Прежде чем снова продолжить изложение технологии асан, которое по существу было начато в главе «Тело», следует определить каким является состояние сознания, которое мы получаем в результате их традиционной практики. Безусловно, занятия асанами всегда начинаются в состоянии бодрствования, но затем всё меняется — наступает полная релаксация тела и сознания, замирает внутренний диалог, и, как утверждает, например, Айенгар, мы получаем возможность непосредственно в любой асане войти в самадхи.

Необходимо разобраться также и в том, какой род деятельности тела с какими состояниями сознания соотносится, памятуя слова «Бхагавадиты»: «...В этой йоге должно упражняться решительно, с мыслью, отвратившейся от всего» (VI, 23). Поскольку так или иначе в дальнейшей беседе по асанам будет постоянно всплывать тема сознания, в порядке начала её обсуждения мне хотелось бы остановиться на уникальной технике глубокого расслабления, в своё время обнародованной Свами Сатьянандой, и сказать о ней несколько слов.

Йога считает, что есть всего четыре базовых модификации сознания: 1) бодрствование; 2) сон со сновидениями; 3) сон без сновидений и 4) так называемое «четвёртое» состояние — «турийя» (см. «Йога-сутры» Патанджали и «Вьяса-бхашья», I, 5, с.89: «Эти пять видов деятельности... истинное познание, заблуждение, ментальное конструирование, сон и память», позднее эти пять компонентов были сведены к четырём).

Рассмотрим вкратце их общие характеристики и то, что происходит в каждом с телом и сознанием.

1. Сон со сновидениями

(«Ночь — кормилица и нянька — с головой укрыла твердь, человек, как Ванька-встанька, погружен то в жизнь, то в смерть»).

(«Воздух тонок ночью, как шёлк японский...»)

Это фаза так называемого «быстрого сна». Если человека разбудить в ней, то в подавляющем большинстве случаев он расскажет вам о сновидении, из которого его «выдернули». «Быстрый» или БДГ — (аббревиатура от «быстрые движения глаз», которые являются отличительным признаком этой фазы)-сон характеризуется преобладанием в энцефалограмме (ЭЭГ) «тэта-ритма» с частотой от трёх до семи герц. Весь ночной сон человека состоит примерно из четырёх-пяти циклов, каждый из которых начинается с медленного и завершается «быстрым». Из стандартных восьми часов сна фаза «быстрого» занимает обычно не менее двух. Люди, утверждающие, что не видят сновидений, просто не просыпаются в стадии БДГ-сна, который характерен практически абсолютным расслаблением скелетной мускулатуры и активными движениями глазных яблок.

2. Сон без сновидений

Его обычно именуют «медленным» и подразделяют на несколько стадий. Последние две — это глубокий «дельта-сон», с частотой ЭЭГ 0,5-2 герца.

У новорождённых преобладает «быстрый сон». При сновидениях активизируется структура мозга, называемая «голубое пятно», она отвечает за абсолютное мышечное расслабление тела, обеспечивая физическую его неподвижность и невовлечённость в события сновидений.

Сон — особое физиологическое состояние мозга и организма в целом, характеризующееся временным выключением бодрствующего сознания и относительной неподвижностью тела. Минимальная двигательная активность во время сна обусловлена потребностями кровообращения и «утечкой» небольшого количества нервных импульсов в соответствующие двигательные структуры.

Зачем нужен сон, и каковы его функции? До сих пор в науке нет об этом единого мнения. Имеются данные, что во время сна без сновидений происходит восстановление тканевого обмена — необходимые анаболические процессы. Сон также снимает информационные перегрузки.

Ночные кошмары возникают чаще всего в стадии «дельта-сна». Существует гипотеза, что сны являются предохранительным клапаном для разгрузки подавленных инстинктов и побуждений.

Ротенберг и Аршавский в 1974 году выдвинули гипотезу, что в процессе быстрого сна осуществляется своеобразная поисковая активность, виртуальное проигрывание не осуществлённых в действительности жизненных сценариев. Цель данного вида психической деятельности — компенсация неспособности либо отказа от решения определённых проблем в состоянии бодрствования.

Юнг считал, что сон — это состояние, в котором часть психики, не являющаяся сознанием, косвенно или символически демонстрирует человеку его же проблемы, это один из типовых способов коммуникации бессознательного с сознанием. Если принять такую точку зрения, — а её достоверность подтверждается множеством фактов, — то из этого следует, что:

— при выключенном сознании психика осуществляет селекцию и «утряску» воспринятого в течение дня материала;

— процесс его обработки, начатый непосредственно после получения, продолжается и во сне — что-то уходит в бессознательное, становясь энергетически нейтральным, излишние напряжения ассимилируются так называемыми «заинтересованными» автономными психокомплексами; подсознание в символической форме «демонстрирует» оперативной памяти отключённого сознания какие-то важные мотивы и т.д.;

— если задачи по упорядочиванию воспринятого за день материала решаются мозгом во сне успешно, личность остаётся более или менее психологически адаптированной к бытию.

По-видимому, состояние душевного равновесия может быть определено как своеобразный энергетический паритет между сознанием и бессознательным. С другой стороны, это не что иное, как динамическое равновесие тонуса двух основных частей вегетативной нервной системы. Древнейшей (и единственной на сегодняшний день) универсальной технологией самонастройки такого спонтанного равновесия является классическая практика йоги. Интересно, что «В стадии глубокого сна в активности головного мозга обнаруживается детерминистический хаос с фрактальным аттрактором в пятимерном пространстве (пять независимых переменных — В.Б.)» (И.Пригожин: «Время, хаос, квант», с.89). Это весьма знаменательно, если вспомнить, что коммуникация мозга со всем тем, что не есть он сам, осуществляется посредством «считывания» пяти видов информации от зрения, слуха, обоняния, осязания, вкуса. И, по-видимому, во сне мозг «тасует» именно этот информационный «пасьянс», трансформируя различные виды воспринятого в своих собственных интересах. Во сне нет случайностей, с точки зрения церебрального пространства всё закономерно и конечно, обладая при этом, правда, неимоверной сложностью. С другой стороны, чтобы объяснить всю эту чудовищную сложность природы сна оказывается достаточно пяти независимых переменных.

3. Бодрствование

Основными характеристиками этого состояния по данным ЭЭГ является «бета-ритм» с частотой 14-30 герц (при направленности внимания на окружающее), а также:

— типовое перемещение тела в горизонтальной и вертикальной плоскостях при взаимодействии с объектами внешнего мира, результатом чего являются изменения в этих объектах и самом субъекте — сознание находится вне тела;

— такое же перемещение, но без целевого взаимодействия на внешний мир: спорт, танцы, прогулки — сознание вне тела;

— временное отсутствие телесного движения: получение и усваивание информации, обдумывание, отдых; созерцание чего-либо — зрелищ, видеоматериалов, природы; слушание музыки и т.д., сознание — вне тела;

— процессы, связанные с жизнеобеспечением и удовлетворением естественных потребностей, — сознание частично или полностью сконцентрировано на функциях тела, перемещение которого в горизонтальной плоскости ограничено;

— цирковые тренировки и выступления — сознание зафиксировано на теле, которое активно и разнообразно перемещается в пространстве;

— шаманизм, ритуальные танцы, у-шу, бесконтактное каратэ, вертящиеся дервиши и т.д. — имеет место движение тела по различным направлениям, но без взаимодействия с предметами внешнего мира, сознание лишено привычной активности и обращено внутрь;

— полное временное отсутствие обычных действий и всякого передвижения в плоскости, перпендикулярной вектору силы тяжести, сознание или полностью сосредоточено на теле и его специфической деятельности (Хатха-йога), или находится вне тела, но полностью отключено от восприятия окружающего, это Раджа-йога — сознание содержится в себе самом или в запрограммированной виртуальной реальности. Может иметь место движение тела с частично заторможенным сознанием — буддийская «випассана».

4. Турийя, или состояние «сверхсознания»

Достигается посредством медитационной практики, одной из простейших (на первый взгляд) разновидностей которой являются «йога психического сна» или «Йога-нидра», а также типовая «Шавасана».

«Гхеранда-самхита» (4,48): «Кто достиг «Йога-нидра». тот непостижим для смерти».

Эта практика обрела новую жизнь благодаря Свами Сатьянанде. Он создал «Йога-нидру» на базе тантрических практик «ньясы», исключив необязательные ритуальные манипуляции. Эта психотехнология называется также «динамическим сном» или «техникой самонаведения сновидений».

В подавляющей массе европейцы не способны глубоко расслабляться ни умственно, ни физически, поскольку вся культура Запада есть продукт усилия. Обычный же сон не обеспечивает полного устранения всех напряжений, накопленных психосоматикой. «Нидра» означает просто «сон», но «Йога-нидра» — периодическое «отключение» сознания в процессе спонтанного сброса какой-то порции эмоционально-психического «перегрева». Тело в практике «Йога-нидры» не движется произвольно, внимание, направляемое голосом извне, — «Вергилием» — монотонно и ритмично перемещается по телу.

В йоге давно известно, что для достижения максимального уровня релаксации, который только и способен привести к уравновешению, и затем — к обратной коммуникации, должно сохраняться изменённое, но бодрствующее сознание.

«Йога-нидра» — систематический метод создания полной физической, умственной и эмоциональной релаксации. Это состояние осцилляции — ритмичного колебания сознания между границами состояний ещё не сна и уже не бодрствования. Обычно человек чётко и однозначно бодрствует, осознавая это, затем, каким-то образом пройдя короткую и невнятную фазу «расплывчатости», отключается, причём момент засыпания, как правило, сознание не улавливает, просто происходит мгновенная потеря контроля. Энергия сознания становится равной нулю, оно гаснет, чтобы утром собраться» в типовую структуру «Я», активизироваться к привычной деятельности при помощи бессознательного.

«Йога-нидра» — специфическое колебание сознания в интервале между уровнями активности ЦНС, соответствующими сну и бодрствованию, более того, это максимальное «растягивание» упомянутого интервала во времени и пребывание в нём. Пребывание — кого? Кто находится в этом интервале, тот, кто спит? или тот, кто бодрствует? Если бодрствует, то это не сон, если спит, то как бы и некому находиться. Что же на самом деле происходит в этом состоянии? («Лишь плача во сне никому не дано избежать... От крика проснуться и к векам ладони прижать, бессмысленным словом бесплотного смысла коснуться, по лестнице узкой к высокому небу взбежать и воздухом смысла на самом верху задохнуться...»)

Суть здесь именно в пульсации «тонуса» или степени осознанности. Монотонное, ритмичное движение внимания по телу приводит к тому, что сознание то гаснет, «сворачиваясь» почти в ноль, уходя до грани, где личность «перестаёт быть», к полному исчезновению контроля, то «всплывает» оттуда, снова осознавая тело, себя самого, движение внимания вслед за голосом проводника.

Известно, что словесные внушения возможны потому, что во время их восприятия мозг пребывает в состоянии частичного торможения. При переходе от бодрствования ко сну активность клеток коры мозга проходит ряд изменяющихся фазовых состояний, что установил ещё И.П. Павлов.

В них наблюдается совершенно определённая реакция нервных клеток на воспринимаемые раздражители, которая зависит от соотношения степеней возбуждения и торможения. Градация их следующая:

— бодрствующее сознание: тонус в норме, привычное возбуждение клеток коры пропорционально соответствует торможению;

— уравнительная фаза: слабые и сильные раздражители вызывают одинаковые реакции;

— переходная фаза: является парадоксальной, слабые раздражители вызывают сильную реакцию и наоборот, либо реакция от сильных раздражителей не возникает вовсе;

— ультрапарадоксальная фаза: положительные условные раздражители вообще не вызывают реакции, а отрицательные — вызывают реакцию положительную;

— наркотическая фаза: одинаково ослабленная реакция на все раздражения;

— полное торможение, глубокий сон.

В отличие от НЛП при грамотном владении «Йога-нидра» может применяться до какой-то степени как самопрограммирование. Многократно и с определённой ритмичностью пересекая спектр фазовых состояний в прямой и обратной последовательности, но при установке всё же на сохранность сознания («Я не сплю, я бодрствую, я слушаю практику «йога-нидры», я — это сознание») достаточно существенную по степени заторможенности, часть времени этой практики субъект находится «в окрестностях» парадоксальной фазы. Это даёт возможность принятому намерению, с одной стороны, проникнуть в бессознательное, укорениться там и стать постоянным генератором неосознанных действий, с направленностью, которую задала сама личность, с другой — сохранять сознание при засыпании и во сне.

Эксперименты, проведённые в Канзасе (1977 год, Фонд Меннингера) с известным йогом-профессионалом Свами Рамой, доказали, что при должной подготовке бодрствующее сознание может частично сохраняться человеком в переходных стадиях торможения и даже в самом сне. Характер ЭЭГ в эксперименте несомненно показывал, что йог находится в состоянии глубокого сна, но при этом он одновременно воспринимал обращённые к нему вопросы и основные события окружающей ситуации.

Иными словами, успешная практика «Йога-нидры» позволяет красной нитью провести частичную осознанность от обычного бодрствования через все стадии торможения и обе фазы сна, получив тем самым четвёртое состояние — сверхсознания. Овладев этой практикой, человек может управлять сновидениями и формировать их по своему желанию — тем же самым занимался Кастанеда, хотя и на другой основе. Способность Я-сознания к наблюдению собственных сновидений называется в йоге динамической формой пратьяхары.

Кроме того, «Йога-нидра» является для психосоматики сильнейшим средством регенерации, с помощью которого восстанавливаются, например, нарушенные связи между левой передней и правой задней частями полушарий мозга, снимается перевозбуждение левого заднего и правого переднего их участков — это состояние, которое в просторечии называется депрессией.

В сущности все техники медитации, если их используют правильно, ведут к достижению «четвёртого состояния», нужно только, чтобы выбранный способ подходил именно данному человеку.

Характерным признаком истинности достигнутого медитативного состояния, если оно действительно реализовано, является преобладание активности «альфа-ритма» в ЭЭГ, который некоторое время затем сохраняется у человека даже при открытых глазах, чего никогда не бывает при бодрствующем сознании.

Теперь, когда мы приблизительно уяснили характеристики деятельности тела в различных состояниях сознания, можно подробнее обратиться к асанам. Чтобы получить определённый контраст и материал для сравнения снова вернёмся к теме реформации в йоге, в том числе к школе «восьми кругов», разобрав в общих чертах действие которой, следует попутно уяснить значимость и других попыток современных, якобы йогических, движений ревизовать традицию. Будем помнить при этом, что конечной целью йогической традиции является работа с психикой, состояниями сознания, отсюда этапы «асана» и «пранаяма» являются проходными, а не базовыми, носят прикладной характер. При этом вовсе не требуется немыслимая детализация этапа работы с телом, представленная учениками Кришнамачарьи и их западными апологетами, когда йога — это лишь бесконечные серии поз или виньяс, которые организуют какие-то «психоэнергетические состояния». Сегодняшняя «йога» на Западе как начинается с освоения асан в неком «потоке», так с этим потоком и иссякает (как, например, у той же Мадонны, которая, по её собственным словам, применяет «аэробическую йогу»). В подлинной йоге на самом деле всё равно какие асаны делать и сколько, главное — как, не по форме, но по внутреннему состоянию психики, сознания. И когда мы овладеваем этой внутренней работой, тогда это и есть йога, со всеми её удивительными эффектами для бытия и духовного развития, а не цирковое шоу.

Техническое понятие асаны впервые встречается в «Шветашватара-упанишаде», практически параллельно термин «асана» появляется в «Бхагавадгите», где она имеет такое же значение, что в «Кшурика-упанишаде» и «Буддхачарите» Ашвагхоши (I век н.э.). Нет сомнения, что практика асан имеет древнейшие корни, поскольку Веды также упоминают о йогических позах. Из более поздних текстов, подробно обсуждающих практику асан можно назвать «Тришикхабрахмана-упанишаду».

За последние годы в этой древнейшей традиции, по воле судьбы вышедшей на широкую международную арену, наметилась тенденция к определённому пересмотру некоторых её основополагающих моментов и в самой Индии, и тем более на Западе. Само по себе это, пожалуй, является естественным и напоминает, историю средневековой религиозной Реформации в Европе, но с той существенной разницей, что тогда церковные верхи скрывали от народа подлинный перевод имеющегося основного текста Библии, а в случае йоги разворачивается не слишком явная, но достаточно жёсткая борьба за установление подлинного смысла сохранившихся первоисточников.

Опираясь на неясности, разночтения и пестроту исторических судеб йоги, современные «революционеры духа» заявляют: «Книжная традиция Патанджали, возникшая, по некоторым оценкам, в сто пятидесятом году до нашей эры, является мёртвой. Считается, что Вьяса, первый комментатор Патанджали, уже не имел связи с традицией — если таковая вообще существовала» (А.Лаппа: «Динамические практики в классической йоге», с.80).

Однако даже всемирно известные исследователи индийских философских систем и школ, посвятившие разысканию, переводу и осмыслению их сохранившихся текстов всю свою жизнь (например Дасгупта и Ф.И. Щербатской, исключительный знаток санскрита, лично и подолгу общавшийся с индийскими пандитами, хранителями философских и научных знаний), никогда ни разу не позволили себе усомниться в существовании и преемственности йогической традиции!

Очевидно также, что господин Сьоман, автор работы «Традиция Майсорского дворца», ни первый и ни последний из тех, кто в силу нетерпения сердца, недостатка информированности, либо привычного экстремизма своего подхода к жизни пытается использовать слишком хорошо нам известный принцип, согласно которому необходимо разрушить до основанья всё уже имеющееся, а затем... Каким, однако, окажется этот вновь созданный мир «нового прочтения» древнейшей традиции после испытания его временем не знает пока никто, хотя можно вспомнить, что девятьсот семнадцатый также начинался в России с больших надежд.

Сьоман утверждает, что история традиционной йоги: «...Основывается лишь на отдельных текстах, и ей не хватает единой основополагающей идеи» («Динамические практики...», с.84). Со своей стороны я считаю, что для распознавания такой идеи в огромном конгломерате сохранившегося материала недостаточно одних только информационных изысканий, личного энтузиазма и ограниченного опыта участия в нетрадиционных направлениях практики.

Посвятив систематической многоплановой работе в йоге большую часть жизни (двадцать девять лет из пятидесяти двух прожитых), я пришёл к совершенно иным выводам, нежели радикальный последователь «традиции Майсорского дворца», история которой с большой натяжкой насчитывает полторы сотни лет существования и, по признанию самого Сьомана, является сборной солянкой.

Идея и цель классической йоги — налаживание многоуровневой коммуникации ограниченного человеческого сознания с необъятными мирами собственного тела и психики, и поскольку любой живущий субъект есть частица беспредельного, то этот контакт возможен и с представленной в каждом его частью.

Если бы Сьоману удалось хоть сколько-нибудь проникнуть в суть классического подхода, он бы понял, что не столь важно, какие асаны выполнять и сколько, главное — как и зачем вообще они делаются. Патанджали, излагая в «Сутрах» базовые принципы подхода к работе с телом и сознанием, потому и не заострил внимание на конкретных асанах, что воск человеческого тела можно трансформировать в любом направлении, но традиции доподлинно известно: только физическая работа с «материальной частью», с телом удивительного и непрочного единства противоположностей, называемого человеком, является исходным пунктом его духовной трансформации.

Сьоман с известной дозой скептицизма следующим образом характеризует йогическую традицию одной из народных религиозных сект: «Именно тело является тем инструментом, с помощью которого достигаются духовные цели. В этом вся Хатха-йога. Натхи непреклонны в своём утверждении, что Хатха-йога — это духовная дисциплина. Но сегодняшняя точка зрения очень отличается...» (там же, с.93) Чтобы отличаться, надо для начала обладать чётким пониманием какой-то иной грани истины, сполна обеспеченным личным участием, и что бы не утверждал по этому поводу господин Сьоман, я полностью солидарен с натхами. Йога для меня отнюдь не превратилась в религию, но до уяснения её смысла пришлось проделать весьма нелёгкий путь личной трансформации, и эта книга, как и сама моя жизнь, являются свидетельством простой истины: истоки и возможности духовного роста содержатся в Хатха-йоге, хотя отнюдь ею не ограничиваются.

Основателем секты натхов считался Горакхнатх, тексты этой йоги относятся примерно к началу второго тысячелетия н.э. В то же время древнейшие изображения некоторых йогических поз обнаружены на своеобразных изделиях из твёрдого камня при раскопках Мохенджо-Даро и Хараппы, примерная датировка этих «печатей» — от пяти до трёх тысяч лет до н.э.

Известнейший ведантист Шанкара в «Незаочном постижении» (работа, датируемая девятым веком н.э.) отмечает: «Скажу о пятнадцати нужных... шагах, в них всех постоянно, действенно следует упражняться». Это — «...асана и мула бандха...»

В «Хатхайогапрадипике» Сватмарамы перечислены всего пятнадцать асан, в «Гхеранда-самхите» — тридцать две (и, что интересно, — ни признака каких-либо «виньяс»!). Айенгар описал около двухсот поз йоги, и его преданные ученики считают, что он возродил это древнее искусство. В семидесятом году Свами Йогешварананд выпустил в свет книгу «Первые шаги к высшей йоге», где показаны двести шестьдесят четыре асаны. Киевские «авторитеты» толкуют сегодня о нескольких тысячах асан. Невольно возникает вопрос: кто больше? И, главное, — зачем?

Дело ведь вовсе не в количестве, как и не во внешней сложности. Сегодня реформаторы утверждают, что после «Йога сутр», комментариев на них Вьясы и Вачаспати Мишры традиция как бы прервалась, и затем уже в средние века она якобы обнаруживается в изменённом и раздробленном виде во множестве текстов. Подлинная суть технологии асан из этих комментариев совершенно не ясна, — по крайней мере, такой точки зрения придерживается Фаек Бириа, хорошо известный в России (и не только) полпред системы Айенгара. Он утверждает также, что его Учитель обнаружил и систематизировал массу известных и забытых асан, проделав в их отношении работу, аналогичную выполненной в своё время для химической науки Менделеевым. Оставим подобные высказывания на совести человека, который является по существу одним из функционеров высшего ранга в правящих эшелонах международного бизнеса Айенгар-йоги, по моему разумению, только из-за своего статуса он уже не способен быть объективным.

Если внимательно проанализировать вплоть до нового времени сохранившиеся первоисточники, мы увидим, что наряду с фиксированными телесными положениями традиционной Хатха-йоги, предназначенными в основном для пранаямы и медитации, есть множество асан, развивающих гибкость, силу и равновесие, кроме того они оказывают мощное физиологическое воздействие на все аспекты жизнедеятельности организма. «Многие асаны деформируют полости тела, в частности, грудную и брюшную, что ведёт к изменению давления, и, соответственно, объёма» (Дитрих Эберт, «Ф.А.Й.», с.23).

«Позы йоги отличаются от прочих тем, что в них имеют место экстремальные отклонения суставов и растяжения мышц, и тело фиксируется в таких позициях, которые в обычных условиях не встречаются» (там же, с.53).

Рассмотрим два важнейших положения основополагающего текста традиции. Как сказано в «Йога-сутрах»: «Асана есть неподвижная и удобная поза, совершенство которой достигается при полном снятии напряжения».

Этот момент на первый взгляд относится больше к телу, но сразу же отметает как несостоятельные все разновидности акробатики, называющие себя «динамической йогой». Исчезает, например, всякое основание вообще отождествлять с традицией «йогу» Паттабхи Джойса, не говоря уже об украинской «садхане».

Имея в виду тот факт, что практика асан всегда есть выполнение некоторой их последовательности (более или менее длинной) во времени, можно сказать, что в действительной Хатха-йоге происходит самодвижение тела по самому себе, поскольку живое тело есть всюду сгибаемое!

«Тело надлежит приучать без неудобства и боли оставаться в неподвижном состоянии в течение долгого времени» («Надабинду Упанишада», 3, 3, 1).

«Для очищения тела и достижения успеха в йоге совершенно необходима правильная поза» («Рудраямала-тантра», часть 2, 24-38, 39).

«Важно то, что асаны делают тело устойчиво неподвижным и в то же время сводят физические усилия к минимуму» (М. Элиаде, «Йога...», с.116).

«...Это асана, общее название широко известных йогических поз, которое в «Йога-сутрах» определяются как «стхира сукхам», т.е. «неподвижные и удобные» (там же).

«На уровне физического тела асана — это экаграта, концентрация на одной точке; тело «сжато», сконцентрировано в точечной позиции. Подобно тому, как экаграта кладёт конец колебаниям... состояний сознания, так и асана, сводя бесконечное разнообразие возможных положений тела к одной архетипической... позе, прекращает телесную подвижность и неустойчивость» (там же, с.118).

Как мы видим, ни классические тексты, ни более поздняя Тантра, ни современные серьёзные исследователи йоги не упоминают в связи с практикой асан о каком-либо движении (кроме входа и выхода на чём никогда акцент не ставился), которое с лёгкой руки реформаторов было названо виньясой. Вообще-то термин «виньяса», как говорит Сьоман, использовался в ведическом ритуале и обозначал второстепенные факторы, относящиеся к мантре, необходимые для того, чтобы сделать её эффективной. Термин этот якобы развивался и использовался в древней комментаторской системе йоги, которой некогда обучался Кришнамачарья.

«Виньясами называются движения в промежутках между асанами» («Динамические практики в классической йоге» с.97: Сьоман: «Тайна Майсорского дворца»).

«Предпочтительно выполнять... асаны вместе с виньясами (связками движений и дыхания)...» (Паттабхи Джойс: «Йога-мала», с.44). Из этой фразы понятно, что асаны можно выполнять и без виньяс, равно как и последние — без асан, то есть это совершенно различные вещи!

«Виньяса буквально означает «дыхательно-двигательная система упражнений». Виньяса означает связь между асанами в сериях» (Лино Милини, «Аштанга-йога»). Итак, мы видим здесь кроме ненавязчивого протаскивания в йогу активной динамики уже и некие «серии» движений.

Но асаны по определению традиции есть фиксированные в неподвижности формы тела, суть классической практики заключается именно в том, чтобы произвольное движение на какое-то время было полностью исключено. Все имеющиеся определения виньяс никаким боком нельзя отнести к области классической йоги, просто нечто было произвольно взято и объявлено «новой динамической йогой»!

Далее у Джойса можно найти: «Намаскару и асаны нужно выполнять в правильной последовательности и в соответствии с методикой виньяс. Как сказал мудрец Вамана, автор трактата «Йога-Корунта», руководства по асанам и пранаямам аштанга-йоги: „О, йогин, не выполняй асану без виньясы!“» (там же, с.46). Джойс, конечно, не приводит сведений о личности автора упомянутого трактата и времени его создания, но очевидно, что всё это было разработано не ранее семнадцатого века и является, как говорят нумизматы, новодельным произведением, всего лишь искусной подделкой, хотя и созданной незаурядными людьми.

Следовательно «виньяса» — это в «новой йоге» движение тела, синхронизированное с дыханием (Джойс: «...Упражнение следует выполнять согласно виньясе — системе, связывающей движение и дыхание» (там же, с.50)). «Односторонние виньясы обычно используются как движения-связки при переходе от одной формы тела к другой. А двухсторонние образуют круговой цикл движения и применяются для достижения специфических психоэнергетических результатов» («Йога: традиция единения», с.53).

«Внутренними связками, или виньясами, называются короткие динамичные последовательности асан, которые используются для энергетически гармоничного перехода между глубоко прорабатывающими энергетическую структуру асанами или блоками асан» («Йога восьми кругов», с.218).

Как видно из двух приведённых выше цитат, трактовки сути виньясы киевскими мастерами в корне различаются между собой. В одном случае это «динамичные последовательности асан», в другом — только движения-связки между отдельными позами. Такая заметная путаница и определяет, если так можно выразиться, степень отклонения киевлян от традиции в подходе к йоге тела, равно как и различие в физической одарённости упомянутых людей. Из двух возможностей сочетания канонических асан с движениями виньяс они выбрали самую экстремальную — не стали традиционно практиковать асаны как таковые, сочетая переходы из позы в позу с более или менее длительным временем их выдержки, но оставили по существу одни движения-связки, превратив всю практику в некий поток беспрерывной смены форм, который никогда не был присущ классической йоге.

Похоже, возникающие в этой лихой практике систематические травмы позитивно влияют на сознание, и с большим удивлением я прочитал недавно слова, совершенно не представимые в устах одного из основателей «садханы» десяток лет назад: «В Йоге важен не столько уровень сложности асан, сколько чувство личных пределов» («Йога: традиция единения», с.25). В остальном же представления не изменились, равно как и осознание смысла, поскольку чуть ниже на этой же странице находим: «...Физическая подготовка акробата сама по себе является готовой базой для возможного эволюционного скачка сознания».

Если бы только знали все циркачи, гимнасты и акробаты мира, как они потенциально близки, оказывается, к вершинам духовного совершенства!

До конца девятнадцатого века, характерного тем, что в орбиту йоги случайно попал Кришнамачарья, наставник Айенгара и Паттабхи Джойса, в многотысячелетней её истории не найти прецедента, когда вспомогательные движения, носящие безусловно обслуживающий характер, были бы вдруг объявлены главным звеном всей практики асан и даже получили собственное название: «виньяса» (за исключением Сурья и Чандра намаскары, не упоминаемых ни в «Сутрах», ни «близлежащими» комментаторами, скорее всего это также «дитя» средневекового йогического «барокко»). Это примерно то же самое, что в прыжках, скажем, в длину сделать целью один лишь разбег, до посинения детализируя и оттачивая его, либо заявить, что в акте еды определяет всё, а также является единственным значимым итогом и целью её процесса, исключительно и только способ донесения ложки до рта.

Недаром Сьоман говорит: «...Форма последовательности асан, которую мы находим у Паттабхи Джойса, была разработана в период учительства Кришнамачарьи. Она не являлась традиционной» («Динамические практики...», с.100).

Или: «...Кришнамачарья... включил в свой труд (имеется в виду «Шритаттва-нидхи») материал по йогическим практикам ...не будучи знаком с действительной традицией...» (там же, с.121). Но если это изначально не традиция, то что же тогда «развил» вслед за своим учителем, «усовершенствовал» и предлагает Паттабхи Джойс?

В комментариях к философским текстам «Махабхараты» Б.Л. Смирнов отмечает, что хотя: «К асанам иногда относят и некоторые динамические физкультурные приёмы» (например — «Сурья» и «Чандранамаскара»), но «По существу всякое настоящее йогическое упражнение стремится подавить проявление гуны раджас (то есть активность), а потому должно быть статичным, а не динамичным» («Книга о Бхишме», с.201).

И далее там же: «Древняя йога понимает под «асанами» особые положения тела, сохраняемые более или менее длительное время. Асаны разделяются на две группы: физкультурные и медитационные. Цель «физкультурных» асан — укреплять тело, сделать его более выносливым, усилить те или иные токи действия, которые по-санскритски называются «пранами». Цель медитационных асан — создать устойчивое положение тела, не мешающее самоуглублению, обеспечивающее правильное кровоснабжение внутренних органов и правильное дыхание. Для обеих групп при выполнении данной асаны считается обязательным сохранение полной неподвижности. Это требование обосновывается необходимостью успокоения гун, без которого... невозможно достичь цели йоги — уравновешенности».

Андре ван Лисбет, один из старейших столпов йоги в Западной Европе, основатель и директор Института интегральной йоги в Брюсселе, работавший там с 1945 года, утверждает: «Несмотря на свою многочисленность, асаны базируются на ограниченном количестве принципов: неподвижность, контроль дыхания, отсутствие усилий, растягивание мускулатуры и умственная концентрация. Игнорируя или не понимая любой из этих факторов, мы понижаем эффективность поз».

Борис Сахаров «Йога из первоисточников»: «Асаны — это всего лишь система сложных положений тела, которые на первый взгляд кажутся факирскими... однако при точном выполнении не являются ничем подобным, так как не вызывают ни болей, ни каких-либо насилий над телом. Они основаны на общеизвестном законе Арндта-Шульца: «Слабые раздражения поднимают жизненные силы, большие раздражения тормозят их, а самые сильные — разрушают». Во-вторых, они основаны на не менее важном законе циркуляции, открытом доктором Августом Виром: «Любое положение тела имеет целью вызвать приток крови к желаемому органу или части тела. В-третьих, речь идёт о гомеопатическом принципе доктора Ганеманна, по которому, в связи с обоими первыми основными положениями «клин вышибают клином» — посредством слабейших, оживляющих дозировок раздражения.

Мне здесь бы хотелось со всей своей убедительностью подчеркнуть, что йога сама по себе никакой опасности не содержит, уже хотя бы потому, что этот путь представляет собой полную смысла и систематически организованную стимуляцию совершенно естественных процессов. Йога — это покой, более или менее полная неподвижность и длительное минутное или даже часовое застывание в одной и той же позе, в своеобразном духовном и психологическом состоянии и абсолютно не требует усилий, достигая всего без рывков, но постоянным упорным расслаблением во всех отношениях тела, дыхания, мысли. Такое расслабление и составляет единственную тайну йоги. Поэтому данный вид телесной деятельности годится для любого возраста, как для здоровых, так и для больных людей. Хотя бы уже за одно это и нужна нам йога, потому что в первую очередь человеку необходимо всестороннее умение расслабляться».

Если внимательно вглядеться во все сегодняшние системы реформированной «йоги», становится ясным общий механизм действия заблуждений: то, что делается произвольно, не в соответствии с действительными законами йогической практики, превращается в автономную структуру восприятия, не соответствующую внутреннему, реальному смыслу исполняемого. Эта структура и становится поставщиком ложной информации, с которой в дальнейшем имеет дело сознание, не подозревая, что это продукт внешнего происхождения, принимаемый за нечто присущее природе делаемого. Пресловутая «виньяса-йога» зародилась в результате волюнтаристского симбиоза Кришнамачарьей и его учениками как известных тысячелетия, так и вновь придуманных асан, «Сурья» и «Чандра намаскар», а также ритуала исполнения мантр. Уже затем новые «принципы» были включены непосредственно в практику асан в связке с контролем дыхания, тем более пресловутая «тёмная» строфа «Сутр» как будто бы вполне даёт для этого зелёный свет. Но поскольку асаны должны выдерживаться во времени, — движение при этом останавливается, — а процесс дыхания прекратить нельзя (кстати в «Сутрах» нет ни малейшего намека на то, сколько дыхательных циклов должно быть выполнено в каждой позе), то традиция просто была отброшена, а темп выполнения самих асан и пресловутых «виньяс» однозначно привязан к дыханию. Более того, эти бесконечно и монотонно повторяемые связки составляют подавляющий объём напряжённой тренировки подобного рода, где классические позы заметны лишь в виде промежуточных вставок, редко и быстро мелькающих знакомых очертаний.

Таким образом практика «динамической йоги» превратилась в непрерывную смену положений, отвечающих ритму дыхания, — фиксация практически исчезла, и осталось одно только непрерывное движение из номинально обозначаемой формы в форму. Этот процесс безостановочной смены положений был наречен «потоком асан», хотя последними здесь уже и не пахнет. Впрочем надо отметить, что в отличие от Паттабхи Джойса многократного и бессмысленного воспроизведения одних и тех же связок у киевлян не наблюдалось, по крайней мере, на заре создания «дхара-садханы». И пусть никого не приводит в смущение тот факт, что Джойс абстрактно рассуждает о фиксации асан на время от восьми до ста восьми дыхательных циклов, ибо глядя на его практику, распространяемую через видеокассеты, никаких остановок в смене асан, между которыми вклиниваются бесконечные связки намаскар, незаметно.

Виньясы есть не что иное, как монотонное повторение одних и тех же последовательностей элементов «Приветствия солнцу» в процессе выполнения каждой асаны, которая «вкраплена» в эти стандартные круги повторений как бы мимоходом. Это похоже на пляску безумного боксёра, повторяющего длинные стандартные серии непонятных манипуляций перед нанесением каждого нового удара и после него.

Чётко просматриваются магические истоки подобной новизны, одни и те же связки движений воспроизводятся телом точно так же, как мантры-заклинания повторяются голосом. Это чисто ритуальное исполнение асан, не подразумевающее какого-либо смысла кроме самого действия, вырождение первоначальной йоги и её целей, прикрывающееся непрерывными ссылками на некий «корпус динамических практик», якобы «выпавший» из традиции. На самом деле все разновидности «динамической йоги» это не что иное, как попытка сделать лучшее ещё лучшим, по капризу случая и усилиями её представителей превратившаяся в эпидемию мирового масштаба.

«Существуют... многочисленные способы комбинирования различных режимов и форм переходных движений. Фактически система спонтанно организующихся переходных динамических фаз асан на достаточно высоком уровне развития тренировочной практики является тем, что в дальневосточных школах интегрального тренинга (?!) с недавнего времени (?!) принято обозначать термином «цигун» — искусством управления потоками жизненной силы. Не будучи никак терминологически обозначенным, это искусство существовало всегда в качестве неотъемлемой компоненты практики асан. Практику слитного выполнения асан, в едином потоке перетекающих одна в другую форм, основанную на интуитивном чувствовании психоэнергетической логики движения и осознании внутреннего потока изменения состояний как побудительного мотива, обозначают термином «асана-дхара» — поток положений тела. Также используют термины «хатха-дхара» — «поток силы», «хатха-ната» — «танец силы», «Шива-ната» — «танец Шивы» (Сид, «Хатха-йога как технология интегрального тренинга», с.78). Здесь мы уже видим некий божественный танцкласс, где вальсируют только избранные.

Основоположник «садханы» «забыл» добавить только одну деталь, а именно: все приведённые им термины и названия (за исключением «танца Шивы», смысл которого в самой Индии, кстати, совершенно отличен от украинской версии его истолкования) придуманы им самим либо «группой поддержки», поскольку до девяностых годов двадцатого столетия не встречаются ни в каких текстах, имеющих хотя бы отдалённое отношение к традиционной йоге и её более поздним модификациям.

Несколько слов о цигун. В книге «Кэмпо — традиция воинских искусств» (А.А. Долин, Г.В. Попов, Москва, «Наука», 1990, с.52) находим: «Квинтэссенцией даосской йоги, получившей самое широкое применение в области воинских искусств стало «учение о деятельности ци» (цигун). Дыханию в цигун посвящены труды знаменитых медиков древнего Китая: Бянь Цяо, Тоа Хунцзяна, Сун Шулина, Ли Шичженя и многих других. Однако письменных источников, посвящённых цигун, до наших дней сохранилось мало. На протяжении веков традиция передавалась преимущественно изустно, а центрами её были буддийские монастыри, даосские храмы, народные секты даосского и буддийского толка. В большей или меньшей степени к практике цигун обращались все образованные люди Поднебесной...»

Как мы видим, «недавнее время» по Сиду — это на самом деле древний Китай, а практика цигун насчитывает многие сотни лет истории и развития. И уж совсем непонятно, как древнекитайское искусство могло «существовать всегда в качестве неотъемлемого компонента практики» древнеиндийских асан.

Итак, понятно, что в «аштанга-виньясе» и «восьми кругах» произошла скрытая, но полная подмена системы координат, и поскольку уже ни о каком последовательном успокоении сознания, являющемся характерным признаком классической йоги, в этом случае говорить нельзя, то взамен этого к упомянутому «потоку» была удачно пристегнута пришедшаяся как нельзя более кстати «энергетическая концепция».

Подведём краткий итог результатов йогической реформации двадцатого века. Когда-то, начиная по приказу своего раджи преподавание йоги, Кришнамачарья смешал все доступные ему элементы различных систем физического развития Индии и Европы в некий коктейль, придав последнему йогическую окраску. Поскольку при постоянном кивании на первоисточники (что вообще характерно для Индии, пусть даже тот, кто цитирует, делает совершенно противоположное тому, на что ссылается) традиционные ориентиры осуществлены не были, то ученикам Кришнамачарьи пришлось выпутываться из неопределённости в силу своего разумения и способностей. Как мы видим сегодня, решили они эту задачу по-разному.

Паттабхи Джойс уклонился к найденным самостоятельно либо существовавшим в обширном наследии учителя виньясам, а также регулировке дыхания в этих движениях. Айенгар, напротив — со временем отказался и от виньяс, и от управления дыханием, но его практика приобрела сильнейшую жёсткость, с акцентом на детализацию при крайне слабом внимании к расслаблению. Если Джойс и его западные апологеты всё больше погружаются в эксперименты со своей «йогой» и даже объявляют разнообразие сутью практики (см. гл. «Пранаяма»), то Айенгар всё же отчасти возвращается к традиции, хотя, конечно, больше на словах и под давлением возраста, который неумолимо подтачивает его уникальную гипермобильность. Киевские же апологеты «виньясы» формализовали свою практику йоги в виде «кругов» и «сетов», пришпиливая к этому виньясы, управление дыханием, отдельные элементы тантрических практик, а также центрально-американские магические «примочки».

Поскольку с этим всё ясно, обратимся теперь ко второму важнейшему постулату «Сутр»: «...Или же асана реализуется при сосредоточении сознания на бесконечном».

Понятно: для того чтобы снять физическое напряжение, следует расслабиться. Расслабление тела — это мышечная релаксация. Как её можно осуществить качественно? Вопрос, казалось бы, праздный: направляю внимание и отпускаю одну мышцу, другую, третью — в итоге всё тело постепенно окажется расслабленным. Ясно, что релаксация может быть достаточно совершенной только в неподвижности — и это снова в который уже раз автоматически выводит «садхану» и любую «динамическую йогу» за рамки традиции, демонстрируя действительное положение вещей.

Обращаясь к обсуждению технологии традиционной йоги, к приведённой выше цитате из «Сутр», отметим ещё одну ускользающую от неискушённого человека деталь: глубину релаксации. Расслабить мышцы можно ведь и отчасти, — больше, меньше, полностью, о каком расслаблении идёт речь в асанах?

Условимся, что вначале будут рассматриваться позы, в которых происходит развитие гибкости, и затем мы постепенно перейдём к прочим группам асан, отличным по характеру нагрузки.

Посредством чего мы расслабляем тело? Очевидно, с помощью воли, мысленной команды и затем ощущения, подтверждающего, что команда выполнена. Иными словами, расслабление мышц — это произвольный, волевой акт, определённое нервное усилие, посредством которого мозг управляет действиями тела, и это сопровождается порой весьма ощутимым расходом психической энергии.

Если уж говорить точно, мышцы по определению невозможно расслабить до предела, потому что они имеют естественный тонус, а при бодрствующем сознании, даже в состоянии полного покоя, вся нервная система находится «под напряжением», на оптимальном, рабочем его уровне, данный тонус сохраняющем.

Кроме уже упомянутого тонуса покоя существует пассивный мышечный тонус, зависящий от свойств самого материала мышц, их конструкции, ориентации тела в пространстве и общего состояния ЦНС.

В повседневности существуют стандартные позы тела, предназначенные для отдыха и восстановления сил, когда человек лежит или сидит, имеется небольшое количество вариантов этих положений. Чем привычней и удобней поза, тем больше она знакома телу и тем, естественно, экономичнее в плане энергозатрат.

Но вот мы с вами начали практиковать асаны йоги, не обладая каким-либо опытом в этом деле. Конечно, новичок будет стараться как положено выполнить каждую асану, работая от души, ведь: «Без труда не вынуть и рыбку из пруда». Что такое в данном случае старание? Это привычка. Нам твёрдо известно из неоспоримого личного опыта, что любому физическому действию сопутствует усилие и какой-то уровень мышечного и нервного напряжения. Хотя, по определению, действия йоги ни на что внешнее не направлены, цель теперь — сама форма тела в асане, но мы с привычной добросовестностью стараемся согнуться. Самое время ещё раз вернуться к началу главы и перечитать эпиграф, поскольку старание есть иногда не осознаваемая форма привязанности.

Очень быстро выясняется, что всякая добросовестность в асанах — это мартышкин труд. Сколько ни напрягайся, силой ничего не сделаешь, многие из положений в которых, например, Айенгар так свободно пребывает, воспроизведению и близко не поддаются.

Тогда мы, — если усердие и жажда перемен не превозмогают разум, — снова вчитываемся в данное «Йога-сутрами» определение асаны и начинаем в своей практике сознательно продуцировать мышечную релаксацию пусть даже в тех её несовершенных формах, которые на сегодняшний день для нас доступны. И оказывается, что этот процесс вполне подконтролен, получается не так уж чтобы совсем хорошо, но всё же лучше, нежели при безоглядном старании. Правда, через какое-то время становится понятным, что расслабление хотя и присутствует, но явно какое-то неполноценное, надо бы его ещё углубить, но этому что-то мешает.

И тут естественным образом наконец-то снова всплывает вопрос о состоянии сознания, который на самом деле всегда является основным: что с ним происходит, когда мы кое-как сидим, стоим или лежим, — словом, с трудом пребываем в корявых и несовершенных пока формах асан, пытаясь расслабиться (о каком-либо движении вообще речи быть не может, в нём по определению можно частично расслабить только сознание, но не тело)? Видимо, чтобы углубить релаксацию, следует сосредоточить внимание на самом расслабляемом материале, то есть непосредственно на теле, но, странное дело, сутра говорит о сосредоточенности сознания на бесконечном — как это понимать?

Если мы перевели взор на что-то мелкое вблизи, что при этом происходит? Взгляд фокусируется в точку. Если мы перевели взгляд на горизонт, находящийся бесконечно далеко, что происходит со взором? Когда оси глаз располагаются параллельно, точка фокуса отодвигается в никуда. Следовательно, под сосредоточением на бесконечном подразумевается на самом деле рассредоточение внимания-сознания, его расфокусировка. Тогда возникает вопрос; как эти два состояния — сосредоточение и рассредоточение сознания — связаны с телом?

Если сознание сконцентрировано на чём-либо, то оно целиком занято только этим. Если оно полностью рассеянно, то по идее должно оставаться пустым, «ничтойным», поскольку ни на что не ориентировано. Но как можно сосредоточиться «ни на чём»? И каким образом мы вообще сосредотачиваемся на чём-либо? И что именно сосредотачиваем: внимание или сознание? И какая, собственно, между ними разница? С помощью чего мы управляем вниманием и сознанием, нацеливаем их на воспринимаемое? С помощью зрения? Но глаза можно закрыть, а процесс восприятия и осознания продолжится. Слуха? Но закрыть можно и уши, но сознание всё равно ощущает что-то.

Остаётся единственный возможный вывод: наше внимание есть не что иное, как оперативная часть сознания, которая поддаётся произвольному волевому управлению. При этом поле внимания при желании автоматически расширяется, сужается либо сохраняет сознание в границах, оптимально необходимых для выполнения какого-то отдельного действия или всей задачи в целом. Оно мобильно и динамично, всегда оставаясь плотно «пристегнутым» к органам зрения и слуха.

В состоянии бодрствования внимание постоянно находится в движении, произвольно меняя объём восприятия с помощью органов чувств, но мы всегда способны на какое-то время локализовать внимание и остановить его, при этом степень напряжённости сознания неминуемо возрастает. Как правило, этот процесс синхронизирован с движениями взора. Итак, цепочка: воля управляет слухом и зрением, последнее — полем внимания, и всё это является областью сознательного восприятия.

Вернёмся к асанам. Чтобы рассредоточить внимание, а значит, и сознание, мне нужно, согласно «Сутрам», перенести взор в бесконечность, но как глядеть в никуда? Считается, что в асанах, — если есть такая возможность и это не влияет на выполнение позы, — глаза вообще следует закрывать, потому что внешний мир на время практики йоги нас не интересует. В нём нет целей, на которые направлены наши действия, мы ничего не хотим от него. Закрыв глаза, мы тем самым как бы лишаем внимание внешней ориентированности, и теперь ничто не мешает осознавать его посредством своё тело и его форму, другими словами, ничто больше не препятствует восприятию одних только ощущений.

Если действовать в асанах именно таким образом, то мы вскоре заметим, что хотя внимание и удаётся кое-как свести к одному только телу, всё равно сильно проявляют себя два отвлекающих момента. Это различные посторонние мысли и какая-то зловредная «вертлявость» самого сознания, его постоянное, прямо-таки обезьянье, беспокойство, невозможность длительной и стабильной фиксации на чём-то одном, внешнем или внутреннем, тем более ни на чём вообще.

Поскольку работа в Хатха-йоге происходит только с собственным телом, и на это время окружающее перестаёт нас интересовать, то логичным выглядит требование, чтобы сознание «посвятило» себя именно телу и было лишено своего привычного текущего содержания — мыслей. Как их устранить? Есть общие правила, которые не позволяют внешним воздействиям (в виде связанных с окружающим мыслей и ассоциаций) просачиваться в сознание во время практики асан и портить нам обедню, они в общих чертах таковы: удерживать сознание только на теле, не выстраивать умозаключения в логические цепочки, не принимать решений.

Свами Сатьянанда утверждает, что ни в коем случае не следует бороться с мыслями и вступать с ними в схватку. Лучше сформулировать внутреннюю установку такого типа: «Ты, мысль, пока отойди, после окончания занятий я тебя додумаю». Необходимо настроиться так, чтобы мыслеобразы, имеющие внешнее происхождение, проплывали мимо, подобно облакам на небе, приходили и рассыпались, как волны прибоя, следует просто «глядеть» отрешённо внутренним взором, не «зацепляясь» за них вниманием, если, конечно, они проявляются в виде достаточно отчётливых «картинок». В том случае, когда вы не видите образов, и это будут, скажем, только ощущения, внутренний диалог либо мыслительный процесс, протекающий неизвестно как, надо просто направить внимание на тело и заниматься насущными проблемами практики асан: обеспечить процесс релаксации и учёт ощущений, а также — эффективную работу с ними.

Повторю ещё раз один из важнейших моментов: уровень релаксации тела, достигаемый посредством собственной воли, напрямую зависит от содержания сознания. Этот факт в процессе практики асан обнаруживается быстро, как и то, что чем более напряжено сознание, тем сильнее выражена в теле непроизвольная мышечная контрактура.

Если наше внимание, а значит, и сознание будут «заполнены» только внутренним «материалом» — восприятием тела и нюансов его состояния — посторонним мыслям, не связанным с тем что вы делаете в данный момент времени, неоткуда будет взяться. Они возникают, когда сознание отвлекается от того, что вы делаете с телом и от самого тела, и таким образом успеха достичь нельзя. Направленность сознания должна отвечать характеру осуществляемой задачи. Но стабильная и долгая фиксация внимания на собственном теле (как и на чём угодно ином) непривычна, у человека западной формации нет опыта такого рода, поэтому данный вопрос следует разобрать подробнее.

Итак, мы закрыли глаза и начинаем расслабляться, приняв доступную на сегодня форму какой-либо позы йоги. Как правило, на первом этане освоения незнакомой деятельности — практики асан — субъект будет сканировать тело направленным лучом восприятия, которым управляет воля, — это первая стадия осуществления мышечной релаксации в пока ещё привычном режиме работы сознания. По аналогии с представлениями Кастанеды назовём это условно «первым вниманием».

В начальной стадии привыкания к асанам традиционный «обход» фокусом внимания по телу приходится выполнять регулярно и многократно, поскольку релаксация — это поначалу не разовый акт, но непрерывный процесс. Когда ещё нет привычки к такому новому роду деятельности, мышцы незаметно и бессознательно почти сразу же «норовят» заново напрячься там, откуда внимание только что ушло. А если ещё при этом сознательными усилиями пытаться сделать позу «как на картинке», то это полная труба.

Самое поразительное, что пытаются практически все и достаточно долгое время. Дело в том, что теория (описание необходимых действий с телом и сознанием в асанах) на первый взгляд настолько проста и умозрительно понятна, что почти невозможно сразу и качественно воплотить её в необходимые действия, которые при этом весьма непривычны.

Отчасти это происходит из-за непрерывного столкновения попыток сделать предписываемое йогой с уже существующими двигательными стереотипами, а также с представлениями собственного сознания, инерция которого намного могущественнее, чем это может показаться вначале.

Что должно происходить дальше, когда мы более или менее адаптируемся к ежедневной практике асан? Очевидно, на следующем этапе освоения технологии необходимо полностью расфокусировать внимание, выполняя рекомендации Вьясы. Но возникает вопрос: до каких пределов? Конечно же, до границ самого тела. «Пятно» фокуса внутреннего луча внимания должно «расплыться» настолько, чтобы одновременно включать в себя весь телесный объём, внимание при этом как бы сцепляется с ним.

Тогда тело может восприниматься внутренним «зрением», как своеобразный экран, на котором «видны» проступившие в разных местах «пятна» ощущений или «узоры» напряжения. Затем, определённым образом отпуская всё тело сразу (более детально это разбирается в главе «Работа с ощущениями»), мы постепенно научимся достигать такого состояния, когда эти «пятна» посредством общей релаксации будут «стираться», а экран восприятия — приобретать однородность. И когда он станет на какое-то время (до появления ощущений, говорящих о том, что время выдержки асаны исчерпано) полностью пустым, это показывает наличие достаточно глубокой степени релаксации, — назовём такое состояние «вторым вниманием».

Когда объём этого внимания чётко охватит всё тело, и мы сумеем, не продуцируя дополнительный импульс нервного усилия, какое-то время сохранить такое положение вещей, внимание — а с ним и сознание — как бы диффузно растворятся в телесном объёме. Это состояние тексты определяют так: «Сознание тела стало телом сознания». Иными словами, объём восприятия расширился до пределов тела и больше не может в нём двигаться, так как их объёмы совпали. Иными словами, внимание и сознание на какое-то время стали статичными, прекратили движение, как и само тело в асане.

Причём такое устранение активности не усилило их напряжённости, как это обычно бывает, а напротив — посредством описанных выше манипуляций с телом понизило до минимально возможного уровня (если его превзойти, наступает засыпание или транс), но при этом самоосознаность полностью сохранена, и тогда наступает полный и несокрушимый покой.

Кстати, говоря о общей релаксации тела, никогда не следует забывать о лице, и в связи с этим мне хотелось бы вспомнить о едва заметной улыбке Будды, которая видна почти на всех его древних изваяниях, из какого бы материала они бы не были изготовлены. Интересен факт, что если при улыбке в лице человека задействованы только семнадцать мышц, то когда он хмурится — сорок три.

Итак, когда посредством полной релаксации устранено всякое движение тела, это и будет завершённой концентрацией внимания, именно такой, какой она должна быть в классическом варианте практики Хатха-йоги. Это в корне отличается от того, что пытаются реализовать в своих медитациях самопальные «специалисты», усиленно таращась на что-то внутри или снаружи.

Когда сознание «сцепилось» со всем телом, и внимание как бы исчезло (это стадия «второго внимания»), то никакие мысли внешней «природы» возникнуть уже не могут. Любая всплывшая мысль, любой образ, оттиск внешнего мира тут же нарушают ментальную однородность, и тело непроизвольно отвечает на это возникновением мгновенного «рисунка» напряжений, аналогичного уже испытанному человеком когда-то раньше.

Итак, в качестве промежуточного вывода можно отметить, что освобождённое от материала повседневности сознание может быть «получено» только в теле, обездвиженном посредством глубокой релаксации, и уже этот уровень психорегулировки для так называемой «динамической йоги» полностью недоступен.

Как возникновение подобного состояния сопровождается глубокой мышечной релаксацией, так и последняя, будучи достигнутой, автоматически вводит психосоматику в упомянутое состояние. И поскольку всё это взаимосвязано, то соответствующая процедура расслабления тела, будучи усвоенной и легко воспроизводимой, без проблем вызывает искомую «пустотность» сознания — молчание ума.

Дальнейшее же углубление этой фазы принадлежит уже самьяме и представляет собой «третье внимание», при достижении достаточной глубины которого, по меткой характеристике натхов, временно наступает состояние, которое может быть охарактеризовано так: «Йога — значит быть мёртвым, оставаясь живым» (конечно — лишь на время практики — В.Б.).

В практике йоги тела человек должен приобрести способность держать паузу, удерживать себя во времени и форме на грани того, что тело может, а сознание не представляет, отстранив себя от мира и себя от себя: «Нет памяти вокруг, и это — рай...» (Виталий Кальпиди).

Это пространство состояния пата (в нотной грамоте бекар — отказ) между возможным и желаемым, естественной стабильностью и способностью к необходимой, но неизвестной сознанию и телу трансформации. Организацию необходимых условий пребывания в этом «зазоре» можно определить как метод классической йоги. Сознание и бессознательное говорят на «разных языках», но понимание может быть передано сознанию изнутри в разных «формах» и проявлениях или вообще никак. Просто в результате контакта в сознании появится информация (понимание), которой ранее не было. Процесс понимания вовсе не обязательно должен быть осознан. Более того, Эриксон утверждал, что «...Можно закрепить коммуникацию с подсознательным гораздо проще, чем в случае, когда обе части личности используют одно средство — речь» («Стратегия психотерапии», с.252). Наиболее существенным является тот момент, что тот, кто воспринимает, должен быть лишён текущей настройки, конкретной ориентации, чтобы быть в готовности воспринять всё, что угодно. Чтобы настроиться на всё, надо стать ничем. В случае обратной коммуникации «встреча» между двумя частями психики происходит на поле сознания, и оно должно быть соответствующим образом подготовлено. С «экрана» сознания необходимо «стереть» следы всех модификаций предыдущей «настройки», если не обеспечить это — путаница неминуема, либо информация изнутри просто не пробьется сквозь обыденное состояние «экрана». Ментальная опустошённость, полное временное устранение привычной активности — а не только текущего обыденного содержания! — именуется в йоге расслаблением сознания. Место встречи, которое изменить нельзя, должно быть не сходкой, пёстрой толпой разнородного содержания, но разреженным и пустым пространством ожидания, не искажённым привычной динамикой. Все иные виды коммуникации необходимо прекратить.

Теперь попробуем взглянуть на процесс релаксации с иной точки зрения. Существует три возможных или наблюдаемых фазы движения тела в асанах которые, будучи исчерпанными, завершаются в покое и полной временной обездвиженности. Сначала мы принимаем грубые, приблизительные очертания после вхождения в позу, — это принятие начальной формы, первая фаза движения.

Затем либо одновременно начинается первый этап расслабления — движение луча внимания, с помощью которого мы последовательно и неоднократно «снимаем» мышечные зажимы, отслеживаемые сознанием. После того, как эта работа будет выполнена, наступает вторая фаза релаксации, тело начинает спонтанно «оседать» в форме (это и вторая фаза движения), оно медленно «вливается» в её возможную и предельную на сегодняшний день конфигурацию, а сознание при этом начинает терять чёткость и расплываться.

Затем, когда тело при таком состоянии внимания, расслабляясь, продолжает «течь» к объективному пределу формы, сознание «тормозится» ещё сильнее, и первое внимание переходит во второе. Как только сознание совпадает с объёмом тела и в нём растворяется — релаксация достигает максимально возможной глубины, но второй этап движения формы, её спонтанное «усовершенствование», некоторое время ещё продолжается по инерции, постепенно угасая. Когда эта стадия непроизвольной «текучести» и спонтанного движения исчерпана, остаётся один лишь минимальный тонус мышц и «пустое» сознание стабилизируется. Именно это является началом предельно возможной телесной неподвижности, которая нарушается только работой сердца, дыхания и внутренних органов, которая при обычном состоянии ума у человека в ощущениях не представлена.

И тогда наступает момент истины: телесная форма оказывается в «окрестностях» размытой границы, отделяющей объём, подверженный прямому воздействию в процессе жизненных действий, и объём, никогда им ранее не затрагиваемый. Мы попадаем на некий виртуальный, но вместе с тем вполне ощутимый «водораздел» между подвижной и неподвижной частями объёма своей телесной материи.

При этом наступает очень своеобразное состояние: тело, не затронутое ощутимым физическим напряжением, как бы «повисает» на силовом «скелете» (костно-связочно-мышечном) своей собственной формы при сознании, лишённом — посредством полной релаксации — каких-либо ментальных или нервных возмущений. И тогда возникает третья фаза — спонтанное изменение формы. В микронном «темпе» начинает отступать, отодвигаться сама граница «водораздела» между мобильными и ранее не затронутыми движением областями тела, начинает меняться их привычное количественное взаимоотношение.

Можно сказать так: глубокое расслабление ведёт к предельно возможной минимизации объёмов, на которые с помощью формы конкретной асаны осуществляется воздействие либо прилагается усилие, и такая минимизация есть признак мастерства в йоге.

Подведём промежуточный итог по событиям, происходящим в асанах с телом:

— первая фаза — вход в асану, при котором осуществляется произвольное движение вполне обычного характера;

— вторая фаза — «текучесть», возникающая на фоне углубляющейся тотальной релаксации, непроизвольное движение формы;

— третья фаза — опять-таки непроизвольный, а спонтанный, гомеопатический прирост гибкости, смещение самой «разделительной линии», которая, несмотря на всю свою неосязаемость, всегда достаточно жёстко разделяет мобильную и неподвижную части организма и является одной из его физиологических констант.

И если удастся грамотно подобраться к этой границе, выходя к ней раз за разом «без себя самого», постоянно выполняя условия фазы два, то при должной экспозиции формы мы через какое-то время начнём стабильно получать и вторую, и третью разновидности движения, «дрейф» разделительной линии индивидуальных диапазонов гибкости, присущих каждому человеку. Возникнет естественный её прирост — процесс, на который человеческой волей впрямую влиять невозможно (кроме как в детстве), остаётся только констатировать факт его объективного наличия в зависимости от правильности наших действий либо отсутствия оной.

Если всё, сказанное выше в практике асан, реализовано, это означает, что нам удалось успешно применить принцип «действия не действием», мы грамотно создаём условия для того, чтобы самопроизвольно «включился» и дискретно во времени (каждое ежедневное занятие) происходил спонтанный прирост гибкости.

Если мы хотим, чтобы такой ход событий был стабилен и гарантирован, то должны ежедневно и с математической точностью воспроизводить одни и те же условия, исполнительскую матрицу действий, которая является необходимой и достаточной для развития свойственной вашему телу максимальной гибкости. Одновременно человек приобретает способность воспроизводить состояние «разреженности сознания», нарабатываемое посредством классической практики асан, которое одно только и является основой для дальнейшей работы в психотехниках.

Все эти процессы характерны для любой асаны, имеющей дело с параметром гибкости. Они происходят в достаточно узкой области между относительно доступной и предельно возможной формами тела, которая представляет собой интервал оптимальных воздействий при правильной технологии исполнения. Но потребное качество полного расслабления, о котором здесь идёт речь, достигается совсем непросто. Для начинающих требуются месяцы филигранной работы — привыкание к новому типу нагрузки, адаптация к необычному состоянию восприятия при выполнении асан — только тогда возникает различение «глазами» сознания того, что происходит в теле, и появляется возможность эффективного управления этим.

В подавляющем большинстве случаев занимающийся слишком напрягается вначале, «пережимает» асаны по амплитудам доступного движения. Вследствие этого возникают достаточно яркие ощущения и различные виды перегрузки. Со временем субъект приобретает навыки глубокого расслабления, приходит к чёткому пониманию того, что давить на форму в асанах ни в коем случае нельзя, и способен впасть в другую крайность — он теперь не подходит к текущему пределу гибкости, пассивно «зависая» вблизи него.

Если в первом случае идёт воздействие в режиме пусть минимальной, но перегрузки, создаётся потенциальная возможность травм и не формируется состояние сознания, которое есть цель йоги, то во втором мы имеем необходимое изменение сознания, но явные упущения по телу. Ибо если не подходить к водоразделу телесной мобильности, добираясь до его ближайших «окрестностей», то процесс прироста гибкости не возникает — мы упускаем мощный фактор воздействия на сому (тело).

Отсюда следует неизбежный вывод, что работа с телом (а тем более с психикой!) в классической йоге, это не что иное, как движение по лезвию бритвы (абсолютно нрав был, говоря об этом, И.А. Ефремов), неустойчивое и весьма субтильное, деликатное пребывание в необходимых окрестностях «золотой середины», которая, — если всё в порядке, — непрерывно «отодвигается» к далёкому функциональному абсолюту, являя собой спонтанный прирост гибкости. Впрочем, движение это происходит лишь до какого-то предела, который свойственен данному организму.

Айенгар, говоря об усилии и расслаблении по отношению к практике асан, в одном из своих интервью с присущей прямотой сказал, как отрезал: «Нужно уметь ждать. Я сам встретил множество препятствий, но я никогда не прекращал своей практики, когда другие отступались... Хотя мои физические данные изначально были слабыми, и среда, в которой я жил, неблагоприятной. Если я смог продолжать (заниматься йогой), вы сможете тоже. Именно в этом смысле надо понимать усилие. Не нужно воображать, как некоторые любят это делать, что для максимального результата нужно минимальное усилие. Это верно для меня, но не для вас. В отличие от вас я могу выполнить «Уттанасану» или «Саламба ширшасану» без какого-либо напряжения. Я не только достигаю максимального результата, но и мои усилия по сравнению с вашими минимальны. Но когда я начинал, мне действительно требовалось побеждать себя, чтобы направить все мои усилия на практику. Усилия стали естественными (как гласит студенческий вариант формулировки одного из законов «сопромата»: «Всякое сопротивление временно»), и в этом состоянии природного существования развивается спокойная сила, которая представляет собой мир полного расслабления. Не забывайте, что расслабление не имеет ничего общего с обрушиванием...» (из интервью журналу «Йогасара», август, 1994).

В данном случае речь идёт об усилии воли, потребной для регулярных занятий практикой, а уже затем о физической работе в асанах. Айенгар подчёркивает тот момент, что усилия должны стать естественными, не специальными, то есть в асанах нет личной работы сверх необходимой, нет желания, старания, напряжения воли, называйте как хотите, сделать что-то «от себя» кроме того, что требуется для безличного удержания асаны, и этот нюанс весьма трудно уловим. Личные усилия в практике необходимо вкладывать не в каждую выполняемую асану, но в правильность процесса её исполнения!

Достичь доступной на сегодня степени приближения к предписанной форме и расслабиться в ней так, чтобы изменения в теле и сознании, возникающие как результат релаксации, не позволяли «выпасть» из позы — вот в чём штука. Повторяю снова: смысл в том, чтобы, не позволяя принятой форме самопроизвольно «раскручиваться» в «обратную сторону» (что приведёт просто к выпадению из асаны), минимизировать работу её удержания во всём объёме тела и в сознании. Степень расслабления должна быть такой, чтобы вся телесная структура насколько возможно сама по себе потеряла сопротивление и «осела», перестала восприниматься ощущениями от данной формы — какой бы затейливой последняя не была. При этом следует сознательно уклоняться от ощущений, переводя их под порог восприятия посредством релаксации. И тогда в каждой асане (при ежедневном систематическом повторении) будет иметь место тот самый гомеопатический и спонтанный прирост наличной гибкости, который постепенно приводит к изменению прежних значений физиологической константы внутренней подвижности вашего тела и даёт толчок развитию множества полезнейших событий в психосоматике.

Возвращаясь к тезису Айенгара о том, что «...если я смог, вы сможете тоже», надо сказать, что это, конечно, не совсем так. Уникальность Б.К.С. отчасти заключается и в том, что он всегда хотел и мог практиковать йогу, несмотря ни на что, даже там и тогда, когда никто другой был на это не способен. Для этого он был в состоянии прилагать к себе усилия, которые по своим параметрам также были доступны немногим. Поэтому он в итоге и стал Айенгаром, который известен всему миру йоги.

Что же до релаксации, то можно отметить следующее: если она не качественная, то в необходимую область «водораздела» мобильности, где потенциально может возникнуть дрейф этой виртуальной границы, просто не проникнуть. Вас «затормозит» ещё до попадания туда, а если в её окрестности не выходить, процесс прироста гибкости со всеми вытекающими из него последствиями просто не запускается. Но, с другой стороны, не следует пытаться «нажать» на эту границу, даже если вы грамотно к ней подобрались. Хотя, по идее, классический подход не оставляет места для глупых желаний и диких движений. Если всё же попытаться ускорить то, что должно развиваться своим природным темпом, то вас надолго отбросит назад, и уже наработанная гибкость будет потеряна.

На саму эту виртуальную, но в то же время и действительную границу — она дискретна и «разбросана» по всему объёму тела — влиять человеческой волей и произвольным действием вообще никак нельзя. Возможно лишь создать условия для попадания в её «окрестности» либо легчайшего периодического «прикосновения» к ней, на этом полномочия личности заканчиваются. Если есть варианты как самому сделать лучше и быстрее, то все они неправильные. Это прекрасно знали в древнем Китае, ещё из эпохи царства Сун дошла притча о нетерпеливом, который, проявляя недовольство медлительностью растущих злаков, тянул их за стебли до тех пор, пока не выдернул из грядки (см. Дж. Нидам: «Общество и наука на Востоке и на Западе», с.155).

Единственное, что в этой ситуации может предпринять человек — систематическое создание оптимальных условий. Дальше процесс идёт самостоятельно и в нужном направлении, как если бы действовала изобретённая нами во время студенчества знаменитая «нанайская мудрость»: «Без меня не пропадёшь».

И здесь мы вплотную подобрались к пониманию важнейшего момента: именно физическая и ментальная релаксация есть условие успеха практики не только асан, но и всех остальных этапов йоги. Все необходимые в дальнейшем навыки приобретаются только во время освоения работы с телом, больше их взять неоткуда, потому и говорится, что Раджа-йога невозможна без Хатха-йоги и наоборот. Отметим также, что «пустотность» сознания не означает его отсутствия, потеря себя либо трансовое «заклинивание» — недопустимо. Этого при нормальном ходе событий не может быть, вначале бодрствующее сознание «заполнено» телом, затем длительная практика позволяет достичь совершенства в исполнении асан, и тогда на какое-то время ощущения напрочь исчезают из восприятия и наступает медитационная пустота. Айенгар чётко говорит об этом: «Во время практики вы полностью забываете внешний мир, вы отрезаны» (журнал «Здесь и сейчас», «Йога», 1999, с.8). Это условие для успеха работы в классической йоге является решающим!

Кстати, если достигнута необходимая степень релаксация, проведена соответствующая работа с ощущениями, расслабление действует так, что форма вообще перестаёт быть представленной в текущем восприятии, она «исчезает из виду». При этом по существу в любой позе релаксационного плана может иметь место состояние спонтанной «Шавасаны». Все качественно выполненные позы йоги (нацеленные на развитие гибкости и расслабления) инвариантны полной релаксацией не задействованного формой объёма тела и отсутствием каких-либо выраженных ощущений, а значит — комфортны.

Практически каждая асана, когда мы начинаем воспроизводить её осознанно, имеет динамику развития или текущего усложнения, спонтанного «прироста» формы. Все наши сознательные действия в асанах имеют целью запустить этот естественный процесс увеличения пределов гибкости. Мы полностью обездвиживаемся — телом и мыслью, снаружи и внутри, чтобы возникло необходимое, но от нас не зависящее, движение «дрейфа» формы к её абсолютному сегодняшнему пределу. Скорее это даже некое эволюционное «просачивание» к новым границам мобильности, основанное на достижении состояния самопроизвольной текучести телесной материи, которое в не травмирующей форме может иметь место лишь при полном торможении активности сознания и, конечно, самого тела. Если это получается, то поступательный прирост гибкости гарантирован и на долгое время останется постоянным, хотя и нелинейным процессом.

Конечно, в какой-то точке будущего, невзирая ни на какую работу, динамика позитивных изменений телесного материала неизбежно исчерпается. Эго значит, что либо мы добрались до биомеханических пределов мобильности своего тела, либо столкнулись с такой суммой не поддающихся учёту и воздействию факторов, которые окончательно остановили прирост гибкости (например — время, процесс старения, нарастание энтропии), и даже для сохранения имеющегося её уровня нужно прилагать всё возрастающие усилия. Затем под давлением времени рано или поздно возникает обратное развитие гибкости, вплоть до момента прекращения индивидуального жизненного процесса как такового.

Четвёртый враг воина, старость, о котором упоминал дон Хуан, не может быть преодолён ничем, даже йогой, но темп ухудшения своего телесного качества её последователь способен ощутимо замедлить и даже стабилизировать, что значительно отодвигает неизбежный финал именуемого жизнью, иногда весьма потешного спектакля.

Вернёмся к ощущениям. Когда мы входим в асану и остаемся в ней, должны ли мы чувствовать в теле что-либо или нет? До того, как расслабимся? Или после? Имеются базовые формы или положения тела, в которых любой человек пребывает большую часть повседневного времени, субъективно присущие диапазоны их возможного изменения, а также резервные амплитуды движений, куда при обычном гиподинамическом существовании средний человек «заглядывает» редко. У каждого эти параметры «запаса» сугубо индивидуальны, с возрастом он неминуемо сокращается, что является одним из главных признаков старения. Вообще для людей характерен широчайший спектр разброса величины личных пределов суставной и вообще телесной мобильности, и, как не странно, достаточно часто она заметно коррелирует также с психологической гибкостью личности.

Выполняя различные асаны йоги, мы решаем единую задачу: посредством полной релаксации достигаем «потолка», где на сегодня полностью исчерпывается потенциально возможное физическое изменение формы тела. Естественно, когда мы принимаем начальные очертания асаны и «врастаем» в процесс расслабления, то, проходя границы (пусть условные) стандартных диапазонов гибкости, мы должны что-то чувствовать. Что делать с этими событиями, замеченными в теле, так называемыми ощущениями, и что они означают?

Признаки каких-то процессов, которые происходят при сгибании, могут иметь различную интенсивность — просто ощущения, дискомфортные, болевые (см. гл. «Работа с ощущениями»). Наконец, всё перечисленное может меняться, переходя из одного в другое в зависимости от нашего знания принципов исполнения асан и их применения.

Теперь мне хотелось бы самым серьёзным образом обратить внимание читателя на то, что обсуждая столь детально внутреннюю технологию выполнения поз йоги, мы при этом почти не уделяем внимания чисто внешней стороне (и её частностям), которой целиком, например, посвящена вся книга Айенгара «Прояснение йоги».

Я нарочно отказался от такого подхода, потому что описание выполнения любой асаны на самом деле может быть бесконечным. В данной работе идёт речь о принципах практики, о её законах, которые действуют непосредственно и независимо от того, осознаём мы их или нет. Способ же подачи материала в «Прояснении...», как и его смысловое наполнение — чисто индийские, рассчитанные на простонародный склад восточного ума: делай, как я говорю, ведь это всё так просто, и неважно когда, но успех будет достигнут.

Однако для человека западного склада мышления этого недостаточно, он должен знать, почему надо делать так, а не иначе, и нуждается в понимании основополагающих принципов предлагаемой ему деятельности, будь она хоть трижды полезна. Поэтому тема данной работы может быть определена как прояснение глобального смысла предмета йоги в целом, а также внутренних аспектов её практики, телесной — в частности. И универсальным ключом для успешного освоения этого, чрезвычайно эффективного, но отнюдь не простого процесса самосовершенствования человека является релаксация в обеих её аспектах, физическом и ментальном, что означает полное расслабление, отсутствие движения тела, молчание ума — внутреннее безмолвие.

Сформулировать базовые требования к геометрии основных асан, подогнать их для каждого новичка можно достаточно быстро, даже с учётом всех особенностей физического сложения и текущего состояния здоровья каждого человека. И если кроме того он будет знать скрытые принципы классической практики, которые на самом деле являются основополагающими, то все прочие нюансы будут учитываться автоматически. Тело естественно вольётся в эти формы, и абсолютно незачем вызубривать бесконечный перечень нюансов постановки коленей, стоп, пальцев рук и ног, их кончиков или оснований, ногтей на них и т.д. Такое описание — пустая болтовня, за которой назначение и смысл происходящего неразличимы. На мой взгляд, проблема релаксации, которая для йоги является центральной, в системе Айенгара его учениками и преемниками абсолютно не разрешена.

Мне могут возразить: разве школа Айенгар-йоги вовсе не обучает расслаблению? Ответ простой: сам Гуруджи и его помощники объясняют смысл и технику выполнения по минимуму, в основном не словами. Самый быстрый и надёжный способ понимания обеспечивается через тяжёлую работу, как в армии! Когда физически станет достаточно тяжело — задумаешься над тем, что и как делаешь, причём сам, без чьей-либо подсказки. В школе Айенгара новобранцы начинают с йоговской общефизической подготовки — «стоячих» асан, выполняемых с требованием предельных усилий в ногах, которые должны сохраняться максимально напряжёнными, и благодаря этому прямыми в коленях! Их следует как можно сильнее напрячь и выпрямить. И ещё, до самого предела! И опять сильнее...

И так день, два, три, неделю... Через пару-тройку дней новичок начинает просто умирать, всё болит, ноги в буквальном смысле отваливаются. А тут снова — напрячь, и без конца напрячь! Но жить-то хочется... И тогда человек начинает думать и непроизвольно филонить, то есть расслабляться. Это, кстати, весьма эффективный метод одновременного натаскивания, унификации массы разнокалиберных людей по определённому признаку, в данном случае это неосознанное постижение необходимой мышечной релаксации методом полного зашкаливания физической нагрузки. Именно после предельных усилий человек, незнакомый с сознательным расслаблением, может доподлинно ощутить, что оно жизненно необходимо, действительно возникает в теле, явственно чувствуется и может быть выполнено по своей воле. Но как можно объяснить и сделать всё это наиболее эффективным и безопасным способом — соображать необязательно, понимание, считают индийские гуру, придёт с практикой и если Бог даст.

Что же касается учителей йоги Айенгара во всём мире, то их натаскивают по совершенно иной методике, суть которой в приучении на проводимых регулярно интенсивах, приглашение на которые считается особой честью, к тотальным перегрузкам. Те, кто десять или больше дней подряд переносит восьмичасовые напряжённейшие занятия, через какое-то время подобной практики просто перестают чувствовать боль, выдерживая асаны по много минут.

Наступает своеобразная перегрузочная анестезия, «второе дыхание», которое обеспечивает (по экстремальному сценарию развития событий в теле) эндокринная система, — те же эндорфины влияют, как обезболивающее, и одновременно, как наркотик общего действия (на конференции нашего сайта прозвучала не так давно интересная мысль одного из участников, обращённая к интенсифицированным разновидностям работы с телом: «Йога — это эндогенная наркомания»). И в дальнейшем подобная практика превращается для этих людей в своеобразную перегрузочную зависимость, подобную той, что мне доводилось наблюдать у спортсменов-марафонцев — организм снова и снова требует такой нагрузки, а без неё начинает идти вразнос. Но ведь рано или поздно в жизни наступает такой момент, когда нагрузки придётся вынужденно снижать либо обходиться без них, и что тогда?

Все сертифицированные учителя в системе Айенгара — очень тренированные физически, сильные, жилистые люди, в которых, однако, не заметно ни радости бытия, ни просветлённых качеств. Это пахари, винтики огромного транснационального механизма извлечения прибыли, задействованные системой «на все сто». Они настолько «воткнуты» сознанием в «кайф» от личной практики, с одной стороны, а с другой — в бесконечные алгоритмы внешнего описания асан и свою зависимость от сумасшедших нагрузок, что давно забыли конечный смысл того, что делают, целиком заклинившись на «родной» системе. О том, что йога — это не только асаны, они и не вспоминают. Ходят слухи о том, что особо одарённых отбирает сам Гуруджи и уже лично преподаёт им некие продвинутые йогические техники дальнейших ступеней традиционной Раджа-йоги, но на самом деле никто и никогда таких людей не видел.

Возвращаясь к теме новичков в системе Айенгара, можно отметить что подход, навязываемый в её рамках при решении проблемы расслабления, является, без сомнения, очень варварским, тем не менее он стопроцентно эффективен в том смысле, что до всех и каждого необходимость какого-то расслабления доходит достаточно быстро. Печаль в том, что понимание действительной роли глубокой релаксации в практике асан так и остаётся в зачаточном состоянии. Если же люди не слишком здоровы, далеко не всем из них показан подобный метод, тем более, что подобное массовое обучение йоге по определению не может быть нацелено на учёт индивидуальных состояний и проблем каждого занимающегося.

Что же до ощущений, то понятно какие у людей ощущения, когда они мокры от пота и глаза у них лезут на лоб от добросовестных попыток напрячься «ещё больше». Всё это мне довелось наблюдать и пережить самому в качестве участника первых школ, организованных Фаеком Бириа в конце восьмидесятых — начале девяностых годов в Москве.

Справедливости ради следует отметить, что Айенгар и его полпреды в своём развитии не стоят на месте, с восемьдесят девятого года объяснения необходимости релаксации у них стали чётче, смягчилась и сама практика, хотя, конечно, всё это является, на мой взгляд, ещё весьма далёким от требований классики. Тем не менее видно, что сам Учитель проделал гигантский путь в сторону традиции, в чём я усматриваю ещё одну грань его гениальности, учитывая тот факт, что на Востоке отойти от линии, которую вложил в тебя твой гуру, практически невозможно.

«Прежде всего, давайте определимся в том, что мы понимаем под расслаблением... Если лежание на полу и дрему или сон, то, конечно, школа Айенгара не предусматривает релаксацию такого типа. Мы понимаем релаксацию как способ позволить своему разуму хоть на несколько мгновений побыть наедине с самим собой, в состоянии простоты и ясности... И этого состояния невозможно достичь, если вы недостаточно тренированны в выполнении асан и пранаям» (из интервью Ф. Бириа журналу «Здесь и сейчас», 1999, вып.3-4, с.70).

Далее Бириа совершенно правильно отмечает, что состояние истинной релаксации (практически являющееся главным условием и показателем достоверности достижения медитационного состояния) характеризуется преобладанием альфа-ритма (частоты 5-7 гц) в электрической активности мозга. Но всё дело в том, что не просматривается никакой видимой связи между массовой практикой Айенгар-йоги, — будь то учителя или простые занимающиеся — и упомянутым принципом, по крайней мере в тех центрах и школах Айенгара в России, где ведут занятия отечественные, хотя и сертифицированные Фаеком инструктора. Фактически все, кто работает в России по системе йоги Айенгара, постоянно перегружаются во время своих занятий, и перенапрягают своих учеников, что рано или поздно приведёт (и уже приводит, я постоянно наблюдаю это на протяжении ряда лет!) к негативному воздействию на состояние их здоровья.

На московском семинаре Ремета летом девяносто девятого, последний поведал собравшимся, что к сорока годам, добросовестно проработав в системе Айенгара энное количество лет, он почти полностью разрушил здоровье, вследствие чего пришлось в корне переосмысливать всю практику. В итоге он пришёл ко всё тем же принципам классического исполнения асан, которые основаны на полной релаксации. В то же время его собственный стиль работы отчасти смешан с элементами цигун — слишком много движения, хотя нет сложной акробатики или «потока» движения, подобного киевской «садхане».

Не исключено, что к понятию истинного расслабления кто-то и приходит на определённом уровне мастерства, достигаемого в рамках системы Айенгара, но не путём осознанного обучения, а естественным отбором в неё двигательно одарённых людей, которые затем, в случае наличия определённых физических способностей и слепого повиновения наставникам, могут получить статус учителей. В потоке динамически устойчивого движения смены форм асан, предлагаемого Айенгар-йогой для тех, кто по амплитудам способен это выполнить, безусловно, возникает определённое торможение сознания и частичная его релаксация, но степень её несравнима с той, что мы имеем при традиционном темпе выполнения.

Диапазоны форм, в которых возможен такой способ работы с телом, который предлагает «ранний» Айенгар доступны единицам, на деле же получается гораздо прозаичнее — девяносто девять процентов всех, кто практикует эту йогу, навсегда остаются в пределах двадцати недель расписанного в «Прояснении...» пятилетнего курса.

Далеко не все хотят и способны понять то, с чем на самом деле столкнулись в образе этой системы. И если это неизбежно, значит — справедливо. Главное, как считает большинство людей, чтобы был хоть какой-то позитивный результат, если он имеется в наличии, то Бог с ним, с пониманием. К сожалению, дозировка усилий — штука не простая, здесь возможны очень разнообразные варианты, так что при истинном разумении того, что делаешь, работать в классической йоге всё же надёжнее, как, впрочем, и во всём остальном.

Недавно ко мне обратился старый знакомый, мы впервые встретились с ним ровно десять лет назад на совместных занятиях, которые Гуруджи проводил лично в спорткомплексе Второго медицинского института в восемьдесят девятом году. С тех пор Ю., назовём его так, самостоятельно занимался систематической практикой в рамках только этой школы. Имея отличное здоровье, отставной лётчик работал помногу и с максимальной добросовестностью, хотя и начал всё это в возрасте пятидесяти пяти лет. Теперь же, спустя годы, в результате этой перегрузочной практики он заполучил злокачественную тахикардию, а также проблемы с мозговым кровообращением, о чём его и предупредили врачи.

На протяжении многих лет наблюдая его занятия, а также ряд других москвичей, работающих в русле этой школы, я вижу, что эти люди постоянно выполняют асаны на волевом усилии, им так и осталось неизвестным, что такое нормальная релаксация, не говоря уже о глубокой. Даже если тело привыкает к нагрузкам, что и произошло с моим знакомым, постоянное специфическое нервное перенапряжение, работа в адреналиновом режиме, с преобладанием симпатической активности нервной системы приносит здоровью гарантированный вред, что ещё более справедливо для «йоги восьми кругов», особенно если её начинают практиковать люди зрелого возраста. Когда человек молод, эти перегрузки не так заметны, здоровый организм худо-бедно к ним ещё как-то приспосабливается, но чем старше — тем отрицательнее он реагирует на постоянный психосоматический «перегрев», который по молодости наивно принимается за полноту жизни. «...А если придётся потом платить, так это ж — пойми — потом...», — говорил дьявол, искушая человека, в одном из стихотворений Александра Галича.

Но, в конце концов, личное дело каждого что выбирать для себя, потому что: «Все мы идём в никуда, но лучше идти в никуда тем путём, который тебе нравится».

В классическом подходе к технологии асан, представленном в печатных трудах коллектива Бихарской школы, неизменно подчёркивается, что основой любой йогической практики является глубокая тотальная релаксация, по определению неизвестная европейцам, которой их необходимо обучать в первую очередь при освоении поз йоги, а также на дальнейших её этапах.

Замечу сразу, что Свами Сатьянанда представляет тантрическую, то есть более позднюю ветвь развития йоги, однако при передаче базовых принципов он полностью применяет глубокую релаксацию на деле, а не только на словах, что мы по большей части видим в системе Айенгара. Более того, комментарий Сатьянанды на «Йога-сутры» — «Четыре главы о свободе» — подчёркивает действительную традиционность его исходных позиций.

Автор данной работы целиком и полностью солидарен именно с таким подходом, считая его подтверждённым историей, что априори не подразумевает неправильности либо ущербности любой другой, убедительно обоснованной концепции, которая состоялась во времени.

Что же происходит при выполнении асан, предназначенных для развития гибкости? Вот один из возможных вариантов описания (взгляд с другой точки — см. в главе «Работа с ощущениями»), в котором мы подробнее коснёмся ощущений, которые возникают в работе с телом при естественном способе преодоления телесных блоков или препятствий, «проницаемых» с помощью метода «у-вэй».

Итак, мы уселись на коврик, вытянули ноги вперёд и решили выполнить «Пашимоттанасану» (см. главу «Практика для начинающих»). Медленно начиная сгибание, поначалу ничего не чувствуем, затем появляются ощущения, неважно где, в пояснице, подколенных сухожилиях либо суставах бедра — без разницы, просто в каком-то определённом месте возникает одинокая точка ощущения, слабая предвестница дальнейших проблем. Пока в этом нет ничего особо значимого, просто обнаружился первый рубеж сопротивления телесного материала — локализованное ощущение. Если сгибаться дальше, не обращая на него внимания и не предпринимая соответствующих мер, то ощущение в первоначальном месте усилится. Затем к нему может примкнуть нечто и в других прилегающих областях — контрактура распространится. И, наконец, всё это приобретает неприятный оттенок — это вторая виртуальная «стена» сопротивления, она попрочнее первой, поскольку противодействие тела подобному обращению усиливается.

Если я, продолжая силой сгибать себя, пройду и сквозь это, то возникает боль — третья «стена», в которую можно только упереться. Это как бы срез типового развития событий при обычном сгибании в любой асане, выполненной без применения релаксации. А может быть и так: я добрался до неприятного ощущения — не до боли! — и зафиксировал форму. Через некоторое время неприятность начала возрастать и перешла в боль — нужно выходить из позы. Если остаться, допустим, в области просто неопределённых ощущений, а через время они стали неприятными, что с этим делать?

Вначале проясним понятие боли. По определению: «Боль — психофизиологическая реакция человека на повреждающий раздражитель, вызывающий в организме органические и функциональные нарушения. Важнейший компонент боли — субъективные ощущения, носящие характер страдания» (БЭС, 77).

«Боль — неприятное сенсорное и эмоциональное переживание, связанное с истинным или потенциальным повреждением ткани или описываемое в терминах такого повреждения» («Физиология человека», т.3, с.222).

Боль — это сигнальное ощущение, которое свидетельствует о состоявшейся микротравме, на суставной сумке, мышечном волокне, сухожилии. После разового болевого ощущения, которое показывает, что возможности тела превышены и мы поступили неверно, остаётся микрошрам, физический след болевого воздействия. Если человек постоянно выполняет асаны на фоне болевых ощущений (что вообще не может считаться нормальным) и упорством, достойным лучшего применения, то в месте постоянного «столкновения» с болью образуется определённый объём (область, поверхность) поражённая этими своеобразными «царапинами» болевой «коррозии». Когда будет превышен какой-то количественный либо функциональный предел, возникает два пути развития: либо эта область воспаляется и затем мы получаем хронические болевые симптомы с ощутимыми двигательными ограничениями, либо при резком движении повреждается сама структура, и мы имеем острую травму.

Ситуации встречаются разные, и травмы бывают глупыми до изумления. Однажды, забыв отключить телефон на время занятий, я непроизвольно дёрнулся в асане, когда раздался резкий звонок, а форма была как раз предельной (вариант глубокой «Паршва Пиндасаны» в «Сарвангасане»), в результате — растяжение межлопаточных связок и суточный болевой шок с температурой под тридцать восемь.

Если при выполнении асан где-то в теле вдруг появились устойчивые болевые ощущения, необходимо переориентировать практику в таком ключе, чтобы боль и ощущения, с ней «соседствующие», никак не затрагивались, всё, что её доставляет, будь то приближение к какой-то форме или её выдержка, должно быть устранено до тех пор, пока повреждение не пройдёт полностью. И затем, с момента полного прекращения боли, вы должны никак не затрагивать это место ещё минимум половину того времени, которое длилась травма, — это относится к «коротким» повреждениям, длящимся не более месяца-двух. В случае более длительного болевого «стажа» возвращение к практике должно быть ещё более осторожным.

Если в йоге (и даже просто в обычной жизни) следовать любым другим вариантам поведения, то рано или поздно вы обеспечите себе бессмысленное существование при наличии хронического страдания тела.

Мне приходилось сталкиваться со множеством фанатиков (самый близкий пример — киевско-черниговская «школа»), которые считают, что чем более сложные позы они могут выполнить, тем больше они «подлинные йоги», хотя ещё Борис Аров (Сахаров) в комментарии на «Гхеранда-самхиту» отмечал: «Ни сидение в позе лотоса, ни стояние на голове, ни скашивание глаз на кончик носа ещё не есть йога».

Безумные отечественные экспериментаторы — где бы не доводилось с ними контактировать — всегда «крутили» асаны что называется до посинения, и без травм у них не обходилось. В Челябинске-65 (теперешний Озерск, закрытый город при ядерном комбинате «Маяк») обитает, как уже упоминалось, замечательный субъект по кличке «Гуру» (второй псевдоним — «Наполеон»), который, на мой взгляд, является непревзойдённым маньяком Хатха-йоги и, безусловно, заслуживает отдельного разговора, который исключают рамки нашей темы.

В молодости, дабы потрясти воображение окружающих, он жевал стаканы из тонкого стекла. Потом, когда подрос и просто фокусничать стало неудобно, вплотную занялся йогой. В пароксизмах энтузиазма, как штык, стоял на голове по два-три часа в день, пока не довёл дело до победного конца, то есть — микроинсульта, после чего прекратил эксперименты с «Сиршасаной», получив в виде напоминания о том, как не надо поступать в йоге, лёгкое заикание. Упомянутый субъект был способен выполнять асаны, например, с порванными подколенными связками, в состоянии острой развитой травмы. Трудно поверить, что такое возможно, однако недаром сказал поэт: «Гвозди бы делать из этих людей...»

Всё бы ничего, как говорит «нанайская мудрость»: «Моё повидло, хочу — ем, хочу — на асфальт мажу», если бы «Гуру» не взялся обучать йоге других. И однажды, когда я проводил на «Маяке» семинар, женщина лет тридцати задала мне на консультации вопрос, которого я сначала даже не понял: «Скажите, а что делать, если в результате занятий йогой начинается варикозное расширение вен?»

От изумления на какое-то время я потерял дар речи. Но поскольку дама продолжала глядеть на меня с явным ожиданием, я поинтересовался в свою очередь. «Это каким же образом такое может возникнуть от практики асан!? — Да вот иногда учитель держит нас в какой-нибудь одной позе, например, в «треугольнике», минут по двадцать...»

Комментарии, я думаю, излишни. Можно лишь добавить, что за восемь последних лет существования в Озерске клуба йоги у контингента, занимающегося ею под чутким руководством «Гуру», в результате этих занятий случались инсульты, а также инфаркты. Это неудивительно, учитывая, что упомянутый деятель окончил, по его собственным утверждениям, заочно (!?) — какую-то из школ йоги в Индии.

Возвращаясь к проблеме боли, можно отметить, что однажды, будучи травмированным по собственной же глупости, «Гуру» с гениальной простотой разрешил проблему практики асан в состоянии острой травмы. Адски медленно, как подкрадывающийся к добыче хамелеон, десятками минут, он без малейших рывков приводил повреждённую конечность в предписанное положение, затем в том же темпе разгибал, со временем у него проблем не было. В подобном состоянии, если хоть что-то сделать не так, в любой момент может последовать новый болевой удар, травма усилится. «Наполеон» утверждал, что подобная постепенность обхода травмы якобы его фирменная находка. Каюсь, но я тогда даже потратил какое-то время, пытаясь доказать ему, что гораздо полезнее были бы изыскания в части нетравматической практики асан.

«Гуру» — это, конечно, курьёз, но похоже история повторяется в очень странных вариациях. Дело в том, что в Европе двадцатых годов был широко известен некий факир, по происхождению, кажется, француз. Будучи молодым солдатом, во время Первой мировой войны он получил в пехотной атаке тяжёлое осколочное ранение. По логике вещей То-Рама, как и тысячи его собратьев по несчастью, должен был погибнуть от болевого шока, с которым врачи тогда справляться не умели. Но, как известно, умирать никто не желает, а в этом человеке была ещё и какая-то скрытая особенность, скорее всего — повышенный болевой порог, либо ему удалось хорошенько собраться перед лицом смерти, но, как бы то ни было — он сумел подавить боль и выжил. И с тех пор ему стало подвластным управление ею. Впоследствии То-Рама много лет выступал в цирках Европы, демонстрируя коронный номер: он пронзал своё тело насквозь пустотелой шпагой — брюшную полость вместе с внутренними органами. Затем, оказываясь полностью проколотым, отворачивал наконечник и эфес шпаги и проливал воду сквозь трубку лезвия. Причём человек этот прокалывал себя, как говорится, вполне серьёзно, без дураков, это был не фокус.

Наконечник лезвия имел форму шприца, и с помощью равномерного давления на рукоять шпага проходила сквозь туловище факира около сорока минут. Всё это время зрители сидели, затаив дыхание, глядя, как металл медленно погружается в живот человека и затем выходит из его спины. Скорость и время прокалывания, а также форма наконечника — вот в чём заключалась суть аттракциона и, прежде всего, конечно, в уникальной личности факира. Наконечник подобной формы — при определённой величине давления и временной его дозировке — расслаивает, ткани, раздвигает капилляры, мелкие и крупные сосуды, минует органы, отсюда, если травмы и есть, то физиологически минимальные, боль скорее всего вообще не возникает, главное — преодолеть инстинктивный страх перед ней и перспективой повреждения тела, нарушения его целостности.

Я сам ради интереса провёл подобные эксперименты не со шпагой, конечно, но прокалывая большой иглой шприца мягкую часть руки чуть ниже локтевого сгиба, и могу засвидетельствовать: То-Рама не блефовал. Главная проблема — кожа, она невообразимо прочна, когда игла прошла её слой, то дальше особых затруднений не возникает. Надо просто не поддаваться страху, ориентируясь при нажиме на минимальный дискомфорт, сохранять спокойствие и расслабленность, потому что неприятные ощущения минимальны и вполне терпимы, нет ни боли, ни единой капли крови, только после извлечения иглы из небольших следов на коже слегка просачивается лимфа.

Но всё это не имеет прямого отношения к йоге, так как боль с её практикой не совместима ни в каких вариантах, кроме следующих: 1) хронические заболевания опорно-двигательного аппарата; 2) отработка накопленных в бессознательным вытесненных напряжений.

Кстати, я сам слышал, как Сид утверждал, что лично он развивал гибкость путём подавления боли. Всё может быть, но уникальность одного человека для других остаётся неповторимой.

Вернёмся, однако, к примеру с «Пашимоттанасаной». Существует три основных способа её выполнения. Попытаюсь вкратце описать их, потому что для разных людей может больше подойти что-то одно, должен быть выбор.

Способ первый: «стоять» перед ощущением, не вдвигаясь в него, на границе и наличия, и в то же время его отсутствия, как бы едва к нему прикасаться, с тем, чтобы чувствовать — вот оно, расслабляя одновременно тело и сознание согласно описанной выше технологии. Если выдержать так какое-то время, вы отметите, что тело само «стекает» дальше в форме, «стена» ощущения отступила. Тогда остаётся лишь дискретно следовать за ней, повторяя описанную процедуру, пока она не исчерпается.

Если уже есть приличная растяжка, и вы можете без подготовки сразу почти полностью сложиться пополам — это хорошо. Но лучше всё-таки это сделать не спеша, а затем вы всё равно столкнётесь с тем же самым ходом событий, поскольку ощущение появится.

Таким образом, если позволяет организм и действия правильны, живот, грудная клетка, всё туловище постепенно укладывается на прямые ноги. Затем следует вытянуться вдоль них и расслабиться — без каких-либо ощущений, которые затрагивают однородный вакуум сознания. Такой способ наиболее применим для всех асан, допускающих ограниченное движение при воздействии веса тела в направлении сгибания. Либо когда форма позы сохраняется с помощью не пассивного захвата.

Но и в других группах асан этот метод может быть применён с определённой пользой. Там, где вес работает против направления желательного изменения формы или нейтрален к ней, скажем, в скручиваниях, можно применять второй способ. Суть его в том, что мы принимаем первоначальную форму асаны, проходя при этом через первую «стену» ощущения, но не добираясь до второй. И здесь также возможны правильные и неверные варианты развития. Первый таков: принять начальную форму и расслабиться. По мере углубления релаксации тела и сознания ощущения начинают «таять», пока полностью не уходят из восприятия. И в этой телесной «пустотности», подкреплённой аналогичным состоянием сознания, мы и находимся предписанное время выдержки асаны, либо по желанию. Как только ощущение где-либо в поле восприятия возникнет — следует выходить из позы, физиологически оптимальное время её экспозиции исчерпано.

Способ второй: вы приняли форму, но по каким-то причинам, может быть, из-за того, что слишком быстро пройден первый рубеж сопротивления, не удаётся расслабиться так, чтобы ощущение исчезло. Но при этом оно и не усиливается, оставаясь нейтральным, но явственным, почему и не получается «второе внимание». В этом случае, находясь в «первом внимании», асану целесообразно сохранять лишь до того момента, пока ощущения не начнут меняться, приобретая более выраженный либо откровенно неприятный характер. То есть мы проникли сквозь первую виртуальную «стену», но не затрагиваем вторую, за которой наступает отчётливый дискомфорт. Если же ощущения сразу перерастают в неприятные, но тело ещё рано подвергать данной позе.

Способ третий: просто выполнить позу как получается, избегая явных ощущений, максимально расслабив тело и ум. Если исполнение позы будет в отношении тела неверным, это не позволит опустошаться сознанию, и полное необходимое расслабление не наступит. Если плохо выполнена релаксация сознания — не до возможного предела расслабится тело. Это наименее опасный способ для тех, кто не желает думать и анализировать свою практику асан. Принял очередное положение — и обо всём забыл, в том числе и о себе самом, «расплылся», как медуза на гальке под солнцем, — и всё, выполняя одновременно в данной позе ещё и «Шавасану».

Когда идёт речь о практике йоги в её классическом варианте, подразумевается, что в деятельности такого рода не существует каких-либо проявлений терпения. Если кто-то утверждает, что, отбросив все эмоции, терпеливо ждёт результата, заставляя себя скрупулёзно соблюдать технологию асан, пранаям или медитаций, значит этот человек ещё не осознал, чем он занимается, поскольку существует и субъект, который терпит и воздействие, которое ему надо перенести. Но терпение уже есть определённое отношение, оценка, значит — не что иное, как оборотная сторона нетерпения! На самом же деле во время практики асан должна быть полная эмоциональная нейтральность состояния на фоне полной релаксации. Человек в асане — никто и ничто, на это время его, как личности с её обычной конструкцией, привычными устремлениями, в шаблонном понимании почти не существует, есть только тело, «переливающееся» из одной специальной формы в последующую, при минимальной «подсветке» сознания. Любой другой ход событий будет некорректным. Лишь когда тело и сознание в каждой асане полностью релаксируется (а одно без другого не расслабить), и, кроме того, ум полностью избавляется от скрытых стереотипных побуждений, технология исполнения становится совершенной.

Когда вообще у человека появляется непрекращающееся желание чего-либо, например — выполнить во что бы то ни стало вот эти асаны? Видимо, когда он не располагает средствами по немедленной реализации такого желания. Но если данная практика основана только на непоколебимом желании выполнить то, что изображено на фотографиях либо наблюдается в натуре, понимание не возникает, старайтесь и желайте вы хоть тысячу лет!

На самом деле желание должно вести к такой работе, в результате которой возникает понимание сути того, что ты делаешь с телом. Позитивные результаты обеспечивает не огромное количество выполняемой с остервенением ежедневной тупой работы в асанах, но действия с осознанием того, зачем и как ты это делаешь.

Никакое желание и усердие не становятся пониманием сами по себе, без потребной для этого деятельности интеллекта. Самое поразительное, что эти хрестоматийные истины, используемые в жизни любым мало-мальски развитым человеком, в подавляющем большинстве случаев не срабатывают когда он же начинает осваивать Хатха-йогу. Похоже, всё это выглядит настолько элементарным, что и в голову не приходит возможность наличия за этой простотой подводных камней.

Начинающий йог верит в себя, но для такой веры в данном случае нет оснований, потому что опытом работы, подобным йогическому, человек западного склада не располагает. Стиль же изложения изданных в России книг «по йоге» либо подачи их иллюстративного материала — брать ли работы Сида или Айенгара — не позволяет заметить отсутствие в них смысла, подмененного красотой выражения или многозначительной, но абсолютно не информативной детализации внешних описаний. Для понимания чего-либо в йоге, необходимо прежде всего иметь первоисточники, классические комментарии к ним и постоянно осмысливать всё это. Само собой надо систематически выполнять лично асаны, пранаяму и анализировать то, что получается, не забывая, что «дьявол играет нами, когда мы не мыслим точно».

Кто-то может сказать: правильная техника поз йоги — это то, что запечатлено в исполнении её мастеров на фотографиях либо рисунках, а всё остальное — грубая пародия, карикатура на асану! Такая точка зрения неверна и опасна. Без совершенства исполнения не наступает совершенство достижения, и в начале практики эти два момента отнюдь не совпадают! Задача не в том, чтобы стремиться сделать «как на картинке», но чтобы целиком соблюсти необходимую исполнительскую матрицу. Это будет и начальной, и промежуточной, а на самом деле — постоянной психофизической правильностью выполнения асан йоги.

Представьте, что вы находитесь в горах и задумали попасть на определённую вершину, какой смысл рваться туда по прямой?! Короткий путь, конечно же, существует, но он может быть несовместимым с жизнью и уж точно — с сохранением здоровья. Конечно, можно попасть туда именно по прямой, но на это уйдёт столько сил и времени, что сама цель станет абсурдной. Всегда существует, однако, не столь очевидный и быстрый, но идеально соответствующий именно твоим возможностям маршрут, который является единственно целесообразным. Он подобен мировым линиям, представляющим естественные траектории движения космических тел в поле тяготения, — это путь следования не желаниям или чьим-то красивым идеям, а законам реальности. Только действия, их учитывающие, способны привести к цели с минимальными затратами времени и всех прочих ресурсов.

Развитие присущей каждому человеку личной (но не чьей-то!) гибкости тела в Хатха-йоге — результат классического выполнения асан в соответствующих состояниях сознания, спонтанный процесс, а вовсе не достижение человеческой гениальности в области мышления. Выработать у тела какую-то «высшую» гибкость, следуя эмоциональным импульсам и умозрительным построениям невозможно, незачем и пытаться. Можно лишь обеспечить наилучший темп саморазвития, и впоследствии сам собой определится наилучший уровень телесной мобильности, соответствующий оптимальному состоянию психосоматики данного организма — гомеостазу, которому сопутствует несокрушимое здоровье.

Иными словами, в йоге главным является не станция назначения, а способ следования. Если делать асаны так, как это предписывается традицией, то рано или поздно я приближусь к их классической форме, насколько она вообще доступна для моего тела и его конструкции, а также получу подготовку сознания, необходимую для самьямы.

Если осваивать йогу, опираясь на типовой жизненный опыт со всеми его стереотипами, то, идя на Одессу, вы неминуемо и постоянно будете выходить к какому-нибудь Херсону, который вам совсем не нужен.

Наше тело является устройством, которое располагает определёнными возможностями для временного сохранения жизни в этом мире. Их границы трудно определимы, но сама структура организма уже есть первичное ограничение. И так же, как люди придумывают приборы для дополнительного расширения границ воспринимаемой нами реальности, так для этого могут быть использованы и другие механизмы, например — йога.

Возвращаясь к упомянутым выше скрытым стереотипным побуждениям, следует отметить их, с одной стороны, неосязаемость, с другой — сильнейшее влияние на практику асан, которое является помехой.

В «Дао дэ цзин» есть замечательная метафора с глиняным кувшином, который имеет ценность не сам по себе, но лишь вследствие заключённой в нём пустоты, которая может заполняться самым разным содержимым. В данном случае эту метафору можно применить и к сознанию, и к телу. «Пустотность» (готовность к коммуникации с бессознательным) первого может быть основана только на изотропности второго. Если в теле при выполнении асаны нет никаких ощущений: ни приятных, ни неприятных, ни нейтральных (практика, как мы помним, должна быть построена на принципе перевода наличных ощущений под порог восприятия, что является одновременно гарантией и прогресса, и отсутствия травм), тогда восприятие свободно от какого-либо содержимого. «Сосуд» сознания становится пустым, и его возможно использовать по другому назначению, например — для обратной коммуникации с бессознательным.

Когда сознание очищено и опустошено, этому «вакууму» не мешает и сам материал «изделия». Никаких ощущений в теле ни при каких условиях — только тогда сознание (при наличии полной его релаксации) способно очиститься от какого бы то ни было содержания. Не должно быть никакого осознанного или неосознанного влечения к реальной форме асан, как к цели, которую следует реализовать. Цель — верный по исполнению, качественный процесс практики в целом, в результате которого наступает определённое состояние тела и сознания, значительно отличающееся от повседневного.

И когда это абстрактное, на первых порах рассудочное понимание пробьет стену привычки, внутри словно что-то разжимается, и непосредственные результаты исполнения каждой асаны в отдельности перестают вас интересовать в процессе самих занятий! Следовательно, с этого момента ваше терпение закончилось, оно иссякло вместе со своей основой — нетерпением, скрытым бессознательном импульсом. Наступило состояние полного отсутствия текущих устремлений, покой, то самое душевное расположение, в котором практика йоги становится единственно верной.

Теперь вы и оказались на искомой позиции равнодушного наблюдателя за необходимым процессом незаинтересованных действий, совершаемым телом. На точке свидетеля, который избавил организм от всех видов принуждения, но тем не менее каждый день без каких-либо суетных желаний погружает его в огонь практики асан, и это лучшее, что может сделать человек в здравом уме и твёрдой памяти, чтобы достичь в йоге успеха. В «подвешенном» состоянии разреженной пустоты сознания и при специфической работе тела структура психосоматики начинает самостоятельно изменять себя так, что потенциальные её возможности постепенно актуализируются, и мы получаем возможность уловить то, что пожелает показаться изнутри, что и будет расширением сознания.

Теперь обратимся к асанам, которые подразумевают в своём исполнении существенный силовой компонент, в них работа несколько иная. Каково может быть состояние тела и сознания, например, в «стоячих» асанах, ведь полное расслабление в них, по-видимому, не достижимо?

Добиться полного отсутствия ощущений, как в чисто релаксационных позах, здесь, конечно, сложнее, поскольку в двигательном аппарате присутствует выраженная полярность усилий либо напряжения и расслабления.

Пока человек бодрствует, какая-то определённая часть мышечного ансамбля его тела всегда находится под нагрузкой, поскольку «отвечает» за сохранение определённого положения в поле силы тяжести, но всё, что избыточно для выполнения данной задачи, необходимо расслабить. Мышцы, образующие силовой рисунок данной позы, должны напрягаться по минимуму, так, чтобы только не произошло самопроизвольное «выпадение» из позы. «Остальная» мышечная масса будет «свисать» с этого текущего рабочего «каркаса», как бельё с верёвки, а вот что происходит при этом с сознанием — разговор отдельный. Короче говоря, то, что участвует в сохранении данной позы, задействовано крайне экономно: всё, что работой не затронуто — в «Шавасане». Это полностью соответствует принципу минимизации, открытому Натальей Бехтеревой при изучении функционирования мозга.

Следующий важнейший момент: физическое усилие по сохранению формы позы также должно быть не только минимально возможным, но и «пустым». Как ответил когда-то на мой вопрос Айенгар: «Любое движение йоги должно выполняться без возбуждения самим этим движением». Что это значит?

Когда человек выполняет какую-либо работу, кроме мышечных усилий тела всегда имеет место её обеспечение со стороны ЦНС, своеобразная нервная «поддержка», которая особенно выражена на фоне полного изнеможения, утраты физических сил. Когда у бойца либо спортсмена уже нет ресурсов, он держится «на зубах», подстёгиваемый собственной беспощадной волей, и ещё вопрос, что порой является решающим — физические данные или волевые.

Поскольку при выполнении любых асан по определению сохраняется необходимая «разреженность» восприятия и самоосознанности, и это является центральным моментом в практике вообще (йога — это работа исключительно в русле состояний сознания, изменённых релаксацией в её процессе), мышечная нагрузка любой интенсивности и продолжительности в асанах не должна влиять на сохранение высокого уровня расслабления нервной системы в целом — вот одно из необходимых и парадоксальных требований Хатха-йоги.

Асаны традиционно выполняются таким образом, что усилия, развиваемые телом, в идеале не «затрагивают» ЦНС — не провоцируют возникновение дополнительных напряжений в ней и психике в целом. Более того, тело, полностью избавившись от гипертонуса повседневности, остаётся в режиме парасимпатического преобладания ВНС, несмотря ни на какие величины возникающих в асанах физических нагрузок! Возможно ли такое? Технология йоги отвечает на данный вопрос положительно.

Парасимпатический отдел ВНС в классической практике асан изначально активизируется, и затем его преобладание сохраняется постоянно, что обеспечивает полная и поначалу сознательно сохраняемая релаксация психосоматики. Тело, подвергаемое проработке асанами, не перемещается в пространстве, не испытывает динамических двигательных нагрузок, которые вызывают ускорение кровообращения, увеличение ЧСС, накопление продуктов энергетического распада, образование кислородного долга и т.д.

Нагрузка на мышцы в асанах, особенно силовых, конечно есть, и величины её могут быть громадными, но она приложена в двигательном покое, посредством сохранения неизменных в течение определённого времени выдержки фиксированных форм тела. Поэтому, когда полная релаксация сознания («пустотность») удерживается, то происходит, говоря языком физиологии: «...Надспинальное торможение рефлекторной дуги, т.е. осуществлённый посредством сосредоточения на общем расслаблении обрыв так называемой гамма-петли. Сознательное (и глубочайшее) расслабление, сосредоточение на позе действуют как вышестоящая инстанция по отношению к спинальным периферийным центрам управления и отключают их» (Дитрих Эберт, «Ф.А.Й.», с.54).

Иными словами, мышцы в асанах растягиваются (или сжимаются) до предела, а сократительной реакции на это нет. Релаксация тормозит, а затем устраняет обратную связь. Структуры мозга, курирующие движение, остаются «равнодушными» к экстремальным мышечным нагрузкам. Посредством полной релаксации ЦНС оказывается «отрезанной» от действий тела и развиваемых мышцами усилий. Тело работает как бы само по себе, выполняет команды сознания, нагружается, но сигналов обратной связи с периферии, которые смогли бы «напрячь» ЦНС, — нет. Посредством глубокой релаксации центральная нервная система временно изолирована от усилий и влияния экстремальных форм тела. Сознание «обесточено», и обратное «эхо» физической работы сквозь эту пустотность не пробивается.

Это означает, что величины усилий, которые обычно раньше всегда «переключали» организм в расходный режим работы, характерный преобладанием симпатической активности ВНС со всем сценарием сопутствующих процессов, теперь, благодаря релаксации, «оставляют» его в трофотропном, энергосберегающем состоянии, не вводя в активное расходное, «планка», при котором возникает последнее, поднялась.

Когда подобное состояние становится возможным, любые усилия, развиваемые в асанах, перестают затрагивать того, «который во мне сидит», напрягая его нервно-эмоциональную сферу. Что бы ты ни делал, нутро остаётся нейтральным, напряжение тела не проявлено под ложечкой, в голове, глазах, солнечном сплетении. Тело работает, но тебя это словно не касается — поразительное ощущение! Это подобно тому, о чём говорят мастера каратэ или у-шу, упоминая о неком «центре», который находится где-то в животе и остаётся неподвижным, что бы человек не делал, как бы его тело не перемещалось в пространстве. Аналогично при этом и в асанах: тело работает, напрягаются мышцы — по необходимости, — а ты только «смотришь» на это, сохраняя полную индифферентность к происходящему.

И тогда к человеку приходит наконец осознание того, сколько излишних, необязательных усилий присутствует в нашей жизни, какое громадное количество нервной энергии расходуется напрасно, насколько мы неэффективно и неэкономично ведём себя в смысле избыточности эмоций и нервно-мышечного тонуса.

После того, как произойдёт «отсечение» работы тела в позах йоги от стандартной нервной поддержки, этот эффект неизбежно распространяется и на повседневность. Все процессы, расширяющие адаптивные возможности человека, синергичны, то, что приобретаешь в одном виде деятельности, затем позитивно проявляется всюду. Например в пранаяме мы тренируем организм к переносимости повышенной концентрации углекислоты, и, благодаря этому, в том же едином дыхательном процессе более качественно усваивается кислород.

Теперь разберём чисто силовой режим работы тела в асанах, используя для примера позы, развивающие мышцы брюшного пресса, ситуация с которыми особая, требующая предельной чёткости.

В повседневной жизни человека руки и ноги (а порой даже и голова) принимают более или менее активное участие — они постоянно в работе, как те же спина и плечевой пояс. Но вот пресс, брюшная стенка — это прямо-таки «чёрная дыра».

У подавляющей части населения, особенно у прекрасной его половины, после сорока лет (да и мужчины здесь немногим лучше) мышц этой куртуазной области организма, которые должны иметься в наличии, просто не существует, они в повседневности никак не задействуются и следовательно — атрофированы. Поэтому даже минимальная систематическая их проработка посредством асан йоги даёт поразительный эффект! Как ни странно, небольшое по времени регулярное воздействие на мышцы брюшного пресса совершенно непропорционально его величине влияет на работу внутренних органов, общий тонус и самочувствие, не говоря уже о том, что в нужном месте начинает постепенно возникать давно забытая талия.

Приводя в порядок брюшную стенку, мы гармонизируем её с окружением, «подтягиваем» состояние этой области мышечного корсета до качественного уровня «остального» тела. Видимо, появление такой сбалансированности и проявляется в общем самочувствии столь выражено.

Можно вспомнить, что между передней поверхностью позвоночника и желудком, за брюшной стенкой и полостью находится самая большая (кроме головного и спинного мозга) во всём организме масса нервного вещества — «солнечное сплетение», на которое силовые асаны оказывают сильнейшее воздействие (наравне с полостными упражнениями «Уддиана бандха» и «Наули»).

Далее возникает вопрос противопоказаний к «Парипурна» и «Ардха Навасанам». Ограничения на их практику таковы: повышенное внутричерепное и внутриглазное давление, поясничный лордоз, нарушение схемы тела, некомпенсированные травмы позвоночника, паховая грыжа, месячные у женщин, острые состояния внутренних органов, послеоперационный период полостных и торакальных (на грудной полости) операций, выраженная гипертония, заболевания крови, органические поражения сердца, грыжа диафрагмы, общая слабость.

Этот грозный перечень противопоказаний не должен никого вводить в заблуждение, так как большинство из них — временные. Кроме того, решающим фактором является регулярность исполнения данных позиций и оптимальная величина времени их выдержки. Как её определить? Элементарно: вы держите асану до тех пор, пока где-то не проявится локальная дрожь, затем полученное время экспозиции следует разделить на пять — это и будет самой эффективной длительностью выдержки силовой позы: двадцать процентов от максимума. Почему именно столько? Так говорит эмпирика, солнце восходит на востоке, потому что это так и есть.

Мы разбираем силовые асаны йоги, цель которых — укрепить и развить мускулатуру брюшного пресса, и заинтересованы в том, чтобы нагружались и впрямую работали именно мышцы, необходимые для сохранения данной формы. Если выдержка превышает оптимальную, пресс просто отключается и перестаёт обеспечивать сохранение формы позы, которое берут на себя другие мышечные группы, не имеющие к брюшной стенке никакого отношения, например — передняя поверхность бедра.

В результате вынужденного нецелесообразного переключения, когда вместо пресса форму тела, им обеспечиваемую, сохраняют не приспособленные для этого группы мышц, тело начинает трястись. Иными словами, когда мы держим силовую асану сверх необходимого и целесообразного времени, то в нужном месте не получаем ничего кроме перегрузки, общей трясучки и глупой усталости.

Оптимальная длительность выдержки в чисто силовых позах йоги определяется требованием работы исключительно и только тех мышечных групп, на которые нацелено воздействие. В пределах эффективного времени (составляющего ту же пятую часть максимума, на протяжении которого возможно сохранять данную позу до появления трясучки) мы можем грамотно и со смыслом распорядиться точечным сфокусированным усилием, его величина и объём регулируются за счёт сознательного отключения мышечной периферии посредством её релаксации. Работа мышц, избыточных для сохранении данной формы, совершенно неоправданна и является самой распространённой ошибкой начинающих.

Если говорить о кровообращении, сегодня известно, что весь «наличный» объём крови совершает в теле один «оборот» примерно за три минуты. Отсюда Шри Айенгар заключил, что примерно таким же должно быть и максимальное время выдержки тех поз, которые не связаны с существенным физическим напряжением, и длительный опыт подтверждает его правоту. Асаны, выдерживаемые в течение всего лишь двух или трёх дыхательных циклов, просто не оказывают необходимого и достаточного влияния на организм. В то же время их длительная экспозиция подразумевает способность к совершенной релаксации, в противном случае перегрузка неминуема.

Чем полнее мы расслабим периферию (всё что не участвует в сохранении данной формы), тем более эффективно мы можем загрузить именно тот объём тела, который должен работать в этой позе. Тем самым постепенно, step by step, возможно развить огромную силу и получить непревзойдённое качество мышц не перегружаясь, и без лишних затрат.

Один из секретов Хатха-йоги заключается в умении предельно фокусировать прилагаемое усилие и удерживать его в интервале оптимального времени. Как только последнее превышено — концентрированность нагрузки теряется и весь эффект силовой асаны летит под откос. Начинается уже упомянутая дрожь в теле, вызванная бессмысленным «дребезжанием» мышц, которые не имеют к этой позе никакого отношения, и это является беспредметным рассеиванием энергии.

Существует, наконец, множество комбинированных асан. Скажем, не «чистая» «Падмасана», но «Падмасана в Сарванганасане», «Сиршасане» и т.д. Очевидно, в этих позах следует применять одновременно и в необходимой пропорции все три упомянутых выше способа обращения с формой, усилиями и ощущениями.

Подведём предварительный итог: одной из задач классической практики Хатха-йоги является обездвиживание тела и сознания посредством практики асан, что влечёт за собой возникновение глубокой общей релаксации, реверсирование, а затем почти полное торможение восприятия. В результате этого внимание и сознание полностью «переключаются» с внешнего мира на само тело. Такая практика влечёт за собой определённые следствия, их несколько.

Первое — спонтанное приобретение необычной «в миру» гибкости тела и его качества. Эта гибкость не является целью работы в асанах, а лишь сопутствует ей, при этом происходит общее оздоровление организма. Здесь просматривается определённая параллель с историей возникновения «чжэнь-цзю» терапии, когда тысячи лет назад любознательные китайцы заметили, что местный ожог или укол с высокой избирательностью влияет на общее состояние и самочувствие при определённых расстройствах здоровья. В древней Индии каким-то образом было понято, что воспроизведение и удержание телом человека предельных фиксированных форм производит удивительные эффекты. Скорее всего мы никогда не узнаем имена этих безвестных гениальных личностей, так же как изобретателей купольного свода, бронзы и колеса.

Все европейские и вообще западные системы развития тела — от Спарты и Древней Греции до сегодняшнего бодибилдинга — в основном являются воздействием на мышечный корсет, и главную роль тут играет движение с отягощением или без него.

В Древней Индии нашли способ воздействия не только на мышцы, но на внутренние органы и весь объём тела, а также на сознание посредством совершенно необычной работы с опорно-двигательным аппаратом.

Собственно в асанах мы экстремально воздействуем на психосоматику одной предельной формой, при сохранении всех прочих параметров в режиме отсутствия всякой нагрузки. В связи с этим будет уместным вспомнить слова А. Маслоу: «...В экстремальных условиях, когда организм всецело предоставлен самому себе, своим внутренним резервам, он проявляет чудеса биологической активности и мудрости, и факты эти ещё ждут своих исследователей» («Мотивация и личность», с.132).

Второе — изменение восприятия. В результате традиционного исполнения асан сознание со временем полностью «отцепляется» от тела и его действий, а также физических усилий, их сопровождающих. Это даёт возможность переходить к более тонкому взаимодействию сознания с «остальной» психикой, которое называется медитацией, необходимое качество последней обеспечивает и сохраняет оздоровленное тело.

Есть специфические следствия и для обычной жизни: практика йоги регулярно воспроизводит точки разрыва обычной временной последовательности жизненных событий. Это обеспечивает возможность систематического выхода из потока бытия, и многократное пребывание вне самого себя обычного даёт возможность нечто в себе обычном рассмотреть. То, что в обыденности занавешено, скрыто от сознания постоянным мельканием поступающей информации и структурой собственного восприятия, непрестанной работой стереотипов, что обычно не отслеживается, но остаётся очень важным для личности — все эти слабые сигналы начинают чётко восприниматься в изменённом состоянии сознания, получаемом посредством классической практики асан.

Собственно говоря, традиционная йога даёт возможность на время ускользнуть от неотвратимости положения, описываемого теоремой Геделя. Когда этот процесс приобретает необходимое качество, возникают явления, которые я называю «малыми сиддхами».

Хотя основные навыки «опустошения» сознания в основном нарабатываются в релаксационных позах, которые более подходят для полного успокоения психосоматики, не менее важное значение имеют асаны силового плана.

В той их группе, где физическое усилие разделяет объём тела на две части, различные по характеру работы — напряжённую и расслабленную — сознание как раз и подвергается проработке, обеспечивающей впоследствии разрыв нервного компонента усилия с физическим. Это позволяет человеку впоследствии сохранять уравновешенность и в повседневности, и при любой физической нагрузке. Практика силовых асан позволяет опять-таки на базе «отрыва» физического усилия от нервной поддержки, развить громадную силу и выносливость.

Кроме того, работу в релаксационных асанах возможно перевести (посредством целенаправленного развития и углубления телесной интроспекции) в русло развития волевого контроля над гладкими мышцами и работой внутренних органов, в результате чего становится доступным сознательное управление автоматическими функциями организма. Людей, которые реализуют такой потенциально возможный ход событий, называют факирами.

Третье следствие — прямое влияние асан на эндокринную и кровеносную системы тела, о чём уже говорилось в главе «Почему йога?»

Теперь более подробно рассмотрим следующую важнейшую группу асан, так называемые «перевёрнутые», которые в полном объёме включают стойку на голове — «Сиршасана», позу «свечи» — «Сарванганасана», и позу «плуга» — «Халасана». В этих позах должны быть соблюдены следующие правила:

— полная релаксация тела и сознания (особенно в стойке на голове);

— минимум мышечных усилий;

— свободное грудное дыхание (но не только животом!);

— прямой позвоночник (в «Сиршасане» — полностью, в «Сарванганасане» — кроме шейного отдела, в «Халасане» — по возможности прямым должен быть средний отдел позвоночника, хотя существуют варианты и с максимальным его выгибанием вперёд, — спина «колесом»).

Поскольку в «перевёрнутых позах» тело по отношению к вектору силы тяжести полностью меняет ориентацию (ноги оказываются на высоте головы, голова — на уровне ступней ног), то, произвольно регулируя время выдержки, мы можем распоряжаться эффектом, который они оказывают отчасти на мозговое кровообращение и сердечно-сосудистую систему в целом, в частности — на левый желудочек сердца (увеличивая скорость диастолического расслабления, данные Ринада Минвалеева, 1999, СПб) и митральный клапан. Одновременно оказывается сильное транквилизирующее и седативное воздействие на сознание и психику. В силу значимости этих асан, а также весьма неприятных и даже опасных последствий, которые может повлечь за собой неверная их практика, я позволю себе по ходу их описания отвлекаться от общих принципов на конкретные моменты техники выполнения.

 

Сиршасана

Итак, «Сиршасана», или стойка на голове. Её не следует пытаться выполнять самостоятельно, без компетентного специалиста по Хатха-йоге при заболеваниях сердца, выраженной деформации позвоночника, отслоении сетчатки, глаукоме, после тяжёлых черепно-мозговых травм, при эпилепсии, повышенном кровяным давлении, с заболеваниями психики, крови и при плохой физической подготовке. Тем, кто вообще никогда не занимался спортом, особенно женщинам, можно пробовать вставать на голову не ранее чем после полутора лет систематической практики асан.

Если физических сил достаточно для того, чтобы принять перевёрнутое положение и удержаться в нём, то женщинам всё равно первое время лучше делать «Сиршасану» со страховкой окружающих. Сколько бы вы не простояли — три секунды или несколько минут — после этого не должно оставаться неприятных либо непривычных ощущений в теле, и особенно в шее, позвонки которой в стойке на голове подвергаются непривычной сильной компрессии. Когда вы устанавливаете руки, готовясь встать на голову, локти при сцепленных ладонях никогда не разводятся больше прямого угла. Опорное место головы — на четыре пальца выше обычной границы волос наверху лба (если волосы растут нормально), либо на два пальца ниже (в направлении ко лбу) от самой высокой точки, когда лицо обращено прямо вперёд (постановка головы при выполнении «Сиршасаны» в школе Дхирендры Брахмачари должна быть признана неверной и опасной!)

Вначале допускается вставать на голову, отталкиваясь ногами от пола, или с помощью маха одной ноги, когда вторая уже предварительно поднята кверху. Впоследствии, когда спина и руки начнут «вытягивать» тазовую область и ноги вверх без особых усилий, необходимость в махе и отталкивании отпадёт сама собой.

Вставать безопаснее в двугранный внутренний угол, по диагонали, чтобы избежать падения в стороны. Стоя — не прислоняться к стене! — разве что в самом начале, в противном случае вам никогда не научиться балансировать без опоры. Если равновесие потеряно, и вы, стоя посреди комнаты, начинаете падать на спину, следует не прогибаться дугой, рушась назад плашмя, в результате чего можно отшибить ноги и спину, но тут же согнуться в поясе, группируясь как для кувырка, который, собственно, у вас и получится. Если вы при этом успеете расцепить руки, переплетённые в «замок», то перекувыркнетесь настолько элементарно и без ощущений, что даже не успеете испугаться.

Затем возникают вопросы: сколько и как стоять? Допустим, имея среднее физическое развитие, я встал на голову возле стены. Вначале лучше, опираясь о неё ногами, хотя бы немного привыкнуть к перевёрнутому положению, чтобы как-то адаптировался вестибулярный аппарат. Поскольку кровь сразу приливает к лицу и голове, то в них тут же и непременно почувствуется напряжение, так и должно быть, но затем, если вы простоите две-три минуты, давление крови, ощущаемое в лице, глазах и ушах начинает потихоньку рассасываться. Дыхание ни в коем случае нельзя затаивать, так же как и сознательно регулировать — оно должно быть полностью свободным. Одну ногу следует вытянуть вертикально, пальцами согнутой в колене второй ноги можно слегка опираться о стену (расстояние, на котором устанавливается голова от стены равно длине вашей руки от кончиков пальцев до локтя, то есть ни в коем случае не следует становиться к стене вплотную, приваливаясь к ней), чтобы можно было вывести тело на вертикаль без ощутимого прогиба назад в пояснице.

И с этого момента следует ориентироваться на ощущение лёгкости во всём теле, которое возникает только в том случае, когда позвоночник (конечно, сохраняя все присущие ему физиологические изгибы) и ноги будут полностью перпендикулярны опорной поверхности. Другими словами, признаком того, что вы правильно установили тело в «Сиршасане», будет субъективное переживание полной потери веса. Наступает невесомость без какого-либо ощутимого напряжения в спине и всем теле.

Если поясница слишком прогнута назад (что нередко бывает), и вы стоите дугой, либо вперёд (что случается не так часто), то почти сразу начинается ощущаться чисто физическая трудность. Даже при правильном, вертикальном положении тела руки с непривычки работают достаточно сильно, особенно это чувствуется, если они плохо развиты, но со временем происходит привыкание, и они перестают мешать. После начального периода адаптации, когда вы начнёте с регулярностью «ловить» вертикаль посредством ощущения утраты веса, время выдержки начнёт определяться само, как только возникают колебания туловища, ноги начинает водить, лёгкость в теле теряется — надо опускаться.

При малейшей усталости либо ощутимом нарушении рисунка дыхания также следует выходить из позы. В сутки допустима только одна попытка «Сиршасаны», больше делать не следует — возрастает риск перегрузки шейного отдела позвоночника и мелких травм верха спины. Даже тем, кто здоров и силён, но не имеет опыта долгого пребывания в стойке на голове, не рекомендуется пытаться удерживать её силой. Предписанное кем-либо время выдержки стойки на голове — ерунда. Стоять нужно ровно столько, сколько можно — при сохранении непринуждённости, неподвижности и удобства. Учитывая к тому же, что оптимальный сосудистый эффект имеет место при экспозиции от десяти до максимум двадцати минут.

При этом должны сохраняться:

— полный физический и нервный комфорт;

— почти абсолютная расслабленная неподвижность (на стабилограмме в этом случае видны только работа сердца и дыхания, а также существующий наклон опорной плоскости либо перекос геометрии самой позы);

— освобождение от каких-либо усилий;

— закрытые глаза;

— отсутствие перекоса тела в какую-либо сторону, то есть симметричность;

— ощущение полной потери веса;

— абсолютно спокойное дыхание;

— состояние сознания, близкое к «Шавасане».

Когда всё это сочетается одновременно и может быть сохранено от десяти до пятнадцати минут, «Сиршасана» освоена и даёт наилучший эффект. В том смысле, что она является нагрузкой в чистом виде на сердце, своеобразной его тренировкой на выносливость. Если же мы выдерживаем стойку на голове путём усилий, превосходя возможности адаптации, это будет воздействие из класса сильных, а они, как было отмечено ранее, только угнетают жизнеспособность.

Немного подробнее о давлении крови:

— после принятия данной позы ощущается прилив к лицу, возникает давление в ушах — индивидуально это может быть выражено сильнее или слабее;

— через две-три минуты чувство давления и распирания исчезает, «рассасывается», и в дальнейшем вы чувствуете себя столь же комфортно, как если бы стояли на ногах. В том случае, когда давление крови или глухота в ушах не исчезает через две-три минуты выдержки, следует выйти из стойки на голове, лечь на спину, расслабиться и внимательно проанализировать своё состояние. Конечно, если поначалу вы стоите лишь несколько секунд, давление это сохраняется только потому, что недостаёт времени для его ухода, но затем этот эффект рассасывания обязательно должен проявиться.

Иногда после семи-восьми минут пребывания в «Сиршасане» возникает явственное ощущение отлива крови от ступней ног. При дальнейшей выдержке позы оно может немного усилиться, но не следует дожидаться момента, когда это начнёт приобретать неприятную окраску, упражнение следует закончить.

С дыханием дело обстоит совсем просто, при выполнении данной позы не должно испытываться никаких затруднений в нём. Кроме того, во всех перевёрнутых позах следует дышать исключительно носом. Если начинает возникать одышка либо сердцебиение — из позы следует немедленно выйти. Правильное дыхание в «Сиршасане» — естественное, и внимание на нём сознательно не заостряется (см. главу «Пранаяма»).

Следующий момент: если через какое-то время вы почувствуете, что встали на голову неправильно, и в шее возникло некое неудобство, быть может случился перекос в шейном отделе позвоночника никогда не пытайтесь изменить постановку головы в то время, как на шею действует вес всего тела. В этом случае необходимо сначала выйти из позы либо приподнять тело на руках, чтобы голова оторвалась от опорной поверхности, и только тогда её положение можно изменить — на весу, но не под давлением массы тела. Опасно забывать, что в «Сиршасане» шея, которая адаптирована по жизни только к тяжести головы (как и шейный отдел позвоночника), воспринимает полный вес ног и туловища. Под их давлением, которое в десять раз больше привычного, пытаться менять положение головы, сохраняя напряжение мышц самой шеи и при сдавленных позвонках весьма чревато!

После окончания потребного или доступного времени выдержки следует неторопливо опуститься, лечь в «Шавасану» и оставаться в ней половину либо треть от времени, в течение которого вы стояли на голове. Если упражнение качественное, то после его завершения обязательно наступает глубокий покой в теле и сознании.

Все перевёрнутые позы, так же как и силовые не должны выполняться женщинами во время месячных. При головной боли делать их также не рекомендуется, лучше выполнить глубокое расслабление.

Время выдержки ни в коем случае нельзя увеличивать из каких-либо умственных соображений, оно должно расти само по себе! Процесс этот полностью идентичен изменению пропорции полного дыхания, описанного в главе «Пранаяма».

К «Сарванганасане», стойке на плечах, противопоказания те же. Однако, если имеется гиперфункция щитовидной железы либо какие-то, чётко не диагностируемые изменения в ней, «поза свечи» категорически должна выполняться только таким образом, чтобы не сжималась область горла! То есть без присущей данной позе самопроизвольной «Джаландхара бандхи» (упора подбородка в грудную кость или яремную ямку).

Всего в йоге Тантры известно четыре бандхи: Мула, Джаландхара, Уддиана и Маха бандха — одновременное выполнение первых трёх перечисленных. Если Джаландхара бандха — прижимание подбородка к груди, то Мула — изолированное сокращение мышц тазового дна, а Уддиана — втягивание живота при сохранении полного выдоха. Причём выполняются они всегда только с прямой спиной, и в Маха бандхе последовательность такова: Уддиана, Джаландхара, Мула.

Как обеспечить условия для того, чтобы в «Сарвангасане» «верхний замок» самопроизвольно не возникал? Айенгар настоятельно рекомендует следующее: выполнять «позу свечи» на своеобразной площадке из одеял, циновок или чего-нибудь ещё.

Суть в том, что площадка эта, из чего бы она не состояла, служит поднятой над уровнем пола опорной плоскостью, как бы мини-платформой для установки подпирающих поясницу рук и верха спины. Сама же шея должна попасть на «порожек», ступеньку, образованную перепадом высот между этой искусственной платформой и полом. Это позволяет выпрямлять позвоночник в этой позе — особенно его грудной отдел — до полной вертикали, но шея согнута при этом обязательно под тупым углом, и горло не зажато, — то есть Джаландхара бандха фактически не получается! Это крайне важный момент, поскольку если верная практика «Сарвангасаны» и «Халасаны» может со временем устранить неприятности со щитовидной железой, то неправильная — только усугубит их.

Кстати, описанный «пропс» (подсобное приспособление) Айенгар рекомендует применять на первых порах вообще каждому, кто начинает осваивать «позу свечи» и «плуга».

«Дело в том, — заметил он с некоторой досадой во время практических московских занятий в 1989 году, — что ретивые последователи учения, глядя на иллюстрации к «Йога дипике» видят меня, выполняющего эти позы на твёрдой и гладкой поверхности, и повторяют то же самое. В результате на их позвоночниках сверху спины иногда образуется настоящая мозоль, по которой «правоверные» йоги узнают друг друга. И вся эта ерунда случилась только потому, что когда-то один глупый человек (тут Айенгар указал на себя) для иллюстрации этих поз использовал ровный пол. На самом деле следует осваивать «свечу» и «плуг» только с такой искусственной площадкой».

Но всё-таки почему этот момент является столь важным? Если внимательно взглянуть на иллюстрацию № 234 «Прояснения йоги» бросается в глаза, что грудной отдел позвоночника у Айенгара перпендикулярен полу. Следовательно, Гуруджи в этой позе дышит полными лёгкими, верхние их доли в грудном дыхании не блокируются, что имеет первостепенное значение. В то же время у девяноста девяти процентов начинающих положение позвоночника в «Сарванганасане» оказывается некорректным, как мы наблюдаем отчасти даже у самого мастера, например в № 236, что для подлинно правильной «Сарванганасаны» неприемлемо. Поэтому следует для сохранения дыхания полным, позвоночника — прямым, а тем, у кого проблемы со щитовидной железой, для создания обязательного выраженного зазора между подбородком и грудной клеткой в обязательном порядке выполнять позы «свечи» и «плуга» только с упомянутой ранее подкладкой.

По мере возрастания гибкости шейного отдела позвоночника можно со временем уменьшать высоту этой искусственной площадки, постепенно сводя её к нулю. Тогда впоследствии и позвоночник будет сохранён прямым, и дыхание в позе будет целостным, и стоять вы будете, подобно Айенгару, качественно и на гладкой поверхности. Но произойдёт это очень не скоро.

Ещё одна причина требования прямизны позвоночника в обеих перевёрнутых позах, которые мы рассмотрели, — необходимость сохранять расслабленной область солнечного сплетения. Кроме того, в «Сарвангасане» начинающим весьма трудно, если вообще возможно, добиться такого же расслабления тела и ментального покоя что в стойке на голове. Это происходит, по-видимому, именно по причине чрезмерного сжатия области щитовидной железы и специфической работы шейного отдела позвоночника, откуда выходят парные нервы симпатической части ВНС, активизирующие, в частности диафрагму.

Одно из классических определений звучит так: «Йога тела — это устранение разницы между правым и левым». Отсюда настоятельное требование симметричного выполнения асан — если они право- и левосторонние, на геометрию следует обращать здесь особое внимание. Например наполовину удлинить время выдержки позы в ту сторону, форма в которой получается хуже. Либо взять на вооружение такой подход: сначала сделать позу в трудную сторону, затем — в удобную, и ещё раз в «плохую».

И последнее, начиная ежедневную практику, рекомендуется выполнять вначале основные, «базовые» позы — «Пашчимоттанасану», «Сиддхасану», «Вирасану» либо стойку на голове (тем, кто регулярно занимается йогой не менее трёх лет) — для эффективной настройки тела и сознания и качественного вхождения в тренировку. Если занятия проходят вечером, то цикл «перевёрнутых» поз также является подходящим именно для этой цели.

Лично мною когда-то уже очень давно с лёгкой руки Б. Сахарова и его «Йогических телесных упражнений» была отобрана «Пашимоттанасана», которая с успехом играет роль универсального ключа для входа в необходимое состояние психосоматики. Тем, кто систематически практикует Хатха-йогу, хорошо известно, что утром начальная граница гибкости может беспричинно, казалось бы, но весьма заметно мигрировать. Это зависит как от времени начала тренировки (если вы приступили к асанам в шесть утра — гибкость одна, в половину седьмого она может быть другой, ещё час спустя изменится снова), так и от суммы геомагнитных факторов.

Поэтому каждый, кто более или менее привык к систематической практике асан, определяет утреннее время занятий, исходя из личного оптимального времени её начала. Если же вы по обстоятельствам жёстко «привязаны» к периоду, который является не самым лучшим, то так или иначе придётся неизбежно столкнуться с различным состоянием тела и сознания в одно и то же время суток по разным дням.

На человека влияет что угодно — изменение атмосферного давления, влажности, настроения: всё это автоматически «учитывается» организмом и проявлено в состоянии его гибкости (и не только) независимо от нас. И уже по тому, как ведёт себя тело в первой позе, становится ясным, какой именно способ «входа» в базовые асаны следует сегодня выбрать: либо остановиться перед ощущением, либо работать с ним, либо отпустить развитие асаны на самотек.

В тех йогических текстах, где говорится об ориентации тела в пространстве во время занятий асанами, рекомендованное положение лицом на север или восток.

Каждую базовую асану допустимо повторять от трёх до пяти раз — по необходимости, так рекомендуют тексты. При этом в каждом последующем подходе форма позы должна спонтанно улучшаться. Если этого не происходит — больше повторять её не следует. И когда вы полностью сложитесь, допустим, в той же «Пашимоттанасане», вытянувшись вперёд без помощи рук, оставшись при этом полностью расслабленными, с ощущением приятного тепла и одновременно лёгкости во всём теле и покоя в душе — вы готовы к качественной практике Хатха-йоги.