Перед сумерками Копытов забежал в общежитие и, переодевшись в штатский костюм, вышел на улицу. Он решил побывать на берегу Быстрянки и понаблюдать, кто из жителей поселка уплывает на ночь, чьих лодок нет на пристани. Старшина надеялся, что таким путем можно узнать о браконьерах. На худой конец, это лучше — не гоняться за ними по ночной порожистой реке, а подождать их возвращения на берегу.

Он направился по широкой улице, ведущей к Быстрянке. Со двора пресвитера Руденко доносился стук топора. Копытову это напомнило о заявлении сегодняшней посетительницы, и старшина шагнул за ограду. От земли уже поднималось несколько венцов. Бревна пахли смолой. Копытов прикинул, во сколько обойдется такая пристройка. Выходила большая цифра.

В ограде обтесывал бревно небритый мужик. Копытов спросил у него, сможет ли он увидеть Руденко. Плотник буркнул:

— Пошто не увидишь. Явится…

Копытов присел. Смеркалось. Над березкой, росшей во дворе, закружились майские жуки. Старшина поймал одного кепкой и зажал в ладони. Царапаясь жесткими ножками, жук рвался на волю. Копытов улыбнулся про себя и весело сказал:

— Лети, усатый разбойник.

Плотник заткнул за пояс топор и бросил:

— Покедова… Придет хозяин, скажи: расчет пусть завтра готовит…

— Недоволен чем-то? — спросил Копытов.

— А то недоволен, что обжулил нас ваш Руденко. За полцены мы по пьяному делу согласились ему строить.

Копытов усмехнулся.

— Так уж и обжулил…

Мужик, распалясь, стал рассказывать, как Руденко пригласил мастеровых в гости, ворковал с ними не хуже голубя, вспомнил Иисусова отца, который тоже был плотником. Потом усадил мужиков за стол и налил по стакану водки. Они покряхтели, выпили. Повторили… Наутро Руденко показал плотникам написанный на листке договор. В нем мужики обещали сделать пристройку за небольшую сумму. И внизу стояли их росписи, кривые и непонятные — топорами они работали лучше. Мужики, конечно, возмутились, но Фома покачал головой и невинно заглянул каждому в глаза:

— Братья, поимейте совесть. От слов своих отказываетесь. Не берите греха на душу, господа нашего побойтесь…

Мужики не боялись господа, но поговорили-поговорили между собой и решили, что от слов своих и вправду отказываться не дело. Ну, а сейчас рассудили иначе. Он, этот Руденко, разве по совести поступил — напоил людей и под пьяную лавочку состряпал грязную бумагу? А ведь у них, баптистов, закон такой — не пить водки. Зачем тогда пресвитер ее подавал другим? Зачем?

От мужика попахивало перегаром. Копытов спросил:

— Сегодня тоже Руденко угостил?

Плотник мотнул бородой.

— Жди. Теперь ему угощать интереса нет.

Мужик ушел, а старшина долго еще улыбался проделке божьего праведника. Ловко он околпачил плотников.

Теперь Руденко уже не казался старшине смиренным и тихим человеком, какой боится и муху обидеть.

Копытов посмотрел на часы. Было уже поздно. Старшина направился к Быстрянке. Он подошел к яру и залюбовался рекой. Она лизала галечные отмели, с разбега набегала на торчащие из воды валуны и расплескивалась усами-волнами, которые без конца догоняли одна другую. По крутизне глиняного яра вилась узкая тропка, выныривала наверх и терялась в кустах тальника и черемушника.

Пристань, где большинство жителей оставляли лодки, была чуть ниже по течению, но Копытов туда не торопился. Он знал, что если браконьеры и задумали вылазку, то они или уже уплыли, или будут дожидаться темноты, чтобы лишний раз не попадаться людям на глаза.

Вот за горами спряталось солнце. Берега с той и другой стороны отбросили тени, и только на середине реки струя еще алела, но и она постепенно наливалась свинцовой тяжестью.

Смолкли пичуги, с реки дохнуло свежестью. Копытова окружила непривычная тишина. Ее нарушил скрежет железа о камни. Кто-то плыл на лодке, толкая ее шестом вверх по реке.

— Сюда подплывай, — донеслось до старшины.

Копытов прилег на землю и заглянул вниз. В сгущающейся темноте еле различил двоих.

— Что долго? Я уж ждать устал…

— То да се. А тут еще пацаны на пути…

— Ну?

— Да вроде сидят, рыбачат…

Снова шест застучал по гальке.

Случайно услышанный разговор, сам не понимая почему, Копытов мысленно стал увязывать с исчезновением материалов с лесосклада, хотя и понимал, что в этом нет никакой логики. Скорее всего он слышал браконьеров. Что те, двое, задумали какое-то нехорошее дело, сомнений не вызывало.

Участковый инспектор мысленно представил план поселка. На излучине реки стоит лесосклад. Между прочим, стоит на самом берегу, прижавшись к воде высоким забором. Копытов упрекнул себя, что раньше не учел этого факта. А что, если?.. Старшина спустился с яра к воде и, стараясь не загреметь камнями, осторожно зашагал в сторону лесосклада. За поворотом на мгновение вспыхнула спичка, и старшина затаил дыхание. На реке что-то творилось…

В чернильной темноте над головой пронеслась летучая мышь, на перекате, словно маятник, хлопала по воде ветка от застрявшей коряжины.

Забор Копытов не увидел, а, вернее сказать, почувствовал, так как в нос пахнуло разопревшей корой. Он хотел было подняться наверх и обойти изгородь со стороны дороги, но сделал неловкий шаг, и из-под ног вырвался камень.

— Ты, Павлуха, балуешь? — спросил кто-то совсем близко. Копытов только теперь по-настоящему понял, что попал в переделку.

Скрипнула и отошла в сторону доска забора. Тотчас в образовавшейся дыре появилась свежераспиленная плаха. Она попала на что-то твердое, видимо, на сучок, и заскрежетала. Потом с шумом упала на гальку.

— Потише нельзя? — со злостью сказал стоявший у реки. Второй хихикнул и весело сказал:

— Не боись. Сторож дрыхнет, а больше здесь живой души не найдешь. Был бы ты компаньон хороший — распили бы бутылочку прямо под носом у сторожа, на штабелях…

— Только о вине и думаешь, — примирительно сказал тот, кто стоял у воды. — На сегодня хватит. Заделывай заплот, да и отправимся, Павлуха.

— Это мы мигом, — согласился Павлуха.

Старшина обдумывал, как лучше задержать воров. Надо дождаться, чтобы тот, которого звали Павлухой, вылез с территории лесосклада. Тогда у обоих преступников путь отрезан.

Павлуха закурил и направился к реке. Старшина медлил. Он надеялся, что сейчас воры присядут и разговорятся. А послушать их смысл есть.

Но Копытов ошибся.

— Отталкивайся, Павлуха, быстрей! — услышал он. Старшина рванулся на голос.

— Стой!

В лодке молчали. Заскрежетали шесты. Копытов заходил все глубже и глубже в обжигающую холодом воду. Лодка уходила. Старшина спружинил тело и, отталкиваясь от дна, грудью бросился вперед. Уцепился за борт. В то же мгновение Копытов почувствовал острую боль. Пальцы расслабли. Потеряв опору, старшина ткнулся головой в воду.

Копытов был неплохим пловцом. Он тут же вынырнул и сделал несколько энергичных гребков. Отфыркиваясь, повернул к берегу. Намокшая одежда тянула ко дну.

Перебарывая течение, Копытов стал прибиваться к берегу. Наконец он выполз на отмель и, тяжело дыша, уткнулся в камни. Потом, слегка пошатываясь, встал и посмотрел на середину реки.

Оттуда донеслось несколько всплесков, и все стихло. «Чуть рыб не накормил, вояка!» — усмехнулся старшина. Он скинул с себя одежду и принялся ее выжимать…