Отвез Ингеборг на вокзал; битых полчаса просидели мы там на скамейке, ожидая, когда подадут поезд на Сербер. Друг с другом почти не разговаривали. По перрону прогуливаются многочисленные туристы, чьи каникулы подошли к концу; тем не менее они по-прежнему стремятся занять местечко на солнце. Лишь старики выбирают скамейки в тени. Между ними, теми, кто уезжает, и мною целая пропасть; Ингеборг же, напротив, прекрасно смотрится в вагоне поезда, битком набитого пассажирами. Наши последние минуты пришлось потратить на разъяснения: многие не знали, на какую платформу им идти, вокзальные же служащие ничего не делали для того, чтобы их правильно сориентировать. Люди вели себя как стадо овец. Стоило нам показать одной паре, откуда отправится их поезд (любой может в этом разобраться: здесь всего четыре пути), как на нас набросилась толпа немцев и англичан, жаждавших получить необходимую информацию. Высунувшись из окошка поезда, Ингеборг спросила, скоро ли увидит меня в Штутгарте. Очень скоро, сказал я. Выражение ее лица, слегка поджатые губы и заострившийся кончик носа свидетельствуют о том, что она мне не верит. А мне наплевать!

До самого последнего момента я думал, что она останется. Нет, неправда, я всегда знал, что ничто не способно ее удержать, что на первом месте у нее работа и ее независимость, не говоря уже о том, что после телефонного звонка Ханны она только и думала, как бы побыстрее уехать. Итак, расставание вышло жалким. И удивило некоторых, начиная с фрау Эльзы, хотя скорее всего ее удивление было вызвано моим решением остаться. По правде говоря, больше всех удивилась сама Ингеборг.

Когда я понял, что она уедет?

Вчера, и все решилось во время ее разговора с Ханной. Все стало окончательно ясно (тем не менее мы и не подумали это обсудить).

Утром я оплатил ее счет, только ее счет, и снес вниз чемоданы. Мне не хотелось драматизировать ситуацию, не хотелось, чтобы ее отъезд напоминал бегство. Я вел себя как болван. Предполагаю, что женщина-администратор тут же сообщила новость фрау Эльзе. Пообедал я довольно рано в монастырской обители. Со смотровой площадки пляж казался пустынным. Я имею в виду — по сравнению с предыдущими днями. Я опять заказал жаркое из кролика и выпил бутылку «риохи». В гостиницу возвращаться не хотелось. Ресторан был почти пуст; только в центре зала несколько коммерсантов отмечали что-то за сдвинутыми столами. Они были из Жероны и рассказывали анекдоты на каталанском, вызывавшие ленивые аплодисменты сопровождавших их женщин. Как любит говорить Конрад, воздержитесь приводить подруг на дружеские пирушки. Обстановка была просто похоронная, каталонцы выглядели такими же заторможенными, как и я. Сиесту я устроил себе в машине, остановившись на берегу небольшой бухты в окрестностях городка, которую запомнил со времен каникул с родителями. Проснулся весь в поту, но зато без неприятных ощущений от выпитого.

Под вечер навестил управляющего «Коста-Брава» сеньора Пере и заверил, что нахожусь в его полном распоряжении, так что он в любой момент, когда сочтет нужным, может обращаться ко мне, в «Дель-Map». Мы обменялись любезностями, и я ушел. После этого я побывал в комендатуре порта, где никто не смог предоставить мне информацию о Чарли. Женщина, которая вначале мною занималась, даже не поняла, о чем я говорю; к счастью, пришел служащий, знакомый с этим делом, и все разъяснилось. Никаких новостей. Работа продолжается. Терпение. Во дворе начал собираться народ. Сотрудник морского Красного Креста объяснил, что это родственники очередного утопленника. Потом я уселся на ступеньках лестницы и довольно долго сидел там, пока не решил вернуться в гостиницу. У меня зверски разболелась голова. В гостинице я тщетно пытался разыскать фрау Эльзу. Никто не мог сказать мне, где она. Дверь в коридоре, что ведет в прачечную, была заперта на ключ. Я знал, что туда можно попасть и другим путем, но не сумел его отыскать.

В комнате жуткий беспорядок: кровать не застелена, моя одежда разбросана по полу. Там же валяются и отдельные фишки и счетчики «Третьего рейха». Логичнее всего было бы собрать чемоданы и уехать подобру-поздорову. Вместо этого я позвонил администратору и попросил убрать номер. Вскоре пришла уже знакомая мне девушка, та самая, что безуспешно пыталась установить мне стол. Хороший знак. Я уселся в уголке и велел ей привести все в порядок. Буквально через минуту комната была убрана и стала уютной и светлой (последнего было нетрудно добиться: всего-навсего раздвинуть шторы). Закончив уборку, девушка одарила меня ангельской улыбкой. Довольный, я вручил ей тысячу песет. Девушка сообразительна: подобранные счетчики выстроены в ряд на краю доски. Все на месте.

Остаток дня, пока не стемнело, я провел на пляже с Горелым, рассказывая ему о своих играх.