Муссолини. Но прошу учесть, джентльмены, что я горжусь своей страной и убежден, что Италия возродится.

– Значит, вы с нами?

– Конечно.

– И вы будете сражаться на нашей стороне, если возникнет такая необходимость?

– Адмирал Масчинни уже отдал приказ защищать итальянскую территорию, – уклончиво ответил Бальбао.

Это была дипломатическая уловка. Бальбао это осознавал, и его голос задрожал от гнева:

– Я терпеть не могу немцев, но самое главное для меня – это честь итальянского флота. Нам нечего стыдиться, и у нас за спиной прошлое, которым мы гордимся. Однако нас всегда удерживали от сражений и постоянно втолковывали, что нужно избегать вступать в бой. Мы все время метались из стороны в сторону и всегда бежали от вашего флота. Вы понимаете, о чем я говорю?

Ларсен и Мейген согласно кивнули.

– Я не испытываю уважения к тем, кто стоял во главе нашего флота. Знаете, что сказал наш великий поэт Д'Аннунцио о противолодочных кораблях? Он говорил: «Отваги вам не занимать, и вы должны быть всегда готовы бросить вызов всему свету». Но никогда, нет, никогда нам не давали возможности проявить себя по-настоящему.

Мейген и Ларсен уважительно внимали речам итальянца, и позднее Ларсен заметил, что у Бальбао «был свой пунктик». А пока они постарались вернуть его на грешную землю и спросили, какой он рекомендует путь, чтобы привлечь коменданта на сторону англичан.

– Это действительно проблема, – со вздохом признал Бальбао. – Как вы понимаете, Ардетти уже не молод и хотел бы вернуться к жене и детям в Геную живым. Он очень опасается возможных репрессий со стороны немцев. Кроме того, в его штабе служат убежденные члены фашистской партии.

– Сальвини, к примеру?

Итальянец кивнул и продолжал:

– Его единомышленники встречаются и среди солдат. Верить им нельзя. На вашем месте я бы посадил их всех под замок.

– Но местным жителям мы можем доверять, не так ли? – спросил Ларсен.

– В наше беспокойное время кому можно довериться? – философски заметил итальянец, пожав плечами. – А почему вы спрашиваете?

– Нам нужно побывать на близлежащих мелких островах, – пояснил Ларсен, – и нам потребуются люди, хорошо знающие местные условия. Если, конечно...

Он замолчал и с надеждой посмотрел на Бальбао, но тот отрицательно покачал головой и грустно сообщил:

– Я бы хотел вам помочь, но, к сожалению, это невозможно. У меня нет горючего. Сегодня я вышел из гавани лишь с одной целью – чтобы все видели, что я стою на стороне коменданта. Ведь они следят за каждым моим шагом.

– На острове нет горючего? – недоверчиво переспросил Мейген.

– Горючее есть, но им распоряжается комендант. Весь мой запас – в баках на борту. Его хватит, чтобы вернуться на Лерос, но не более того.

– А как насчет боеприпасов? – поинтересовался Ларсен.

– Нет проблем, и продовольствия в достатке.

Бальбао поднял бокал и с улыбкой добавил:

– Питья тоже хватает. А горючего нет.

– Да-а, джин в баки не зальешь, это уж точно, – говорил Мейген Ларсену, когда капитан провожал гостей к трапу.

– Мне нужен высокооктановый бензин, авиационный бензин, – пояснил Бальбао. – Если вы сумеете раздобыть горючее, я смогу вам помочь.

Когда отряд СБС прибыл на место, полуразвалившееся здание местной таверны было забито до отказа, и даже перед входом стояла толпа. При их появлении расчистился проход к бару, и пока они проходили, каждый грек считал своим долгом дружески хлопнуть англичан по спинам. Внутри за всеми голыми деревянными столами сидели аборигены.

– Добро пожаловать! Добро пожаловать! – приветствовали они гостей, поднимая стаканы с вином. – Мы рады вас видеть здесь.

От группы мужчин, сгрудившихся у стойки бара, отделился Анжелиос Кристофу и обменялся рукопожатием со всеми гостями, что напомнило Тиллеру далекое детство, когда однажды он угодил рукой между катками для выжимки белья, а мать в это время вышла, чтобы развешать выстиранное белье. Из заднего помещения вытащили стол, выставили на нем бутылку местного вина и стаканы. Из старого радиоприемника на полке за стойкой бара доносилась бравурная музыка духового оркестра. Кристофу презрительно указал на приемник и сказал:

– Они все время передают только музыку и ничего нам не рассказывают. Что происходит, друзья? Мы слышали, что Италия капитулировала, но не знаем никаких подробностей.

Он разлил белое вино по стаканам до краев и пододвинул их гостям.

– Давайте выпьем за союзников и возблагодарим их за то, что они нанесли поражение итальянской фашистской сволочи.

Ларсен взглянул на Мейгена и понял, что у них обоих возникла одна и та же мысль: трудно будет убедить жителей острова, что Италию не следует больше рассматривать как врага.

– Мы знаем не больше вашего, – сказал Мейген, – если не считать того, что немцы, скорее всего, попытаются установить свой контроль над островами. Как только они сориентируются в новой обстановке и организуются, наверняка попытаются оккупировать острова. На Родосе они это уже проделали, оттеснив итальянцев. Мы прибыли сюда, чтобы помешать им, если они сунутся.

Кристофу проявил живейший интерес к услышанному.

– Немцы, – начал он, и чувствовалось, что он произносит это слово с гневом и презрением. – Зачем немцам сюда соваться?

– Турция, – пояснил Ларсен, указывая в сторону турецкого побережья. – Они хотели бы, чтобы Турция не вступала в войну.

Кристофу смачно плюнул на пол.

– Ерунда! Какие турки?

– Мне кажется, – прошептал Тиллер на ухо Барнсуорту, – что ему никто особенно не нравится.

– Возрадуемся, что он на нашей стороне, – тихо ответил Барнсуорт. – Хотелось бы знать, как много здесь таких людей, как он.

Оба солдата СБС уже внимательно осмотрели таверну, чтобы прикинуть, на какую помощь в живой силе можно рассчитывать, если придется держать здесь оборону, и оба пришли к неутешительному выводу, что помощи ждать не приходится. В таверне не было ни одного молодого человека и к тому же – ни одной женщины, хотя раньше в порту встречалось немало детей, худых и одетых в лохмотья.

Всем мужчинам, которые попадались на глаза, уже перевалило за пятьдесят, а некоторые были просто стариками. Выглядели они, как правило, великолепно и выделялись огромными усами и пронзительными темными глазами. Но многие явно были жертвами основного и традиционного занятия жителей острова – ловли морских губок. У некоторых просматривались последствия кессонной болезни, а у других разбухли суставы, что было вызвано переизбытком азота в крови.

– Должно быть, они специально держат баб взаперти, – заметил Барнсуорт, толкнув локтем Тиллера в бок. – Оно и понятно: тебя сразу раскусили, Тигр, и почуяли опасность.

По мере поступления все новой информации англичане пришли к выводу, что обитатели острова живут на грани голода. Они выглядели особенно жалко на фоне гладких, упитанных итальянских солдат.

– Пришло время поесть, – объявил Кристофу. – А потом мы снова выпьем.

Он хлопнул в ладоши. Тиллер хотел было возразить, но Ларсен остановил его жестом и урезонил:

– Когда грек предлагает свое гостеприимство, отказываться нельзя, даже если знаешь, что в результате его дети лягут спать на пустой желудок.

Из-за темного полога в заднем помещении таверны появилась первая женщина, которую случилось повидать на острове. В ее руках был поднос с нарезанным хлебом, оливками и тарелкой с сыром.

– Моя мать, – горделиво представил ее Кристофу. Старуха приветливо кивнула и с улыбкой пожала всем по очереди руки, но глаз не поднимала, и чувствовалось, что большой радости она не испытывает.

За ней последовала девушка, смущенно опустив глаза долу, которая принесла большую тарелку с соленой рыбой.

– А это моя дочь Анжелика, – снова пояснил Кристофу. – Моя мать не знает ни слова по-английски, зато Анжелика болтает напропалую. Она у меня умная девочка. Я говорю правду, Анжелика?

Девушка окончательно смутилась и, казалось, готова была провалиться сквозь землю. Тиллер постарался поймать ее взгляд и одобряюще ей улыбнулся.

– Вся эта еда, – сказал он, махнув рукой в сторону стола со снедью, – это замечательно. Вы очень добры.

Она поняла, что он пытается облегчить ее положение, и бросила на него благодарный взгляд.

– Это совсем немного, – ответила она тихо на хорошем английском. – Вам придется меня извинить.

С этими словами она поспешила скрыться за пологом, до того как отец успел ее остановить.

– Она, конечно, умная, но на редкость упрямая, – беззлобно проворчал Кристофу. – Вот и давай после этого образование своим детям. Потом у них появляется свое мнение. Отказалась остаться в Афинах, когда началась война. Настояла на том, чтобы вернуться сюда, и должен признать, она нам очень помогает. Она крепкая девушка, а когда нет парней, нам в рыбацком деле может всегда пригодиться пара сильных рук.

– А куда подевались все ваши парни? – спросил Тиллер.

– Многих забрили в итальянскую армию или взяли на флот, – ответил Кристофу. – Ну а те, кому удалось бежать, скрываются в горах.

– Здесь?

– На других островах, на тех, что побольше, – пояснил старый рыбак. – В том-то и загвоздка. Без своих парней мы не способны остановить немцев, если они решат высадиться на Сими, и прогнать итальянцев тоже не можем.

Ларсен придвинулся поближе и попытался внушить Кристофу свою главную мысль:

– Понимаете, Анжелиос, мы тоже не можем прогнать итальянцев. Этот вопрос будут решать, когда закончится война. Но мы можем помешать высадке немцев, а для этого нам нужны итальянцы, их поддержка. Во всяком случае, до той поры, когда на острова прибудут наши войска.

Кристофу переваривал эту информацию с непроницаемым выражением лица, и Тиллер понял, что недооценил грека и что он пришел к тому же выводу самостоятельно.

– Ну, а с нами как быть? – спросил рыбак. – Я так понял, что вы хотели бы избежать столкновений между нами и итальянскими свиньями?

– Абсолютно верно.

Кристофу раздумчиво почесал щетину на подбородке и заявил:

– От нас такого трудно ожидать. Мы греки, и итальянцам здесь нечего делать. Сколько я себя помню, они всегда нас угнетали и голодом морили, многих избивали.

Рыбак потряс головой, стараясь отогнать тяжелые воспоминания, и продолжал:

– Как я могу сказать нашим людям, чтобы они отказались от мести? Многие уже начали точить ножи.

– Мы все понимаем, – заверил его Ларсен. – Но все эти вопросы нужно решать после войны.

Кристофу на секунду задумался, а потом подозвал высокого смуглого грека, сидевшего на противоположной стороне таверны. Тот встал и присел у их стола. Он торжественно потряс руку каждому, принял стакан вина, но отказался от закуски. Кристофу быстро заговорил с ним по-гречески. Его собеседник вначале пытался возражать, потом пожал плечами, признавая свое поражение, и согласно кивнул.

– Димитрий у нас служит мэром, и он позаботится о том, чтобы никаких неприятностей не было. Но его вот что волнует: не могли бы вы раздобыть для нас продовольствие? У нас дети голодают.

– Утром у меня назначена встреча с полковником Ардетти, – ответил Ларсен. Датчанин сам видел, в каком состоянии находятся дети на Кастельроссо, а теперь – на Сими, и это его серьезно беспокоило. – Обещаю вам, что я у него достану продовольствие.

Димитрий обменялся взглядом с Кристофу, что-то сказал ему по-гречески и обвел поднятым стаканом всех сидящих за столом англичан, которые ответили ему тем же.

– Он говорит, – перевел Кристофу, – что мы поможем англичанам, отказавшись перерезать глотки итальянцам. Но, может быть, мы еще чем-то можем помочь?

Ларсен колебался. Он не хотел вовлекать местных жителей, но для успеха его миссии требовались люди, знавшие местные условия.

– Да, вы можете помочь, – признал он. – Завтра сюда доставят еще нескольких моих людей. Немного, но пока достаточно. Они останутся на вашем острове, чтобы помочь организовать его оборону, а мы тем временем посетим другие острова, лежащие поблизости. Вначале Пископи и Калчи, а потом Алемнию. Для этого нам понадобится лоцман, человек, хорошо знающий этот район.

Кристофу быстро перевел на греческий. Димитрий кивнул и показал на Кристофу, а тот развел руками, изображая скромность, которой у него не было и в помине.

– Димитрий говорит, что лучше меня вам человека не найти.

– А вы согласны к нам присоединиться? – спросил Ларсен. – Путешествие может быть опасным.

– Опасным? Глупости! А вы знаете старый способ ловли губок? Так поступали еще наши предки во времена древней Греции. Мы закрепляем конец веревки на лодке, другой берем с собой и опускаемся на дно, прижав к груди большой камень. Примерно так...

Рыбак прижал к груди воображаемый камень.

– Еще у нас...

Он провел рукой перед глазами.

– Маска на лице.

– Точно, но больше ничего. Еще берем с собой... Не знаю, как это по-английски... Нечто вроде вилки, чтобы оторвать губку от дна. Мы так делали, когда я еще был ребенком. Так что ничего мне не говорите об опасности.

– Вот это да! – вырвалось у Барнсуорта, восхищенного чужой отвагой.

У Тиллера пробудился профессиональный интерес, и он спросил:

– Но теперь-то у вас есть оборудование для подводного плавания?

– Конечно. Костюмы для подводного плавания и лодки с компрессорами. Возле побережья Северной Африки только так и можно нырять за губками, потому что там они лежат на большой глубине. Но ведь и это может быть опасным, правда?

Тиллер припомнил, как однажды в гавани Чичестера неожиданно отказал на подлодке спасательный аппарат, который он испытывал. Его сумели вытащить как раз вовремя. Поэтому он сочувственно кивнул Кристофу.

– Однако мы отправимся на моей шхуне, а не на вашей. Многие турецкие каики посещают Сими, но на запад отсюда уходят немногие. Мою шхуну все знают, и ни у кого не возникнет подозрений.

– Дело говорите, – кивнул согласно Ларсен. – Значит, договорились. Что скажешь, Эндрю?

Мейген тоже кивнул. Такое соглашение как нельзя больше его устраивало. Его мало прельщала перспектива передать управление своей шхуной в руки человека, мастерство которого не прошло испытания. Да и в любом случае Брайсону требовалось время, чтобы разобрать «матильду» и разыскать причину бед, которые доставляла им в последнее время машина.

По возвращении на судно они договорились, что вахту достаточно нести по одному, и Тиллеру выпало стоять первым. Он сел возле зачехленного орудия, прижавшись спиной к мачте и положив винтовку на колени. Таверна закрылась вскоре после их ухода, и мигающие огоньки керосиновых ламп в домах у гавани погасли один за другим. Издалека донесся вой собаки. Ночь стояла безлунная, но порт плавал в бледном свете мерцающих на небе крупных звезд. У борта лениво плескались легкие волны, и судно временами вздрагивало под порывами налетавшего с моря ветра. Тиллер приметил кошку, пробиравшуюся между домами, но все вокруг как бы застыло в неподвижности.

Он стал думать об Анжелике. Интересно, не было ли в ее взгляде чего-то большего, чем вежливая благодарность? Ему казалось, что ничего там такого не было, но два часа вахты пронеслись быстро в приятных воспоминаниях о застенчивой гречанке и попытках разобраться в причинах ее упрямства.

Когда его время истекло, он разбудил Гриффитса, вручил ему винтовку, накрылся краем паруса и заснул. В ту ночь кошмар ему не привиделся. Едва забрезжил расцвет, как его разбудил Брайсон прикладом ручного пулемета.

– Сержант, чай вскипел и заварен. Капитан Ларсен говорит, что намерен отправиться в замок через десять минут.

Когда они вошли в кабинет Ардетти, стало ясно, что настроение у итальянцев поменялось. Перквеста сообщил, что накануне с ними связался по радио адмирал Масчинни и проинформировал о прибытии на Лерос Джерретта с его группой. Ардетти было велено сотрудничать с СБС.

Итальянцы показали англичанам карты, на которых была нанесена система обороны острова. На бумаге все смотрелось неплохо, но когда Ардетти слегка прижали, он признал, что боеприпасов не хватает, равно как и бойцов, чтобы обеспечить все огневые позиции. Полковник оправдывался тем, что вокруг, дескать, скалы, а поэтому невозможно копать окопы и траншеи, и в ряде мест обошлись строительством надземных укрытий из камня. Они были расположены как раз там, где предполагалась высадка противника, но могли служить защитой только от огня из стрелкового оружия, а во время воздушного налета вообще не годились.

Между позициями не было протянуто ни одного хода сообщения, и у полковника не было никакого резерва, чтобы перебросить подкрепления на опасный участок. Даже если бы у него и была в запасе живая сила, ее нельзя было быстро доставить в нужное место из-за отсутствия на Сими транспорта.

Затем Ларсен проинспектировал систему обороны, использовав для поездки единственное средство передвижения – трактор. Вернувшись в штаб, он посоветовал полковнику снять людей со всех постов по острову и сконцентрировать все силы в районе порта.

– И нужно их заставить вырыть хотя бы щели, – добавил Ларсен. – Грунт здесь – не только сплошные скалы, и просто солдатам придется изрядно попотеть, вот и все.

Как заметил Ларсен, среди солдат гарнизона было много толстых и немало уже немолодых людей. Их моральный дух и дисциплина оставляли желать много лучшего. Отдельные солдаты при встрече с полковником отдавали честь неохотно, а другие просто его игнорировали. Оружие безнадежно устарело. Они были вооружены старыми 6-мм винтовками «манлихер-каркано», которые практически не усовершенствовались с момента их появления в 1889 году, когда их скопировали с «маузера».

Даже состоявшие на вооружении гарнизона легкие пулеметы были образца 1930 года – 6,5-мм «бреда» с воздушным охлаждением, в которых со дня рождения конструкторы заложили массу проблем. Ларсен навсегда запомнил, что говорил его инструктор об иностранном оружии на учебных курсах возле Хайфы. Если оружие выглядело нормально, оно обычно оказывалось нормальным, но пулеметы «бреда» выглядели плохо, никуда не годились и всегда подводили в бою.

Две береговые орудийные батареи находились не в лучшем состоянии, чем личное оружие гарнизона. Обе не были пристреляны и обеим не хватало снарядов. У той батареи, которая открыла огонь по шхуне, оставалось едва шесть снарядов калибра 75 мм. Но больше всего беспокоило отсутствие зенитных орудий. Если немцы решатся произвести высадку на острове, их, возможно, остановит только отвага защитников, но не огневая мощь их оружия.

После инспекционной поездки Ардетти выглядел несколько потрясенным и слегка бледным, но он побледнел еще больше, когда Ларсен с помощью Перквесты объяснил, чего он ожидает от гарнизона.

– Естественно, – с достоинством ответил полковник, – мы окажем поддержку британским силам на острове. Но вы сами могли убедиться, что мой гарнизон не способен помешать немцам захватить Сими, если они того пожелают. Для надежной обороны нам потребуется здесь не меньше бригады при поддержке артиллерии, конечно. Когда нам следует ожидать прибытия таких сил?

– Часть подкреплений прибудет сегодня с наступлением темноты, – сообщил Ларсен.

Лицо Ардетти просветлело, когда Перквеста перевел ему ответ.

– Хорошо, очень хорошо. Я так понимаю, силами до батальона?

– Нет, – возразил Ларсен, глядя ему прямо в глаза, – четверо солдат из моего отряда.

У полковника отвалилась челюсть.

– Четыре? – переспросил он, не веря своим ушам.

– Четыре, – повторил Ларсен и для убедительности показал четыре пальца.

Перквеста заламывал руки в отчаянии, пока переводил. Полковник только тряс головой, а Сальвини презрительно ухмыльнулся.

– Мне кажется, шкипер, – вмешался Тиллер, – что они не верят в наши силы.

И тут Ларсена прорвало.

– Я им так поддам, что они будут лететь до Каира, – заорал он. – Они будут сражаться вне зависимости от того, хочется им этого или нет, и я об этом позабочусь. Переведите полковнику так, чтобы до него все дошло.

Лейтенант пожевал кончики усов и с готовностью кивнул, но Ларсена уже несло.

– Рытье траншей должно начаться незамедлительно, и сегодня вечером я проверю качество работ. На позициях должны быть часовые. Сегодня же выдать местному населению муку и продукты. Передать горючее для большого торпедного катера и снабдить жителей острова.

Когда Перквеста закончил перевод, итальянские слова посыпались из полковника с такой быстротой, что лейтенант не успевал с английским переводом.

– Он говорит, – пересказывал Перквеста слова своего начальника, – что гарнизону и без того не хватает продовольствия. Сейчас они получают горячую пищу всего раз в день, и еще дважды – холодная пища. Им требуется горючее для приготовления еды и для холодильников...

– Для чего? – резко прервал его Ларсен.

После некоторого колебания Перквеста извинился:

– Я хотел сказать, для отопления. Полковник говорит, что в замке сыро и его нужно просушивать. У полковника ревматизм.

– В таком случае полковник освобождается от своих обязанностей и с данного момента находится в отпуске по болезни, – распорядился Ларсен. – Вы, Перквеста, примете командование на себя. Сейчас же.

– Но, синьор, – слабо запротестовал Перквеста, – ведь капитан Сальвини старше меня по званию.

Ларсен повернулся к Сальвини, невольно вздрогнувшему под враждебным взглядом датчанина.

– Скажите нашему другу, что мне не нравятся его политические взгляды и его лицо. Поэтому нечего и думать о том, что гарнизон перейдет под его команду. Тем не менее я не намерен сажать его под замок, если он пообещает вести себя прилично. Он мне должен выдать полный список имущества, находящегося на складе, и обеспечить, чтобы горючее, которым сейчас обладает гарнизон, было немедленно переправлено на каик. Все понятно?

Сальвини, который, очевидно, немного понимал по-английски, кивнул еще до того, как Перквеста закончил переводить. Он выглядел еще более мрачным, чем обычно.

– Один их моих людей ежедневно будет сюда приходить, чтобы проконтролировать занятия всем гарнизоном, включая офицеров, физической подготовкой, – добавил Ларсен. – Первое занятие будет проведено ровно через два часа. Капитан Сальвини несет полную ответственность за выполнение этих приказов, и я спрошу с него лично. Вам, лейтенант Перквеста, предстоит поработать с гарнизоном и привести его в надлежащий вид. Возможно, у нас не так много времени, как представляется.

– Мне кажется, вам не следовало так поступать, шкипер, – говорил Тиллер, в то же время не скрывая восхищения действиями своего командира, когда они спускались с холма к набережной. – Ведь у вас нет соответствующих полномочий.

– То ли еще будет, Тигр, – возразил Ларсен. – То ли еще будет. Наша задача – не пустить сюда немцев, и мы ее выполним, чего бы это нам ни стоило.

Сальвини явно решил не вступать в конфликт с Ларсеном, и в течение часа на каик доставили список имущества, имеющегося на складе, а еще через час Барнсуорт руководил занятиями по физической подготовке в гарнизоне, заставив итальянцев преодолевать импровизированную полосу препятствий.

С наступлением темноты Кристофу подошел на своем каике к шхуне, и ему на борт перегрузили оружие и боеприпасы. Тиллер был несколько раздосадован тем, что Анжелики с отцом не было. Вместо нее Кристофу представил мальчишку по имени Джорджиу. Он застенчиво улыбался и выполнял все команды Кристофу с легкостью и быстротой, которые даются долгой практикой, но ни с кем и словом не перемолвился.

Кристофу рассказал, что родителей мальчика забрали итальянцы и переправили на материк. Их предал коллаборационист с другого острова, обвинивший их в том, что они принадлежали к партизанской группировке. С тех пор Джорджиу почти ни с кем не разговаривал. Все свободное время на борту каика он проводил за тем, что точил нож на оселке и время от времени проверял острие на ногте.

Вскоре после полуночи в порт вошел еще один каик из флотилии шхун Леванта, который весь день простоял на якоре у побережья Турции, укрытый камуфляжными сетками. С борта сошли капрал Уоррингтон и два солдата СБС, а также представитель Греческого Священного дивизиона, после чего каик взял курс на Кос, где была назначена встреча с Джерреттом.

Ларсен познакомил новоприбывших с обстановкой и пояснил, что им следует помочь итальянцам организовать оборону острова, равно как позаботиться о том, чтобы были выполнены его приказы относительно продовольствия и горючего. Затем он поставил перед офицером Греческого священного дивизиона, молодым лейтенантом по имени Кристос, задачу обеспечить мир и спокойствие на острове.

До рассвета, когда подул легкий ветер с холмов, каик Кристофу покинул порт, имея на борту Ларсена, Тиллера и Барнсуорта. Они сделали первую остановку на Пископи к юго-западу от Сими. Как пояснил Кристофу, в переводе с греческого «пископи» означал «наблюдательный пункт», поскольку в давние времена туда направляли людей, которые следили за передвижениями турецких кораблей. Остров был примерно той же длины, что и Сими, – около восьми миль, и не зря носил свое имя, так как уходил далеко ввысь над морем. Но он не обладал столь же важным стратегическим значением, поскольку не стоял на пути движения судов на юг вдоль турецкого побережья, подобно Сими. Поэтому итальянцы содержали на Пископи всего около десятка солдат, которые, казалось, нашли общий язык с местными жителями, и один из них даже женился на гречанке.

Один из греков немного говорил по-итальянски, и с его помощью Ларсен внушил капралу, командовавшему отрядом, что ему следует немедленно связаться по радио с Сими, если появятся немцы. После чего каик отправился на юго-восток. Погода стояла отличная, и на голубом небе не было ни облачка. К вечеру они достигли Калчи. Поскольку не было полной уверенности в том, что немцы еще не высадились на острове, который находился всего в нескольких милях к юго-востоку от Родоса, Кристофу высадил группу СБС вдали от порта.

Меры предосторожности оказались не лишними, так как вскоре им повстречался греческий юноша, поспешивший им навстречу с ближайшего наблюдательного поста. Едва переводя дыхание, он объяснил им на плохом английском, что его зовут Деметриос и что утром на острове высадились десять немцев, прибывших на катере с Родоса и оккупировавших дом у гавани. При виде немцев, рассказал парень, не скрывая презрения, небольшой итальянский гарнизон без единого выстрела растворился в холмах. Немцы обшарили порт, забрали у местных жителей еду и питье и сейчас устроили гулянку в доме, где они поселились.

Ларсен усадил Деметриоса на землю и велел ему нарисовать план расположения дома, где находились немцы, и указать, где они пришвартовали катер. Юноша рассказал, что немцы выставили часового перед домом и один солдат охраняет катер.

Затем парень нарисовал веткой на песке маршрут, которым должна следовать группа СБС, чтобы незаметно подойти к дому с задней стороны. Ларсен ткнул пальцем в Деметриоса и указал на нарисованный им маршрут. Юноша радостно закивал головой.

– Хорошо, проводник у нас есть, – подытожил Ларсен. – Что думаете, ребята?

– Могу снять часового у катера, шкипер, – вызвался Тиллер, – а вы с Билли тем временем займетесь часовым у дома. Потом вы можете занять позиции с фасада и задней части, а я заброшу в дом пару гранат макаронников, которые вам так понравились, шкипер. Фрицы выбегут, как ошпаренные коты, и их можно всех прихлопнуть.

На Сими они обнаружили ящик итальянских гранат, и Ларсен прихватил их с собой, так как в прошлом ему не раз случалось ими пользоваться.

– Нет, не годится. Я бы не хотел, чтобы на улице завязалась перестрелка. Может достаться местным жителям.

– Есть другой вариант, – предложил Барнсуорт. – Можно поджечь дом и спалить гадов.

– И заодно половину зданий в порту, – возразил Ларсен. – К тому же большой пожар привлечет внимание немцев на Родосе, а нам нужно отсюда смыться задолго до того, как они направят новый отряд, чтобы узнать, что случилось с разведгруппой. Нет, это не годится. Думаю, поступим так: вначале разделаемся с часовым у катера, потом с его приятелем возле дома и прикончим всех остальных в доме. Тогда не будет слишком много шума.

Тиллер и Барнсуорт согласно кивнули. Предложенный Ларсеном план им понравился.

Деметриос провел их к высокой стене, окружавшей набережную, и жестом показал, что часовой у катера находится по другую сторону стены, а немного дальше в стене проделан лаз. Они продвигались вперед, осторожно ступая ботинками на резиновой подошве, которыми снабжали коммандос. Пройдя несколько ярдов, останавливались и прислушивались. Вскоре послышался скрип сапог часового о камни набережной. Потом вспыхнувшая спичка указала, что немец находится от них примерно в тридцати ярдах по ту сторону стены.

Ларсен вынул из кобуры пистолет, который выдавали всем солдатам СБС, привинтил глушитель и притронулся к руке Тиллера, дав понять, что готов. Тиллер и Барнсуорт продвинулись вдоль стены, пока не достигли лаза, о котором говорил Деметриос, проникли на другую сторону и притаились за перевернутой вверх дном лодкой.

Вначале могли разглядеть только огонек сигареты, но постепенно стали различать силуэт часового. Тиллер с облегчением отметил, что на голове солдата – полотняное кепи, а не стальная каска, которая могла бы помешать, когда придется сломать ему шею. Пришлось выжидать подходящий момент, и прошла, казалось, целая вечность. Затем они увидели, как огонек сигареты описал дугу, когда часовой бросил окурок в воду, услышали легкий звон, когда он поднял винтовку, и скрип сапог по камням набережной, когда он направился в их сторону.

Солдаты СБС плотнее прижались к борту перевернутой лодки, ожидая, когда часовой пройдет мимо. Тиллер не издал и звука, а немец не видел и не слышал ничего подозрительного, пока вокруг его шеи не обвилась рука сержанта и не сдавила дыхательное горло, в котором застрял крик боли. Но в этот момент часовой круто развернулся. Ужас придал ему нечеловеческую силу, и Тиллер понял, что удавка ослабела и ему не удастся сломать немцу шею без борьбы.

Внезапно часовой обмяк, и Тиллер мягко опустил его на землю.

– Крепкий попался мужик, – донесся шепот Барнсуорта, – но все же недостаточно крепкий.

Бывший гвардеец вытер лезвие кинжала о мундир немца и вложил в ножны.

– Засунь его под лодку.

– Спасибо, Билли.

– Нет проблем, приятель. А куда подевался этот проклятый катер?

Несколько дальше у набережной они обнаружили деревянную лодку под мотором, крашенную в белый цвет и с флагом с изображением свастики на корме. Тиллер залез внутрь и пробил днище, а потом выскочил на причал. Он пронаблюдал за тем, как вода заполнила лодку, и перерезал канат швартовых. Катер затонул быстро и беззвучно. Если он снова понадобится немцам, придется посылать за ним водолаза.

Они воссоединились с Ларсеном и Деметриосом и вскинули большие пальцы вверх в знак того, что все прошло благополучно. Ларсен жестом пригласил Деметриоса идти впереди, указывая дорогу к дому. На поверку это оказалось небольшое двухэтажное здание, скорее всего летняя дача в мирное время. Ларсен обошел дом вокруг, а его спутники спрятались пока в кустах. Он вскоре вернулся, и, судя по его улыбке, обошлось без происшествий. С руки все еще свисала проволока с деревянными ручками, которой обычно пользуются, чтобы разрезать круг сыра.

– Часовой сидел возле задней двери, – прошептал Ларсен. – Сам подставился. А теперь пошли. Я беру на себя второй этаж, а вы вдвоем почистите на первом. А ты, – сказал Деметриосу, – подожди здесь.

Труп часового валялся там, где его бросил Ларсен. Даже при неверном свете Тиллер заметил, что лицо немца вздулось и почернело, глаза почти вылезли из орбит и изо рта торчал язык. «Да, – подумал сержант, – удушение проволокой – не самый приятный путь к смерти».

Задняя дверь была не заперта. Они тихо проникли внутрь и увидели, что попали в коридор, ведущий прямиком к парадной двери. По обеим сторонам виднелись закрытые двери в комнаты. Ларсен жестом показал, чтобы Тиллер занялся одной из них, а Барнсуорт – другой, а потом указал наверх, растопырил пальцы и трижды взмахнул рукой.

Тиллер и Барнсуорт кивнули, что поняли: ему нужно было дать пятнадцать секунд, пока взберется на второй этаж, и тогда можно было открывать огонь.

Они наблюдали за продвижением Ларсена по коридору и чутко вслушивались. Из-за дверей доносился храп, но во всех других отношениях в доме было тихо, как в могиле.

Когда Ларсен ступил на лестницу, Тиллер вытащил из кармана ярко раскрашенную гранату. Ему говорили, что они сделаны из жести и не годятся в подметки британским ручным гранатам по степени поражения, но зато взрываются с диким грохотом, и можно врываться в комнату сразу после взрыва, не опасаясь осколков. Оставалось надеяться, что его не обманули.

«Пятнадцать... десять... пять» – и Тиллер вытащил чеку, распахнул пинком дверь, швырнул гранату и ворвался в комнату.

Он услышал вопль, кто-то выругался, но в первые секунды ничего нельзя было рассмотреть из-за дыма. Потом он заметил движение в дальнем углу и сразу вспомнил совет инструктора из «Школы киллеров»: «Убей человека, который первым подал признаки жизни, потому что он первым пришел в себя». Дал короткую очередь в сторону поднимавшейся с пола фигуры. Немец содрогнулся и сполз вниз.

Тиллер повернулся и выстрелил в лежавшего на полу солдата, который безуспешно пытался дотянуться до своей винтовки. Третий принял на себя взрыв гранаты и не двигался.

В течение нескольких секунд все было закончено. Тиллер проверил результаты своей работы, перевернув ногой лицом вверх каждый труп. Все были мертвы. В комнате воняло рвотой. Очевидно, солдаты, почувствовав себя в полной безопасности, сполна отдали дань местной водке.

В комнате напротив Барнсуорт положил насмерть еще четверых взрывом гранаты и короткими точными очередями. Оставался еще один немец на втором этаже.

Тиллер и Барнсуорт взбежали вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и встретились с Ларсеном на площадке.

– Здесь нет никого, – прошептал он. – Что, они все были внизу?

– Только семь, – возразил Тиллер.

– А, черт!

Они застыли на месте, стараясь уловить малейший шорох в доме. Ничего не было слышно, но инстинкт подсказывал Ларсену, что немец где-то поблизости, и оставалось его только найти.

– Уборная! – осенило Барнсуорта. – Она где-то внизу.

Он сунул Тиллеру в руки свой автомат, выхватил пистолет, сбежал вниз по лестнице и перемахнул через перила. Он упал в нужном месте, присел на корточки и выставил перед собой пистолет, держа его двумя руками.

Это положение его и спасло, когда немец дал через дверь очередь из автомата.

Солдат оказался крупным мужиком, и его фигура заполнила коридор, закрыв все источники света. Он был абсолютно голым и надвигался на Барнсуорта, отчаянно ругаясь.

Барнсуорт откатился в сторону как раз в тот момент, когда вторая очередь из автомата изрешетила пол, тщательно прицелился и попал немцу точно в лоб. Барнсуорт никогда не верил людям, утверждавшим, что одним выстрелом можно остановить бегущего мужчину, но ему раньше никогда не доводилось стрелять с такого близкого расстояния.

Голова немца откинулась назад, колени подогнулись, и он тяжело повалился на пол.

– По-берегись! – стоявший на лестнице Тиллер скопировал выкрик лесоруба, предупреждающего товарищей, что сейчас упадет спиленное им дерево.

– Черт побери! – с чувством выдохнул Барнсуорт. – Теперь я понимаю, что чувствуют охотники на крупного зверя в Африке. Он чуть было меня не достал.

– Да-а, – восхищенно протянул Ларсен. – Вот это настоящий солдат. Даже в сортир ходит с ружьем. А тебя, Билли, хочу попросить только об одном – когда стреляешь, целься в туловище. Голова – маленькая мишень.