Вернувшись с приятного ужина в честь Дня Святого Валентина, Рейн, Лиам и Хаммер обнаружили на кухонном столе записку.

Мы с мамой решили провести ночь в Montage Beverly Hills, чтобы самим отпраздновать в романтической обстановке. Приятной ночи.

Люблю, папа.

— Кажется, на эту ночь мы предоставлены сами себе, — проговорил Хаммер, растягивая слова.

Рейн посмеивалась над его дьявольской улыбкой, чувствуя легкость, которой не было в последние месяцы. Осознание, что Макена не смогут преследовать по большинству обвинений, по которым он должен был ответить, и что ее брат собирался прибрать устроенный им бардак, наполнили ее облегчением. У ее большого плохого Дома все еще оставалось кое-что, что нужно излечить, но, может быть, она и ее мужчины могли бы уже наконец жить долго и счастливо. Мирно стареть в окружении детей.

— Рад, что у тебя хорошее настроение. Потому что проблема с твоим наказанием никуда не делась.

Рейн хлопала глазами, глядя на Хаммера.

— В День Святого Валентина?

— Это великолепная возможность сделать твою симпатичную попку красной в форме сердечка.

Несмотря на то, что от голодных ноток в его голосе внутри нее все болело от желания, у Рейн было кое-что на уме.

— Но у меня имелись планы…

— На которые будет время позже. — Глаза Лиама блестели от вожделения. — После того, как Хаммер реализует свое наказание.

— Хорошо. — Дальнейший спор только усугубит дело. — Можно мне минутку? Хочу повесить платье, чтобы оно не помялось. Встретимся в подземелье.

Хаммер оглядел ее подозрительным взглядом.

— Не заставляй нас ждать, прелесть. Иначе мы заставим тебя заплатить за это.

— Не буду. Обещаю. — Рейн поднялась по ступеням в спальню. Сняв платье и повесив его на вешалку, она с сожалением оглядела белье, надетое под него. Ей следует его снять. У нее был прямой приказ, который запрещал ей носить любую одежду в их личном подземелье.

Но, черт подери, празднование сегодняшней ночью она планировала в течение нескольких недель, перерыв все магазины в поисках того самого наряда для соблазнения. Черно-красные шелковые стринги с малюсеньким бантиком прямо над лоном оказались чуть неудобнее, чем когда она их купила. Прозрачный верх был отделан оборками и струился по ее телу, обнажая пупок и животик с намеком на растущего в нем ребенка.

Если бы она не изменилась, то могла бы доставить удовольствие своим мужчинам… или стать приманкой для медведей. Любой результат означал бы, что она получит удовольствие от их доминирования. И их лица, когда они ее увидят, стоили лишнего удара или двух во время порки. Кроме этого, все они могли бы избавиться от напряжения. Занятия любовью в любую другую ночь было бальзамом, который необходим, чтобы подтвердить их связь.

А сейчас она могла бы дать им крайне необходимую возможность восстановить их контроль.

— Кто не рискует, тот не пьет шампанского, — пробормотала она и все еще полуодетая направилась в коридор.

Пробравшись в подземелье, она бросила быстрый взгляд на обоих. Удовольствие и гордость разлились по ее венам при виде шока и вожделения, появившихся на их лицах.

Пытаясь подавить улыбку, она встала перед ними на колени, опустив взгляд в пол.

— Господа.

— Рейн, что подтолкнуло тебя нарушить правила и надеть эту миленькую вещицу? — спросил Лиам не слишком довольным тоном.

Проклятье, неужели она облажалась?

— Я купила это как второй подарок и хотела сделать вам двоим сюрприз сегодня ночью.

— И тем самым ты решила ослушаться? Не могла дождаться, пока мы доберемся до спальни? — усмешка Хаммера, без какого-либо намека на юмор, послала волну дрожи по ее спине. — Ох, малышка…

— Я не думала, что это займет столько времени, сэр.

— Ты просишь о большем внимании с нашей стороны? — спросил Лиам резким голосом. — Или просто пытаешься спровоцировать нас?

«И то, и другое»

— Как я и сказала Макену, я приму любое наказание, которое он назначит.

— Конечно, примешь, прелесть, — заверил он. — Тогда начинаем. Поднимись.

Вставая, Рейн сильно втянула в себя воздух и приглушила беспокойство, пузырящееся в животе. Только в этой темнице они были несколько раз. Она знала, что Хаммер и Лиам пытались дать ей время, чтобы прийти в себя после тяжелого испытания с Биллом. И при том, что прямо сейчас она опасалась связывания, ей до боли было необходимо подчиниться им, показать свой духовный рост, доказать, что она готова отказаться от контроля, и надеяться, что однажды почувствует их ошейник на своей шее.

Когда Макен властно положил руку на ее узкую спину, Рейн сделала вдох. Внутри нее что-то шевельнулось. Расшатанные нервы стали успокаиваться. Они позаботятся о ней.

Он подвел ее к кресту и прижал к отполированному прохладному дереву. Ее охватила дрожь. Соски затвердели. В венах гудели волнение и предвкушение.

— Руки над головой. Раздвинь ноги шире, — прорычал Хаммер ей в ухо.

Пытаясь контролировать мысли и дыхание, Рейн приготовилась ощутить, как кожаные манжеты с флисовой подкладкой сомкнутся вокруг запястий. Но рука Хаммера оставалась на том же месте, фиксируя ее спину. Она бросила на него вопрошающий взгляд через плечо.

— Нет, я не собираюсь привязывать тебя к кресту. Но ты останешься в этом положении все время, пока будет длиться наказание. Понятно?

Это была утешительная уступка.

— Спасибо, сэр.

— Я буду говорить. Ты продолжаешь хранить молчание. Не стоит говорить или пытаться оправдаться.

— Да, сэр.

— Хорошая девочка. — Длинными, размашистыми движениями, Хаммер выпрямил ее спину, плечи, затем опустился вниз к попке перед тем, как повторить все действия снова. — Ты нарушила данное мне обещание и лишила двадцати лет жизни, которые я охотнее провел бы, наслаждаясь тобой.

«Потому что я должна была помочь тебе», — кричала она внутренне.

— Вместо того чтобы прийти ко мне и рассказать о своем плане, ты уехала. О, я знаю, почему ты предпочла не информировать меня. Ты не хотела расстраивать меня, не хотела спорить. — Он наклонился ближе к ее ушку. — Не желала слышать, как я скажу «нет».

«Частично это так, но не полностью»

Эти слова жгли ее язык, словно горящие угли.

— Несмотря на мою благодарность тебе за то, что ты убедила Ривера отказаться от своей нелепой истории, твои действия поставили под сомнение мое к тебе доверие. Ты поставила под удар нашу тройственную связь. Продолжишь дальше, и мы развалимся на части. — Хаммер продолжал водить рукой по ее телу, но его медленные, утешающие ласки теперь едва не причиняли боль. Он одаривал ее, даже когда она разочаровала и напугала его. — Начиная с этого дня, ты будешь просить позволения у нас обоих, прежде чем совершать необдуманные поступки. Понятно?

— Теперь я могу говорить, сэр?

— Только если собираешься ответить «да» или «нет».

Она расстроено вздохнула.

— Да, сэр.

Фыркнув, Хаммер жаляще шлепнул по ее попке, не обратив внимания на ее вскрик.

— Не уверен, что ты имела в виду именно это, прелесть. Но прежде чем закончится твое наказание, ты сделаешь это.

У Рейн не было времени спросить, что он имел в виду. Он отошел, направившись к игрушкам, расположенным на крюках и полках вдоль стены. Не колеблясь, он взял черный кожаный кнут.

Глаза ее расширились. Дыхание сбилось. Во рту стало сухо, словно в пустыне, а сердцебиение ускорилось в три раза.

— Какое твое стоп-слово?

— Париж. — Ответ вырвался автоматически.

— Помни об этом. Сегодня ночью можешь им воспользоваться.

Каждый мускул превратился в камень. Она искала место для отступления, но с Макеном, отслеживающим каждую ее реакцию, и Лиамом за спиной, ей было некуда повернуться.

— Мне не нравится тебя наказывать. — Он размотал кнут. — Я предпочитаю получать твою покорность, погрузившись в твое нежное тело, но ты не оставила мне выбора. Надеюсь, после сегодняшней ночи у тебя надолго останутся неизгладимые впечатления и в будущем ты станешь посвящать меня в свои решения.

Макен приближался, пока они не оказались лицом к лицу. Она заглядывала ему в глаза в поисках милосердия. Но все, что она видела, это осуждение. Ее внутренности сжались.

Он напал на ее губы в грубом поцелуе. Она задохнулась, благодарная хоть за такой знак его внимания. Затем он шокировал ее, скользнув прохладным кожаным плетением кнута по ее щеке. Страх и желание смешались внутри нее в спутанный клубок, понять который она не могла.

Затем Хаммер оторвался от ее губ и провел кнутом по задней стороне шеи, размотав плеть. Змееподобное орудие скользнуло по ее спине, когда он вновь встал позади. Она чувствовала, как он дышит ей в затылок, пока проводил хвостом по спине, рукам и ногам. Рейн дрожала изо всех сил, пытаясь отодвинуться от края подступающего ужаса. Она всегда до ужаса боялась кнута, и сейчас ледяная паника пронеслась у нее под кожей.

Лиам подошел слева, глядя на нее без слов. Рейн бросила на него умоляющий взгляд.

— Ты доверяешь Хаммеру, любимая? — спросил он, проходя к складу игрушек.

— Конечно. Но…

— Никаких «но». Да или нет. И если доверяешь, тогда не смотри на меня, чтобы я спас тебя от заслуженного наказания. — Из маленького ящика Лиам взял повязку для глаз и обмотал ее вокруг пальца. — Ты пытаешься играть со своими Домами, настраивая одного против другого, саба. Снова. Это прекратится здесь и сейчас. Понятно?

Его жалящий тон заставил Рейн насторожиться.

— Да, сэр.

— Хорошо. Считай, прелесть. — Хаммер отступил подальше.

«О, Боже. Он действительно собирается это сделать».

Зажмурив глаза, Рейн напрягла каждую мышцу и задержала дыхание, ожидая почувствовать обжигающую боль, которую, она знала, он мог нанести.

Но вместо этого ее натянутое тело обласкало похожее на шепот дуновение, так нежно, что Рейн задалась вопросом, не показалось ли ей. Распахнув глаза, она повернулась и озадаченно посмотрела на Хаммера.

— Что это было?

Лицо его застыло.

— Я сказал тебе считать, девочка. Я уже положил один мазок попрек твоей попки. Отвернись и делай, что я сказал.

Когда она заколебалась, Хаммер поднял руку и провел кнутом по голове, а потом щелкнул по своей лодыжке. Наводящий ужас треск повис в воздухе.

Дрожа и задыхаясь, Рейн развернулась обратно и уставилась в стену, не способная перевести дыхание или примириться со звуком шелеста, она почти не сомневалась, что кнут надорвет кожу.

— Один, — в безмолвной комнате ее голос прозвучал хрипло и неровно.

Хаммер прошелся по ее спине еще одним едва уловимым поцелуем хлыста.

Ей все еще было не понятно. Рейн десятки раз видела, как Бек работал с сабами, всегда причиняя мучительную боль, а иногда и пуская кровь. В те разы, когда Хаммер использовал кнут, он действовал тоньше, менее агрессивно, но неужели весь смысл был в этой агонии?

— Два.

— Расслабься, — приказал он.

Рейн бросила еще один взгляд назад, чтобы увидеть, что Хаммер сворачивает кнут.

— Это все?

Макен стремительно кинулся к ней и схватил в кулак ее волосы. Кожа головы загудела, когда иголочки боли прошлись по шее и скользнули вниз на спину.

Дернув назад ее голову, он пригвоздил девушку злым взглядом.

— Да. Когда ты увидела, как я беру хлыст, ты была в ужасе. Верно?

Она все еще дрожала всем телом.

— Да, сэр.

— Но ты не воспользовалась своим стоп-словом. И позволила мне продолжать, несмотря на беспокойство, что я собираюсь причинить тебе сильнейшую боль?

Рейн вздрогнула.

— Да, сэр.

— Почему? — голос его источал неодобрение.

Ее сердце застряло комом в горле.

— Потому что это ты. Даже когда у нас возникают проблемы или ссоры, ты никогда не захочешь пустить мне кровь.

На его лице боролись разочарование и желание. Сжав ее волосы еще сильнее, Макен припечатал ее рот своим и глубоко поцеловал. Она распробовала на вкус его отчаяние.

— Верно, — прорычал он наконец. Ты знаешь, что в глубине души я хочу, чтобы ты была в безопасности. Но когда я вернулся из офиса Стерлинга и обнаружил, что ты уехала к брату, у меня не было такой уверенности. Я с ума сходил от беспокойства.

Рейн чувствовала себя дерьмом за то, что провела его через ад. Она проглотила оправдание, которое он не дал ей высказать.

— Паника, которую ты почувствовала, когда я вытащил этот хлыст… — Хаммер покачал мотком кожи перед ее лицом, — не была и десятой частью того, что ощутил я, обнаружив, что ты ушла. Ты поимела мой мозг, малышка. А я поимел твой.

Око за око.

— Мне бесконечно жаль, потому что, причиняя тебе боль, я делаю больно самой себе, — пробормотала она. — Но не важно, как ты накажешь меня, я больше никогда не стану лгать и говорить, что не сделаю это снова.

— И почему же? — он бил каждым своим словом.

— Я знаю, что должна усвоить этот урок, но остается факт того, что Ривер не стал бы слушать никого, кроме меня. Я должна была исправить этот бардак, Макен.

— И ты хотела, чтобы я… что? Сказал тебе спасибо за то, что протащила меня через ад?

— Верил мне. Видеть, как полицейские увозят тебя на допрос, было адом для меня. Я понимаю.

— Это не одно и то же. Ты знала, что я вернусь.

— Я надеялась и молилась об этом. Но гарантий у меня не было.

— Стерлинг не собирался оставлять меня гнить в камере.

— Если бы у него была власть, чтобы вытащить тебя, знаю, он бы так и сделал. Но он не Господь Бог и не президент. — Она стиснула зубы. — Не будь таким упрямым, Макен. Ты позволяешь ему тебе помогать. Так почему же мне нельзя? Я не могу просто сидеть здесь, когда, вероятно, у меня есть возможность тебя спасти.

— Это не одно и то же. Мои переговоры с адвокатом не несли риска моему физическому благополучию. Твой же побег для встречи со своим свихнувшимся братом подвергал тебя вселяющей ужас опасности.

— Ты упускаешь главное!

— Что есть главное? То, что ты считаешь меня беспомощным? С моей точки зрения, все выглядит так, словно ты намеренно ослушалась меня и встретилась с чокнутым, который пытался похитить тебя и убить нашего нерожденного ребенка, потому что посчитала, что я не сумею воспользоваться собственными ресурсами или разработать стратегию по своему спасению.

— Я никогда не считала тебя беспомощным! — То, что подобная мысль могла прийти ему в голову, оглушила и привела ее в ужас. — Но я рискнула бы своей жизнью и твоим гневом, если бы это привело к счастливому концу, в любой ситуации, которая будет угрожать нашей совместной жизни. — Она тяжело вздохнула. — Знаешь, мне очень жаль, что заставила тебя беспокоиться. Жаль, что разочаровала тебя. Но я всегда сделаю все, чего бы это ни стоило, чтобы спасти тебе жизнь, сохранить свободу и чтобы ты оставался с нами. Снова и снова. Потому что я люблю тебя. Я не представляю свою жизнь без тебя и Лиама. Вы двое и ребенок сделали… вы мое сердце.

— Проклятье, — выругался Хаммер, выпуская ее волосы, и, прижав Рейн к груди, крепко сжал.

Менее чем через один удар сердца рядом с ними оказался Лиам и, обняв их обоих, поцеловал ее в губы. Рейн упивалась его поддержкой, впитывая ощущение сердцебиения их тел, наслаждаясь наполненностью своей души.

Когда Лиам отодвинулся, на нее набросился Хаммер.

— Я люблю тебя сильнее, чем это можно выразить словами.

Он заклеймил ее рот страстным поцелуем, от которого у Рейн подогнулись пальцы ног.

— Теперь, когда твое наказание закончено, девочка, давай поиграем в темнице. Ты не возражаешь?

От озорного блеска в глазах Лиама по венам Рейн загрохотал поток возбуждения.

— С удовольствием, сэр. А не задолжали ли вы оба мне секс в честь Дня Святого Валентина?

— Наглая девчонка. — Он покачал головой. — Задолжали. А еще мы задолжали тебе немного мучений за тот яркий клочок шелка, который ты надела и который сводит меня с ума.

— Однозначно. — Хаммер замолчал и, наклонив голову, изучал девушку. — Не желаешь сначала кое-что попробовать для нас?

Рейн прикусила нижнюю губу, задаваясь вопросом, что же он припрятал в своем рукаве? Но она уже вынесла наказание этим удивительно нежным кнутом. Она сможет вынести больше.

— Все, что угодно.

На лице Хаммера отразилась череда эмоций, прежде чем он пересек подвал и взял моток веревки. Логика говорила ей, что они никогда бы не причинили ей вреда, но это не могло остановить ленту ужаса, проскользнувшую внутри. Она попыталась вырваться из комнаты.

Ощутив внезапное колебание ее настроения, Лиам нежно прижал ее к своей груди.

— Я не собираюсь связывать тебе или воскрешать прошлое, прелесть, — пообещал Хаммер. — И это не проверка твоей покорности.

— Мы хотим, чтобы ты наслаждалась тем, что когда-то любила, — добавил Лиам тихо. — Чтобы это сделать, нам необходимо узнать, где находится твой предел.

— Именно. Если станет слишком, мы рассчитываем, ты сообщишь нам об этом. А если нет, то я достану кнут и применю его без жалости.

Она замялась.

— Вы в самом деле не будете разочарованы, если я воспользуюсь своим стоп-словом?

— Мы будем чрезвычайно разочарованы, если ты не сделаешь этого, — торжественно заявил Лиам.

— Но я не хочу испортить нашу ночь. Хочу, чтобы она была особенной… идеальной. И…

— Кроме выяснения твоих пределов, мне на ум приходит только одна еще более идеальная и правильная вещь…, - сказал Хаммер подкрадываясь с сексуальной ухмылкой.

— И вскоре мы планируем уделить этому все свое время, — Лиам подмигнул.

О, Господи.

— Хорошо. Я постараюсь.

— Тебе не придется лежать. Стоя можно испытать еще более разнообразные ощущения. Просто прислонись к кресту, как делала до этого, — пояснял Хаммер, передавая Лиаму короткий конец веревки.

Нервы Рейн практически гудели, когда она снова прижалась к дереву. Дыхание стало громким. Позади нее было слышно, как шепчутся, прорабатывая детали, мужчины. От этого сердце ее пустилось вскачь. Ей пришлось напомнить себе, что это не было проверкой ее стойкости.

Внезапно оба мужчины вышли из-за креста, плечом к плечу. Их лица заполнили все пространство перед ней.

— Держи глаза открытыми и направленными на нас, девочка, — потребовал Лиам.

— Да, сэр.

Хаммер схватил ее за плечо и сжал.

— Будь храброй. Мы здесь и не оставим тебя.

— Знаю. — Она знала, но это мало утешало, когда из-за веревки в их руках в сознании вспыхивало лицо Билла.

— Сделай глубокий вдох, прелесть.

Кивнув, Рейн наполнила воздухом легкие, пока они с Лиамом затягивали веревку вокруг ее запястий. Прежде, чем она смогла отреагировать, ирландец невесомо провел пальцами по ее щеке.

— Эта веревка не является ничем иным, кроме шелковых ниток, переплетенных вместе.

— Расскажи нам, где ты находишься, — голос Хаммер был низким и сосредоточенным.

— Я-я в порядке.

— Позволь, я перефразирую. Ты здесь с нами в темнице или где-то в другом месте у себя в голове?

— Я здесь, с вами двумя, — заверила она, не соврав ни на йоту.

— Хорошо. — Хаммер скользнул поцелуем по ее губам, пока они затягивали веревку немного туже.

Она сосредоточилась на гладкой текстуре его рта, выбросив из головы все остальное. Затем он отодвинулся. Но появился Лиам, гармонично перехватив оставленное Макеном.

Мягкий, успокаивающий поцелуй не позволил ее опасениям выйти из берегов. Ее мужчины были упорными и сверхтерпеливыми, окутывая утешением и одобрением, пока мягкий шелковый шнур не прижался плотно к ее запястьям. Ее наполнило чувство победы. Когда Лиам наградил ее, резко просунув язык в ее рот, она тихо всхлипнула. Он упивался ее наслаждением. Рейн сжала кулаки, желая коснуться своих Домов.

Затем она ощутила покалывание в пальцах. Это ощущение распространилось на ладони. В последний раз, когда ее пальцы онемели, это случилось, потому что ее удерживали…

Перед глазами внезапно появилось лицо Билла.

Без какого-либо предупреждения Рейн погрузилась в чан с чернильной темнотой. Ее охватили паника и страх.

Она отшатнулась от губ Лиама.

— Париж!

Как только Рейн попыталась отскочить, Хаммер и Лиам отпустили концы веревки.

— Тихо… — успокаивающе проговорил Макен, обхватив рукой крест и пленяя ее руку. — Ты здесь, с нами. Ты в безопасности.

Прежде, чем он закончил предложение, Лиам обнял ее и поднял на руки. — Я держу тебя, любимая. И не отпущу.

Рейн обернула руки вокруг его шеи, пока он нес ее в спальню. Она поймала его взгляд, надеясь зацепиться за стойкость в его глазах. Вот он, как и обещал. Он никогда не пасовал, не уклонялся. Как и всегда, ирландец был стойким и полным решимости дать ей то, в чем она нуждается.

Сразу позади него, она поймала взгляд Макена. Он смотрел внимательным взглядом мастера и обеспокоенного любовника.

Господи, без них двоих она была бы пустой.

Несмотря на ощущение объятий и поддержки, по телу все еще пробегала мелкая дрожь. Она плотнее свернулась на груди у Лиама. Все внутри нее смешалось в своего рода ранимое ликование. В течение нескольких дней она столкнулась с потенциальными проблемами с законом у Макена и своим братом. Начала смотреть в лицо своим страхам. Завтра примирится со смертью матери и сестры. Она набиралась сил и восстанавливалась.

И сейчас ей хотелось вырвать эту слепую преданность из сердца и подарить своим мужчинам.

Лиам усадил ее на кровать и последовал ее примеру, заняв место слева от нее. Несколько секунд спустя к ним присоединился Хаммер, присев справа. Рейн проникалась моментом, пока их руки согревали ее кожу, их губы путались в ее волосах, голоса что-то шептали на ушко.

Она была в безопасности. Была любима.

Сейчас она нуждалась в их прикосновениях, желала почувствовать их уверенность глубоко у себя внутри. Она жаждала, чтобы три их объединившихся в одно сердца забились в унисон, потому что они были ее жизнью и дыханием. Они были каждой улыбкой, каждой слезинкой.

Они были ее душой.

Повернувшись к Лиаму, рукой она, поглаживая, притянула его голову ближе, пока их лбы не соприкоснулись. Она сгребла волосы у него на затылке, поцеловала в переносицу. Желание привлечь его еще глубже разлилось в ней и наполнило грудь почти до боли. Когда же Хаммер заскользил позади нее, обернув крепкой рукой ее за талию, любовная тоска лишь усилилась.

Она была по-настоящему счастливой.

Обхватив руками ее лицо, Лиам изучал его.

— Рейн?

— Сейчас я в порядке. — Она потянулась к руке Макена и прижала ее к сердцу, откинул назад голову. — Мне так хорошо.

Рейн подалась вперед. Лиам встретил ее на полпути. Губы их столкнулись. Он вскипел. Она уступила. Они сплавились воедино, языки переплелись, дыхание смешалось, сердца вторили друг другу. Ее кровь обожгло желанием, сладким, таким сладким, греховным.

— Впусти его глубже, прелесть, — проговорил Хаммер ей на ушко. — Люблю смотреть, как ты принимаешь наслаждение, что он дарит тебе. Прими все. Да…

Голос Макена создал водоворот в ее сердце, смешиваясь с томным искусным мастерством поцелуя Лиама, подсылая ее ощущения в пучину центрифуги. Она вздрогнула, погрузившись в бездну возбуждения.

Еще раз прикусив чувствительную кожу ее шеи, Хаммер высвободил свою ладонь и обхватил ее грудь, неторопливо потирая сосок большим пальцем. Когда же она умоляюще выгнулась дугой под его прикосновением, он сжал упругий бутон между большим и указательным пальцами. Лиам проглотил ее всхлип и сгреб ее волосы в кулаки, потянув с силой, достаточной для того, чтобы запустить электрическое покалывание по коже головы и вдоль всего тела. Его контроль над поцелуем стал всепоглощающим. Когда Рейн погрузилась в этот бесконечный момент, все мысли улетучились.

Она прильнула ближе к Лиаму в поисках тепла его тела, облегчения боли, охватившей легкие, закипевшей в крови. Его член коснулся ее живота, но для него этого было недостаточно. И никогда не будет.

Из ее груди вырвался разочарованный стон.

Лиам разорвал поцелуй, и теперь настала очередь Хаммера, сгребать ее волосы в кулак. Его хватка была нежной, но у нее и не было абсолютно никаких сомнений в том, что он несет за нее ответственность. Она откинула голову назад, к нему, уступая его безмолвному требованию.

Словно мужчины находились на единой безмолвной волне; Лиам воспользовался предоставленной ему Хаммером возможностью расстегнуть верхнюю часть ее одежды и освободить грудь. Макен нащупал небольшой бугорок у нее между ногами, раскрыв лоно. Губы Лиама сомкнулись на ее соске, тогда как пальцы Хаммера скользили по шелковистому комочку.

Ее захлестнуло желание, тяжелое и опустошающее.

Задыхаясь, она вцепилась в плечи Лиама, в крови у нее полыхал пожар.

— Пожалуйста…

Рейн молила об освобождении. О любви. О господстве. О них.

Пока Макен, подразнивая, играл с ее клитором, его губы вновь коснулись ее ушка.

— Твоя капитуляция дурманит. Мольбы делают нас твердыми. Продолжай гореть, детка. Мы собираемся подтолкнуть тебя к краю оргазма и удерживать в этом состоянии. Когда же ты дойдешь до отчаяния, именно тогда я поработаю своим толстым членом в твоей тесной заднице. Ты можешь молить о чем угодно, но тебе будет запрещено кончать, тем более, пока Лиам, сантиметр за сантиметром, будет погружаться в твою киску. Как только ты будешь полностью заполнена нами, тогда… — Он усмехнулся, и его дыхание обожгло ее сосок. — Но если ты считаешь, что готова умолять уже сейчас… О, да ты еще и не начинала.

Рейн ни на секунду не усомнилась в его словах. Она хныкала, корчилась, безмолвно умоляя их начать.

Лиам укусил ее за сосок, послав импульс болезненного удовольствия по всему телу. Она все еще пыталась справиться с мелкой дрожью, когда он заставил ее повернуться лицом к Хаммеру. Внезапно она заглянула в карие глаза Макена.

— Поцелуй его, — глухо потребовал Лиам позади нее, — и раздвинь для меня ноги. Сейчас же, Рейн.

Их сила сходилась в воздухе вокруг нее, кружась все сильнее и быстрее, как засасывающий ее водоворот. Сила его притяжения была непреодолимой, поэтому она поддавалась ему, охотно тонула и… повиновалась.

Когда она прильнула ко рту Хаммера своим, он был готов, ворвался в нее и брал ее с таким напором, от которого у нее перехватывало дыхание. Отпустив последние крохи рационального мышления, Рейн согнула ногу и поставила ступню на матрац.

У Лиама появилось много места, чтобы скользнуть рукой между ее бедрами. Он погрузил пальцы в ее шелковистое влагалище. Она всхлипнула прямо в рот Хаммеру.

Ни один из мужчин не проявил к ней милосердия. Поцелуй Макена и пальцы Лиама лишь углубились, требуя от нее большего. Ирландец лег поверх нее, прижав каждый жесткий сантиметр своей вызывающей головокружение твердости к ее попке.

— Скоро Хаммер трахнет твою задницу, любимая. Пока он будет наполнять тебя, я собираюсь наблюдать за твоим лицом. За тем, как каждый раз расширяются твои глаза, за каждым твоим всхлипом, малейшей дрожью удовольствия. Я буду упиваться этим, погрузив в то же самое время свои пальцы в твое лоно. — Он пошевелил ими, словно она нуждалась в напоминании, и добавил нежный, но беспощадный толчок подушечкой большого пальца по ее пульсирующему клитору. — Буду терзать тебя всеми способами, которые только знаю.

— Лиам, — выдохнула она.

— Как только Макен войдет в тебя, я спущу тебя вниз и протиснусь в твою киску. Такая сладостная, плотная теснота. — Он зарычал. — Но ты откроешься и отдашь нам всю себя, Рейн. Понятно?

Хаммер не выпускал ее рот, чтобы она могла ответить. Отчаявшись, она стонала, цеплялась, извивалась от болезненной потребности.

— Да, — в голосе Лиама слышалось удовлетворение, — ты это сделаешь.

«В любое время, когда ты меня захочешь»

Потерявшись в безжалостном поцелуе Хаммера, она обмирала от ощущения пальцев Лиама, затрагивающих каждую чувствительную точку, наконец, ей стало все равно, может она двигаться или дышать. Ее волновало только тягучее, словно мед, наслаждение, что сочилось по всему телу, густое и соблазнительное… и такое близкое, что она могла попробовать его на вкус.

Наконец Макен отодвинулся, оставив ее с закрытыми глазами, она растекалась лужицей от желания, пока Лиам продолжал играть с клитором. Бросив взгляд на ее тело, Хаммер погладил ее бедро, наблюдая, как лучший друг истязает любимую. Его глаза стали более темного оттенка притягательного искушения.

— Она на грани и очень старается не ослушаться нас и не кончить, — пробормотал Хаммер. — Блять, какая она красивая.

— И такая горячая вокруг моих пальцев. Она заставит пылать наши члены.

— Жду этого с нетерпением. — Макен слез с постели. — Не против довести Рейн до взрыва и крайней степени отчаяния? Я хочу смотреть, пока готовлюсь трахнуть ее.

— С удовольствием.

«Нет, нет, нет!» Но Рейн находилась за пределами возможности сформулировать слова. Вместо этого она хныкала и продолжала таять под жаркими прикосновениями Лиама. Хаммер выдал ей похабную улыбочку, расстегивая одежду и открывая сильное тело, при виде которого она не могла удержаться и не кусать от желания губы. С возбужденным членом он медленно подошел к тумбочке и вытащил тюбик со смазкой.

Рейн знала, что он будет делать дальше. У нее перехватило дыхание. Эти двое всегда делали так, что данное действо вызывало сильнейший трепет, заставляло ее чувствовать себя хрупкой, покорной и принадлежащей им.

Взглядом она умоляла Хаммера поторопиться.

Он повертел тюбик в руках.

— Желаешь чего-то, прелесть?

Пальцы Лиама послали еще один импульс тянущей боли по клитору.

— Ответь ему. Мне бы тоже хотелось услышать.

Затаив дыхание, чтобы побороть прокатывающееся по телу наслаждение, она попыталась подобрать слова. Мысли, словно масло, растеклись где-то поблизости. Но каждое местечко, которого касались пальцы, вспыхивало, разгораясь, словно сухая растопка под жаром их страсти.

— Молчишь, прелесть? — Он прикусил ее плечо, причинив еще больше страданий.

— Трахните меня… — выдохнула она требовательно, — сейчас же. Вы… нужны… мне.

— Вот как. — Хаммер снова улыбнулся. — Звучит так, словно она считает, что отдает приказы.

— Так и есть, — задумчиво проговорил Лиам.

Бросившись на кровать, Хаммер вновь сгреб в кулак ее волосы, его лицо нависло прямо над ее лицом.

— Ты командуешь?

— Нет, — выпалила она. — Ты и Лиам. Пожалуйста…

Он ослабил хватку на ее волосах, затем погладил щеку.

— Хороший ответ.

— Ты мог бы вознаградить ее, — лукаво предложил Лиам.

«Да, да, да!» Но она ничего не произнесла, просто хлопала ресницами, безмолвно умоляя. Улыбка Хаммера стала шире. Боже, они получали наслаждение от собственной власти. А она смаковала каждую секунду, покоряясь им.

— Или ты, — парировал Макен. — Но на уме у тебя нет получения оргазма, верно?

Лиам пожал плечами.

— Конечно, нет… пока.

— Значит, мы на одной волне.

Он с щелчком открыл крышечку тюбика.

Рейн застыла, подвешенная в муках этой мучительной жажды, надеясь, молясь…

До тех пор, пока Лиам не убрал свои пальцы с ее клитора. Еще одно поглаживание или два — и ее затрясло бы в задыхающейся, ошеломляющей эйфории.

И она бы проявила непокорность и разочаровала их.

Сжав губы, чтобы удержаться от протеста, она вверила им себя. В конце концов, они прекратят свои пытки и подарят ей самое сильное удовольствие.

— Выражение ее лица просто бесценно, — протянул Хаммер. — Ты борешься, да? Прелесть?

Не доверяя словам, она продемонстрировала шальной, неуверенный кивок.

Она улыбнулись, и Лиам повернул к себе ее голову, затем улегся на спину, положив ее поверх себя.

— Встань на колени и локти, девочка. Дай ему свою сочную узенькую задницу, которую он хочет.

Рейн поднялась, чтобы повиноваться приказу, сосредоточившись на Лиаме, тогда как Хаммер расположился позади нее. Она услышала влажный звук льющегося лубриканта, почувствовала, как прохладный гель заскользил по ее тугому кольцу мышц, а потом представила, как он размазывает жидкость по своей эрекции. Господи, ей не хватало воздуха. Сердце едва не выскакивало из груди.

Внезапно тюбик упал на постель, рядом с ее коленом. Жар от тела Макена согрел заднюю сторону ее бедер. Он обхватил ладонями ее попку.

— Выгни спину.

— Вниз, на локти, — приказал Лиам. — Посмотри на меня.

Она немедленно повиновалась. Его глаза, обычно тепло-карие, потемнели до темно-коричневых, и она не смогла не провалиться в их лишающую дыхания глубину. У нее не было начала, у нее не было конца. Здесь Рейн нашла свою погибель, рабскую покорность и освобождение одновременно.

Она прошептала его имя. Он обхватил ладонями ее голову.

Затем Хаммер расположил свое достоинство у ее входа, разрабатывая тугое колечко мускулов и медленно вошел в нее, что заставило ее всхлипнуть, уткнувшись в плечи Лиаму.

— Должно быть, ты сделал что-то правильное, приятель. Ее ногти впились мне в плечи.

— Да, — голос Макена был напряжен. — Стенки ее попки стиснули мой член. Вот, блять.

— Я собирался… в подходящий момент. — Как и обещал, Лиам просунул руку между их телами и круговым движением снова обвел ее клитор.

С пронзительным всхлипом, который, казалось, зародился где-то в неведомой части ее горла, Рейн впилась в него пальцами еще глубже. Лиам не обратил на это никакого внимания, просто наблюдая за ее лицом, пока Хаммер, схватив ее за бедра и двигаясь вперед, погружался все глубже.

Господи, ей хотелось извиваться в поисках более сильного трения, все, что угодно, лишь бы покончить с этой воспламеняющей ее агонией. Но деваться было некуда, не существовало способа захватить тот беспощадный контроль, что они установили над ее телом. Хаммер наполнял ее в собственном ритме, а Лиам наслаждался каждой минутой беспомощности, отражающейся на ее лице.

Наконец, Макен издал гортанный стон из самой глубины грудной клетки. Волоски на его бедрах нежно терлись о заднюю часть ее бедер. Она подалась к нему навстречу, пытаясь насадиться глубже, но он уже был в ней по самое основание. Все, что она могла, это раскрыться, пока он растягивал разбухшей головкой члена ее чувствительные стеночки.

— Поторопись, мужик. — Хаммер отступил, а затем вновь вошел, подтолкнув ее ближе к Лиаму и к краю. — Срань Господня!

— Понял. Опускайся на меня, любимая. Дай мне свою киску.

Ему не нужно было повторять дважды.

Рейн с радостью насадилась на его член, напряженно ожидающий между ее ногами. Извиваясь и надавливая, она начала принимать его в свое голодное лоно, поглощая сантиметр за сантиметром. Она всегда поражалась остроте растяжения, что требовалась от ее отверстий, когда она принимала их обоих, и удивительному чувству наполненности, что они ей дарили.

Лиам под ней рывком преодолел оставшийся путь. Когда он отступал, Хаммер входил. Их великолепно синхронный танец заставил ее воспарить к пьянящему восторгу, какой должен был запустить ее прямо в небеса, которые могли подарить ей только они.

Лиам устремился вперед, Хаммер отклонился. Она двигалась вместе с ними, впившись зубами в плечо Лиама, охая. Ошеломленная. Потерявшая голову.

В беспамятстве.

Они ощущались так, словно были созданы для нее. Да, у всех них бывали свои битвы, но каждый из них не раз возвращался к остальным. Ради этого. Потому что они трое должны существовать.

И она в любом случае не смогла бы сдерживать выворачивающую на изнанку неоспоримую любовь, которую чувствовала к ним.

Вздохнув в последний раз, она оторвала губы от Лиама. Фиолетовый засос был едва виден, когда она взмолилась.

— Пожалуйста… сэры. Умоляю.

— Блять, я тоже почти готов взмолиться, — пробормотал Хаммер.

— Аналогично, приятель. Иисусе. — Лиам задыхался, он покраснел. — Ничто не заводит меня сильнее, чем вид того, как ты кончаешь. Сделай это, Рейн. Кончай!

Она задрожала, все ее тело трясло и сжимало в спазмах, пока она распадалась для них на миллион маленьких кусочков. Врезавшись в нее, они последовали за ней к блаженству, хором выкрикивая стоны и проклятия. А потом последовала тишина, наполненная шепотом, исполненным преданности, нежными поцелуями и невысказанной надежды в том, что каждый их завтрашний день может быть наполнен любовью.

Пятнадцатое февраля. Пятница

На следующий день, в полдень, Рейн вышла на кладбище из «Ауди» Хаммера. Одетый в унылый серый костюм Лиам открыл для нее дверь и подал руку. Пока она собирала купленные ею цветы и располагала пальцы в его ладони, Макен оказался рядом, поставив авто на сигнализацию и глядя на девушку заинтересованным взглядом. Ривер подъехал на большом черном джипе и заглушил двигатель. Он медленно вышел из авто.

По мере того, как они покидали парковку, все становилось более реальным. Ее тело дрожало.

— Ты не обязана делать это именно сегодня, любимая, — предложил Лиам.

Вероятно, это не самое лучшее время, в свете всего происходящего, но…

— Нет, обязана. Знаю, вы хотите защитить меня. Но я должна отдать маме и сестре свои любовь и уважение. Я слишком долго этого ждала.

Прежде, чем выпустить его руку, Рейн стиснула ее в безмолвной благодарности.

— Мы понимаем. И мы здесь ради тебя, — пробормотал Макен.

Благодарно им улыбнувшись, она собралась с духом и по холмам прошла к окраине кладбища — Хаммер и Лиам устроили так, что ее мать и сестру похоронили бок о бок. И за это ей нужно поблагодарить их. Следователям потребовались недели, чтобы отыскать их останки и организовать их перевод под ее опеку. Она сходила с ума, страдала от утреннего недомогания, кошмаров, вины и горя. И как всегда, ее мужчины взяли на себя большую часть бремени, укрыв Рейн от сильнейшей бури.

Сглотнув, она мягко проделала последние шаги, едва ли не опасаясь читать надгробные камни. Возможность видеть свежевыгравированные на мраморе имена мамы и сестры сделала бы все это слишком реальным. Но они умерли несколько лет назад. Если при жизни она ощущала себя брошенной ими, полагая, что они добровольно покинули ее, чтобы избежать ада, которым была жизнь с Биллом, то они, должно быть, чувствовали, что она бросила их в смерти. Она всегда будет сожалеть об этом.

Заставив себя посмотреть на их могилы, она моргнула сквозь слезы, больше не пытаясь их сдерживать.

Все, кого она любила, были здесь… пока. Они больше никогда не смогут быть с ней, кроме как в ее сердце. Может быть, если ей повезет, она увидит что-то от них в своем будущем ребенке. Она будет цепляться за это. Ей придется жить с этой надеждой, зная, что та так и не сможет оправдаться. Тело ее сотрясалось от рыданий, что пришли из пустоты. Казалось, теперь она постоянно плакала. Беременность обострила ее эмоции, и они каждый день кровоточили под ее кожей. Но, отыскав Ривера, вместе с ним похоронив женщин семейства Кендалл и покончив с витающими над Хаммером обвинениями… Она больше не могла сдерживать свою скорбь.

Едва она сделала следующий вдох, как Лиам и Хаммер обняли ее, делясь своей силой. В нескольких метрах в стороне за ними наблюдал Ривер, выглядел он несгибаемым, глаза его были слишком синими во впалых глазницах. На его застывшем лице не было ни капли вины.

— Прелесть?

Хаммер желал знать, все ли с ней в порядке. По правде говоря, она не знала. Все внутри нее было запутанным, хрупким, потерянным. Но она пришла сюда, чтобы перевернуть страницу, связывающую ее с двумя женщинами, имеющими самое большее влияние на нее в пору юности. Она пришла, чтобы выразить им свою любовь и пообещать в будущем помнить о них.

Она не хотела волновать Макена еще сильнее, поэтому кивнула в его сторону. Затем, не переставая плакать, она преклонила колени у могилы матери и закрепила цветы в держателе. Лиам взял второй букет у нее из рук и снова помог ей подняться на ноги.

Пристально глядя на небольшой могильный холм, Рейн захлебывалась рыданиями. В нем не было той жизни, как в ее матери. Не было тепла, смеха и объятий. Ее мама ушла в лучший мир и Рейн не знала, что теперь делать. Как ей сказать прощай, пожелать покоиться с миром женщине, что подарила ей жизнь?

— Мне не хватает времени, что мы не провели вместе. Я ненавижу годы, стеной разделившие нас. Где бы ты ни была, я люблю тебя.

Миллион воспоминаний, что она годами держала под замком, нахлынули вновь. Мама, всегда готовая наряжать кукол и печь вкусняшки, чтобы поднять ей настроение и притвориться, что уезжает из дома на поиски больших приключений. Они притворялись, будто путешествовали по Африке, Китаю или Фиджи. Или посещали Париж. Мама всегда хотела туда съездить. Время от времени, мама, увидев блеск в глазах дочери, вручала ей чемодан и говорила верить, что мир может занести ее куда угодно. Оглядываясь назад, она вспоминала, что подобное обычно случалось после ссор ее родителей. Однозначно, в следующие несколько дней мама станет краситься сильнее обычного и ходить на цыпочках вокруг папы. Робин всегда делала вид, что возьмет Рейн с собой в эти дальние поездки.

Разгадки были рядом. Ее мама никогда не оставила бы своих детей по собственной воле.

Рейн прикоснулась пальцами к браслету, который сделали для нее Лиам и Хаммер из подвески, что подарила ей мама. На нее навалилось отчаяние. И она почувствовала себя раздавленной.

— Прости, что я так долго верила, что ты бросила меня. Прости, что ругалась на тебя, обвиняла… Ты пыталась дать мне стабильность и надежду. Я не…

Закрыв лицо руками, она зло заплакала из-за бесполезной смерти ее мамы, из-за собственной девичьей неспособности понять ее поведение, из-за лет, что прятала голову в песок, потому что сама вышла сухой из воды, а правда была настолько ужасной, чтобы размышлять об этом.

Когда плечи ее затряслись, Макен обвил рукой ее талию. Лиам положил руку на спину. Они были рядом, в молчаливой поддержке, ее опора, ее остов. Константа.

— Тучка…

Она подняла голову, чтобы увидеть, как приближается Ривер. Это было не только ее сожаление. Должно быть, у Ривера его тоже было много. Крепко стиснутая челюсть и быстрое моргание говорили о том, что он с трудом удерживает себя в руках. Вне зависимости от своей вины, он тоже любил маму.

— Ты в порядке? — голос ее дрожал.

— А ты? — Его лицо выражало почти безнадежность. Он сглотнул, отвел взгляд и взял себя в руки. — Мама не хотела бы видеть тебя плачущей. Вот почему я дал тебе такое прозвище, ну, ты знаешь. Она все время говорила, что ты сладкий дождик, а не тучка. Но когда я был пацаном, то намного веселее было дразнить тебя.

Воспоминание вырвалось из темного угла, куда она его запихала, и девушка рассмеялась сквозь слезы.

— Ты всегда старался заставить меня плакать. Задира.

— Я думал, что работой старшего брата является доводить сестер до слез. — Улыбка его пропала, и он нетвердо вздохнул. — Поверить не могу, что он убил ее.

— И мы никогда не узнаем из-за чего именно. — Рейн закрыла глаза. Из всего, что причиняло ей боль в смерти матери, вероятно, это было самым худшим.

— Нет. Но я предполагаю, она хотела уйти от него и забрать нас.

— Он бы никогда не допустил этого. В тот день, когда я убила Билла, он сказал, что был уверен, у нее была интрижка с его братом.

Ривер покачал головой.

— Должно быть, все это существовало только в его сумасшедшем мозгу. Даже если это и было бы правдой, неужели ты бы осудила ее?

«Никогда»

— Я бы просто желала, чтобы она осталась жива.

Он переступил с одной ноги на другую, его взгляд забегал, словно он пытался любым способом сфокусировать свое внимание не на эмоциях.

— Да. Но я пытаюсь найти во всем этом положительные стороны, сказать себе, что всему есть свои причины. Если бы мама действительно увезла нас от Билла, я бы никогда не пошел в армию. А ты бы никогда не встретила Хаммера и Лиама.

Ривер был прав. Она отдала бы ПОЧТИ все, чтобы ее мама все еще присутствовала в ее жизни. Но она отдала бы ВСЕ, чтобы удержать мужчин, которых любит.

— Надеюсь, сейчас мама видит и гордится нами.

Ее брат посмотрел в сторону Хаммера и Лиама — молча спрашивая разрешения — прежде чем шагнуть ближе и положить руку ей на живот.

— А еще, она была бы счастлива за тебя.

Должно быть, эти слова стали самыми близкими к признанию Ривера ее выбора. Рейн не ожидала от него такого полного понимания. Но если он одобрил ее, любимых мужчин в ее жизни и будущего ребенка, то она с распростертыми объятиями примет его в круг своей семьи.

Встав на носочки, она обняла брата. Он прижал ее к своей массивной груди и крепко обнял. Было странно обнимать почти незнакомого человека и делить с ним общее горе. Но они всегда будут связаны кровными узами, обстоятельствами и воспоминаниями. А это что-то да значит. Это было начало.

Когда она отступила, рядом с ней вновь оказался Лиам, положив на плечо руку и предлагая еще один букет цветов. Она приняла стебли, от горя стиснув пластик и безмолвно поблагодарив.

Затем, сделав самый трудный за день глоток воздуха, она встала перед надгробным камнем Ровены.

Когда она ставила цветы в пластиковом держателе, словно оползень, навалилось сожаление, практически сжигая ее. Могла ли она понять, что задумал Билл? Что Ровена позволит ему, чтобы он держался подальше от младшей сестры? И нет… и да. Что-то было не так, и она не сильно расспрашивала об отношениях между отцом и сестрой. Несколько раз она спрашивала у Ровены, все ли с ней в порядке, но ее тихая, прилежная сестра не спешила делиться. Таким образом, Рейн отпустила все это. Сколько трагедий она могла избежать, если бы обратила внимание на тревожные предчувствия о том, что в семействе Кендаллов притаилось что-то злое? Или она просто ускорила бы трагедию?

Рейн никогда не узнает, и это стало еще одним сожалением.

Что она могла сказать сестре, отдавшей за нее свою невинность и жизнь?

— Я никогда не смогу отблагодарить тебя за то, что ты сделала. Мне бы хотелось иметь возможность перечеркнуть тот ад, через который ты прошла. Прости, что проклинала тебя за то, что ты бросила меня с Биллом, словно у тебя был выбор. Я не знала… — на Рейн нахлынул еще один прилив слез, казавшийся более опустошающим, чем она могла вынести. — Мне хотелось бы увидеть то удивительное, что ты могла бы совершить за свою жизнь. Надеюсь, что, где бы ты ни находилась, ты нашла нечто лучшее, чем самый хороший блеск для губ или самое идеальное платье для выпускного. Мне жаль, что ты так и не смотрела последний фильм «Матрицы». Ты немного потеряла, если тебе это поможет. — Она попыталась улыбнуться, потому что ее сестра никогда не была плаксой. — Надеюсь, что там, наверху, вы с мамой нашли друг друга. И искренне надеюсь, что вы обрели покой.

— Ох, малышка… — Ривер склонил голову. — Если бы я догадался о замысле Билла, то нашел бы способ защитить тебя. Он ни разу не подал вида о том, что хочет выгнать меня из-за того, что желает тебя.

Брат поперхнулся, словно ему было много что сказать, но не мог выдавить из себя ни звука, затем он впал в ужасное, полное сожаления молчание. Рейн протянула ему руку. На один душераздирающий момент он схватился за нее, а потом снова прижал девушку к своей груди. В прошлый раз он поддерживал ее, помогал справиться с горем. Теперь же цеплялся за нее, словно за спасательный круг.

Без всяких слов они делили свое горе, и Рейн была безмолвно благодарна.

Пока еще было рано… но, быть может, она найдет те положительные стороны, о которых упоминал Ривер. Может быть, в ее жизни снова появится брат. И если полиция отзовет все свои абсурдные обвинения, направленные против Хаммера, то она сможет наконец попрощаться с самыми темными моментами своего прошлого и сказать привет светлому будущему.

Шестнадцатое февраля. Суббота

Лиам лежал, свернувшись вокруг Рейн, и, положив голову на локоть, наблюдал, как она спит. В последнее время у нее это не слишком получалось. Как и у них с Макеном, но им не нужно было подпитывать своим организмом другое существо.

Ее черные, как смоль, ресницы, загибаясь, лежали на прозрачной коже со следами темных кругов. Она беспокойно поерзала.

Сердце Лиама заныло.

— Спи спокойно, mo grá. (прим. пер.: любимая)

Он отодвинул в сторону сбившийся локон ее роскошных волос, нахмурившись из-за того, насколько ранимой она казалась во сне. Его девочка пережила такой стресс.

Словно его размышления о ней стали причиной ее пробуждения, она открыла глаза цвета теплых вод, чистых и глубоких настолько, чтобы мужчина утонул в них.

— Почему ты не спишь?

Он нежно поцеловал ее.

— Еще не устал. Ты в порядке?

— Теперь, когда кажется, что проблемы с законом у Макена более или менее закончились, я должна бы спать мертвым сном, но у меня просто не получается отключить мозг. — Она вздохнула. — И такое ощущение, что наша кроха уселась на мой мочевой пузырь.

Ее кривая улыбка вызвала его усмешку.

Их молчание нарушил храп, и оба повернулись, чтобы посмотреть на Хаммера, спящего с другой стороны от Рейн.

— Прижмись к нему и засыпай, любимая. Я спущусь вниз и выпью чашку чая.

Он прижался поцелуем к ее лбу и покинул постель, нащупывая тренировочные штаны. Одним движением он надел их и потихоньку вышел из комнаты. Можно было поспорить, что его родители уже встали, и он мог воспользоваться этим и провести с ними время. Никогда не знаешь, когда они соберутся и отправятся в Ирландию. Теперь, когда их кризис, кажется, немного схлынул, Лиам был немного удивлен, что его мама не упоминала об этом. Может, она тоже чувствовала неловкость, выдавая ему свои ворчливые объятия.

На середине коридора чье-то шарканье заставило его обернуться, и он обнаружил Рейн, спешащую догнать его и торопливо завязывающую пояс.

— Я пойду с тобой. Чай звучит хорошо, — прошептала она, взяв его за руку.

Большой дом был погружен в тишину, пока они направлялись в кухню. С каждым их шагом голос его отца звучал все громче.

— Да, девочка. Да, сделаю. Тогда ты передай этим мальчишкам, что дедушка сказал, что лучше бы им слушаться. Если так и будет, то я привезу им из Америки по пакету с леденцами.

Они не слышали ответ, но, когда вошли в кухню, его отец рассмеялся. Дункан тепло улыбнулся Рейн, и Лиам был благодарен отцу за попытку приободрить ее.

Она кивнула в знак приветствия и прошла к чайнику, чтобы налить две чашки чая. Она толкнула ему одну из чашек по столешнице, Лиам сжал отца за плечо и поставил стул рядом с ним, у барной стойки, подхватывая проскользнувшую ближе чашку.

— Значит, ты счастливица. Твой брат и Рейн только что пришли. Хочешь поздороваться?

Лиам улыбнулся и изогнул бровь, но вместо ответа отец без слов всунул телефон ему в руку, не сказав, какая из сестер находилась на линии.

— Привет?

— Ну, надо же. Чтобы я услышала тебя, маме и папе потребовалось всего лишь пересечь полмира. Как поживаешь, незнакомец?

Он узнал бы этот голос где угодно.

— Мейв… — он улыбнулся прямо в чайную чашку и подмигнул отцу. Рейн стояла напротив них, обмакивая в чай печенье. Даже со всей суматохой последних дней некоторые из особых способностей его родителей не уменьшились.

— Мы не можем дождаться, когда же познакомимся с Рейн. Мама с ума по ней сходила. Она им понравилась, Лиам. Мы так рады за тебя. И кстати, я всегда знала, что между тобой и Макеном было что-то большее. Но, все нормально, — заверила его она. — Эм… а как именно это у вас работает?

Лиам вздохнул.

— Да, это не то, что кажется.

Он увидел, как Рейн смеялась, прикрывшись рукой, а папа был слишком сосредоточен на размешивании чая.

— Я не осуждаю.

— Мейв, проклятье! Мы любим одну и ту же женщину, а не друг друга.

— Как скажешь. Так когда ты привезешь их домой?

— Сомневаюсь, что это произойдет до рождения ребенка, но мы можем сделать всем сюрприз. Как сама и мальчики?

— Без изменений. Здесь ничего особо не меняется. Как у вас дела? Па рассказал о ваших проблемах. У тебя увлекательная жизнь. Все время что-то происходит.

Лиам фыркнул.

— Скажи спасибо, что тебе не пришлось пережить это. Но сейчас мы уже в порядке, благодарю. Кажется, каждый новый день приносит новые проблемы, но мы справляемся с их решением.

— Справляетесь. Не буду смущать Рейн просьбой поговорить с ней, но передай ей, что у нее есть целое семейство, которое уже любит ее и не может дождаться, когда увидится с ней и ребенком. Знай, что мы помним обо всех вас, Лиам. Люблю тебя.

Он улыбнулся Рейн. Ему нравилась мысль о ней и их с Макеном детях, которых родит их девочка, и его семье.

— Я передам ей. Я тоже люблю тебя, Мейв. Передай всем привет.

— Хорошо. Передай трубку обратно па, хочу попрощаться.

Лиам вернул мобильный отцу и прислушивался, пока тот заканчивал разговор.

Дункан отложил трубку и поднялся, чтобы налить еще чаю, но Рейн схватила чайник.

— Я налью. Сидите. — И она вновь наполнила его чашку.

— Спасибо. Почему вы оба поднялись в такой час? Особенно ты, девочка. Тебе нужен сон. — Он нежно похлопал по ее руке, лежащей на столешнице. — В твоем маленьком теле происходит столь всего, в процессе создание совершенно нового человека. Ты слишком много просишь, отдыхая так мало.

— После чая я попытаюсь снова, — пообещала она. — Который сейчас час в Ирландии?

— Хммм, разница в восемь часов. Поскольку здесь чуть больше часа, то дома — немногим больше девяти утра. Именно поэтому я проснулся и позвонил.

— Па не пользуется компьютерами, — поддразнил Лиам.

— Мы совершенно с ним не ладим, — кипятился пожилой человек.

— Я мог бы показать тебе, па. Это не сложно.

Дункан покачал головой.

— Я слишком стар для этого, мальчик. Лучше всего у меня получается работать в саду. Я безумно счастлив с почвой и растениями.

— Ты все еще подкармливаешь соседей? — спросил Лиам.

— Да, когда погода благоприятная.

— Держу пари, ваши овощи лучше магазинных, — заметила Рейн.

— Самые лучшие, девочка. — Он выглядел таким умилительно гордым. — Я выращиваю томатов «бычье сердце» и стручковой фасоли больше, чем мама и я сможем съесть, поэтому излишками она делится с семьей. А остальное раздается соседям и друзьям.

— Уверена, все это ценят. — Рейн улыбнулась. — Я бы с удовольствием посмотрела на ваш сад.

— И ты это сделаешь. Просто пусть этот безобразник привезет тебя домой… — Он кивнул в направлении Лиама.

— Я подумываю об этом, па. Знаешь, его сад знаменит. Сад и семья — его любимые объекты. Проходи, садись. Он все расскажет тебе о нем. — Лиам поднялся и уступил Рейн место, а сам стал разгружать посудомоечную машину.

Пока Рейн усаживалась на стул, он незаметно скользил по ней взглядом. С его отцом она была немного застенчивой. И это понятно, поскольку опыт с ее собственным был просто ужасным. Помимо этого, в связи со всеми происходящими событиями, было очень мало времени, чтобы пообщаться, кроме как за столом. Но Лиаму не нужно было беспокоиться. Его папа стал экспертом по ее подбадриванию.

Вскоре они общались, словно были давними знакомы. Она выглядела расслабленной и поглощенной беседой. Его девочка даже рассмеялась, когда па вытащил бумажник и из него выпали фотографии его внуков. Когда отец послал ей стеснительный взгляд и сказал, как сильно он по ним скучает, Рейн положила свою руку поверх его. Па оценил жест, улыбнувшись и пожав ее тонкие пальчики.

Затем какая-то эмоция промелькнула на ее лице. Лиам увидел, как в глубине ее глаз погасли счастливые огоньки. Она занервничала, высвободила руку и встала.

У него занялось сердце, и Лиам, направившись к ней, послал отцу извиняющий взгляд. Па остановил его.

Задержав дыхание, Лиам отступил и наблюдал.

— Рейн? — позвал отец.

— Простите. Я знаю, что вы совершенно не похожи на моего отца, но… — Она вздохнула. — Мне все равно необходимо вернуться в постель. Уже поздно и…

— Посиди еще немного, девочка. Меня не нужно бояться, обещаю. Мне бы хотелось поговорить с тобой еще минутку. Лиам здесь, видишь?

Взгляд ее метнулся туда, где он стоял, рядом с кладовой. Ирландец ободряюще кивнул ей.

Она заколебалась, затем опять медленно присела. Все внутри него кричало, что ему следует подойти к ней, защитить. Но его отец был самым любящим и добрым человеком в жизни Лиама. Она была в безопасности.

Дункан умышленно повернул свой стул так, чтобы оказаться лицом к лицу с Рейн, взял ее за руку и нежно удерживал ее в обеих своих.

— У моей Брин интересный дар. Я даже не делаю вид, что понимаю его, но после всех совместно прожитых лет я знаю, что лучше в нем не сомневаться. Она доказала это бесчисленное множество раз. Около пяти месяцев назад нежданно-негаданно мама сказала мне, что наш младшенький только что нашел женщину, которую будет любить всю оставшуюся жизнь, и я был в восторге. Я знал, что ты должна быть особенной.

Не говоря ни слова, Рейн просто смотрела на него и хлопала ресницами, в ее глазах отражалось ее сердце.

— Не секрет, что мы ненавидели Гвинет, — сухо проговорил па.

Лиам почесал затылок.

— Вы двое не скрывали этого.

— Она делала тебя несчастным, сын. Этого для меня было достаточно. Ты заслуживал кого-то получше, чем эта вампирша.

— Дела давно минувших дней, па. И вы оба были правы.

Дункан выдал ему печальную улыбку.

— Несколько лет назад, когда он познакомился с Макеном, Брин сказала мне, что поиск счастья у Лиама будет самым трудным из всех наших детей. Прошли годы, появилась и ушла Гвинет, и я забеспокоился, что мой мальчик так и останется один. Затем, спустя немного времени, она обмолвилась о тебе. Брин сказала, что Лиам решил переехать в Лос-Анджелес, чтобы быть с любимыми им людьми. Сказала, что все встало на свои места.

Рейн завладело любопытство.

— Но Лиам ничего не говорил Брин?

— Ни слова.

— Это было закономерно, — припомнил Лиам. — Когда я приехал повидаться, у меня не было намерений переезжать. Потом наступило то утро, когда ты и Хаммер поругались, я попросил тебя остаться со мной. Помнишь?

— Никогда не забуду.

— Думаю, именно тогда я и стал сомневаться. Несколько недель спустя я сказал Сету, что собираюсь вернуться в Нью-Йорк на день Благодарения. А на следующей неделе вместо этого сюда приехал он, и я попросил его присмотреть за своим особняком по возвращении. Я уже купил тебе этот дом. К тому времени я решил, что моя жизнь — это быть рядом с тобой.

— Итак… несмотря на то, что ты ни слова не говорил матери, она все это видела? — Рейн выглядела озадаченной.

Лиам кивнул.

— Она чувствует, когда люди принимают решения, особенно важные решения.

Па кивнул.

— Моя Брин — эмпат и провидица. Она ощущает эмоции других глубже и «видит» все направления: прошлое, настоящее и будущее. Твоего мужчину это тоже затронуло. Из всех наших детей он больше всех похож на нее.

— Блин, па. У Рейн нет нужды выслушивать…

— Нет, есть. — Она непреклонно кивнула.

Дункан усмехнулся и, покачав головой, похлопал руку, которую все еще держал.

— Слышишь, мальчик?

Лиам закатил глаза.

— Но откуда мама смогла узнать, что мы втроем будем вместе, когда никто из нас не был в этом уверен?

— Она не сказала. Но если предположить, то некоторые вещи просто предопределены. — Па улыбнулся Рейн. — Брин сказала, что прежде, чем Хаммер и Лиам привнесли в твою жизнь свет и любовь, в ней было очень много мрака. Позже она рассказывала обо всех страданиях и испытаниях, через которые вы трое прошли, пытаясь подстроиться под жизни друг друга. Однажды, ранним ноябрьским утром, я проснулся и обнаружил ее в радостном настроении, потому что она узнала, что девочка Рейн забеременела.

— Даже раньше, чем об этом узнали мы. — Лиам прикрыл глаза и зарычал. — Нет ничего личного, па?

— Вопреки твоему убеждению, Лиам О’Нил, секс придумали не вы трое. И в любом случае суть не в этом.

Рейн вспыхнула, стараясь не смотреть на его отца.

— Твоя мать говорила в основном о мучениях, через которые вы будете проходить. — Он помолчал. — Брин знала, что в итоге случится с твоим отцом, Рейн. Она целую неделю пробыла в раздрае от душевных терзаний и сожаления. Она знала, что ты пострадала от рук родни. Рассказанное ею привело меня в ярость от желания защитить тебя от этого монстра. Осознание того, что ты отправила его отвечать за содеянное, принесло не слишком много утешения.

Глаза Рейн наполнились слезами. Лиам подхватил коробку с салфетками и поставил в пределах ее досягаемости, затем встал позади, мягко поглаживая.

— Спасибо, — с трудом произнесла она отцу.

— Я даже притворяться не буду, что понимаю этого ужасного человека, Рейн. Я горячо люблю своих девочек и сына. Если бы один из них оказался в тот день на твоем месте, я бы поддержал их в решении сделать именно то, что сделала ты. Брин и я хотим поблагодарить тебя за то, что делаешь нашего мальчика счастливым. Думаю, он и Макен станут великолепными отцами, и вы любите друг друга достаточно, чтобы это длилось всю жизнь.

Рейн всхлипнула и рассмеялась.

— Знаю. Я так рада сейчас находиться здесь с ними. И всегда буду делать все от меня зависящее, чтобы они были счастливы.

— Конечно же, будешь.

Рейн посмотрела на него сквозь непролитые слезы и быстро, но крепко обняла.

— Спасибо, Дункан. Мне это было нужно.

— Не за что. — Брин впорхнула в кухню и коснулась плеча Дункана, прежде чем улыбнуться Рейн и обнять Лиама. — Я все еще привыкаю к разнице во времени, но даже представить не могу, почему вы двое на ногах.

— Мы привыкли ложиться поздно. — Правда была в том, что Лиам чувствовал себя не в своей тарелке и не знал по какой причине.

— Хорошо, поскольку вы все еще на ногах, Рейн, я хочу, чтобы ты знала, что твоя мама и сестра признательны за твое вчерашнее посещение. О, они так гордятся тем, что ты боролась. И твоя сестра, какие же у нее красивые ямочки на щеках, она хочет, чтобы ты знала, она и ваша мама обрели покой. Хотя она немного завидует, что ты нашла двух таких здоровяков, которые любят тебя всем сердцем.

— Вы говорили с ними? Видели? — глаза Рейн расширились. Как еще Брин могла бы узнать о ямочках Ровены?

— В душе они всегда с тобой. — Мама притянула Рейн в свои объятия. — Они хотят, чтобы ты была счастлива. Теперь… — Она посмотрела на Лиама. — Твоя девочка истощена, милый. Почему бы тебе не отвести ее в кровать и не вернуться обратно, допить чай вместе с нами.

Вероятно, Лиам мог бы пропустить важность ее совета… но ее телепатический толчок ощущался словно пинок. И это немедленно подтолкнуло его к решению.

— Твоя мама права. Я устала. — Рейн поднялась. — Мне бы хотелось, чтобы вы двое знали, мы рады, что вы здесь. И я так счастлива, что познакомилась с вами прежде, чем родился ребенок.

— Конечно. — Брин улыбнулась. — Нам тоже приятно.

Лиам взял Рейн за руку.

— Пойдем, любимая.

Он повел ее обратно вверх по лестнице в кровать и подождал, пока она снова уляжется. Его утомившаяся девочка выключилась через секунду.

С тяжелым сердцем Лиам вернулся в кухню, чтобы обнаружить, что беспокоило его мать.

Она не стала заставлять его ждать новостей, и его подозрения, что те не были приятными, лишь подтверждались ожидающими графином с виски и тремя стеклянными стаканами.

— Давайте возьмем напитки в гостиную и там поговорим. — Он налил щедрую порцию каждому из них и пошел впереди. Лиам занял одно их кресел, отец поступил также. Мама уселась на диване напротив.

Он поднял свой стакан.

— Sláinte. (прим. пер.: Ваше здоровье по-ирландски)

Па проделал то же самое, сделав глоток спиртного, прежде чем поставить стакан.

Его мать еще не выпила свой. Она просто смотрела вниз на жидкость, плескавшуюся в стакане, и выглядела так, словно подыскивала слова, которые не разбили бы ему сердце.

— Мам, что?

— Мне бы хотелось не говорить тебе, что испытания Хаммера еще не закончились. Но на этот раз тебе лучше быть готовым. Это касается бизнеса. Все гораздо серьезнее.

— Вот, блять. Прости, мам. — Огненный напиток, несколько минут назад расположившийся в его желудке, не удержал холодного кулака страха, который он сейчас ощущал. — Сколько у нас времени?

— Немного. Я не могу сказать тебе, когда именно, но все осталось на своих местах. Было принято решение продолжить. — Она посмотрела на него страдальческим взглядом. — Мне бы хотелось, чтобы новости были лучше, сынок. Знаю, все это будет сильно расстраивать вас, но ты должен стараться, чтобы Рейн оставалась как можно спокойнее и…

— Иисусе, она будет вне себя от горя и беспокойства.

— Сейчас самая главная твоя задача — это удержать голову Макена над водой.

Лиам откинулся назад. Потеря свободы, контроля убьет его лучшего друга.

Дункан наклонился и положил руку ему на плечо.

— Мы здесь ради тебя, сынок. Ради всех вас.

— Вероятно, будет лучше, если ты дашь Макену выспаться. Ты можешь разбудить его чуть позже и рассказать все, прежде чем проснется Рейн, — предложила мама.

— Я чертовски устал из-за отсутствия возможности помочь своей семье. У меня такое ощущение, словно мы находимся в ловушке в военной зоне, застигнуты бесконечным перекрестным огнем вне зависимости от того, куда направимся.

— Знаю. И все только ухудшается, не успевая улучшаться. Но благоприятный конец все еще возможен. Не теряй надежды. — Брин подошла к нему и положила руку ему на второе плечо, чтобы облегчить его беспокойство.

Больше Брин не могла ничего сказать, и хотя остальное время они обсуждали семью и Ирландию, в конце концов, они оставили его наедине с его мыслями, чтобы вновь вернуться в кровать.

Лиам в свою возвращаться не стал. Он сидел, обдумывая последние события, пытаясь собрать в общую картину кусочки паззла. Если Ривер отозвал свой иск, почему же ситуация только ухудшилась? Сосредоточившись, Лиам чувствовал, как надвигающееся тягостное ощущение приговора и мишени, словно огненное дыхание дракона, ползло вниз по шее.

Когда он вновь поднял взгляд, часы на каминной доске сообщили, что уже около пяти. Он устало встал с кресла и пошел будить Хаммера.

Эта часть оказалась легче, чем он ожидал. К его удивлению, когда он входил в главную спальню, его приятель выходил из душа. Он шепотом сказал Макену встретиться с ним внизу и не будить Рейн. Пока мужчина одевался, Лиам набросил футболку и оставил его, чтобы приготовить кофе.

Хаммер не заставил себя ждать слишком долго, и Лиам вернул любезность, не став затягивать. Потребовалось менее двух минут, чтобы заставить беспокоиться лучшего друга. Лиам ненавидел то, что ему пришлось это сделать.

Макен рухнул на ближайший стул и уставился в кухонное окно на темноту снаружи.

— Я хочу знать, кто хочет меня уничтожить, — пробормотал он. — Как ты думаешь, можно что-то сделать с теми чертовыми пропавшими видеозаписями?

— Я сам задаюсь этим вопросом, но, если начистоту, что они могут доказать? Что Рейн нравится нешаблонный секс. Она призналась в этом полиции. На тот момент она являлась взрослой и ничто из происходящего не является преступлением.

— Она никогда не скажет, что я изнасиловал ее, так что я не знаю, как еще они могут привлечь меня к ответственности в связи с этим видео. Еще одна улика, которую они имеют, это денежные переводы, которые без самого контракта ничего не доказывают, а его я отдал Беку на сохранение. Фотографии Рейн я уничтожил по настоянию Дина… Уинслоу и Кэмерон могут отыскать их в системе, и они даже могут узнать, что снимки есть у меня. Но ничто не доказывает, что фото взял я или что она была подростком в то время. Ничто. А если у нее спросят, она также никогда им не скажет.

— Нет. Она скажет, что принесла те фотографии с собой или что-то в этом роде.

— Да. Терпеть не могу заставлять ее лгать, но знаю, она пойдет на это без вопросов. Я только не понимаю, каким образом это дерьмо возвращается ко мне.

Лиам провел рукой по волосам, а затем налил каждому по чашке кофе.

— Может быть, это тот чертов свидетель, о котором они тебя предупреждали.

— Ага. Мне хотелось бы знать кто этот херов лжец.

— Мне тоже. Если в течение пары часов мы ничего не узнаем, я куплю одноразовый телефон и позвоню Дину, посмотрим, сможет ли он узнать.

— Хорошая идея. Чем быстрее мы это выясним, тем лучше. — Он помолчал, очевидно, подбирая слова. — Только пообещай мне, что бы ни случилось, ты присмотришь за Рейн и нашим ребенком.

Лиама коснулась боль друга.

— Макен, еще ничего не решено, и у нас куча причин, чтобы бороться.

— Просто успокой меня и дай это долбанное обещание.

— Конечно. Я знаю, что ты сделаешь это.

Лиам обошел бар, схватил Хаммера и резко притянул в свои объятия. — Не сдавайся, брат. Мы выберемся. Вот увидишь.

Внутри же он не был так уверен.

— Сейчас это неподконтрольно мне. — Хаммер отодвинулся. — Неси кофе в кабинет. У меня есть кое-какие документы, которые тебе нужно посмотреть. Первые — защищают Темницу. Остальные… Ну, если случится самое худшее, Стерлинг проконсультирует тебя.

С тяжелым сердцем Лиам провел следующий час, просматривая файлы Хаммера, обсуждая возможности и альтернативы.

Когда они заканчивали, зазвонил телефон Хаммера. Стерлинг Барнс.

Макен незамедлительно ответил, включив громкую связь.

— Полиция едет, да? Какие будут указания?

— Забудь о полиции. Дело осложнилось. Теперь за тебя взялось ФБР. Кто-то нашел те фотографии, на которых Рейн избита в подростковом возрасте. На них есть немного обнаженки и вкупе с денежными переводами… — Адвокат помолчал. — Они подозревают самое худшее. Кто-то по-настоящему хочет тебя прижать. Будь готов, Макен. Пока мы разговариваем, федералы едут к тебе.

Макен выглядел пораженным, прикладывал усилия, чтобы переварить предупреждение адвоката, но в ответ мог только открывать рот.

Лиам поборол собственный шок и вмешался.

— Барнс, это О’Нил. Чем я и Рейн можем помочь?

— Давай сегодня утром я позабочусь о Хаммере. А ты сосредоточься на агентах и поиске оправданий. Они придут к вам домой и в клуб, и все должны покинуть оба помещения. Все, что они посчитают доказательством в их деле, будет конфисковано. Я имею в виду все, что угодно: документы, фотографии, а особенно электроника. Если они спросят, то тебе и Рейн нужно быть готовыми отдать им телефоны, планшеты, компьютеры, доступ к любому сейфу… ко всему.

Другими словами, вся их жизнь будет захвачена, перевернута с ног на голову, облапана и внимательно изучена. Еще одна волна неверия и ярости охватила Лиама, но ради Хаммера, который все еще стоял, не говоря ни слова от шока, он проглотил ее.

— Я позабочусь об этом, — пообещал он.

— Позвони мне, когда они прибудут, — проинструктировал Стерлинг. — У меня будут еще инструкции. Макен, я знаю, что это много. Прямо сейчас я не знаю, как мы выберемся из этой жопы, но обещаю, что сделаю невозможное.

— Спасибо, — Лиам вздрогнул, когда брал телефон из задеревеневших пальцев Хаммера, и завершил звонок.

— Долбанное ФБР? — Хаммер, пошатываясь, прошел обратно в гостиную и рухнул в кресло.

Несколько секунд спустя прозвенел дверной звонок. Он и Макен обменялись взглядами. Это мог быть конец, и оба это знали.

Хаммер поднялся, сильный и несгибаемый, он прошел к двери. Крепко обхватив дверную ручку и резко вздохнув воздуха, он настроил себя набраться мужества, чтобы открыть дверь и встретить свою судьбу.

— Макен? — позвала Рейн за его спиной, стоя на верху лестницы. — Что происходит?

Сильнее сжав челюсти, он повернулся к Лиаму.

— Не дай ей увидеть это.

Лиам был полностью согласен, особенно, когда увидел в окно скопище автомобилей и агентов, только и ждущих, чтобы наброситься.

— Я прикрою тебя. Скоро увидимся. — Дружески похлопав Хаммера по спине, он пересек комнату и поднялся по лестнице, преодолевая по две ступеньки за раз.

— Что происходит? — Рейн взволнованно посмотрела, как он поднялся, и попыталась проскочить мимо него. — Нет. Этого не может быть…

Лиам обхватил ее за талию и поднял в воздух, благодарный своим родителям, которые встали рядом с его лучшим другом.

— Пусть он уйдет достойно.

— Нет! — закричала она еще громче. — Они не могут его забрать. Макен…

— Прекрати, — потребовал Лиам. — Барнс вытащит его.

Хаммер не повернулся, чтобы посмотреть на нее вновь, и Лиам прижал ее лицо к своему плечу.

— Не смотри. Не усложняй для него все это еще больше.

Рейн напряглась. Он чувствовал борьбу, происходящую в ней. Каждой частицей своего тела она хотела поспорить. А вместо этого она вцепилась в него, погрузив ногти в его кожу.

Лиам поморщился. Боль от царапин его девочки была ничтожной по сравнению с агонией, разлившейся в груди, когда Хаммер открыл дверь.

События быстро приобрели ужасающий оборот.

— Макен Дэниел Хаммерман, у нас есть ордер на ваш арест по обвинению в покупке подростка в целях сексуальной эксплуатации. Повернитесь и расположите руки за спиной, пожалуйста. У вас есть право хранить молчание…

— Лиам?

— Я держу ее, приятель, — заверил он.

— Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде.

Хаммер не слушал федералов.

— Позаботься о ней.

Лиам продолжал удерживать лицо Рейн у своего плеча.

— Позабочусь.

Рейн судорожно всхлипывала от хаоса, творящемся в комнате.

— Макен…

— У вас есть право на адвоката… — Агент вывел Хаммера за двери и защелкнул наручники у него на запястьях.

Щелчок прозвучал чертовски зловеще.