Феб, вознесясь в средину сфер небесных, глядит прямее, сокращая тень, и та бежит лучей его отвесных; и медленный Зефир стремится в сень дерев и скал, покуда понемногу Феб не уймет разгоряченный день и свет ослабит, чьи лучи отлого, пока земля обречена жаре, добычу ищут солнечному богу. И поедает зверь в своей норе, что поутру им раздобыто было, и ждет конца докучливой поре. Фиалки долу клонятся уныло, и прячутся в густой траве цветы, покамест не состарится светило. И пастухи, сомлев от духоты, козлят и козочек уводят с луга, туда, где тени плотны и густы. И смолкла многошумная округа, и все в лесу примолкло, что шумит, встречая Феба в изначалье круга. И праздно сеть охотничья висит, и луки, и коварные капканы совсем не устрашающи на вид, и оконечья стрел в траве поляны, когда их накалит небесный зной, и не страшны и просятся в колчаны. И все укрытья ищет в час дневной; ты только, Лия, в дружестве с жарою, и зной приятен для тебя одной. И ты неудержима, и порою незнамо где свои проводишь дни; тебя не видя – вожделею втрое. Оставь, угомонись, повремени, не беспокой чащобы и теснины и хоть немного в полдень отдохни. Спеши ко мне – покинь свои вершины и милых нимф прелестный хоровод в зеленые ты приведи долины. Взгляни, поодаль благодатных вод густы луга и нету в них изъяна, но нет тебя средь луговых щедрот. Приди же – заждалась тебя поляна, привычною отрадой насладись, моим очам отрадна и желанна. И от своих трудов освободись, хоть в них приятней быть мне вовлеченным, чем в сонм богов бессмертных вознестись. Дай отдышаться псам разгоряченным — им рыскать по горам невмоготу — и появись пред взором восхищенным, и поспеши лелеять красоту, и хоть на время ради сладкой тени оставь охоты шумную тщету. Приди же – отдохни в укромной сени, как приходила; и не медли впредь со мной предаться праздности и лени. Нельзя твоих достоинств не воспеть, — и, пусть в словах моих немного лада, я все-таки попробую посметь; Ты слаще налитого винограда, яснее и прозрачнее стекла, ты сердцу и отрада и услада, тебе, что пальме, высота мила, ты так нежна, ягненка ты пригожей и, словно он, резва и весела, ты для меня желанней и дороже, чем путнику ручья прохладный ток, огонь замерзшим и бездомным ложе; я волосы твои сравнить бы мог со спелыми колосьями Цереры, сплетенными в сияющий венок; и должно соразмерней всякой меры и часть и целое в тебе почесть, и вряд ли есть похожие примеры, и у Зевеса вымолю я честь глаз не сводить с твоей красы отныне, лишь только бы тебе не надоесть! И коль тобой руководит богиня, о коей пела, – поспеши тогда ко мне явиться, словно благостыня. Красе своей не причиняй вреда, палящий зной опасен ей тем боле, чем долее ты не идешь сюда. Явись, как ты являлась мне дотоле, я для тебя – мне сердце так велит — цветок к цветку собрал в душистом поле. Еще, тебе на радость, не забыт запас немалый вишни полнотелой, поторопись – не то она сгорит. И красный ждет тебя жасмин и белый, и смокв достаточно, и вдоволь слив, и миндаля, и земляники спелой, и груш отборных; и в тени олив нашел я голубят в гнезде средь луга, чьих перышек жемчужен перелив, — ты ими позабавишься; из лука зайчиху подстрелив, я взял у ней зайчат смешных и милых, даже злюка и тот им улыбнется; иль скорей три олененочка тебе по нраву, моих не Избежавшие сетей? И всякий плод, и всякую забаву я сберегаю для тебя одной, приди же в милосердную дубраву, беги несносной духоты дневной, пренебреги охотничьей потехой — вернешься к ней, когда не будет зной ловитве огорчительной помехой.