Розингс, 25 апреля, воскресенье, 21:40 вечера
Джейн посмотрела на мисс Дарси и капитана Шелли, которые кружились в танце, не отрывая друг от друга блестевших в свете свечей глаз, затем невольно перевела взор на мистера Бингли и вздрогнула, встретившись с его также, весьма странно, блеснувшим взглядом. В его взоре, на нее обращенном, была печаль и что-то похожее на сожаление. Джейн смутилась, отвернулась, но приятно волнующее чувство, что он не отрывает от нее взгляда, не покидало ее.
После танца она как бы случайно оказалась неподалеку от него и присела на соседний с диваном, где находился мистер Бингли, стул.
Тем временем миссис Херст заиграла экосез «Звездный притоп», и все, едва передохнув, вновь отправились танцевать, кроме Джейн, оставшейся без пары, и миссис Коллинз, которая безуспешно пыталась отогнать от себя МакФлая, вознамерившегося сжевать подол ее выходного платья.
— Мисс Беннет, — понизив голос, обратился к ней Бингли. — Мисс Беннет…
Джейн вспыхнула, заерзала на стуле, но охотно поворотилась к нему, одновременно поспешно придумывая тему для разговора.
— Э-э… — сказала она, пряча глаза. — Вы, очевидно, расстроены тем, что не можете танцевать, мистер Бингли?
Он удивленно вскинул брови, откашлялся и быстро заявил:
— Никакие танцы на свете на заменят мне вашего общества, мисс Беннет.
Заметив недоверие в ее глазах, он спросил:
— Неужели вас удивляет мой ответ?
Джейн неопределенно повела плечами и промолчала. Бингли все также тихо, хотя внимание других занимали танцы, музыка и собственные интересы, спросил:
— Мисс Беннет, вы приходили на встречу, которую я назначил вам?
— Да, — девушка помрачнела, вспомнив, почему она не состоялась.
— О! — Бингли облегченно вздохнул. — Вы приходили! Как я счастлив, что вы снизошли до моей просьбы! А я так переживал, боялся, что вы не пожелаете выслушать меня! И надо же такому было случиться, что этот хваленый гунтер Фицуильяма… — он с негодованием посмотрел на свою ногу, покоящуюся на табурете.
— Я так рада, что вы не сильно пострадали, мистер Бингли, — пробормотала Джейн, в волнении сцепив руки.
— А уж как я рад! — признался ей Бингли, вспоминая, как в беспомощном состоянии валялся в траве под дубом. — Впрочем, радоваться тут нечему — ведь мы так и не встретились и я не смог поговорить с вами…
— До разговоров ли нам теперь, когда ваша жизнь в опасности?! — воскликнула истерзанная переживаниями мисс Беннет.
— Уверяю вас, я выживу, — заверил ее Бингли. — Особенно в том случае, если вы перестанете на меня сердиться…
— Но я вовсе не сержусь на вас! — ахнула Джейн.
— Не сердитесь? — Бингли задумался, усиленно нахмурив лоб. — Но я заметил, что ваше отношение ко мне в последнее время изменилось. Вы были так холодны со мной… И я все пытался понять, пытался, как мог, — понять, чем я вас обидел… Но так и не нашел ответа… О, мисс Беннет! В эти дни я не мог найти себе места от беспокойства, и все перебирал и перебирал в голове, — которая, замечу, сейчас так болит… — он почесал затылок и потер висок с удивленным выражением лица. — О чем это я? Ах, да… перебирал все наши с вами разговоры и безуспешно искал хоть какую-то зацепку, слово и жест, способные задеть ваши чувства… Но… — он растерянно развел руками, — так и не понял, в чем провинился перед вами… Я готов на коленях умолять вас простить меня… — Бингли вновь посмотрел на свою ногу, пробормотал что-то сквозь зубы и выпалил:
— Так скажите, в чем я провинился перед вами?
Он взглянул на Джейн с волнением и надеждой, а она вся затрепетала от его слов.
Как могла мисс Беннет объяснить причину своего поведения? Она не могла сослаться на подслушанный разговор сестер мистера Бингли, рассказать о своей ревности, о надеждах и любви… Джейн вздохнула и затеребила платочек, чуть не отрывая от него кружевную отделку.
— Я… — она запнулась. — Я… Я думала, что вы и мисс Дарси…
— Мисс Дарси?! — обескураженно воскликнул Бингли и невольно посмотрел на Джорджиану, которая как раз в этот момент, вновь танцуя с капитаном Шелли и кружась неподалеку от сидящей парочки, показывала своему терпеливому кавалеру, как в романе «Высокомерный лорд, или Провинциальная предвзятость в две тысячи пять шагов» некая леди Кайра на бале танцевала с чванливым столичным щеголем Макдарти и представляла, что они одни.
— Вот так, — говорила Джорджиана, вытянув шею и привставая на цыпочки, — вот так эта леди Кайра на него смотрела, а Макдарти до смерти боялся, что она сейчас при всех повиснет у него на шее, чем скомпрометирует себя в глазах общества, а ему, как порядочному джентльмену придется на ней жениться… Скажите, капитан, разве леди — пусть даже провинциальная и невоспитанная (между нами признаюсь, она — эта леди — еще ходила босиком и облизывала пальцы за столом) — может так ронять себя в глазах джентльменов?
— Хм… — соглашался с ней Шелли. — Не может… И босиком тоже…
Он представил маленькие изящные босые ножки мисс Дарси и вздохнул.
В глазах Бингли, слышавшего весь этот разговор, отразился ужас.
— У меня нет ничего… общего… с мисс Дарси! — в панике выпалил он.
Джейн, до которой также донеслись слова Джорджианы, сочувственно кивнула.
«Такой общительный и благородный джентльмен, как мистер Бингли, разве сможет выслушивать бесконечные истории о невоспитанных леди из романов? — подумала она. — Ему куда более должно быть приятно общество тихих и молчаливых девушек…» Она покраснела и потупила глаза.
— Только вы, мисс Беннет… только вы способны… стать тем оазисом, к которому стремится утомленный и мучимый жаждой путник в пустыне своего одиночества… хм… живительной струей воды, отражающей вашу красоту, ум и совершенство…
Джейн слушала его, затаив дыхание и не смея поднять головы. Когда он замолчал, столь пылко живописав муки своего иссушенного уже пересохшими страданиями сердца, в душе девушки царило такое смятение, что ей понадобилось немного времени — минут пять или десять, но не более четверти часа, — чтобы прийти в себя и найти подходящие слова для ответа. И тогда в весьма травмированном сознании мистера Бингли распустился и расцвел, подпитанный и сдобренный благотворной целительной влагой, огромный куст необычайной признательности и надежды. Это позволило ему наконец обрести желанное успокоение и через некоторое время — минут через пять или десять, но не более четверти часа — уже как ни в чем не бывало обсуждать с заметно повеселевшей мисс Беннет последние происшествия в Розингсе — вытоптанную клумбу с фрезиями, достоинства и недостатки Буцефала, а также проповедь мистера Коллинза, не раз уже пересказанную мистеру Бингли разными людьми и во всех подробностях.
— Но, мистер Бингли, как вы думаете, что же случилось с лошадью полковника?! — вдруг воскликнула Джейн.
— Даже не могу себе представить, кто мог замыслить против него недоброе, — он с озадаченным видом потер лоб. — Я все ломал себе голову, ломал… И склоняюсь к мысли, что конюхи были подкуплены… Но кем?!
— Вы полагаете, что целью злоумышленника был все же полковник Фицуильям?! — ахнула мисс Беннет. — Какой ужас! Верно, у них на то были свои причины…
— Самое загадочное в этой истории — откуда кто-то мог знать, что я одолжу его гунтера? — с недоумением спросил Бингли.
— Вероятно, преступники этого не знали, — предположила Джейн.
— Боюсь, вы правы, мисс Беннет! — кивнул он и с восхищением заявил:
— Я всегда преклонялся перед вашим умом и проницательностью…
Джейн с пониманием улыбнулась и произнесла:
— Хотя мы в нашей частной беседе и почти выяснили возможные мотивы злоумышленников, верно, все же стоит оставить выяснение всех обстоятельств этого дела сэру Юстасу и мистеру Тинкертону. Я уверена — они во всем разберутся.
— Наверняка, — согласился Бингли с ней. — Если найдут для этого подходящее время.
Он с некоторой завистью посмотрел на танцующих судью и сыщика, недовольно покосился на свою больную ногу и впился взором в нежные ланиты сидящей рядом прелестной мисс Беннет.
— Мистер Беннет, я уверена, устроит брак нашей дорогой Лидии. Она выйдет замуж раньше всех, представляете, а ведь она самая младшая! — миссис Беннет делилась своими надеждами относительно счастливого будущего своих дочерей с полковником Фицуильямом, посчитавшего своим долгом пригласить на очередной танец почтенную матрону.
— Лейтенант Йорик такой милый и приветливый молодой человек и, я полагаю, с прекрасными перспективами, — вещала миссис Беннет, несколько запыхавшись от верчений и приседаний под музыку. — Они с Китти прекрасная пара, вы не находите? — спросила она у полковника, не ожидая, впрочем, ответа. — И даже Мэри, которую, признаться, я и не чаяла выдать замуж, сумела привлечь внимание мистера Тинкертона! Посмотрите, он глаз с нее не сводит! — кивнула она на сыщика, танцующего с леди Кэтрин.
Леди Кэтрин снисходительно — без намека на гордыню и тщеславие, как истинная леди и покровительница всех страждущих, — приняла приглашение Тинкертона и теперь, пользуясь случаем, высказывала ему некоторые соображения по поводу ведения следствия в ее поместье, которые прежде ей никак не удавалось ему втолковать. Сыщик молча кивал, улыбался и весьма деликатно перемещал хозяйку Розингса по импровизированной танцевальной зале, вовремя поддерживая ее на крутых виражах и рукой ненавязчиво подталкивая в нужном направлении по ходу танца.
«Несмотря на вульгарность, низкое происхождение и дурные манеры, он прекрасно танцует», — была вынуждена признать леди Кэтрин, отдавая дань изящным движениям и твердой руке лондонской ищейки. И даже его лазурный сюртук с золотым шитьем уже не так сильно раздражал ее безупречный вкус. Она посмотрела на генерала, идущего в паре с мисс Элизабет Беннет, восхитилась его мужественным видом и случайно заметила, что танцующая рядом с ней миссис Коллинз чрезвычайно бледна. «Она переусердствовала в уходе за своим мужем», — подумала леди Кэтрин, в глубине души допуская, что мистер Коллинз и в здоровом состоянии может вывести из себя кого угодно своей болтливостью.
Миссис Беннет продолжала умиленно улыбаться и вздыхать, хотя вид Элизабет, попавшейся ей на глаза, заставил ее воскликнуть:
— А вот Лиззи наверняка останется старой девой! Знаете, ведь мистер Коллинз сначала сделал предложение ей, а она ему отказала. Как я подумаю, что сейчас мы могли бы гостить у нее, а не у Шарлотты…
Фицуильям удивленно вздернул бровь, но миссис Беннет, забывшись, продолжала:
— Всему виной ее бесконечное упрямство, скажу я вам. Поначалу я надеялась, что здесь ею заинтересуетесь вы или капитан Шелли… Но да, у нее же нет приданого… — тут она спохватилась и поспешно добавила:
— Впрочем, любовь ведь бескорыстна… Хотя все равно на что-то нужно содержать семью… Ох, я так надеюсь, что все эти ужасные происшествия не помешают благополучию моих девочек… Как же я испугалась вчера из-за мистера Бингли! Он такой обаятельный молодой человек! Кто мог покуситься на его жизнь?!
После танца полковник поспешно усадил миссис Беннет возле шумно дышащего мистера Херста, который как раз подливал в свой бокал новую порцию мадеры, предоставив тому сомнительное удовольствие наслаждаться многословными излияниями миссис Беннет, а сам поспешил вновь пригласить на следующий танец мисс де Бер.
Миссис Херст как раз заиграла рил — задорный шотландский танец под названием «Большая полярная медведица», в котором приняла участие уже только молодежь. Гости старшего возраста расселись на диванах и в креслах, чтобы немного передохнуть.
Шарлотта, как раз направлявшаяся к стулу, вдруг почувствовала такое сильное головокружение, что, если бы ее вовремя не подхватил быстрый Тинкертон, она не смогла устоять на ногах и упала бы. Сыщик усадил ее и поднес стакан с водой. Шарлотта приняла его дрожащей рукой — еще во время обеда она почувствовала некоторое недомогание, но старалась это никому не показывать, надеясь, что сможет продержаться до конца вечера, но три танца сделали свое дело.
— Что такое?! — воскликнула леди Кэтрин и кивнула Дугласу, который тут же послал за служанкой и нюхательными солями. — Миссис Коллинз, вы, верно, слишком много танцевали.
Шарлотта только кивнула — она была готова согласиться с любым предположением патронессы, лишь бы та ее не донимала расспросами.
Мистер Коллинз взволнованно закрутился возле жены, поминутно восклицая:
— Да что же это?.. Моя бедная миссис Коллинз!.. Что же подумает ее сиятельство?..
Музыка оборвалась, все столпились возле бледной Шарлотты, обсуждая ее состояние.
— Откройте окна — здесь душно! — приказал Фицуильям слугам.
Миссис Беннет возбужденно делилась с уже было захрапевшим мистером Херстом самыми мрачными предположениями о природе плохого самочувствия Шарлотты.
Судья, наклонившись к Кэролайн, доверительно прошептал:
— Она что-то знала, и ее отравили, можете мне поверить.
Тинкертон, взглянув на посеревшее лицо миссис Коллинз, взял ее за руку и посмотрел на цвет ногтей.
— Похоже на отравление, — сказал он.
Сэр Юстас тут же развил бурную деятельность, распорядившись исследовать обеденную посуду и столовые приборы на предмет обнаружения яда. Бридл, выглядевший крайне озабоченным, согласно кивнул.
— Гррр-м… Нужно выяснить, что ела миссис Коллинз из того, что не пробовали другие, — проявив проницательность, сообщил он.
Леди Кэтрин приказала перенести Шарлотту в свободную гостевую комнату и послать за мистером Бейтсом.
— Ваше сиятельство, вы так добры, благодарю вас! Ваша забота… — начал раскланиваться перед ней пастор, но Шарлотта слабым голосом попросила доставить ее домой.
— Дома я… сразу почувствую себя лучше… — прерывисто сказала она.
Мистер Коллинз тотчас же нижайше попросил у своей патронессы дозволения заложить экипаж, поминутно обращаясь к своей дражайшей половине:
— Как вы себя чувствуете, дорогая? Вам уже лучше?
Шарлотта не отвечала на его бесконечные вопросы, а только с изнеможенным видом закрыла глаза.
Один из лакеев был послан за аптекарем, чтобы тот незамедлительно прибыл в Хансфорд, куда в удобном экипаже уже отправились гости Розингса. В буфетной гремела посуда. Слуги, под руководством генерала и судьи, раскладывали по мешочкам остатки обеда для экспертизы. Всем мешал МакФлай, который норовил выхватить и слопать вкусно пахнущую еду, за что был выставлен на улицу — подышать свежим воздухом и успокоиться. Свое неудовольствие пес выразил весьма громким и продолжительным лаем и визгом. Прочие обитатели Розингса пожелали друг другу на всякий случай спокойной ночи и разошлись по своим комнатам. Вскоре за ними последовали судья и генерал, представив слугам завершить уборку, что и было сделано. Через некоторое время в доме наступила тишина, нарушаемая только мерным тиканьем часов на каминной полке, отсчитывающих последние минуты этого насыщенного, волнительного, а для некоторых и судьбоносного дня.