Что такое человек? Это небольшое по размерам всеядное млекопитающее, по необъяснимому капризу природы получившее в своё распоряжение такое «устройство», как новая кора мозга, а с ней и способность к рефлексии, которая есть не что иное, как самоосознанность.

Что такое жизнь человека? Это усилие во времени, постоянно воспроизводимое для того, чтобы оставаться живым. Цель любой формы жизни состоит в воспроизведении и сохранении условий своего дальнейшего существования.

Каким образом человек живёт? Он взаимодействует с окружающим миром, контактируя с ним разными способами, как считали древнеиндийские философы — мыслью, речью, телом.

Для обозначения различных видов информационного обмена и, следовательно, взаимовлияния, в современном языке чаще всего применяют термин «коммуникация».

Явление коммуникации предполагает, что: «Мы любое знание можем передать знаково-логическими средствами, — то есть сконструировав и сообщив мысль в некоторой осмысленной языковой конструкции, — предполагая, что любой человек в точке передаваемого тобою знания может воссоздать предмет, к которому это знание относится, и убедиться на опыте в смысле передаваемого тобой состояния знания» (М. Мамардашвили, «Психологическая топология пути», с.170). То, что передаётся средствами коммуникации, есть информация.

Рабиндранат Тагор трактовал истину как «открытый диалог, идеал которого состоит не в достижении независимой реальности, а в достижении согласия между «универсальным человеческим разумом» (т.е. совокупностью проблем, интересов и мнений, на которые реагируют или могли бы реагировать человеческие существа) и «индивидуальным» разумом, выражающим ту или иную конкретную точку зрения» (И. Пригожин, И. Стенгерс, «Время, хаос, квант», с.47). Как мы видим, и в данном случае идёт речь исключительно о коммуникации, о разновидностях и способах взаимодействия живых существ (не говоря уже о физическом мире неживой природы).

Вербальная коммуникация — это взаимодействие людей с помощью языка, речи. Способность к эффективному обмену информацией является отличительным свойством человека и одним из главных условий его бытия как существа социального. Недаром ещё древние греки определяли варвара как человека без языка, то есть без достаточной способности к словесному контакту. Можно отметить, что, когда речь заходит о коммуникации с собственным бессознательным, подавляющее большинство человечества в казалось бы цивилизованных странах оказываются именно варварами, не располагающими адекватными средствами внутрипсихической связи, которые способна предоставить только традиционная йога.

Предполагается, что посредством произносимого текста люди хотят понять друг друга, то есть передать подлинную суть своих мыслей и намерений другому. Но распространена и такая точка зрения, что язык дан человеку для их сокрытия. «Мысль изреченная есть ложь», — сказал поэт. Другой возразил спустя сотню лет: «Чем больше подымаюсь ввысь, тем мне яснее чья-то шутка: „Ложь изреченная есть мысль“, — и мне от этой мысли жутко».

Другими словами, вербальная коммуникация сразу же породила проблему достоверности сообщаемой информации. Поскольку и правдивое, и ложное сообщение построено из одних и тех же слов, ясно, что истина не содержится в самих словах. Должно быть что-то такое в самом, воспринимающем чужие слова, человеке, что способно «вылущить» её из «тысяч тонн словесной руды», например опыт или знание законов, которые позволяют обнаружить различие между истиной и её подделкой, кажущейся видимостью, заблуждением.

Универсальная проблема достоверности возникает при любых разновидностях коммуникации. Чтобы избежать фатальных ошибок человек, осуществляя коммуникацию, должен в итоге больше понимать, чем не понимать, то, что ему сообщают — вне зависимости от формы и языка сообщения — это является задачей, которую каждому живущему с большим или меньшим успехом приходится непрерывно решать на протяжении всей жизни. От эффективности различных видов коммуникации (общения) осуществляемой субъектом, и принимаемых на её основе решений, а также от случая зависит то, что называют судьбой.

В межличностных контактах выделяются четыре основных момента, которые обеспечивают их эффективность (это впрямую касается и преподавателей йоги самых различных уровней):

— сохранение такого эмоционального «тонуса» общения, который способствует возникновению максимальной восприимчивости;

— постоянное «вращение кубика» — многократная передача сообщаемого материала различными словами и под разными углами зрения, а при необходимости и личной практической демонстрацией;

— минимальное использование узкоспециальных терминов при максимальной метафоричности;

— при всём этом чёткая фиксация в «колее» сообщаемого смысла.

Индийская йога представляет весьма специфический вид общения человека со своим бессознательным, строящийся на совершенно незнакомом для личности западного склада подходе. Наверно потому на 3ападе возникает бесконечное множество толкований смысла этой древней технологии, равно удалённых от того, который был в нём изначально заложен.

Йога — это в некотором роде оптический инструмент, с помощью которого личность способна заглянуть в самого себя почти до самого «дна» тела и души, чтобы понять собственную природу, ибо: «Реализовать то, природа чего неясна — невозможно» (М. Мамардашвили). Обычно все тексты, вплоть до древнейших, подчёркивают тот момент, что йога прежде всего — практика. Если мы хотим что-то получить для себя с её помощью, то должны делать это.

Но чтобы по возможности не ошибаться, желательно заранее, ещё до начала самого действия, представлять суть того, что делаешь. Если говорить точнее, то любая информация теоретического свойства по любому предмету, в том числе и по йоге, есть лишь предварительное знание, калька, схема, которой мы вынуждены руководствоваться, пока не накопится достаточный для вполне эффективного действия собственный опыт.

Знания напрямую получить нельзя, они не сообщаемы, в информационном эквиваленте они — только слова, которые наполнятся реальным содержанием, а затем и смыслом, если определённое время действовать на основе предварительной информации. И когда знание, согласно которому организуется активность, постепенно уточняясь, приобретает качество истины, мы, узнавая эту истину, приходим к тому же самому, что уже узнавали до нас другие. В случае йоги речь идёт именно о воспроизведении изменённых состояний сознания, идентичность спектра которых для всех и каждого обусловлена стандартностью психосоматической «конструкции» человека.

Иначе говоря, истина, постигаемая посредством универсальной, отлаженной тысячелетиями йогической технологии, едина, как и способы её постижения. Однако последние кроме единообразия имеют и неповторимые особенности, обусловленные индивидуальными различиями типового устройства личности, именно потому каждый обречён проходить свой путь персонально и лично — от начала до конца. Древние тексты йоги могут стать понятными только в результате их прикладного применения — систематической практики.

В данном случае действия йоги не есть то, что можно осваивать теоретически, но деятельность, осуществляя которую мы узнаём самих себя. Практика — вторая и важнейшая «половина» или часть единого процесса познания в йоге, как, впрочем, и в чём угодно.

Конечно, каждый, кто получил хотя бы отдалённое представление об этой проблеме, может сделать простые выводы (и такая глупая простота свойственна обывателю) на основании имеющегося и достаточного (по его мнению) количества теоретической информации, чтобы сказать: йога есть то или это. На вопрос: «Почему ты решил, что это так?» обычно следует ответ: «Я так вижу», другими словами — знаю и всё тут! И попробуй, докажи, что твоё знание более истинно, чем моё. Подобный ущербный и недалёкий подход неуязвим, поскольку представляет собой не выяснение истины, а отстаивание уже имеющихся у субъекта представлений, какими бы несовершенными или безумными они не были, это втягивает нас в бессмысленное и бесконечное жонглирование словами, но, к счастью, йога — это, прежде всего, действие, которое, как известно, приносит результаты, подтверждающие либо опровергающие предварительные словесные построения.

Но появляется неизбежная проблема: сама практика и получение результатов, которое говорит об истинности либо ложности изначальных позиций, требует расхода времени, сил и средств. И когда порой приходит понимание того, что как раз вот это делать вот так было и не нужно, какой-то очередной «гуру» уже успел на тебе заработать, а питающий его благополучие поток ложно информированных о предмете йоги людей не иссякает, — мошенники кормятся от статистики. Хотя, конечно, в этом мире более чем достаточно тех, кто искренне ищет и заблуждается.

Ясно, что истинная информация отличается от ложной именно тем, что показывает в первую очередь то, чего не может быть, в то время как последняя даёт необоснованные надежды или прямо утверждает, что возможно всё. Полезная информация открывает сознанию законы — ограничения, заложенные в самой природе вещей, и тем самым уберегает людей от тупиковых действий и пустой растраты себя.

Всяких «способов» саморазвития может быть придумано бесконечное количество, как говорят — сколько людей, столько и «систем», но истинно всегда лишь то, что отобрано временем. Исходя из этого автор данной работы ещё «на заре туманной юности» ограничил предмет своего интереса той разновидностью йоги, которая сложилась исторически, полагая не без оснований, что коль скоро за тысячи лет ничего похожего в Старом и Новом свете создано не было, то все современные «интертрепации» имеют право на существование лишь в виде курьёзов.

В любой цивилизованной стране производится множество лекарственных средств и препаратов, которые, однако, считают достоверно не имеющими побочного действия лишь после десяти-пятнадцати лет массового применения. Любые сильные воздействия не локальны, они охватывают всю психосоматику целиком, и откуда нам знать когда и как способны проявиться нежелательные последствия новомодных практик, называющих себя йогой сегодняшнего дня? Надёжнее применять способы самотрансформации, проверенные временем, тем более, что за последние тысячи лет тело не претерпело каких-либо изменений в своём устройстве, и способы коммуникации человека с самим собой, которые были в его распоряжении, остались теми же самыми. Следовательно, всё, что постигли относительно методов психосоматической регулировки древние исследователи, сохранило актуальность и сегодня, нуждаясь лишь в транспонировании в современную систему понятий. Отсюда задачей данной главы является выяснение места и значения метода классической йоги на сегодняшней коммуникационной шкале человека разумного.

Примем как рабочую гипотезу предположение, что бодрствующее сознание — функция мозга в одном из возможных режимов его работы.

Пятнадцать миллиардов клеток серого вещества сделали представителя рода «хомо сапиенс» самым опасным существом на Земле. В какой-то момент, оставаясь частью живой природы, человек оторвался от природных корней и создал искусственную среду своего обитания — вторую реальность, совокупность вещей и процессов социума, называемую цивилизацией. Основой её стал иной, нежели в животном мире способ получения, сохранения и накапливания информации. Получение нового — продуктивно, оно предстаёт перед нами в виде науки. Сохранение и воспроизводство уже познанного и однажды созданного — задача культуры. Человек — единственный вид биоты, который способен сохранять и накапливать информацию вне себя самого, получая тем самым доступ к ней независимо от времени.

Развивая цивилизацию, человек делает нечто иное по сравнению с тем, как ведут себя животные. Поведение его крайне опасно, что выражается в огромном количестве действий, которые являются избыточными для выживания вида. Животное существует целиком в текущем моменте, хотя врождённые программы поведения учитывают прошлый опыт и будущее (если оно циклично и неизменно — зимняя спячка медведя, накопление запасов белкой и т.д.). Однако, если условия существования меняются, программа больше не обеспечивает выживание вида. Животное не может приспособиться к резко изменившимся условиям и, как правило, гибнет, будучи не в состоянии «договориться» с окружающей реальностью, быстро и эффективно перестраивая своё поведение. С человеком всё не так, поскольку его мозг, помимо решения текущих задач по обеспечению жизнедеятельности на базе здорового тела, является универсальным коммуникационным устройством.

Весьма ограниченная (с точки зрения информационной ёмкости) часть психики, называемая бодрствующим сознанием, обеспечивает связное и упорядоченное поведение индивида в социуме и «заведует» специфически человеческим способом общения — языком.

В результате возникновения вербальной коммуникации в отдалённой точке далёкого прошлого наступил момент, когда человеческое существо, имея в виду себя, произнесло местоимение «Я». С этого момента начался процесс обособления Я-сознания от остальной «массы» психического материала. Бодрствующее сознание обладает способностью к самоосознанности, рефлексии, что одновременно является осознанием отличия себя от всего иного, что не есть «Я», и за этим фактом стоит «новая кора» мозга, так называемый неокортекс.

В итоге можно констатировать, что психика человека оказалась расколотой на сознание и бессознательное, и этот раскол продолжает усиливаться по мере того, как «вторая природа» становится всё более сложно организованной, а функционирование в ней человека отклоняется всё дальше от его первоначального поведения как типового элемента животного мира планеты.

Архаическая часть бессознательной психики, «заведующая» рефлексами, инстинктами, врождёнными реакциями и т.д. полностью теряет контакт с Эго — Я-сознанием, втянутым в пространство сугубо человеческой деятельности.

Бодрствующее сознание, с одной стороны, есть прежде всего жёсткая и неизменная структура, но понятно, что любая жёсткость, выполняя функцию опоры, в то же время является ограничителем степеней свободы. В генетике хорошо известен факт, что жизнеспособность вида зависит от того, насколько постоянство наследственных задатков находится в равновесии с их изменчивостью. В данном контексте это значит, что необходимая стабильность сознания должна систематически уравновешиваться на какое-то время допустимым, не повреждающим и конструктивным её «снятием». Представляется всё более очевидным тот факт, что наркотики и алкоголь выполняют именно эту функцию, которая ранее обеспечивалась, например, мистериями и религиозными обрядами, а бесконечные модификации отклоняющегося и пограничного поведения представляют собой патологические варианты временного устранения архаической частью психики индивида предписанных цивилизацией культурных ограничений.

Но, как справедливо отмечает Конрад Лоренц, никогда нельзя забывать, что структура есть лишь текущая приспособленность, а изменяющиеся внешние условия должны сопровождаться постоянным и достаточно эффективным процессом приспособления, то есть потенцией необходимого изменения этой структуры. Налицо противоречие, которое «живая» психика обходит за счёт определённого ресурса иррациональности.

Понятно, что ограниченность и жёсткость Я-сознания должна в какой-то мере «гаситься» за счёт бессознательной части психики, функция которой (в числе прочих) и состоит в обеспечении широкого приспособительного манёвра. Однако всё имеет пределы, и весьма часто внешние обстоятельства и неадекватное поведение человека ставят всю его психику в такие условия, когда процесс приспособления не может быть совершён за счёт внутренних ресурсов структуры без резкого или явственного её «перекоса» — различных видов разлада психосоматики, телесных и психических заболеваний.

В любом случае, когда адаптационное напряжение превосходит какой-то уровень приемлемых индивидуальных значений, бодрствующее сознание начинает терять качество коммуникации с внешним миром и «остальной» частью психики — собственным бессознательным.

Информационная агрессия внешней среды, добавляясь к прочим факторам, перенапрягает личность, делая её невосприимчивой к потенциально воспринимаемой части как внешнего, так и внутреннего информационных пространств. Бессознательная часть психики, «задвинутая» и подавленная, начинает протестовать, требуя учёта представленной в ней подлинной необходимости. Но Я-сознание, необратимо втянутое в гонку за социальными благами, не способно, да и не желает услышать этот далёкий внутренний голос.

Итак, с одной стороны, перегрузка восприятия возникает «снаружи», личность не справляется с адекватным отражением окружающего путём построения последовательности действий, обладающих необходимым эффектом и скоростью. В результате этого, будучи «перегретым», сознание не в состоянии воспринимать и сигналы опасности, идущие от тела, которое в свою очередь «зашивается», обеспечивая бесконечную гонку за иллюзорным благополучием.

Когда внутреннее давление достигает определённого критического уровня, это в свою очередь ведёт к быстрому нарастанию погрешности в действиях. В результате человек «заигрывается» полностью. Если его и не ожидает немедленная катастрофа, то наступление внешней несостоятельности и внутреннего разлада становится неизбежным. Это может выразиться в виде различных вегетативных расстройств, диссоциации личности, необратимых поступках, психических нарушениях и т.п.

Одной из причин изоляции друг от друга психического базиса (бессознательного) и его надстройки (сознания), является то, что осознанное восприятие целиком выборочно, его избирательность определяется степенью актуальности воспринимаемого. То, на чём в процессе восприятия внимание не останавливается, что в данный момент времени является эмоционально нулевым, либо напротив — непереносимо эмоциональным, всё это фиксируется бессознательным.

В данном контексте говоря о бессознательном, я имею в виду не абстрактного субъекта, эдакого бесформенного психического Голема. Можно воспользоваться аналогией: как тело представляет собой видимую материальную оболочку, называемую «человек», за которой скрыт чудовищной сложности механизм жизнеобеспечения, так и сознание являет собой только наружную маску, поверхность психики, именуемую личностью. При бодрствующем состоянии и во внешнем мире «парадом» командует маска, заставляя тело и ум совершать какие-то действия. Когда тело и ум устают, перегружаются, они напоминают сознанию о том, что оно не одно в этом мире.

Точно так же и психические «внутренности» делают необходимые «поправки», предъявляя их сознанию в специфическом виде. Если сознание не будет обращать внимания на требования тела, учитывать его резоны, будет плохо. То же самое происходит, когда личность не «слышит» требования «того, кто во мне сидит», кто мог бы сделать поведение личности безошибочным, если бы у него были средства передать сознанию то, чем он располагает в нужный момент времени, а у сознания — возможности услышать обращение изнутри.

В каждый момент времени бодрствующий ум оперирует сравнительно малым количеством воспринятой, осознанной и усвоенной информации, поскольку подавляющая её часть находится за пределами сознания, в частично доступном слое психики, именуемом памятью.

В целом же «кухня» психических событий скрыта во тьме громадных информационных «подвалов», к подавляющей части которых в обычном своём состояния личность доступа не имеет. Человек, представленный исключительно Я-сознанием, считает, что твёрдо осведомлён о своих желаниях и без тени сомнения осуществляет разработанные сценарии их реализации, бросая наличные ресурсы в топку решительных действий.

Две части психики остаются по большей части надёжно изолированными друг от друга, они не могут договариваться и сообщаться — не налажена оптимальная соответствующая коммуникация. Ничтожная по величине доля психического конгломерата, семнадцать часов в сутки функционирующая в форме бодрствующего сознания, считает себя повелителем мира, хвост вертит собакой.

Чем больше мы втягиваемся в искусственно создаваемый цивилизацией спектр желаний и бесконечные действия по их удовлетворению (одни желания порождают другие, последствия их удовлетворения видоизменяют действия по реализации первых и т.д., то есть возникает процесс, напоминающий автокатализ), никак не контактируя с большей частью психических «внутренностей» (называемых в просторечии «душой»), тем менее насущны и полезны долгожданные результаты, которые мы получаем таким путём. Можно сказать, что в подавляющем большинстве случаев они бессмысленны, разрушительны и гибельны. Часть никогда не способна учесть интересы целого и с толком распорядиться имеющимися ресурсами. Подобный коммуникационный разрыв весьма напоминает ситуацию с раковой опухолью, когда какая-то часть организма теряет связь с системой, выпадает из ансамбля и начинает вести себя полностью неуправляемо, причём конечный результат всегда один и тот же — неизбежная гибель всей системы вместе со «свихнувшимся» фрагментом, клетки которого неуправляемо и хаотично прорастают в телесном объёме, разрушая его устройство.

Чтобы поведение человека было по-настоящему осмысленным и гармоничным, бодрствующему сознанию необходимо организовать надёжный контакт, связь, оптимальную коммуникацию с собственным бессознательным, реализация чего помогает осознать своё действительное место в системе глобальных взаимодействий, называемой жизнью.

Личное время бытия любого живого объекта, в том числе и человека, весьма ограничено, а любое желание требует действия, затрат времени на его реализацию. В каждый определённый момент субъект способен посвящать себя только чему-то одному, и когда он начинает это, все остальные варианты оказываются отброшенными, сколько бы их теоретически не было. Но дурная множественность желаний требует их одновременной реализации, что влечёт за собой судорожные метания, которые истощают и выматывают человека Запада.

Создание условий, при которых обе части психики способны оптимальным образом коммуницировать между собой, восстановление естественного сообщения между бессознательным и сознанием прекращает безумную гонку за призраками воображаемого счастья и благополучия, изнашивающую человека, которая делает его поведение в природе и социуме деструктивным и опасным для всего живого, а значит, и для самого себя.

Человека как такового не существует, человек есть взаимодействие. Он всегда является элементом суперсистемы неизвестного масштаба, ячейкой некой сети, фрагментом множества глобальных коммуникационных структур, функционирующих одновременно. В любой системе и на любом уровне иерархии построения происходит беспрерывный обмен энергией и информацией между включёнными в неё элементами, и пока он продолжается, система продолжает существовать.

В процессе развития и становления индивидуальности возникает множество вариантов нарушения коммуникации со внешним миром в целом: слепо- и глухонемота, аутизм, травматическая амнезия, кататония, неврозы, психозы, шизофрения, безумие или распад личности. Подобные индивиды способны существовать лишь за счёт ресурсов и альтруистического поведения полноценных элементов системы.

Для облегчения хода дальнейших рассуждений воспроизведу вкратце схему топологии психического пространства, более подробно представленную ниже, в главе «Структура психики»:

1) бодрствующее сознание и внимание как его оперативная часть, управляемая волей;

2) «слой» оперативной памяти, в которой находится вся воспринятая личностью, осознанная, постоянно «находящаяся в обращении» информация, — она может быть востребована по желанию «Я» в любой момент;

3) вытесненное содержание, которое являются для личности сверхактуальным, но несовместимо с установками сознания. Чтобы не разрушить последнее, бессознательное держит этот материал от него закрытым. Тем не менее массивы этой «убранной в подполье» информации обладают высоким потенциалом напряжённости, поскольку содержат в себе все непонятые, незамеченные, непереносимые и нерешённые проблемы. Сама возможность вытеснения в каком-то смысле «спасает» личность, уменьшая «количество» несовместимого материала в сознании до приемлемого уровня;

4) вытесненное имеет пределы эмоциональной «ёмкости», и, когда они превзойдены, неминуемо «перекашивается» часть психической структуры, прилежащая к личностному, в том числе и само сознание. Острые психические травмы также содержатся в вытесненном как застывшие структурные судороги, деформации, которые накладывают стойкие ограничения на естественную конфигурацию реакций и возможности индивида. Иногда вытесненное приобретает такой уровень сложности и степень автономии, что может возникнуть вторая, скрытая личность, что затем проявляется в явлениях расщепления, более или менее упорядоченных;

5) глубже располагается материал, который, имея осознанную природу, тем не менее сознанию не принадлежит. Это полностью забытое, информация, которая не может быть востребована посредством воли, поскольку ушла под порог восприятия, исчерпав необходимый минимальный заряд психической энергии из-за постоянного и длительного отсутствия востребованности, — это своеобразное информационное «вырождение»;

6) на этом исчерпывается информационная «толща», организованная по структурным законам сознания, и начинается «слой» информации, воспринятой без его участия, вне сознания. Объём этого материала громаден, поскольку мозг фиксирует всё, что во время бодрствования (а быть может, частично и во сне) попадает в объём пространства, воспринимаемый органами чувств;

7) далее располагается пласт так называемого архетипического, эта часть информационной структуры, идентичная для всего человеческого рода. Там же берут начало корни инстинктов, рефлексов, эмоций, а также каким-то образом запечатлена история развития части человеческого организма, именуемая мозгом.

Попытаюсь перечислить основные виды коммуникации бодрствующего сознания, отметив, что оно является ареной непрерывного столкновения мира с одним из продуктов истории его развития, представленным в виде существующей в данный момент времени особи рода человеческого.

I. Коммуникация «бодрствующее сознание-природа»

Являясь до какой-то степени автономным элементом материи живой природы, человек способен — в одном из вариантов поведения — праздно пребывать среди неё какое-то время, это насущная необходимость здоровой души. При этом заняты в основном органы чувств, деятельность интеллекта минимальна, как и вмешательство в окружающее. Например, весной в Японии учитель младших классов может отменить все уроки и повести детей любоваться цветущей сакурой. Созерцание природы издревле было принято на Востоке и до сих пор признаётся насущной человеческой потребностью, ничуть не менее важной, чем добывание материальных благ.

Во второй половине двадцатого века на Западе вынужденно создаются такие способы индустриальной деятельности, когда человек в основном сохраняет существующие параметры природного гомеостаза, целостность экосистем. Такое поведение экологично: при взаимодействии человечества с природой учитываются обоюдные интересы, хотя, к сожалению, это носит со стороны первого вынужденный характер. Индустриальное общество принимает меры по сохранению среды обитания не потому, что испытывает в этом острую эстетическую потребность, но просто физически погибая в окружающем, которое насквозь отравлено последствиями его же безумных действий. Всё ближе мы ощутимо подступаем к черте, за которой: «В последнюю очередь выступит звёздная сыпь на темени дня, и в глазницах его червоточин, теряя рассудок, влетит пятипалая выпь, и волком завоет пустая вода у обочин».

«Другими словами, деятельность человека, основанная на выработанных цивилизацией парадигмах, ведёт, вероятнее всего, к деградации биосферы и не способна гарантировать сохранение человека в её составе. Вот почему реальность такова, что род людской сможет выжить лишь при изменении самих цивилизационных начал. А это возможно лишь в условиях жесточайшего самоограничения и коллективной дисциплины» (Н.Н.Моисеев, «Судьба цивилизации. Путь разума», с.24).

К сожалению, наиболее принятый тип или способ контакта социума и природы в двадцатом веке — её непрерывное истребление, именуемое «переделкой в интересах человека». При этом, в виде реакции на подобные воздействия, природа порождает, как правило, разрушительные виды декомпенсации. «Если воспользоваться языком современной синергетики, то биосфера и общество вошли в режим процесса с обострением. За которым, как утверждает теория, следует катастрофа с непредсказуемым исходом» (Н.Н Моисеев). Слепое деструктивное поведение, вызывающее изменения природных условий, оборачивается против цивилизации, его следствиями являются алкогольные и наркотические эпидемии, техногенные землетрясения, войны, мутации вирусов, возникновение новых болезней (например — СПИД). Никакое частное любование природой не гарантирует последовательного её сохранения, — тот же японец либо кто угодно, трогательно ухаживая за растениями в персональном саду, получает дивиденды на свою жизнь от заводов, построенных за тридевять земель и отравляющих территорию других стран. «Не спрашивай, по кому звонит колокол, — он звонит по тебе». Дефектная коммуникация человеческого сознания с живым миром планеты — проблема проблем до тех пор, пока оно будет диктовать природе, не слушая её и действуя якобы в общих интересах. Неэкологичность взаимодействия с окружающим миром — наиболее признак коммуникационной ущербности человечества. Именно эта ситуация подвластна влиянию систематической практики йоги на уровне личности.

II. Коммуникация «сознание-социум»

В этом случае взаимодействие осуществляется с помощью языка, специфической сигнальной системы. Обмен информацией происходит между людьми, а также между человеком и компьютером, с помощью искусственно созданных языков. Этот вид коммуникации сугубо человеческий, в нём существует масса разновидностей и проблем. Несмотря на удивительные технологические достижения, в основе процесса лежит логика сознания со всеми его неразрешёнными задачами, главная из которых, порождающая большинство прочих, — отсутствие целостности психики.

III. Коммуникация «сознание-сознание» (рефлексия, размышление)

Здесь осуществляется взаимодействие осознающей себя личности с прошлым опытом, уже полученной и усвоенной информацией, извлечение смысла из прожитого, построение моделей, планирование действий. Сюда относятся текущий анализ и переоценка, прокручивание ситуации перед мысленным взором, а также умозрительное создание виртуальной реальности, то есть фантазирование. Достаточно глубокая рефлексия может перемежаться действиями, но не совмещаться с ними. Условие продуктивного размышления — ограничение подвижности тела или его монотонная деятельность, не требующая вмешательства сознания.

IV. Коммуникация «сознание-тело»

Тут мы сталкиваемся с различными видами опыта:

1) запечатленная в памяти информация об изменениях тела в процессе его роста, нарушение целостности при катастрофах и травмах, а также расстройствах здоровья, связанных с хирургическим вмешательством. Поскольку сохранение тела есть главное условие выживания, фиксация обстоятельств его нарушений в бессознательном является абсолютной, до окончания жизни «впечатываясь» в психосоматику, осознанные травмирующие компоненты события, как правило, подвергаются вытеснению. Они могут оказаться специфическим препятствием для любой глубокой интроспекции;

2) опыт общения с собственным телом в процессе удовлетворения его естественных потребностей;

3) специальный телесный опыт — профессиональный спорт, цирк, хореография, исследование организма человека различными способами в рамках медицинской науки посредством приборов;

4) случаи патологической коммуникации — психосоматические расстройства, заболевания нервной системы и психики самого различного происхождения;

5) хатха-йога.

Остановимся подробнее на этом пункте, поскольку смысл предыдущих понятен каждому.

Известно, что практика йоги есть не что иное, как временное исключение либо существенное торможение присущей человеку двигательной активности на трёх уровнях организации:

— телесном: «Асана есть неподвижная и удобная поза»;

— отдельных функций, например: «Пранаяма есть устранение вдоха и выдоха»;

— сознания: «Йога — читта вритти ниродха» («Йога — удержание материи мысли от возмущений»).

Если в асанах ещё можно наблюдать несколько всё более упрощающихся видов движения самого тела (без перемещения его в пространстве по горизонтальной плоскости) вплоть до полного замирания в позе, то в классической пранаяме оно почти не просматривается. Не существует также описаний разновидностей самадхи, которым могло бы сопутствовать движение тела.

Все стадии самьямы есть последовательность изменений состояния сознания, всё более отклоняющаяся от типовой. Или, если угодно, непрерывная трансформация бодрствующего сознания к почти полному его торможению с необходимой фиксацией на характерных этапах этого процесса. Эти состояния абсолютно непригодны для типового функционирования человеческого существа в реальной действительности подобно тому, как невозможно эффективно действовать телом в состоянии сна. Искомое торможение в самьяме не является сном, оно не может возникнуть и эволюционировать в нужном направлении до тех пор, пока тело не обездвижено волей самого человека, а сознанию созданы для этого необходимые и достаточные условия.

Максимальное вовлечение во внутреннее требует полного прекращения любой внешней деятельности. Это легенды, что последние стадии самадхи могут сочетаться с движением, источники китайского и тибетского буддизма, упоминающие об этом, говорят только о начальных стадиях глубокого сосредоточения, когда при определённых условиях может сохраняться весьма избирательная осознанность. Например, «беговые йоги» или «небесные скороходы», восприятие которых заторможено во всех аспектах, кроме непосредственного контроля движения, профиля поверхности и соблюдения направления, то есть реализации узкой программы.

Для медитативной практики предназначены только такие асаны, в которых человек способен достаточное время сохранять практически полную физиологическую «неподвижность», под которой подразумевается минимизация активности процессов жизнеобеспечения, — то, что в «Сутре» называется «отсутствием тряски в теле». Если грамотно практиковать асаны, нацеленные на развитие гибкости, в любой позе можно пребывать так долго, пока не возникнет спонтанное состояние достаточно глубокого погружения.

В некоторых видах буддийской медитации, объединённых под общим названием «випассана», допускается сосредоточение на монотонном движении тела, отдельных его участков и т.д. («беговая йога» — это также одна из форм «випассаны»). Тем не менее сосредоточение, достигаемое в процессах этого ранга, не может быть предельным, так как по определению физиологический смысл самадхи — тотальное торможение коры мозга, несовместимое с произвольным движением тела.

Итак, «Йога-сутра», глава 2, шлока 46: «Асана есть неподвижная и удобная поза». Вачаспати Мишра поясняет: «Человек, практикующий в соответствии с наставлениями эту специфическую позу, должен сделать усилие, суть которого в снятии естественного напряжения». Такое усилие есть не что иное, как осуществление эффективной коммуникации сознания с собственным телом посредством его релаксации, а также работы с ощущениями в процессе выполнения асан. Её цель — привести тело к такому режиму деятельности, который изменяет состояние сознания в искомом направлении.

Конечная цель практики йоги вообще (как она трактовалась и тысячи лет назад) — обеспечение такого состояния сознания, при котором способна возникнуть так называемая обратная коммуникация, когда бессознательное по собственной инициативе выходит на контакт с сознанием, получив необходимые условия для этого. Хатха-йога при этом обеспечивает:

— оздоровление тела, что даёт возможность и восприятию стать очищенным от ментальной мути (достоверность воспринятого зависит от качества материи, непосредственно участвующей в процессе восприятия);

— освобождение каналов восприятия посредством релаксационных асан, когда, уходя от ощущений в теле, мы оставляем эти каналы чистыми и пустыми, что даёт возможность уже на этом этапе вначале «сбросить» через кинестезическую разновидность коммуникации определённую часть деструктивной энергии вытесненного, в результате чего бессознательное начинает проявляться в сознании, в том числе и спонтанными вспышками интуиции;

— в силовых позах, когда сознание не меняется до такой степени как при работе на растяжку, гибкость и балансирование, относительная его «пустотность» при целенаправленной работе с ощущениями поддерживает интенсивную проработку тела и «стирание» физической составляющей нервных и психических травм. Иными словами, на основе коммуникационной работы с ощущениями и путём глубокой проработки тела предельной формой асан постепенно аннулируется доля травматических информационных следов, запечатленная в мышечном корсете.

Мысли, возникающие во время практики асан, — это паразитная форма коммуникации типа «сознание-сознание», которая для качественной работы в Хатха-йоге не характерна.

Ощущения в теле, их отслеживание и текущее освобождение от них — это необходимый в Хатха-йоге этап контакта «сознание-тело», и если он осуществлён качественно, мы получаем возможность для возникновения следующей разновидности коммуникации, которая называется обратной, — «бессознательное-сознание», — он будет рассмотрен ниже и является исторически конечной целью всей дисциплины йоги.

Для возникновения обратной коммуникации прежде всего необходимо ментальное безмолвие, отсутствие любого ориентированного состояния, в том числе — рефлексии, сознание должно быть остановлено, лишено объекта и направленности, что является в каком-то смысле отсутствием самого себя. Это и есть ментальный вакуум сознания, полная его релаксация, расфокусировка, обезличивание, которое возможно только в полном покое, пусть даже на короткое время. Асаны, выполняемые в таком ключе, становятся преддверием самьямы.

Чтобы услышать что-либо изнутри, тело и сознание должны замолчать. Тело — устранить движение и ощущение, сознание — внутренний диалог.

Айенгар так поясняет это: «Только после того, как ум освободится от контакта с телом, он будет готов к медитации» («Психологическое обозрение», №1.1998,с.113). Но любое усилие или ощущение уже есть такой контакт, поэтому массовая йога этой школы никак не готовит своих адептов к работе с сознанием.

Собственно говоря, различные уровни бессознательной психики всегда контактируют с человеком посредством снов, интуиции, галлюцинаций, ощущений в теле (как бы не имеющих причины), проявлениями перцептуальной (перцепция — восприятие) защиты, внезапным выключением памяти, летаргическим сном и беспричинными событиями. Но мы не понимаем языка бессознательного, не прислушиваемся к нему, находя свои, слишком простые либо заумные объяснения происходящему. Мы толкуем о чудесах, приписывая их кому и чему угодно, ищем и всегда находим внешние причины того, что на самом деле заявляет о себе изнутри, дурацким поведением доводя себя до такого состояния, когда: «... Тот, который во мне сидит, опять заставляет в штопор».

Обособленное, замкнутое в мире своих ограниченных представлений и бесконечных желаний сознание — это абсолютное оружие, провоцирующее войну всех против всех, до тех пор, пока не установлена связь со своей основой и не пришло чёткое и беспощадное осознание того, что ты — часть целого, и ни при каком раскладе действий нельзя ущемить это целое, не ущемляя при этом самого себя, своих современников и потомков. Понимание и учёт этой реальности должны стать важнейшими элементами культуры выживания цивилизации, кроме всем понятной задачи по сохранению культурного наследия, созданного нашими предками за тысячи лет. Культура без такого понимания весьма далека от цивилизованности, которая прежде всего характеризуется способностью продуктивной коммуникации, умением договариваться, что ведёт к взаимному обогащению и расцвету, а не навязыванию единообразия, обречённого на деградацию и гибель.

Итак, для достижения психической целостности, восприятия материей сознания проявлений духа в самом себе, для постижения единства со всем существующим, а также понимания того, что «царствие Божие внутри нас есть», мы должны иметь здоровое тело и методы, гарантированно ведущие к очищению и временному освобождению каналов восприятия. Поэтому подлинная работа в йоге может быть успешно начата исключительно и только посредством освоения коммуникации «тело-сознание».

Следующий интереснейший момент касается предназначении асан йоги вообще. По какой причине древними была использована такая необычность телесных форм? Это было по всей видимости задумано именно затем, чтобы, входя в состояния, необходимые для спонтанной физиологической регенерации и прироста гибкости, человек получал возможность коммуникации сознания с бессознательным! Решение первой задачи обеспечивает условия для потенциальной реализации последующей: «Раджа-йога невозможна без Хатха-йоги, и наоборот».

С коммуникационной точки зрения факиризм — предельное использование контакта «сознание-тело». Здесь сознание устанавливает связь не только с мышцами, связками, суставами через ощущения и напряжения в асанах, но и с внутренними органами, что при определённой наработке даёт возможность вторгаться волевым порядком в автоматику процессов организма, без ощутимо негативных для него последствий.

V. Медитация, обратная связь, коммуникация «бессознательное-сознание»

Фаза «А» — контакт со слоем вытесненного. Он может быть осуществлён с помощью:

1) НЛП: в этой системе взаимодействия контакт как будто отвечает условиям спонтанности, внутренние механизмы структурной перестройки срабатывают автономно, посредник лишь «нажимает на кнопки» модальностей. Но на самом деле качество и эффективность трансформации психики определяются в итоге его умением и свойствами личности. Таким образом, коммуникация между двумя частями психики одной личности осуществляется через влияние постороннего субъекта и зависит от его квалификации, что всегда чревато издержками либо неблагоприятным развитием. Милтон Эриксон был единственным в своём роде, специалисты, подобные Бэндлеру либо Вирджинии Сатир, также не тиражируются массово. В плане обеспечения безопасного и эффективного контакта с бессознательным посредники необходимой квалификации столь же редки, как и просветлённые, поэтому, хотя метод сам по себе весьма интересен и действенен, найдётся крайне мало людей, имеющих достаточные способности для применения его что называется «в полный рост»;

2) «Йога-нидры», где условия для контакта также создаются вербализацией извне, но сам он, как разрядка с необходимыми психосоматике эффектами, происходит спонтанным, естественным путём, в форме, присущей данному индивиду, а не определяемой качествами и квалификацией того, кто направляет сознание пациента к состоянию управляемой перестройки;

3) практики асан и ей сопутствующей дискретной очистки информационных каналов. Ранее уже отмечалось, что классический стиль работы в Хатха-йоге даёт возможность постепенного «стравливания» напряжений из «подвалов» бессознательного. Если концепция «мышечной брони» Вильгельма Райха более или менее отвечает истинному положению вещей, то уже сам способ приближения к пределу формы в позах йоги «стирает» следы остаточных стрессовых напряжений в теле. Соматические корни психических травм можно устранить только таким видом практики, главным стержнем которой является тотальная релаксация и выход за все обыденные границы телесной мобильности. Сразу оговоримся, что цель йоги — наладить оптимальную, естественную и присущую данной личности коммуникацию между личностной и неосознаваемой частями психики, а не стремление сделать бессознательное сознательным;

4) методов трансперсональной психологии, посредством которых происходит временная эмоциональная разрядка, это вовсе не обязательно приводит к тому, что патологический материал исчезает. Напротив, остаётся структура, посредством которой он был «оформлен» в психике. И после разовой разрядки она через какое-то время восстанавливает свой отрицательный энергетический потенциал. Эмоции — лишь один из компонентов вытесненного. Когда человек хотя и с трудом ещё сохраняет адаптацию, но существенно перенапряжён в эмоциональном плане, причём проявления стресса уже приобрели стойкие клинические черты, любое манипулирование с дыханием может существенно обострить патологическое состояние.

Коммуникация с вытесненным материалом посредством эмоций всегда дело весьма опасное. Недаром Юнг определял эмоцию как «испорченную мысль» (у Есенина: «Если тронешь страсти в человеке, то, конечно, правды не найдёшь»). Кроме того, когда эмоциональные «шлюзы» бессознательного сорваны форсированным дыханием, неуправляемый выброс эмоций может «зацепить» инстинкты, вся животная архаика способна прийти в движение, девальвируя структуру личности.

В более поздний период своей деятельности Гроф учёл то обстоятельство, что эмоциональные выплески становятся менее опасными, если осуществляются в интенсивном двигательном режиме, позволяющем, с одной стороны, утилизировать избыток гормонального «топлива», с другой — не давать своей терапии возможности превращаться в крайние формы антисоциального поведения.

Фаза «Б»: коммуникация «забытое-сознание». Только после эффективной переработки массы вытесненного и полной его аннигиляции посредством Хатха-йоги либо медитационных практик человек получает потенциальную возможность доступа ко всему жизненному материалу, ушедшему под порог восприятия. Когда необходимая работа в начальной фазе проделана (если это вообще возможно), психика в целом уравновешивается, бессознательное становится очищенным от накопленного за долгие годы хлама разбитых надежд, эмоциональных ударов и жизненных катастроф, приобретая состояние неизведанного до сих пор покоя, которое в йоге называют состоянием внутреннего гуру. Больше не существует внутренних препятствий к необходимому контакту бессознательного с сознанием в виде, свойственном данной личности от природы, исчезли коммуникационные искажения, помехи, продуцируемые ранее существовавшим в психике «островом невезения». Теперь, при наличии интереса либо желания, процесс интеграции психики может быть продолжен далее на основе использования психотехник йоги. Ничего лучшего пока исторически не создано, а предлагаемая доном Хуаном Матусом интроспекция памяти не слишком реальна в его описаниях, требуя, кроме того, окончательного и бесповоротного исключения из социума и, быть может, из человеческой жизни вообще.

Интересно, что Будда очень высоко оценивал перепросмотр памяти, в частности ту его стадию, которая касалась прошлых жизней, потому что, согласно его доктрине, достичь освобождения возможно лишь при условии припоминания начала круговорота своих перевоплощений.

В самьяме йоги потребно немалое время для достижения самадхи (если это вообще возможно для данного человека в зависимости от природных данных), но поскольку технология конкретных психотехник отработана до совершенства, на первых стадиях она не требует многомесячной непрерывной (с оставлением лишь времени для сна) интроспекции, вполне допуская дискретный режим, всё-таки совместимый с пребыванием в обычной жизни.

Нужно чётко представлять, что после устранения коммуникационных преград между двумя основными частями психики дальнейшее «продвижение» осознанности в глубины бессознательного является всё более усложняющейся специфической деятельностью, сопряжённой с немалыми издержками и прямой опасностью. Уравновешение — процесс понятный по своей сути и естественный, недаром к нему всегда неосознанно стремилась человеческая природа, что мы видим уже из опыта Данте, но последующая успешная работа в осуществлении глубинной интеграции, как правило, требует редкостных способностей (если не прямой предрасположенности), безусловной веры в свое предназначение, точного знания технологии и ювелирного её использования при компетентном руководстве. Чтение любых, даже самых умных книг либо первоисточников по данной теме — ничто, даже по сравнению с начальными попытками подобной работы. Недаром утверждает Дхаммапада: «Если бы кто-нибудь в битве тысячекратно победил тысячу людей, а другой победил бы себя одного, то именно этот другой — величайший победитель в битве» (8,103).

Итак, на стадии ретроспекции — если таковая вообще доступна конкретному индивиду — в процессе обратной коммуникации в сознание постепенно «вливается» всё когда-либо воспринятое человеком в бодрствующем состоянии (с момента появления его минимальной критической массы, которая возникает в возрасте примерно полутора лет от рождения). Более же ранние воспоминания хаотичны и фрагментарны в силу отсутствия в это время выраженной системы координат, именуемой личностью.

Если перепросмотр завершился успешно, это означает, что человек теперь способен сознательно распоряжаться полным жизненным опытом, то есть вся воспринятая органами чувств и осознанная информация стала «достоянием республики» — вошла в область оперативной памяти. С этого момента начинает стабильно проявляться то, что называется сиддхами, происходят фундаментальные внутренние метаморфозы, информационное «качество» субъекта значительно возрастает.

На этом этапе обратной коммуникации исчерпывается личностный материал психики. Всё, с чем приходится иметь дело в дальнейшем, является информационной массой, воспринятой не человеком, поскольку регистрировалось не сознательно. Начиная же с какого-то уровня глубины интроспекции, то, с чем сознанию приходится сталкиваться, не было воспринято вообще, являясь «разновидностью» эндогенной информации, природа которой столь же загадочна, что и процессы, происходящие в «чёрных дырах». По сути это будет уже фаза «В»: коммуникация «архетипическое-сознание» (завершение процесса обратной коммуникации с переходом к состоянию самадхи различных «степеней»).

До сих пор мы «барахтались» со своей аналитической работой в узком слое личностной психики. Теперь речь пойдёт о возможности контакта с сознанием информации, зафиксированной мозгом без участия личности. Потенциальную возможность этого показали хрестоматийные опыты Дельгадо, когда человек во время электрической стимуляции определённых участков коры мозга повторно и наяву переживал давно ушедшую реальность, со всем её фоном и второстепенными деталями. Следовательно, энграммы (фиксированная в субстрате мозгового вещества полная и всеобъемлющая «запись» взаимодействия субъекта со внешней средой) существуют. Вопрос первый: можно ли их «вытащить»? Вопрос второй: нужно ли это? Ведь материал, воспринятый вне сознания, в основном фоновый, не эмоциональный, это скорее то, что фиксирует подкорка, древние дочеловеческие механизмы восприятия.

По всей видимости в глубинных слоях психики информация, распространяющаяся «сверху вниз», от сознания в глубину психики, на каком-то уровне соприкасается, диффундирует с информацией эндогенной, содержащейся в самой структуре «нижележащих» слоёв психики. Образуется огромный и достаточно изотропный массив, который является своеобразной связующей средой между архетипическим и личным бессознательным, сквозь которую из недр первобытной биологической тьмы «всплывают» энергетические импульсы присущих человеку животных инстинктов, побуждений, наследственно закреплённых реакций. По мере того как они движутся «снизу вверх», в каждом, по-своему структурированном слое психики происходит их своеобразная трансформация, с завершающим преломлением в сознании до понятий высших человеческих ценностей и культурного поведения.

Способен ли этот нейтральный материал, малой частью которого является «запись» фоновой канвы индивидуального человеческого существования, подвергнуться структурной перестройке и быть введёнными в сознание? Скорее всего, нет, так как у него иные принципы «упаковки», он организован совершенно по иным законам, нежели то, что в актах восприятия было пропущено через личностный фильтр. Для удобства можно подразделить этот информационный терминал на две части в зависимости от времени поступления информации:

а) от момента родов до возникновения сознания;

б) всё остальное, вплоть до текущего момента бытия и прочтения этих строк.

Материал первой части предельно эмоционален, но примитивно прост, что позволяет отнести его ближе к архетипическому. Младенец, хотя и принадлежит к человеческому роду, но восприятие у него чисто животное. Что же до памяти родов, которой так непринуждённо оперирует трансперсональная психология, то опыт рождения равносилен опыту смерти, только с обратным знаком, — кризис начала существования во многом идентичен агонии конца, а иногда и является ею.

Все когда либо пережитые личностью экстремальные ситуации, как правило, связаны с эмоциями и форсированным дыханием. Следовательно, любой дыхательный форсаж способен вызвать к жизни и повторному «проигрыванию» психосоматические компоненты этих предельных переживаний. Если бы такой горячий материал в сеансах трансперсональной терапии мог быть полностью отработанным через эмоциональное движение, разрежен и снят, не оставляя корней, всё было бы замечательно. Но этого нет, и вызов всуе «духов прошлого» посредством интенсивного дыхания может быть как бесполезным, так равно и опасным занятием. Взбаламученная дыхательными манипуляциями масса психоэмоционального мусора из «подогретого» слоя в результате приходит ещё в более неравновесное состояние, требующее затем постоянной разрядки, что является абсолютным препятствием для возникновения обратной коммуникации бессознательного с сознанием.

Возвращаясь к массе внеличностного материала восприятия, можно только отметить, что при обратной направленности информационной диффузии (из бессознательного в сознание) существует вероятность просачивания в сознание различных активных психокомплексов, если по каким-то причинам им удастся преодолеть фильтр между материалом человеческой и иной организации.

VI. Коммуникация «архетипическое-сознание» (Единое-личность)

Итак, при полной интеграции сознанием всех подвластных этому процессу «слоёв» психики в любой момент может спонтанно реализоваться главная «разновидность» обратной коммуникации, когда «выходит на связь» единая и всеобщая основа каждого индивидуального сознания — его собственная материя (можно сравнить с даосским трактатом четвёртого века нашей эры: «Способы обучения искусству бессмертных предполагают стремление к спокойствию и умиротворению, чистому и пресному, к очищению и избавлению от страстей, к внутреннему видению и обратному слушанию...» («Баопу-цзы», с.38-39).

В сознании человека мир представлен двояким образом. С одной стороны, имеется личный опыт, который формируется осознанным восприятием в течение каждого мгновения жизни, он является в подавляющей своей части чисто социальным, утрачиваясь вместе со смертью тела его носителя.

Компоненты неосознанно воспринятых впечатлений и воздействий также являются типовыми для всех — с точки зрения регистрации мозгом как природных, так и социальных процессов. Очевидно, что вид информационной кодировки данного материала близок архетипическому, и, следовательно, должен «примыкать» к последнему. По всей видимости, информационный массив, о котором шла речь в анализе предыдущего этапа коммуникации, является в некотором роде проводником или отчасти даже поставляет сознанию материал структурного происхождения, то есть — архетипический.

Кроме ничтожного, по сравнению с возрастом рода, личного опыта, тело и мозг каждого человека являются воплощённым типовым итогом миллионов лет развития, продуктом эволюционного «учёта» неисчислимого количества типовых воздействий факторов живой и неживой природы. Следовательно, бессознательное, как и тело, содержит в себе биологическую историю развития рода, а сознание — личную летопись развития и жизни данной конкретной личности. Сознание «обеспечивает» или являет собой максимальное отличие людей друг от друга, бессознательное — с какого-то уровня построения психики — максимальное сходство. Каждый субъект являет собой единую дилемму: психическому новообразованию — личности — приходиться «уживаться» с типовой первоосновой. По-видимому, у интуиция представляет собой прямую связь двух, изначально близких (по родственным особенностям «устройства») структур бессознательного, содержащегося «под» индивидуальным сознанием. Если личностные «характеристики» определённых объёмов бессознательной психики у разных индивидов ещё отличаются друг от друга, как их тела — конфигурацией, пропорциями, размерами, и т.д., то с какого-то уровня организации эти различия исчезают, подобно тому, как любой человек, порезавшись, видит одно и то же вещество тела — кровь.

Поскольку ЦНС изначально формировалась как орган отражения, постоянные и типовые влияния окружающей среды каким-то образом переплетены в самой нейронной матрице, прилежащая к сознанию часть которой воспроизводит каждый день — на выходе из сна — уникальную структуру бодрствующей личности подобно тому, как любая эндокринная железа — свойственную ей секрецию. Мозг — прижизненное представительство, живой фрагмент единой материи рода, которая в каждом индивидууме представлена, с одной стороны, личной историей и обеспечена в чём-то совершенно новой конструкцией (по сравнению с тем, что было миллионы лет назад), а в какой-то своей части — передана неизменным от самого начала времён компонентом. Именно этот древнейший субстрат специфически организованного нервного вещества, будучи в каждом человеческом субъекте элементом сети слабых биологических взаимодействий, порождает (при контакте с сознанием) из ряда вон выходящие феномены, которые являются основой того, что люди во все времена считали и считают сверхъестественным. Причём проявляет себя этот базовый информационный канал обратной связи только при определённых обстоятельствах и условиях, которые подразделяются на естественные (весь спектр спонтанных, необычайных и действенных эффектов в жизни человека) и искусственные — создаваемые только через практику самьямы в йоге.

Проявления архетипического весьма своеобразны. Если какие-то особые причины или обстоятельства жизни человека активизируют эту часть матрицы, сетевой «чип», она начинает продуцировать символический материал особого свойства, который предъявляется сознанию в снах, галлюцинациях, озарениях, предчувствиях, интуиции, беспричинных событиях. Поскольку потенциальный спектр проявляемых в сознании символов содержит помимо природных образов и личностные (у каждого человека были и есть отец и мать, братья и сёстры, каждый имел дело с рождением и смертью), то в последовательностях архетипических видений содержатся сюжеты с образами давно минувшей реальности, исчезнувших с лица земли живых существ и людей в их собирательном облике.

«По стали, мрамору и дереву рукой внимательной скользя, я проходил — и плоть не верила, что их глубин постичь нельзя. Я слышал ясно излучения — то спрятанней, то горячей — от страстной, как созданье гения, нагой поверхности вещей. Я знал: то было эхо смутное живых, кипящих мириад, чьих рук касание минутное предметы бережно хранят. Но вник я мудрым осязанием ещё безмерно глубже: в тело, в пучины, чуждые названиям и рубрикам «добро» и «зло». Тот слой связует человечество с первичным лоном бытия; быть может, в древних храмах жречество о нём шептало, смысл тая. Но имя то газообразное как втисну в твёрдый хруст речей? Слова — затем, чтоб значить разное. Их нет для общей тьмы вещей» (Даниил Андреев).

Из подобных образов и представлений, продуцируемых типовой частью структуры бессознательного, почерпнута символика всех религий мира, но они дают ей внешнее, поверхностное, сверхъестественное объяснение. Мы сталкиваемся здесь с удивительным феноменом, когда далёкая и уже давно исчезнувшая реальность невообразимых глубин человеческой эволюции, запечатленная в самом устройстве материи мозга, порой воздействует на бодрствующее сознание человека ничуть не с меньшей интенсивностью, нежели реальность мира окружающего и непосредственно воспринимаемого.

Хотя если в жизни человека и становлении его собственной «конструкции» обстоятельства складываются более или менее благоприятным образом, то бессознательное своими экстраординарными проявлениями «беспокоит» не часто. В далёком прошлом, при минимальной цивилизованности и взаимодействии сознания с созданным собою же, но ещё достаточно не развитым миром социума, субъект имел возможность более плотного общения с проявлениями внутреннего мира, который тревожил сознание гораздо чаще и сильнее. В этих проявлениях субъект постоянно сталкивается с трансформированными психикой образами действительности, исчезнувшей миллионы лет назад. Скорее даже это «всплывающие» по каким-то причинам из первобытных единых глубин типового устройства образно-эмоциональные «заряды», облачённые в символические, неопределённые «формы», разновидности их определены типом ведущей репрезентативной системы, «отвечающей» за представление в сознании воспринятого как извне, так и изнутри. Освобождающаяся эмоциональная энергия этих спонтанных коммуникационных «разрядов» огромна и всегда потрясает личность, что и заставляет человека до победного конца искать причину этих явлений. Будучи не в силах найти их реальные корни (в том числе по причине жёстких ограничений, накладываемых теоремой Геделя), он был вынужден создать искусственное объяснение — религиозные системы.

Итак, личность или сознание индивида адаптируется к трём аспектам реальности: окружающему миру настоящего времени, весьма ограниченно представленному в сознании, его же гораздо более «полному варианту», запечатленному в «слое» личного бессознательного, а также к истории развития и существования рода, представленной в структуре определённой части мозгового вещества и проявляющейся в целом классе внутренних событий, всегда считающимися непостижимыми (архетипическими). Все религии мира являются более или менее системным истолкованием именно этих явлений, что приспосабливает человека к загадочным «прорывам» психической активности древнейших мозговых структур, впоследствии эти истолкования получили (в зависимости от культурного базиса) самостоятельное логическое развитие.

Функция органов восприятия — обеспечение текущей коммуникации сознания со внешней средой, имеется также связь Эго и с личной историей (опытом) — память, но не менее важным остаётся контакт с банком данных рода, который при определённых обстоятельствах бывает жизненно важным.

Когда архетипическое «выходит на прямую связь» с сознанием, мы можем получить вневременную информацию любого свойства, которая всегда будет жизненно важной. Символы и программы спонтанных действий, приходящие из глубин, как правило, не могут быть поняты и осознаны (в силу отсутствия в нашем личном жизненном времени и опыте объектов или процессов, которые формировали когда-то заготовку человека разумного), но их мощнейшие энергетические и эмоциональные составляющие могут быть утилизированы.

Личная история, частный опыт, формируя каждую отдельную сознательную личность, одновременно «поставляет» в глубины бессознательного всё новые порции «отпечатков» типовых воздействий, — так осуществляется влияние текущей человеческой жизни и её сиюминутного «наполнения» на сам мозг, который вынужден, эволюционируя, непрерывно отражать то, что существует вокруг и всё сильнее отличается своим характером от чего-либо, ранее имевшего место в окружающем мире.

Итак, воспринятая без участия сознания фоновая информация от окружающего мира непосредственно примыкает к архетипическому, взаимодействует с ним. Вся «толща» психики, от базы до личностного, пронизана рефлексами, инстинктами, эмоциями, прорывающимися из первобытных глубин. «Доходя» до водораздела между не человеческим и личным бессознательным, эти проявления испытывают первоначальную трансформацию. На «границе» перехода от бессознательного к сознанию происходит трансформация вторичная. И только тогда эти импульсы и проявления, выросшие из первобытного мрака, становятся узнаваемыми как сугубо человеческие проявления. Если сознание не обладает некоторой критической способностью абстрактного мышления, достаточным объёмом и мощностью структуры, являясь недоразвитым, то глубинные проявления носят более непосредственный животный характер и проявляются в поведении человека неупорядоченно и бессмысленно.

Следовательно, в сознании постоянно, но почти всегда разновременно имеют место два дискретных информационных потока противоположной направленности: информация извне, захватываясь посредством восприятия органами чувств, «проваливается» внутрь психики. В этом процессе она одновременно сортируется бессознательным по каким-то неясным на сегодня критериям значимости, а затем «оседает» в различных «слоях» внутрипсихического пространства, распределяясь от сознания по «направлению» вглубь ко всеобщему. Следствия функционирования внутренней «кухни» — результаты глубинной обработки информации и сигналы дисбаланса на разных уровнях устройства структуры движутся изнутри — наружу, к личному бессознательному и сознанию. От опыта настоящего времени к запечатленному в структуре прошлому, и от неё в сознание, существующее здесь и сейчас, происходит непрерывная информационная диффузия. Пропущенная сквозь призму цивилизации и ею в значительной мере порождённая информация порой сталкивается в бодрствующем сознании с информацией от самой материи тела и мозга, и «конфигурация» этих двух информационных потоков абсолютно различна. Этот своеобразный коммуникационный «обмен» имеет вполне определённую величину необходимости, возможности и значимости. Для качественного функционирования сознание должно, как минимум, осуществлять, как максимум — ещё и понимать сущность и проявления обратной коммуникации.

Очевидно, определённые события либо стечения (констелляции) обстоятельств, случающиеся в настоящем, как внешние, так и внутренние (разворачивающиеся в нашей телесной структуре), значение которых не улавливается личностью, могут значительно активизировать проявления бессознательного. И тогда архетипические проявления спонтанно «выстреливают» в сознании, например — в потрясающих снах, которые глубоко озадачивают и ошеломляют человека, заставляя его задумываться над происходящим. Когда личное бессознательное не в силах «достучаться» до Эго сквозь его жёсткую втянутость исключительно во внешнее, то в экстренных случаях им задействуется энергия прошлых существований, с её помощью пробивается жёсткий модус ориентации только на внешнее. Либо гибнущая структура предупреждает человека о скором прекращении жизни этими «выплесками» из первобытных глубин.

И наконец ясно, что определённое состояние сознания (когда в типовом, бодрствующем состоянии систематически прекращается информационный поток извне — йога) активизирует и личное, и архетипическое бессознательное, способствуя их информационному проявлению. Специальные условия для возникновения обратной коммуникации должны быть созданы самим человеком. И здесь возникает такой её аспект, как мощность обратного контакта.

По большому счёту, так же, как сознание находится не в курсе распределения внешнего информационного потока — что именно, сколько и «кем» воспринято и куда «разложено», мы не имеем понятия, до какой степени наше поведение на самом деле является неосознанным, кто и когда на самом деле принимает стратегические решения. Мы не знаем, сталкиваясь с некоторыми событиями и фактами нашей жизни, какие из них появляются извне, какие вызваны бессознательными тенденциями и текущими проблемами психики. Поэтому каждая личность сталкивается с насущнейшей задачей уменьшения неосознанности до оптимального уровня и организации постоянного «сотрудничества» с космосом бессознательного, где её ожидает немыслимое количество открытий.

То, что в медитации и вообще в йоге происходит отработка «перегретого» слоя бессознательного, отнюдь не значит, что исчезает сам этот слой как потенциальная часть структуры. Он остаётся и функционирует согласно своему назначению, по-прежнему вытесняя, принимая в себя сложные поведенческие стереотипы, привычные, многократно повторяемые реакции и так далее, но в нём больше не накапливается негативный материал (при соответствующем его качестве), не возникает присущее ему давление на бодрствующее сознание и его спонтанную коммуникацию с «внутренним гуру».

Особенно интересна ситуация, когда «на связь» с сознанием каким-то образом «выходит» история всей живой природы, а не только её человеческой «линии», поскольку то конкретное, что в образах предъявляет нам сеть, имеет древнейшее происхождение и практически не совпадает с окружающей действительностью: «А с древних миров — шаровых скоплений нашей Галактики и колоссальной обитаемой области вокруг галактического центра — идут из безмерной дали странные картины и зрелища, ещё не понятые, не расшифрованные нами» («Туманность Андромеды»). Материя и структура человеческого мозга также содержат фрагменты незапамятной древности (жёсткие звенья), которые соседствуют с текущей информацией в психике каждой человеческой единицы, и порою стихийно проявляют себя. Йога даёт возможность понять, организовать и упорядочить эти проявления.

На одном из ещё довоенных конгрессов по аналитической психологии слушатели попросили Юнга объяснить им символику снов. Он ответил: «Пожалуйста, на это уйдёт три семестра, и каждый день лекций будет полным». Мы давно разучились понимать, что нам «показывают» изнутри, забыли этот язык, его грамматику, лексику, синтаксис, и только такие фанатики как Юнг могли удовлетворительно разбираться в этом, десятилетиями собирая свидетельства, древние теологические и алхимические рукописи, с бесконечным терпением анализируя символический материал.

Итак, человек является своеобразным элементом двойного назначения, он представлен в коммуникационной сети взаимосвязей текущего слоя времени и человеческой материи, а также обладает потенциальной возможностью контакта с вневременной сетью, которая и есть Единое, существующее вне обычно воспринимаемых нами времени и пространства.

Юнг считал архетипическое синонимом Бога. В таком случае коммуникация шестого типа не что иное, как контакт с Абсолютом (в разных традициях Брахман и т.д.). О разновидностях и свойствах этого контакта речь пойдёт в главах «Самьяма» и «Необычные способности».

Особенность коммуникации с Единым заключена в том, что на какое-то время минимизируя индивидуальность посредством йоги до состояния непоколебимо отстранённого наблюдателя, субъект помимо прочего испытывает непередаваемое чувство обретения окончательной и завершённой истины. Суть её в том, что отдельное (конкретный человек) ощущает себя частью целого (вселенского единства), и достоверность такого переживания неоспорима.

Подобная коммуникация даёт мощный толчок способностям, скрытым в личности, что мы видим на примере многих гениев. Контакт с Единым сам по себе крайне редко сопровождается непосредственными материальными проявлениями. Но мировосприятие личности, её действия и их результаты резко меняются по сравнению с тем, какими они были до контакта, приобретая полностью экологичный характер. Именно это обстоятельство делает поведение просветлённого качественно иным по отношению ко всему живому на Земле, чего нельзя сказать о якобы религиозно верующих, которые, помолясь своему карманному Богу, затем спокойно расстреливают зверей с вертолётов на сафари, выбрасывают пластиковый мусор в океан или бьют по своим, чем-то не понравившимся сородичам, крылатыми ракетами.

Однако возможен и другой результат самореализации. Бывает так, что при контакте с Единым незрелой личности, ущербного или фанатического сознания, когда человек чувствует или верит, что достиг реальности, лежащей в основе всех реальностей, и все его мыслимые вопросы нашли все ответы — нет больше необходимости спрашивать, деятельность в социуме такой «просветлённой» личности либо прекращается, либо приобретает отчётливо негативный характер.

Тот, у кого нет вопросов, больше не действует созидательно, в то время как всё, что избыточно создаёт человек, любые произведения искусства и науки — это и есть бесконечные попытки ответа на постоянную неудовлетворённость, испытываемую человеком в самовыражении, посредством которого он достигает относительных, промежуточных этапов на пути к абсолютной истине.

Те, кто непосредственно угодил в состояние Контакта и не получил при этом — в силу каких-то причин, естественных либо искусственных — искры Божьей, импульса к действию, больше не любопытен. Подобный субъект превращается в статичный фрагмент мироздания, полностью выпадая из обычной жизни, а если и участвует в ней, то лишь в одном аспекте: увлекая за собой других в это же Ничто всей адской силой своего влияния. Вечный изобретатель, как сказал бы Велемир Хлебников, становится абсолютным приобретателем, держателем парадоксально принимаемой за истину бессмыслицы.

Может быть, потому Индия и не стала великой страной технологического развития и научного прогресса, что её великие йоги и риши, постигая Единое исключительно в аспекте полного успокоения, тем самым переставали существовать для окружающего. Их поразительные прозрения и открытия, полученные на отдельных этапах пути, так и не становились достоянием социума, импульсом к какому-либо развитию общества. Именно абсолютное эмоциональное равновесие, достигаемое ими, исключало естественное стремление к социально значимому действию, блокировало личную активность, свойственную человеку Запада, который, напротив, исторически «завёлся» так, что вообще утратил необходимую способность уравновешения, что породило проблемы противоположного свойства, но не менее тупиковые.

Поскольку мистики всех времён и народов в результате контакта с Единым почти всегда (кроме редких исключений типа Мейстера Экхарта) утрачивали позитивную, познавательную активность, проповедуя только свой способ ухода от профанного якобы мира как средство постижения истины без каких-либо дальнейших действий на основе постигнутого, — они оказывались перед дилеммой. Следовало либо переводить религиозно-мистические общины в режим самоокупаемости, либо общество должно было содержать их последователей в «духовных резервациях» типа Касталии, чтобы они могли спокойно предаваться своей игре в свой «бисер», существуя за счёт непросветлённой массы.

Всё это возможно только в одном случае, а именно: когда общество сознательно выделяет для этой цели и содержит отряд испытателей-первопроходцев. Но эти люди должны чётко осознавать, за счёт чего им предоставлена такая возможность, не претендуя на основании «приобщения» к абсолютной истине на верховную «духовную» власть в обществе. Кстати, подобные претензии всегда говорят как о патологичности данного метода постижения истины, так и самого результата.

С другой стороны, если человек Запада в перспективе не обретёт способности к грамотному уравновешению и обретению целостности психики, то издержки лихорадочной технологической гонки, замешанной на увеличении бессмысленных и болезненных желаний, могут стать необратимыми для природы всей планеты и человечества в целом.

Вывод прост, как воздух: необходим компромисс. Мы должны уметь (учитывая абсолютную необходимость этого) создавать среди лихорадочного потока событий повседневности периоды глубокого спокойствия и уравновешенности, но они не могут стать доминирующим способом существования, потому что из мира такого счастья, где всё равно безразлично, на самом деле нет и выхода. А если постоянно пребывать только в состоянии различения, не зная истинного покоя, то останется лишь то, о чём говорил поэт: «У зари над Нью-Йорком ступени безвыходных лестниц, где в пыли она ищет печальный рисунок фиалки...»

Ещё в XVI веке Хун Цычен писал: «Когда мысли разбросаны, надо знать, как собрать их воедино. Когда мысли сошлись в одной точке, надо знать, как их рассеять. Если не уметь этого, то, даже если одолеть помраченность, в сердце поселится беспокойство».

Каждый акт коммуникации есть вопрос — мы кого-то о чём-то спрашиваем, чтобы узнать нечто и затем на основе узнанного и понятого предпринять определённые действия. Отсюда любая коммуникация, в том числе и обратная, не может быть путём, ведущим к окончательному преобладанию самого её процесса, переходом в состояние полного отсутствия вопросов и потери всякого интереса к прикладному смыслу, к самой жизни, потому что на самом деле есть только одно событие, приводящее человека к этому естественным путём — смерть.

В философии Веданты определённо утверждалось, что состояние «дживанмукты» («освобождённого при жизни») становится абсолютным только после гибели тела. Подобный вариант обратной коммуникации нас не интересует.

По большому счёту полное равновесие — безразличие — не интересовало и Будду. Известно, что он пришёл к собственному просветлению с помощью традиционных йогических методов (методами аспханака-йоги), но сделал из полученного результата совершенно нестандартные выводы. В процессе буддийской йоги традиционно имеется восемь уровней развёртывания сознания, известно, что Будда последовательно прошёл их все, но...

Четвёртая ступень (или уровень) сознания в психотехнологии Хинаяны характерна «прекращением переживания блаженства, вслед за которым исчезает и чувство страдания» (Торчинов Е.А., «Религии мира. Опыт запредельного», с.231).

Если первые четыре уровня — миры форм (т.е. того, что связано с реальностью), то последующие четыре — миры не-форм, таких модификаций сознания, которые не имеют ничего общего с какой-либо реальной действительностью и являются хаотическими порождениями спонтанной деятельности психики.

Известно, что Будда вернулся из этих переживаний обратно и ушёл в нирвану с четвёртого уровня мира форм. Он полностью отверг виртуальную реальность из-за её практической бесплодности, хотя по идее она обладает более высоким статусом — с точки зрения трудности достижения, а также получения абсолютного результата. Он считал излишним и неверным как поиски такой «чистой» реальности, так и конечный смысл пребывания в ней, который всегда оказывается абсолютным отсутствием всякого позитивного результата, то есть — полной бессмыслицей, переживанием ради переживания.

Будда был прагматиком и не хотел иметь дела ни с чем, кроме полного и обратимого успокоения, которое позволяло эффективно действовать, оставаясь в Сансаре — мире живых.

Из виртуальных пучин нет возврата, это затягивает, либо уравновешение становится абсолютным и необратимым, что фактически означает смерть при жизни. Будда осознавал, что уходя из одной противоположности в другую на какое-то время, человек ещё способен вернуться в мир и действовать на основе понимания своего единства с ним. Татхагата хотел сделать человека эмоционально неуязвимым и тем укрепить его дух и волю к жизни.

Интересно, что в буддизме не существует позитивных описаний или определений нирваны. Но нирваническое состояние бодхисаттв обеспечивало им, по крайней мере, позитивную активность, стремление помочь всем живым существам, что является всё-таки действиями, а не полным их отсутствием, хотя в данном случае под помощью подразумевалось, очевидно, лишь то, что могло так или иначе способствовать обращению в данную веру и стремлению к нирване в рамках восьмеричного пути.

Считалось, кстати (скорее это частный случай конфессионального расизма, нежели подлинное понимание сути проблемы), что именно небуддийские йоги в силу своей омрачённости неминуемо попадают на эти последние, виртуальные уровни созерцания мира не-форм, принимая это за состояние окончательного освобождения. Но поскольку это не так, то рано или поздно их сознание обязательно падает на более низкие (читай — совместимые с обычным человеческим состоянием) уровни, на которых до нирваны дальше, нежели тому, кто вообще не занимается йогой.

Весьма знаменательно, что уже Будда чётко осознавал эти две опасности тупикового развития событий: растворение личности в бесконечной игре фантомов сознания (даже если оно к ней адаптировано, что может спасти от распада), и «заражение» Абсолютом, то есть наступление экзистенциального равнодушия, полного паралича всех видов человеческой активности, кроме единственного её варианта — увлечения окружающих на тот же самый путь.

Следует чётко различать в традиционной йоге состояния переживания контакта с Единым на различных его стадиях. Некоторые из них неприемлемы для современного человека, являясь непродуктивными и опасными, подобно наркомании. Собственно говоря, самадхи в йоге — это и есть предельный контакт, но существует множество его разновидностей, в том числе и таких, которые на современный взгляд являются нерентабельными с любой точки зрения.

Самадхи в самом общем смысле трактуется как переживание недвойственности, целостности. Махасамадхи — полная и необратимая остановка личного бытия, а это и есть смерть, которая, как сформулировал Налимов, является прекращением личного времени. То, что остаётся от субъекта, теряет структуру и переходит в иные формы существования. Тело утилизируется другими формами жизни, а субстрат психики становится, быть может, вечным нематериальным компонентом, участком слабых взаимодействий единой вневременной вселенской коммуникационной Сети. Живой индивидуум, имеющий тело, временно пребывает в качестве элемента одновременно двух её частей, наименьшая из которых представлена сильными связями мира, каким является этот материальный носитель Эго.

VII. Коммуникация «религиозная вера-сознание»

Вера в персонифицированного, конкретного Бога является разновидностью виртуальной коммуникации прежде всего потому, что сознание по собственной инициативе вступает в контакт с воссозданной в представлении, запрограммированной священными текстами и поведением окружающих, предписанной реальностью.

Тем не менее вопрос не так прост, как кажется. Откуда человек получает сведения о Боге, в которого необходимо верить? Ясно, что из окружающего социума и культурного наследия, которое есть не что иное, как накопленная за века информация развития, представления о божественном порождены субъективным истолкованием проявлений бессознательного.

По сути дела вера — это убеждённость в существовании того, что недоказуемо. Корни веры вполне реальны, иллюзорен домысленный и сформированный человеком конкретный объект веры. Образы, которые впоследствии были «оформлены» религиозными доктринами как божественные, не являются отражением чего-либо, имеющегося в непосредственной реальности, но сложными галлюцинациями, которые продуцирует при заданных условиях восприятия структура, именуемая центральной нервной системой человека.

Человеку свойственно непреодолимое стремление к систематизации, он способен существовать только в упорядоченном мире, поэтому древние толкователи архетипического, сами подвергшись процессу его проявления, с помощью сподвижников сочиняли различные легенды, приписывая проявлениям объективных процессов психики собственный смысл. Многочисленные манифестации бессознательного были дополнены воображением и фантазией и превратились в разнообразные системы человеческих представлений о высшем и потустороннем. Но эта необходимая и доступная понимаю человеческой массы красивая сказка ни при каких условиях не может быть логически обоснована и требует веры, которая заменяет реальную коммуникацию с собственной психикой и рождает во время сна разума как чудовищ, так и прелесть, подтверждающую догмат веры.

Сознание, при определённых условиях, способно смоделировать и пережить любую вообразимую реальность, а также в ней «застрять», что демонстрирует, например, даже без всякой йоги истерия, некоторые разновидности маниакально-депрессивных психозов и психосоматических расстройств. Сама вера — это всего лишь состояние, которое, однажды возникнув, само себя поддерживает, а различные мировые религии есть варианты истолкований мощнейшего воздействия различных «слоёв» бессознательной психики на человеческое сознание, обусловленные историческим разнообразием культур.

Известно, что сохраняя позитивные представления о себе любой ценой, человеку свойственно в то же время автоматически и неосознанно проецировать на окружающее отрицательное содержание вытесненного материала психики. Поэтому со злом, таящимся внутри самого себя, личность сталкивается снаружи, приписывая его происхождение как внешнему миру, так и его обитателям, либо сверхъестественным существам. Пустынники и аскеты во время своего подвижничества постоянно сталкивались с дьявольским наваждением — собственными отрицательными проекциями, активность проявления которых стимулировалась предельной перегрузкой психосоматики, накалом веры и запрограммированным ожиданием неминуемых козней нечистого, которые не могли не проявиться в виде «оживления» упомянутых проекций. Собственно это и было причиной изначального разделения проявленной сверхъестественной сущности в Христианстве на Бога и дьявола, ему противостоящего.

Когда я уверовал и обращаюсь к придуманному людьми Богу, то впадаю в коммуникацию с виртуальным, не существующим, но мне становится действительно легче от самого факта общения с ожидаемой иллюзией, появление и переживание которой подтверждает действительность её существования, — подобно человеку, который в процессе гештальттерапии общается с воображаемым собеседником в пустом кресле. Главная польза религиозных представлений и самой веры состоит в том, что они снимают непереносимость отрицательных жизненных переживаний, предоставляя человеку иллюзорную опору, которая, однако, в отличие от фантомной боли, обеспечивает позитивный эффект, положительную компенсаторную функцию для измученных и непритязательных душ.

Подобный способ коммуникации эффективен не для всех, но лишь для того, кто способен верить слепо и безоглядно, кому не мешает разум и критическое мышление. По-настоящему культивирование подобной разновидности иллюзорного бытия сегодня выгодно в основном тем, кто якобы осуществляет посредничество между Богом и людьми. Единственное же состояние сознания, которого добиваются от верующих ловцы человеческих душ, это такое, когда люди становятся добровольными их прислужниками, безропотно жертвуя своими деньгами и самой жизнью якобы во имя Бога, хотя, в конце концов, это личное дело каждого.

Быть может такое положение вещей имеет определённые преимущества на фоне того, чем чревато полное безверие, но, с другой стороны, вера ограничивает возможности познания и полностью исключает возможность реальной, полезной и насущно необходимой для человека сегодняшнего дня — со всех мысленно представимых точек зрения — коммуникации с собственной психикой.

Кроме того, полное соблюдение предписанной религиозной морали, на котором настаивают — на словах — служители Церкви, способно сильно осложнить действия человека по формированию благосостояния, если только на время активных действий в социуме он не задвигает эту веру куда подальше, что обычно и случается в реальной жизни. Печальный факт состоит в том, что для громадного числа людей вера заменяет личное самосовершенствование и самопознание, верить всегда легче и проще, нежели знать, вера не требует умственных затрат. Более того, любые варианты и методы совершенствования, кроме религиозного, церковь объявляет ересью и дьявольским наваждением.

Обеспечивая определённую пассивную адаптацию к жизненным неприятностям и проблемам, вера есть прекращение реальной коммуникации и с внешним, и с внутренним мирами, что сопряжено, в частности с непомерными психологическими требованиями для тех, кто в наши дни всерьёз пытается следовать догматам и заповедям. Поэтому подавляющая масса людей верует формально, и это является симптоматичным, поскольку альтернативы просто нет. Для того чтобы верить истинно, нужно сегодня быть святым, юродивым либо сойти с ума. Все прочие притворяются, что верят на самом деле, обманывая при этом только себя, либо ещё и окружающих, либо одних только окружающих, но не себя, что свойственно подавляющей массе циничных священнослужителей.

Евангельская же заповедь, согласно которой цель христианина есть приход в нищету духовную, способна лишь привести социум к вырождению и гибели. Общество и личность настолько сохраняют способность к изменению и развитию, насколько им удаётся преодолеть претензии на ведущую роль церкви в жизни общества. Поползновения религиозной разновидности коммуникации на духовную и реальную жизнь человека должны быть ограничены.

Итак, мы рассмотрели семь основных разновидностей коммуникации бодрствующего сознания человека с внешним и внутренним:

Говорится: что человек может, то он и есть. Пусть лично каждый выберет способ самопознания, и неважно, будет ли это йога или что-нибудь другое. По поводу же религиозной веры Карл Густав Юнг говорил: «Что толку проповедовать свет, если никто не способен его увидеть».

На пороге третьего тысячелетия настало время использовать йогу по её основному назначению — как способ коммуникации человека со своей собственной душой и душой мира, лишь это способно спасти цивилизацию.