Следующий день для Артема был особенно перегружен событиями. Письмо, обнаруженное им благодаря Полине, многое меняло в его мыслях по поводу смерти Свешникова. Он позвонил Тимошенко и узнал, как звали секретаршу Свешникова и сколько ей было лет. Узнав, что девица была совсем юной и звали ее Катей, он позвонил в контору мадам Свешниковой.

— Акционерное общество «Авгур». Здравствуйте, — приветствовал его респектабельный немолодой голос.

— Катя, — отчаянно закричал Артем в трубку, — это я, Серега, братишка твой. Торчу на вокзале, адрес забыл. Только телефон с собой…

Куда ехать-то, тут в письме…

— Катя здесь больше не работает, — утомившись слушать его бессвязную речь, произнесла женщина.

— Ой, как же, — чуть ли не взвизгнул Артем, — я ж из другого города. У меня здесь кроме нее никого… Где ж искать, подскажите ради Бога.

— Минуту, — сказала женщина и прикрыв трубку рукой прошипела: «Черт знает что! Развела здесь.., балаган!» — Записывайте, — ровно и бесстрастно произнесла она через минуту, — улица Пестеля, дом четыре, квартира пять. Запомнили? Всего наилучшего!

И добрая самаритянка швырнула трубку на рычаг. Артем развернул карту. Оказалось, что до Пестеля рукой подать, и, молясь, чтобы Катя оказалась дома, Артем, обгоняя прохожих, свернул на мост.

Ему повезло. Дверь открыла девушка в стоптанных тапочках и песочного цвета халатике, надкусывая яблоко.

— Екатерина? — учтиво осведомился он.

Девушка расширила глаза и замотала головой.

Она повернулась к Артему спиной и крикнула в темный коридор:

— Кать, к тебе!

Катя появилась через минуту и внимательно посмотрела на Артема:

— Я вас слушаю?

Манера держаться выдавала в ней профессионального секретаря.

— У меня к вам конфиденциальный разговор, — Артем кивнул на девушку с яблоком, — касающийся вашей прежней работы.

Он достал самодельную корочку сотрудника милиции и развернул перед Катей.

— Пожалуйста, проходите, — она не выразила ни любопытства, ни удивления.

Устроившись за столом, Артем спросил участливо:

— Вы все еще не устроились на работу?

— Да. — Катя только рукой махнула и отвернулась, нахмурившись.

Похоже, он задел ее за живое, а потому решил раскрутить эту тему, проявив интерес к делам девушки. Обычно это давало хорошие результаты. Ты с человеком по-человечески, и он с тобой — начистоту.

— А в «Авгуре» что, новая метла по-новому метет?

Катя усмехнулась:

— В самую точку. Меня уволила первой.

— Чем же вы заслужили звание «врага номер один»? — спросил Артем удивленно.

— Мне Иван Петрович кредит обещал. На квартиру.

— Что же в этом плохого?

Катя тяжело вздохнула, но ничего не ответила, хотя ясно было, что ей есть что сказать. Чтобы придать беседе официальный статус, Артем открыл блокнот и достал ручку.

— Ваш начальник был большим любителем парной?

— Что вы, совсем наоборот. Его туда на аркане затащить не могли.

— Вы это точно знаете?

— Абсолютно. Однажды даже важная сделка сорвалась, потому что он не захотел там с партнерами встречаться. Не просто не любил — претило это ему. Пунктик у него какой-то был. Я даже думаю, знаете что, — она осторожно взглянула на Артема, стараясь понять, не будет ли он над ней смеяться, — он судьбу свою чувствовал. Ведь там именно и умер…

— Как вы думаете, кто его туда…

— Не знаю, — поморщилась Катя. — Даже думать об этом не хочу.

— Друзей у него много было?

— He пересчитать.

— Подруг? — вкрадчиво спросил Артем.

— Еще больше.

— Стало быть, все э-э-э.., недолгие?

— Однодневки.

— А любил — жену?

Катя нагнулась к нему через стол:

— Не-а. По-настоящему одних своих лошадей любил. Больше — никого.

— А как же дети?

Катя задумалась.

— Однажды звонила Марго. То есть — Маргарита Васильевна. У дочки годовалой жар под сорок. Просила, чтобы Иван Петрович послал шофера в аптеку за парацетамолом. Тогда я о его детях слышала первый и последний раз. Даже не знаю, кто у него там еще — мальчики или девочки.

— Так Свешников послал шофера? — спросил Артем.

— Сказал, что перезвонит, — Катя закатила глаза, изображая реакцию шефа, — но, разумеется, забыл. Подумаешь, какие мелочи!

— И жена его терпела? Уходить не собиралась?

— Нет, куда ей! Четверо детей — не шутка.

Разве такую ораву прокормишь?

— А он не собирался бросать жену? — Артем с серьезным видом рисовал крестики в блокноте.

— Зачем? Она у него и вместо домработницы, и вместо сестры милосердия, да и вместо девочки для битья…

— В каком смысле «для битья»?

— В прямом. Сидел в нем такой зверь: кулаки чесались.

— Почему вы так думаете?

— Я два раза в частные клиники деньги переводила и документы видела. Как это у них там называется: «Множественные кровоподтеки, перелом ребра…» Один раз встречать ее из больницы ездила с шофером. Может, она, конечно, и желтухой болела, как мне шеф сказал. Только под глазом бланш желтел… А потом все это знали…

Он же не просто так бил, сгоряча. Ему нравилось.

— Выходит, теперь у руля фирмы стоит безвольная слабая женщина?

Артем успел уже повидаться с Маргаритой Васильевной, поэтому все, что говорила секретарша, не очень вязалось с ее портретом.

— Вот загадка! Может быть, она притворялась всю жизнь так хорошо, что все ее считали клушей, а может быть, деньги действительно творят чудеса, но она переменилась до неузнаваемости. Властная, говорит четко, не мямлит как раньше, смотрит совсем по-другому. А одета как, как причесана — все с иголочки, все хрустит. Собственно, она меня и уволила потому, что я ее раньше знала.

— Вы так думаете?

— Сама сказала. Говорит, мне нужно порвать с прошлым раз и навсегда. Я ей, видите ли, мешаю, Ивана напоминаю. Но обещала написать блестящие рекомендации.

Артем решил, что пора откланяться. Ничего особенного в рассказе Кати не было, кроме разве что странного ощущения де-жа-вю. Ведь Свешникова" подобно Амелиной, находилась в весьма тяжелом положении. И вдруг — такая удача! — нет мужа-тирана, а деньги есть. Удивительное везение! Можно было бы еще удивиться и тому, что обе женщины бросились руководить фирмами, не пытаясь продать их партнерам или конкурентам. Но здесь обе, конечно, были правы. От продажи не получишь и десятой части того, что можешь заработать.

В списке Артема значилось еще несколько человек. В фирме, занимающейся целлюлозой, он не сумел прорваться дальше первого поста охраны. Пришлось ретироваться, пока не возникло неприятностей. В маленькой гостинице возле птичьего рынка, принадлежащей ранее Марату Алимову, на него тоже смотрели косо: но покупатель, не продавец, ясно — человек нехороший, ненадежный. А вот в шашлычной, притулившейся здесь же возле рынка, ему оказались рады.

— Захади, дарагой! Садись! Кушать будешь? — крепкий маленький мужичок чуть ли не силой затащил его в свой павильон. — Сматри, цены савсем смешные! Куда спешишь?

— Буду, — кивнул Артем, потому что шашлычная раньше тоже принадлежала Алимову. — Как Марат поживает?

Мужчина бросил на него острый взгляд, не прекращая нанизывать мясо на шампуры.

— Умер Марат, разве не знаешь? Тебе три палочки хватит? — тут же деловито осведомился он.

Глядя на огромные шампуры, Артем подумал, что ему вполне хватило бы и одной, но огорчать хозяина не стал.

— Хватит. Какая беда! — покачал он головой и, наткнувшись на удивленный взгляд, пояснил:

— Это я про Марата. Сердце что ли? Или авария?

— Перегрелся говорят, давление, — нехотя ответил мужчина, с таким энтузиазмом размахивая над дымящимися углями куском картона, что во все стороны летели искры и пепел.

— У меня к нему дело было… И кто теперь вместо него?

Хозяин что-то пробурчал себе под нос, выругался, а вслух сказал сладенько:

— Алина. Она его делами занимается. Но если у тебя долг — не ходи. Зверь-баба, за каждый день просрочки проценты возьмет.

— Алина — это вроде жена его?

— Она. Я ей за этот сарай как за дворец уже заплатил. Все мало! — Хозяин перевернул шампуры и мрачно замолчал.

Подрумянившееся мясо шипело и сочилось жиром, стекающим в угли, отчего в павильоне стоял умопомрачительный запах. «Самое вкусное во всей затее с шашлыком — этот самый запах», — подумал Артем. Хозяин поставил перед ним тарелку и отправился за прилавок озабоченно перетирать и без того чистые стаканы.

— Составьте мне компанию, — улыбнулся ему Артем. — И если у вас есть домашнее вино…

На лице хозяина мелькнуло выражение радостного удивления, но тут же сменилось тоскливой миной.

— Вино? Откуда теперь хорошее вино? Раньше его Алина делала, а теперь она ведь вон кто!

Разве будет теперь ногами виноград толочь? Она и дом-то уже продала, квартиру купила в городе.

Но он все-таки взял для себя тарелку, принес бутылку и два стакана.

— Светлая память Марату, — сказал он. — Хороший был человек! Но слишком женщин любил, надорвался.

Артем пригубил вино и спросил:

— А что на рынке говорят?

Хозяин с удовольствием ел мясо.

— Говорят, хотел семью бросить, стариков не слушал. Русскую завел… А той жениться приспичило.

— Молодую наверно хотел?

— Да не девочка. Чуть помладше Алины. Но яркая такая, пышная, — он показал женщину в обхвате, получилось, что слишком даже пышная. — А перед самой смертью еще одну завел…

— Ну и ну! — пробурчал Артем с набитым ртом.

— Ага. С пышной рассобачился. Пух и перья по всему рынку летели.

— Новая, наверно, слаще прежней была.

— Тю, — присвистнул хозяин. — Куда там!

Тощая, смотреть не на что. Ноги, правда, длинные, но худые — глазам больно. Молодая — лет двадцать. Черная, вроде татарочки. Глаза — голубые. Но манеры — питерские. Если и татарка, то здесь родилась. Или папка русский.

— Появилась, значит, и сгубила, — задумчиво протянул Артем.

— В точку. — Хозяин налил еще вина. — Один раз и заходила: как раз накануне его смерти.

— А Алине, значит, повезло.

— Не то слово. Она как раз тогда на родину ездила, молиться ходила. Вернулась — а тут такие дела…

Она ему до того алиментами грозила, а он смеялся, говорит, у меня зарплата семьсот рублей, много ли ты с меня поимеешь? Грозился на свою пухлую все записать, а Алину по миру пустить. Повезло Алине, зато теперь всем, кому при Марате везло, не везет…

С рынка Артем отправился в ближайший сквер и сел на скамеечку, разомлев от вина. Пить ему приходилось редко и обычно не по своей воле, а для дела, как и сегодня. Алкоголь приятно плавил мозги, и рассуждать в таком состоянии он не привык. Зато воображение работало за двоих. Теперь он легко мог представить Марата — пятидесятилетнего крепкого татарина, похожего, разумеется, на Чингисхана, каким его рисовали учебники истории, и на хозяина шашлычной одновременно. Рядом с ним кружили как мухи женщины: жена Алина, которой было сорок семь лет, пышная блондинка чуть помладше жены и совсем молодая брюнетка, которая пришла и сгубила. Пришла и сгубила…

Артем задремал на скамейке, отключившись всего минут на десять, а когда проснулся, почувствовал приятную ясность в голове. И совсем неожиданно его осенила мысль, которую он сначала посчитал глупой, а потом подумал: почему бы не проверить — и позвонил Кате.

— Катерина, — спросил он, — я сейчас в отделении и у нас здесь всплыли кое-какие новые факты. Не припомните ли вы среди знакомых Свешникова молодую брюнетку лет двадцати — двадцати пяти? На вид стройная, ноги длинные, глаза — голубые.

— Она такая же брюнетка, как и я, — отозвалась Катя. — Это парик. Лет ей, хорошо, если не все двадцать шесть. Ноги — самые обычные.

Артем чуть не поперхнулся:

— Так была такая? Они часто встречались?

— Я видела ее только один раз. За день до того, как Свешников умер. Она заходила к нему в кабинет, и они ушли вместе…

У Артема перехватило дыхание: вот оно! Первое совпадение, которое дает ему шанс…

— Она ведь должна была представиться вам, правда? — глаза его горели.

— Должна была, — ответила Катя, — но не успела. Он вышел собственной персоной, чтобы встретить ее…

— Спасибо, Катя, вы нам очень помогли. Товарищ лейтенант лично благодарит вас…

Закончить Артему не удалось. Он с удивлением обнаружил, что два милиционера стоят позади скамейки, на которой он сидел, и внимательно прислушиваются к разговору.

— Значит, вы сейчас в отделение? — ехидно спросил один.

— И товарищ лейтенант лично благодарит Катю? — поперхнулся смехом второй.

— Предъяви-ка документы, дружочек.

Артем доставал из кармана паспорт и на ходу придумывал для ребят историю, как охмуряет девчонку. Ребята веселые, поймут. Он подал документ и, улыбаясь, ждал вопросов, но лица милиционеров неожиданно сделались серьезными. Они смотрели на него теперь без тени улыбки. Артем перевел взгляд на паспорт и чуть не упал: вместо паспорта он протянул милиционерам самодельное удостоверение оперуполномоченного.

— Пройдем-ка, — убедительно попросил первый, — здесь рядом.