Сторож Дмитрий, бобыль, давно порешивший с хозяйством, сутулый и болезненный мужик, помог Даниле внести с паперти в церковь и уставить на скамье покойника в некрашеном гробочке, сколоченном из старых сосновых досок. Церковь была просторная, с большими полукруглыми окнами. Заходящее солнце глядело в них и рубило косые золотые столбы и венцы, точно воздвигало высокую воздушную стену. А в хрустальных подвесках серебряного паникадила вспыхивали и играли розовые и синие огоньки.
Данила посмотрел на залитый лучами иконостас, на одной из алтарных дверей которого был изображен седобородый и строгий евангелист Лука с книжным свитком в руках. И показалось, что слишком торжественно вокруг и много света. Пожалуй, еще лишнюю плату за требу возьмут…
— В придел, что ли, гробок-от перенести? — нерешительно спросил он…
— Ну, что ж… отнесем в придел, — согласился Дмитрий…
Переставили гробик и накрыли выбеленным холстом… В приделе было темней и тише… В углу звенела муха, запутавшаяся в паутину… Данила прислушался — тонкий звук сверлил в воздухе, как детский плач, и чем-то острым вдруг больно резнуло его в сердце…
Дмитрий хлопотал молча, не вступая в разговор… Сбегал зачем-то в ризницу, подсыпал — сам не зная для чего — в чугунную глушилку холодных углей…
— Сколько свечей надо?.. Три аль больше? — спросил он, возвратившись и глядя в сторону, чтоб не встречаться глазами с Данилой.
— Дай троечку, — ответил Данила. Вздохнул: — Ко-пе-еч-ных!..
— Венчик-то за пятачок али за две копейки?..
— Да уж, видно, за две копейки!..
Дмитрий порылся в свечном пропыленном ящике церковного старосты… Достал две тонких желтых свечи и белый огарок потолще, с остатками позолоты… Подавая все это, он с оправдывающимся видом сказал:
— Беда какая!.. Не оставил наш ктитор свечей копеечных… Все, вишь ты, о церковных доходах старается… Получай…
Данила ничего не ответил, отвернул полу кафтана и достал пропитанный запахом пота кисет… Высыпав на ладонь все, что имел, — несколько медяков, — он выбрал три и две копейки и подал Дмитрию.
Дмитрий опустил монеты в кружку с белыми сургучными печатями и мягко, точно соболезнуя и успокаивая, заметил:
— Перед богом всякие жертвы и приношения равны — хошь малые, хошь большие…
Данила упорно молчал… Дмитрию стало неловко, и он вдруг, точно спохватившись, переменил разговор.
— Не застал дьякона-то?..
— Не застал… — безучастно и глухо ответил Данила…
— Так… Дьякон на базар уехавши, — пояснил Дмитрий. — Свежих лещей дьяконица захотела… Седьмым, вишь ты, теперь ходит, ну вот и гоняет дьякона-то каждую пятницу в Клещевку: то лещей свежих, то арбузов, а намедни раков озерных захотелось…