Крыльцо заскрипело, когда Лиззи вышла из дома и захлопнула за собой входную дверь. Она стояла и смотрела на Джей, которая сидела тут же на качелях, потихоньку раскачиваясь и напевая какую – то песенку свертку, лежащему в ее руках.

“Что ты делаешь?” – спросила Лиззи.

Джей продолжала раскачиваться, отталкиваясь от крыльца голыми ногами. Она напевала "Эльвиру". Девочка ничего не ответила на вопрос сестры, и это не удивило Лиззи. Джей не говорила ни с кем уже много дней.

Лиззи открыла банку Кока-колы и в один миг прикончила ее. Она подошла к качелям и протянула другую холодную банку Джей, которая отрицательно покачала головой. Лиззи села рядом с ней, и открыла ее для себя. Она пила Кока-колу, чтобы чувствовать себя лучше. Ее тетя Дэйн безгранично верила в целебную силу этого напитка. Если у Лиззи болел живот, она говорила: “выпей колу”. Если у нее болела голова: “выпей колу”. Поэтому она сидела на качелях с сестрой и пила вторую банку, надеясь, что тетка была права.

“Хочешь, пойдем, посмотрим телевизор?” – спросила она.

Джей сидела и напевала. Ее неровно остриженная голова выглядела смешно, одни пряди волос были длиннее, чем другие. Дэйн пыталась обрезать все, но Джей не позволила ей даже приблизиться. Она не позволила бы никому прикоснуться к себе. Никому, кроме Лиззи.

Лиззи посмотрел на сверток в руках Джей. Крошечная голова птицы выглядывала из скомканного кухонного полотенца. Джей нежно поглаживала маленькую голову. Лиззи знала, что та была мертва. Глаза были просто дырами, клюв открыт и неподвижен.

Лиззи опасалась, что, если Джей не будет есть, то, скоро сама станет напоминать эту мертвую птицу. Только кожа да кости, закрытые перьями.

“Тебе с этой птицей лучше не попадаться на глаза тете Дэйн ”.

Вчера Дэйн застилала их кровати и нашла птицу под подушкой Джей. Она довольно сильно кричала и плакала, сидя прямо там, в их комнате.

Пришел Джерри и унес птицу. Джей закатила собственную истерику, крича и рыдая. Она провела всю ночь в туалете, свесившись над унитазом, поскольку ее беспрерывно рвало. И все это было из – за какой-то мертвой птицы. Так что Лиззи незаметно прокралась во двор и вытащила сверток из мусорного ведра, чтобы вернуть его сестре. После того, как Джей получила обратно свою птичку, она спала просто отлично.

Не было ничего плохого в том, чтобы Джей имела в доме мертвую птицу. К тому же, ее даже не нужно было кормить. Дэйн могла долго распространяться о микробах, и как было плохо иметь в доме мертвое животное, но Джей упрямо делала только то, что ей нравилось. И Лиззи готова была сделать все, что угодно, лишь бы сестре было хорошо. Даже если это была мертвая птица, которую она держала в постели. В конце концов, птица только собиралась превратиться в мумию и поэтому нестерпимо воняла. Когда это случится, Лиззи пойдет и найдет ей очень симпатичную живую пташку, чтобы Джей могла держать ее в доме. Она уже взбиралась на несколько деревьев в поисках яиц и нашла целых три штуки, которые должны были проклюнуться в ближайшее время. Когда это произойдет, она возьмет одного птенца и принесет его Джей, чтобы та кормила его с рук. Таким образом, она будет ручной. Эта птица, которая никогда не улетит от нее.

Лиззи не могла дождаться рождения птенцов. Это сделало бы Джей действительно счастливой.

Возможно, она даже начала бы снова разговаривать.

“Все будет в порядке, Джей”, – сказала она, облокотившись на спинку качели. – “Все будет хорошо”.

“Лиззи?”

Она повернулась направо, но Джей ушла, просто исчезла. Качели остановились. Она заглянула во двор, но там никого не было.

“Лиззи?” – голос стал громче.

Она сбежала по ступенькам крыльца и побежала к лесу.

“Лиззи, помоги мне!”

Она бежала все быстрее и быстрее, повсюду ища сестру.

“Джей!”

Она бежала дальше, но голос Джей становился все отдаленней. Лиззи так быстро бежала, что деревья сливались в одну коричневую массу. Наконец, она добралась до последнего. Оно было большим и полным листвы. Перейдя на шаг, она позвала Джей. Зловещий смех эхом отразился от деревьев, и большая стая птиц с шумом поднялась в небо, оставляя после себя голые и мертвые ветви.

“Лиззи!”

Лиз рывком села на кровати, с трудом переводя дыхание. Казалось, что ее грудь сковали тиски, которые передавили легкие. Она потянулась к Эрин, но ее перевязанная рука не нашла никого, только холодные простыни. Ее желудок снова сжался. Эрин тоже ушла. Она тосковала без нее. Ей недоставало ее. Лиз нуждалась в ней.

Она поднялась с кровати и поспешила в ванную. Включив свет, она открыла кран и наполнила стакан. Ледяная вода обжигала горло, но она залпом выпила ее. Затем она снова наполнила стакан и плеснула себе в лицо.

Лиз изучала свое отражение, пока вода сбегала с лица. Она выглядела изможденной, как если бы сама была мертва. В глубине своих глаз она увидела сестру. Лиз остригла свои волосы, чтобы каждый день напоминать себе о Джей. Каждый раз, когда она глядела в зеркало, она видела Джей. И каждую ночь, когда она закрывала глаза, она снова видела ее.

Джей звала ее. Джей нуждалась в ней.

“Где ты?” – спросила Лиз свое отражение. – “О, Боже, Джей. Помоги мне найти тебя”.

***

“Попробуй отдохнуть сегодня вечером”, – сказала Патрисия, когда высадила Эрин у больницы, чтобы та забрала свою Тойоту.

Она немного подождала, пока та отъезжала со стоянки, чтобы убедиться, что все в порядке. Затем последовала за ней в своем Блэйзере. Когда Патрисия убедилась, что Эрин едет домой, то повернула в противоположную сторону. Она опустила стекло, желая почувствовать свежий ветер. Ее телефон загудел, и она сняла его с пояса и щелчком открыла крышку. Эндерсон улыбнулась, когда увидела текст, который ждала. Прибавив скорость, она помчалась вперед.

Когда она проезжала мимо узких улочек в районе новостроек, ее мысли вернулись к "Салли Дальнобойщице". Информация от Пэйдж была интересной, и она должна была поговорить об этом с кем-то. Ее сердце забилось быстрее, когда она достигла места назначения. Эндерсон припарковалась и быстро вышла из машины. Когда она постучала в знакомую дверь и услышала отозвавшийся голос, ее пульс заметно участился. Щелкнул замок. Она глубоко вдохнула, чтобы хоть немного успокоить разбушевавшееся сердце.

Синклер стояла и улыбалась ей.

“Гм, вау, привет”. – Патрисия почти хлопнула себя ладонью по лбу за такой выбор слов. Вот к чему привело ее общение с Пэйдж.

Она оглядела Синклер снизу вверх и вернулась обратно. Грязные, дырявые джинсы и прозрачная майка. Какая прелесть. Одежда, как и Одри были покрыты засохшей глиной и краской. Патрисия в жизни никогда не видела более сексуального сочетания.

“Привет”. – Синклер улыбнулась и ямочка на ее щеке, казалось, подмигнула Патрисии. – “Входи”.

“Прости, я не хотела мешать”.

“А ты не мешаешь”. – Синклер закрыла дверь и повернула замок.

Эндерсон уставилась на ее мускулы, а затем на голые ноги. – “Ты выглядишь занятой”. – Слава Богу, она подобрала правильное слово, потому что ее мысли похоже застряли в другом словаре. На словах подобных: сексуальной; такой, что тебя хочется съесть и чертовски великолепной.

“Проходи, я хочу показать тебе кое-что”. – Синклер выглядела абсолютно расслабленной и счастливой.

Патрисия задумалась: а как она выглядит после занятий любовью?

Она проследовала за ней по коридору и прошла в комнату. Первое, на что она обратила внимание, были тяжелые дубовые книжные полки, расположенные вдоль стен, полностью забитые книгами. Кое – что из этого она читала. Тома по психологии – от составления психологического портрета преступника, до серийных убийств и основ неврологии. Она подошла поближе и стала рассматривать фотографии в рамках, стоящие на полках. На некоторых фото Синклер была запечатлена с пожилым мужчиной. Они стояли перед небольшим самолетом. Патрисия подумала: это ее отец? Она уже собиралась спросить, но в этот момент Синклер казалась такой занятой, склонившись над рабочим столом с яркой регулируемой лампой. Запах краски и глины щекотал ноздри Патрисии.

Одри взяла маленькую статуэтку со стола и протянула ее Патрисии. – “Я собираюсь нанести на нее еще один слой глазури”.

Эндерсон почувствовала, как пылает ее лицо. – “О, мой Бог. Это же Джек”.

“Надеюсь, тебе нравится?”

Патрисия держала ее осторожно, пораженная тонкостью линий и сходством с оригиналом. Так или иначе, Синклер удалось передать не только его внешность, но и характер. Она даже запомнила, что у него одно ухо коричневое и его своеобразную манеру склонять голову. Даже его хвост стоял по стойке "смирно" так же, как всегда.

“Мне она нравится”. – Она не могла поверить, насколько замечательно это было сделано, как талантлива была Синклер. – “Спасибо. Это -… ты удивительна”.

Синклер опустила голову. Комплимент, очевидно, немного смутил ее. Она забрала статуэтку и осторожно поставила ее на стол. – “Я покрою ее еще одним слоем глазури завтра”.

С минуту они стояли в полной тишине.

“Это было, так мило с твоей стороны”. – Сначала пирог, теперь статуэтка. А я ничего ей не подарила. От этой мысли Патрисия очень неловко себя чувствовала.

“Мне нравится смотреть, как ты улыбаешься”. – Выходя из комнаты, Синклер выключила лампу, они оказались почти в полной темноте. – “И ты меня вдохновляешь”.

По позвоночнику Патрисии пробежали мурашки, когда она почувствовала, как Синклер потянулась мимо нее, чтобы включить другую лампу. Она открыла стеклянную дверь нижней полки и вынула статуэтку женщины. Когда она поднесла ее ближе, Патрисия почти прекратила дышать.

“Я сделала ее после того, когда впервые увидела тебя”. – Синклер поместила фигуру в руку Патрисии. – “Твои волосы… это было настолько красиво. Ты шла к своей машине после нашего разговора, и распустила свои волосы, позволяя им развиваться на ветру”.

Кожа Патрисии пылала. Она легонько провела пальцами по глянцевым темно-рыжим волосам. Она почти почувствовала тот ветерок. – “Она красивая”. – Эндерсон не знала, что еще сказать и как выразить то, что она думала. – “Я была не очень – то вежлива с тобой в тот день. Да и потом тоже”.

Синклер лишь улыбнулась. – “Это не имеет значения. Я почувствовала твой внутренний мир. И он показался мне очень красивым и богатым”. – Она забрала статуэтку и поставила ее обратно на полку. – “Я не собиралась показывать тебе это. Не хотела, чтобы ты думала, что я пытаюсь произвести на тебя впечатление”.

“Откуда у тебя такие мысли? Я бы никогда не подумала так о тебе”.

Одри выпрямилась, глядя ей прямо в глаза. – “Я просто думаю, что ты… невероятна. И потрясающе красива”.

Патрисия изо всех сил пыталась дышать ровно. – “Спасибо”.

Никто и никогда не говорил ей таких слов. Да, она писала об этом, этими же самыми словами. Но услышать их в свой адрес – это было что-то и это вскружило ей голову.

Синклер снова улыбнулась, только на сей раз, она была немного более застенчива. Одри посмотрела на свои руки. – “Я такая грязная. Ты не возражаешь, если я пойду и быстренько приму душ?”

“Возражаю”. – Ответ вылетел прежде, чем она могла обдумать то, что сказала.

Синклер выглядела удивленной. – “Что прости?”

Патрисия искала подходящие слова, чтобы объяснить свой импульс, но не находила их. Ее кровь горячей волной разливалась по телу. – “Я возражаю”. – Ее сердце говорило за нее. Она не могла его остановить. – “Ты мне нравишься такая, как есть”.

Синклер уставилась на нее. – “Я вся в краске и в глине”.

“Да, знаю. Но ты упорно трудилась, и делала это для меня. Я знаю, что на это потребовалось время. И ты вложила в эту небольшую статуэтку свою душу, пот и слезы”.

Патрисия представила, как Синклер сидит, сгорбившись за столом, и смотрит в большую лупу. Она представила, как Одри работает так в течение многих часов, создавая точную копию Джека. Тонкая пленка пота покрывает ее кожу. Эндерсон подошла к ней ближе и тело Синклер оказалось совсем рядом. Судорожный вдох и выдох Одри заставил ее грудь всколыхнуться.

Она выглядела такой возбужденной и такой сексуальной. В каждом ее жесте, взгляде чувствовалось почти животное желание. Ее кожа покраснела, дыхание было затруднено, взгляд стал проникновенным и сосредоточенным.

Патрисия смотрела на нее и чувствовала, как обострились ее собственные чувства. Она отчаянно желала испытать все, что могла дать ей Синклер. – “Я хочу почувствовать сухую глину на твоих руках, краску на кончиках твоих пальцев. Я хочу вдыхать запах твоей кожи и попробовать на вкус пот на твоей шее. Пожалуйста, не смывай их”.

Воздух стал вязким и тяжелым, Патрисия с трудом втягивала его в свои легкие.

"Одри", – прошептала она. Это был самый первый раз, когда она произнесла ее имя вслух. Ей нравилось, как оно звучит, то, как произносят его ее губы.

Синклер шагнула вперед. Она быстро приблизилась к ней, глаза горели. – "Патрисия", – выдохнула она, протянув руку, чтобы коснуться ее лица.

От неожиданности Эндерсон порывисто вздохнула. Желание горячей волной разлилось по телу. Синклер не стала медлить и накрыла ее рот поцелуем. Патрисия сладко застонала, таким он был глубоким и страстным. Одри проникла в нее своим языком. И Патрисия сдалась, побежденная мощью и натиском более сильной женщины. Она позволила Синклер обнять себя, целовать грубо и властно. Эндерсон обвила ее сильные плечи своими руками, чтобы удержаться на ногах и млела от ощущения стальных мускулов.

“Я хочу тебя”, – прошептала Синклер, покусывая мочку уха.

Патрисия уткнулась лицом в ее вспотевшую шею. Она была теплой и влажной, и отдавала запахом металла, который нагревается на солнце в жаркий летний день. Эндерсон поцеловала ее, желая ощутить текстуру кожи своими губами. Она, словно вампир, прикусила шею зубами, желая смешать острый солоноватый привкус от пота со своей кровью.

“Тогда возьми меня”, – прошептала она, не желая больше бороться с собой.

“Я боюсь, что своими действиями испугаю тебя”.

Патрисия немного отстранилась, чтобы заглянуть в ее глаза. – “Почему?”

“Я хочу тебя так сильно, что могу стать напористой. И… ”

“Страстной?”

“Я собиралась сказать: «жесткой»”.

“Не бойся, ты не испугаешь меня”. – Патрисия провела пальцами по коротким волосам Синклер. Ей нравилось, как та выглядит: полные губы, выступающие скулы и горящие, словно тлеющие угольки, глаза. Она могла смотреть на нее вечность. – “Фактически, меня пугает лишь одна единственная вещь – это мысль о том, что ты остановишься и не продолжишь… Если ты не прикоснешься ко мне…”

Синклер не дала ей договорить и поцеловала ее. Грубо и жестко. Патрисия застонала. Их языки сплелись, исполняя свой страстный эротический танец. Она услышала стон Синклер, а затем ее подняли и понесли на руках. Патрисия прильнула к Одри, поскольку ее живот свело от желания. Внезапно ее поставили на ноги, и она уперлась спиной в стену, ища в ней опору. Колени Патрисии ослабели, и ей пришлось крепко ухватиться за Одри, чтобы не упасть.

“Я не смогу стоять слишком долго”, – призналась она, плавясь, словно воск под горячими поцелуями Одри.

Никто и никогда не овладевал ею подобным образом. Даже Адамс. Никто не говорил ей таких слов, и не подкреплял их с такой страстью. Именно о таком признании она мечтала и писала свои книги. Это была ее фантазия. Она закрыла глаза и застонала от удовольствия, когда Синклер, стала посасывать ее кожу. Нет, это было намного лучше, чем самая смелая фантазия.

Свободной рукой Синклер возилась с ее джинсами. Патрисия попыталась помочь, но была быстро прижата к стене. Ее руки завели за голову, пресекая всяческие попытки к действию.

Глаза, цвета корицы, буквально испепеляли ее силой желания. Палец Одри скользил вниз от лица, по шее и спустился ниже. Наконец – то кнопка на ее джинсах поддалась, и проворные руки расстегнули молнию. Одри намеренно приостановилась, нежно касаясь кожи чуть выше трусиков. – “Я хочу видеть твои глаза, когда касаюсь тебя”.

Ее рука спустилась ниже, скользнув в трусики Патрисии. Они не отрывали взгляда друг друга, до тех пор, пока пальцы Одри не соскользнули с холмика вниз и не коснулись плоти.

“О, Боже”. – Патрисия закрыла глаза, чувства были удивительные. Она была переполнена ощущениями и хотела большего.

Пальцы скользили по плоти и вокруг нее, спускаясь ниже и возвращаясь назад, дразня и возбуждая ее одновременно. – “Открой глаза”, – прошептала Синклер. Она остановила руку.

Патрисия подчинилась. Ее веки трепетали, дыхание было порывистым и глубоким.

“Смотри на меня”, – мягко потребовала Синклер. Ее рука мучительно медленно начала двигаться, возобновляя эту сладостную пытку.

Патрисия застонала, ей хотелось закрыть глаза и отдаться ощущениям. Но каждый раз, когда она позволяла своим векам прикрыться, Синклер останавливалась.

“Тебе приятно?” – Ее пальцы скользили вверх и вниз, слегка сдавливая ее клитор.

“Боже, да”.

“Расскажи мне”.

Колени Патрисии ослабели, она готова была рухнуть на пол, но Синклер вошла в нее, таким образом, удерживая ее от падения. Эта ласка вызвала бурю новых эмоций и послала горячую волну по ее телу. Но Одри не останавливалась и ритмичными действиями проникала в лоно Патрисии все глубже и глубже, лаская ее так, что та утратила связь с реальностью.

“О мать твою! О, Боже, я не могу. Это так прекрасно”. – Ее глаза самопроизвольно закрывались. Синклер брала и одновременно поддерживала ее своими пальцами. Брала жестко, тесно прижав к стене. – “О, мой Бог. О, мой Бог”, – только и могла вымолвить Патрисия, не в силах остановиться. Она чувствовала себя так, словно ее пронзали удивительно горячими пальцами, наполненными дикой энергией.

"Ну же", – произнесла Одри, пристально наблюдая за ней. – “Я хочу видеть твое лицо”. – Она энергичней задвигала пальцами, все глубже ввинчивая их в тесное лоно Патрисии.

Эндерсон посмотрела в ее глаза и увидела нескончаемую энергию этой удивительной женщины. Никогда раньше она не чувствовала себя столь желанной, столь востребованной и столь необходимой. Одри хотела ее. Хотела, чтобы она получила удовольствие. И она тоже этого хотела, не только для нее, но и для себя тоже. А еще она хотела, чтобы это удовольствие доставила ей именно Синклер.

“Одри, я… ” – Патрисия пыталась объясниться, но не успела. Оргазм настиг ее, полностью захлестнул ее тело и затуманил разум. Она потеряла контроль и, наконец, закрыла глаза. Эндерсон даже не почувствовала, когда Синклер отпустила ее руки. Она только вскрикнула, качнулась и задрожала всем телом. Ее бедра совершали ритмичные покачивания на пальцах, все еще находящихся глубоко внутри нее. При этом она издавала странные, продолжительные звуки, которые не могла себе объяснить. Медленно, словно пробудившись ото сна, она остановилась и открыла глаза. Синклер, с покрасневшими от желания щеками, наблюдала за ней. Видя, что Патрисия остановилась, Одри осторожно вытащила свои пальцы и приподняла ее.

“Что ты делаешь?” – Патрисия обхватила руками плечи Синклер, а ноги сплела вокруг ее талии.

“Я несу тебя в спальню”.

“О”. – Патрисия усмехнулась. Ее лицо было настолько расслабленным, что улыбка, казалось, появилась там сама собой. – “Так, теперь моя очередь?”

Синклер даже не потрудилась включить свет и Патрисия почувствовала, как ее бросили на кровать. Она рассмеялась, но затем остановилась, наблюдая, как Одри выпрямилась и сорвала с себя майку. Патрисия сначала села, а затем сползла к краю кровати. Ухватившись за широкий ремень, она подтянула Синклер к себе и расстегнула его. Одри шумно выдохнула. Но стоило лишь Патрисии начать расстегивать ее штаны, Синклер тут же остановила ее.

“Подожди”. – Она остановила руку Патрисии и быстро переместилась к шкафу. Вернувшись, она принесла с собой какую – то коробку.

“Что это?” – Патрисия попыталась сконцентрироваться, поскольку недавнее занятие любовью явно отключило ее мозг.

“Кое-что, что я заказала, думая о тебе”, – ответила Синклер, разрывая плотную бумагу.

Патрисия внимательно наблюдала за Одри, которая стояла в свете уличного фонаря. Она чувствовала, как увлажнилась, глядя на пальцы Синклер. Одри достала прозрачный фаллоимитатор и отбросила коробку.

“Ты когда-нибудь пользовалась этим?” – Синклер протянула его Патрисии.

Эндерсон взяла его в руку, поражаясь его длине и толщине. Она даже заметила, что внутри него переливались блестки. – “Конечно, и не раз”. – Она посмотрела на Синклер. – “Правда, в моих книгах”.

“Хотела бы попробовать?”

“Прямо сейчас?”

Синклер криво улыбнулась.

"Да". – Она теребила ширинку своих джинсов. – “Я думала, что смогу закрепить его здесь”.

Эта мысль огнем обожгла тело Патрисии. Ее клитор, казалось, даже дернулся от желания.

Синклер бросила небольшой пакетик со смазкой на кровать и поползла к Патрисии, словно голодная кошка, вышедшая на охоту.

“Если хочешь, я лягу на спину, а ты можешь сесть на меня сверху”. – Она поцеловала ее. Губы Одри были мягкими и горячими.

“Хорошо”, – сказала Патрисия, несколько растерявшись от такой перспективы.

“Ты в порядке?”

Вместо ответа, Эндерсон толкнула Синклер на спину и нежно провела свободной рукой по верхней части тела, поражаясь силе ее мускулов и мягкости грудей. Она наклонила голову и поцеловала соски, вызывая у Синклер протяжный шипящий звук.

“Тебе лучше поспешить”. – Одри запустила руку в волосы Патрисии. – “Прежде, чем я переверну и возьму тебя сама”.

Патрисия озорно рассмеялась, прекрасно зная, как та себя чувствует. Она вернула фаллоимитатор и наблюдала, как Синклер засунула его в джинсы и застегнула ширинку, пытаясь таким образом закрепить его на себе.

“Вероятно, нам следует использовать презерватив, поскольку у меня не было времени помыть его”, – произнесла Синклер. – “В тумбочке как раз есть несколько штук”.

Патрисия переползла через кровать и достала маленькую коробочку. Она нервничала от мысли, что сейчас в нее проникнут не пальцами, а инородным предметом. Она никогда не была с мужчиной, и никогда не позволяла никому заниматься с ней любовью подобным образом. Но она доверяла Синклер. Она не могла объяснить, почему, но чувствовала себя с ней очень комфортно. На различных уровнях.

Синклер раскатала презерватив и натянула его на фаллоимитатор. Затем открыла пачку и выдавила на ладонь немного смазки. Патрисия с удивлением наблюдала, как рука Одри привычным жестом прошлась по пенису, словно поглаживала его. Не совсем удовлетворенная полученным результатом, она добавила немного смазки.

"Я только наблюдаю за тобой и уже это заводит меня”, – призналась Патрисия.

“Неужели? Почему бы тебе не снять одежду и не помочь мне?”

Эндерсон сползла с кровати и расстегнула свою рубашку. Синклер наблюдала за ней, одновременно лаская свои собственные соски одной рукой. Патрисия поспешила снять лифчик, джинсы и трусики. Одри напряглась, очевидно, возбудившись открывшимся видом.

“Иди сюда”, – сказала она и легла на кровать.

Патрисия устроилась рядом с Синклер, рука которой скользила по фаллоимитатору. Она намеренно дразнила Патрисию, приглашая ее прикоснуться к нему. Эндерсон, преодолев смущение, провела пальцем по всей длине члена, словно оценивала его возможности.

“Патрисия, я так сильно хочу тебя”, – сказала Синклер. – “Я никогда не видела никого столь красивого”. – Одри приподнялась на локтях и остановила руку Патрисии. – “Я говорю серьезно”.

Патрисия не знала, что сказать. Она лишь чувствовала прилив крови к своим щекам. – "Хорошо".

“Когда я впервые увидела тебя, я не могла поверить, что ты реальна, не говоря уже о том, что ты, к тому же, еще и коп. Обычно, детективы не выглядят как ты. И если кто-нибудь когда-либо и выглядел так, то, скорее всего это была бы натуралка и она, вероятно, была бы замужем”. – Синклер улыбнулась. – “И когда ты заговорила… ”

Патрисия закатила глаза, вспоминая свое поведение в тот день. – “Пожалуйста, не напоминай мне об этом”.

Синклер рассмеялась. – “Когда я тебя услышала, то захотела тебя еще больше”.

“Правда?”

“Да”. – Она провела пальцем по руке Патрисии, чем вызвала дрожь в ее теле. – “В тебе прекрасно сочетаются огонь и страсть, серьезность и интеллект”.

“Я была такой стервой тогда”.

“Называй это как угодно”.

Патрисия рассмеялась.

“Но мне это понравилось”. – Пристальный взгляд Одри был полон желания. – “Это была ты”. – Она откинулась назад, ложась на кровать. – “И теперь я хочу подарить тебе удовольствие. Любым возможным способом”. – Рука Синклер накрыла руку Патрисии, лежащую на фаллоимитаторе. – “А теперь ты взберешься на это?”

Патрисия взглянула на их руки, а затем подняла глаза на Синклер. – "Да", – тихо ответила она.

Глубоко вздохнув, она села на Одри чуть ниже члена.

“Не торопись”. – Синклер положила руки на бедра Патрисии.

Пристально глядя на нее, Патрисия рассматривала изгибы ее тела и движения ее груди. Синклер обхватила основание члена, Патрисия приподнялась и медленно опустилась на него.

“О, Боже”. – Ее голос был напряжен и хрипл, словно член достал до самого горла. – “О, Боже”, – снова повторила она, чувствуя, как он полностью вошел в нее.

Она закрыла глаза, прислушиваясь к ощущениям внутри себя. Затем она начала двигаться, медленно вращая бедрами.

“Как ты себя чувствуешь?” – поинтересовалась Синклер.

“Внутри все горит”. – Она открыла глаза.

“Тогда двигайся медленно”. – Кончики пальцев Синклер поднялись к груди Патрисии и стали ласкать и сжимать сосок. – “Просто расслабься и все пройдет”.

Бедра Патрисии расслабились и она несколько сменила позу, выгнув свою спину.

"Да", – прошипела она. – “Так лучше”.

“Тебе нравиться?” – Синклер потянула ее за сосок.

“О, Боже, да”. – Ее бедра ускорили ритм. Она чувствовала себя такой наполненной и счастливой. Член заполнил ее лоно и она получала приятное, сладостное удовольствие. – “Боже, как хорошо. Действительно, чертовски хорошо”.

Одри взяла руку Патрисии и поднесла к своему рту. Патрисия беспомощно наблюдала, как она облизала ее ладонь. Потом взяла палец и начала его посасывать. Патрисия вскрикнула от удовольствия, поскольку чувство от ее горячего, скользкого рта было слишком приятным.

Синклер стонала, посасывая палец Патрисии. Другую руку она положила на ее холм и нежно нажала большим пальцем на клитор. Эндерсон резко дернулась. Синклер подстроилась к ритму Патрисии и сильнее вжалась в нее своими бедрами.

“Черт, о, черт”. – Патрисия трахалась так, словно никогда до этого не занималась этим. Горячее дыхание, горячий рот, горячий палец. – “О, Боже, Одри”.

Ее глаза распахнулись и она кончила, так бурно, что не сдержала крик. Она, словно наездница, ехала верхом, трахалась и кричала. Она сплела свои пальцы с пальцами Синклер, и продолжала впитывать в себя волны оргазма. Ее накрыло такое удовольствие… Всю. С головы до ног. Она была рабыней и делала, то, что ей приказывали. Ее голова была откинута назад, и волны наслаждения вырывались из ее горла слабыми криками. И, в то же время, ее влагалище сжимало фаллоимитатор, вбирая в себя последние крупицы удовольствия. Она чувствовала себя такой наполненной. Такой счастливой.

Синклер оберегала ее, позволяя выдержать это действие. Она, словно зритель, наблюдала со стороны и восхищалась увиденным. Когда Патрисия, наконец, остановилась, то ее тело начало содрогаться. Она едва могла дышать, и все ее мышцы подергивались.

“С тобой все хорошо?” – Синклер протянула руку, чтобы коснуться ее лица. Она так мило улыбнулась, что Патрисия буквально растворилась в этом прикосновении.

“Никогда не чувствовала себя лучше”, – ответила она. Увидев глаза Синклер, такие глубокие и мерцающие, и чувствуя ее доверие и понимание, Патрисия расплакалась.

“Шш, детка, все хорошо”. – Одри притянула ее к себе, обхватив теплыми, сильными руками и Патрисия заплакала в ее плечо. Она плакала из-за любви, которую ей никто и никогда не мог дать и которую она всегда хотела. Она плакала из-за Синклер, которая, казалось, предлагала ей все это. И когда Патрисия прекратила плакать, она замерла в объятиях Одри и закрыла глаза. Она заснула, чувствуя только то, чего никогда не чувствовала раньше… полную удовлетворенность.