Шопинг-терапия, на которую я так рассчитывала, не оказала такого уж благотворного действия. Все, что я могла предоставить как результат «кутежа», был пакет из «Victoria’s Secret». И несмотря на то, что я понимала, что отец может огорчиться, увидев, как мало я купила себе подарков, больше ходить по магазинам у меня не было сил. Особенно после разговора с Итаном. Да и до этого, честно говоря, поход по магазинам как-то не задался.

Я думала, Финн начнет расспрашивать меня о том, что сказал мне Итан. Особенно учитывая то, что наш разговор закончился кофейным умыванием. Но Финн не сказал ни слова. И на этот раз его молчание не раздражало меня; я была за него благодарна.

Финн отвез меня обратно в дом отца. Я думала, он просто высадит меня из машины, так как дома, по словам отца, я была в безопасности. Но Финн вошел со мной.

— На случай, если позже ты снова захочешь куда-нибудь сходить.

Для него это была целая речь!

Объяснение казалось вполне правдоподобным. И все же меня не покидало чувство, что Финн — не только мой телохранитель, но по совместительству надсмотрщик. Я решила проверить.

— Я очень устала, — сказала я, — не думаю, что захочу еще куда-нибудь. По крайней мере, не до папиного возвращения домой.

Финн пожал могучими плечами.

— Я останусь на тот случай, если ты вдруг передумаешь.

— А вы не могли бы просто оставить мне свой номер телефона? Я позвоню вам, если вдруг захочу выйти, и вы приедете. А пока что вам не придется терять остаток дня, сидя здесь без дела.

— Это и есть мое дело, — сказал он.

Ага. Значит, все-таки он — мой тюремщик.

— Что я должна сделать, чтобы вы оставили меня в покое? — спросила я. — Вы что, не понимаете? Я хочу побыть одна!

— Я могу посидеть в гараже, если тебя раздражает мое присутствие.

Ну-ну, понятно. Выйти из дома можно только через гараж, так что мимо него я не смогу проскочить. Нет, я не хотела выходить из дома одна. Не сейчас, когда за пределами дома меня подкарауливали и хотели убить. Я не их тех идиоток, которые, наняв телохранителя, думают: ого, меня хотят убить, как бы мне обвести вокруг пальца своего телохранителя, чтобы стать соблазнительной легкой мишенью?

Нет, я не хотела уходить из дому одна. Я просто хотела знать, что могу уйти, если захочу. С тех пор, как я приехала в Авалон, я много чего хотела. И не получила пока ничего из этого.

Я почувствовала себя страшной стервой, оставив Финна дожидаться в гараже. Но, в конце концов, это было не так уж несправедливо. Это действительно его работа. А я не виновата, что она мне не нравится.

— Отлично! — выпалила я гневно, схватила пакет с нижним бельем и победоносно затопала вверх по лестнице в свою комнату. Да, это было по-детски, но я решила, что имею на это право.

В моей комнате был телефон, так что я решила предпринять еще одну попытку дозвониться до мамы. Я не знала, что скажу ей, особенно после того, как я узнала о причине ее алкоголизма. Но все, что произошло со мной в Авалоне за это время, казалось совершенно нереальным. И мысль о том, что можно соприкоснуться с реальностью хоть в каком-то ее проявлении — пусть даже это была бы пьяная мама, — казалась очень соблазнительной.

Я снова попала на автоответчик. Никакого сообщения оставлять я не хотела, так что просто повесила трубку.

Я поняла, что если срочно не придумаю себе какое-нибудь занятие, то проведу остаток дня в невеселых размышлениях, так что я включила свой лэптоп и наконец-то приступила к чтению одной из тех пикантных книжиц, что я загрузила перед приездом в Авалон. Но сосредоточиться на чтении никак не получалось. Как только в книге начинало происходить что-то хоть отдаленно сексуальное, я сразу переключалась на воспоминания об Итане, о его поцелуе, о жаре его тела, когда он склонялся надо мной. А это сразу вело к воспоминанию о том, как жестоко он обманул меня, как предал меня.

Я уже была на грани отчаяния, как вдруг услышала звонок в дверь. На долю секунды у меня мелькнула надежда, что это Итан, что он пришел броситься к моим ногам и молить о прощении. Но я не собиралась прощать его, никогда. И хотя было бы неплохо посмотреть, как он будет унижаться, у меня сейчас просто не было сил снова встретиться с ним.

На лестнице заскрипели ступени, и секунду спустя в дверях появился Финн. Он был без пиджака, без галстука, и очки снял, так что единственное, что я могла сказать (про себя, конечно) было: «Ну, ни фига себе!» Если бы он ходил по улицам в таком виде, а не в образе «агента секретной службы», он представлял бы собой серьезную угрозу общественному порядку, потому что каждая женщина за рулем сворачивала бы шею, глядя на него, и количество аварий тут же возросло бы. Если бы не приподнятые вверх уголки глаз, как у всех Волшебников, он был бы первым кандидатом на роль нового Джеймса Бонда.

— К тебе посетитель, — сказал он, и я едва подавила смешок — он говорил с акцентом, очень похожим на британский, отчего у меня сразу возникла ассоциация: «Бонд. Джеймс Бонд».

— Если это Итан, скажите ему, чтобы проваливал, — ответила я, и желание смеяться мгновенно испарилось.

Финн покачал головой.

— Это Кимбер. Но если ты не хочешь разговаривать с ней, я прекрасно тебя понимаю. Не пускать ее?

Возможно, это было бы правильно. Она ранила меня даже больше, чем Итан. Я раскрылась перед ней, я доверила ей свою самую сокровенную тайну. Насчет Итана я всегда была настороже, а ей я поверила. У меня даже сердце кольнуло при мысли, что она обманула меня. И все же… Вчера, когда мы с ней сидели вдвоем в комнате, я на миг ощутила, какое это счастье, когда у тебя есть настоящая подруга — подруга, от которой ты ничего не скрываешь. Это было здорово. Очень, очень здорово.

Я не знала, смогу ли я найти в себе силы простить ее — это если предположить, что я дорога ей и она хочет попросить прощения. Но я же дала Итану возможность объясниться сегодня днем, так что будет только справедливо, если я позволю Кимбер сделать то же самое.

— Я спущусь через пару минут, — сказала я Финну, и он кивнул.

Слушая удаляющиеся шаги Финна, я сделала несколько глубоких вдохов. Я преисполнилась чувства собственного достоинства и храбрости — настолько, насколько хватило сил, и отправилась в гостиную.

Когда я вошла, Кимбер сидела на диване с прямой спиной, и вся ее поза была крайне напряженной. Я оглянулась, ища глазами Финна, но его здесь не было.

— Он внизу, — сказала Кимбер, поднимаясь. Она посмотрела мне прямо в лицо.

Хорошо, что мы одни, подумала я, хоть мне и было неловко перед Финном, что ему приходится сидеть в гараже. Я подошла к Кимбер, скрестив руки на груди, вскинув подбородок. Кимбер опустила глаза и с минуту рассматривала свои туфли, но потом нашла в себе смелость встретиться со мной взглядом.

— Отец взял с меня клятву, что я ничего тебе не скажу, — произнесла она, и в голосе ее было отчаяние. — Вначале казалось, что мы не делаем ничего дурного. Мы просто вырвали тебя из лап Грейс и старались подружиться. Но потом Итан начал флиртовать с тобой, и я поняла, что я знаю не все и что у них запланировано что-то большее, чем просто дружба.

У меня перехватило дыхание.

— Да, конечно, иначе с чего бы такому парню, как он, запасть на такую, как я? — сказала я и чуть сама не вздрогнула от горечи, прозвучавшей в моем голосе. Я напомнила себе, что с самого начала знала: то, что я всерьез понравилась Итану, — слишком хорошо, чтобы быть правдой.

У Кимбер округлились глаза.

— Да я вовсе не это хотела сказать!

— Да неужели? Почему же ты сразу решила, что флирт Итана — часть заговора против меня?

Кимбер опустилась в кресло так, словно ноги у нее подкосились. Она выглядела такой несчастной, такой беззащитной, что невозможно было представить себе: вот это — та самая Снежная Королева, с которой я познакомилась несколько дней назад.

— Все не так. Все совсем не так, — сказала она, и я могла бы поклясться, что она едва сдерживается, чтобы не разрыдаться.

— Просто я циник, и все это было слишком… удобно, слишком подходило к случаю — вот то, что он вдруг взял и запал на тебя. Это чересчур хорошо укладывалось в схему.

Я тяжело вздохнула.

— Скажи мне как циник цинику: с какой стати я должна верить хоть чему-то из того, что ты говоришь?

Она посмотрела на меня, и в ее прекрасных глазах заблестели слезы.

— Я не могу придумать ни одного повода для этого, — всхлипнула она, — но все равно мне бы так хотелось, чтобы ты мне поверила. Я не хотела обманывать тебя, ужасно не хотела, но если бы я не послушалась отца, он был бы в ярости. Итан может делать все что угодно — ему все сойдет с рук, а вот мне… Я — совсем другое дело.

— Ты сказала мне, что мой отец в тюрьме, в то время как его уже выпустили.

Она кивнула.

— Мне так велел отец. Я пыталась сказать ему, что не хочу врать тебе, что это неправильно, но все было бесполезно! Он меня даже слушать не стал.

По щеке ее скатилась одинокая слеза, и она смахнула ее рукой.

— Извини, — сказала она и снова всхлипнула, — я не имею права плакать в твоем присутствии. Пострадавшая сторона — ты, а не я.

Но было совершенно ясно, что, оказавшись меж двух огней, Кимбер тоже стала жертвой и жестоко страдала.

— Спасибо хотя бы, что пыталась предупредить меня насчет Итана, — сказала я. Да, она предала меня, солгав о моем отце, но я все же не могла забыть, с каким утешающим спокойствием она восприняла мой позорный секрет о пьющей матери.

И тут я вдруг совершенно отчетливо поняла, что не хочу терять Кимбер. Да, ложь будет стоять между нами еще некоторое время — бог знает сколько, — но остаться одной в Авалоне, без подруги, я сейчас не могла. Мне просто не выжить так.

Приняв решение, я посмотрела ей прямо в глаза.

— Если ты пообещаешь мне, что больше никогда не будешь меня обманывать, то, возможно, мы сможем попробовать начать все сначала.

Она посмотрела на меня широко распахнутыми, изумленными глазами.

— Правда? Ты правда так думаешь?!

— Ну, в общем, да.

Улыбка озарила ее лицо, а в глазах отчетливо читалось облегчение.

— Спасибо, что даешь мне шанс, — сказала она и вдруг бросилась мне на шею. Потом она отпустила меня; теперь она выглядела гораздо лучше.

— Я, пожалуй, пойду, чтобы твой отец не застукал меня здесь. Что-то мне подсказывает, что он будет не в восторге, застав меня.

Я думала, отец не стал бы возражать. Он же говорил мне, что я могу общаться с кем угодно, даже с Итаном, что показалось мне хорошим знаком.

— Что ты делаешь завтра? — спросила я. — Я спрашиваю, потому что сегодня я прошвырнулась по магазинам, но одной это оказалось скучно.

Глаза у Кимбер загорелись.

— Да ты что?! Ходить по магазинам — это ж мое любимое занятие! И я могу показать тебе лучшие бутики.

— Только вот я уверена, что Финн будет следовать за нами по пятам, — предупредила я.

— И что? Ты считаешь, это — плохо? — спросила Кимбер с лукавой улыбкой. — Я успела рассмотреть его, пока он не хотел пускать меня на порог, и скажу тебе честно: он просто супер!

— Он менее «супер», когда надевает на себя прикид суперагента, — попробовала я охладить я ее пыл. Но Кимбер не сдавалась.

— Значит, про то, каков он без «без прикида», будем знать только мы, — сказала она с заговорщической улыбкой.

И когда я наконец улыбнулась ей в ответ, я почувствовала, что у меня гора свалилась с плеч.

* * *

Отец вернулся домой уже после семи. К этому времени обед, который я съела днем, давно переварился, и я просто умирала с голоду. Я думала, он повезет меня ужинать в город, но нисколько не огорчилась, увидев, что он привез с собой китайскую еду. Ура! Можно будет поесть прямо сейчас!

У отца в доме не было того, что можно назвать столовой, но в уголке гостиной примостились два кресла и маленький столик; там мы и сели ужинать. Финн ушел, как только приехал отец, так что мы были одни. Я подумала: вот и славно, почти по-домашнему. Все было отлично, пока отец не заговорил.

— Так что Финн сказал, ты сегодня днем столкнулась с Итаном? — небрежно спросил он, и еда тут же утратила всякий вкус.

Я проглотила кусок, не жуя, и тут же мысленно врезала себе по башке: я должна была предвидеть, что Финн все расскажет отцу, особенно после того, как Итан дал понять, что ему есть что рассказать мне и что это так важно. Надо было мне заранее продумать, что я скажу отцу — чтобы угроза, нависшая надо мной, не заставила его запереть меня и вообще не выпускать — но я, естественно, не хотела об этом думать.

— Итан? А, да, — сказала я как можно безразличнее, отправляя в рот еще один кусок кисло-сладкой курицы. Вкуса я по-прежнему не ощущала, но я решила, что пока я жую, я могу помолчать и подумать немного.

Отец откинулся на спинку кресла, и я почувствовала на себе его пристальный взгляд, хотя сама я упорно смотрела в тарелку.

— Ну и? — поторопил он меня. — Ты расскажешь мне, что случилось? Я так понял, у него были для тебя важные новости?

Я не горела желанием рассказывать отцу о том, что случилось. Но и перспектива быть убитой была не слишком заманчивой, так что не говорить отцу вообще ничего было бы глупо. Я сделала глоток воды, чтобы помочь курице проскочить в желудок, и собралась с мыслями, насколько это было возможно.

— В ту ночь, когда Итан с Кимбер освободили меня из плена тети Грейс, на нас напали крахены.

Несмотря на то что обычно отец был сдержан, как все Волшебники, сейчас он ахнул.

— Кимбер сказала мне, что они напали на нас из-за Итана, из-за его могущества. Но Итан считает, что они приходили за мной.

В моем рассказе осталось столько белых пятен и явных дыр, что сквозь них смог бы проехать грузовик. Не спрашивайте, почему я не стала рассказывать о роли Итана во всей этой истории. Он обидел меня, и я так сердилась на него, что вполне могла бы пожаловаться, но какой-то неясный инстинкт удержал меня.

По лицу отца я поняла, что он догадывается: я сказала не все. Я напряглась, ожидая расспросов и более глубокого дознания. Но, к моему величайшему удивлению, он решил оставить это без внимания. Он только тяжело вздохнул и отодвинул свою тарелку в сторону.

— Думаю, я и так откладывал этот разговор уже достаточно долго, — сказал он. — Настало время поговорить о том, что все-таки ты — Мерцающая. Пора объяснить тебе, что это значит, каков твой статус и значение.

— Ты так говоришь, будто уверен в том, что я — Мерцающая.

Я ни слова не говорила ему об этом. Я рассчитывала отложить этот разговор до тех пор, пока он сам не спросит.

Он устало улыбнулся.

— Для меня это стало очевидно еще тогда, когда я впервые привез тебя в этот дом. Ты еще ни разу не посмотрела в большое окно. Большинство людей первым делом обращают на него внимание и хвалят вид, а сегодня был солнечный день.

— Может, я просто боюсь высоты.

Он прищурил глаза.

— Не притворяйся дурой.

Он сказал это не зло, но некоторое раздражение в его голосе все же было.

— Ты видишь Волшебный мир. И в этом окне ты видишь его наложение на Реальный. Ты — Мерцающая, и вхожа в оба мира, и оба мира ведомы тебе.

Я пожала плечами. Притворялась дурой, так сказать. Но это было фактически признанием правоты его слов.

— Ну и что, Итан и его друзья-подпольщики объяснили тебе, что это значит — быть Мерцающей? — подколол он меня.

Я лишь еще раз пожала плечами.

— Честно говоря, не вижу в этом ничего такого. Ну, из-за чего весь сыр-бор.

— Значит, ты просто еще не думала об этом по-настоящему.

Он продолжал подкалывать меня, хоть я и не понимала, почему он ведет себя так.

— Как у тебя с историей? Ты достаточно хорошо ее знаешь?

Вопрос поставил меня в тупик. Я не поняла, к чему отец клонит, ведь мы говорили совсем о другом.

— Ну, я бы не сказала, что история — мой любимый предмет, — сказала я.

Ну а что такого? Ведь положа руку на сердце, каждый скажет вам то же самое: история — это скучно, скучно, скучно!

— Типичная американка, — пробормотал отец. — Ну, о Ричарде III ты слышала?

Я бросила на него сердитый взгляд.

— Я сказала, что история у меня — не самый любимый предмет. Но не говорила, что я тупица, которая ничего не знает.

— Ричард III взошел на трон после смерти своего брата, Эдварда IV. Но в истории он остался как вероятный убийца принцев — сыновей своего брата.

— Как я уже сказала, я кое-что все-таки знаю.

Но признаться, кроме того, что отец только что поведал, я не знала больше ничего. Однако то, что он так важничает и как бы нисходит до того, чтобы просветить меня, раздражало. В ответ на мою реплику он сверкнул глазами. Похоже, он не привык к тому, что ему прекословят, даже так, слегка. Что ж, придется ему привыкать, раз уж я здесь застряла. Но все же его сердитого взгляда было достаточно, чтобы меня впечатало в кресло.

— Убил Ричард принцев или не убивал? Этот вопрос до сих пор мучает историков и вызывает множество разногласий.

Он замолчал, ожидая моего остроумного замечания, чтобы вцепиться мне в горло. Я решила, что на этот раз лучше промолчать для собственной безопасности. Но в душе я продолжала недоумевать: ну какое отношение все это имеет к Мерцающим вратам и тем, кто способен проходить сквозь них, то есть ко мне?

— В те времена, — продолжил отец, — Авалон принадлежал простым смертным, и правили в нем короли Англии. То было время великого раздора и борьбы за Корону, когда род Йорков и род Ланкастеров сражались между собой за трон. В истории этот период известен как Война Роз. Она длилась больше тридцати лет. Волшебники были и по ту, и по другую сторону; между ними тоже был раздор. Орден Белой Розы поддерживал Йорков, а Орден Алой Розы — Ланкастеров.

Он улыбнулся мне улыбкой, которую иначе как горькой было невозможно назвать.

— Помнишь, я говорил тебе, что природу Волшебников не изменишь? Представители Ордена Белой Розы до сих пор считают своим символом Розу Йорков, а потомки членов Ордена Алой Розы — красную Розу Ланкастеров. Волшебники Ордена Алой Розы собственноручно уничтожили Йорков, похитив принцев. А так как подозрение в их убийстве пало на Ричарда, он уже не мог соответствовать образу идеального правителя. Так что когда он погиб в сражении, корона перешла к роду Ланкастеров.

Ладно, не надо было быть историком, чтобы понять, к чему клонит отец. Очевидно, некая Мерцающая тех времен приложила руку ко всем этим событиям. Вопрос только в том, насколько и как именно. Я нахмурилась: что он расскажет еще?

— Так что, есть какое-то заклинание, которое может заставить людей просто исчезнуть? И Мерцающая тех времен пронесла это заклинание в Тауэр, произнесла, и принцы исчезли?

— Нет. Волшебник Ордена Алой Розы послал Мерцающую и Рыцаря в Реальный мир простых смертных. Рыцарь навел серию заклинаний, сбивающих с толку, и им удалось просочиться в Тауэр. Там они добрались до принцев.

— Подожди-ка! — воскликнула я. — Я думала, Мерцающая может просто пронести нечто магическое в Реальный мир, но не знала, что можно переносить людей.

Отец кивнул.

— Вокруг Мерцающей существует определенная магическая аура. Если Волшебник или Волшебница соблюдают осторожность, оставаясь в пределах ауры Мерцающей, тогда они тоже могут войти в мир простых смертных, сохраняя при себе весь свой магический опыт и умения. И точно так же Мерцающая может перенести в Волшебный мир какого-нибудь простого смертного с любым техническим изобретением и механизмом.

— Так именно это и случилось с принцами? Рыцарь и Мерцающая похитили их и перенесли в Волшебный мир?

— Да.

— И что стало с ними потом, в Волшебном мире?

Отец взглянул на меня хмуро и печально.

— Смертные не могут выжить в Волшебном мире без ауры Мерцающей, которая их защищала бы. Та Мерцающая бросила их в Волшебном мире на произвол судьбы, и они умерли. Теперь ты понимаешь, откуда «весь этот сыр-бор» по поводу того, что ты — Мерцающая.

Да, теперь не понять это было трудно. Неудивительно, что никто так и не узнал толком, что стряслось с принцами. Никому ведь и в голову не приходило рассматривать возможность того, что их перетащили в Волшебный мир и угробили!

— Заманить Мерцающую на свою сторону — это все равно что владеть атомным оружием. Даже если никто никогда не воспользуется им, одно то, что оно есть, создает угрозу и внушает страх. Грейс хотела заполучить тебя силой, Алистер хотел перетянуть тебя с помощью своих детей, через дружбу и привязанность.

Я вскинула подбородок; мне было больно, что он снова напомнил мне об Итане.

— А ты? — спросила я. — Как собираешься ты перетянуть меня на свою сторону?

Он улыбнулся мне, наклонился и положил свою ладонь мне на руку.

— Я просто буду твоим отцом. Буду защищать тебя, относиться к тебе с добротой и уважением. И я буду говорить тебе только правду.

Я осторожно вытащила свою руку из-под его ладони. Пока что я не готова была к таким интимным, физическим проявлениям любви.

— Твои методы мне нравятся больше, — тихо сказала я.

Он снова улыбнулся, и глаза его блеснули.

— На это я и рассчитываю.

В тот вечер я легла спать в неплохом настроении, хотя многое меня настораживало. С одной стороны, я, конечно, чувствовала себя в большей безопасности здесь, в доме отца, чем в плену у Грейс. Но с другой стороны, я не была уверена: а не изменится ли его отношение ко мне, если я выйду из повиновения? Будет ли он и тогда добрым и понимающим отцом или покажет, наконец, свои когти? А я ни секунды не сомневалась в том, что ему есть что показать. Просто он до поры до времени играет в «бархатные лапки».