Конец не был неожиданный, пожалуй, ни для кого. И если я скажу, что он был предрешен еще в середине 70-х, то, ей-Богу, не погрешу против истины. Большая политика стоит больших денег, и когда в декабре 1989 года прибывшая в Луанду советская делегация впервые за 15 лет военного сотрудничества заговорила о деньгах, ангольский миф лопнул как мыльный пузырь. Уже в январе 1990 мы начали уезжать. Много нас там было. Только ли в суммах дело? Думаю, нет. Во-первых, и это немаловажно, в Анголе, несмотря на напор нашего генералитета, заканчивался самый длительный в истории Африки военный конфликт. Во-вторых, советская военная машина не смогла за все эти годы справиться с главной задачей – построить сильную, боеспособную армию, которая могла бы если не победить, то хотя бы локализовать действия вооруженной оппозиции. О слабости и недееспособности советнического аппарата не раз говорил в многочисленных интервью и сам Жонас Савимби. И, в-третьих, ангольские офицеры имели возможность рассмотреть СВС вблизи
Во сколько же нам обошлась защита передовых рубежей Родины в Анголе? Теперь уже точно не знает никто, а если и знает, то либо соврет по привычке, либо не скажет. Если же верить западным источникам, то всего в каких-то десять миллиардов долларов. Хотя я сильно подозреваю, что они посчитали далеко не все.
И еще. Отгуляв положенные отпуска, я направился в ГУК с твердым намерением увольняться из рядов непобедимой и легендарной Служить в этой армии мне больше не хотелось, что бы и где бы мне ни предложили, хотя мое ущербное социальное происхождение (отец – инженер, мать – учительница) никогда не сулило мне особых взлетов
В том, что меня отпустят на свободу с чистой совестью, я почти не сомневался Но. Уволиться? Пожалуйста – по несоответствию занимаемой должности. Но ведь можно, наверное, по сокращению? «Нет, по сокращению нельзя, у нас указание». В моем рапорте это выглядело так: – от полковника П. получил разъяснение о том, что в соответствии с действующим ныне законом о прохождении воинской службы в СССР я не могу быть уволен по сокращению штатов, а потому настаиваю на увольнении в запас по несоответствию занимаемой должности».
Такие дела. Прослужив в этой армии 14 лет, я, офицер в чине капитана, владеющий двумя языками, с солидным опытом работы как в Союзе, так и за рубежом, в возрасте 33 лет оказался не соответствующим должности старшего переводчика.
Увольняюсь по последнему месту службы. В сердце сладко защемило – Одесса. Город, в котором я за четыре года сменил десяток квартир, скитался по хибарам и домам отдыха, но в котором есть Французский бульвар и родной Воронцовский переулок, Молдаванка и Па де Рояль, где живут самые лучшие люди на земле – одесситы.
Вот мое училище. Здесь в лучшие годы я наматывал по 150 часов (по 6 часов в день) двустороннего перевода в месяц. И было так: шесть часов до обеда, потом письменный перевод технологических карт, а вечером – два часа ремонтной практики в цеху. Всю осень, с обеда и до темноты изнуряющие подготовки к параду, чтобы 7 ноября бездомные, бесправные офицеры лихо чеканили шаг, держали строй в виду отцов городской мафии и членов их семей. И постоянные поиски жилья, угля, дров… Узнаю: в училище сегодня 200 бесквартирных офицеров.
Прощай, непобедимая и легендарная.
