Время викингов неудержимо стремилось к своему концу. На смену прежним героическим конунгам, разделявшим со своей дружиной все превратности дальних морских походов, пришли правители, мало чем отличавшиеся от других особ королевской крови, коих было немало в тогдашнем мире. Христианизация скандинавских стран сделала их частью западноевропейской цивилизации, в которой уже не было места викингам. Но прежде чем окончательно уйти в небытие, эпоха викингов подарила нам еще одного своего выдающегося представителя, оставившего яркий след в истории.
О Харальде Суровом нам известно достаточно много, чтобы составить более-менее полное представление о его личности и деяниях.
В пятнадцатилетнем возрасте Харальд принимал участие в битве при Стикластадире. Когда в гуще сражения пал его сводный брат Олав Харальдссон и стало ясно, что чаша весов окончательно склонилась на сторону восставшей норвежской знати, один из соратников погибшего конунга помог израненному Харальду выбраться из боя. Он привел его к некоему местному бонду, жившему в лесу, вдали от людей. С его помощью молодой человек залечил свои раны. Восстановив свои силы, он отправился в путь. Через мыс Киль Харальд добрался до Швеции, а на другую весну прибыл в Гардарики.
По обычаю многих знатных скандинавов, Харальд поступил на службу к Ярославу Мудрому. Вскоре Харальду представилась прекрасная возможность проявить свое воинское мастерство. Конунг Ярицлейв отправился в поход против Польши и взял с собой юного варяга. Харальд оправдал возлагавшиеся на него надежды, ибо вскоре он уже стал хевдингом (т. е. начальником) над людьми конунга и вместе с ними совершил немало подвигов, подчиняя Ярицлейву новые племена и земли [82] .
Смерть давнего врага Руси Болеслава привела к большим переменам во внутреннем и внешнем положении Польши. Довольно скоро выяснилось, что Польское государство – это колосс на глиняных ногах, державшийся исключительно благодаря кипучей энергии и авторитету покойного короля. Когда Болеслава не стало, его держава практически сразу же начала рассыпаться на части.
Вступивший на престол сын Болеслава Мешко II (1025–1034 гг. с перерывами) не обладал качествами, которые были присущи его отцу и теперь требовались в еще большей степени. Нельзя сказать, что это был совсем уж бездарный правитель. Однако во время его правления ситуация внутри самой Польши и вокруг нее складывалась таким образом, что совладать со всеми бедами, обрушившимися на поляков, мог только человек, наделенный недюжинными политическими и военными дарованиями, человек, верящий в себя и свои силы. У Мешко, в отличие от Болеслава, не было ни этих дарований, ни этой уверенности. А может быть, ему просто не хватало везения, как не хватает его многим из нас?
Вначале Мешко пробовал разговаривать с позиции силы со своими соседями. Ни к чему хорошему это не привело. Киевская Русь и Германия приложили все силы к тому, чтобы не дать полякам вновь усилиться на международной арене. Был возобновлен русско-немецкий союз, который стал надежным противовесом польской экспансии.
В течение нескольких лет Мешко удавалось сдерживать плохо скоординированное наступление русских и немцев на рубежи своего государства и одновременно подавлять недовольство польской знати. Однако в 1031 году ситуация изменилась кардинальным образом. Польша подверглась мощному нападению сразу с двух сторон: со стороны Руси и со стороны Германии.
Об этой военной кампании, совсем не похожей на предыдущие, повествует Випон в своем «Жизнеописании императора Конрада». На сей раз против Мешко выступил также Оттон, ранее бежавший на Русь и нашедший приют при дворе Ярослава Мудрого. Конрад и Оттон договорились о совместных действиях против польского короля. Они вели наступление каждый на своем театре военных действий. Оказавшиеся между двумя сильными врагами поляки потерпели поражение.
Довольно сложно представить, чтобы переговоры о военном союзе между Конрадом и Оттоном велись за спиной Ярослава и киевский князь ничего о них не знал. Скорее, можно согласиться с тем, что сведения Випона об этих событиях неполны и неточны.
Известно, что в борьбе против Мешко принимал участие и другой его брат, Бесприм, также обделенный своим родичем. В конце концов, Бесприму, пусть и на короткое время, удалось занять польский престол. А Оттон в качестве удельного князя вынужден был удовольствоваться Силезией. Со всей очевидностью можно утверждать, что Бесприм являлся непосредственной креатурой Конрада, желавшего видеть именно его, а не Оттона, во главе Польши. Оттона поддерживали Ярослав Мудрый и его брат Мстислав Черниговский.
В «Повести временных лет» под 1031 годом помещено сообщение о взятии Червенских городов Ярославом и Мстиславом. Успех подобной акции был возможен только в рамках более широкой военной кампании, направленной против Мешко. Ранее, в 1030 году подобная попытка закончилась неудачей.
Союзники добились своего. Мешко оставил престол и отправился в изгнание. Впрочем, на следующий год он вернул себе престол. Мешко пришлось заплатить за это высокую цену. Польша уступила ряд своих земель Германии. А он сам вынужден был отказаться от королевского титула.
В запасе у Мешко было всего два года. В 1034 году вследствие заговора он был убит. Польша погрузилась в пучину внутренних неурядиц.
С 1034 по 1038 г. государством ввиду малолетства своего сына управляла Рихеза III, племянница Оттона III. Ослабленная Польша стала легкой добычей чехов, вынашивавших планы ее полного завоевания. Распад Польши вступил в свою критическую фазу. Польша утратила: на западе – Полабские марки, на юго-западе – Силезию, на севере – Поморье и на востоке – Мазовию.
Пока положение в самой Польше и вокруг нее становилось все более драматичным, малолетний сын Мешко находился в Венгрии. Вполне справедливо опасавшийся за жизнь своего наследника король отправил его подальше от двора, где давно уже плелись нити заговора. Но в 1038 году Казимир вернулся в Польшу. Первым делом он попытался установить дружественные отношения с Германией и Русью.
На первый взгляд, киевский князь и германский император не были заинтересованы в восстановлении сильной и независимой Польши. Раздираемая внутренними смутами страна всегда является лакомым куском для ее соседей. Но такой взгляд на внешнюю политику не учитывает одного важного момента. Неоспоримое преимущество сильной власти перед слабой заключается в том, что позволяет выстраивать долгосрочные отношения между государствами, не опасаясь их непредсказуемого развития в будущем. Поэтому ни Ярослав, ни Генрих III (1039–1056 гг., император с 1046 г.), как дальновидные политики, объективно не были заинтересованы в продолжении польской смуты. Напротив, они стремились как можно скорее способствовать утверждению на польском престоле такого короля, который смог бы обеспечить долгожданную стабильность.
Была еще одна причина, заставлявшая Ярослава ратовать за скорейшее установление в Польше сильной королевской власти. Казимир породнился с киевским князем, став мужем Добронеги (умерла в 1087 г.). Древнерусский летописец уточняет, что Добронега была сестрой Ярослава. Следовательно, она была дочерью Владимира, по-видимому, от второго его брака. Но датирует он брак Казимира и Добронеги совершенно неверно 1043 годом. Более точную дату называет «Саксонский анналист», сообщая о женитьбе Казимира, сына польского герцога, и дочери короля Руси в 1039 году. От этого брака Казимир имел двух сыновей: Владислава и Болеслава (будущего короля Болеслава II).
Чтобы поддержать своего зятя в первый, самый трудный период его правления, Ярослав предпринял целую серию походов против недружественных Казимиру племен. В «Повести временных лет» упоминается о нескольких таких походах: на ятвягов зимой 1038–1039 годов, на мазовшан – в 1041 году («в лодиях»), 1043 и 1047 годах.
В качестве выкупа за невесту (вено) Казимир возвратил Ярославу 800 русских пленников, которые были захвачены Болеславом еще в 1018 году. Двадцать лет плена – срок, кажущийся почти невероятным.
Успехи Харальда при дворе Ярослава Мудрого сами указывали направление будущей жизни этого юноши. Возможно, он так и остался бы в Гардарики. Но сердце Харальда оказалось несвободным от любви к одной из дочерей Ярослава Мудрого – Елизавете. В скандинавских сагах ее зовут Эллисив. Однажды Харальд отправился к конунгу и попросил отдать ему девушку в жены. При этом он ссылался на знатность своего рода, уверяя конунга, что и сам уже отчасти известен. Конунг отказал Харальду, сказав, что не может отдать свою дочь в жены чужеземцу, у которого нет государства для управления. Кроме того, Харальд недостаточно богат для выкупа невесты, а в те времена, как мы помним, заключение брачного союза между знатными родами было достаточно дорогостоящим мероприятием. Впрочем, Ярослав, смекнувший, что с его стороны было бы не слишком дальновидно окончательно отказывать Харальду, предложил тому обождать с женитьбой до лучших времен. Намереваясь добиться руки Елизаветы, Харальд отправился в Византию. Он провел там несколько лет на службе у разных императоров. Для норманна, волею судеб оказавшегося на чужбине, это был практически единственный способ (конечно, за исключением викингских набегов) сколотить приличное состояние и продвинуться вверх по служебной и социальной лестнице. Что ни говори, в этом отношении Византия для норманнов была все же более притягательной, чем Русь. В этой связи нелишним будет вспомнить, что о скупости конунга Ярицлейва ходили целые легенды, возникшие, надо полагать, не на пустом месте.В скандинавских сагах этот период жизни нашего героя описан достаточно красноречиво и подробно, но вряд ли правдоподобно. В «Саге о Харальде Суровом», например, говорится, что сама византийская императрица Зоя, вступившая на престол в пятидесятилетнем возрасте, была не прочь выйти замуж за храброго варяга. Но давайте задумаемся над возможностью такого брака и его последствиями. По свидетельству византийских источников, Зоя действительно была неравнодушна к красавцам, которые время от времени делили с ней ложе и трон. Вот только ни один из четырех ее браков нельзя назвать счастливым. Трое ее мужей погибли явно не своей смертью. Первый – Роман III Аргир был утоплен в бане, второй – Михаил IV не выдержал обрушившихся на его голову несчастий и умер, по изящному выражению Л. Н. Гумилева, «от стресса». Третий – Михаил V Калафат («конопатчик») был ослеплен заговорщиками, среди которых немаловажную роль играли варяги. Только последнему, четвертому мужу Константину IX Мономаху удалось пережить свою супругу. В январе 1055 года он умер от чумы, спустя шесть лет после ее смерти.